CC BY
35Тема номерл. НАЦИОНАЛИЗМ И СПОРТ
Олег Кильдюшов
ВОПРОСЫ НАЦИОНАЛИЗМА 2015 № 2 (22)
ИзОбрдждя нацию: футбол
и НАЦИОНАЛЬНАЯ РЕПРЕЗЕНТАЦИЯ
К ПОЛИТИЧЕСКОЙ СОЦИОЛОГИИ спортд
Ни одна пристойная игра не лишена какой-то поучительности. И наше упражнение с шаром, такое увлекательное, скрывает в себе немало философии1.
Николай Кузанский. De ludo globi
Каждое крупное спортивное событие уровня олимпиады или чемпионата мира/Европы по футболу традиционно вызывает шквал обоснованной и не очень критики — как со стороны широкой (неспортивной) общественности, так и со стороны высоколобых интеллектуалов. В чем только при этом не обвиняют спортсменов, сам спорт и его любителей! Но основное обвинение обычно заключается в том, что современный спорт как социальный феномен не «аутентичен», что он является лишь эрзацем, суррогатом, подменой и компенсацией чего-то «настоящего», от которого он как раз и отвлекает — привлекая, завлекая и развлекая людей бессодержательным и срежиссированным зрелищем2.
Главной мишенью этих разоблачений, естественно, стал футбол — этот спорт №1, давно превратившийся в феномен глобальной массовой культуры. Отчасти понятное возмущение
1 Кузанский Н. Игра в шар. О видении бога. М.: Академический проект, 2012. С. 29.
2 Примечательно, что в этом пункте сходится как правая, консервативная, так и левая, марксистски ориентированная критика спорта.
тем, что огромное число людей по всему миру — в том числе взрослые и успешные! — раз в 4 года на целый месяц утрачивают интерес к чему-либо, кроме беготни 22 великовозрастных оболтусов по зеленой лужайке за одним-единственным мячом, характерно для всего мира и вовсе не является специфически российским явлением. Под огонь резкой критики на Западе регулярно попадает и футбол: как в «продвинутых» леволибераль-ных, так и в «замшелых» реакционно-консервативных кругах там сегодня можно услышать разговоры о том, что «any growing interest in soccer is a sign of nation's moral decay» («растущий интерес к футболу есть признак моральной деградации нации») и т.п.
По наблюдению Мартина Гессман-на, автора книги «Философия футбола», вся современная критика этого вида спорта основана на посылке, что футбол не просто подменяет собой нечто действительно значимое и «подлинное», но, по сути, является симу-лякром того, что само давно следует выбросить на свалку истории. Так, в глазах одних критиков футбол стал эрзацем религиозной веры: ведь если в рамках традиции Просвещения религия была не чем иным, как «опиумом для народа», то сегодня в качестве ее секуляризированной версии предстает именно футбол — столь же затуманивающий человеческий разум в интересах «сил общественной и культурной реакции». А по мнению других
3
разоблачителей, футбол стал эффективным средством отвлечения масс от реальных социальных проблем в эпоху разложения классового сознания. Третьи же считают, что футбольный дискурс выступает изощренной инсценировкой национальной мобилизации, например, визуализируя в виде сборной страны некую воображаемую «нацию», которой в действительности не существует...3
Здесь мы остановимся на том аспекте футбола, что связан с позитивным национальным самосознанием, в том числе в рамках так называемого «банального национализма», поскольку существует ряд исторических кейсов, подтверждающих значительный социально-психологический и мобилизационно-стабилизирующий потенциал совместного опыта положительного переживания в рамках спортивных «мегасобытий» типа ЧМ. Здесь достаточно вспомнить общеизвестную историю о «бернском чуде»: речь идет о той уникальной роли, которую спорт вообще и футбол в частности сыграли в послевоенном национальном самосознании немцев. Известный американский культуролог немецкого происхождения Ханс Уль-рих Гумбрехт в этой связи даже называет первое завоевание немцами титула чемпиона мира 4 июля 1954 г. в Берне «символом конца послевоенного периода» в Германии, после которого ФРГ окончательно превратилась в «нормальную» западную страну. Примерно то же самое значение для Японии десятилетием позже имели XVIII Летние Олимпийские игры 1964 г. в Токио4: во-первых, это была первая олимпиада, проводившаяся в Азии, а во-вторых — на ней крайне успешно выступила японская команда, занявшая 3-е место в медаль-
ном зачете (уступив лишь спортивным сверхдержавам — США и СССР).
Возвращаясь к случаю послевоенной Германии, обратим внимание на некоторые общественно-политические и национально-культурные импликации, связанные с выступлениями футбольной сборной этой страны.Впервые допущенная к участию на чемпионате мира 1954 г. в Швейцарии (в ЧМ-1950 в Бразилии ФРГ не участвовала из-за связанных с войной санкций), немецкая национальная команда ехала на него, по словам историка спорта Вольфганга Берингера, в роли «двойного аутсайдера»: с одной стороны, немецкие футболисты были представителями презираемой всеми страны — поджигателя войны. Более того, некоторые игроки сами служили в вооруженных силах Третьего рейха и после его военного поражения успели побывать в плену у союзников. Ко всему этому, команду возглавлял Зепп Хербергер, являвшийся в 1936-1942 гг. «рейхстре-нером» сборной нацистской Германии. Примечательно, что во время исполнения национального гимна в честь команды-победителя восторженные немецкие болельщики исполняли также запрещенную союзниками знаменитую первую строфу («Deutschland, Deutschland über alles, über alles in der Welt...)5.
Как вспоминает Х.-У. Гумпрехт, он тогда сразу понял, что «произошло что-то знаменательное, изменившее весь мир вокруг. Взрослые прыгали и распевали торжественную песню со словами, которых он никогда до этого не слышал.»6. Возвращение команды на родину превратилось в триумфальное шествие — праздничные мероприятия были организованы на каждом вокзале, через который проезжа-
4
3Martin Gessmann. Philosophie des Fussballs. München: Wilhelm Fink Verlag, 2011. S. 9-10.
4 Ханс Ульрих Гумпрехт. Похвала красоте
спорта. М.: НЛО, 2009. C. 12.
5 Wolfgang Behringer. Kulturgeschichte des Sports. Vom antiken Olympia bis ins 21. Jahrhundert. München: Verlag C.H. Beck, 2011. S. 349.
6 Ханс Ульрих Гумпрехт. Указ. соч. C. 1213.
ли чемпионы мира. Все это придало неожиданной победе поистине символическое измерение «реабилитации» или, если угодно, «возвращения» немцев как великой европейской нации в семью культурных народов7. Благодаря этому реабилитационному эффекту с этого времени спорт высших достижений вообще и футбол в особенности представляют собой ментальное пространство, на которое многими бундесбюрге-рами, прежде всего — мужчинами, проецируются традиционные «немецкие добродетели»: высокая техника, дисциплина, прилежание, командная игра, готовность бороться до конца (игры) и т.д. Поэтому в «эмоциональном бюджете» немцев футболу отводится поистине уникальное место8.
Эта выдающаяся победа капитана команды Хельмута Рана и его партнеров впервые после окончания Второй мировой войны предоставила Германии как нации основание заслуженно гордиться собственным успехом в важнейшей для культурной Европы области спорта №1. Здесь примечательно то, что, действуя в рамках «английской забавы», немцам удалось стать лучшими в мире в важнейшей символической сфере спортивного превосходства, где — в отличие от логики войны — имеется уникальная возможность победить всех соперников, получив при этом признание с их стороны в качестве сильнейших по праву, а не по праву сильного. Рискну предположить, что для многих современных немцев этот момент по-прежнему является парадигматическим: идеология успеха (нем. Leistung означает успех, достижение, результат) может быть легитимирована только в рамках более широкого дискурсивного поля взаимного признания со стороны достойных уважения соперников...
Кстати, своеобразной «инверсией» этого опыта немецкого «примирения со своей нацией» стала первая встреча советских футболистов в 1955 г. с командой ФРГ — действовавшим обладателем Кубка мира. Нападающий сборной СССР Анатолий Ильин рассказывал потом о чрезмерной политической накачке со стороны спортивных и партийных функционеров9, а Л.И. Яшин в своих «Записках вратаря» вспоминал о ежедневных визитах в команду различных руководителей, «один другого главнее», повторявших: «Вы обязаны победить сборную ФРГ!»10 Нужно пояснить, что к этому моменту (21 августа 1955 г.) дипломатические отношение между Советским Союзом и Западной Германией еще не были установлены, и в лагерях еще находились немецкие военнопленные, освобожденные лишь после визита канцлера К. Аденауэра в СССР осенью того же года («аденауэров-ская амнистия»).
Можно спорить о том, как долго продолжалось состояние этой победной эйфории у немцев и какой социально-психологический эффект она произвела в долгосрочном плане. Но одно бесспорно: в 1954 г. в Германии футбол впервые стал площадкой национальной репрезентации. Как пишет социолог спорта Гунтер Гебауэр, тогда это не могло длиться продолжительное время, поскольку сама мысль о том, что футбол может представлять страну, имеет шанс быть положительно воспринятой лишь при определенных (и очень значительных) изменениях общественной структуры: игра может воплощать национальный характер лишь в том случае, если она является страстью подавляющего большинства населения, прежде всего мужского, и при этом принимается всеми
7 Wolf gang Behringer. Kulturgeschichte des Sports. S. 349-350.
8 Gunter Gebauer. Poetik des Fussballs. Frankfurt/Main: Campus Verlag, 2006. S. 121.
9 См.: Анатолий Ильин. Мы были первыми. М.: Физкультура и спорт, 1978. _
10 Лев Яшин. Записки вратаря. М.: Правда, 5 1976. С. 24 (Библиотека «Огонек»). _
социальными группами в стране, а не только верхами или, наоборот, низами. По его мнению, это состояние полной «футболизации» Германии наступило уже в семидесятые годы, когда немецкая сборная во второй раз завоевала Кубок мира на чемпионате мира 1974 г., впервые проходившем в самой ФРГ. Второе чемпионство вновь вызвало в стране настоящую футбольную эйфорию. В результате всеобщего интереса к футболу эта игра — в рамках общего процесса культурных изменений — смогла сокрушить монополию высокого искусства (опера, музыка, театр) на официальное признание внутри страны и на ее репрезентацию вовне. Этот момент был зафиксирован в произведениях таких мастеров, как П. Хандке, В. Вендерс и др., которые сами были страстными болельщиками, что непосредственно нашло отражение в их творчестве11.
Третья победа сборной ФРГ на ЧМ-1990 в Италии стала кульминацией национальной эйфории, вызванной падением Берлинской стены и последовавшим объединением страны. Этот успех еще больше усилил позиции тех, кто видит в немецкой футбольной истории «двойной пас» — как со стороны собственно футбола, так и со стороны политики.
Четвертая победа немцев на Кубке мира прошлого года в Бразилии вызвала очередной всплеск дебатов о национальном измерении спорта — как и во время «Летней сказки», как немцы называют Чемпионат мира по футболу, проходивший в ФРГ в 2006 г. В то время как миллионы немцев болели «за своих» и бурно отмечали победы «бундес-манншафт» — в том числе размахивая черно-красно-золотыми флагами и распевая на улицах городов «Немецкую песнь», — представители политической, интеллектуальной и культурной элиты в ведущих СМИ приступили
6
11 Gunter Gebauer. Poetik des Fussballs. S. 120-121.
к обсуждению проблемы (неконтролируемого) роста национального самосознания немцев.
Что же такое опасное увидел истеблишмент ФРГ во внезапном и открытом переживании широкими массами населения «банального», то есть неарти-кулированного национализма? В качестве аргумента «против» указывалось на то, что спортивные противоборства вроде футбола основаны на разграничении своей и чужой группы, на борьбе за победу над «другими». А в случае игр национальной сборной коллективная идентичность укрепляется особенно, поскольку переживаемое чувство общности усиливается представлением о принадлежности к одной нации. Таким образом, основная угроза была выявлена в самой базовой конструкции «мы против вас».
К тому же «оральная» специфика футбольного боления приводит к тому, что во время матчей снимаются многие культурные табу и нарушаются незыблемые правила политкорректности, например, резко усиливается «допустимая» ксенофобия: в это время даже ритуально разрешено оскорблять команды и страны соперника, поскольку в рамках этой языковой игры гордость за свою группу неизменно идет рука об руку с унижением конкурирующих групп.
Стоит ли говорить, что в публичной культуре современной Германии это, мягко говоря, не приветствуется. Более того, нормативным является скорее сдержанно-нейтральная установка к собственной стране и ее национальной символике. И, конечно, публичное оскорбление представителей других наций может запросто стоить карьеры. Поэтому неудивительно, что в рамках редукционистского дискурса ad НШегиш тут же прозвучали напоминания о том, чем это может закончиться.
В эти странные дебаты была вынуждена вмешаться лично бундесканцле-рин А. Меркель, осторожно высказав-
шаяся в том духе, что распевание национального гимна и демонстрация национального флага все же не представляют серьезной опасности для немецкой демократии и мира в Европе. Чтобы окончательно убедить сомневающихся, к дискуссии была подключена тяжелая артиллерия в лице представителей Центрального совета евреев Германии, которые должны были заверить настороженную общественность в том, что в данном случае речь идет о «позитивном патриотизме».
Между тем медиа-теоретики уже изобрели понятие Party-патриотизма или даже Party-отизма, чтобы подобным образом нейтрализовать национальный порыв масс. В рамках этого безопасного концепта публичные интеллектуалы и ведущие СМИ принялись уверять бундесбюргеров, что связанная с успехами немецкой футбольной сборной патриотическая эйфория не имеет ничего общего с национализмом, а является лишь выражением постмодернистского императива бесконечной party: как своеобразный Love-Parade в «черно-красно-золотых цветах».
По мнению некоторых психологов, случившаяся идентитарная метаморфоза приняла характер некого национального сош1^-ои^а: воспринимаемая как естественная, но подавляемая национальная идентичность больше не отрицается — вместо этого она обращается вовне и позитивно оценивается. Этот массовый эффект примирения немцев с собственной нацией стал возможен благодаря тому, что официальные медиа на время чемпионата не просто прекратили табуизировать немецкие национальные чувства, но и даже «реабилитировали» их указанным образом.
Как и любое другое общество позднего модерна/постмодерна, немцы пытаются обнаружить в национальном спорте, каковым, несомненно, для них является футбол, отражение собственных представлений о самих
себе — естественно, в конкуренции с другими ведущими (спортивными) нациями. Восприятие конкурентов через призму футбола также укладывается в оптику национальной мифологии, в которой резко отличаются образы и стили своего и чужого действия. Таким образом, в этой футбольной стереоти-пизации себя и Другого, при которой активно используются национальные жизненно-стилевые различия, ценности, мифы и чувства, происходит тесное переплетение сфер спорта и политики, как бы против этого ни выступали сторонники политкорректного тезиса о необходимости их строгого разделения.
Можно пойти еще дальше и, как некоторые социологи (М. Мосс), выдвинуть тезис, что овладение определенной социальной моторикой является первым опытом участия человека в «своем» обществе12. А отсюда недалеко до популярных представлений о существовании «национальных моделей» игры в футбол, которые также являются очень яркой визуализацией существования наций. Их существование вполне доказуемо на протяжении длительного времени, а их исторический генезис — вполне объясним. Конечно, речь идет не о «природно-данных» или «естественных» различиях в образе, технике и эмоциональности игры, а скорее о самодисциплинировании в рамках коллективной «заботы о стиле», к которой игроки приобщаются во время своей спортивной социализации. Так, в конечном счете, и возникает то, что называют «национальным стилем игры», характерным для определенных этнокультурных групп. Например, в мире, помимо упоминавшегося немецкого, также хорошо известны английский, итальянский и бразильский стиль игры в футбол. Ведь для каждого болельщика с определен-
12 Marcel Mauss. Techniken des Körpers, in: _
Ders.: Soziologie und Antropologie. Bd. 2. Frank- 7 furt u.a. S. 197-220. _
ным стажем очевидны национальные предпочтения той или иной сборной: одна команда делает ставку на единоборства, вторая — на технику, у третьей — футбол вообще превращается в танцевальное искусство. Существуют различия и по множеству других критериев — свободная импровизация или домашние тактические заготовки, индивидуализм или командная игра, открытый футбол или контролируемая игра на результат. Все эти параметры и критерии делают возможным массу абсолютно неповторимых комбинаций, позволяющих определить национальную принадлежность играющей команды, даже не видя титров на экране телевизора.13
В этом смысле футбол можно даже считать концентрированным выражением национального духа и, как
мы видели, тела — своеобразной национальной репрезентацией par excellence. Ведь, как точно заметил выдающийся социальный теоретик Нор-берт Элиас, увлечение футболом — как и разочарование в нем — является примером психосоциальной матрицы нашей жизни14.
13 Gunter Gebauer. Poetik des Fussballs. S. 121-122.
14 Norbert Elias: Der Fußballsport im Prozess der Zivilisation. In: Modellversuch JournalistenWeiterbildung der Freien Universität Berlin (Hrsg.) Der Satz «Der Ball ist rund» hat eine gewisse philosophische Tiefe. Berlin, 1983. S. 12-21.
Сайт журнала «ВОПРОСЫ НАЦИОНАЛИЗМА»: http://vnatio.org/
На сайте:
• Выпуски предыдущих номеров журнала, избранные статьи
• Анонсы новых материалов
• Интервью с авторами, статьи и рецензии
• Ориентировка для читателя: где приобрести новые выпуски журнала Кроме того:
• Новостная лента, ориентированная на читателя, интересующегося национальным вопросом в России и русским движением
• Библиотечка «ВН»: книги наших авторов
• Сообщество читателей журнала
• Путеводитель по Сети: коллекция ссылок на ресурсы русского движе-8 ния и мировые националистические ресурсы
