CC BY
42
Сидоренко Мария Васильевна
кандидат юридических наук, Московский институт государственного управления и права
(e-mail: prorectormvs@yandex.ru)
К дискуссии о содержательных элементах категории «правовая определенность» в российском праве (часть 2)
Автором предпринят критический анализ доктринальных позиций о содержательных элементах фундаментальной идеи «правовая определенность». Обоснована система итоговых выводов о нормативном содержании правовой определенности в статике и динамике российского права.
Ключевые слова: стабильность, правовое регулирование, правовые отношения, коллизии динамики права, окончательные акты суда.
M.V. Sidorenko, Candidate of Law, Moscow Institute of Public Administration and Law; e-mail: prorectormvs@yandex.ru
To the discussion on the content elements of the category «legal certainty» in the Russian law (part 2)
The author undertook a critical analysis of the doctrinal positions about the content elements of the fundamental idea of «legal certainty». The system of final conclusions about the normative content of certainty in the statics and dynamics of the Russian law is described.
Key words: stability, legal regulation, legal relationships, conflicts of dynamics of law, final acts of court.
В данной статье мы остановимся исключительно на анализе позиции Т.М. Алексеевой, выводы которой однозначны и включают в себя полемику с иными исследователями, отстаивающими более широкое содержание исследуемой фундаментальной идеи.
По мнению Т.М. Алексеевой, правовая определенность есть устойчивость, незыблемость судебного решения, вступившего в законную силу. Однако понимание правовой определенности как ясности, четкости, недвусмысленности, непротиворечивости правовых норм и положений судебных актов не может рассматриваться в качестве исследуемого принципа, ибо, скорее, выступает в качестве характеристики нормы права или судебного акта [1, с. 10, 43, 55, 60, 66, 72, 87, 94, 104].
Для обоснования указанного приводится ряд актов Европейского суда по правам человека [2] и Конституционного Суда РФ [3], в которых говорится о существовании общего принципа правовой определенности, означающего, что закон и судебный акт должны быть ясными, непротиворечивыми и предсказуемыми. Представляется, что вывод из этих позиций должен быть однозначен: правовая определенность неразрывно связана с ясностью, непротиворечивостью и предсказуемостью (стабильностью) как закона, так и основанного на нем судебного
акта. Тем не менее, Т.М. Алексеева, отрицая данное положение, видит в анализируемых актах лишь характеристику качества нормы закона или судебного акта, но никак не самостоятельные элементы содержания исследуемой идеи [1, с. 43-45, 46].
Возражая С.В. Лущаеву, который включает в содержание принципа правовой определенности не только правило res judicata, но и отмеченные требования к качеству закона и его применению, Т.М. Алексеева упрекает последнего в том, что он не указывает, к какому именно аспекту относится отстаиваемая им фундаментальность. Понятие принципа определенности, предлагаемое С.В. Лущаевым, по мнению Т.М. Алексеевой, остается нечетким [1, с. 54]. Между тем в критикуемом суждении речь не идет о свойствах фундаментальности перечисленных С.В. Лущаевым элементов. Автор просто придерживается позиций, согласно которым правовая определенность есть не только идея res judicata, но и качество закона и практики его применения. Именно эти суждения должны стать предметом обоснованной и взвешенной критики. Вместо этого в возражениях Т.М. Алексеевой мы имеем косвенную подмену тезиса в споре, а не действительно серьезные возражения относительно отстаиваемых С.В. Лущаевым позиций.
143
Аналогично выстроена система «возражений» применительно к анализу позиции С.В. Зайцева, который также видит в содержании принципа правовой определенности не только res judicata, но свойство ясности и четкости действующих правовых норм. Не дискутируя по поводу правомерности включения в содержание исследуемого принципа указанных элементов, Т.М. Алексеева делает вывод о том, что для данного автора идея правовой определенности есть res judicata [1, с. 55]. Почему за рамками столь однозначного вывода остался элемент ясности и четкости действующих правовых норм, на которые также указывает цитируемый автор, в работе не поясняется.
Отметим, что Т.М. Алексеева несколько смягчает свои подходы применительно к анализу позиций О.О. Сухаревой, которая видит содержание принципа правовой определенности как в точности, ясности и непротиворечивости системы права, так и в предсказуемости последствий применения права органами публичной власти. Соглашаясь с последним, Т.М. Алексеева признает, что принцип правовой определенности представляет собой многоаспектное понятие. Однако для целей исследования, указывает автор, важно лишь такое его проявление, как право на стабильность окончательных судебных решений и их исполнение [1, с. 59].
Анализируя исследуемое понятие в практике Европейского суда по правам человека, Т.М. Алексеева среди особо значимых актов приводит постановление «Рябых против России» [4]. Особую ценность исследователь усматривает в том, что именно в этом акте «Европейский суд прямо указал, что правовая определенность предполагает уважение принципа res judicata, т.е. принципа окончательности судебных решений» [1, с. 77]. Из сути этого тезиса делается вывод о том, что правовая определенность есть исключительно res judicata [1, с. 77].
Однако если правовая определенность и есть единственно res judicata, как настаивает Т.М. Алексеева, то исследуемая правовая идея призывает к уважению самой себя (правовая определенность предполагает уважение правовой определенности). Иной правовой определенности, как утверждает Т.М. Алексеева, просто не существует.
Позиции Т.М. Алексеевой вызывают сомнение при анализе постановления Европейского суда «Величко против Российской Федерации» [5]. Обращаясь к содержанию и итоговым выводам этого акта, автор приходит
к заключению, что вопрос о силе принципа res judicata возник еще до вынесения решения по существу дела. Он же положительно разрешен Европейским судоп по правам человека в содержательной части вынесенного акта. Т.М. Алексеевой обосновывается вывод о том, что действие принципа правовой определенности распространяется не только на судебные решения, которыми заканчивается производство по делу (окончательные акты суда), но и на промежуточные решения [1, с. 84]. Между тем ранее указанным автором категорически утверждалось, что идея res judicata касается исключительно окончательных актов суда; причем внимание акцентировалось на том, что принципиальное свойство res judicata есть единственная правовая определенность.
Вне обсуждения и контраргументов Т.М. Алексеевой остается и тот факт, что в этом же акте Европейский суд по правам человека прямо указывает на конвенционную сущность принципа правовой определенности, одна из сторон которого подразумевает, что законодательство должно быть предсказуемым (ясным, точным, не коллизионным) с точки зрения его применения и отвечать стандарту «законности», установленному Европейской Конвенцией о правах человека. И только второе значение этой идеи в исследуемом акте связано с принципом res judicata: принцип правовой определенности, как отмечает Европейский суд по правам человека, требует, чтобы решения судов, окончательно решивших вопросы судебного спора, на ставились под сомнение. Отступления от этого принципа оправданы только при обстоятельствах существенного и непреодолимого характера [4].
Обращаясь к анализу актов конституционного правосудия, Т.М. Алексеева последовательно приводит те акты, в содержании которых Конституционный Суд РФ действительно связывает принцип правовой определенности с идеей res judicata [6; 7]. Закономерен и итоговый вывод из данного анализа: иного содержания в исследуемой идее (res judicata) не содержится в принципе. Тем не менее, известны акты высшего органа конституционного правосудия, где категория «правовая определенность» никак не связана с идеей res judicata и раскрывается Конституционным Судом РФ через определенность или неопределенность нормы закона и наличествующего статуса заявителя [8].
Однозначно воспринимая правовую определенность как самостоятельный и фундаментальный принцип российского права, мы
144
признаем и то, что, проявляя себя в качестве универсального общеправового начала, эта идея имеет существенные особенности в своем содержании применительно к той или иной отрасли права. Эти особенности отчасти обусловлены предметом и методом правового регулирования; отчасти - структурой и динамикой реализующихся правовых отношений.
Указанное и справедливо, и верно, но только в некоторой степени, поскольку, на наш взгляд, суть этой фундаментальной идеи неизменна: режим состояния правовой безопасности личности, общества, государства - это основа оптимального функционирования правового государства и гражданского общества. Соответственно, должны быть едины основополагающие элементы содержания этой идеи, которые обязаны проявлять себя вне зависимости от отрасли права, предмета и метода регулирования субъектов, объекта и содержания реализующихся правовых отношений. Отталкиваясь от анализа ранее приведенных позиций и мнений, предлагается следующая система основополагающих содержательных элементов категории «правовая определенность»:
1. Идея (принцип) правовой определенности проявляется в потребности стабильного правового регулирования. Содержательно (как элементы) указанная потребность раскрывает себя через стабильность текущего нормативного регулирования и основанного на нем процесса реализации правовых отношений, через формальную определенность действующих норм права, ясность наличествующих прав и неизменность правового статуса лиц (участников) правовых отношений, основанных на указанных нормах, через точность, ясность и непротиворечивость системы права в целом, в том числе через четкое иерархическое построение системы источников права, позволяющее
1. Алексеева Т.М. Правовая определенность судебных решений в уголовном судопроизводстве: понятие, значение и пределы: дис. ... канд. юрид. наук. М., 2015.
2. Чумаков против Российской Федерации: постановление Европейского суда по правам человека от 24 апр. 2012 г. (жалоба № 41794/04); Акрам Каримов против Российской Федерации от 28 мая 2014 г. (жалоба № 62892/12). Доступ из справ. правовой системы «КонсультантПлюс».
3. По делу о проверке конституционности п. 1 ст. 23 Федерального закона «О междуна-
однозначно решать коллизии в конкуренции норм однородной или разной юридической силы.
2. Второй элемент содержания идеи «правовая определенность» охватывает динамику применения права. В этом аспекте правовая определенность проявляется не только через властные акты применения права, но и через такие составные его элементы, как правовая идеология, правовая политика, правосознание субъектов правовых отношений. Отсюда и формы объективации этой потребности через единообразие в понимании одних и тех же норм как всеми судами судебной системы Российской Федерации, так и иными публичными (властными) участниками реализующихся уголовно-процессуальных отношений, через критерии устойчивости судебных актов, принимаемых в ходе уголовного судопроизводства, и, соответственно, стабильности, складывающихся на их основе правоотношений и состояний и через определенность судебного прецедента и иных индивидуальных нормативных правовых актов, реализуемых органами, действующими ex officio.
3. Третий элемент содержания принципа «правовая определенность» объективирован в идее res judicata. Достаточно известна и суть этой идеи, выраженная через окончательность и обязательность судебных решений, вступивших в законную силу, их непоколебимость и исполнимость, через потребность того, чтобы участники соответствующих правоотношений могли в разумных пределах предвидеть последствия своего поведения и быть уверенными в неизменности своего окончательно признанного судом статуса, изменение которого может быть допустимо лишь при наличии исключительных (существенных) оснований, ставящих под сомнение назначения права.
1. Alekseeva Т.М. Legal certainty of judicial decisions in criminal proceedings: concept, meaning and limits: diss. ... Candidate of Law. Moscow, 2015.
2. Decision of the ECHR « Chumakov against Russian Federation » d.d. Apr. 24, 2012 (complaint № 41794/04); «Akram Karimov against Russian Federation»d.d. May 28, 2014 (complaint № 62892/12) // Access from legal reference system «ConsultantPlus».
3. On the case on the verification of constitutionality of paragraph 1 of Article 23 of the Federal Law On International Treaties of
145
родных договорах Российской Федерации» в связи с жалобой гражданина И.Д. Ушакова»: постановление Конституционного Суда РФ от 27 марта 2012 г. № 8-П // Собр. законодательства РФ. 2012. № 15. Ст. 1810. Доступ из справ. правовой системы «Консультант-Плюс».
4. Рябых против России: постановление Европейского суда по правам человека по делу от 24 июля 2003 г. (жалоба №52854/99). Доступ из справ. правовой системы «Консуль-тантПлюс».
5. Величко против Российской Федерации: постановление Европейского суда по правам человека по делу от 15 янв. 2013 г. (жалоба № 19664/07). Доступ из справ. правовой системы «КонсультантПлюс».
6. По делу о проверке конституционности статьи 405 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросом Курганского областного суда, жалобами Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации, производственно-технического кооператива «Содействие», общества с ограниченной ответственностью «Карелия» и ряда граждан: постановление Конституционного Суда РФ от 11 мая 2005 г. № 5-П // Собр. законодательства РФ. 2005. № 22. Ст. 2194.
7. Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданки Локотковой Ирины Геннадьевны на нарушение ее конституционных прав частью второй статьи 405 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации: определение Конституционного Суда РФ от 8 дек. 2011 г. № 1616-О-О. Доступ из справ. правовой системы «Консультант-Плюс».
8. По делу о проверке конституционности положений статей 16, 20, 112, 336, 376, 377, 380, 381, 382, 383, 387, 388 и 389 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросом Кабинета Министров Республики Татарстан, жалобами открытых акционерных обществ «Нижнекамскнефте-хим» и «Хакасэнерго», а также жалобами ряда граждан: постановление Конституционного Суда РФ от 5 февр. 2007 г. № 2-П // Рос. газ. 2007. 14 февр.
the Russian Federation «in connection with the complaint of a citizen I.D. Ushakov»: resolution of the Constitutional Court of the Russian Federation d.d. March 27, 2012 № 8-P // Coll. of legislation of the Russian Federation. 2012. № 15. Art. 1810 // Access from legal reference system «ConsultantPlus».
4. Decision of the ECtHR in the case «Ryabykh against Russia» d.d. July 24, 2003 (complaint № 52854/99) // Access from legal reference system «KonsultantPlus».
5. Decision of the ECtHR in the case of «Velichko against Russian Federa-tion» d.d. Jan. 15, 2013 (complaint № 19664/07) // ATP «Consultant-Plus».
6. On the case of verification of constitutionality of Article 405 of the Code of Criminal Procedure of the Russian Federation in connection with the request of the Kurgan regional court, complaints of the Commissioner for Human Rights in the Russian Federation, the production and technical cooperative «Sodeystvie», the limited liability company «Karelia» and a number of citizens: resolution of the Constitutional Court of the Russian Federation d.d. May 11, 2005 № 5-P // Coll. of legislation of the Russian Federation. 2005. № 22. Art. 2194.
7. On refusal to accept the complaint for consideration of citizen Lokotkova Irina Gennadyevna on the violation of her constitutional rights by part two of the article 405 of the Criminal Procedure Code of the Russian Federation: determination of the Constitutional Court of the Russian Federation d.d. Dec. 8, 2011 № 1616-0-0 // Access from legal reference system «ConsultantPlus».
8. On the case on verification of constitutionality of the provisions of Articles 16, 20, 112, 336, 376, 377, 380, 381, 382, 383, 387, 388 and 389 of the Civil Code The procedural code of the Russian Federation in connection with the request of the Cabinet of Ministers of the Republic of Tatarstan, complaints of open joint-stock companies «Nizhnekamskneftekhim» and «Khakasenergo», as well as complaints of some citizens: decision of the Constitutional Court of the Russian Federation of Febr. 5, 2007 № 2-P // Rus. newsp. 2007. Febr.14.
146
