CC BY
25
СПРАВЕДЛИВОСТЬ И РАВЕНСТВО КАК ТАЙНЫ И ЗАГАДКИ ИСТОРИИ РЕВОЛЮЦИЙ
Статья посвящена проблеме раскрытия роли справедливости и равенства в социальных революциях. Автор полагает, что при анализе причин революций исследователи часто упускают из сферы своего внимания потенциал данных факторов. Эта проблема иллюстрируется на примере истории российских революций. В доказательство своих положений он ссылается на доводы, высказанные как участниками исторических событий, так и современными авторами. Он считает, что исследовать эти феномены возможно во взаимодействии исторической и правовой наук. Кроме того, обращается внимание на тот факт, что недооценка важности для социального развития вопросов социальной справедливости и равенства может негативно отразиться на будущем российского общества.
Ключевые слова: социальная революция, право, справедливость, формально-классовый подход, правовая система, индивид, социальное равенство.
Трудно оспорить тот факт, что наиболее популярными в названиях работ на исторические темы, заполонивших в настоящее время книжный рынок страны, являются слова «загадка» и «тайна». Это, конечно, можно было бы объяснить стремлением к дешевому рыночному успеху, где сенсация всегда была в «цене», а также тем, что рыночная конъюнктура в какой-то мере диктует свои вкусы и серьезным авторам и изданиям. Вместе с тем загадки и тайны, в том числе и исторические, появляются тогда, когда отсутствует возможность рационального объяснения того или иного феномена. Думается, что историческая наука, как, впрочем, и иные отрасли обществоведческих знаний, в настоящее время потеряла возможность рационального объяснения социальных процессов, что привело к безбрежному плюрализму исследовательских проектов, в которых грань между любительским шарлатанством и академической наукой становится почти незаметной. Конечно, в различных областях гуманитарных знаний эта тенденция проявляется по-разному. Те отрасли, которые прямо выходят на социальную практику, например юриспруденция, менее подвержены таким процессам. В других же, в том числе в исторической науке, указанные тенденции развиваются стремительно.
В настоящее время наиболее таинственными и загадочными представляются исторические события, носящие переломный характер для судеб страны. Речь идет о социальных событиях, которые именуются революциями. Появление этой таинственности и загадочности объясняется очень просто. Отказавшись в начале 1990-х годов от формационноклассового подхода, дававшего ориентир в объяснении исторических событий, историческая наука не выработала новых методологических вешек в форме общепризнанных понятий и подходов. В результате указанный выше безбрежный плюрализм в знаниях и оценках исторических фактов, многие из которых являются феноменами, имеющими не только исторический интерес, и идеологическими конструкциями, прямо и недвусмысленно вторгающимися в реальные политические практики и внутри страны, и в сфере межнациональных и межгосударственных отношений. Историческая наука становится почти безоружной перед участившимися попытками произвести теми или иными политическими силами «ревизию» истории отнюдь не с точки зрения интереса к исторической истине, а зачастую руководствуясь стремлением к реваншистскому пересмотру определенных исторических итогов предшествующих событий.
Представляется, что в этой ситуации необходимо сотрудничество различных гуманитарных наук. Одной из возможных «площадок» для взаимодействия историков и юристов может стать разработка адекватного понятийного аппарата, затрагивающего интересы
обеих наук. Это очень важно, поскольку спор о «понятиях» всякий раз возникает при обсуждении даже мало значимой проблемы. Так, история России насыщена социальными катаклизмами, поэтому есть необходимость различения бунтов, переворотов и революций. К этому списку можно отнести мятежи и путчи (благо есть пример ГКЧП). А как, например, научно корректно обозначить события 4 октября 1903 года? Традиционная методологическая привычка юристов укладывать социальные явления в рамки строгих квалификационных построений известна со времен римского права. Поэтому они способны выразить многообразие и своеобразие исторических событий в относительно точной понятийной схеме, необходимой для взаимопонимания и историков, и политиков, и представителей иных отраслей гуманитарных знаний. Здесь также следует упомянуть, что если общая теория права проблему революций пытается обойти, поскольку обычно это слом правовой системы и крушение формальной законности, то за иные указанные действия (мятежи, бунты, заговоры и т.п.) полагается юридическая ответственность, и в этом смысле их четкое формальное определение - юридическая проблема.
Так, одна из примечательных сторон российской Февральской революции в том, что большинство исследователей, а прошедшая дискуссия в связи с ее 90-летием это еще раз подтвердила, затрудняются в определении ее причин. Как пишет А.И. Солженицын, «в истории Февральской революции редко кем оспаривается полная неожиданность ее для всех: и для властей, и для разжигавших ее думских и земгоровских кругов, и для всех революционных партий - эсеров, меньшевиков и большевиков, и для западных дипломатов в Петрограде, и уж тем более для остальной России - для действующей армии, для провинции, для крестьянства» [1]. В. Никонов в своей статье, инициированной выступлением Солженицына, постарался проанализировать все причины Февральской революции, которых оказалось достаточно много. Собственно их в свое время сформулировал и лидер кадетов, историк П. Милюков: слабость государственности и социальных прослоек, максимализм интеллигенции, незаконченность культурного типа, упорство старого режима и др. Никонов пишет: «Революции рождаются в головах немногих, которые в силу ряда обстоятельств, часто действительно от них не зависящих, оказываются способными заразить своим антисистемным пафосом критическую массу людей» [2]. Похоже эту историческую случайность он рассматривает как главный «нерв» событий. В таком виде история действительно становится «загадочной»; «случайности» ни в рамках социальных, ни с точки зрения естественных наук, как правило, объяснены быть не могут. Поэтому здесь следовало бы использовать методы синергетики. Поскольку связать воедино те полтора десятка причин Февральской революции, перечисленных Никоновым, которые создали уникальное сочетание «обстоятельств» для того, чтобы антисистемные люди зарядили критической массой жителей Петрограда и солдат запасных полков, а также все политическое и военное руководство страны так, чтобы ни один из его представителей не выступил против революции, а, наоборот, радостно приколов красный бант, ее приветствовал, на уровне традиционной исторической методологии невозможно.
Здесь мы обратимся к Солженицыну, который делает важное методологическое замечание. «Говоря о причинах, мы, очевидно, должны иметь в виду залегающие обстоятельства - глубокие по природе, длительные во времени, которые сделали переворот принципиально осуществимым, а не толчки, непосредственно поведшие к перевороту. Толчки могут разрушить только нестабильную систему. А отчего она стала нестабильной?» [1]. Таким образом, нам необходимо выявить обстоятельство, которое можно назвать революционной идеей, положенной в основу исторического явления и отразившейся в миллионах исторических событий, приведших к известному результату. Причем эта идея имеет универсальный характер.
Между тем мы подошли к проблеме, которая затрагивает в большей мере основы теоретической юриспруденции, чем истории. Дело в том, что в человеческом обществе существует такой феномен, как социальная справедливость, и тесно связанная с ним проблема равенства. Именно он и является поистине всемирной тайной и загадкой. Будучи по своей
природе феноменом идеального плана, социальная справедливость была объектом анализа социальных философов начиная с момента зарождения философии. Так, о древних египтянах Геродот писал как о самых богобоязненных людях. И проблема равенства в древнеегипетских правовых учениях была тесно связана с религиозными мифами. Богиней правосудия, справедливости, правды считалась Маат. «Согласно божественной справедливости (ма-ат), все люди равны по природе и наделены богами равными возможностями, нарушение такого равенства в человеческих отношениях является свидетельством отступления людей от божественного закона» [3, с. 11]. Как ни странно, эти представления существовали в одной из самых жестоких деспотий, где, разумеется, равными признавались лишь свободные и богатые. Древнеегипетские представления о равенстве повлияли на развитие этой идеи в Древней Греции и ряде других государств. Отмеченные выше взгляды на естественно-божественное происхождение права, сущность справедливости получили дальнейшее развитие и в Древнем Риме и в средневековой Европе.
Однако поскольку данный феномен проявляется в реальных человеческих отношениях, то его типическое или нормативное выражение находится не в сфере религии, а прежде всего в этике и праве. Поэтому юристы, образно говоря, являются специалистами в области социальной справедливости для конкретного общества в конкретное историческое время.
Вместе с тем в праве, в отличие от этической сферы, социальная справедливость проявляется довольно своеобразно, исходя из специфики права как социального регулятора. Технически правовой способ регуляции применят после появления правовой нормы - общего правила поведения. Общность его состоит в том, что норма имеет безличный характер, пользуясь типовыми операторами, обозначающими субъекта, действия, последствия и т. п. Конечно, в обществе есть довольно много паллиативных, переходных способов и форм регулирования поведения, что позволяет при желании очень гибко реагировать на требования социальной справедливости. Но поскольку право - система формальная, в ней справедливость выступает чаще всего как равенство. Здесь не нужно путать феномен правового равенства как с его частными проявлениями, например с равноправием, так и с родственными явлениями из иных социальных сфер, с том числе с экономическим равенством. Правовое равенство - сложный феномен, проявляющийся в едином масштабе регулирования человеческого поведения (формальное равенство), соразмерности правового положения субъектов права (равноправие), отношении объективного права к субъекту (равная защита законом) и других правовых явлениях. Однако наличие правового способа регулирования еще ничего не говорит о содержательной стороне функционирования общества. Развитое право может существовать как в рабовладельческом, так и феодальном и капиталистических обществах. Оно является признаком того, что социальная справедливость на уровне правового равенства есть в обществе, в котором исключен произвол как высшее проявление несправедливости.
Следует отметить, что в своем довольно обстоятельном анализе причин Февральской революции видный политолог В. Никонов ни разу не упомянул понятия «справедливость» и «равенство». Здесь Солженицын все же глубже проникает в суть проблемы, когда пишет: «Накал ненависти между образованным классом и властью делал невозможным никакие конструктивные совместные меры, компромиссы, государственные выходы, а создавал лишь истребительный потенциал уничтожения. Образованное общество в свою очередь играло крестьянством, как картой: то разоряло его на несуществующие земли, то препятствовало его равноправию и волостному земскому самоуправлению. Если бы крестьянство к этой войне уже было бы общественно-равноправно, экономически устроено и не таило бы сословных унижений и обид - петроградский бунт мог бы ограничиться столичными эпизодами, но не дал бы губительного раската революции с марта по осень» [1]. Вообще, идея несправедливости может объяснять многие, казалось бы, частные проблемы. Так, например, историки подчеркивают выдающуюся роль генерала М.В. Алексеева в низложении царя во время Февральской революции. Эта роль была ключевой, поскольку в
его власти было или прекратить выступление военной силой, или добиться царского отречения. Поистине судьба монархии оказалась в руках Алексеева, и он, не колеблясь, ее решил. Такое его поведение является загадкой для исследователей. Однако здесь нужно обратиться к биографии генерала. Алексеев родился в тверской деревне в семье рядового солдата, в 19 лет был выпущен прапорщиком из юнкерского училища, к 57 годам стал генералом от инфантерии. Казалось бы, блестящий генерал должен был бы верой и правдой служить царю. Однако с 1915 года Алексеев участвовал в подготовке заговора. Одно из наиболее вероятных объяснений его поведения заключается в том, что уже с самого детства он воспринимал существующий строй как несправедливый и готовился к борьбе с ним. Несмотря на стремительную карьеру, он не изменил свои взгляды и при удачном стечении обстоятельств осуществил задуманное.
Нельзя сказать, что проблема равенства не становилась объектом анализа в связи социальными революциями. Так, в разгар революционных событий 1917 года П. Сорокин, видный деятель партии социалистов-революционеров, пишет несколько больших статей по проблемам равенства. В статье «Проблема социального равенства и социализм» он отмечает: «Стертые монеты обращаются не только на денежном рынке. Есть они и на бирже духовных ценностей. И их немало, все ими пользуются, все их употребляют, а подлинную ценность их - увы! - знают очень немногие, а иногда, может, и никто. К числу таких же “стертых монет” принадлежит и понятие социального равенства. Оно постоянно котируется на духовной бирже, но многие ли пытались отдать себе отчет в его содержании?» [4, с. 252]. В своих очерках Сорокин проводил анализ понимания равенства в контексте животрепещущих политических проблем. Причем, говоря о социальном равенстве, он критиковал марксистский подход за его ограниченность только экономической сферой. Другой видный российский философ Н.А. Бердяев в 1918 году «на одном дыхании» написал довольно объемный труд - «Философия неравенства», в котором клеймил революционные силы.
Таким образом, революционной идеей, или причиной революций, является такое состояние общества, когда его социальная структура и устройство в широком смысле представляются населению как несправедливые. Такие представления основаны на многочисленных социальных реалиях, которые могут быть квалифицированы как социальное неравенство, чаще всего проявляющиеся в двух сферах: экономической и политико-правовой. И если равенство/неравенство - это явления объективные, которые возможно просчитать, учесть, изучить и оперативно устранить [5], то справедливость относится, скорее, к сфере идеальной как восприятие гражданами социальных неравенств, как таковых. Данная схема довольно эффективна для анализа конкретных исторических событий и фактов. Для юриста она важна еще и тем, что социальное равенство чаще всего проявляется как правовое. Право может установить как равноправие, так и дискриминацию. Правовое сознание является важной частью общественного сознания, а когда идет речь о власти, о государственности, то именно она участвует в регулировании поведения. Кроме того, часто не учитывают тот факт, что правосознание всегда существует у индивида как социального существа. И даже при установлении отсутствия каких-либо правовых норм в тот или иной исторический момент нельзя игнорировать то, что критерий правомерности как выражение справедливости индивид «носит с собой». Все это важно рассмотреть в ракурсе теоретических построений правоведов, которые до сих пор, как уже было отмечено, тщательно уклонялись от правового анализа таких событий, как революции, что, конечно, обедняло общий исторический взгляд на эти проблемы. Здесь нужно иметь в виду, что современность предоставляет нам довольно много объектов для анализа. Это, например, события 1993 года, так называемые «оранжевые революции», переход ряда стран Латинской Америки на путь, по сути, социалистической ориентации и т. п.
Но есть еще одна причина, по которой высказанные соображения представляются актуальными. Известный российский социолог Р.В. Рывкина в своей статье «Эгалитаризм массового сознания населения России как показатель конфликтности общества» отмечает:
«Анализ данных эмпирического исследования показывает, что жители страны недовольны не только государством, как таковым, и его чиновниками (к примеру, их косностью, трусостью, взяточничеством), сколько тем, куда они привели страну, то есть самой социально-политической системой, которая сложилась в России в результате управленческой деятельности нынешней власти. Эгалитаристское сознание отказывается принять в качестве справедливого важнейший атрибут этой системы - социальные неравенства, как минимум, в их нынешнем виде (приватизация госсобственности узкой группой лиц; бедность, дороговизна для большинства населения всего комплекса условий жизни; безработица, игнорирование интересов простых людей). Подобного рода мировосприятие, концентрируясь в критическом отношении к государству как к виноватому за нынешнее состояние общества, придает развитию последнего потенциально конфликтный характер» [6, с. 82].
Наличие правового равенства, конечно, не решает проблем с равенством социальным. Однако если народ согласен жить по таким законам, то, соответственно, снято главное противоречие этого общества, основной раздражитель чувства социальной справедливости. Очень часто опасное чувство социальной несправедливости в действительности выражалось в протестах против правовых актов, которые сами по себе, по своему содержанию не носили столь уж дискриминационного характера. Вместе с тем для властей такая реакция должна быть знаком тревоги, ибо задеты более глубокие чувства и право здесь является только индикатором. Убежденность, что «правила игры» несправедливы, рано или поздно приведет к тому, что они будут изменены эволюционным путем, а если позволят обстоятельства - и революционным. Эта убежденность может копиться десятилетиями, от поколения к поколению и с течением времени становиться только нестерпимее. Поэтому когда эти правила и стоящая за ними власть падут, то народ «ликует» без явно выраженных причин, причем торжествует не только наиболее униженная его часть, но и иные социальные группы. Несправедливость вполне понятна любому человеческому существу, образно говоря, на «генетическом» уровне.
Тема социального неравенства довольно хорошо проработана в марксизме. К. Маркс писал, что социальные революции зарождаются не ранее того времени, пока население не осмыслит существующий порядок как несправедливый. Однако марксизм, и это общепризнанный факт, не придавал большого значения духовной жизни общества, вернее, классики данной теории не сумели развить этот аспект учения до высоты ее экономической части. Поэтому можно согласиться с известным философом и публицистом А. Ципко в том, что «...до сих пор многие страдают марксистской недооценкой идей и настроений в обществе, особенно в их собственной стране. Ведь и в 1917 и в 1991 годах казалось, что, как только рухнут оковы самодержавия, красота, добро и ум одержат верх над уродством, злом и глупостью» [7]. Красота, ум, добро - это синонимы справедливости. В заслугу В.И. Ленину обычно ставят то, что он сделал шаг вперед в марксистском учении, уйдя от прямолинейного экономического детерминизма. И как красноречив тот факт, что уже в воззвании «К населению», написанном В.И. Лениным в связи с победой Октябрьского восстания, говорилось: «За нами дело справедливости. Наша победа обеспечена» [8, с. 66]. Не нужно забывать уроки истории.
Литература
1. Солженицын А.И. Размышления над Февральской революцией // Российская газета. 2007. 27 февраля.
2. Никонов В. Крушение империи. Почему за несколько дней была разрушена российская государственность // Российская газета. 2007. 16 марта.
3. Нерсесянц В.С. Право и закон. М., 1983.
4. Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество. М., 1992.
5. Справедливые и несправедливые социальные неравенства в современной России. М., 2003.
6. Рывкина Р.В. Эгалитаризм массового сознания населения России как показатель конфликтности общества // Общественные науки и современность. 2006. № 5.
7. Ципко А. Хуже не бывает. После «размышлений» о Февральской революции 1917 года // Литературная газета. 2007. 22 июня.
8. Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 35.
