CC BY
127
УДК 39(571.5)+(517.3)
DOI: 10.24411/1728-5283-2018-10205
К ИСТОРИИ СРЕДНЕВЕКОВЫХ ЭТНОСОВ БАЙЫРКУ И ПУГУ
© Б.Р. Зориктуев,
доктор исторических наук, главный научный сотрудник, Институт монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН, ул. Сахьяновой, д. 6, 670047, г. Улан-Удэ, Российская Федерация, эл. почта: enhe_z@mail.ru
В статье исследована проблема происхождения и этнической принадлежности средневековых этносов байырку и пугу. Ее неразработанность создает большие помехи в изучении многих аспектов тюркской и монгольской истории. Обе общности во второй половине I тыс. н.э. входили в состав тюркского племенного объединения теле и занимали в нем видное место. Байырку обитали на восточном берегу Байкала в местности Баргуджин-Токум, пугу - севернее р. Толы на территории современной Монголии. В середине прошлого века Г.Н. Румянцев выдвинул гипотезу, что племена теле имели разное происхождение, некоторые из них, байырку и пугу, принадлежали к монгольским. Несмотря на то, что гипотеза полностью лишена аргументации, она до сих пор в некоторой степени популярна среди части исследователей. Между тем, анализ источников свидетельствует о генетическом родстве групп теле и туцзюэ, о большой их близости в сфере обычаев, традиций, нравов и, что особенно важно, языка. Поскольку туцзюэ - это тюрки-тукю, то данный факт, который невозможно подвергнуть сомнению, означает, что телеские и туцзюэские племена, а вместе с ними байырку и пугу тоже имели тюркское происхождение. Важно подчеркнуть, что в статье данные письменных источников об этнической принадлежности пугу дополнены уникальным археологическим материалом, выявленным при раскопках кургана-кенотафа пугуского вождя в 2009 г. в Центральной Монголии. В эпитафии вождю указано, что племя пугу по происхождению было с гор Алтая (Цзинь Шань). Это сообщение подтверждает правильность того мнения, согласно которому заключительные этапы этногенеза тюрков связаны с Алтайскими горами.
Ключевые слова: байырку, пугу, теле, туцзюэ, эль-тебер, курган-кенотаф, Байкал, Тола, Саяно-Алтай
© B.R. Zoriktuev
ON THE HISTORY OF MEDIEVAL BAEGU AND PUGU ETHNIC GROUPS
Institute of Mongolian, Buddhist and
Tibetan Studies,
Siberian Branchm Russian
Academy of Sciences,
6, ulitsa Sakhyanovoy,
670047, Ulan-Ude,
Russian Federation,
e-mail: enhe_z@mail.ru
The article researches the problem on the origin and ethnic belonging of the Baegu and Pugu tribes. Its inadequate development creates big obstacles in studying many aspects of Turkic and Mongolian history. In the second half of the 1st millennium AD, both tribes were included into the Turkic tribal union Tele and held a significant place in it. The Baegu inhabited the eastern shore of Lake Baikal in the locality named Bargudzhin-Tokum, and the Pugu lived further to the north of the Tola River within modern-day Mongolia.
ВЕСТНИК АКАДЕМИИ НАУК РБ /
/
In the mid-20th century, G.N. Rumyantsev suggested that the Tele tribes had different origins, and some of them (Baegu and Pugu) belonged to the Mongols. Despite the fact that the hypothesis has no arguments, it is still popular with some researchers to a certain extent. However, the analysis of the sources testifies to genetic relations of the ethnic groups Tele and Tujue, with their great similarity in the sphere of customs, traditions, morals and, what is more important, the language. Since the Tujue are the Turks-Tukyu, this undisputable fact means that the Tele and Tujue tribes, as well as the Baegu and Pugu, were also of Turkic origin. It should be emphasized that in the article the data of the written sources on the belonging of the Pugu to Turkic tribes are supplemented with the unique archeological material found in 2009 during the excavations of the cenotaph mound of a Pugu leader in Central Mongolia. As was pointed out in the leader's epitaph, the Pugu tribe was. By origin, from the Altai Mountains (Jin Shan). This substantiates the argument that final stages of the ontogenesis of the Turks were associated with the Altai.
Key words: Baegu, Pugu, Tele, Tujue, elteber, cenotaph mound, Baikal, Tola, Sayan-Altai
Известно, что средневековый тюркский этнос состоял из двух больших племенных групп тукю и теле. О телесцах бытует мнение, что они, в отличие от тукю, представляли собой не столько этническое, сколько политическое объединение, в связи с чем их состав был неоднороден и включал в себя разные по происхождению этносы. Доказательства обычно не приводятся, но если дело все-таки доходит до конкретики, то чаще всего в качестве примера внедрившихся в телескую группу общностей называют байырку и несколько реже пугу. В настоящей статье поставлена цель разобраться в этом непростом вопросе, потому что его неразработанность препятствует объективному исследованию многих аспектов средневековой тюркской и монгольской истории.
Общность байырку, чье название в китайских источниках I тыс. н. э. записывалось как баегу, занимала видное место в объединении теле. В настоящее время прямые потомки байырку, называясь монголизирован-ной формой имени баргут, живут в составе ряда народов на евразийском пространстве:
казахов, хакасов, кыргызов и др. Разделение баргутов на отдельные группы произошло в XIII в. в ходе монгольских завоеваний на запад, в которых они принимали активное участие. По-иному обстояло дело с баргута-ми, которые живут на северо-востоке КНР, на правобережье Аргуни, в местности Ху-лун-Буир. До исхода в Китай они представляли собой последних баргутов на их единой первоначальной родине на восточном берегу Байкала, называвшейся Баргуджин-Токумом. Предположительно в конце XVI в., незадолго до появления у Байкала русских, эти баргуты по не совсем ясным причинам ушли на Средний Амур, откуда в 1640 г. во время войны за солонские земли (война Якса) были уведены маньчжурами на юг. Там они были включены в знаменное войско и за вклад в укрепление Маньчжурского государства удостоены почетного наименования старые баргуты. В 1734 г. в связи с необходимостью укрепления китайско-русской границы старые баргуты были переселены в Хулун-Буир [1, с. 14-20].
Вопросы происхождения байырку освещены в трудах А.Н. Бернштама, Л.П. Пота-
пова, Е.В. Ковычева и др. исследователей. В 50-х гг. прошлого века появились работы известного специалиста Г.Н. Румянцева, в которых данная проблема также заняла значительное место. Основным недостатком его трудов является то, что в них почти все древние и средневековые этносы, когда-либо обитавшие на территории расселения современных монгольских народов, представлены как изначально имевшие монгольские корни. Этот ошибочный взгляд он перенес и на байырку, ввергнув тем самым исследование истории этой и ряда других групп в состояние глубокого застоя. Главнейший его довод сводился к тому, что предводитель байырку носил монгольский, как ему думалось, титул эркин. «В надписи Кюль-тегина (VIII в.), -отметил он, - глава племени байырку назван «великим иркином». Иркин - это монгольское вгкт - «главный». Значит, вождь союза племен байырку носил не тюркский, а монгольский титул, что подтверждает предположение о принадлежности байырку (байегу) к монгольским племенам» [2, с. 43].
Приведенная гипотеза, выраженная короткой фразой «иркин - это монгольское вгкт», характеризующаяся отсутствием ее последовательного обоснования и ссылок на источники, никогда не становилась предметом критического рассмотрения. Слово вгкт в значении «главный» содержится в самом раннем монгольском источнике «Тайная история монголов» (далее - ТИМ). Памятник был создан в 1240 г., к этому времени монголами была создана разветвленная сеть собственной титулатуры. Однако термин вгкт в значении титула в нем не встречается. Редкие случаи применения слова в самом повседневном и обыденном бытовом значении, на мой взгляд, указывают на то, что оно не только в XIII в., но и в более раннее время монголами в качестве обозначения титула не использовалось. Так, в параграфе 105 имеется выражение вг^п oede. Его значение -«главная дверь», под которым подразумева-
ется верхнее дымовое отверстие войлочной юрты. В параграфе 208 говорится, что в 1206 г Чингис-хан, объявив об образовании монгольского государства, воздал похвалу всем ближайшим сподвижникам. Обращаясь к Чжурчедаю и перечислив все его боевые заслуги по разгрому кереитов, найманов и мер-китов, что позволило собрать и сохранить монголов как единый этнос, он дважды молвил одну фразу: «Erkin tusa cino», смысл которой таков, что «во всех этих делах главная заслуга принадлежит тебе» [3, с. 222, 280].
Г.Н. Румянцев, конечно, знал слово erkin в ТИМ. Думается, ему была известна и сфера его употребления в монгольском языке в период написания памятника. И все же он, придав анализируемому слову erkin никогда не существовавшего у него значения титула, чем и объясняется отсутствие у него ссылок на источники, использовал его в качестве важнейшего своего аргумента для обоснования построенной им гипотезы о монгольском происхождении байырку, чем ввел в заблуждение многих последующих исследователей.
Точное представление об этнической принадлежности байырку, а также пугу дают китайские источники. Но прежде чем обратиться к ним, полезно посмотреть на проблему с другой стороны. Следует учитывать тот факт, что в период образования и существования тюркских каганатов монгольского этноса еще не было. Монголоязычные жужани в середине VI в. были разбиты и отброшены с исторической арены, а появившиеся после них монголы только начинали складываться в этнос в труднодоступном районе правобережья Эргунэ (Аргуни) в местности Эргу-нэ-кун [4, с. 37-43]. Поэтому считать, что байырку в середине VI в., когда их имя впервые прозвучало в китайских источниках, относились к монголам, по меньшей мере, некорректно.
Образовавшийся после разгрома жужа-ней в Монголии и некоторых сопредельных территориях вакуум был заполнен двумя
крупными тюркоязычными группами тукю и теле. Конечно, в их составе могли быть вкрапления мелких осколков сяньби, жужаней и других монголоязычных общностей. Но едва ли эти маргинальные или полумаргинальные группы были дееспособными этносами, способными играть сколь-нибудь значимой роли в регионе. Самое главное, и это очень важно уяснить, в Центральной Азии ни в первой, ни во второй половине I тыс. н. э. в составе монголоязычных этносов, перечень которых сегодня неплохо известен, не было этнической общности по названию байырку, а также пугу. Поэтому, как отмечено в начале статьи, время от времени повторяющееся, не подтвержденное ни одним конкретным фактом, мнение, что племена теле представляли собой не столько этническое, сколько политическое объединение, в котором наряду с тюркскими находились монголоязычные племена, в частности, байырку, носит бездоказательный и сугубо умозрительный характер [5, с. 177].
В свете сказанного неудивительно, что в многочисленных источниках содержится целая россыпь сведений о том, что титул иркин (большинство исследователей придерживаются такого написания титула) носили тюркские правители и в их числе вожди байырку и пугу. Более того, что следует подчеркнуть особо, предводители этих двух групп кроме иркин носили титул эльтебер. Из танских анналов известно, что в 647 г. в императорскую ставку в Линчжоу (совр. территория Внутренней Монголии) приезжали 12 теле-ских вождей. Среди них: эльтебер племени пугу Гэлань Баянь, эльтебер племени баегу Цзюэлиши [6, с. 311]. В «Туцзюе цзиши» («Материалы по истории тюрков», сост. Чэнь Чжунмянь) содержится сообщение, что «байирку также являются отдельным теле-ским племенем, живут на восточных границах [племени] боку / бокут (т. е. пугу. - Б.З.), побеждающих войск более 10 тыс. чел. В их землях растут обильные травы, все люди живут богато. Их вождь эльтебер Цюйлиши...» [7, с. 141-142].
3
А.Г. Малявкин титул иркин писал эркин. Им отмечено, что составители танских хроник были хорошо осведомлены о том, что эркин (сыцзинь) и эльтебер (селифа) - тюркские титулы. В подтверждение своих слов он привел фрагмент текста «Синь Тан шу » . «В 17-м году эры правления Кай-юань (3.П.729 - 22.1730) - сообщает он, - князь-эркин прислал ко двору сына Гудуши. В 21-м году (21.1733 - 8.П.734) князь-эльтабир прислал в качестве подарка группу девушек-музыкантов, одновременно отправил вождя-та-хана Доболэ ко двору с данью. В 11-м году эры правления Тянь-бао (21.1752 - 7.П.753) их князь Лоцюаньцзе [императорским указом] поставлен ябгу» [7, с. 87].
Далее в кратком комментарии текста А.Г. Малявкин пояснил, что в нем идет речь о присвоении князю государства тюрков Гудо очередного титула ябгу, который был выше имевшихся у него эркин и эльтебер. Последовательное получение названных титулов князем одной этнической общности было возможно потому, что она принадлежала к тюркским группам [7, с. 87, 282]. Слова А.Г. Малявкина в полной мере применимы к байырку и пугу. Оба этноса относились к числу тюркских, поэтому их вожди назывались иркинами и эльтеберами.
Вывод о тюркском происхождении байырку и пугу подтверждают другие китайские источники. В «Суй шу», «Бэй ши» и «Синь Тан шу» указано, что телеские племена баегу (т. е. байырку. - Б.З.), пугу, тунло и др. - потомки хунну. Они относятся к туцзюэ. Нравы и обычаи их сходны [8, с. 1879-1880; 9, с. 3303; 10, с. 6139-6140]. Кроме того, в «Синь Тан шу» содержится весьма ценное сообщение, что «язык баегу мало отличается от языка теле» [10, с. 6139-6140]. В свою очередь, язык теле, сообщает «Вэй шу», был сходен с языком хунну [11, с. 214].
Если сложить все приведенные сведения, то получается, что байырку говорили на языке теле, который был схож с языком туцзюэ,
ВЕСТНИК АКАДЕМИИ НАУК РБ /
/
потому что оба родственных этноса имели единых предков в лице хунну. Если для адекватного осмысления содержания текстов во главу угла поставить твердо и безальтернативно установленный факт, что туцзюэ - это китайская транскрипция слова тукю в общем названии тюрки-тукю, то тогда следует признать, что все упомянутые в абзаце этнические группы, связанные между собой, что крайне важно, генетически, по этнической принадлежности относились к числу тюркских этносов.
Приведенные источники значимы тем, что четко указывают на этническое сходство байырку и в целом племен телеской группы с туцзюэ, т. е. об их принадлежности к числу тюркских этносов. Особенно важно сведение из «Синь Тан шу» о близости языка байыр-ку и теле и, следовательно, языка байырку и туцзюэ. Если учесть, что первейшим признаком этничности является язык, то данное сообщение в вопрос об этнической принадлежности байырку вносит максимальную ясность. В этой связи нельзя считать случайным тот факт, что в хронике «Цзю Тан шу» ведущее племя телесцев вэйху (хойху) в одном случае упоминается как телеская, в другом - как туцзюэская общность [12, с. 5356]. Придание в источнике фактической синонимичности этнонимам теле и туцзюэ может означать только то, что для китайцев этническая принадлежность телеских племен, и в их числе байырку, к тюркским никогда не вызывала сомнения.
С этим выводом, как будет показано далее, хорошо согласуется содержание слова байырку, которое, что подтверждают все известные источники, является самоназванием изучаемого этноса. Поэтому здесь хотелось бы еще раз подчеркнуть, что в I тыс. н. э. в составе тюрко-телеского объединения существовало племя байырку, название которого китайцами записывалось как баегу. Этнонима баргут в данное время не было. Поэтому сравнительно недавнее высказывание
П.Б. Коновалова и С.Б. Миягашевой о том, что якобы попавшие в VI в. в зависимость от тюрков монголоязычные баргуты стали вынужденно называть себя чужим именем байырку, а в IX в., после падения тюркского владычества, вернули по желанию свое монгольское самоназвание баргут, повторяющее предложенную в начале 70-х гг. минувшего века крайне неудачную и в теоретическом плане глубоко ошибочную гипотезу Ц.Б. Цыдендамбаева о замене и возврате по истечении ряда веков самоназвания, не более чем домысел, лишенный реальной основы [5, с. 177-178].
Байырку было одним из ведущих и наиболее заметных по численности и военной силе телеских племен, не зря его имя вошло в китайские и древнетюркские анналы. По-видимому, окончательное формирование и становление данной общности произошло на севере Забайкалья, в Баргузинской долине, где сосредоточен весь имеющий отношение к баргутам фольклорно-топонимический и археологический материал. В частности, именно здесь этнос мог получить от более южных племен название байырку. Значение данного слова, которое к настоящему времени сохранилось в кыргызском языке - «былой, стародавний, примитивный» [13, с. 99]. Оно как имя могло быть дано байырку потому, что то место, где они жили, населению более южных районов всегда представлялось глухой, холодной и малокультурной окраиной. Такая характеристика родины байырку на восточной стороне Байкала, где в XIII в. и после обитали их потомки баргуты, приведена в «Сборнике летописей» [14, с. 123, 124, 157].
Предположительно, начавшаяся в конце I тыс. н.э. монголизация территории около Байкала изменила этнический облик байыр-ку. Произошла смена языка, самоназвание байырку приняло монголизированную форму барга или баргут. Этноним баргут имеет ту же семантику, что и байырку - «грубый,
некультурный, неотесанный» [15, с. 1108]. Одинаковое значение форм байырку и барга (баргут) означает, что при переходе имени байырку из тюркского языка в монгольский некоторой перестройке подверглась только форма слова, смысл же его остался неизменным.
Этногенез пугу никогда не становился предметом целенаправленного изучения. Тем не менее Г.Н. Румянцев, как и в случае с байырку, не приводя конкретных аргументов, считал, что данная общность также имела монгольское происхождение. Он писал, что племена баегу, хусйе, тунло, пугу «китайские летописцы относят к группе теле или гао-гюй, т. е. к числу уйгурских. В действительности они были разного происхождения и, по всей вероятности, часть из них, как например, байегу (байырку), пугу (бугу) принадлежали к числу древнемонгольских, хотя многие ученые считают их тюрками» [16, с. 135].
В настоящее время данные письменных источников о пугу, некоторые из которых приведены выше, пополнились уникальными археологическими материалами. В 2009 г. монголо-российской археологической экспедицией в составе ученых Улан-Батора и Улан-Удэ был исследован курган-кенотаф тюркского времени Шороон Бумбагар, который находится в Центральном аймаке Монголии, к северо-западу от Улан-Батора, на северном берегу р. Толы. Диаметр кургана -20 м, высота - около 5 м. При входе из дро-моса в погребальную камеру находятся две гранитные плиты, на которых китайскими иероглифами выбиты надписи. Их дешифровка позволила датировать памятник 678 г. н. э. Надписи оказались эпитафией в память полководца отважного караула династии Великая Тан, дуду (управителя) округа Цзинь-вэй И-ту-шо-е, умершего в возрасте 44 лет в родовых владениях вблизи Толы. Из надписей также следует, что условно погребенный дуду был предводителем племени пугу, отно-
сившегося к особому народу теле и происходившего с гор Алтая (Цзинь Шань). О том, что И-ту-шо-е был крупным чиновником в танском государстве свидетельствуют обнаруженные в дромосе и погребальной камере более 60 деревянных и керамических скульптурных изображений людей. Главная их особенность - четко выраженная реалистичность, что придает изображениям подлинный портретный характер. Среди них нет идентичных изображений, все они сугубо индивидуальны, различаются одеждой, обувью, прическами и т. д. В этом плане скульптуры близко напоминают знаменитые терракотовые фигуры воинов у мавзолея императора Цинь Шихуанди в Китае (221-207 гг. до н. э.).
Портретность скульптурных изображений позволила антропологу А.И. Бураеву провести детальный анализ антропологических особенностей фигур. Они показали, что памятник по атрибуции однозначно определяется как оставленный тюрками. «Таким образом, - утверждает А.И. Бураев, - мы можем воочию лицезреть средневековых тюрков, конкретно - представителей племени пугу во всей их аутентичности» [17, с. 11, 122].
Две скульптуры, отличающиеся размерами, изображают самого И-ту-шо-е. Он воссоздан в полный рост, в одной руке держит жезл, вероятно, символизировавший власть. Скульптуры характеризуются максимально натуралистическим изображением индивидуальных антропологических особенностей, тщательной раскраской всех частей лица, туловища и одежды. Очевидна долихоцефаль-ность индивида, подчеркнул А.И. Бураев. Лицо высокое, неширокое, имеет сильную горизонтальную и вертикальную профили-рованность. Ярко выражены скулы и объемные щеки. «Орлиный» нос узкий, сильно выступающий, с высоким переносьем и горбинкой. Рот средних размеров с достаточно полными губами, окрашенными в красный цвет. У дуду отсутствует левый глаз, причем
это явно выражено, что, по-видимому, является следствием военной травмы. Сохранившийся правый глаз имеет европеоидные характеристики: он достаточно велик относительно к остальным частям лица и имеет европеоидный разрез. Брови дугообразные, широкие, сходящиеся к переносице. На лице выделяется выступающий подбородок, борода и усы отсутствуют.
Талант скульптора заметил А.И. Бураев, позволил ему мастерски и весьма выразительно воспроизвести метисированный тип индивида со значительным европеоидным влиянием, что согласуется с современными представлениями о происхождении тюрков. Поскольку такие черты характерны для большей части скульптур в кенотафе, то это означает, что их прототипами были соплеменники И-ту-шо-е, т. е. тюрки-пугусцы. Они составляли пугускую знать и приняли участие в проводах в последний путь своего предводителя. В целом памятник Шоро-он Бумбагар, по оценке А.И. Бураева, имеет ярко выраженное тюркское происхождение [17, с. 19, 52, 201, 202].
В XIII в. группа пугу распалась на ряд частей и вошла в состав других народов. Крупное племя бугу, название которого является разновидностью слова пугу, имеется у тянь-шаньских кыргызов. Этноним бугу и, следовательно, пугу переводится «олень». Это видно из кыргызского мифа, согласно которому прародительницей бугу была женщина с рогами, происходившая из оленей. Образ тотемного предка бугу, подчеркнул записавший несколько вариантов мифа С.М. Абрамзон, тесно связан с представлениями тюркских народов Саяно-Алтая о данном животном как о предке [18, с. 284].
Справедливость этого замечания подтверждает этнографический материал по данному региону. Так, в Тандынском районе Тувы, на высокой горе у истока р. Элегес прежде жил белый марал. Местное население почитало его как предка тувинцев и категорически запрещало на него охотиться [4, с. 58].
Тувинские шаманы в призываниях своим предкам духа, представлявшего собой самку марала, называли «моей бабушкой» [19, с. 163].
У шорцев среди духов-помощников шамана выделялся tag bura - горный олень, который изображался на бубне и служил шаману во время молений ездовым животным. Этого духа шаман получал от главного божества Ульгеня и держал спрятанным в глухой тайге, вызывая его только во время молений. Нередко тот или иной шаман старался подстрелить tag bura своего соперника. Считалось, что это с неизбежностью влекло за собой смерть шамана, владельца убитого tag bura. Этот пример показывает, что жизнь шорского шамана была тесно связана с тотемным предком [20, с. 140].
Алтайскими телеутами почитался Адам Бурул - «мой отец Бурул», который в пантеоне их земных духов занимал главное место и считался предком человека. В основе имени Бурул содержится слово буур - «олень» [20, с. 139].
У охотников-тубаларов и теленгитов бытовал запрет на произношение настоящего имени марала (оленя). Тубалары устраивали на промысле коллективную трапезу из почек убитого оленя, которые поедались в сыром виде. Теленгиты не ели, а бросали в тайгу глаза убитого марала (оленя) в надежде на то, что хозяин Алтая даст их другому животному взамен убитого. Желая оказать магическое воздействие на размножение оленей и маралов, теленгиты лепили фигурки этих животных из ячменного толокна и расставляли их в тайге в уверенности, что Алтай превратит их в живых [20, с. 149].
Формирование у народов Саяно-Алтая представления об олене как тотемном предке находится в прямом соответствии с достаточно прочно закрепившейся в научной литературе гипотезой С.И. Вайнштейна, что данный регион был тем очагом, где начало складываться оленеводство. Согласно
ВЕСТНИК АКАДЕМИИ НАУК РБ
концепции автора, данный вид хозяйственной деятельности первоначально возник здесь в конце I тыс. до н. э. у самодийских племен, знакомых со скотоводством. Позже к занятию оленеводством приобщились проникшие в горную тайгу тюркские группы [21, с. 109-110].
Тот факт, что у тюрков представление об олене как тотемическом предке сложилось в Саяно-Алтае, неудивительно. Эта горная система по сообщениям древнетюркских генеалогических легенд, зафиксированных в ранних китайских источниках [22, цз. 50, с. 907; 8, цз. 84, с. 1863] и основательно подтвержденных современными научными исследованиями, была местом формирования тюркского этноса [23, с. 79]. Хотя в источниках Сая-но-Алтай больше упоминается как прародина тукю, сомневаться в том, что данный регион был также колыбелью теле, не приходится. Об этом говорят названия наиболее крупных родоплеменных групп (теленгит, теле-ут, телес, телек), корневой основой которых является слово теле. С Саяно-Алтая значительная часть телеских племен расселилась по другим территориям. В частности, предки байырку и пугу передвинулись на восток, к Байкалу и в Центральную Монголию, где произошло их окончательное становление и активное участие в общетюркских событиях во второй половине I тыс. н. э.
Рассмотрение изложенного материала подводит к следующим выводам. Гипотеза
Л И Т Е Р А Т У Р А
1. Зориктуев Б.Р. О времени и путях прибытия двух групп баргутов Баргуджин-Токума в Северо-Восточный Китай // Северо-Восточный гуманитарный вестник. 2016. № 1 (14). С. 14-20.
2. История Бурят-Монгольской АССР. Т. I. Изд. 2-е. Улан-Удэ: Бурят-Монгольское книжное изд-во, 1954. 495 с.
3. Козин С.А. Сокровенное сказание. Монгольская хроника 1240 г. Введение в изучение памятника, перевод, тексты, глоссарии. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1941. 619 с.
Г.Н. Румянцева, что общность байырку, которую большинство исследователей считают прямыми предками известного племени бар-гут, имела монгольское происхождение, подтверждения не находит. Такой результат закономерен, потому что главный довод автора о якобы монгольском титуле вгкт, который будто бы носили правители байырку, лишенный ссылок на источники и какого бы то ни было обоснования, в его пользу совершенно не работает. Отсутствие упоминания титула вгкт в ТИМ говорит о том, что его у монголов, судя по всему, не было ни в XIII в., ни в более раннее время. Напрашивается вывод, что это почетное звание входило в тюркскую титулатуру, что подтверждают многочисленные примеры в древнетюркских письменных памятниках. О том, что байырку и другая изучавшаяся в статье общность пугу относились к тюркоязычным племенам, свидетельствует указание ряда китайских источников о близком генетическом родстве групп теле (в ее состав входили байырку и пугу) и туцзюэ. Поскольку туцзюэ - это древние тюрки-тукю и этот факт невозможно подвергнуть сомнению, то следует признать, что этносы байыр-ку и пугу, как и все объединение теле, были тюркоязычными этническими образованиями. В вопрос об этнической принадлежности пугу дополнительную ясность впервые внес археологический материал, выявленный при раскопках пугуского кургана-кенотафа в Центральной Монголии.
4. Зориктуев Б.Р. Актуальные проблемы этнической истории монголов и бурят. М.: Восточная литература, 2011. 278 с.
5. Коновалов П.Б., Миягашева С.Б. К проблеме этногенеза баргутов // Вестник Бурятского государственного университета. 2012. № 8. Востоковедение. С. 174-182.
6. Хафизова К.Ш. Кочевой мир в танской поэзии // Иран-наме. Научный востоковедческий журнал. 2014. № 1-2 (29-30). С. 304-331.
7. Малявкин А.Г. Танские хроники о государствах Центральной Азии: тексты и исследования. Новосибирск: Наука, 1989. 431 с.
8. Суй шу (История [династии] Суй). Пекин: Чжонхуа шуцзюй, 1973. 3766 с.
9. Бэй ши 1973 - Бэй ши (История северных [династий]). Пекин: Чжонхуа шуцзюй, 1973. 3303 с.
10. Синь Тан шу (Новая история [династии] Тан). Пекин: Чжонхуа шуцзюй, 1975. 6140 с.
11. Бичурин Н.Я. (Иакинф). Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. Т. 1. М.-Л., 1950.
12. Цзю Тан шу (Старая история [династии] Тан). Пекин: Чжонхуа шуцзюй, 1959. 5356 с.
13. Юдахин К.К. Киргизско-русский словарь. Кн. 1. М.: Сов. энциклопедия, 1965. 503 с.
14. Рашид-ад-дин. Сборник летописей. Т. 1, кн. 1. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1952. 219 с.
15. Монгольско-русско-французский словарь, составленный проф. О. Ковалевским. Т. 2. Казань: Унив. тип., 1846. 595-1545 с.
16. Румянцев Г.Н. Происхождение хоринских бурят. Улан-Удэ: Бурятское кн. изд-во, 1962. 265 с.
17. Бураев А.И. Древние тюрки Монголии (реконструкция антропологического состава по данным скульптурных изображений). Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2016. 207 с.
18. Абрамзон С.М. Киргизы и их этногенетичес-кие и историко-культурные связи. Л., Наука, 1971. 402 с.
19. Радлов В.В. Образцы народной литературы тюркских племен. Ч. IX. СПб, 1907. 658 с.
20. Потапов Л.П. Следы тотемистических представлений у алтайцев // Сов. этнография. 1935. № 4-5. С. 134-152.
21. Свод этнографических понятий и терминов. Материальная культура. Вып. 3. М.: Наука, 1989. 220 с.
22. Чжоу шу (История [династии] Чжоу). Пекин: Чжонхуа шуцзюй, 1987. С. 1-1289.
23. Кляшторный С.Г., Савинов Д.Г. Степные империи древней Евразии. СПб: Филол. фак-т СПбГУ, 2005. 346 с.
R E F E R E N C E S
1. Zoriktuev B.R. O vremeni i putyakh pribytiya dvukh grupp bargutov Bargudzhin-Tokuma v Severo-Vostochnyy Kitay [On the time and routes of the arrival of two Bargut groups of Bargudzhin-Tokum to Northeast China]. Severo-Vostochnyy gumanitarnyy vestnik - Northeast Humanities Bulletin, 2016, no. 1 (14), pp. 14-20. (In Russian).
2. Istoriya Buryat-Mongolskoy ASSR [History of the Buryat-Mongolian ASSR]. Vol. I. Second edition. Ulan-Ude, Buryat-Mongolskoe knizhnoe izdatel-stvo, 1954. 495 p. (In Russian).
3. Kozin S.A. Sokrovennoe skazanie. Mongolskaya khronika 1240 g. [The Secret History of the Mongols. Mongolian chronicle of 1240]. Moscow, Leningrad, Izdatelstvo AN SSSR, 1941, 619 p. (In Russian).
4. Zoriktuev B.R. Aktualnye problemy etniches-koy istorii mongolov i buryat [Actual problems of ethnic history of the Mongols and Buryats]. Moscow, Vostochnaya literatura, 2011, 278 p. (In Russian).
5. Konovalov P.B., Miyagasheva S.B. K probleme etnogeneza bargutov [On the problem of eth-nogenesis of the Barguts]. Vestnik Buryatskogo gosudarstvennogo universiteta - Bulletin of the Buryat State University, 2012, no. 8, pp. 174-182. (In Russian).
6. Khafizova K.Sh. Kochevoy mir v tanskoy poe-zii [Nomadic world in Tang poetry]. Iran-name. Nauchnyy vostokovedcheskiy zhurnal - Iran-
name. Scientific Oriental Studies, 2014, no. 1-2 (29-30), pp. 304-331. (In Russian).
7. Malyavkin A.G. Tanskie khroniki o gosudarstvakh Tsentralnoy Azii: teksty i issledovaniya [Tang chronicles about the states of Central Asia: Texts and studies]. Novosibirsk, Nauka, 1989, 431 p. (In Russian).
8. Sui shu (Istoriya [dinastii] Sui) [Sui shu (History of the [dynasty] Sui)]. Peking, Chzhonhua shuczuj, 1973, 3766 p.
9. Bei shi (Istoriya severnykh [dinastiu]) [Bei shi (History of the northern [dynasties])]. Peking, Zhonghua shuju, 1973, 3303 p.
10. Sin Tang shu (Novaya istoriya [dinastii] Tan) [Xin Tang shu (New History of the [dynasty] Tang)]. Peking, Zhonghua shuju, 1975, 6140 p.
11. Bichurin N.Ya. (Iakinf). Sobranie svedeniy o nar-odakh, obitavshikh v Sredney Azii v drevnie vre-mena [Compendium of evidence on the peoples who lived in Central Asia in ancient times]. Vol. I. Moscow, Leningrad, 1950, 380 p. (In Russian).
12. Ju Tang shu (Staraya istoriya [dinastii] Tan) [Ju Tang shu (Old history of the [dynasty] Tang)]. Peking, Zhonghua shuju, 1959, 5356 p.
13. Yudahin K.K. Kirgizsko-russkiy slovar [Kyrgyz-Russian dictionary]. Book 1. Moscow, Sovetskaya entsiklopediya, 1965, 503 p.
14. Rashid-ad-din. Sbornik letopisey [Collection of chronicles]. Vol. 1, Book 1. Moscow, Leningrad: Izdatelstvo AN SSSR, 1952, 219 p. (In Russian).
15. Mongolsko-russko-frantsuzskiy slovar, sostav-lennyy prof. O. Kovalevskim [Mongolian-
Russian-French dictionary compiled by Professor O. Kovalevsky]. Vol. 2. Kazan, Universitetskaya tipografiya, 1846, pp. 595-1545.
16. Rumyantsev G.N. Proiskhozhdenie khorinskikh burjat [The origin of the Chori Buryats]. Ulan-Ude, 1962. 264 p. (In Russian).
17. Buraev A.I. Drevnie tyurki Mongolii (rekon-struktsiya antropologicheskogo sostava po dan-nym skulpturnykh izobrazheniy) [Ancient Turks of Mongolia (reconstruction of anthropological composition according to sculptural images]. Ulan-Ude, 2016, 207 p. (In Russian).
18. Abramzon S.M. Kirgizy i ikh etnogeneticheskie i istoriko-kulturnye svyazi [The Kirghiz people and their ethnogenetic and historical-cultural relations]. Leningrad, 1971, 402 p. (In Russian).
19. Radlov V.V. Obraztsy narodnoy literatury tyurk-skikh plemen [Examples of folk literature of the
Turkic tribes]. Part 9. St. Petersburg, 1907, 658 p. (In Russian).
20. Potapov L.P. Sledy totemisticheskikh predstav-leniy u altaytsev [Traces of the totemic views among the Altaians]. Sovetskaya etnografiya -Soviet Ethnography, 1935, no. 4, pp. 134-152. (In Russian).
21. Svod etnograficheskikh ponjatiy i terminov. Ma-terialnaya kultura [Code of ethnographic concepts and terms. Material culture]. Issue 3. Moscow, Nauka, 1989, 220 p. (In Russian).
22. Zhou shu (Istoriya [dinastii] Zhou) [Zhou shu (History of the [dynasty] Zhou)]. Peking, Zhong-hua shuju, 1987, pp. 1-1289.
23. Klyashtorny S.G., Savinov D.G. Stepnye imperii drevney Evrazii [Steppe empires of ancient Eurasia]. St. Petersburg, Filologicheskiy fakultet SPbGU, 2005, 346 p. (In Russian).
..........ВЕСТНИК АКАДЕМИИ НАУК РБ /
40 '2018, том 28, № 3(91)
