CC BY
83
УДК 903.2.303.446.4.
С. Б. Бурков
ИЗОБРАЖЕНИЯ КОЛЕСНИЧИХ, ВСАДНИКОВ И ЛОШАДЕЙ В КУЛЬТОВОЙ ПЛАСТИКЕ КАВКАЗА КОНЦА II - НАЧАЛА I ТЫС. ДО Н. Э. ИСТОЧНИКИ И ИСТОРИОГРАФИЯ
В последнее время растет число научных публикаций, связанных с изучением погребально-поминальных церемониалов, получивших в эпоху поздней бронзы новое смысловое наполнение, что во многом было связано с повышением в них статуса лошади. Одновременно растет и социальная значимость воинских погребений, в которых увеличивается число и вариабельность предметов вооружения. В это же время фиксируются заметные изменения в ведении военных действий, которые превращаются в постоянный промысел для формирующегося воинского сословия. Эти процессы нашли свое зримое отражение и в предметах культовой пластики. В их число входят изображения колесниц, лошадей, всадников и лошадей. Их изучению посвящена обширная научная литература. В отечественной историографии пока нет сводной работы с анализом данных трудов как комплексного явления. Это заметно сдерживает дальнейшее изучение событий финальной фазы эпохи поздней бронзы всего Кавказа. Формулирование данного тезиса является новым подходом в изучении зооморфных и антропоморфных форм. Авторским вкладом в изучение данной тематики является настоящая статья,
которая призвана, в некоторой степени, восполнить образовавшийся пробел. В ней представлены базовые позиции исследователей данной проблематики, снабженные рядом авторских комментариев. Нами делается вывод о том, что тема, связанная с изучением роли лошади и наступательных предметов вооружения в погребальной обрядности кавказских племен в конце II -первые века I тыс. до н.э. имеет значительный научный потенциал. Особенно это касается изучения роли таких предметов, как луки и стрелы, которые активно использовались как подвижно-скотоводческим, так и оседло-земледельческим населением Центрального Предкавказья. Их исследование может быть востребовано для установления причинно-следственных связей между изменениями производственных циклов и развитием новых элементов обрядовых норм, свойственных местному этно-сообществу в эпоху повсеместной трансформации производственно-хозяйственных моделей.
Ключевые слова: исследовательская практика, археологические источники, историография археологии, изучение поминально-погребальных церемониалов.
S. Burkov
IMAGES OF CHARIOTS, RIDERS AND HORSES IN THE CAUCASUS CULT PLASTICS OF THE LATE II - EARLY I MILLENNIA B. C. THE SOURCES
AND HISTORIOGRAPHY
The recent years have witnessed a growing number of scientific publications related to the study of funeral and memorial ceremonies, which acquired a new semantic content in the late Bronze age. It can be largly preconditioned by the growth of the status of the horse in these ceremonies. At the same time, the social importance of military burials was growing, along with the increase of the number and variability of the weapons items. At the same time, there were records of the noticeable changes in the conduct of military operations, which became a permanent source of income for the emerging military class. The processes were reflected in the objects of religious sculpture. Those included images of chariots, horses, horsemen and horses. There exist extensive scientific studies devoted to these topics. However, there are no consolidated studies with data analysis of this complex phenomenon in the Russian historiography. It significantly hinders the study of the events of the final phase of the late bronze age of Caucasus. The formulation of this thesis is a new approach in the study of the zoomor-phic and anthropomorphic forms. The present article is the
author's contribution to the study of this subject, which is intended to some extent fill the existing gap. It presents the basic positions of researchers studying the problem, provided with a number of author's comments. We conclude that the topic related to the study of the role of horses and offensive weapons in the funeral rites of the Caucasian tribes in the late II - first centuries of the I Millennium BC has a significant scientific potential. This is especially relevant for the study of the role of such objects as bows and arrows, which are actively used by the mobile-pastoral and the sedentary agricultural population of the Central Caucasus. The study of the subject can be in demand to establish the cause-and-effect relationships between changes in the production cycles and the development of new elements of ritual norms peculiar to the local ethno-community in the era of the widespread transformation of the production and the economic models.
Key words: research practice, archaeological sources, historiography of archeology, the study of funeral ceremonies.
Образ лошади и всадника для территории Кавказа становится популярным, начиная с конца II тыс. до н. э., что связано с возрастанием роли этого животного в быту и военном деле и, как следствие - в погребальной обрядности, культовой пластике, графических изображениях, других элементах археологических культур. Этой теме посвящены работы Ф. Е. Гулиева, О. А. Брилёвой, М. А. Очир-Горяевой, Б. А. Калоева, В. Б. Ковалевской, В. И. Козенковой, Г. Г. Король, Г. Н. Вольной, А. Д. Канторович, Е. Е. Кузьминой, Д. В. Пикалова, М. Н. Погребовой, С. В. Сотнико-вой, К. В. Чекушкова, Е. Л. Черленок, Х. (В) Т. Чшие-ва. Эта тематика присутствует в исследованиях О. А. Брилёвой, С. Л. Дударева, С. В. Махортых, Ю.А. Прокопенко, Д. С. Раевского, Б. В. Техова, А. Ю. Скакова. Однако роль лошади как важного элемента в формировании новых комплексных обществ скотоводческой направленности финала поздней бронзы - начального этапа раннего железного века, погребальных ритуалов, обрядовой практики и приёмов в ведении войны для народов Кавказа пока далеко не ясна, хотя определенная работа в этом направлении уже проделана [9; 11; 15; 16; 18; 25; 35, с. 95; 37, с. 199; 201; 220; 51]. Первым этапом этого исследования должна стать комплексная оценка источниковой базы, отраженной в исследовательской практике. Для этого, прежде всего, необходимо определить круг источников и оценить их информационную ценность. Среди прочих материалов значимую роль играют сведения, полученные в ходе анализа идеологических представлений кавказских этнических групп, проживающих в пределах изучаемой территории. Они зафиксированы в объектах культовой антропоморфной и зооморфной пластики, изготовленной как из бронзы, так и других материалов, присутствуют на культовых навершиях, «эргетках», бронзовых топорах, ритуальных площадках, навершиях кинжалов, бляхах, булавках, подвесках-протомах, гравированных поясах. Эти предметы, а также фигурки, выполненные из бронзы, камня, терракоты, глины, исполненные как отдельно, так и в комплексе с антропоморфными образами, изучаются активно и разнообразно. Список научных исследований по данной теме достаточно широк, в нем присутствуют как монографические, так и иные издания: статьи, тезисы докладов и сообщений, в которых публикуются как вновь выявленные предметы, так и даются комментарии к уже известным находкам. В то же время, до сих пор отсутствует практика комплексного анализа этих трудов, за исключением работ, в которых представлены гравированные изображения на бронзовых поясах [54]. Историографические обзоры ограничиваются стандартными разделами - небольшими абзацами в ряде монографий [21, с. 51, 57, 59, 60, 83; 50, с. 135-136, 171, 173-176, 196-197, 387; 29, с. 70; 39, с. 8-12; 8, с. 116-119, 126, 128, 316; 36, с.10-12, 21-24, 59, с. 81, рис. 2, 106, 8, 9, с. 82, рис. 3, 9,10], статей и тезисов докладов [2, с. 14, 18, рис. 1, 7; 4; 5; 15; 30; 34]. В этой связи наз-
рела необходимость обобщения и оценки творческих усилий различных специалистов, в той или иной мере затрагивавших тему, связанную с изучением изображений колесничих, всадников и лошадей в культовой пластике Кавказа конца II -начала I тыс. до н. э. Некоторые усилия в этом направлении нами были уже предприняты [10], однако они лишь наметили общую канву последующих изысканий на эту тему. Настоящая статья призвана в некоторой степени заполнить образовавшуюся лакуну в историографической оценке указанных выше исторических источников, важных для исследования роли лошади, всадников и колесничих в военном деле, погребально-поминальных церемониалах и идеологии древнего населения Кавказа на финальной стадии эпохи позднего бронзового века. В основу обзора положен временной принцип, когда анализируемые публикации сгруппированы по авторам и времени их выхода из печати. Однако, в ряде случаев, обусловленных логикой изложения материала, некоторые из них упоминаются несколько раз.
Наиболее раннее издание подобного предмета относится к 1886 г. и к 1900 г. и связаны с именами Э. Шантра и П. С. Уваровой. Бронзовая булавка с всадником на лошади, хранящаяся в Венском музее, была найдена в окрестностях с. Кобань и кратко представлена ими в своих публикациях. К теме комплексного анализа данного предмета мы уже обращались ранее [12], что позволяет нам сосредоточиться на других находках.
В 1972 г. В. И. Козенковой издаётся работа, посвящённая возникновению и эволюции бронзовых булавок в виде протом двух лошадей. В её сводке были представлены 13 булавок, из которых 7 изображают лошадей. Они встречаются от Инда до Балкан и производятся с конца II тыс. до н. э. Публикатором рассматривается и эволюция данной формы, выделены несколько групп. Группа 1 - это реалистичная манера, группа 2 обладает признаками частичной схематизации, группа 3 - схематичные силуэты. Датировки: 1 группа -Х-!Х вв. до н. э., 2 группа - конец IX - начало VIII вв. до н. э., 3 группа - VIII—V вв. до н. э. [30, с.14, рис. 1, 2-4, 6-8, 10].
В 1973 г. Е.Е. Кузьмина публикует навершие с всадниками из с. Кубачи, датированное ею рубежом II-! тыс. до н.э. [40, с. 187-188]. В качестве ближайшей аналогии автором приводится булавка с всадником из Венского музея, что на наш взгляд не правомерно, что было ранее уже показано [10, с. 28]. В результате мы пришли к выводу: характер размещения всадника на лошади, применительно к бронзовой пластике, далеко не всегда следует безоговорочно признавать за единственный эталон для датирования подобных предметов. Противоречия и неточности в рассуждениях Е. Е. Кузьминой относительно иранского происхождения обряда захоронения коня и традиций его использования в погребально-поминальных церемониалах нами также опубликованы [11, с. 96-99].
В 2006 г. выходит работа В. И. Козенковой, по-свящённая бронзовым пряжкам с изображением
лошадей. Ей известны 6 подобных предметов: 4 - в России, 2 - за рубежом. По её мнению, первоначальной моделью могли быть предметы из Луристана. М. Н. Погребова датировала эти предметы VII в. до н. э., Е. И. Крупнов - XI-IX вв. до н. э. В качестве аналогий кавказоведом приводится изображение лошадей на лопасти топора из погребения № 109 Тлийского могильника (конец X-IX вв. до н. э.) и бронзовый топор колхидского типа из Кобанского ущелья (IX—VIII вв. до н. э. по Е. И. Крупнову) [34].
Значительную работу по изучению антропоморфной бронзовой пластики археологических культур Кавказа середины II тыс. до н. э. - X в. н. э. проделала О. А. Брилёва.
В статье 2007 г., посвящённой теме классификации антропоморфной металлопластики Кавказа, ею публикуется фигурка всадника, как происходящая из грунтового погребения № 17 Ширакаван-ского могильника [2, с. 14, с. 18, рис. 1, 7].
В публикации 2009 г. она отмечает, что бронзовые статуэтки всадников появляются на Кавказе не ранее X в. до н. э. В Закавказье они известны в X-VII вв. до н. э., в VII-VI вв. до н. э. они проникают на Северный Кавказ. Она считает, что появление этих фигурок должно быть связано с иранским влиянием [4, с. 31-32].
В том же году у неё выходит ещё одна статья, посвящённая сравнительному анализу наборов антропоморфной пластики из памятников кобан-ской культуры [5]. Автором отмечено, что статуэтки на булавках встречены в 2 экземплярах, на одной из них изображён всадник (булавка из Кобанского могильника). Она считает, что по посадке в седле фигурка близка всадникам на умбо-видных бляхах VI-V вв. до н. э., что и определяет дату предмета. Вероятно, в данном случае, автор использует мнение П. С. Уваровой о том, что всадник опирается на заднюю луку седла, чего у данной фигурки нет, в чём справедливо усомнилась Г. Н. Вольная [15, с. 82]; а то, что было принято за заднюю луку, является изображением полурефлексивного лука в налучье. Г Н. Вольная считает, что булавка синхронна «эргеткам» (вторая четверть V - третья четверть IV вв. до н. э.) Ранее она датировала его VI-V вв. до н. э. [16, с. 159]. По О. А. Брилёвой, статуэтки всадников бытовали в IX-V вв. до н. э., они встречаются на территории восточного варианта кобанской, а также зандак-ской, колхидской, сарматской культур, в Иберии и Урарту. В качестве наверший булавок - известны с XI в. до н. э., в IX в. до н. э. булавки исчезают, и появляются статуэтки всадников. В монографии 2012 г. этот предмет отнесён к IX-VIII вв. до н. э. [8, с. 178, 179]. На наш взгляд, дата булавки - не позднее конца IX - первой половины VIII в. до н. э. Далее ею представлена схема вариантов бронзовой пластики на территории кобанской культуры. Обращает на себя внимание то, что для восточного варранта наибольшее количество общих видов (8) - с Зандакской культурой, на втором месте - центральный вариант, затем - Иберия (6), колхидская культура (5), Урарту (3), самтавр-
ская (2), ходжалы-кедабекская (1), восточно-кавказская (1), Армянское царство (1). У западного варианта 3 общих формы с Иберией, 2 - с Зан-дакской и центральным вариантом кобани, и 1 -с колхидской культурой. Территория центрального варианта по наличию общих форм обнаруживает наиболее интенсивные связи с Иберией и Зандакской культурой (8), с восточным вариантом (7), колхидской культурой (4) и по 2 общих вида -с западным вариантом кобани, самтаврской культурой и Урарту. Общим ядром для антропоморфной пластики на территории всех вариантов кобани является центральный вариант. Однако с ним у западного и восточного вариантов меньше общих видов пластики, чем с территорией других археологических культур; наиболее многочисленные параллели для восточного и центрального варианта кобани установлены для круга памятников зандакского типа. Исходя их сделанных О. А. Брилёвой наблюдений, можно констатировать по преимуществу закавказские корни этой традиции.
В статье 2011 г., посвящённой бронзовой антропоморфной скульптуре Кавказа эпохи поздней бронзы, ею отмечено, что к этому времени относится 38 фигур и композиций, большинство из них - из случайных находок. Они появляются на Северном Кавказе не ранее XI в. до н. э. (Сер-жень-Юрт) и распространяется лишь после IX в. до н. э. - т.е., в раннем железном веке. Находки с территории западного, центрального и восточного районов кобанской культуры в данной статье она не рассматривает, т.к. они относятся к эпохе раннего железного века. Но ранние находки из Сержень-Юрта относятся к X в. до н. э., а эпоха раннего железа территории кобанской культуры наступает позднее, чем в Закавказье. Здесь к IX в. до н. э. он уже существует, тогда как для Северного Кавказа фиксируется не ранее середины VIII в. до н. э., по крайней мере - для территории центральной зоны р. Терека [24]. Именно здесь и располагаются памятники восточного варианта кобанской археологической культуры. В эпоху поздней бронзы надкультурные варианты антропоморфной пластики ей известны только для территории Армении и представлены скульптурой вооружённого всадника в шлеме (XII-XI вв. до н. э.) В данной работе фигурка всадника на коне вновь даётся как происходящая из грунтового погребения № 17 могильника Ширакаван, как самое раннее из изображений всадников. Но в её монографии тот же рисунок представлен как всадник с территории Урарту - окрестности оз. Севан (Лчашен), дата - VIII в. до н. э., что является более правильным [8, с. 349, кат. 478]. По мнению О. А. Брилёвой, наибольшую популярность фигурки получили в VIII—V вв. до н. э. в самтаврской культуре ахеменитского периода, центральном и восточном вариантах кобанской, колхидской, урартской культурах, а также в более позднее время (сарматское). Бронзовая антропоморфная пластика могла возникнуть как под влиянием юго-восточных соседей, так и самостоятельно [6, с. 14, с. 18, рис. 1, 7].
В том же году О. А. Брилева публикует ещё одну статью, посвященную анализу бронзового штандарта с фигурками воина и льва из погребения № 17 могильника Ширакаван - I. Предмет является элементом дышла колесницы, захоронение считается древнейшим на этом некрополе. Автор, основываясь на редком технологическом приеме (глаза человека и льва инкрустированы голубой пастой), отметила, что он встречается на керамике и предметах из бронзы лишь в XVI-XV вв. до н. э., позже XV в. до н. э. его уже нет. Этот факт дал ей возможность датировать данное захоронение XV в. до н. э. [7, с. 62].
Ряд предметов бронзовой пластики, в т. ч. -с фигурками лошадей и всадников, приведены в монографии О. А. Брилёвой, опубликованной в 2012 г. Кроме булавки из с. Кобань, ею анализируется бронзовый топор из окрестностей с. Сулори, на его обухе - 2 всадника, они сидят на крупе лошадей, ноги согнуты под прямым углом, в левых руках у них - стрелы, в правых - луки, на правом плече - колчаны со стрелами. Дата - VIII в. до н.э. Приведено навершие с 2 всадниками из Дагестана, а также из Адайдонского могильника и с территории с. Кобань. Помимо иных фигурок лошадей и всадников, указанных выше, помещенных как на лошадей, так и на животных иной породы, в своде О. А. Брилёвой приводятся данные и о бронзовых навершиях жезлов, культовых площадках с фигурками колесниц, запряженных парой лошадей, которые относятся к XV-IX вв. до н. э. Среди них - предметы из курганов №№ 9 и 10 Лчашенского могильника, а также могильника Лори-Берд (погребение № 7). Из каменно-ящичного погребения в местности Лезги-дзор у с. Паравакан известна бронзовая фигурка лошади, выполненная в стилизованной манере [8, с. 116-119, 126, 128, 178-179, 195, 316, 308, 310, 339-342, 348-349, 341, кат. 431 и кат. 433, с. 339, кат. 456, с. 349, кат. 478, с. 348, кат. 473, с. 308, кат. 304, с. 310, кат. №№ 308-309, с. 310, кат. 310, с. 335, кат. 409, с. 339, кат. 456, с. 341, кат. 431 и 433, с. 348, кат. 475, с. 340, кат. 429].
В работе 2016 г. ею разбираются образы всадника и всадницы, представленных в антропоморфной пластике Кавказа. Одно из самых интересных - это изображение фигуры всадника на пряжке из погребения № 65 Трельского могильника, датируемое XIII - первой половинной XII в. до н. э. С VIII в. до н.э. на Кавказе появляется парное изображение фигур всадников - погребение №37 Адайдонского могильника, на навер-шии кинжала (?) из Дагестана, на обухе топора из с. Сулори. Дата этих предметов по автору - VIII в. до н. э. На протяжении VIII в. до н. э. парные фигуры всадников сменяются одиночными, появляется и изображения всадниц, они известны только из Западной Грузии со второй половины VIII в. до н. э. и до VII в. до н. э. (5 экземпляров). Всадницы сидят боком. Ей известно о находке 30 фигурок всадников. Они существовали более продолжительное время. Находка с оз. Севан - всадник с луком. Всадник с луком и стрелой верхом на
животном семейства кошачьих из с. Алаверди Ахметского района Грузии, всадник на лошади из с. Самашки и другие фигурки потенциальных всадников и всадниц, которые могли сажаться верхом на животное (не обязательно на лошадь) во время особых церемоний. Ещё есть фигурки со сведенными, но не соединёнными ногами. Таким образом, вполне возможно, что количество потенциальных всадников гораздо больше, чем считалось ранее. В дальнейшем человека стали изображать не только сидящим верхом на лошади (не обязательно на лошади), но стоящим на тулове или голове. Вероятно, это было связано с трансформацией образа всадника в образ хозяина зверей. В изображениях всадника от VIII в. до н. э. к первым векам н. э. видна преемственность традиции [9]. На наш взгляд, подобный вывод может говорить о том, что всадничество для кавказцев олицетворяло в художественной пластике образ определённого божества верхом на лошади ещё до начала скифской эпохи и вне зависимости от мировоззрения иноэтничных подвижных скотоводов.
К теме, связанной с всадниками и лошадьми, неоднократно обращалась и Г. Н. Вольная. В 2011 г она издаёт статью, посвящённую фигуркам в виде коня с всадником, присутствующим в материалах кобанской и колхидской культур. Она считает, что использование коня в качестве верхового животного на Кавказе прослеживается в их зооморфном искусстве, а наиболее архаичные изображения оседланного коня с всадником на Кавказе не выходят за нижние рамки конца II - начала I тыс. до н. э. Изображения всадников встречены на «эргетках», булавке, височных подвесках, в виде фигурок бронзовой пластики, культовых навершиях, на обухе топора, на-вершии кинжала, украшениях головного убора. В бронзовой пластике ею выделяются 4 композиции, изображающие всадника на коне. Ею приводятся изображения многочисленных предметов, имеющих прямое отношение к выбранной нами теме, хотя лишь 2 из них отнесены к периоду до VII в. до н. э. В их числе - кинжал из погребения №37 Адай-Донского могильника, который ею датирован почему-то серединой VI - серединой V вв. до н. э., хотя данный комплекс вполне обоснованно отнесён ко времени от конца IX до середины - второй половины VIII вв. до н. э., но не позже VIII в. до н. э. [52, с. 168]. По мнению Г. Н. Вольной, основная масса изображений относится к VI-IV вв. до н. э. Композиционно ею выделяются изображения единичного всадника на коне, 2-х всадников, расположенных параллельно, всадника в линейной композиции, объёмные изображения всадника, сидящие прямо с вытянутыми вперёд руками. По её наблюдениям, изображения колхидских мастеров - стилизованные, с Центрального и Северо-Восточного Кавказа - более реалистичные. Посадка всадников на дагестанском навершии имеет аналогии на ассирийских изображениях VIII-VII вв. до н. э., однако находка из Кубачи должна датироваться VII -
началом IV вв. до н. э. В качестве примера плоскостных изображений всадника вполоборота, одна рука перед ним, вторая - позади, ею приводится и бронзовый пояс из погребения №76 Тлийского могильника, который Г. Н. Вольной датирован VII в. до н. э. Она считает, что на бронзовом поясе из погребения №76 Тлийского могильника изображен всадник на коне. Но, по мнению М. Н. Погребовой и Д. С. Раевского, животное, на котором восседает вооруженный луком персонаж, лошадью считаться не может. На бронзовых поясах из Тлийского могильниках лошадей они точно определили только для одного пояса (N-24), для остальных они определяются с большим трудом и значительной долей условности, в основном -по контексту. По деталям они ничем не выделяются и изображают других животных, у которых узкая морда с закрытым ртом того же типа, что и у оленей и козлов; на одной из задних ног ясно виден рудиментарный палец, уши небольшие и торчащие, как у всех безрогих существ на этом поясе, на задних лапах - копыта, передние переданы округлыми расширениями [46, с. 35-36]. В могильнике Сагаледжи была найдена статуэтка всадника, который сидит на копытном животном, не имеющим сходства с лошадью. У него длинные ноги, длинные уши, короткий хвост и общие пропорции туловища, которые находят аналогии среди животных семейства оленевых. Более всего оно похоже на лань, что было отмечено О. А. Брилёвой [8, с. 140]. По мнению С. Л. Ду-дарева, на бронзовом поясе из Тли изображена священная охота на оленя и туров [22, с. 95]. В. А. Семёнов считает, что бог охоты и покровитель охотников и диких животных Астафи был изображен на поясе из погребения №419 Тлийского могильника, а фигурки животных - это символическая охотничья дань, которую через посредничество случайных людей те должны были «пересылать» покровителю животных [47, с. 323]. Тогда на поясе из погребения №76 Тли могла быть изображена сцена этой охоты, когда охотники поражают из луков ту добычу, которая посвящена этому божеству что, на наш взгляд, является вполне допустимым предположением. На данном поясе всадник показан сидящим боком, обе ноги - в одной плоскости. По наблюдениям М. Н. Погребовой и Д. С. Раевского, изображения этого типа встречаются исключительно на поясах серии VI [46, №50, 51, 54, 58, 66]. Это верно применительно к бронзовым поясам, хотя подобным же образом ноги всадника показаны на пряжке из погребения №65 Трельского могильника, относящегося к XIII - первой половине XII в. до н. э. Из объёмных же фигурок так расположены только всадницы-женщины, представленные в работе О. А. Брилёвой 2016 г. В качестве одного из выводов, ею для эпохи раннего железного века Центрального Кавказа выделяютсялокальныецентры, где сосредоточены изображения всадников -это высокогорные районы Дигорского ущелья и район ст. Казбек. Не все приведённые Г. Н. Вольной предметы имеют отношение к заявленной
теме. Так, на обухе топора из Гудаута обе лошади -без всадников, как и на височной подвеске из золота из Ахалгори. Привески из бронзы в виде лошадей также не имеют седоков, хотя подписи к рис. 1 и 2 они обозначены как «композиции с всадниками на конях» [15, с. 88, рис. 1, 5, рис.1, 6, с. 89, рис. 2-3, 4, 6-8].
В том же 2011 г. выходит ещё одна работа Г. Н. Вольной, посвящённая подвескам в виде сдвоенных протом лошадей. По её мнению, они распространяются по всей территории Центрального Кавказа в середине I тыс. до н. э. Автором приводится обзор литературы на эту тему. В статье приведена сводка подобных находок, наиболее ранние датированы XII-X вв. до н. э. В X-VIII вв. до н. э. изображения протом коней без ног встречаются на навершиях бронзовых булавок, однако эти композиции в дальнейшем развития не получили. Большинство исследователей связывают привески в виде сдвоенных протом коня из Центрального Кавказа с Ираном (М. Н. Погребова). По мнению Г. Н. Вольной, на их появление, скорее всего, повлияли многочисленные луристанские бронзовые привески на спине двуглавого животного X-VIII вв. до н. э. Однако, автор не уточнил, на что именно они повлияли - на их появление на территории Центрального Кавказа, или вообще на появление этого образа? Из Луристана происходит большое количество фигурок с изображением сдвоенных протом лошадей на навершиях жезлов, псалиях, в виде привесок с петлёй, фигурок без петли, всадником или всадниками на спине. Наиболее ранние сдвоенные изображения лошадей представлены на бронзовом луристан-ском навершии жезла конца II - начала I тыс. до н. э. Автор считает, что «проецирование идей и их воплощение в прикладном искусстве возможно только в том случае, если существует общее культурное пространство и сохранение традиций. Поэтому можно говорить об общем культурном пространстве Северного Ирана и Кавказа, о перемещении культурных традиций из Ирана в Закавказье и на территорию Центрального Кавказа». Традиция изображать двухголовых животных началась на Кавказе с IX в. до н. э. [17].
В работе 2012 г. Г. Н. Вольной и А. Б. Депуевой [18] публикуется бронзовая фигурка всадника. Мы детально проанализировали этот предмет в специальной статье [10], указав на то, что предложенный публикаторами для фигурки всадника из Кабардино-Балкарского музея круг аналогий явно неудачен и должен быть скорректирован. Мы фиксируем несоответствие между сделанными выводами о его этнокультурной принадлежности с теми материалами, которые используются для этой цели. Предлагаемая дата изготовления предмета (середина I тыс. до н. э.), исходя их предложенных авторами аналогий, в целом некорректна. В то же время, на данной стадии изучения мы не можем однозначно утверждать её появление в первые века I тыс. до н. э., т.к. нельзя исключать и более позднее время - в рамках раннего средневековья. По крайней мере, длинный
опущенный вниз и несколько изогнутый хвост, а также явная поза галопа лошади напоминают некоторые образцы подобных изделий, отнесённых З. Х. Албеговой (Царикаевой) и В. Б. Ковалевской к выделяемому ими варианту III [1, с. 288, рис. 2-6, 10, 12].
Среди прочих изображений лошадей присутствуют их статуэтки, выполненные из глины. Так, с территории Сержень-Юртовского поселения происходит значительное число глиняных статуэток животных, из которых фигурки лошадей занимали по численности второе место. В культовом помещении № 1 были найдены только они [33, с. 41, с. 150, рис. 45, 5, 7, с. 152, рис. 48, 12; с. 186, рис. 83, 17, 18]. Всего здесь было найдено 86 таких фигурок, причем большинство - в слое X-VII вв. до н. э. Ещё 2 фигурки происходят из Ал-хастинского поселения [29, с. 70, табл. XLIII, 1823]. В. И. Козенковой, исходя из анализа данных форм, был сделан вывод о наличие в стаде двух видов этих животных: массивных тяжеловозов и стройных верховых [28, с. 15].
Кроме того, известно и значительное число разнообразных подвесок, привесок, пряжек, на-верший жезлов и булавок в виде фигурок с изображениями лошадей [42, табл. XVIII, табл. XXIV, табл. XXXV, 17, табл. XXXVIII, 5, табл. LXVIII, 4, табл. LXXXIV, 4, табл. LXXXVIII, 3-4, табл. CV, 18. Табл. CLVIII, 17, табл. CXX, 11, с. 149, рис. 130, с. 312; 21, рис. 4, рис. 14, с. 37, IX с. 48, XV, с. 52, XVI, илл. 53, илл. 54, илл. 66, илл. 76, илл. 102103, илл. 162, илл. 163, илл. 191; 50, с. 135, рис. 100, с. 172, рис. 115, 7-13, с. 173. с. 174, рис. 116, 2-3, с. 197].
На территории западного варианта кобанской культуры изображения лошадей в глине нет, из бронзы - 19 привесок: Былым, Хасаут, Гунделен, Уллубаганалы [11, с. 94-95]. Фигурок лошадей здесь нет и в более позднее время, что резко диссонирует с другими материалами (предметы вооружения, конский убор, детали колесниц), которые связывают с кочевническими традициями подвижного населения, обозначаемого как «ким-мерийско-скифское» [31]. Подобный диссонанс требует объяснения, тем более что в материалах, происходящих с территории Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкессии, Кавказских Минеральных вод значительно больше предметов, свидетельствующих о значительной роли всадни-чества в жизни населения в IX-V вв. до н. э. [23, с. 23]. Это требует отдельного исследования. Пока же заметим, что, на наш взгляд, значительное количество разнообразных образов и фигурок лошадей в кобанском искусстве именно центрального и восточного вариантов, вероятнее всего, связано с влиянием культур Закавказья, которое хорошо фиксируется различными материалами как раз в изучаемое нами время.
Так, С. Л. Дударевым была отмечена тенденция появления скульптурных изображений коней и их голов на кавказских бронзах в материалах конца II - начала I тыс. до н.э. [23, с. 10, 27, 36], что демонстрирует основное направление кон-
тактов в области культурного и хозяйственного развития населения южных и северных склонов Большого Кавказа и оказывало доминирующее влияние на процессы формотворчества.
Исследованиями Т. Н. Нераденко для последней трети II тыс. до н. э. было зафиксировано заметное усиление контактов северокавказских и шидакартлийских племён, в ходе которых складывались сходные формы быта, идеологических представлений и религиозных воззрений. Шедшее впереди Закавказье влияло на развитие северокавказских племён [44, с. 4, 14-16]. В. И. Козенковой отмечается наличие в Иоро-Алазанском бассейне мигрантов с территории, занимаемой памятниками восточного варианта кобанской культуры, начиная с XI-X вв. до н. э. [32, с. 134, 136, 139, 143].
Г. Н. Вольная пришла к выводу о том, что т. н. «ближневосточный компонент» в зооморфном искусстве звериного стиля, отмеченный ею для изделий северокавказских мастеров, в их искусстве возник ещё до начала походов в Переднюю Азию киммерийцев и скифов. По её мнению, это могло быть одним из последствий военных походов, совершённых кавказцами в конце II - начале I тыс. до н. э. [14, с. 14].
По мнению О.М. Давудова, традиция совершения грунтовых захоронений, в некоторых случаях сопровождаемыми конскими костяками либо отдельными их костями и предметами конской упряжи, возникшая в Южном Дагестане на рубеже II/I тыс. до н. э., не связана с т. н. «северным влиянием». Погребальный обряд южно-дагестанских племен данного времени находит аналогии в некоторых синхронных закавказских памятниках, особенно - Самтаврского могильника. Он считает возможным высказать предположение о том, что их появление могло быть вызвано миграцией какой-то группы племён из Закавказья, где в то время происходили бурные и сложные политические события [19].
Б. В. Теховым отмечено, что самая большая группа скульптурных изображений в Тлийском могильнике - это фигурки лошадей. Кобанские статуэтки полностью идентичны тлийским. Литые бронзовые фигурки лошадей обнаружены в погребениях второй половины XII-X вв. до н. э. Именно к этому времени относится возникновение отгонной формы скотоводства [50, с. 135136, 173, 196, 197, 387].
Обобщая данные о публикациях, содержащих сведения об изображениях лошадей, колесничных упряжек и всадников, можно отметить следующее. В настоящее время, несмотря на привлечение значительного корпуса источников по антропоморфной и зооморфной пластике для написания монографий [21; 36], статей [26; 27; 37], докладов на конференциях [4; 9; 13; 15; 16; 35] и диссертационных исследований [3; 38; 43; 48] использование изображений лошадей, колесничных упряжек и всадников происходит, в основном, лишь в контексте с другими персонажами. Публикация отдельных находок (навершия из Дагеста-
на, Адайдона, Кобани) приводит к более детальному использованию их изображений. Некоторым исключением являются работы Г. Н. Вольной и О. А. Брилёвой, однако и в них интересующие нас предметы привлекаются лишь выборочно, что обосновано тематикой публикаций. Монографическое исследование последнего автора, с детальным описанием приводимых источников, может служить хорошим подспорьем для изучения темы. В нем, помимо ряда частных замечаний и интересных наблюдений, фигуркам лошадей и сидящим на них персонажам, уделено очень немного внимания. На эту тему не обратили внимание и многочисленные рецензенты данного труда [20; 41; 45; 49], основное внимание уделив лишь общей оценке его значимости или ряду частных вопросов, связанных с некоторыми неточностями в изложении материала или вопросами датировок. Объективно это было связано с отсутствием в книге подобного раздела, в то время как анализу элементов одежды, украшений и причесок в ней посвящена целая глава. В то же время, обращение к анализу внешнего вида лошадей и всадников, особенностям их экипировки, пред-
метам вооружения, может дать дополнительные и важные сведения для изучения исторического и культурного контекста финальной стадии эпохи поздней бронзы Кавказа. Это уже нашло свое отражение в работах различных исследователей: для изучаемого нами времени: В. Б. Ковалевской, В. И. Козенковой, Е. Е. Кузьминой, для «скифского» времени - Б. А. Раева, А. Д. Канторовича. Много полезной информации о видах вооружения и способах ведения войны может дать анализ фигурок воинов, которые помещались на топоры, рукояти кинжалов, модели колесниц, служили навершиями булавок и штандартов. Насколько это информативно, было продемонстрировано О. А. Брилёвой, обратившейся к деталям фигуры на парадно-культовом жезле из погребения № 17 могильника Ширакаван - I [7].
Всё сказанное выше убеждает нас в том, что изучение изображений колесничих, всадников и лошадей, во множестве представленной в образцах культовой пластики Кавказа конца II - начала I тыс. до н. э., является информационно значимым историческим источником, актуальным для изучения представленной нами проблематики.
Источники и литература
1. Албегова (Царикаева) З. Х., Ковалевская В. Б. Амулеты в виде коней и всадников в памятниках Северного Кавказа и Среднего Дона // Вопросы древней и средневековой археологии Северного Кавказа. М.: Грозный. ИА РАН, ИГИ АН ЧР, 2011. С. 277-295.
2. Брилёва О. А. Классификация антропоморфной металлопластики Кавказа // Российская археология. 2007. №4. С. 155-169.
3. Брилёва О. А. Древняя бронзовая антропоморфная пластика Кавказа: автореф. дис. ... канд.ист.наук. М.: ИА РАН,2008. 20 с.
4. Брилёва О. А. Свидетельства всаднического культа на Кавказе // Древность: историческое знание и специфика источника: материалы международной научной конференции, посвящённой памяти Э. А. Грановского и Д. С. Раевского. Вып. IV. 14-16 декабря 2009 г. М.: ИВ РАН, 2009. С. 131-132.
5. Брилёва О. А. Сравнительный анализ набора антропоморфной пластики центрального, западного и восточного вариантов кобанской культуры // Краткие сообщения института археологии (выпуск 223). М.: Наука, 2009. С. 172-182.
6. Брилёва О. А. Бронзовая антропоморфная скульптура Кавказа в эпоху поздней бронзы // Из истории культуры народов Северного Кавказа: сборник научных статей (выпуск 3). Ставрополь: Графа, 2011. С. 9-21.
7. Брилёва О. А. Иллюстрация одного мифа на примере изображений воина и льва на штандартах XVI-XIV вв. до н. э. // Древность: Историческое знание и специфика источника: материалы научной конференции, посвящённой памяти Э. А. Грановского и Д. С. Раевского 12-14 декабря 2011 г. (выпуск 5). М.: ИВ РАН, 2011. С. 60-63.
8. Брилёва О. А. Древняя бронзовая антропоморфная пластика Кавказа (XV в. до н. э. - X в. н. э.). М.: Таус. 2012. 424 с.
9. Брилёва О. А. Образ всадника и всадницы в антропоморфной пластике Кавказа // Кавказ и степь на рубеже эпохи поздней бронзы и раннего железа: материалы международной научной конференции, посвящённой памяти М. Н. Погребовой 25-27 апреля 2016 г. М.: ИВ РАН, 2016. С. 25-27.
10. Бурков С. Б. Фигурка всадника из Национального музея Кабардино-Балкарии. Источник и интерпретации // Eurasian scicence journal (Евразийский научный журнал). №3 (48). Часть 3.2018. С. 27-30.
11. Бурков С. Б. Культ лошади как комплекс религиозно-магических практик у кавказского населения Центрального Предкавказья в конце II - середине I тыс. до н. э. // Из истории культуры народов Северного Кавказа: Северный Кавказ и кочевой мир степей Евразии: научный альманах в честь археолога, историка, культуролога Ю. А. Прокопенко в связи с его пятидесятилетием (выпуск 11). Армавир, Ставрополь: Печатный двор, 2019. С. 90-107.
12. Бурков С. Б. Булавка с всадником из с. Кобань // Вестник Северо-Осетинского государственного университета. 2019. № 1. С. 7-10.
13. Васильева Е. Е. Бронзовые предметы, украшенные скульптурными изображениями животных, из памятников Дигории // Изучение и сохранение археологического наследия народов Кавказа. XXIX Крупновские чтения: материалы Международной научной конференции. Грозный,18-21 апреля 2016. Грозный: ЧГУ, 2016. С. 69-72.
14. Вольная Г. Н. К вопросу о чертах переднеазиатского искусства в кобанском варианте скифо - сибирского звериного стиля // Вопросы северокавказской истории (впуск 2). Армавир. АГПИ,1997. С. 8-18.
15. Вольная Г. Н. Изображения фигурок коня с всадником в искусстве кобанской и колхидской культур // Проблемы археологии Кавказа: сборник материалов Международной научной конференции, посвященной 70-летию Ю. И. Воронова (10-11 мая 2011 г.). Сухум: АбИГИ, 2011. С. 79-92.
16. Вольная Г. Н. Образ всадника в прикладном искусстве раннего железного века и в фольклоре народов Кавказа // Языковая ситуация в многоязычной поликультурной среде и проблемы сохранения и развития языков и литератур
народов Северного Кавказа: материалы всероссийской научной конференции с международным участием, посвящённой 90-летию со дня рождения И. Х-М. Урусбиева, 4-5 июня 2010 г. (том 1). Карачаевск: КЧГУ, 2011. С. 158-164.
17. Вольная Г. Н. Подвески в виде сдвоенных протом лошадей из памятников Центрального Кавказа в раннем железном веке // Древность: историческое знание и специфика источника: материалы международной научной конференции, посвящённой памяти Э. А. Грановского и Д. С. Раевского, 12-14 декабря 2011 г. (Выпуск 5). М.: ИВ РАН, 2011. С. 66-70.
18. Вольная Г. Н., Депуева А. Б. Фигурка конного воина из экспозиции Национального музея Кабардино-Балкарии // Новейшие открытия в археологии Северного Кавказа. Исследования и интерпретации. XXVII Крупновские чтения: материалы Международной конференции. Махачкала, 23-28 апреля 2012 г. Махачкала: Мавраевъ, 2012. С. 167-169.
19. Давудов О. М. О происхождении обряда грунтовых захоронений конца II - начала I тыс. до н.э. в Южном Дагестане // VIII «Крупновские чтения» по археологии Северного Кавказа. Нальчик,1978. В кн.: Материалы по изучению историко-культурного наследия. Крупновские чтения 1971-2006 гг. М. Ставрополь: Памятники исторической мысли. Наследие, 2008. С. 196-197.
20. Давудов О. М. Изучение антропоморфных статуэток Северо-Восточного Кавказа // Вестник Института истории, археологии и этнографии ДНЦ РАН. 2015. №4. С. 39-53.
21. Доманский Я. В. Древняя художественная бронза Кавказа в собрании Государственного Эрмитажа. М.: Искус-ство,1984. 240 с.
22. Дударев С. Л. Из истории связей населения Кавказа с киммерийско-скифским миром. Грозный: ЧИГУ,1991. 155 с.
23. Дударев С. Л. К проблеме взаимодействия племён Северного Кавказа с ранними кочевниками в предскифскую эпоху. Армавир: АГПУ,1995. 49 с.
24. Дударев С. Л. Проблема освоения железа населением Северного Кавказа (советская и российская историография второй половины XX века) // Сборник научных работ С. Л. Дударева: статьи, материалы, рецензии. К 60-летию со дня рождения. М.: Илекса, 2011. С. 61-72.
25. Ковалевская В. Б. Конь и всадник. Пути и судьбы (По следам исчезнувших культур Востока). М.: Наука,1977. 150 с.
26. Ковалевская В. Б. Изображения всадников на ассирийских рельефах IX-VII вв. до н.э. по данным статистического анализа // Археология Южной Сибири: сборник научных трудов, посвящённый 80-летию со дня рождения Я.А.Шера (Выпуск 25). Кемерово: РИО КемГУ, 2011. С. 22-27.
27. Ковалевская В. Б. Ассирийские колесницы IX-VII вв. до н. э.: развитие во времени на основании анализа статистических данных // Текст, контекст, подтекст: сборник в честь М. Н. Погребовой. М.: ИВ РАН, 2013. С. 73-81.
28. Козенкова В. И. Кобанская культура. Восточный вариант. САИ (Выпуск В2-5). М.: Наука,1977. 88 с.
29. Козенкова В. И. Типология и хронологическая классификация предметов кобанской культуры. Восточный вариант. САИ (выпуск В2-5). М.: Наука,1982. 175 с.
30. Козенкова В. И. Об одном типе кавказских булавок // Краткие сообщения института археологии (выпуск 132). М.: Наука,1972. С. 12-15.
31. Козенкова В. И. Оружие, воинское и конское снаряжение племён кобанской культуры (систематизация и хронология). Западный вариант (выпуск В2 - 5). М.: Наука, 1995. 166 с.
32. Козенкова В. И. Культурно-исторические процессы на Северном Кавказе в эпоху поздней бронзы и в раннем железном веке (Узловые проблемы происхождения и развития кобанской культуры). М.: Наука,1996. 163 с.
33. Козенкова В. И. Посёлок-убежище кобанской культуры у аула Сержень-Юрт в Чечне как исторический источник (Северный Кавказ). М.: Наука, 2001. 198 с.
34. Козенкова В. И. Пряжки-кони кобанской культуры: к кавказско-луристанским контактам XI-X вв. до н. э. // Российская археология. 2006. № 4. С.18-23.
35. Козенкова В. И. Материальные свидетельства животного мира «кобанцев» как проявление культурной универсалии общеиндоевропейских мифологических традиций // Изучение и сохранение археологического наследия народов Кавказа. XXIX «Крупновские чтения»: материалы Международной научной конференции (Грозный, 18-21 апреля 2016 г.). Грозный: ЧГУ, 2016. С. 94-96.
36. Козенкова В. И. Специфика древнего мира кобанских племен. М.: ИА РАН, 2017. 114 с.
37. Король Г. Г. Северокавказский всадник на парных конях: истоки иконографии и семантика // Краткие сообщения института археологии (выпуск 221). М.: Наука, 2007. С.194-203.
38. Кривицкий В. В. Религиозные представления населения Северного Кавказа в эпоху поздней бронзы и раннего железа по памятникам прикладного искусства: автореф. дис. ... канд. ист. наук. Ереван: АН ЕАССР, 1989. 18 с.
39. Кривицкий В. В. Религиозные представления населения Северного Кавказа в эпоху поздней бронзы и раннего железа по материалам прикладного искусства. СПб: Полторак, 2012. 88 с.
40. Кузьмина Е. Е. Навершие со всадниками из Дагестана // Советская археология.1973. №2. С.178-190.
41. Магомедов Р. Г. Новое слово в изучении культовой пластики Кавказа // Мавраевъ. Культурно-исторический журнал. 2013 №1. С. 49-52.
42. Материалы по археологии Кавказа, собранные экспедициями Московского археологического общества. Выпуск VIII. Могильники Северного Кавказа. М.: Издательство типографии Мамонтов и К.,1900. 381 с.
43. Мусаев Г. А. Семантика культовых изображений в древней и средневековой культуре горного Дагестана: автореф. дисс. ... канд. ист. наук. Махачкала: ДНЦ РАН,2004. 29 с.
44. Нераденко Т. Н. Связи племён Северного Кавказа с населением Центрального Закавказья и цивилизаций Древнего Востока в конце II - начале I тысячелетия до н. э.: автореф. дис. ... канд.ист.наук. Киев: АН УССР, 1988. 17 с.
45. Панцхава Л. Н. Рец. на книгу: Брилёва О. А. Древняя бронзовая антропоморфная пластика Кавказа (XV в. до н.э. - X в. н. э.). М.: Таус, 2012. // Вестник РГНФ. 2014. №1.С. 250-252.
46. Погребова М. Н., Раевский Д. С. Закавказские бронзовые пояса с гравированными изображениями. М.: Восточная литература, 1997. 152 с.
47. Семёнов В. А. Мифологические персонажи на бронзовых поясах кобано-тлийской культуры // Проблемы хронологии и периодизации археологических памятников и культур Северного Кавказа. XXVI «Крупновские чтения» по археологии Северного Кавказа: тезисы докладов Международной научной конференции 26-30 апреля 2010 г. Магас: ООО Пилигрим, 2010. С. 321-323.
48. Скаков А. Ю. Кобано-колхидские орнаментированные топоры как исторический источник: автореф. дис... .канд. ист.наук. М.: ИА РАН, 1997. 20 с.
49. Скаков А. Ю. Рец. на книгу: Брилёва О. А. Древняя бронзовая антропоморфная пластика Кавказа (XV в. до н. э. -X в. н. э.). М.: Таус, 2012. // Из истории культуры народов Северного Кавказа. Сборник научных статей (выпуск 6). Ставрополь: Графа, 2014. С. 45-48.
50. Техов Б. В. Центральный Кавказ в XVI-X вв. до н.э. М.: Наука,1977. 240 с.
51. Черкасов В. А. Место лошади в погребальной обрядности могильника № 2 Татарского городища // Северный Кавказ и кочевой мир степей Евразии: материалы IX Минаевских чтений по археологии, этнографии и региональной истории Северного Кавказа (23-24 октября 2009 г.). Ставрополь: СГУ, 2000. С. 146-153.
52. Чшиев В (Х). Т. Новые уздечные комплексы из памятников кобанской культуры предскифско-раннескифского времени Северной Осетии // Вопросы древней и средневековой археологии Северного Кавказа: сборник статей к юбилею В. И. Козенковой. М.: Грозный, ИА РАН, АНЧР, ИГИ,2011. С. 165-169.
53. Чшиев В. (Х). Т. Всадничество у племен кобанской археологической культуры Кавказа // Вестник СОГУ. 2012. №4. С.96-100.
54. Burkov S. B. Images of horses, chariots and riders on the Transcaucasian bronze belts the end of II - beginning I thousand BC Sources and interpretation // East European Science Journal (Wschodnioeuropejskie Czasopismo Naukowe). №6 (17). Р. 18-23.
References
1. Albegova (Carikaeva) Z. H., Kovalevskaya V. B. Amulety v vide konej i vsadnikov v pamyatnikah Severnogo Kavkaza i Srednego Dona (The Amulets in the Form of Horses and Riders in the Monuments of the North Caucasus and the Middle Don river) // Voprosy drevnej i srednevekovoj arheologii Severnogo Kavkaza. Moscow: Grozniy: AI RAS publ., 2011. P. 277-295. (In Russian).
2. Brilyova O. A. Klassifikaciya antropomorfnoj metalloplastiki Kavkaza (Classification of Anthropomorphic Metal Plastics of the Caucasus) // Rossijskaya arheologiya. 2007. No.4. P. 155-169. (In Russian).
3. Brilyova O. A. Drevnyaya bronzovaya antropomorfnaya plastika Kavkaza: abstract of thesis (Ancient Bronze Anthropomorphic Plastic of the Caucasus: Summary of the Dissertation of the Candidate of the Historical Sciences). Moscow: AI RAS publ., 2008. 20 p. (In Russian).
4. Brilyova O. A. Svidetel'stva vsadnicheskogo kul'ta na Kavkaze (Evidences of the Horsemen Cult in the Caucasus) // Drevnost': istoricheskoe znanie i specifika istochnika: materialy mezhdunarodnoj nauchnoj konferencii, posvyashchyonnoj pamyati E. A. Granovskogo i D. S. Raevskogo. Issue. IV. Moscow: OI RAS publ., 2009. P. 131-132. (In Russian).
5. Brilyova O. A. Sravnitel'nyj analiz nabora antropomorfnoj plastiki central'nogo, zapadnogo i vostochnogo variantov kobanskoj kul'tury (Comparative Analysis of a Set of Anthropomorphic Plastics of Central, Western and Eastern variants of Koban culture) // Kratkie soobshcheniya instituta arheologii (vypusk 223). Moscow: Nauka, 2009. P. 172-182. (In Russian).
6. Brilyova O. A. Bronzovaya antropomorfnaya skul'ptura Kavkaza v epohu pozdnej bronzy (Bronze Anthropomorphic Sculpture of the Caucasus in the Late Bronze Age) // Iz istorii kul'tury narodov Severnogo Kavkaza: sbornik nauchnyh statej (Issue 3). Stavropol': Grafa, 2011. P. 9-21. (In Russian).
7. Brilyova O. A. Illyustraciya odnogo mifa na primere izobrazhenij voina i l'va na shtandartah XVI-XIV vv. do n.e. (Illustration of a Myth by the Example of Images of a Warrior and a Lion on the Pillars of XVI-XIV Centuries BC) // Drevnost': Istoricheskoe znanie i specifika istochnika: materialy nauchnoj konferencii, posvyashchyonnoj pamyati E. A. Granovskogo i D. S. Raevskogo 12-14 dekabrya 2011 g. (Issue 5). Moscow: OI RAS publ., 2011. P. 60-63. (In Russian).
8. Brilyova O. A. Drevnyaya bronzovaya antropomorfnaya plastika Kavkaza (XV v. do n.e. - X v. n.e.) (Ancient Bronze Anthropomorphic Plastic of the Caucasus (XV Century BC - X Century AD). Moscow: Taus, 2012. 424 p. (In Russian).
9. Brilyova O. A. Obraz vsadnika i vsadnicy v antropomorfnoj plastike Kavkaza (The Image of a Male Rider and a Female Rider in the Anthropomorphic Plastic of the Caucasus) // Kavkaz i step' na rubezhe epohi pozdnej bronzy i rannego zheleza: materialy mezhdunarodnoj nauchnoj konferencii, posvyashchyonnoj pamyati M. N. Pogrebovoj 25-27 aprelya 2016 g. Moscow: OI RAS publ., 2016. P. 25-27. (In Russian).
10. Burkov S. B. Figurka vsadnika iz Nacional'nogo muzeya Kabardino-Balkarii. Istochnik i interpretacii (Figure of a Rider from the National Museum of Kabardino-Balkaria. The Source and the Interpretations) // Eurasian scicence journal (Evrazijskij nauchnyj zhurnal). 2018. No.3 (48). Part 3. P. 27-30. (In Russian).
11. Burkov S. B. Kul't loshadi kak kompleks religiozno-magicheskih praktik u kavkazskogo naseleniya Central'nogo Predkavkaz'ya v konce II- seredine I tys. do n.e. (The Cult of the Horse as a Complex Religious-Magical Practices at the Caucasian Population of the Central Caucasus in the late II - mid I Millennium BC) // Iz istorii kul'tury narodov Severnogo Kavkaza: Severnyj Kavkaz i kochevoj mir stepej Evrazii: nauchnyj al'manah v chest' arheologa, istorika, kul'turologa Yu. A. Prokopenko v svyazi s ego pyatidesyatiletiem (Issue 11). Armavir. Stavropol': Pechatnyj dvor publ., 2019. P. 90-107. (In Russian).
12. Burkov S. B. Bulavka s vsadnikom iz s. Koban' (A pin with a rider from Koban settlement) // Vestnik SOGU. 2019. No.1. P. 7-10. (In Russian).
13. Vasil'eva E. E. Bronzovye predmety, ukrashennye skul'pturnymi izobrazheniyami zhivotnyh, iz pamyatnikov Digorii (Bronze objects decorated with sculptural images of animals from Digoria archeological sites) // Izuchenie i sohranenie arheologicheskogo naslediya narodov Kavkaza. XXIX Krupnovskie chteniya: materialy Mezhdunarodnoj nauchnoj konferencii. Groznyj, 18-21 aprelya 2016. Groznyj. CHSU publ, 2016. P. 69-72. (In Russian).
14. Vol'naya G. N. K voprosu o chertah peredneaziatskogo iskusstva v kobanskom variante skifo - sibirskogo zverinogo stilya (On the features of the front-Asian art in the Koban version of the Scythian - Siberian animal style) // Voprosy severokavkazskoj istorii. Armavir: ASPI publ,1997. P. 8-18. (In Russian).
15. Vol'naya G. N. Izobrazheniya figurok konya s vsadnikom v iskusstve kobanskoj i kolhidskoj kul'tur (Images of horse figures with a rider in the art of Koban and Colchida cultures) (Problemy arheologii Kavkaza: sbornik materialov Mezhdunarodnoj nauchnoj konferencii, posvyashchennoj 70-letiyu Yu. I. Voronova (10-11 maya 2011 g.). Suhum: AblHS publ., 2011. P. 79-92. (In Russian).
16. Vol'naya G. N. Obraz vsadnika v prikladnom iskusstve rannego zheleznogo veka i v fol'klore narodov Kavkaza (The image of the rider in the applied arts of the early iron age and in the folklore of the peoples of the Caucasus) // YAzykovaya situaciya v mnogoyazychnoj polikul'turnoj srede i problemy sohraneniya i razvitiya yazykov i literatur narodov Severnogo Kavkaza: materialy vserossijskoj nauchnoj konferencii s mezhdunarodnym uchastiem, posvyashchyonnoj 90-letiyu so dnya rozhdeniya I. H-M. Urusbieva, 4-5 iyunya 2010 g. (Vol 1). Karachaevsk. KCHSU publ., 2011. P. 158-164. (In Russian).
17. Vol'naya G. N. Podveski v vide sdvoennyh protom loshadej iz pamyatnikov Central'nogo Kavkaza v rannem zheleznom veke (Pendants in the form of double images of horses from the archeological sites of the Central Caucasus in the early iron age) // Drevnost': istoricheskoe znanie i specifika istochnika: materialy mezhdunarodnoj nauchnoj konferencii, posvyashchyonnoj pamyati E. A. Granovskogo i D. S. Raevskogo, 12-14 dekabrya 2011 g. Moscow: OI RAS publ, 2011. P. 66-70. (In Russian).
18. Vol'naya G. N., Depueva A. B. Figurka konnogo voina iz ekspozicii Nacional'nogo muzeya Kabardino-Balkarii (The figure of a horse warrior from the exposition of the National Museum of Kabardino-Balkaria) // Novejshie otkrytiya v arheologii Severnogo Kavkaza. Issledovaniya i interpretacii. XXVII Krupnovskie chteniya: materialy Mezhdunarodnoj konferencii. Mahachkala, 23-28 aprelya 2012 g. Mahachkala: Mavraev, 2012. P. 167-169. (In Russian).
19. Davudov O. M. O proiskhozhdenii obryada gruntovyh zahoronenij konca II - nachala I tys. do n.e. v Yuzhnom Dagestane (On the origin of the rite of soil burials of the late II - early I Millennium BC in southern Dagestan) // VIII «Krupnovskie chteniya» po arheologii Severnogo Kavkaza. Nal'chik,1978. Book 5: Materialy po izucheniyu istoriko-kul'turnogo naslediya. Krupnovskie chteniya 1971-2006 gg. Moscow, Stavropol': Pamyatniki istoricheskoj mysli. Nasledie, 2008. P. 196-197. (In Russian).
20. Davudov O. M. Izuchenie antropomorfnyh statuetok Severo-Vostochnogo Kavkaza (The study of anthropomorphic figurines of the North-East Caucasus) // Vestnik Instituta istorii, arheologii i etnografii DNC RAN. 2015. No. 4. P. 39-53. (In Russian).
21. Domanskij Ya. V. Drevnyaya hudozhestvennaya bronza Kavkaza v sobranii Gosudarstvennogo Ermitazha (The ancient bronze art of Caucasus in the Hermitage collection). Moscow: Iskusstvo publ, 1984. 240 p. (In Russian).
22. Dudarev S. L. Iz istorii svyazej naseleniya Kavkaza s kimmerijsko - skifskim mirom (From the history of relations of the population of the Caucasus with the Cimmerian - Scythian world). Groznyj.: ChSU publ.,1991. 155 p. (In Russian).
23. Dudarev S. L. K probleme vzaimodejstviya plemyon Severnogo Kavkaza s rannimi kochevnikami v predskifskuyu epohu (On the interaction of tribes of the North Caucasus with early nomads in the pre-Scythian era). Armavir.: ASPU publ.,1995. 49 p. (In Russian).
24. Dudarev S. L. Problema osvoeniya zheleza naseleniem Severnogo Kavkaza (sovetskaya i rossijskaya istoriografiya vtoroj poloviny XX veka) (The problem of usage of iron by the population of the North Caucasus (Soviet and Russian historiography of the second half of the XX century)) // Sbornik nauchnyh rabot S. L. Dudareva: stat'i, materialy, recenzii. K 60-letiyu so dnya rozhdeniya. Moscow: Ileksa publ.,2011. P. 61-72. (In Russian).
25. Kovalevskaya V. B. Kon' i vsadnik. Puti i sud'by (Po sledam ischeznuvshih kul'tur Vostoka). (A horse and a rider. The paths and the destinies (on the roads of the disappeared cultures of the East). Moscow: Nauka publ., 1977. 150 p. (In Russian).
26. Kovalevskaya V. B. Izobrazheniya vsadnikov na assirijskih rel'efah IX-VII vv. do n.e. po dannym statisticheskogo (Images of the riders on the Assyrian reliefs of the IX-VII centuries BC according to the statistical analysis) // Arheologiya Yuzhnoj Sibiri: sbornik nauchnyh trudov, posvyashchyonnyj 80-letiyu so dnya rozhdeniya Ya. A. Shera. Kemerovo: RIO KemSU publ., 2011. P. 22-27. (In Russian).
27. Kovalevskaya V. B. Assirijskie kolesnicy IX-VII vv. do n.e.: razvitie vo vremeni na osnovanii analiza statisticheskih dannyh (Assyrian chariots IX-VII centuries BC: development in time based on the analysis of statistical data) // Tekst, kontekst, podtekst: sbornik v chest' M. N. Pogrebovoj. Moscow: OI RAS publ., 2013. P. 73-81. (In Russian).
28. Kozenkova V. I. Kobanskaya kul'tura. Vostochnyj variant. (Koban culture. Eastern option). Moscow: Nauka, 1977. 88 p. (In Russian).
29. Kozenkova V. I. Tipologiya i hronologicheskaya klassifikaciya predmetov kobanskoj kul'tury. Vostochnyj variant. (Typology and chronological classification of objects of Koban culture). Moscow: Nauka, 1982. 175 p. (In Russian).
30. Kozenkova V. I. Ob odnom tipe kavkazskih bulavok (On one type of Caucasian pins) // Kratkie soobshcheniya instituta arheologii. Moscow: Nauka, 1972. P. 12-15. (In Russian).
31. Kozenkova V. I. Oruzhie, voinskoe i konskoe snaryazhenie plemyon kobanskoj kul'tury (sistematizaciya i hronologiya). (Weapons, military and horse equipment of Koban culture tribes (systematization and chronology). Zapadnyj variant. Moscow: Nauka, 1995. 166 p. (In Russian).
32. Kozenkova V. I. Kul'turno-istoricheskie processy na Severnom Kavkaze v epohu pozdnej bronzy i v rannem zheleznom veke. (Cultural and historical processes in the North Caucasus in the late bronze age and in the early iron age). (Uzlovye problemy proiskhozhdeniya i razvitiya (kobanskoj kul'tury). Moscow: Nauka, 1996. 163 p. (In Russian).
33. Kozenkova V. I. Posyolok-ubezhishche kobanskoj kul'tury u aula Serzhen'-YUrt v CHechne kak istoricheskij istochnik (Severnyj Kavkaz) (The refuge village of Koban culture near the village of Serzhen-Yurt in Chechnya as a historical source (North Caucasus). Moscow: Nauka, 2001. 198 p. (In Russian).
34. Kozenkova V. I. Pryazhki-koni kobanskoj kul'tury: k kavkazsko-luristanskim kontaktam XI-X vv. do n.e. (Buckle-horses of the Koban culture: the Caucasian-Luristan contacts of XI-X centuries BC) // Rossijskaya arheologiya. 2006. No.4. P. 18-23. (In Russian).
35. Kozenkova V. I. Material'nye svidetel'stva zhivotnogo mira «kobancev» kak proyavlenie kul'turnoj universalii obshcheindoevropejskih mifologicheskih tradicij (Material evidences of the animal world of the "kobans" as a manifestation of the cultural universal of the all-Indo-European mythological traditions) // Izuchenie i sohranenie arheologicheskogo naslediya narodov Kavkaza. XXIX «Krupnovskie chteniya»: materialy Mezhdunarodnoj nauchnoj konferencii (Groznyj, 18-21 aprelya 2016 g.). Grozny: CHSU publ., 2016. P. 94-96. (In Russian).
36. Kozenkova V. I. Specifika drevnego mira kobanskih plemen. (Specifics of the ancient world of Koban tribes). Moscow: AI RAS publ., 2017. 114 p. (In Russian).
37. Korol' G. G. Severokavkazskij vsadnik na parnyh konyah: istoki ikonografii i semantika (The North Caucasian horseman on the paired horses: the origins of iconography and semantics) // Kratkie soobshcheniya instituta arheologii. Moscow: Nauka publ., 2007. P. 194-203. (In Russian).
38. Krivickij V. V. Religioznye predstavleniya naseleniya Severnogo Kavkaza v epohu pozdnej bronzy i rannego zheleza po pamyatnikam prikladnogo iskusstva. (Religious representations of the population of the North Caucasus in the era of late bronze and early iron on the monuments of applied art): abstract of thesis. Erevan: AN EASSR, 1989. 18 p. (In Russian).
39. Krivickij V. V. Religioznye predstavleniya naseleniya Severnogo Kavkaza v epohu pozdnej bronzy i rannego zheleza po materialam prikladnogo iskusstva (Religious representations of the population of the North Caucasus in the era of late bronze and early iron on the materials of the applied art). St.Petersburg: Poltorak publ., 2012. 88 p. (In Russian).
40. Kuz'mina E. E. Navershie so vsadnikami iz Dagestana (The top with the horsemen from Dagestan) // Sovetskaya arheologiya.1973. No. 2. P. 178-190. (In Russian).
41. Magomedov R. G. Novoe slovo v izuchenii kul'tovoj plastiki Kavkaza (The New word in the study of the cult plastics of the Caucasus) // «Mavraev». Kul'turno-istoricheskij zhurnal. 2013 No. 1. P. 49-52. (In Russian).
42. Materialy po arheologii Kavkaza, sobrannye ekspediciyami Moskovskogo arheologicheskogo obshchestva (Materials on the archeology of the Caucasus, collected by expeditions of the Moscow Archaeological Society). Issue VIII. Mogil'niki Severnogo Kavkaza. Izdatel'stvo tipografii Mamontov i K. Moscow: Mamontov's printing office 1900. 381 p. (In Russian).
43. Musaev G. A. Semantika kul'tovyh izobrazhenij v drevnej i srednevekovoj kul'ture gornogo Dagestana. (The Semantics of the cult image in ancient and medieval culture of mountainous Dagestan): abstract of thesis. Mahachkala: DSC RAS publ.,2004. 29 p. (In Russian).
44. Neradenko T. N. Svyazi plemyon Severnogo Kavkaza s naseleniem Central'nogo Zakavkaz'ya i civilizacij Drevnego Vostoka v konce II - nachale I tysyacheletiya do n.e. (Connections of the tribes of the North Caucasus with the population of the Central Caucasus and the civilizations of the Ancient East at the end of II - early I Millennium BC): abstract of thesis. Kiev: SA USSR publ., 1988. 17 p. (In Russian).
45. Panckhava L. N. Rec. na knigu: Brilyova O. A. Drevnyaya bronzovaya antropomorfnaya plastika Kavkaza (XV v. do n.e. - X v. n.e.). (Reference to the book: O. A. Brileva. Ancient bronze anthropomorphic plastic of the Caucasus (XV century BC - X century AD) // Vestnik RGNF. 2014. No.1. P. 250-252. (In Russian).
46. Pogrebova M. N., Raevskij D. S. Zakavkazskie bronzovye poyasa s gravirovannymi izobrazheniyami. (Transcaucasian bronze belts with engraved images). Moscow: Vostochnaya literature publ., 1997. 152 p. (In Russian).
47. Semyonov V. A. Mifologicheskie personazhi na bronzovyh poyasah kobano-tlijskoj kul'tury (Mythological characters on bronze belts of the Koban - Tli culture) // Problemy hronologii i periodizacii arheologicheskih pamyatnikov i kul'tur Severnogo Kavkaza. XXVI «Krupnovskie chteniya» po arheologii Severnogo Kavkaza: tezisy dokladov Mezhdunarodnoj nauchnoj konferencii 26-30 aprelya 2010 g. Magas: OOO Piligrim publ., 2010. P. 321-323. (In Russian).
48. Skakov A. Yu. Kobano-kolhidskie ornamentirovannye topory kak istoricheskij istochnik. (The Koban - Colkhida ornamental axes as a historical source): abstract of thesis. Moscow: AI RAS, 1997. 20 p. (In Russian).
49. Skakov A. Yu. Rec. na knigu: Brilyova O. A. Drevnyaya bronzovaya antropomorfnaya plastika Kavkaza (XV v. do n.e. -X v. n.e.). (Reference on the book: O. A. Brileva. The ancient bronze anthropomorphic plastic of the Caucasus (XV century BC - X century AD). // Iz istorii kul'tury narodov Severnogo Kavkaza. Sbornik nauchnyh statej (Issue 6). Stavropol': Grafa publ., 2014. P. 45-48. (In Russian).
50. Tekhov B. V. Central'nyj Kavkaz v XVI-X vv. do n.e. (Central Caucasus in XVI-X centuries BC). Moscow: Nauka publ,1977. 240 p. (In Russian).
51. Cherkasov V. A. Mesto loshadi v pogrebal'noj obryadnosti mogil'nika № 2 Tatarskogo gorodishcha (The Place of a horse in the funeral rites of the burial ground No.2 of the Tatar site of ancient settlement) // Severnyj Kavkaz i kochevoj mir stepej Evrazii: materialy IX Minaevskih chtenij po arheologii, etnografii i regional'noj istorii Severnogo Kavkaza (23-24 oktyabrya 2009 g.). Stavropol'. SSU publ., 2000. P. 146-153. (In Russian).
52. Chshiev V (H). T. Novye uzdechnye kompleksy iz pamyatnikov kobanskoj kul'tury predskifsko-ranneskifskogo vremeni Severnoj Osetii (The new bridle complexes from the archeological sites of the Koban culture of the pre-Scythian-the early-Scythian time in North Ossetia) // Voprosy drevnej i srednevekovoj arheologii Severnogo Kavkaza: sbornik statej k yubileyu V. I. Kozenkovoj. Moscow: Groznyj. IA RAN, ANCHR, IGI, 2011. P. 165-169. (In Russian).
53. Chshiev V. (H).T. Vsadnichestvo u plemen kobanskoj arheologicheskoj kul'tury Kavkaza (The riders' culture at the tribes of the Koban archeological culture of the Caucasus) // Vestnik SOGU. 2012. No. 4. P. 96-100. (In Russian).
54. Burkov S. B. Images of horses, chariots and riders on the Transcaucasian bronze belts the end of II - beginning I thousand BC Sources and interpretation (Images of horses, chariots and riders on the Transcaucasian bronze belts the end of II - beginning I thousand BC Sources and interpretation) // East European Science Journal (Wschodnioeuropejskie Czasopismo Naukowe). No. 6 (17). P. 18-23. (In Russian).
Сведения об авторе
Бурков Сергей Борисович - старший научный сотрудник отдела археологии Института истории и археологии рСО-А (Владикавказ) / [email protected]
Information about the author
Burkov Sergey - Senior Research, Department of Archeology, Institute of History and Archeology of the Republic of North Ossetia-Alania (Vladikavkaz) / [email protected]
