CC BY
25
УДК 94(470.6)"1864" ББК 63.3(235.7)521.2-38 Х 98
Л.Р. Хут,
доктор исторических наук, доцент, профессор кафедры всеобщей истории Адыгейского государственного университета, г. Майкоп, тел.: + 79094691385, e-mail: [email protected]
К 155-ЛЕТИЮ ОКОНЧАНИЯ КАВКАЗСКОЙ ВОЙНЫ: 1864 ГОД В КОНТЕКСТАХ ПОЛИТИКИ ПАМЯТИ И СИНХРОННОЙ ИСТОРИИ
(Рецензирована)
Аннотация. Статья представляет собой авторскую рефлексию в связи со 155-летием окончания Кавказской войны и присоединением Северного Кавказа к Российской империи. Отмечается, что самым болезненным событием исторической памяти адыгов (черкесов) является Кавказская война, а ее символическими объектами - Красная поляна (последний очаг черкесского сопротивления на завершающем этапе войны) и тесно связанная с войной трагедия махаджирства (массового исхода народа за пределы исторической родины). Цель статьи - анализ 1864 года, завершающего года войны, в контекстах Большой Истории, осмысление черкесской трагедии в общем потоке исторического времени, с позиций политики памяти и синхронной истории. Обозревая «долгий XIX век» с высоты птичьего полета, приводя его многочисленные характеристики, существующие в научной литературе, автор постепенно сужает поле обзора, а затем фокусирует внимание на событиях и процессах одного года, создавая, таким образом, разноуровневую и разноплановую панораму тогдашнего мира. Обосновывается вывод о том, что сегодня адыгам нужна рефлексия настоящего, а сохранение исторической памяти о черкесской трагедии не обязательно должно центрироваться вокруг проблемы признания или непризнания ее актом геноцида со стороны российской имперской власти.
Ключевые слова: Кавказская война, адыги (черкесы), 1864 год, политика памяти, синхронная история.
L.R. Khut,
Doctor of Historical Sciences, Associate Professor, Professor of the General History Department, Adyghe State University, Maikop, ph.: +79094691385, e-mail: [email protected]
TOWARDS THE 155TH ANNIVERSARY OF THE END OF THE CAUCASUS WAR: THE YEAR OF 1864 IN THE CONTEXTS OF MEMORY POLICY AND SYNCHRONOUS HISTORY
Abstract. The article is an author's reflection in connection with the 155th anniversary of the end of the Caucasus War and the accession of the North Caucasus to the Russian Empire. The Caucasus War is the most painful event of Adygs' (Circassians) historical memory. Its symbolic objects are Krasnaya Polyana (the last hotbed of Circassian resistance at the end of the war) and tragedy of Mahajiranism (mass exodus of the people outside the historical homeland) closely related to the war. The purpose of the article is to analyze the final year of the war - 1864 - in the contexts
of the Great History, and to comprehend the Circassian tragedy in the general flow of historical time from the point of view of the policy of memory and synchronous history. Viewing the "long 19th century" from the height of the bird 's fly, bringing its many characteristics existing in the scientific literature, the author gradually narrows the field of view and then focuses attention on the events and processes of one year, thus creating a multilevel and multifaceted panorama of the world of that time. The conclusion is justified that today the Adygs need a reflection of the present, and the preservation of the historical memory of the Circassian tragedy should not necessarily be focused on the problem whether or not it was recognized as an act of genocide by the Russian imperial government.
Keywords: the Caucasus War, Adygs (Circassians), the year of 1864, memory policy, synchronous history.
21 мая (2 июня) 2019 г. исполнилось 155 лет со дня окончания Кавказской войны, в результате которой завершилось присоединение Северного Кавказа к Российской империи и произошел массовый исход адыгов (черкесов) - одного из коренных народов региона - за пределы исторической родины, известный под названием махаджирства. Кавказская война - самое болезненное место исторической памяти адыгов, разбросанных ныне по всему миру. Об этой страшной войне написано много текстов: публицистических, литературно-художественных, научных.
Первый раз я услышала о черкесской трагедии, будучи маленькой девочкой. Родители отправили меня вместе с младшей сестрой на побывку в аул Пчегатлукай (как правило, это случалось в один из летних месяцев года). С нами постоянно находилась одна из старших аульских бабушкиных внучек Малайчет, которую она воспитала как свою дочь. В один из жарких летних вечеров я попросила ее рассказать нам с сестрой «страшную сказку» на ночь. И Малайчет стала рассказывать, как жил-был злой царь одной большой земли, как он решил присвоить себе землю другого народа, жившего в горах Кавказа. Какой жестокой была эта война, сколько крови лилось со всех сторон. Ярче всего мой детский мозг запечатлел картину массового исхода с родной земли оставшихся в живых горцев, как они пытались пересечь Черное море на турецких кочермах, как эти кочермы тонули с
женщинами, детьми, стариками. И как на берегу моря массово умирали от голода, холода и болезней те, кто еще надеялся выжить.
Уже во взрослой жизни, когда я уже знала, что «страшная сказка», рассказанная много лет назад маленькой девочке на сон грядущий, - это не сказка, а страшная быль, в разное время разные люди обращались ко мне с вопросом, как я проживаю (переживаю) трагедию своего народа, как она присутствует в моей личной памяти. Особенно настойчиво меня просили и просят высказаться по проблеме геноцида. Мол, разделяю я или нет точку зрения той части адыгов, которые настаивают на признании массового исхода адыгов за пределы исторической родины в XIX в. в качестве акта геноцида со стороны тогдашней российской власти.
Цель данной статьи - проанализировать 1864 год в контекстах Большой Истории. Иными словами, взяв за основу анализа известное методологическое замечание великого российского культуролога Л.М. Бат-кина о том, что «нет никакой истории, кроме всемирной, и описание умонастроений в деревне Монтайю в конце XIII в. - тоже о ней» [1; 334], попытаться взглянуть на черкесскую трагедию в общем потоке исторического времени, с позиций политики памяти и синхронной истории.
Очевидно, имеет смысл определиться с терминологией.
Политика памяти - это, по А.И. Миллеру, различные
общественные практики и нормы, связанные с регулированием коллективной памяти [2; 7], это один из аспектов исторической политики, которая, в свою очередь, представляет собой набор практик, с помощью которых находящиеся у власти политические силы, используя административные и финансовые ресурсы государства, стремятся утвердить определенные интерпретации исторических событий как доминирующие [2; 10].
Что касается синхронной истории, то на недавней Всероссийской конференции «Память и идентичность - II. Кто пишет историю: особенности формирования исторического нарратива», состоявшейся в Москве в мае 2019 г. [3], в работе которой я приняла участие, в числе запомнившихся был доклад профессора МГИМО (У), соредактора первого тома академической «Всемирной истории» В.И. Уколовой на тему: «Синхронный нарратив» и горизонтальная история». Докладчик уже не первый раз высказывается на волнующую ее тему [4]. На этот раз она говорила о том, что традиционная история, которую мы, историки, пишем, является, по сути, вертикальной историей, связанной каузальными (причинными) связями, а вот опыты построения горизонтальной истории, представляющей собой связь состояний мира, где со-стояние - это совместное стояние в каждой конкретной временной точке, весьма скромны. В.И. Уколова упомянула также, что на повестке дня - создание учебного пособия для вузов по синхронной истории. Безусловно, задача сложная и интересная, особенно с учетом того обстоятельства, что «в портфеле» историков не так уж много подобного рода текстов, в числе которых услужливо подбрасываемый мне памятью «1185 год. Восток - Запад», написанный историком И.В. Можейко [5] от имени себя, а не под псевдонимом известного фантаста Кира Булычева, или,
допустим, те же «Годовые кольца истории» С.Г. Смирнова [6].
В основе каждой исторической политики лежит базовый сюжет, зачастую приобретающий характер мифа. Как известно, для северокавказских народов базовым сюжетом является Кавказская война XIX в. Как символическими объектами памяти у французов выступают Жанна д'Арк и Триумфальная арка, так символическими объектами памяти у адыгов выступают Красная поляна - последний очаг черкесского сопротивления на завершающем этапе этой войны - и тесно связанная с войной трагедия махаджирства [7; 134].
На протяжении последних нескольких лет в трех северокавказских республиках - Адыгее, Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии - широко отмечаются День черкесского флага (25 апреля) и День памяти жертв Кавказской войны (21 мая). Кроме того, в Адыгее отмечаются День репатрианта (1 августа) и День черкесского национального костюма (28 сентября). Как известно, коммеморации, являющиеся одним из источников формирования исторической памяти, способствуют переводу исторического знания с академического языка на язык публичных репрезентаций. Также они используются в наборе практик исторической политики с целью утвердить определенные интерпретации исторических событий как доминирующие. Контроль над коммеморативным дискурсом пытаются и будут пытаться взять в свои руки самые разнородные политические силы.
Вряд ли историк-профессионал будет спорить с мыслью о том, что «правда представляет ценность сама по себе. Независимо от того, во что мы хотели бы верить в отношении того или иного предмета, мы обязаны раскрывать правду» [8; 427]. Однако кто, как не те же историки, знает, что одно и то же событие, один и тот же процесс можно
интерпретировать совершенно по-разному, не только в зависимости от степени своей профессиональной добросовестности или недобросовестности, но и политических взглядов, идеологических предпочтений, тендерной и национальной идентичности и т.д.
Один из возможных способов снижения рисков практик исторической политики, на мой взгляд, - помещение остродискуссионных проблем во всемирно-исторический контекст и рассмотрение их с позиций синхронной истории.
Если окинуть взором XIX в. «с высоты птичьего полета», первое впечатление - какой он разный. Неслучайно великое множество его поименований встречается в исторической литературе: «долгий XIX век», историческое, а не хронологическое время которого сторонники данного подхода продлевают с 1789 по 1914 гг., «век капитала», «век прогресса», «век ускорения», «век индустриализма», «век революций», «век социальных конфликтов», «век избавления от рабства», «век истории», «век империй и национализма», «век колониализма», «век стали и чугуна, железный век», «век новых продуктов питания и новых лекарств», «эпоха «первой современности». По справедливому замечанию В.С. Мирзе-ханова, ответственного редактора пятого тома академической «Всемирной истории», этому веку посвященного, «в XIX в. человечество пережило эпохальные перемены: изменения в экономике и обществе были настолько сильны и столь значительно воздействовали друг на друга, что можно по праву говорить о «рождении современного мира» [9; 845].
Итак, что произошло в мире всего лишь в одном, 1864, году «долгого XIX века»? А произошло много всего разного, значимого и не очень. В Москве, например, был открыт первый российский зоопарк. А Лев Толстой - будущий автор «Кавказского
пленника» и «Хаджи-Мурата», художественных текстов, которые расскажут российской читающей публике о Кавказской войне и малоизвестном ей мире горцев гораздо больше иных научных текстов, на охоте сломал руку. Она неправильно срослась и какое-то время не давала ему возможности заниматься сочинительством. В России была принята Земская реформа - важная составная часть эпохи Великих реформ Александра II, одной из самых противоречивых фигур в династической истории России. Одной рукой проводя в стране реформы, другой он жестоко подавлял Польское восстание 1863-1864 гг. И ему же история отвела роль самодержца, завершавшего одну из самых длительных и кровопролитных войн в истории России. А в Китае пала столица тайпинов город Нанкин и цинскими властями был казнён Ли Сючэн, один из главных тайпинских полководцев. Тайпинское восстание в Китае, кстати, историки назовут величайшей катастрофой в истории, когда в результате наводнений, войн, усобиц, голода и эпидемий погибло, по оценкам исследователей, от 20 до 118 миллионов человек. Это был год побед прославленного генерала Уильяма Шермана, воевавшего на стороне северян в кровопролитной Гражданской войне между Севером и Югом США, предопределивших общий исход войны, сохранение целостности американского государства и американской нации-согражданства. А Авраам Линкольн был переизбран президентом США на второй срок, но он еще не знает, что ему осталось жить несколько месяцев. Австро-прусско-датская война 1864 г., инициированная министром-председателем правительства Пруссии О. фон Бисмарком, станет первой династической войной прусских Гогенцоллернов за объединение Германии, которое завершится в 1871 г. созданием Германской империи. Немецкий народ обретет государственность в рамках
мощного милитаристского образования практически в центре Европы, которая, в свою очередь, получит актора международных отношений, активно вмешивающегося в контексты большой политики и влияющего на ее расклады. Пройдет совсем немного, по меркам Большой Истории, времени, и Германия сыграет роль одного из основных «поджигателей Европы» в преддверии двух мировых войн, пережитых человечеством в XX в., подсчет количества жертв которых продолжается по сегодняшний день. В Лондоне, между тем, будет основано Международное Товарищество Рабочих - I Интернационал, детище К. Маркса, решение о создании которого, в свою очередь, было ранее принято на лондонском митинге в поддержку Польского восстания. Последователи Маркса по всему миру предпримут шаги по осуществлению революционно-социалистического эксперимента, результаты которого будут весьма печальны, а XX век только упрочит свою дурную «славу» одного из самых кровавых столетий в истории человечества. Но 1864 год - это и год рождения немецкого социолога, историка, экономиста, юриста Макса Вебера, которого назовут «Карлом Марксом буржуазии» и который даст характеристику типу миро-устроения, известному под названием «капитализм», как торжеству принципов формальной рациональности. Рациональная политическая система, рациональная экономика, рациональная идеология - вот, по Веберу, судьба современного мира, а не поиски некоего мифического абсолюта, «рая на земле», в стремлении к которому оправданы какие бы то ни было человеческие жертвы. Это также год рождения Камиллы Клодель, талантливейшей ученицы и возлюбленной великого французского скульптора-импрессиониста Огюста Родена. Значительную часть своей непростой жизни знаменитая француженка проведет, как известно, в психиатрической лечебнице,
но своим творчеством она покажет миру, как высоко может подняться женщина в своих художественных рефлексиях по поводу этого мира, что граница, разделяющая т.н. «мужской» и «женский» миры, по крайней мере, в творчестве, не так уж непроницаема, что мужчина-творец и женщина-творец - вполне равновелики и соразмерны. В Томске, между тем, умрет старец Федор Кузьмич, принимаемый многими за ушедшего от мира и много лет странствовавшего по России императора Александра I. Был ли на самом деле умерший старец-странник российским императором, имитировавшим свою собственную смерть, или нет, не так уж важно. Важно другое. Российскому обществу нужна была рефлексия на болезненную для него тему допустимости или недопустимости нарушения этических норм на пути к власти (ведь никто не забыл слухов о посвященности наследника российского престола в заговор против собственного отца). А Фердинанд Лассаль, еще одна яркая фигура на европейском политическом небосклоне, немецкий философ, экономист, создатель первой политической партии немецкого пролетариата, получит смертельное ранение на дуэли. Дуэли на почве любви к женщине. Но ирония истории будет состоять в том, что продолжит лассалевское дело партийного строительства в пролетарской среде совсем другая женщина, «красная графиня» Софья фон Гац-фельдт, экс-возлюбленная Лассаля, на деньги которой, впрочем, и осуществлял свои эксперименты по созданию пролетарской партии социал-реформистского толка известный немецкий политик. И уже родился Ли Юаньхун, которому трижды суждено будет побывать в роли президента Китайской республики, правда, ненадолго - второй раз, например, всего на четыре дня. Это случится уже в XX в., когда одна из старейших мировых цивилизаций и крупнейшее по численности
населения государство мира будет примерять на себя непривычные республиканские одежды. В том же году будет подписана Первая Женевская конвенция - международно-правовой договор, нормирующий охрану и облегчение участи больных и раненых воинов на войне. Конвенция станет одним из основополагающих документов деятельности Международного движения Красного Креста и Красного Полумесяца. А еще начнется Первая Тихоокеанская война, ставшая последней, не увенчавшейся успехом попыткой Испании восстановить свою колониальную империю в Южной Америке. Российский художник-маринист армянского происхождения И. Айвазовский в тот самый год, когда случился массовый исход черкесов за пределы исторической родины, напишет картину, которой даст короткое название «Море». Он запечатлеет Черное море суровым, мрачным, штормящим, недружественным по отношению к человеку - ровно таким, каким много позже будут воспринимать его потомки огромного количества изгнанников, для которых этот путь стал непреодолимым, а значит - последним.
Простое перечисление событий одного года, казалось, мало связанных между собой, рисует перед нашим взором картину стремительных перемен, которые переживал тогдашний мир. Высочайшие взлеты человеческого духа, драмы и коллизии жестоких войн шли в этом мире бок о бок. Если человечество задалось бы целью горевать о трагедиях прошлого, оно давно утопило бы себя в океанах отчаяния и слез, ибо и одна смерть - это чья-то непреходящая боль, не говоря уже о гибели значительной части народа.
А теперь по поводу геноцида. Долгие, не сиюминутные размышления «на тему» привели меня к нескольким выводам. Во-первых, термин, введенный в юридический обиход в XX в., сейчас активно используется различными
политическими силами в проекциях на близкое и далекое прошлое с различными целями. Во-вторых, если задаться конкретной целью подвести действия российских имперских властей на Северном Кавказе в XIX в. под это понятие, можно получить искомый результат. Если задаться конкретной целью вывести действия российских имперских властей за пределы этого понятия, можно также получить искомый результат. Все дело в искусстве аргументации. Это как в состязательном процессе - побеждает более сильный спорщик. В-третьих, при любых раскладах мне непонятно, что эти споры изменят в исторической судьбе адыгского (черкесского) народа, уже случившейся так, как она случилась, но - самое главное - что изменится в его, народа, настоящем. В-четвертых, не умаляя ужасных последствий массового исхода адыгов (черкесов) со своей исторической родины, хочу задать вопрос по поводу тех, кто остался. Разве их судьба была безоблачна, разве адыги (черкесы) не разделили драматическую судьбу других народов нашей страны в имперские, советские и т.н. демократические времена? Я имею в виду не только военные лихолетья. В-пятых, признание геноцидом действий российской имперской власти стало для определенной части адыгов чуть ли не национальной идеей. Не означает ли это, что других идей просто нет? Если так, то это серьезный симптом нездоровья. Наконец, в-шестых, кто-то действительно всерьез полагает, что для адыгов как части российского социума самой актуальной задачей является принуждение нынешних российских властей к признанию трагедии черкесского народа геноцидом?
Некоторое время назад мне попались на глаза два высказывания, которые прямо не связаны с Кавказской войной и ее последствиями, но которые мне очень близки в связи с рефлексиями на тему этой войны. Первое высказывание представляло
собой пост в Фейсбуке об адыгах, озаглавленный «Адыги (черкесы). Родом из прошлого, или Когда вчерашний день мешает завтрашнему». Его автор, с большой приязнью отзываясь об адыгах (черкесах), отметила бросившуюся ей и ее коллегам в ходе близких контактов с представителями нашего народа особенность, а именно - «непривычное... отношение ко времени, к событиям очень далекого прошлого». Ольга Мель-ничук, издатель и главный редактор крымского альманаха «Образы мира», первый том которого был посвящен адыгам и адыгской истории [10], не скрывала своего удивления по поводу того, что «люди говорят о событиях древности так, будто они произошли буквально вчера». При этом она не стала скрывать и своих рефлексий по данному поводу, в частности, отметив, что «такое «свежее» восприятие исторического прошлого иногда мешает нормально строить жизнь в настоящем» [11]. Пост вызвал неоднозначную реакцию в адыгской среде. Второе высказывание принадлежит восходящей звезде российского кино, выпускнику мастерской Александра Сокурова, нальчанину Кантемиру Балагову, фильм которого «Дылда» выдвинут от России на премию «Оскар» как лучшая картина на иностранном языке. После появления первого полнометражного фильма «Теснота» я стала внимательно следить за творчеством молодого режиссера. В беседе с Антоном Долиным Кантемир произнес очень значимую, на мой взгляд, для мироощущения современных адыгов фразу: «Нужна рефлексия настоящего!» [12].
Да, именно так. Нам, нашему народу нужна рефлексия настоящего. Поэтому я оставляю за всеми поборниками идеи геноцида право думать и действовать так, как они считают нужным. Писать петиции в различные инстанции. Заниматься мобилизацией соотечественников здесь, в России, и за рубежом. Искать поддержки со стороны международного
сообщества и различных его акторов, будь то правительства государств на постсоветском пространстве или известные уважаемые представители черкесской диаспоры. В моем же конкретном случае для примирения с прошлым не нужны никакие игры с понятием «геноцид», мне не надо никаких, произносимых как мантры, слов моих соплеменников, разжигающих себя «расчесыванием» этой действительно болезненной раны. Иными словами, я высказываю сомнение в том, что использование в национальном дискурсе столь, увы, затасканного сегодня понятия для обозначения трагедии адыгов (черкесов), есть Путь Адыга. Но для меня как историка-адыга-гражда-нина России очень важно, чтобы представители русского и других народов, с которыми мы живем бок о бок, историки, не историки, интересующиеся историей, равнодушные к ней, в этот день говорили мне: «Мы помним, мы скорбим». Чтобы о трагедии моего народа они не забывали так, как я не забываю трагедию Шоа, как я не забываю трагедию депортации кавказских и других народов России, случившуюся уже в XX в. Когда мой русский зять настойчиво пытается говорить на языке моего народа, когда он искренне переживает, что о завершающем этапе Кавказской войны, связанном с событиями на Северо-Западном Кавказе, и черкесском сопротивлении он узнал не в пермской школе, а уже здесь, на Кавказе, мне это греет душу. Ведь это важно знать, что ты не один со своей болью, что рядом с тобой те, кто готов принять твою боль как свою.
А как решит поступить с термином «геноцид» государство, в котором мы живем, и его этническое большинство - это его, государства, и этнического большинства дело, до которого мне, честно говоря, нет дела. Это уже не моя ноша. И я не готова тратить свою жизнь на политические игры на чьей бы то ни было стороне на костях тех, кто ушел в
никуда в XIX в. Я буду достойно жить, заниматься любимым делом, любить свою семью и свои корни, своих друзей и близких, не воровать, не совершать подлостей, быть честной перед собой, чтобы к моему народу испытывали не чувство выпрошенной жалости, а завидовали нашему достоинству и хотели быть рядом, потому что мы сильные, а не жалкие. Я не буду на каждом углу рассказывать о травматическом опыте прошлого своего народа, но при этом не буду и молчать, когда в контекстах исторической политики действующая власть вдруг начнет перегибать палку в своих отношениях с прошлым, как это случилось,
например, два года назад (я имею в виду дело черкесского активиста Руслана Гвашева в связи с молитвой у Тюльпанового дерева).
Когда-то, уже давно, заканчивая лекцию об адыгских махаджи-рах на Балканах, о той трагической роли, которую они сыграли в исторических судьбах болгарского и других славянских народов Балканского полуострова в XIX в., проводя исторические параллели с кавказской трагедией, обратившись к аудитории, я сказала: «Давайте уже соревноваться в любви, а не в ненависти». Мне показалось (показалось?), что в тот день студенты меня услышали.
Примечания:
1. Баткин Л.М. Заметки о современном историческом разуме // Баткин Л.М. Избранные труды: в 6 т. Т. 4: Пристрастия: избранные статьи и эссе о культуре. М.: Новый хронограф, 2018. С. 331-370.
2. Миллер А.И. Россия: власть и история // Pro et contra. 2009. № 3-4 (46): Историческая политика. С. 6-23.
3. Всероссийская конференция «Память и идентичность - II. Кто пишет историю: особенности формирования исторического нарратива». URL: https://www. rsuh.ru/news/detail.php?ID=434985 (дата обращения: 29.09.2019).
4. Уколова В.И. Нужна ли синхронная история? // Темпоральность исторического пространства / отв. ред. М.С. Бобкова. М.: ИВИ РАН, 2009. C. 11-15.
5. Можейко И. 1185 год. Восток - Запад: Русь, Запад, Запад против Востока. М.: АСТ, 2015. 285 с.
6. Смирнов С.Г. Годовые кольца истории. М.: Яз. рус. культуры, 2000. 304 с.
7. Шадже А.Ю., Хут Л.Р., Куква Е.С. Российский Северный Кавказ: историческая память vs историческая политика// Былые годы. 2014. № 32 (2). С. 132-139.
8. Химка Дж.П. Дружественные вмешательства: борьба с мифами в украинской истории XX в. // Историческая политика в XXI веке: сб. ст. М., 2012. С. 421-454.
9. Мирзеханов В.С. Мир в XIX веке: исторические итоги и обращенность в будущее // Всемирная история: в 6 т. Т. 5: Мир в XIX веке: на пути к индустриальной цивилизации / отв. ред. В.С. Мирзеханов. М.: Наука, 2014. С. 845-860.
10. Образы мира: альманах. Т. 1: Адыги / гл. ред. О.О. Мельничук. Симферополь: Изд-во ИП Мельничук, 2018. 204 с.
11. Мельничук О. Адыги (черкесы). Родом из прошлого, или Когда вчерашний день мешает завтрашнему. URL: https://www.facebook.com/1obrazimira/ posts/368616234039093 (дата обращения: 29.09.2019).
12. Беседа Антона Долина и Кантемира Балагова «Влюбленные в свое дело. Кино». URL: https://www.youtube.com/watch?v=9nypoGzQYsU&t=977s (дата обращения: 28.09.2019).
References:
1. Batkin L.M. Notes on the modern historical mind // Batkin L.M. Selected Works: in 6 vol. Vol. 4. Addictions: Selected articles and essays on culture. M.: New chronograph, 2018. P. 331-370.
2. Miller A.I. Russia: power and history // Pro et contra. 2009. No. 3-4 (46). Historical politics. P. 6-23.
3. All-Russian conference "Memory and Identity - II. Who writes history: features of the formation of historical narrative". URL: https://www.rsuh.ru/news/detail. php?ID=434985 (access date: 29.09.2019).
4. Ukolova V.I. Do we need a synchronous history? // Temporality of historical space / ex. ed. by M.S. Bobkov. M.: IVI RAS, 2009. P. 11-15.
5. Mozheiko I. 1185. East - West: Rus, West, West vs East. M.: AST, 2015. 285 pp.
6. Smirnov S.G. Annual rings of history. M.: Languages of Russian Culture, 2000. 304 pp.
7. Shadzhe A.Yu., Khut L.R., Kukva E.S. Russian North Caucasus: historical memory vs historical politics // Bylye gody. 2014. No. 32 (2). P. 132-139.
8. Himka J.P. Friendly Interventions: The Fight against Myths in Ukrainian History of the 20th Century // Historical politics in the 21st century: coll. of art. M., 2012. P. 421-454.
9. Mirzekhanov V.S. The world in the 19th century: historical results and future orientation // World History: in 6 vol., Vol. 5. World in the 19th century: on the way to industrial civilization / ex. ed. by V.S. Mirzekhanov. M.: Nauka, 2014. P. 845-860.
10. Images of the world: almanac Vol. 1: Adyghes. / chief ed. by O.O. Melnichuk. Simferopol: Publishing House of the Individual Entrepreneur Melnichuk, 2018. 204 pp.
11. Melnichuk O. Adyghes (Circassians). Born in the past, or When yesterday interferes with tomorrow. URL: https://www.facebook.com/1obrazimira/ posts/368616234039093 (access date: 29.09.2019).
12. Conversation of Anton Dolin and Kantemir Balagov "In love with their work. Cinema." URL: https://www.youtube.com/watch?v=9nypoGzQYsU&t=977s (access date 28.09.2019).
