CC BY
115
СОЦИАЛЬНАЯ ДИАГНОСТИКА
DOI: 10.14515/monitoring.2020.1.11 Правильная ссылка на статью:
Арчакова Т. О., Гарифулина Э. Ш. Измерение субъективного благополучия детей в России: от локальных социальных практик до федеральной стратегии //Мониторинг общественного мнения : Экономические и социальные перемены. 2020. № 1. С. 276—295. https://doi. org/10.14515/monitoring.2020.1.11. For citation:
Archakova T. O., Garifulina E. Sh. (2020) Measuring ^Ndre^s Subjective Well-Being in Russia: Local Practices and Federal Strategies. Monitoring of Public Opinion : Economic and Social Changes. No. 1. P. 276—295. https://doi.org/10.14515/monitoring.2020.1.11.
Т. О. Арчакова, Э. Ш. Гарифулина ИЗМЕРЕНИЕ СУБЪЕКТИВНОГО БЛАГОПОЛУЧИЯ ДЕТЕЙ В РОССИИ: ОТ ЛОКАЛЬНЫХ СОЦИАЛЬНЫХ ПРАКТИК
до федеральной стратегии
ИЗМЕРЕНИЕ СУБЪЕКТИВНОГО БЛАГОПОЛУЧИЯ ДЕТЕЙ В РОССИИ: ОТ ЛОКАЛЬНЫХ СОЦИАЛЬНЫХ ПРАКТИК ДО ФЕДЕРАЛЬНОЙ СТРАТЕГИИ
АРЧАКОВА Татьяна Олеговна — психолог-методист, Благотворительный фонд «Волонтеры в помощь детям-сиротам», Москва, Россия; психолог-методист, Благотворительный детский фонд «Виктория», Москва, Россия E-MAIL: [email protected] https://orcid.org/0000-0002-6161-2946
MEASURING OHILDREN'S SUBJECTIVE WELL-BEING IN RUSSIA: LOCAL PRACTICES AND FEDERAL STRATEGIES
Tatyana O. ARCHAKOVA12 — Psychologist; Psychologist
E-MAIL: [email protected] https://orcid.org/0000-0002-6161-2946
1 Charitable Foundation "Volunteers to Help Orphans", Moscow, Russia
2 "Viktoria" Children's Charity Foundation, Moscow, Russia
ГАРИФУЛИНА Эльвира Шамильевна — кандидат социологических наук, руководитель программ, Благотворительный фонд Елены и Геннадия Тимченко, Москва, Россия; доцент, Московский городской психолого-педагогический университет, Москва, Россия E-MAIL: [email protected] https://orcid.org/0000-0003-4306-3899
Аннотация. В статье рассматриваются подходы к определению и операцио-нализации понятия «субъективное благополучие детей» в российской практике. Анализируются эмпирические данные об использовании показателей благополучия детей в работе 69 государственных и некоммерческих организаций, реализующих практики в сфере социального сиротства и поддержанных Фондом Тимченко в 2016—2018 гг. Приводятся примеры инструментов, разработанных в рамках прикладных социальных проектов для оценки субъективного благополучия детей, в том числе не имеющих возможности для вербального выражения своего мнения. Обсуждаются факторы, осложняющие переход от измерения субъективного благополучия детей на уровне отдельных социальных практик/проектов и организаций к большему масштабу. На основе анализа даны рекомендации по проектированию собственных российских или адаптации зарубежных индексов детского благополучия более высокого уровня (региональных, федеральных).
Ключевые слова: показатели субъективного благополучия детей, инструменты измерения субъективного благополучия детей, индекс благополучия детей, социальные практики в сфере защиты детства
Elvira Sh. GARIFULINA34—Cand. Sci. (Soc.), Program Director; Associate Professor E-MAIL: [email protected] https://orcid.org/0000-0003-4306-3899
3 Elena & Gennady Timchenko Foundation, Moscow, Russia
4 Moscow State University of Psychology and Education, Moscow, Russia
Аbstract. The article highlights approaches defining and operationaliz-ing the notion of children's subjective well-being in Russia. The paper employs empirical data on the use of children's well being indicators in the work of 69 state-run and private sector organizations dealing with social orphanhood and supported by Timchenko Foundation in 2016-2018. The authors provide examples of tools developed in the applied social projects to assess subjective well-being in children, including those not allowing a verbal expression of opinions. The paper discusses factors impeding a switch from measuring children's subjective well-being within local social practices/projects and organizations to a larger scale. The authors give recommendations on designing domestic or adapting foreign indices of children's well-being at higher levels (regional, federal).
Keywords: children's subjective well-being indicators, children's subjective well-being measurement tools, children's well-being index, social practices in childhood protection
Введение
Субъективное благополучие детей рассматривается как самостоятельный конструкт, отличный от субъективного благополучия взрослых. ЮНИСЕФ отождествляет благополучие детей с реализацией их прав и обеспечением оптимальных условий для наиболее полного их развития, учитывая при этом и субъективный аспект — «восприятие, оценки и ожидания детей в отношении их собственной жизни» [UNICEF Spain, 2012], «удовлетворенность как жизнью в целом, так и отдельными ее аспектами» [Rees, Goswami, Bradshaw, 2010]. Конструкт «субъективное благополучие» входит в состав большинства международных и региональных комплексных инструментов (индексов), включая Индекс детского благополучия ЮНИСЕФ (UNICEF Child Well-Being Index).
Специфика детского благополучия требует междисциплинарного анализа. Понятийный аппарат психологии развития — в частности, концепции «ведущей деятельности» и «задач развития» [Леонтьев, 1983],— используется для того, чтобы выделить в структуре общего благополучия значимые для детей виды деятельности и, соответственно, аспекты жизни, в которых они осуществляются. Социологическая концепция жизненных сил, индивидуальной и социальной субъектности [Григорьев, Демина, Растов, 1996; Гуслякова, Григорьев, 2002] делает акцент на «жизненную силу» — способность человека к воспроизводству и осуществлению жизни как биосоциального существа. Жизненные силы человека характеризуются как единство индивидуальной и социальной субъектности личности во всех сферах, как совокупность биофизиологических, психических и социальных возможностей индивида, реализуемых в условиях конкретно-исторической взаимозависимости (социальных отношений). Такое понимание задает логику понимания любого человека, в том числе ребенка, как субъекта и приводит к важности учета мнения ребенка о критериях его благополучия и о степени удовлетворенности ими. Это подразумевает и непосредственно поддержку, реабилитацию жизненных сил, и «благоустройство» жизненного пространства. Целостность осмысления проблемы субъективного детского благополучия обеспечивается тем, что учитывается характер взаимодействия жизненных сил и жизненного пространства человека.
В зарубежной психологии и социологии благополучие часто рассматривают в связи со схожим конструктом — жизнеспособностью (resilience). Жизнеспособностью называют процесс эффективного взаимодействия субъекта с источниками стресса или травмы, адаптации к ним и/или их активного преодоления [Windle, 2011]. Некоторые авторы даже определяют благополучие через жизнеспособность, например, как «способность успешно участвовать в повседневной активности, которая считается значимой в данном культурном сообществе, проявляя при этом жизнеспособность и привнося нечто новое, а также настроение и чувства, возникающие от участия в такой активности» [Weisner, 1998]. Термин «благополучие» (в контексте «роста», или «увеличения» благополучия) в англоязычных странах — самая распространенная формулировка ожидаемых результатов социальных программ и проектов по укреплению жизнеспособности детей [Арчакова, 2016]. Следовательно, между субъективным благополучием всей детской популяции и детей, находящихся в тех или иных трудных жизненных ситуа-
циях, существуют количественные («чувствует себя более/менее благополучно»), но не качественные различия.
Подход к оценке благополучия с позиции прав детей демонстрирует различия между благополучием (субъективным и объективным) у детей и у взрослых. Дети имеют как равные со взрослыми, так и особые права, зафиксированные в Конвенции ООН о правах ребенка. На данный момент доминирует патерналистский подход к пониманию соотношения этих прав: «особые» права детей важнее «равных» (фактически они становятся обязанностями, как право на образование), а ребенок по умолчанию считается некомпетентным в принятии решений по поводу своей жизни. В результате исследования детского благополучия фокусируются на перспективе будущего (успешном прохождении нормативных этапов взросления) на микроуровне или на инвестициях в человеческий капитал — на макроуровне. Такой подход называют «инструментализацией детства» [Qvortrup, 1999] и критикуют за игнорирование субъективной перспективы ребенка «здесь и сейчас». Для дифференциации этих перспектив предлагаются понятия «благостановление» (well-becoming), сфокусированное на будущих результатах, и «общее благополучие» (total well-being) как совокупная мера «благостановления» и субъективного благополучия в настоящий момент [Ben-Arieh, 2006].
Способность детей отдавать себе отчет о своих переживаниях остается дискуссионным вопросом в сфере измерения субъективного благополучия, однако эмпирические исследования показывают, что компетентность в оценке благополучия лежит в зоне ближайшего развития детей [Garbarino et al., 1989], то есть дети способны успешно выполнять эту задачу, если взрослый использует инструменты, учитывающие особенности данной возрастной группы, а также оказывает поддержку в процессе. Есть данные и о том, что участие детей в концептуализации и измерении уровня их благополучия (в оценке социальных проектов, разработке новых услуг) само по себе является интервенцией, которая помогает улучшить отношения со взрослыми, повысить уверенность в себе, получить новые навыки, научиться ставить цели [Шамрова, Тихомирова, Подушкина, 2016].
Патерналистский подход подразумевает необходимость доказать, что ребенок способен дать выразить осознанное мнение об уровне своего благополучия. Но Комментарий общего характера к статье № 12 Конвенции ООН о правах ребенка [CRC, 2009] предлагает исходить из наличия такой способности у всех детей, независимо от их возраста или наличия проблем здоровья и развития, за счет:
— отказа от завышенных требований к пониманию обсуждаемой ситуации — достаточно, чтобы на основе понятной для ребенка информации он мог сделать выводы о желательном/нежелательном ходе событий;
— разработки инструментов, позволяющих выявлять мнение детей, не способных выразить его вербально (учитывающих язык тела и мимику, игру и рисунки), а также использующих формулировки и задания, дружественные детям.
Многообразие подходов к пониманию субъективного благополучия детей влияет на практику его измерения. Во-первых, плюрализм дает возможность выбора наиболее адекватной позиции с учетом культурной специфики региона, задач конкретной организации и характеристик изучаемой группы детей (например, работа с детьми раннего возраста «смещает» позицию исследователя к патерна-
листской). Во-вторых, любые взаимодействия с другими стейкхолдерами (например, администрацией образовательных или социальных учреждений, родителями, волонтерами) требует обязательного согласования теоретико-методологических и ценностных позиций.
Индексы детского благополучия
как исследовательские и управленческие инструменты
Ключевые характеристики понятия «благополучие» — это многомерность (проявления в разных сферах жизни) и нормативность (опора на представления
0 «хорошем» и «плохом», соответствие общепринятому порядку или отклонение от него). Поэтому его можно использовать как концептуальную рамку и для фундаментальных исследований, и для нормативных оценок положения детей в сфере социальной политики [Sandin, 2013].
В международной практике используются индексы детского благополучия, отражающие уровень субъективного и объективного благополучия в разных сферах жизни. Сбор данных по показателям таких индексов в динамике позволяет проводить системный анализ качества жизни детей и принимать управленческие решения при внедрении политик, программ и услуг для поддержки детей и их семей.
В отличие от психометрических шкал, обладающих внутренней согласованностью в оценке измеряемого конструкта, индексы включают в себя показатели для измерения разнородных конструктов, объединенных концептуальной моделью. Отдельные шкалы индексов могут быть слабо связаны между собой (например, уровень грамотности и физическое здоровье), но все они вносят свой вклад в благополучие ребенка [Lee, 2014].
Большинство таких индексов объединяют показатели как объективного, так и субъективного благополучия: Индекс детского благополучия ЮНИСЕФ и ряд национальных индексов — Индекс детского благополучия (Child Well-Being Index) Фонда детского развития (США, 2004), проект «Развитие национальной системы индикаторов детского благополучия» (The Development of National Set of Child Well-Being Indicators, Ирландия). В 2010-х гг. появились индексы, сфокусированные только на субъективном благополучии, например, британский Индекс субъективного благополучия детей (An Index of Children's Subjective Well-Being), в разработке и апробации которого принимали активное участие сами дети.
Проблемой в разработке индексов благополучия является произвольность в выделении (и наименовании) оцениваемых сфер жизни и входящих в них показателей. Так, в работе [O'Hare, Gutierrez, 2012] по результатам анализа 19 исследований обнаружено 107 уникальных названий этих сфер. Ситуация усугубляется различиями в терминологии и используемых инструментах измерения, которые делают эти индексы несопоставимыми [Zukauskienea et al., 2015]. В отношении именно субъективного благополучия детей в статье [Ravens-Sieberer et al., 2014] выделяется 92 инструмента измерения его уровня и динамики, в которые входят
1 915 понятий, операционализирующих этот конструкт.
Индекс ЮНИСЕФ включает в себя шесть сфер: материальное благополучие, здоровье и безопасность, образование, отношения с родными и сверстниками, поведение и риски, субъективное благополучие. Показатели субъективного благо-
получия в нем либо оценивают обобщенное его переживание (доля детей, поставивших себе оценки «выше среднего» по Шкале удовлетворенности жизнью; доля детей, оценивших негативно собственное благополучие), либо дополняют субъективным самоотчетом объективные данные в сферах «Здоровье и безопасность» и «Образование» (доля детей, которые оценивают состояние своего здоровья не выше, чем «плохое» или «посредственное»; доля детей, «очень любящих школу»). В число 12 сфер оценки благополучия, которые были разработаны в ходе фокус-групп и анкетирования с подростками для Индекса субъективного благополучия детей, вошел более широкий спектр тем, включая «внешний вид» и «использование времени» [Rees, Goswami, Bradshaw, 2010]. Они не только отражают приоритеты детей, но и представляют собой определенный вызов лицам, принимающим решения, потому что на уровень удовлетворенности ими крайне сложно влиять (а инициативы «сверху» часто уменьшают количество свободного времени школьников и, следовательно, их удовлетворенность в сфере «использования времени»).
В России в данный момент нет официально принятого федерального или региональных индексов благополучия детей, но есть стратегические документы в сфере детства на федеральном уровне: Национальная стратегия действий в интересах детей на 2012—2017 годы; План основных мероприятий до 2020 года, проводимых в рамках Десятилетия детства. Мы проанализировали ожидаемые результаты от реализации мер, предложенных в этих документах.
Среди ожидаемых результатов Национальной стратегии действий в интересах детей на 2012—2017 годы (общим количеством 63) только один результат по направлению «Доступность качественного обучения и воспитания, культурное развитие и информационная безопасность детей» в явном виде описывает изменение субъективного отношения детей к своей жизни: «рост удовлетворенности обучающихся и их родителей условиями воспитания, обучения и развития детей в образовательных учреждениях» 1.
Еще несколько результатов описывают направления работы, нацеленные на изменение субъективных переживаний детей, их интересов и мотивов («стимулирование интереса детей к историческому и культурному наследию России, многообразию культур...») или на объективную фиксацию (наблюдение) субъективного отношения («увеличение числа детей, демонстрирующих активную жизненную позицию, самостоятельность и творческую инициативу...»)2.
Интересно, что по направлению «Дети — участники реализации Национальной стратегии», в котором описаны меры по обеспечению права детей на участие в принятии решений, затрагивающих их интересы, ни один ожидаемый результат не относится к самим детям. Появление такого направления работы в Национальной стратегии было серьезным прорывом в признании субъектности ребенка, но итоги его реализации некоторые исследователи оценивают как «провал»: в четверть региональных стратегий, разработанных на основе Национальной, это направление на было включено, а многие меры по его реализации демонстрировали непонимание концепции «участия детей в принятии решений и учета мнения детей»
1 Национальная стратегия действий в интересах детей на 2012—2017 гг. (утв. Указом Президента РФ от 1 июня 2012 г. N 761) // Гарант.РУ. URL: http://base.garant.ru/70183566/ (последний доступ: 22.02.2020).
2 Там же.
[Калабихина, 2015]. Эта неудача частично объясняется нехваткой практических инструментов для реального включения детей в работу по стратегии и ее мониторингу и, в частности, инструментов для оценки их субъективного благополучия [Калабихина, Кучмаева, 2016].
В Плане основных мероприятий до 2020 года, проводимых в рамках Десятилетия детства, результаты сформулированы через призму изменения инфраструктуры детства: внедрения новых услуг или повышения доступности существующих, проведения исследований и методических разработок, повышения квалификации и расширения штата специалистов. Они описывают контекстуальные переменные благополучия: ресурсы социального окружения, с которыми ребенок взаимодействует в разных сферах жизни [Moore, Theokas, 2008]. С точки зрения социологической концепции жизненных сил, социальная и индивидуальная субъектность — равноправные составляющие, взаимодействующие с жизненным пространством, а жизненное пространство ребенка не может доминировать и рассматриваться в отрыве от субъектности ребенка.
Таким образом, результаты и показатели, связанные с субъективным благополучием ребенка, недостаточно применяются в российской практике как управленческие инструменты. В нашей стране в последние годы проведен ряд интересных академических исследований благополучия детей в организациях для детей-сирот [Русакова, Одинокова, Захарова, 2015; Ослон, 2018] и наработан опыт общественного мониторинга положения детей в этих организациях, но не создано единого инструментального подхода к определению благополучия детей в целом, и субъективного благополучия в частности.
Цель данной работы — обобщить опыт использования индекса (системы показателей) благополучия детей в рамках программы «Семья и дети» Благотворительного фонда Елены и Геннадия Тимченко (далее — Фонд Тимченко). Опираясь на материал мониторинговых отчетов организаций-благополучателей Фонда, мы делаем выводы о практическом применении этих показателей и возможностях для их совершенствования. Также мы рассматриваем кейсы разработки инструментов для оценки субъективного благополучия детей.
Эмпирическая база
Эмпирической базой послужили данные мониторинга по программе «Семья и дети» Фонда Тимченко. Программа направлена на развитие потенциала систем профилактики и преодоления негативных последствий сиротства; она поддерживает социальные практики, направленные на помощь детям-сиротам и детям, оставшимся без попечения родителей, а также замещающим семьям и кровным семьям в кризисе.
В 2016—2018 гг. в рамках конкурса «Семейный фарватер» программа «Семья и дети» выявила и поддержала 69 организаций, реализующих практики с доказанной эффективностью, в 30 регионах РФ: из них 55 % (38 организаций)—социально ориентированные некоммерческие организации, 45 % (31 организация) — государственные организации. Эти организации получили финансовую и экспертную поддержку на трехлетний срок. В период с 2016 по 2019 гг. они в совокупности поддержали 15 592 детей и 10 767 семей.
В результате их деятельности за этот период:
— количество детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, переданных на семейные формы устройства, составило 699 детей:
— 247 детей возвращены в кровные семьи,
— предотвращен 731 случай отобрания (изъятия), отказов от детей в кровных семьях;
— предотвращено 294 случая отобрания (изъятия), отказов от детей в замещающих семьях;
— 5436 детей улучшили свое благополучие.
Показатели благополучия детей в программе «Семья и дети»
Все организации-участники программы «Семья и дети» используют единую форму мониторинга. В ней отражены непосредственные и социальные результаты, а также социальные эффекты работы. Под непосредственными результатами понимается все, что непосредственно производится в ходе деятельности, например, количество благополучателей или единиц оказанных им услуг. Социальные результаты — это позитивные изменения на уровне конкретных знаний и навыков, моделей поведения, социального статуса и др., которые происходят в жизни благополучателей в результате применения практики 3.
Программа направлена на достижение следующих долгосрочных социальных результатов:
— увеличение числа детей, воспитываемых в семьях (кровных и принятых в замещающие семьи);
— уменьшение количества отобраний (изъятий), отказов от детей в кровных и замещающих семьях;
— улучшение благополучия детей и семей-участников программы;
— рост уровня готовности детей к самостоятельной жизни — они становятся полноценными гражданами, обеспечивающими благополучие общества.
При этом «улучшение благополучия» и «рост уровня готовности детей к самостоятельной жизни» относятся к социальным эффектам, то есть долгосрочным и системным изменениям, происходящим на базе социальных результатов. Очевидно, что само по себе семейное воспитание нельзя автоматически отождествлять с благополучием ребенка, а объективные показатели его благополучия не помогают понять его переживания, например, идентичности и самоощущения в новой семье.
В каждой практике понятие «благополучия» имеет конкретное прикладное определение, связанное именно со спецификой практики — ее «теорией изменений», деятельностью и цепочкой ожидаемых от деятельности результатов—а также с особенностями развития детей (возрастом, наличием особых потребностей и др.). Также организации могут самостоятельно операционализировать понятие «благополучие», выбирать и/или разрабатывать показатели и инструменты для сбора данных.
Практика Благотворительного фонда «Дети наши» направлена на работу с детьми школьного и подросткового возраста — воспитанниками интернатов — и их
3 Стандарт доказательности практик в сфере детства // Фонд Тимченко: Портал для специалистов сферы защиты детства. 2019. 6 ноября. URL: http://deti.timchenkofoundation.org/2019/11/06/standart-dokazatelnosti-praktik (последний доступ: 22.02.2020).
кровными родственниками. Благополучие детей в детско-родительских отношениях измеряется как «количество воспитанников, восстановивших отношения с кровными родителями или родственниками». «Восстановление отношений» подразумевает, что ребенок субъективно оценивает эти отношения как значимые и поддерживающие, а вред, невольно причиненный действиями или бездействием близких, считает заглаженным. При этом субъективное переживание «восстановленных отношений» может возникать при восстановлении общения с кровной семьей, при фактическом возврате ребенка в кровную семью и даже при организации «ритуала прощания», в ходе которого кровные родители признают свою неспособность позаботиться о ребенке, давая «благословение» на переход в приемную семью. В качестве инструмента для сбора данных используется глубинное интервью с детьми [Омельченко, 2016].
Контрастный пример — практика благотворительного фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам», центр временного пребывания для матерей с детьми младенческого возраста. Хотя прямое выяснение мнения младенцев невозможно, не рекомендуется ограничивать учет мнения детей возрастными рамками [CRC, 2009], а в качестве источника данных можно использовать наблюдение за мимикой, игрой и др. В качестве показателя улучшения детско-родительских отношений измеряется «доля матерей, у которых произошли позитивные изменения (повышение оценки на 1 балл и более) во взаимодействии по параметрам: чувствительность, контроль и конфликт, предвосхищение, эмоциональное тепло, регуляция стресса». В качестве инструмента для сбора данных используется структурированное наблюдение по модели, адаптированной из программы «Зрелое родительство» (Mellow Parenting) [Puckering et al., 1996].
Разрабатывая определения благополучия ребенка в своих практиках, организации могут по разным соображениям акцентировать объективные или субъективные аспекты детского благополучия. Оптимальной стратегией является триангуляция источников информации, то есть сбор данных и об объективном (от специалистов, родителей и детей), и о субъективном благополучии.
Выбор показателей для измерения уровня благополучия детей
Одной из задач конкурса «Семейный фарватер» является повышение уровня организационного потенциала организаций в области мониторинга, измерения и оценки результатов. Поэтому система мониторинга дорабатывается в процессе реализации проекта. Показатели могут добавляться или исключаться с учетом их релевантности, необходимости/избыточности, доступности источников информации и наличия инструментария.
Организациям — участникам программы предлагаются стандартные показатели для измерения благополучия детей 4:
Количество детей, улучшивших свое благополучие:
4 Подробнее о системе мониторинга программы «Семья и дети»: Методические рекомендации по заполнению формы мониторинга и приложений: Всероссийский конкурс «Семейный фарватер» // Фонд Тимченко. URL: http:// deti.timchenkofoundation.org/wp-content/uploads/2019/10/Методические_Рекомендации-_по_заполнению_фор-мы_мониторинга^Т (последний доступ: 16.02.2020); Определения показателей, методы и инструменты сбора данных по показателям социальных результатов. URL: http://deti.timchenkofoundation.org/wp-content/uploads/2019/10/ Методы-и-инструменты-сбора-данных.pdf (последний доступ: 16.02.2020).
— в том числе улучшивших психическое состояние,
— в том числе улучшивших физическое состояние,
— в том числе повысивших уровень развития, навыков,
— в том числе улучшивших детско-родительские отношения,
— в том числе улучшивших показатели успеваемости.
Мы проанализировали частоту выбора каждого из показателей благополучия детей в системе мониторинга организаций — благополучателей конкурса «Семейный фарватер»: для организаций, получивших поддержку в 2016—2017 гг., и отдельно—для организаций, получивших поддержку в 2018 г., так как они при выборе показателей опирались на опыт предшественников (см. рис. 1, 2). В качестве источника данных использовались мониторинговые формы, в которых сотрудники этих организаций:
— указывают плановые значения выбранных ими стандартных показателей в начале отчетного года («план»);
— ежемесячно указывают количественные значения измеряемых ими стандартных показателей («факт»).
Рис. 1. Динамика использования показателей в практиках организаций-благополучателей конкурса «Семейный фарватер» в 2017—2018 гг. (%) 5
5 Для каждого показателя указаны доли организаций, выбравших его для использования в системе мониторинга результатов своей практики в 2017 и 2018 гг. в качестве плановых показателей («план») и фактически отчитавшихся по ним («факт») (из 45 организаций, начавших получать поддержку по конкурсу «Семейный фарватер» в 2016 и 2017 гг.).
85 60 1 32 64 64 32
60 25 60 35
Благополучие 0 а т.ч. психическое состояние в т.ч.физическое состояние ф в т.ч. уровень развития, навыков Щ в т.ч. детско-родительские отношения ф в т.ч. успеваемость
Рис. 2. Динамика использования показателей в практиках организаций-благополучателей конкурса «Семейный фарватер», получивших поддержку в 2018 г. 6
«Психическое состояние», «развитие навыков» и «улучшение детско-родитель-ских отношений» являются наиболее востребованными сферами для мониторинга результатов у организаций-благополучателей 2016—2017 гг. Количество организаций, фактически измерявших уровень психического благополучия и благополучия в детско-родительских отношениях, несколько превышает количество организаций, планировавших их измерять. Организации-благополучатели 2018 г. при сходной общей картине выбора показателей, наоборот, использовали показатель благополучия в детско-родительских отношениях в значительно меньшей доле случаев, чем планировали.
В ходе работы все организации отмечали значимость этих показателей для практики и находили инструменты измерения, однако при тщательном анализе требований к инструментарию по оценке детско-родительских отношений столкнулись с рядом проблем (большой трудоемкостью психологических методов диагностики; потребностью объединения перспектив родителя, ребенка и специалиста).
Показатели в сферах «психическое состояние», «развитие навыков» и «улучшение детско-родительских отношений» наиболее ярко отражают системную логику практик по решению проблемы социального сиротства: нормализация эмоционального состояния ребенка, оказавшегося вне кровной семьи и/или в кризисной ситуации, происходит вместе с улучшением детско-родительских отношений, одновременно и как одна из предпосылок, и как следствие такого улучшения. Это же относится и к уровню развития навыков: наиболее устойчиво они формируются в естественной среде, требующей частой практики применения и дающей положительное подкрепление.
Реже всего организации-благополучатели 2016—2017 гг. использовали показатели физического благополучия и успеваемости. Количество организаций,
6 Для каждого показателя указаны доли организаций, выбравших его для использования в системе мониторинга результатов своей практики в качестве плановых показателей («план») и фактически отчитавшихся по ним («факт») (из 28 организаций, начавших получать поддержку по конкурсу «Семейный фарватер» в 2018 г.).
фактически измерявших их уровень, меньше количества организаций, планировавших их измерять. Возможное объяснение — недостаточный уровень междисциплинарного и межведомственного взаимодействия, выстроенного вокруг практик «Семейного фарватера». Источниками данных об объективных аспектах физического благополучия и успеваемости выступают в первую очередь медицинские и образовательные организации, но на данный момент отсутствует единая платформа для обмена этими данными.
Однако у организаций-благополучателей 2016—2017 гг. доля использования этого показателя оказалась сравнительно высокой, и им удавалось собирать по нему данные даже чаще, чем это планировалось (32 % в планах, 35 % в фактических отчетах). Это связано с тем, что среди них есть образовательные организации (например, школы-интернаты). Реализация практик специалистами, внешними по отношению к образовательным организациям, связана с этической проблемой: спрашивая детей об их благополучии в школе и успехах в учебе, эти специалисты не имеют возможности как-либо влиять на ситуацию в образовательном учреждении.
Стоит отметить, что организации—участники конкурса «Семейный фарватер», признавая и декларируя актуальность и важность субъективного благополучия детей, пока не выходят на его измерение и цифровизацию. Все указанные показатели можно рассматривать и в объективном, и в субъективном аспекте, однако на данный момент организации измеряют их как объективные: психологическое состояние детей и качество детско-родительских отношений оцениваются не самими детьми, а специалистами (реже—другими взрослыми) при помощи опросников, стандартизированного наблюдения, экспертных заключений.
Этому может быть несколько причин. Во-первых, из подходов к пониманию прав детей [Hanson, 2008] для российской культуры более типичны подходы к защите детей с позиций патернализма и социального обеспечения, нежели с позиций эмансипации [Шмидт, 2011]. Поэтому субъектность ребенка, его собственное мнение и решения — это важный вопрос, но второстепенный по сравнению с вопросами защиты и обеспечения потребностей. Ребенок воспринимается с патерналистских позиций — как объект приложения благожелательных усилий [Гарифулина, 2017], но не как равноправный субъект: «особые» детские права (зафиксированные в Конвенции ООН о правах ребенка) приоритетнее «общих» прав [Purdy, 1992]. Также есть тенденция рассматривать благополучие через призму инвестиций в будущие перспективы, а не субъективной перспективы ребенка «здесь и сейчас» («инструментализация детства») [Qvortrup, 1999].
Во-вторых, малоразвита палитра «дружественных детям инструментов» для сбора данных по показателям субъективного благополучия. Организациям не удается найти в русскоязычной литературе инструменты для выяснения субъективного отношения детей к процессу и условиям своего взросления, к результатам оказанной им помощи, которые можно было бы сразу использовать или адаптировать для нужд их практики. Патернализм как доминирующая установка в социальной сфере приводит к «методологическому патернализму» [Поливанова, 2016] в возрастной психологии и других науках о детстве: большинство диагностических методик ориентированы на оценку соответствия уровня развития, физического
или эмоционального состояния детей установленным экспертами нормативам, то есть на измерение объективного благополучия. Поэтому специалисты-практики, работающие с детьми, вынуждены разрабатывать соответствующие инструменты самостоятельно. Это требует значительных трудозатрат и ресурсов (включая экспертную поддержку), которые практико-ориентированные организации, как правило, не могут привлечь без внешней помощи.
Опыт разработки инструментов для измерения благополучия детей: кейсы из практики
Для решения исследовательских задач по разработке и апробации инструментов для оценки субъективного благополучия детей с 2017 г. Фонд Тимченко проводит конкурс исследований с участием детей и молодых взрослых «Голос ребенка: дети как эксперты опыта». Конкурс направлен на развитие методологии и продвижение практики прикладных и оценочных исследований с участием детей и молодых взрослых в области профилактики социального сиротства, преодоления последствий социального сиротства и повышения уровня благополучия детей и молодых взрослых [Гарифулина, 2017]. Параллельная работа с темами благополучия детей и реализации права ребенка на участие в принятии значимых для него решений приводит к тому, что оба направления усиливают друг друга: выражение ребенком оценочного мнения о своем субъективном благополучии — одна из базовых форм участия.
Приведем примеры исследований, в которых удалось разработать эффективные инструменты для оценки субъективного благополучия детей и молодых взрослых с нарушениями развития разной степени тяжести.
Московская областная организация «Старшие братья Старшие сестры» совместно с благотворительным фондом «Расправь крылья!» на основе настольной психологической игры Гюнтера Хорна (для детей младшего и среднего школьного возраста) разработала игру для воспитанников и выпускников организаций для детей-сирот, обучающихся по программе 8 вида. Игра представляет собой набор карточек с утверждениями в отношении опыта сопровождения/наставничества или оценки своего благополучия, позитивных изменений в жизни. Также есть пустые карточки для предложений самих участников игры. Карточки раскладывают в мини-группах: их можно брать себе или предлагать товарищу, аргументируя, почему она подходит ему [Оськина, 2018]. Данные обрабатываются по аналогии с результатами фокус-группы: фиксируются ответы каждого ребенка и выделяются основные темы, способствующие или препятствующие переживаниям благополучия в отношениях с наставников у всех участников проекта. Помимо выводов об уровне благополучия детей на их основе принимаются методические и управленческие решения.
Центр содействия семейному воспитанию «Вера. Надежда. Любовь», работающий с детьми, имеющими тяжелые множественные нарушения развития, разработал «Карты предпочтений» воспитанников [Романова, 2017]. С их помощью постоянно ухаживающий взрослый отслеживает реакции ребенка с глубокой умственной отсталостью (не способного к вербальному или знаковому общению) к тому, что окружает его в быту: к пище, помещениям, играм и режиму дня. Структурированное
наблюдение ведется по нескольким компонентам, в каждом из которых выделены признаки позитивных и негативных реакций. Так, при приеме пищи можно оценить физиологический компонент (примером позитивной реакции на данный вкус и текстуру блюда будет «ровное дыхание»); эмоциональный компонент («спокойный, расслабленный взгляд, глаза не двигаются»); телесный (двигательный) компонент («оральная демонстрация принятия пищи: открывает рот, произвольно размыкает губы и зубы...»); социальный компонент («на фоне эмоционального вокального (вербального) сопровождения со стороны взрослого негативные реакции в процессе приема пищи подавляются»); когнитивный компонент («фиксирует взгляд на посуде с пищей, следит за движениями кормящего взрослого») и вокальный компонент («непроизвольная интонационно окрашенная голосовая активность (позитивные вокализы)»). Данные по каждому ребенку вносятся в цифровую базу, что позволяет отслеживать уровень благополучия — как позитивных реакций на определенные блюда, активности, места—в динамике, а также выделять устойчивые предпочтения ребенка и удовлетворять их, повышая уровень благополучия.
Выводы
Опыт Фонда Тимченко показывает, что в рамках масштабных социальных программ возможна разработка собственного индекса (системы показателей) благополучия детей, который соответствует методологии международных индексов: учитывает субъективный аспект благополучия детей, а также предлагает баланс между субъективными и объективными метриками благополучия, между благополучием детей «здесь и теперь» и готовностью к самостоятельной взрослой жизни. Данная разработка не претендует на универсальность, однако дает возможность для тестирования моделей и инструментов оценки субъективного благополучия в реальных условиях, помогает в принятии управленческих решений, то есть работает и как исследовательский, и как управленческий инструмент.
Социальные результаты, отражающие аспекты благополучия в разных сферах жизни, а также инструменты для их измерения не только разрабатываются, но и проходят своего рода проверку и отсев. Движущей силой такого отсева является не только совершенствование проектной логики социальных практик, но и практические соображения — простота и экономичность в использовании, информативность для принятия управленческих решений, учет этического аспекта.
Система мониторинга программы «Семья и дети» Фонда Тимченко предлагает организациям-благополучателям результат «Улучшение благополучия детей и семей — участников Программы», который конкретизируется в пяти обобщенных показателях («Количество детей, у которых повышен уровень благополучия, в том числе психического состояния / физического состояния / уровня развития, навыков / детско-родительских отношений / успеваемости»). Это является ее сильной стороной и задает рамку, позволяющую объединить данные о динамике благополучия разных социальных и возрастных групп детей-благополучателей разных практик. Собственная трактовка того или иного показателя конструируется внутри каждой организации за счет выбора и/или разработки инструментов и процедур для сбора данных. Проблемным здесь является вопрос о правомерности объединения этих данных, полученных разными способами на разных группах детей.
В рамках программы «Семья и дети» эта проблема решается за счет создания и функционирования профессионального сообщества: проводятся образовательные (семинары, мастер-классы, зарубежные стажировки) и делиберативные (обмен опытом, экспертные дискуссии) мероприятия, в ходе которых участники сообщества совместно конструируют представления о благополучии детей. Таким образом, трансляция опыта программы возможна при условии развития профессиональных компетенций специалистов сферы детства и создании площадок для профессиональных дискуссий.
Еще одно ограничение данной системы мониторинга благополучия заключается в ориентации на детей, затронутых проблемами семейного неблагополучия и/или социального сиротства, а не на детское население в целом. Хотя формулировки показателей достаточно универсальны, при их уточнении и выборе инструментов сбора данных все организации —пользователи системы мониторинга программы «Семья и дети» ориентируются не на нормативную, а на «восстановительную» (restorative) модель благополучия [Lent, 2004]. В фокусе внимания — возможности и ресурсы для благополучного развития под влиянием неблагоприятных внешних обстоятельств и в процессе их преодоления, поэтому основное внимание уделяется ослаблению нежелательных состояний и симптомов, когнитивным и поведенческим копинг-стратегиям детей, а также доступной им социальной поддержке и ресурсам.
Полученный опыт можно использовать при разработке федеральных или региональных стратегий развития, а также при адаптации международных индексов детского благополучия. Для этого важно выявлять и анализировать прикладные низовые инициативы по измерению и/или повышению уровня субъективного благополучия детей, существующие в нашей стране, чтобы выстраивать «теории среднего уровня», способные связать конкретные полевые/проектные данные с общей концепцией благополучия и опирающимися на нее государственными инициативами [Шанин, 2005].
Важно учитывать межведомственные барьеры в обмене данными, которые проявляются на всех уровнях работы, а также социокультурную специфику отношения к субъектной позиции ребенка, которая влияет даже на работу специалистов, разделяющих ценность права ребенка на выражение мнения и участие в принятии значимых решений. Чтобы «поворот» к субъективному благополучию не встречал сопротивления, полезно использовать триангуляцию, учитывая также оценки взрослых (родителей и специалистов).
Список литературы (References)
Арчакова Т. О. Жизнеспособность и жизнестойкость детей и подростков из неблагополучных семей // Жизнеспособность человека: индивидуальные, профессиональные и социальные аспекты / отв. ред. А. В. Махнач, Л. Г. Дикая. М. : Институт психологии РАН, 2016. С. 312—325.
Archakova T. O. (2016) Resilience and Viability of Children and Adolescents from Adverse Families. In: Makhnach A. V., Dikaya L. G. (eds.) Human Resilience: Individual, Professional and Social Aspects. Moscow: Russian Academy of Science, Institute of Psychology. P. 312—325. (In Russ.)
Гарифулина Э. Подходы к учету мнения ребенка при принятии решений, затрагивающих его интересы. Презентация к вебинару «Подходы к учету мнения ребенка при принятии решений, затрагивающих его интересы при организации защиты прав детей, в том числе специалистами органов опеки и попечительства». М. : МГППУ, 2017. URL: http://мониторингнсид.рф/resources/conferencematerials/45/ GarifulinaES.pdf (последний доступ: 16.02.2020).
Garifulina E. (2017) Approaches to Consider Child's Views in Decision-Making in His/ Her Interests. Presentation for Webinar "Approaches to Consider Child's Views in Decision-Making in His/Her Interests in the Field of Child Protection Including Child Protection State Agencies. Moscow: Moscow State University of Psychology and Education. URL: http://мониторингнсид.рф/resources/conferencematerials/45/ GarifulinaES.pdf (accessed: 16.02.2020). (In Russ.)
Григорьев С. И., Демина Л. Д., Растов Ю. Е. Жизненные силы человека. Барнаул : Алтайский государственный университет, 1996.
Grigoriev S. I., Demina L. D., Rastov Yu.E. (1996) Human Vitality. Barnaul: Altai State University. (In Russ.)
Гуслякова Л. Г., Григорьев С. И. Социология для социальной работы. М. : Магистр-Пресс, 2002.
Guslyakova L. G., Grigoriev S. I. (2002) Sociology for Social Work. Moscow: Magistr-Press. (In Russ.)
Калабихина И. Е. О реализации Национальной стратегии действий в интересах детей // Вестник Московского Университета. Серия 6. Экономика. 2015. № 6. С. 58—80.
Kalabikhina I. E. (2015) The Implementation of the National Strategy for Action on Children. The Bulletin of Moscow University. Series 6. Economics. No. 6. P. 58—80. (In Russ.)
Калабихина И. Е., Кучмаева О. В. Проблемы и перспективы мониторинга участия детей в реализации «Национальной стратегии действий в интересах детей на 2012—2017 гг.» // Журнал исследований социальной политики. 2016. Т. 14. № 4. С. 507—520.
Kalabikhina I. E., Kuchmaeva O. V. (2016) The Challenges and Future Prospects for Monitoring Children's Participation in "The National Strategy for Action in the Interests of Children 2012—2017". The Journal of Social Policy Studies. Vol. 14. No. 4. P. 507— 520. (In Russ.)
Леонтьев А. Н. Избранные психологические произведения :в 2 т. Т. 1. М. : Педагогика, 1983.
Leontiev A. N. (1983) Selected Works in Psychology: in 2 vols. Vol. 1. Moscow: Pedagogika. (In Russ.)
Омельченко А. С. Критерии выбора случая для работы по восстановлению отношений воспитанников учреждений для детей-сирот с кровными семьями и распределение обязанностей специалистов проекта // Работа с кровной семьей воспитанников учреждений для детей-сирот и профилактика социального си-
ротства. Опыт Смоленской и Вологодской областей: сборник статей / под ред. А. С. Омельченко. М. ; Смоленск : Благотворительный фонд «Дети наши», 2017. С. 25—32. URL: https://detinashi.ru/wp-content/uploads/2017/09/Siroty2_site. pdf#page=12 (последний доступ: 16.02.2020).
Omelchenko A. S. (2017) The Selection Criteria for Work on Family Reunification Cases in Orphanages, and Professionals' Involvement in These Cases. In: Omelchenko A. S. (ed.) Work with Birth Families of Children Living in Orphanages and Prevention of Social Orphanhood. The Experience of Smolensk and Vologda Regions. Moscow; Smolensk: Charity Foundation "Our Children". P. 25—32. URL: https://detinashi.ru/wp-content/ uploads/2017/09/Siroty2_site.pdf#page=12 (accessed: 16.02.2020). (In Russ.)
Оськина Е. Разработка инструментария для оценки влияния программы наставничества на благополучие детей, участников программы наставничества, имеющих легкую степень умственной отсталости, непосредственно из опыта благополучателей. Презентация к вебинару «Методы сбора данных—2» (29 мая 2018). М. : АНО «Эволюция и филантропия», 2018. URL: https://ep.org.ru/wp-content/uploads/2018/05/презен-тация-для-вебинара_Е.Оськина.pdf (последний доступ: 16.02.2020). Oskina E. (2018) Development of Instruments for Evaluation of Mentoring Program Impact on Children with Mild Intellectual Disabilities Basing on Their Subjective Experience. Presentation for webinar "Methods of Data Collection — 2" (May 29, 2018). Moscow: Evolution and Philanthropy. URL: https://ep.org.ru/wp-content/uploads/2018/05/ презентация-для-вебинара_Е.Оськина.pdf (accessed: 16.02.2020). (In Russ.)
Ослон В. Н. Модель оценки субъективного благополучия воспитанников организаций для детей-сирот // Культурно-исторический подход в современной психологии развития: достижения, проблемы, перспективы / под ред. И. В. Шаповаленко, Л. И. Эльконинова, Ю. А. Кочетова. М. : МГППУ, 2018. С. 306—310. Oslon V. N. (2018) A Model of Subjective Well-Being Evaluation of Children Living in Residential Care Settings. In: Shapovalenko I. V., Elkoninova L. I., Kochetova Yu.A. (eds.) Cultural-Historical Approach in Contemporary Developmental Psychology: Achievements, Issues, Perspectives. Moscow: Moscow State University of Psychology and Education. P. 306—310. (In Russ.)
Поливанова К. Н. Детство в меняющемся мире // Современная зарубежная психология. 2016. Т. 5. № 2. С. 5—10. https://doi.org/10.17759/jmfp.2016050201. Polivanova K. N. (2016) Childhood in a Changing World. Journal of Modern Foreign Psychology. Vol. 5. No. 2. P. 5—10. https://doi.org/10.17759/jmfp.2016050201. (In Russ.)
Романова Е. А. Участие детей с выраженными нарушениями развития в проектирование их индивидуального маршрута развития. Презентация на Всероссийском сетевом форуме с международным участием «Национальная стратегия действий в интересах детей: навстречу Десятилетию детства». М. : МГППУ, 2017. URL: http:// мониторингнсид.рф/resources/conferencematerials/39/platform4/RomanovaEA. pdf (последний доступ: 16.02.2020).
Romanova E. A. (2017) Participation of Children with Severe Developmental Disabilities in Designing their Individual Support Plans. Presentation at the All-Russian Network
Forum with International Participation "National Strategy for Action on Children: Towards the Decade of Childhood". Moscow: Moscow State University of Psychology and Education. URL: http://MOHmx^Hm^^/resources/conferencematerials/39/ platform4/RomanovaEA.pdf (accessed: 16.02.2020). (In Russ.)
Русакова М. М., Одинокова В. А., Захарова Ю. П. Благополучие и соблюдение прав детей-сирот: руководство по проведению опроса детей и отчет о пилотном исследовании. СПб. : Региональная общественная организация социальных проектов в сфере благополучия населения «Стеллит», 2015. URL: http://ngostellit. ru/wp-content/uploads/2018/07/blagopolucie-detei-sirot.pdf (последний доступ: 16.02.2020).
Rusakova M. M., Odinokova V. A., Zakharova Yu.P. (2015) Well-Being and Respect of Rights of Orphans: A Guide to Interviewing Children and a Pilot Study Report. Saint Petersburg: Regional Public Organization of Social Projects for Well-Being of the Population "Stellit". URL: http://ngostellit.ru/wp-content/uploads/2018/07/bla-gopolucie-detei-sirot.pdf (accessed: 16.02.2020). (In Russ.)
Шамрова Д. П., Тихомирова А. В., Подушкина Т. Г. Системный анализ доказательств влияния участия детей в оценке социальных программ на их психологическое развитие // Современная зарубежная психология. 2016. Т. 5. № 2. С. 39—50. https://doi.org/10.17759/jmfp.2016050205.
Shamrova D. P., Tikhomirova A. V., Podushkina T. G. (2016) System Analysis of Evidences of the Impact of Child Involvement in Evaluating Social Programs on Their Psychological Development. Journal of Modern Foreign Psychology. Vol. 5. No. 2. P. 39—50. https:// doi.org/10.17759/jmfp.2016050205. (In Russ.)
Шанин Т. Джеймс Скотт и социология смысла // Скотт Дж. Благими намерениями государства. Почему и как проваливались проекты улучшения условий человеческой жизни. М. : Университетская книга, 2005. C. 1—8.
Shanin T. (2005) James Scott and Sociology of Meaning. In: Scott J. C. Seeing Like a State: How Certain Schemes to Improve the Human Condition Have Failed. Moscow: Universitetskaya kniga. P. 1—8. (In Russ.)
Шмидт В. Р. Дилемма безопасности ребенка — частная жизнь семьи как продукт формации дискурсов защиты детей // Социальная политика и социология. 2011. № 7 (73). С. 146—165.
Schmidt V. R. (2011) Dilemma of Child Safety: Family Private Life as a Product of Child Protection Discourses. Social Policy and Sociology. No. 7 (73). P. 146—165. (In Russ.)
Ben-Arieh A. (2006) Measuring and Monitoring the Well-Being of Young Children around the World. Background Paper Prepared for the Education for All Global Monitoring Report 2007 "Strong Foundations: Early Childhood Care and Education". Paris: United Nations Educational, Scientific, and Cultural Organization. URL: https://unesdoc. unesco.org/ark:/48223/pf0000147444 (accessed: 15.02.2020).
CRC (2009) General Comment No. 12. The Right of the Child to be Heard. Geneva: Committee on the Rights of the Child. URL: http://www2.ohchr.org/english/bodies/ crc/docs/AdvanceVersions/CRC-C-GC-12.pdf (accessed: 15.02.2020).
Garbarino J., Stott F. M., Faculty of the Erikson Institute (1989) What Children Can Tell Us. San Francisco, CA: Jossey—Bass.
Hanson K. (2008) Schools of Thought in Children's Rights Studies. In: Liebel M., Hanson K., Saadi I., Vandenhole W. Children's Rights from Below: Cross-Cultural Perspectives. London; New York: Palgrave Macmillan. P. 63—79. https://doi. org/10.1057/9780230361843_5.
Lee B. J. (2014) Mapping Domains and Indicators of Children's Well-Being. In: Ben-Arieh A., Casas F., Fr0nes I., Korbin J. E. (eds.) Handbook of Child Well-Being: Theories, Methods and Policies in Global Perspective. Dordrecht: Springer. P. 2797—2805. https://doi.org/10.1007/978-90-481-9063-8_137.
Lent R. W. (2004) Toward a Unifying Theoretical and Practical Perspective on Wellbeing and Psychosocial Adjustment. Journal of Counseling Psychology. Vol. 51. No. 4. P. 482—509. https://doi.org/10.1037/0022-0167.51.4.482.
Moore K. A., Theokas C. (2008) Conceptualizing a Monitoring System for Indicators in Middle Childhood. Child Indicators Research. Vol. 1. No. 2. P. 109—128. https://doi. org/10.1007/s12187-008-9011-9.
O'Hare W.P., Gutierrez F. (2012) The Use of Domains in Constructing a Comprehensive Composite Index of Child Well-Being. Child Indicators Research. Vol. 5. No. 4. P. 609— 629. https://doi.org/10.1007/s12187-012-9138-6.
Puckering C., Evans J., Maddox H., Mills M., Cox A. D. (1996) Taking Control: A Single Case Study of Mellow Parenting. Clinical Child Psychology and Psychiatry. Vol. 1. No. 4. P. 539—550. https://doi.org/10.1177/1359104596014006.
Purdy L. M. (1992) In Their Best Interest? The Case against Equal Rights for Children. Ithaca, NY: Cornell University Press.
Qvortrup J. (1999) The Meaning of Child's Standard of Living. In: Andrews A. B., Kaufman N. H. (eds.) Implementing the UN Convention on the Rights of the Child: A Standard of Living Adequate for Development. Westport, CT: Praeger. P. 47—57.
Ravens-Sieberer U., Devine J., Bevans K., Riley A. W., Moon J. H., Salsman J. M., Forrest C. B. (2014) Subjective Well-Being Measures for Children Were Developed within the PROMIS Project: Presentation of First Results. Journal of Clinical Epidemiology. Vol. 67. No. 2. P. 207—218. https://doi.org/10.1016/jjclinepi.2013.08.018.
Rees G., Goswami H., Bradshaw J. (2010) Developing an Index of Children's Subjective Well-Being in England. London: The Children's Society. URL: https://www. childrenssociety.org.uk/sites/default/files/tcs/research_docs/Developing%20an%20 Index%20of%20Children%27s%20Subjective%20Well-being%20in%20England_0.pdf (accessed: 15.02.2020).
Sandin B. (2013) History of Children's Well-Being. In: Ben-Arieh A., Casas F., Fr0nes I., Korbin J. E. (eds.) Handbook of Child Well-Being: Theory, Indicators, Measures and Policies. Dordrecht: Springer. P. 31—86.
UNICEF Spain (2012) Children's Well-Being from Their Own Point of View. What Affects the Children's Well-Being in the First Year of Compulsory Secondary Education in Spain? Madrid: UNICEF Spain. URL: https://www.unicef.es/sites/unicef.es/files/ Childrens_subjective_well-being_Unicef_feb13.pdf (accessed: 15.02.2020).
Weisner T. S. (1998) Human Development, Child Well-Being, and the Cultural Project of Development. New Directions for Child and Adolescent Development. No. 80. P. 69— 85. https://doi.org/10.1002/cd.23219988006.
Windle G. (2011) What is Resilience? A Review and Concept Analysis. Reviews in Clinical Gerontology. Vol. 21. No. 2. P. 152—169. https://doi.org/10.1017/ s0959259810000420.
Zukauskienea R., Kaniusonytea G., Truskauskaite-Kunevicienea I., Malinauskienea O. (2015) Systematic Review of the Measurement Properties of Questionnaires for the Measurement of the Well-Being of Children and Adolescents. Social Inquiry into Well-Being. Vol. 1. No. 1. P. 40—75. https://doi.org/10.13165/SIIW-15-1-1-03.
