CC BY
193
УДК 316.34
Вестник СПбГУ. Сер. 12. 2015. Вып. 1
Р. Н. Абрамов
К ИСТОРИИ ИССЛЕДОВАНИЙ ЗАНЯТИЙ И ПРОФЕССИЙ В СССР: КОНТЕКСТ НТР И СОВРЕМЕННАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ СОВЕТСКОЙ СОЦИОЛОГИИ
Национальный исследовательский университет Высшей школы экономики, Российская Федерация, 101000, Москва, ул. Мясницкая, 20
Статья посвящена аспектам истории исследований профессий в СССР и России. В работе рассматриваются две важные темы: содержание и ключевые сюжеты историографии советской социологии с учетом российских и зарубежных публикаций, дается характеристика важного для советской социологии концепта — НТР (научно-техническая революция). Представлены результаты исследования истории занятий и профессий в России. Библиогр. 46 назв.
Ключевые слова: НТР, социология профессий, история социологии, социальная структура.
ON THE HISTORY OF SOCIOLOGY PROFESSIONS AND OCCUPATIONS IN USSR: STR CONTEXT AND CONTEMPORARY HISTORIOGRAPHY OF SOVIET SOCIOLOGY
R. N. Abramov
National Research University Higher School of Economics (NRU HSE, Moscow), 20, ul. Myasnitskaya, Moscow, 101000, Russian Federation
The article is devoted to aspects of the history of the research profession in the USSR and Russia. The article reflects two important topics: the content and key subjects of historiography of Soviet sociology, considering Russian and foreign publications; it is devoted to the important concept of Soviet sociology STR (science-technological revolution). Consideration of this concept helps to understand the optics of Soviet sociologists in studying occupations and professions. This paper presents selected results of research into the history of occupations and professions in Russia. Refs 46.
Keywords: STR, sociology of professions, history of sociology, social structure.
Социология занятий и профессий поддерживает интерес к своей дисциплинарной истории, которая не только служит музейной экспозицией прошлого, но и вдохновляет исследователей на новые поиски. Все лидирующие авторы этого направления социологии внесли вклад в реконструкцию эпистемической эволюции своей дисциплины [1-6]. В России ситуация более сложная: осознание того, что изучение занятий и профессий составляет отдельную академическую дисциплину, пришло довольно поздно — только в конце 1990-х годов. До этого времени исследования в данной области интегрировались в изучение социальной структуры и стратификации, рабочего класса, интеллигенции, социологию труда и занятости, социологию управления и организаций. Сейчас исследователи занятий и профессий приходят к осознанию своей дисциплинарной идентичности, адаптируют международные идеи к российскому контексту, формируют повестку дня, разрабатывают тематические учебные курсы. Появились аналитические реконструкции истории и текущего состояния исследований занятий и профессий в СССР и России [7-11]. История исследований занятий и профессий содержит много возможностей для исследователя, эта статья представляет некоторые из них*.
* Исследование осуществлено в рамках Программы «Научный фонд НИУ ВШЭ» в 2013-2014 гг., проект № 12-01-0014 «Социальные исследования занятий и профессий: история, теория, методология».
В наши дни история советской социологии становится популярной темой исследований в России, в отличие от 1990-х годов, когда лидеры постсоветской социологии, стремясь интегрироваться в глобальный контекст, активно перенимали язык, методы и способы мышления у своих зарубежных коллег, нередко сводя науку к простым сюжетам идеологического обслуживания советского режима или «кухонного диссидентства» прогрессивных социальных мыслителей. Исключением служат аналитические и коммеморативные работы Г. С. Батыгина [12-13], многолетнее исследование биографий советских социологов Б. З. Докторова и учебник по истории советской социологии Б. М. Фирсова [14], который сам был заметной фигурой советской социологии. Важной работой по истории российской социологии стал сборник «Социология в России» под редакцией В. А. Ядова, опубликованный в 1998 г., где представлен сжатый обзор развития основных социологических дисциплин [15]. Социология занятий и профессий как отдельная дисциплина там отсутствует, а профильная тематика упоминается в главах, посвященных исследованию социальной структуры и социологии организаций [16-17]. Сборник дает адекватное представление об истории и ситуации в российской социологии того периода и, исходя из анализа его содержания, можно констатировать, что социология занятий и профессий в России к 1998 г. не заявила о себе как отдельная исследовательская дисциплина со своей повесткой дня и историей.
Во второй половине 1980-х годов западные социологи также публикуют ряд работ, посвященных развитию ситуации в советской социологии. Эти статьи преимущественно фокусируются на роли социальных наук в демократизации и перестройке советского общества, описывают разгром Института конкретных социологических исследований АН СССР (ИКСИ АН СССР), характеризуют отдельные научные школы — «новосибирскую» (Т. И. Заславская), «ленинградскую» (В. А. Ядов, А. Г. Здравомыслов), констатируют рост интереса общества к результатам опросов общественного мнения [18-21]. Анализ ситуации в советской социологии, где содержалась тематическая характеристика публикаций в «Социологических исследованиях» за период 1974-1986 гг., был сделан американской исследовательницей Л. Гринфельд для Annual Review of Sociology в 1988 г. [19]. В ее тематическом классификаторе статей отсутствует «социология занятий и профессий» как отдельный блок, хотя наше исследование публикаций того же периода показало, что близкие к данной области работы выходили. Они могли быть отнесены Л. Гринфельд в блоки «Социология работы» и «Интеллигенция/молодежь/семья». Удивительно, в классификаторе Л. Гринфельд отсутствует блок «Социальная структура советского общества» — ведь одной из официальных задач советской социологии была «разработка на основе диалектического и исторического материализма проблем социальной структуры социалистического общества»1, а поэтому изучению профессиональной структуры советского общества уделялось внимание.
Сегодня интерес к истории советской социологии получил новый импульс: к изучению подключилось новое поколение социологов, прошедшее профессиональную социализацию после распада СССР. Поменялась методологическая оптика, с помощью которой изучается советская социология, хотя традиция биографических
1 Основные направления работы ИКСИ АН СССР определялись Постановлением Президиума АН СССР «Об организации Института конкретных социальных исследований АН СССР» от 14.06.1968 г. и Постановлением Секретариата ЦК КПСС от 10.12.1968 г. [22].
интервью была продолжена: на российском портале Polit.ru появились транскрипты бесед с известными российскими социологами Т. И. Заславской, Б. В. Дубиным, А. Б. Гофманом, Б. М. Фирсовым. М. М. Соколов вместе с группой коллег реализует проект, посвященный жизни и отношениям внутри сообщества петербургских социологов в период после 1985 г. [23-26]. Для описания локальных академических сообществ используются различные методы исследований — от биографических интервью до сетевого анализа и наукометрии. Теоретической рамкой служит социальная экология, отсылающая к идеям Чикагской школы [24, 27]. Объект исследования этого проекта таков, что без глубокого понимания ситуации в советской социологии не обойтись [25]. Главное отличие проекта М. М. Соколова и его коллег от работ Б. З. Докторова и Б. М. Фирсова заключается в аналитической нейтральности и отсутствии личной эмоциональной вовлеченности в биографический и событийный контекст истории российской социологии. Демонстрируемая строгость обращения с данными и сдвиг в сторону формализованного анализа имеет свои уязвимые места. По свидетельству В. Воронкова, в Институте социально-экономических проблем Академии наук СССР работало много людей, которые имели интеллектуальное влияние на сообщество, но почти не имели публикаций в силу цензурных и личных обстоятельств: «процветала устная социология. Если говорили о чём-то интересном, то это разговоры в коридорах, вдвоём, втроём. И вообще, было много талантливых людей, которые текстов не оставили. А если тексты оставили, то чисто формальные, потому что требовали в конце года, чтобы была статья для очередной "братской могилы"» (В. Воронков).
Основные исследования сосредоточены на социальных аспектах функционирования сообществ советских социологов: роли организаций и институтов в производстве карьер, месте неформальных связей и дружеских сетей в самоорганизации, конфликтах. Трудно найти содержательный анализ изменений социального знания на протяжении истории советской социологии: этот анализ носит ограниченный и несколько упрощенный характер — неплохо представлена история развития опросов общественного мнения, крупных исследовательских проектов (под руководством Т. И. Заславской, В. А. Ядова, В. Н. Шубкина) и отдельных научных школ, или анализ строится не на содержательной, а на коммеморативной логике — ретроспективное описание социального контекста производства и распространения знания в советской социологии важнее рассмотрения самого знания. Обращение к содержанию знания советской социологии нередко выглядит как скучный ритуал, исполняемый при составлении обзоров литературы для диссертаций.
Почему содержательная история советской социологии слабо востребована? Не беря в расчет идею современной социологии науки, предполагающую, что внешние обстоятельства создания и бытования научного знания важнее его содержания, можно выделить несколько вероятных причин невысокого интереса к наследию советской социологии. Быстрые социальные трансформации периода перестройки привели к столь радикальным общественным изменениям, что накопленные социологами знания о советском обществе мгновенно архаизировались. Появление ВЦИОМа как первой «опросной фабрики» с широкими возможностями в еще большей степени показало ограниченные возможности советской социологии.
Лидеры советской социологии приложили усилия к тому, чтобы содержательные аспекты ее наследия были восприняты формально или даже негативно. Сторонники
условного «либерального» течения в российской социологии зачастую с некоторым стеснением характеризовали проделанную ими работу в советское время как «первые наивные попытки», «отражение оттепельных надежд», «опыты самоучек» и т. п. Примером такой оценки собственного исследования служит предисловие к переизданию классической книги А. Г. Здравомыслова и В. А. Ядова, где авторы предлагают читателю обращать внимание не на содержание работы, а на «духовную атмосферу 60-х советских годов», «тогдашнее мировосприятие авторов, и символику языка книги» [28]. Представители «консервативного» течения произвели процедуру фетишизации наследия советской социологии, вознося хвалу «героическому» периоду 1950-1960-х годов, говоря об «особом пути» отечественной социологии и с подозрением относясь к активной интеграции постсоветских социальных исследователей в международный контекст. Формируемый образ текстов советской социологии как сакральных отвращает от аналитического обращения к ним новых поколений социологов. Показательными стали интервью академика Г. В. Осипова, которые тот дал Г. С. Батыгину и Б. З. Докторову: один из старейшин советской социологии подчеркивает её особый путь [29-30].
Другой преградой аналитической рецепции исследований советской социологии стала проблема различения содержательного и идеологического в этих текстах. Применительно к тем, кто занимался «критикой буржуазной социологии» и методами социологических исследований, это не является существенной проблемой: в первом случае нередко под эгидой «критики» выходили вполне достойные обзоры по социальной теории и истории теоретической социологии; во втором случае методики социологического исследования опирались на количественные методы сбора и анализа информации и многие из этих разработок имеют универсальную научную ценность. Было много работ, где идеологический дискурс сложно отделить от научного анализа: исследования «советского образа жизни», бессодержательные описания «гармоничной» структуры советского общества, изучение социалистического соревнования, совмещения рабочих профессий. Производилось множество работ с типовыми названиями и содержанием, насыщенных ссылками на классиков марксизма-ленинизма. Среди подобных текстов, создававших идеологический шум, сложно обнаружить что-то заслуживающее внимания, если не рассматривать их как объект анализа исследователей официального советского дискурса. Такой взгляд на значительную часть массива текстов советской социологии отчасти справедлив, хотя с нашей точки зрения в них можно найти и содержательную сторону, позволяющую понять не только веяния идеологической моды и ситуации в социальных науках, но по-новому взглянуть на историю социологии и общества. Мы обращаемся к корпусу публикаций, воспоминаний и интервью, посвященных изучению занятий и профессий в надежде лучше понять эту сторону истории советской социологии.
Упрощенный канон официального марксизма-ленинизма на протяжении 19501980-х годов предписывал социологам следовать простой модели социальной структуры (в жаргоне советских социологов она получила название «трехчленка» или «2+1»), декларированной И. В. Сталиным в 1930-е годы [31]. Основными классами социалистического общества назначались рабочие и колхозное крестьянство, а трудовая интеллигенция образовывала «прослойку», то есть имела промежуточное положение. Классовые противоречия отрицались [13, с. 159]. Это видение социальной структуры привело к тому, что квалифицированные промышленные рабочие и тех-
ники стали приоритетными объектами советских исследователей профессиональных групп, хотя научно-техническая интеллигенция (заводские инженеры, сотрудники НИИ и лабораторий) также интересовала социологов, поскольку с «1960-го по 1975 гг. численность всех научных работников увеличилась в 3,5 раза» [32].
Идеологические рецепты, ограничивающие поле зрения в изучении социальной структуры советского общества и определяющие промышленных рабочих как основную социально-профессиональную группу, не могли стать действительной основой для адекватного понимания ситуации в советском обществе в период 1960-1980-х годов. Послевоенный социальный и экономический подъем коснулся всего мира, в том числе и СССР, что стало особенно заметно с окончанием сталинской эпохи в 1953 г. и началом оттепели. Урбанизация, доступ к высшему образованию, рост благосостояния, создание новых производств и исследовательских центров оказали существенное влияние на социально-профессиональную структуру советского общества — оно стало сложным, многоукладным, с трудом поддающимся описанию в жестких рамках официального марксизма.
С середины 1960-х годов советские социологи распространяют свои исследовательские интересы дальше рабочих как социально-профессиональной группы. Этот интерес обусловлен практическими соображениями: структура занятости в СССР стремительно менялась и возрастала доля людей нерабочих специальностей; рост образовательного уровня и жизненных шансов начал приводить к тому, что, несмотря на пропагандистские усилия, всё большая часть выпускников школ не хотела становиться рабочими или колхозниками, а стремилась получить высшее образование и переехать в город. Исследования В. Н. Шубкина и его новосибирских коллег показали трансформацию предпочтений молодежи в выборе профессиональной карьеры в начале 1960-х годов [33-36]. Партийные и правительственные структуры были озабочены новыми вызовами, и советская социология расширила диапазон исследований, касающихся социально-профессиональной структуры общества [13, 31, 37, 38].
Теоретическая проблема заключалась в примирении идеологической риторики о стирании граней между умственным и физическим трудом и формированием однородного труда, с усложнением производства и появлением новых социально-профессиональных групп. На помощь пришла концепция, ставшая важной идеоло-гемой периода 1960-1980-х годов, — идея о Научно-технической революции (НТР), приводящей к качественным изменениям производства и социальной структуры СССР и ускоряющей переход к коммунистическому обществу. В западной литературе почти не употребляется термин НТР, чаще глубокие изменения технологий, производства и общества связывают с «третьей промышленной революцией» или «третьей технологической революцией», происходившей после Второй мировой войны, когда методы научного менеджмента, гибкое производство постфордистского типа, появление ЭВМ, робототехники и электроники вместе с развитием медиа нового типа привели к возникновению контуров постиндустриального общества и всемирной деревни, описанных Д. Беллом и М. Маклюэном [39].
Ситуация глобального противостояния периода «холодной войны» от ключевых мировых игроков требовала масштабных инвестиций в НИОКР и создание мощной научно-исследовательской инфраструктуры в виде университетских лабораторий, закрытых научных центров и экспериментальных площадок. Это стимулировало
массовизацию высшего образования и беспрецедентный рост числа занятых в сфере производства и обработки знаний. Социально-профессиональная структура развитых стран, включая СССР, претерпевала глубокие изменения весь послевоенный период: появлялись новые и становились массовыми занятия и профессии, которые ранее не существовали или относились к интеллектуальной элите. В СССР это проявилось в более явном виде, поскольку до ВОв, несмотря на индустриализацию и развитие системы образования, большинство населения составляли сельские жители и рабочие, а модернизация системы фундаментальных и прикладных исследований была осуществлена в период 1945-59 гг., когда были основаны тысячи новых НИИ и лабораторий. В 1955 г. начал работу Государственный комитет по внедрению новой техники (с 1965 г. — Государственный комитет при Совете министров СССР по науке и технике), на протяжении многих лет занимавшийся «организацией дела внедрения передовой науки, техники и технологии в народное хозяйство, а также усилением научно-технической пропаганды» [40].
Научно-техническая революция стала удобным пропагандистским клише и содержательным концептом, объясняющим происходящие изменения в социально-профессиональной структуре. Официальные определения НТР констатировали, что «идут процессы "онаучивания" всех сфер деятельности человека» [41], что способствует «интеллектуализации труда в масштабах всего общества» [там же]. Это укладывается в позитивистские основания марксовой теории, воспринятой в упрощенном и переработанном виде основателями советского государства, которое, как предполагалось, стало первым государством на Земле, построенном на строгих научных принципах, что давало ему исторические преимущества перед капитализмом. Практически это означало доминирование технократического инженерного мышления в системе управления и вполне успешное проникновение идей основателей Научной организации труда (НОТ) в систему социалистического производства. В 1960-е годы концепция НТР работала в качестве теоретического зонтика для продвижения кибернетики, системного анализа, междисциплинарных исследований, науковедения [42, с. 105]. Под знаком НТР формировались новые профессиональные группы, связанные с НИОКР и новой техникой.
Вторая Мировая война, названная «войной моторов», и атомные бомбардировки Японии показали руководству СССР исключительную значимость научного знания и наличия квалифицированной рабочей силы для успешной геополитической конкуренции с западными странами. Поэтому огромные вложения сил и ресурсов в развитие научно-исследовательской инфраструктуры и ВПК оправдывались технологическим соперничеством с капиталистическим миром. После войны запущены крупные проекты, связанные с организацией технологического рывка и поддержанием военно-технического паритета с Западом: атомный проект, программа химизации народного хозяйства, стимулирование внедрения вычислительной техники и кибернетики. Популяризация научных знаний и инженерно-технического образования работала для привлечения выпускников школ в инженерные вузы и техникумы.
Советское руководство также провозгласило курс на «соревнование систем» в сфере гражданской экономики и качества жизни населения, где должны были проявиться преимущества НТР в условиях социализма, поскольку эта «революция способствует ускорению темпов социального развития, укреплению экономики, даль-
нейшему росту народного благосостояния, совершенствованию всей системы общественных отношений и формированию нового человека — активного строителя коммунизма» [41]. Декларировалось, что достижения науки и техники ставятся на службу человеку; цель построения коммунизма, фактически, подменялась задачей достижения материального благополучия и высокого уровня жизни населения. Вместе с масштабной программой жилищного строительства это привело к росту сферы услуг, торговли, непроизводственного сектора и числа занятых в этих областях.
Дискурс об НТР широко распространяется на всех уровнях: в заявлениях руководства СССР и официальных правительственных программах, в средствах массовой информации и пропаганде, в научном дискурсе — философии и социологии:
«Вся эта проблематика НТР была. Все газеты и радио говорили об НТР. Толком не помню, чтобы это аккуратно определялось. Но определялось это как некое продвижение и совершенствование технологий в производстве и так далее» (В. А. Ядов).
Советским социальным ученым были известны западные идеи о технократическом обществе, менеджериальной революции и роли современных технологий производства и управления в социальных изменениях. В 1959 г. выходит монография Г. В. Осипова «Техника и общественный прогресс» [43], где в критическом ключе излагаются основные технократические концепции, а в 1962 г. крупный администратор науки Д. М. Гвишиани [44] публикует книгу «Социология бизнеса», где дает характеристику современным на тот момент моделям корпоративного управления в США. Д. М. Гвишиани много лет был одним из руководителей Государственного комитета при Совете министров СССР по науке и технике (ГКНТ СМ СССР) и курировал научно-техническое сотрудничество Советского Союза и западных стран. Д. М. Гвишиани был знаком с ранними технократическими теориями, в частности, планировал готовить диссертацию об идеях Т. Веблена в его книге «Техника и цивилизация», но затем переориентировался на теории управления и теории систем.
По воспоминаниям Д. М. Гвишиани, он следил за становлением социологии СССР и был причастен к созданию Института конкретных социальных исследований в 1968 г.2, а чуть ранее, используя свое должностное влияние, участвовал в продвижении тематики НТР в рабочие программы академических институтов АН СССР: «Важную роль сыграли проблемы НТР. Некоторые институты АН СССР вплотную занялись исследованиями в этом направлении. Они сосредоточивались на роли научных революций в общественном развитии, на отличительных особенностях первой промышленной революции, сущности НТР ХХ в., на проблемах науковедения, роли прогнозирования и т. п. Я тесно сотрудничал с некоторыми из них, и нам удалось опубликовать статьи по НТР в ведущих журналах, закрепить признание этого феномена в энциклопедиях и словарях» [42, с. 105].
В социальных науках концепт НТР оставался в ходу в течение всех 1970-х годов и в 1980-х годах, хотя по мере дряхления советской системы это понятие всё в большей мере становилось «пустым означающим», которое было удобно использовать для легитимации своих исследований — начиная от кибернетики и заканчивая историей и философией науки и техники. По свидетельству томского философа В. В. Чешева, который стал заниматься философией технических наук в конце 1960-х
2 «Я старался держать постоянную связь с ИКСИ и даже подумывал о возможности перехода туда на работу по совместительству» [42, с. 103].
годов, у одного из лидеров философии и истории техники Ю. С. Мелещенко3 была идея и реальная перспектива создания института исследований НТР в Ленинграде, однако эта возможность не реализовалась из-за его смерти в 1972 г.
«Ю. С. Мелещенко хотел организовать исследовательский институт по НТР. Было принципиальное решение на уровне ЦК КПСС. С этим решением в мае 1972 он приехал, и сердце остановилось. С его смертью институт заглох. Было много публикаций о социальных последствиях НТП и НТР, по линии общества "Знание". Но этот интерес был погашен во второй половине 1970-х гг.» (В. В. Чешев).
Усложнение социально-профессиональной структуры СССР было удобно характеризовать как последствие НТР в условиях развитого социализма. НТР оказалась глубоко интегрирована в объяснительную логику социологов, интересовавшихся занятиями и профессиями в СССР. Большинство публикаций, связанных с темой изучения занятий и профессий, легитимировалось посредством отсылок к НТР — типовыми стали заглавия книг и статей, подобные следующим: «Интеллигенция в условиях НТР», «Рабочий класс в условиях НТР» и т. п. Реальные технологические, экономические и социальные изменения в послевоенном СССР в значительной степени были результатом технологической и управленческой модернизации — через создание системы научных центров, расширение политехнического образования и внедрение вычислительной техники. НТР или «третья технологическая революция» были вполне адекватным аналитическим инструментом для лучшего понимания происходящих перемен.
Литература
1. Гадеа Ш. Социология профессиональных групп во Франции. Историческая перспектива и вопросы современного развития // Социологические исследования. 2011. № 4. С. 70-80.
2. СаксM., Олсоп Дж. Социология профессий: государство, медицина и рынок в Великобритании // Профессиональные группы интеллигенции / отв. ред. В. А. Мансуров. М.: ИС РАН, 2003. С. 61-79.
3. Abbott A. The Sociology of Work and Occupations // Annual Review of Sociology. 1993. Vol. 19. P. 187-209.
4. Freidson E. The Changing Nature of Professional Control // Annual Review of Sociology. 1984. Vol. 10. P. 1-20.
5. Macdonald K., Ritzer G. The Sociology of the Professions: Dead or Alive? // Work and Occupations. 1988. Vol. 15, N 3. Р. 251-272.
6. Sciulli D. Professions in Civil Society and the State. Invariant Foundations and Consequences. Boston: Brill Academic Pub, 2009. 488 p.
7. Абрамов Р. Н. Социология профессий и занятий в России: обзор текущей ситуации // Социологические исследования. 2013. № 1. С. 99-108.
8. Мансуров В. А., Юрченко О. В. Социология профессиональных групп в России: история становления и перспективы // Вестник Института социологии. 2013. № 7. С. 91-106.
9. Кораблева Г. Б. Становление подходов к социологии профессий в России // Социологические исследования. 2013. № 1. С. 109-117.
10. Московская А. Проблемы становления модели профессии: российский опыт в западном исследовательском контексте // Мир России. 2010. № 3. С. 90-113.
11. Романов П., Ярская-Смирнова Е. Мир профессий — пересмотр аналитических перспектив // Социологические исследования. 2009. № 8. С. 25-35.
12. Батыгин Г. С. Российская социология 60-х годов в воспоминаниях и документах. СПб.: Издательство Русского Христианского гуманитарного института, 1999. 358 p.
3 У Ю. С. Мелещенко было несколько работ по тематике НТР [см. 45, 46].
13. Бляхман Л. С., Шкаратан О. И. НТР, рабочий класс, интеллигенция. М.: Политиздат, 1973. 241 p.
14. Фирсов Б. М. История советской социологии: 1950-1980-е годы. Очерки. СПб.: ЕУ, 2012. 313 p.
15. Социология в России / под ред. В. А. Ядова. М.: Институт социологии РАН, 1998. 386 с.
16. Щербина В. Социология организаций: школы, направления и тенденции развития // Социология в России / под ред. В. А. Ядова. М.: Институт социологии РАН, 1998. С. 219-231.
17. Щербина В. В. Заводская социология и управленческое консультирование (советский и постсоветский период) // Социологические исследования. 2008. № 6. С. 115-124.
18. Brym R. J. Sociology, Perestroika, and Soviet Society // The Canadian Journal of Sociology. 1990. Vol. 15, N 2 (Spring). P. 207-215.
19. Greenfeld L. Soviet Sociology and Sociology in the Soviet Union // Annual Review of Sociology. 1988. Vol. 14. P. 99-123.
20. Shalin D. N. Sociology for the Glasnost Era: Institutional and Substantive Changes in Recent Soviet Sociology // Social Forces. 1990. Vol. 68, N 4 (Jun.). P. 1019-1039.
21. Weinberg E. A. Perestroika and Soviet Sociology // The British Journal of Sociology. 1992. Vol. 43, N 1 (Mar.). P. 1-10.
22. Постановление Секретариата ЦК КПСС от 10.12.1968 г. URL: http://www.isras.ru/files/File/10%20 dezember.pdf (дата обращения: 3.04.2014).
23. Кнорре А., Соколов М. Звезды и боссы: происхождение и композиция российской социологической элиты. Препринт. Томск: ТГУ 2013. 26 с.
24. Соколов М. М. Изучаем локальные академические сообщества // Социологические исследования. 2012. № 6. С. 76-96.
25. Соколов М. М. Рынки труда, стратификация и карьеры в советской социологии // Экономическая социология. 2011. № 12 (4). С. 37-72.
26. Соколов М. М., Губа К. С., Димке Д. В., Сафонова М. А. Интеллектуальный ландшафт и социальная структура локального академического сообщества (случай петербургской социологии). Препринты ИГИТИ НИУ-ВШЭ, WP6/2012/01 (ч. 1 и 2). М.: НИУ ВШЭ, 2012. 27 с.
27. Димке Д. В. Классики без классики: социальные и культурные истоки стиля советской социологии // Социологические исследования. 2012. № 6. С. 97-106.
28. Здравомыслов А. Г., Ядов В. А. Человек и его работа в СССР и после: Учебное пособие для вузов. 2-е изд., испр. и доп. М.: Аспект Пресс, 2003. 485 с.
29. Докторов Б. З. Интервью Г. В. Осипова // Телескоп. 2013. № 4. С. 2-9.
30. Осипов Г. В. Мы жили наукой // Российская социология шестидесятых годов в воспоминаниях и документах / под ред. Г. С. Батыгина. СПб.: Издательство Русского Христианского гуманитарного института, 1999. С. 123-140.
31. Шкаратан О. И., Рукавишников В. О. Социальные слои в классовой структуре социалистического общества // Социологические исследования. 1977. № 2. С. 10-17.
32. СССР. Наука / Большая советская энциклопедия: в 30 т. М.: «Советская энциклопедия», 19691978. Издание III, Т. 24 (кн. 2). 302 с.
33. Титма М.Х. Выбор профессии как социальная проблема. М.: Знание, 1975. 214 с.
34. Шубкин В. Н. Выбор профессии в условиях коммунистического строительства // Вопросы философии.1964. № 8. С. 34-41.
35. Шубкин В. Н. Молодежь вступает в жизнь (на материале социологического исследования проблем трудоустройства и выбора профессии) // Вопросы философии. 1965. № 5. С. 10-21.
36. Шубкин В. Н., Артемов В. И., Москаленко Н. Р. Количественные методы в социологических исследованиях проблем трудоустройства и выбора профессии // Количественные методы в социологических исследованиях / под ред. А. Г. Аганбегяна и В. Н. Шубкина. Новосибирск: НГУ 1964. С. 37-45.
37. Классы, социальные слои и группы в СССР / отв. ред. Ц. А. Степанян и B. C. Семенов. М.: Наука, 1968. 257 с.
38. Кугель С. А. Закономерности изменения социальной структуры при переходе к коммунизму. М.: Наука, 1963. 264 с.
39. Сегрилло А. Особенности экономического развития СССР в период научно-технической революции. URL: http://libelli.ru/magazine/99_2/esse.htm (дата обращения: 15.02.2014 г.).
40. Указ Президиума ВС СССР от 28.05.1955 об образовании Государственного Комитета Совета Министров СССР по новой технике // Ведомости Верховного Совета СССР. 1955. № 9. 6 с.
41. Исторический материализм. Учебник / под ред. А. П. Шептулина и В. И. Разина. М.: Высшая школа, 1974. 302 с.
42. Гвишиани Д. М. Мосты в будущее. М.: УРСС, 2004. 253 с.
43. Осипов Г. В. Техника и общественный прогресс. Критический очерк современных реформистских и ревизионистских социологических теорий. М.: Издательство Академии Наук СССР, 1959. 262 с.
44. Гвишиани Д. М. Социология бизнеса: критический очерк американской теории менеджмента. М.: Наука, 1962. 196 с.
45. Мелещенко Ю. С. Технический прогресс и его закономерности. Л.: Ленинздат, 1967. 262 с.
46. Мелещенко Ю. С. Научно-техническая революция и строительство коммунизма. Л.: Лениздат, 1971. 212 с.
Статья поступила в редакцию 21 октября 2014 г.
Контактная информация
Абрамов Роман Николаевич — кандидат социологических наук, доцент; socioportal@yandex.ru Abramov Roman N. — Candidate of Sociology, Associate Professor; socioportal@yandex.ru
