CC BY
47
Сер. 6. 2007. Вып. 4
ВЕСТНИК САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
А. В. Макарин, О. В. Лагутин, А. В. Шентякова
ИЗМЕНЕНИЕ ХАРАКТЕРА ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ ЭЛИТНЫХ ГРУППИРОВОК В ПРОЦЕССЕ ПРИНЯТИЯ ГОСУДАРСТВЕННЫХ РЕШЕНИЙ
В настоящее время отечественная политическая наука активно пользуется понятием «политическая элита», хотя по отношению к начальному периоду «радикальных» преобразований конца 80-х - начала 90-х гг. XX в. сущность правящего слоя наиболее адекватно определяется такими терминами, как «номенклатура», «политбюрократия», «новый класс», «правящий класс» или «господствующий класс». В 90-е гг. XX в., когда произошло видоизменение правящего слоя, на это отреагировала и политическая наука - в результате прежние наименования партбюрократии и номенклатуры стали постепенно замещаться понятием «элита». Ныне понятие «элита» применяется в отечественной политической науке в очень широком историческом диапазоне. Например, О. В. Гаман-Голутвина рассматривает правящий класс России от боярства до советской номенклатуры и современного образа этого класса через призму элиты. Она определяет политическую элиту как «внутренне сплоченную социальную общность, являющуюся субъектом принятия важнейших стратегических решений и обладающую необходимым для этого ресурсным потенциалом»1.
В современном российском контексте понятие элиты употребляется в различных словосочетаниях: «экономическая элита», «политическая элита», «национальная элита», «бизнес-элита», «элитные группы», «контрэлита», «околоэлитное окружение» и других2. Однако меритократическое толкование элиты, особенно по отношению к дореволюционной, советской и в определенном значении постсоветской России, не всегда корректно (хотя сама постановка вопроса об элитарности различных иерархических элементов общества и о формах элиты в структуре государства, включая структуры, принимающие государственные решения, вполне обоснована). В политической системе России прошлых исторических эпох обнаруживается нечеткость границ между политической и экономической элитой, с одной стороны, и бюрократией - с другой. Элитарность других групп людей (например, по профессиональному признаку) по отношению к «политико-бюрократической элите» еще более размыта.
В деятельности правящей номенклатуры (М. Восленский) с ее «клиентально-патримониальной иерархией» в период советского режима время от времени происходило смещение либо в сторону упрочения данной иерархии, либо постепенного ее смягчения. В конце 80-х гг. номенклатурная система формирования политбюрократической элиты была преобразована в самих своих основах. При сохранении административных элитных позиций произошла их значительная трансформация, что связано в первую очередь с ликвидацией в 1991 г. политического аппарата КПСС как части государства. Эти изменения и создали возможность для замещения элитных позиций претендентами в результате более открытой конкурентной борьбы (нередко хаотичной, поскольку специфически «формализованные» советские процедуры были упразднены или видоизменены).
© А. В. Макарин, О. В. Лагутин, А. В. Шентякова, 2007
После распада СССР и коллапса его политической системы только политическая элита могла быть «двигателем» социально-политических преобразований. Опыта ни в формировании политических ассоциаций, ни в принятии решений у граждан, ранее не входивших в номенклатуру, не было. Это типичная ситуация в переходных обществах в странах с «коммунистическим прошлым». Российская культурная и научно-техническая интеллигенция лишь привлекалась в качестве союзника группировками внутри существующей элиты и позднее либо сливалась с ней, либо, в большинстве случаев, вытеснялась на «обочину» политической жизни3. Все изменения в организации власти, происходившие при либерализации коммунистической политической системы и после ее преобразования, не являлись результатом осуществления продуманной стратегической программы, а были ответом на ситуативные потребности, конъюнктуру политической борьбы. Этот процесс происходил, по преимуществу, стихийно, под давлением текущих обстоятельств, когда властные структуры принимали решения, опираясь на наличные формы закона и расстановку социально-политических сил. При этом во всех изменениях прослеживается определенная логика, в соответствии с которой трансформирование институтов государства подчинялось ряду важных факторов, среди которых, во-первых, вектор эволюции политических настроений и предпочтений в обществе; во-вторых, функциональная способность или неспособность властных структур «по-советски» решать недостаточно исследованные новые задачи. Наконец, третий фактор - это интересы отдельных элитных групп и лидеров, а также унаследованная ими политическая культура4. Как следствие, элитные позиции в постсоветском социальном пространстве оказались замещенными индивидами, входившими прежде в номенклатуру или в число резервных кадров, сформированных соответствующими комитетами КПСС. Число тех, кто вошел в новую политическую элиту, не будучи раньше в номенклатуре или кадровом резерве, крайне незначительно5.
Изменения федерального и регионального уровня, включая элитообразование, происходили в направлении самоорганизации и саморазвития. В 90-е гг. позиции регионов и региональных элит усилились, также укрепилось положение федеральных элитных группировок, главным образом в решении проблемы приватизации. Причем эта элита характеризуется не только преемственностью внутри номенклатуры, но она состоит из представителей прежней политбюрократии и «новой собственности»6, образующих социальные группы, в значительной степени криминальные по своей сущности. Либеральная демократизация, осуществленная советской номенклатурой на российском социальном пространстве, предопределила и форму приватизации государственной собственности7. По мнению большинства российских граждан, капитализация в нашей стране приняла «криминально-чиновничий характер»8. Распределение ответов на вопрос о том, кто в первую очередь выиграл в результате приватизации государственной собственности, выглядит следующим образом (табл. 1).
Таблица 1
Социальные группы, выигравшие от приватизации (% от числа опрошенных по годам)
Категории населения 1992 1995 1997 1999 2000 2002 2003
1 2 3 4 5 б 7 8
Теневые дельцы 35 53 53 68 40 51 48
Работники управления/чиновники, управленцы 16 15 36 42 39 42 41
1 2 3 4 5 6 7 8
Демократы, новая номенклатура 23 21 42 41 25 29 24
Предприниматели - 14 22 32 19 19 21
Партократы, старая номенклатура 15 10 22 32 17 19 18
Мафия вне России 14 11 20 33 16 16 16
Представители иностранного капитала 7 5 22 37 19 18 12
Работники торговли 12 2 10 20 10 10 5
Я и моя семья - 1 2 4 4 3 4
Выиграет все общество 9 1 3 2 4 3 3
Интеллигенция, служащие 1 0 1 2 1 1 1
Представители других стран СНГ 1 1 5 5 1 1 1
Трудовые коллективы 3 1 2 4 2 2 1
Рабочие, крестьяне 1 0 1 0,5 0 1 0
Кооператоры 8 - - - - - -
Затрудняюсь ответить 18 19 14 9 17 12 13
Распределение ответов на вопрос о том, чьи интересы, по мнению населения, выражает и защищает сегодня российское государство, представлено в таблице 29,
Таблица 2
Социальные группы интересы, которых выражает государство (% о числа опрошенных по годам)
Варианты ответов 2000 2001 2002 2003
Государственной бюрократии 44 38 54 54
Богатых 46 40 61 53
Всех гравдан России 9 9 6 9
Средних слоев 8 6 7 8
Бедных слоев 1 0 1 1
Затрудняюсь ответить 9 21 10 13
С точки зрения экономики реформы 90-х гг. XX в. предстали как конвертация политического капитала в экономический. В ходе приватизации государственной собственности естественно возникали конфликты между различными номенклатурными группировками. Но постепенно начала происходить обратная конверсия капитала - экономического в политический: экономический капитал стал использоваться для давления на политическую элиту. Вследствие приватизации государственной собственности (обратной конверсии капитала) проявилась специфическая форма российского лоббизма. Она представляла собой небольшой круг групп и лиц, реально осуществляющих давление на политическую власть. «Монетаристская» направленность экономической политики центральной власти, сохранявшаяся в той или иной степени в течение всего периода правления «ельцинской
администрации», делала режим зависимым от субъектов, располагавших, преимущественно, финансовыми ресурсами. В то же время «элитарные» верхние эшелоны бюрократии и «низы» госаппарата способствовали тому, что круг «лоббистов» был усеченным, ограниченным в основном бизнес-элитой. Последнее обстоятельство и предопределило специфику межличностных связей в структурах центральной и региональной властей и их отношения с бизнесом.
Особенностью постсоветской эволюции элит является то, что, начиная с середины 90-х гг., крупнейшие корпоративные и финансовые капиталы не просто делегировали представительство своих интересов группами давления, но и сами выступали ведущими акторами политического процесса. Наиболее заметным социальным эффектом неолиберальных рыночных реформ 90-х гг., осуществленных «по-российски», явилась «капитализация» и одновременно «феодализация»10 номенклатурных по происхождению правящих групп, что способствовало дальнейшему развитию патримониального бюрократического капитализма. Одновременно с этим «клиентарно-олигархический» способ включения во власть представителей деловых кругов воспроизвел и закрепил патримониально-бюрократический и монополистически-олигархический характер российской экономики. В период президентства Б. Н. Ельцина огромное влияние бизнеса на политические процессы - как на федеральном уровне, так и в городах и регионах - было бесспорным, и многие аналитики определяли существовавший режим как «олигархический». К концу «господства» Б.Н. Ельцина в России сформировалась ассиметричная федерация, или протофедерация. Как отмечает Н. Ю. Лапина: «К ее основным характеристикам относятся: двухсторонний характер взаимодействий между главой государства и региональными лидерами; фактическое неравенство субъектов Федерации между собой и в отношении с центром; отсутствие универсальных правил в отношениях центр-регионы. Политический компромисс, достигнутый в эти годы, позволил стабилизировать отношения между федеральной властью и элитами регионов и отчасти формализовать их. Но стабилизация была хрупкой и неустойчивой. Федерализм тех лет не был результатом политического выбора российской элиты. Он был ситуативным и стихийным и отражает слабость системы, выстроенной Б. Ельциным»11.
Анализ субъектов российской политики показывает, что после избрания В. В. Путина президентом РФ в этой сфере произошли значительные изменения. Так, если ведущими субъектами, которые участвовали или оказывали влияние на принятие политических решений при Б. Н. Ельцине, являлись федеральная и региональная бюрократия и бизнес, то итоги избирательного цикла 2003-2004 гг. свидетельствуют о том, что его победителем стала центральная исполнительная власть как в отношении «правой и левой» оппозиции, так и по отношению к региональным исполнительным властям и бизнесу12. Современные главы исполнительной власти, замечает В. Гельман, немногим отличаются от первых секретарей обкомов КПСС советского периода13. Одновременно «усиливается провинциальный централизм... неравноправие в отношениях между губернским центром и региональной периферией возрастает, а первое лицо региона получает дополнительные возможности контроля над местным самоуправлением»14.
Исследуя итоги выборов (2003 г.), обществоведы приходят к выводу о ведущей роли бюрократии в социально-политическом процессе России. Современный политический режим, как и в 90-е гг. XX в., воспроизводится посредством таких понятий, как «бюрократический авторитаризм», «бюрократический капитализм», «бюрократическая Дума» (табл. З)15.
Таблица 3
Социальный состав Государственной Думы России в 1993-2003 гг. (в % ог числа депутатов)14
Социальные группы 1993 г. 1999 г. 2003 г.
Представители интеллигенции 37 28 10
Руководители министерств и ведомств 17 12 18
Сотрудники региональных администраций 6 И 18
Военные и офицеры госбезопасности 8 И 12
Бизнесмены 10 18 20
Руководители паргий 7 4 4
Руководители СМИ 2 0,5 3
Другие* 13 15 15
* В данную группу вошли руководители и сотрудники неправительственных общественных организаций, рабочие, крестьяне, руководители партийных организаций в регионах.
Анализ данных таблицы показывает, что в рассматриваемый период «социальные группы-поставщики»17 элитных кадров меняли свое значение: роль некоторых падала (интеллигенция, руководители партий), значение других возрастало (руководители министерств и ведомств, сотрудники региональных администраций, военные и офицеры спецслужб, бизнесмены).
Заметной тенденцией в изменении состава элиты становится возрастание численности бывших и действующих сотрудников военных и специальных ведомств. Вхождение бывших военных в структуры государственного управления продолжается. Такая тенденция явилась причиной появления в печати публикаций, авторы которых выдвинули «тезис» о формировании нового правящего слоя - «меритократии». Не все исследователи соглашаются с подобной точкой зрения. Например, Гаман-Голутвина считает, что темпы вхождения во власть представителей бизнеса заметно опережают аналогичные показатели военных. За первые годы правления Путина удельный вес выходцев из бизнеса вырос на 2 % и достиг 20 %, а доля представителей военной элиты увеличилась только на 1 % и составила 12 % (табл. 1). Можно сделать вывод, что в составе Государственной Думы присутствие представителей деловых кругов остается достаточно заметным. Следует отмстить также существенное увеличение удельного веса административной элиты (центральной и региональной) среди депутатов Государственной Думы. Доля руководителей министерств и ведомств в период с 1999 по 2003 гг. возросла с 12 % до 18 %, а доля сотрудников региональных администраций - с 11 % до 18 %. В Государственной Думе четвертого созыва представители административной элиты составляли наиболее многочисленную в сравнении с представителями других элитных групп часть депутатского корпуса.
Анализ качественного состава Государственной Думы за последние 10 лет показывает, что основным источником пополнения политической элиты стала преимущественно военная и гражданская бюрократия (доля ее представителей увеличилась с 31 % в 1993 г. до 48 % в 2003 г.), которая полностью восстановила влияние, отчасти утраченное в середине 90-х гг. XX в.
Следует отметить, что частичный рост и укрепление российской бюрократии при сокращении населения вдвое и географическом уменьшении страны после распада
СССР имеет и другую основу. Политические и экономические связи нашего государства расширились и стали более сложными, что и обеспечило рост политической бюрократии как элиты. Однако главная предпосылка умножения чиновничества и политической бюрократии - значительное увеличение «кормления» с бюрократической должности по мере ослабления политического (партийного и т. д.) контроля над бюрократией и контроля внутреннего, иерархического. Последнее обстоятельство обеспечило государственному аппарату непосредственный доступ к распределению, а теперь и к перераспределению наличных ресурсов нашей страны
Проблема заключается в том, что политическая жизнь России сложилась таким образом, что значение, которое имеют реальные политические субъекты (политики, бюрократия, промышленно-финансовые группы и т. д.), не позволяет игнорировать их и заставляет рассматривать эти субъекты в качестве влиятельных участников политического процесса. Все новообразования являются продолжением происходящих в нашей стране перемен (такие процессы в том или ином виде свойственны любому политическому режиму), но вес и авторитет носителей политических действий различен. Их влияние на развитие режима может строиться как на основе закона, так и на основе владения финансовыми, политическими, информационными и прочими ресурсами.
Несмотря на то, что современные наиболее влиятельные группы выступают в двух формах - «новая бюрократия»18 («политбюрократия») и «новые русские», между ними установилась прочная связь, которая напоминает треугольник. В социально-политическом отношении этим группам в настоящее время обеспечивается информационная и общественная поддержка. Политическая жизнь подтверждает, что форма взаимоотношений между элитными группировками, при которой каждая «вершина» треугольника выполняет свою специфическую функцию, является наиболее устойчивой. Одну «вершину» этого треугольника представляют патроны, т. е. государственные лица (политики), которые могут распределять финансы или обеспечить политическую поддержку другим субъектам социальных отношений. Вторая «вершина» - руководители финансовых, коммерческих, производственных структур, которые представляют частные и «корпоративные» интересы. Третий структурный элемент треугольника - институты, осуществляющие функцию мобилизации и поддержки реализующейся политики, что важно в любых условиях развития общества, а тем более при смене руководства и изменении социально-политической ситуации. Вполне естественно, что фактическая власть принадлежит наиболее мощным элитарным группам. Они не только оказывают давление, но, наряду с властью формальной, контролируют финансы, кадры, прессу, процесс принятия решений. Вместе с политическими субъектами в традиционном понимании представители элитарных групп принимают решения, нередко представляют официальную власть и выступают от ее лица, обсуждают, согласовывают и обеспечивают поддержку уже принятых решенияй. Характер деятельности субъектов как формальных, так и реальных в процессе принятия политических решений определяется традиционно такими факторами, как система распределения властных полномочий, развитость институтов представительства интересов, политическая культура общества, наличие определенных традиций и ценностей, правовая база, регулирующая процесс принятия решений.
«При определении роли и значения первых (формальных участников) необходим точный анализ устройства политических институтов и процедур принятия решений, тогда как для идентификации второй группы (реальных участников) больше подходит анализ исторической и национальной традиции, политической, экономической и социальной
срез, развитие конкретной политической ситуации»19. В данном случае воспользуемся двумя основными измерениями процесса демократических изменений, предложенными Р. Далем, - «конкуренция» и «участие». В соответствии с его моделью современное направление изменений в российском обестве можно условно представить в виде схемы - от «авторитаризма мобилизационного участия» к «конкурентной олигархии». По своей сути это разновидность элитарного правления, при которой формальные институты используются в недемократических целях. Такое положение является результатом усеченной элитарной «демократизации при отсутствии механизмов гражданского контроля над действиями властей»20.
Вне зависимости от конфигурации элитарных групп, различающихся по своим функциональным позициям (политическая, административная, экономическая, идеологическая, силовая или региональная), все они участники распределения или перераспределения функций, статусов и ролей между «элитами» и элитарной бюрократией в процессе перехода нашего общества из одного состояния в другое. Каждая из этих элитных групп выполняет определенные функции, обладает собственными рычагами влияния. Они ведут между собой постоянную борьбу за политическое влияние и распределение собственности, тесно при этом взаимодействуя. Результатом данного процесса явилось преобразование советской формы «правящего класса».
Однако и при наличии названной треугольной плюралистической структуры элитных отношений, по сравнению с состоянием российского общества 90-х гг., которое можно определить как «неустойчивое равновесие», сегодня взаимосвязи элитных группировок видоизменились. Конституция РФ 1993 г. в начале XXI ст. стала стабилизирующим инструментом российского политического процесса, позволившим его ключевым акторам, не выходя за пределы конституционно-правовое поля, в самом широком диапазоне менять правила политической игры. «Заложенные в ней возможности отчетливо проявились в 2004-2006 гг., ознаменовавшимися глубокой перестройкой российской политической системы, затронувшей основные политические институты, партийную систему, отношения между центром и регионами и др.»21.
В политической науке предлагаются различные модели элитных и социальных трансформаций в России22: модели латентного периода (1985-1989 гг.), периода конверсии (1989-1991 гг.), времени конфронтации (1991-1993 гг.), стабилизационного времени (1993-1998 гг.). Ввиду некоторой определенности или неопределенности прошлого и настоящего времени, а также с точки зрения структурных взаимоотношений элит вводятся термины: «разъединенная элита», «консенснусно единая элита», «идеологически единая элита» и другие. Однако в российском социально-политическом пространстве не было единых для всех регионов периодов, равным образом не существует и единой характеристики правящего класса. Фактор многонациональное™, территориального, экономического, социального и политического многообразия России породил и многообразие форм элитной трансформации, а также способов взаимосвязей этих новообразований в различных регионах нашего государства.
Вместе с тем современный общественно-политический процесс (с позиции оснований и направления развития российской формы власти, прежде всего власти «номенклатурной» или новой российской «политбюрократической» и ее форм) следует разделить на три этапа: (1) до 1989 г. - «номенклатурный», «политбюрократический» этап «по-советски»; (2) 1989-1991 гг. - «либерально-демократическая» революция «по-российски»; (3) после 1992 - элитарно-термидорианский этап (советско-российский вариант). Последний этап
продолжается до настоящего времени (2007 г.). Термидор в названном измерении определяется как присвоение результатов «революции», а именно, «концентрация и консолидация» власти в руках новых или обновленных элит с элементами разделения экономической, политической и иных форм власти. Он обнаруживает как разрыв, так и преемственность с революцией конца 80-х - начала 90-х гг. XX в. Термидор не отменяет полностью результатов революции, а означает, что «элиты» используют их в собственных интересах и далеко не всегда ориентируются на интересы остальных граждан23.
Первые и последующие действия второго российского президента В. Путина и его «окружения» показали, что политический (властный) процесс изменился в сторону социально-политической стабилизации. Он пошел в противоположном направлении, начался новый этап большей упорядоченности и централизации власти и управления. Но прежние постсоветские внутриэлитные размежевания не исчезли, а оказали влияние на характер конфликтов между представителями элиты. В течение первого президентского срока Путина наиболее заметными внутриэлитными конфликтами были противоречия между «семейными» назначенцами и выдвиженцами из Санкт-Петербурга, борьба в основном шла за доступ к эксклюзивным ресурсам. По мере усиления власти Путина внутриэлитные отношения стали меняться. «Во-первых, тесная связь между бизнесом и властью утратила статус приоритетного основания внутриэлитной консолидации. Во-вторых, групповые противоречия были дополнены идеологическими и политическими. Наиболее значимым идеологическим основанием конфликтов стало отношение к роли государства, к экономике и политике. В этом контексте очевидна дихотомия позиций государственников, выступающих за активную государственную политику, и антиэтатистов, стремящихся снизить участие государства в экономике и политике. В свою очередь, в рамках «государственного» лагеря наблюдатели выделяют приверженцев деприватизации и неодирижистов, а в среде антиэтатистов - умеренных и радикальных противников усиления роли государства»24.
При всей «наличной конфликтности» в системе политических институтов, централизация в современном виде стала возможной в результате того, что президент смог сконцентрировать в своих руках основные рычаги политической и экономической власти. Президент России постепенно объединил ведущих предпринимателей и политиков, занимающих высокие места в этой иерархии. Доминирующая роль Президента РФ и правительственных структур ограничила политическую самостоятельность экономической элиты, что не позволило этой элитной группе как прежде оказывать существенное давление на власть. Совет по предпринимательству при правительстве был наделен консультативными функциями. Диалогу государства с бизнесом на федеральном уровне задали более «узкие» рамки, включающие или исключающие обсуждение проблемы распределения и перераспределения собственности и властных полномочий, а также обсуждение перспектив политического развития страны. Предпринимателям отвели роль экспертов, призванных помочь правительству России избежать ошибок при проектировании стратегии политики. Как следствие, олигархический тип «корпоративизма», который был непосредственно связан с политической и экономической деятельностью крупных финансово-промышлен-ных групп, сочетавший модель децентрализации и централизации, постепенно уступает место централизованной модели «корпоративизма».
Таким образом, российский правящий класс в начале нового века решил ряд задач, которые официально не декларировались: изменилось соотношение элитных групп, региональные элиты были выведены из поля большой политики, началось масштабное
перераспределение ресурсов в пользу федерального центра. Одновременно многие из поставленных политических целей не были достигнуты. Отношения «центр - регионы» сегодня не стали более прозрачными и предсказуемыми. «Не был осуществлен и тезис о «равноудалении» региональных элит: среди руководителей субъектов РФ остаются персоны, пользующиеся наибольшей поддержкой Кремля. Не произошло кардинального обновления губернаторского корпуса. Не были ликвидированы и региональные авторитарные режимы. Все это говорит о наличии ограничений политики централизации...»25 и отсутствии единого правового поля принятия политических решений.
Для выявления степени влияния на процесс принятия политических решений различных институтов, обратимся к результатам многолетних исследований, проведенных агентством экономических новостей по заказу «Независимой газеты». Целью данных исследований явилось изучение, посредством экспертного опроса, конфигурации субъектов «лоббистской» деятельности. В числе наиболее влиятельных субъектов лоббизма в современной России выделены ведущие коммерческие и государственные институты. Деятельность этих институтов направлена на лоббирование проектов, отражающих интересы определенных структур, отраслей, регионов или слоев общества.
Опираясь на вторичный анализ данных исследования, проведенного агентством экономических новостей по заказу «Независимой газеты» за период с 2001 по 2005 гг., представим картину политического поля лоббизма в современной России. В качестве переменных используются «первые лица» коммерческих, государственных и политических структур, которые в той или иной степени занимаются лоббистской деятельностью. Под «первым лицом» подразумевается не сама «персона», а та или иная коммерческая, государственная или другая организация, которую это лицо возглавляет. Такой подход к проблеме позволяет представить наглядную картину расстановки сил институциональной формы лоббизма (рис.1).
58%
21 %
Государств, институты Промышл. корпорации Банки
Рис. 1. Институциональные субъекты лоббистской деятельности (в %)
В данной совокупности переменных по институциональному, географическому, и персональному критериям воспроизводятся только те субъекты лоббистской деятельности, которые согласно шкале авторов проекта имеют «высокую» или «очень высокую»
степень продуктивности лоббистской деятельности. На основе анализа производится расчет одномерного распределения частот этих трех групп переменных в графическом виде (рис. 1).
Анализ динамики переменных показывает, что промышленные корпорации в институциональной структуре лоббистской деятельности представлены в большей степени (58 %), нежели институты государственной власти и банки. Можно предположить, что первые наиболее мобильны в отношении артикуляции и агрегирования своих интересов.
На рис. 2 представлена диаграмма региональных лоббистов, распределенная по федеральным округам. Анализ приведенных данных позволяет сделать вывод о том, что Южный и Сибирский Федеральные Округа имеют наибольшее представительство (по 18,6 %) в сравнении с Приволжским и Северо-Западным (по 16,3 %), Центральным и Дальневосточным (по 11,6 %) Федеральными Округами. Наименьшее представительство получил Уральский Федеральный Округ (7 %). •
Дальневосточный ФО
Сибирский ФО
18%
Рис. 2. Распределение региональных лоббистов по Федеральным Округам РФ
На рисисунке 2 приводится одномерное распределение крупных промышленных корпораций по географическому местоположению, т. е. по Федеральным Округам. Обратим внимание, что здесь представлены промышленные корпорации с сильными лоббистскими возможностями. Анализ данных показывает, что промышленно-корпоративный потенциал отечественной экономики сконцентрирован в Центральном Федеральном Округе, включая Москву (64,3 %). Второе место занимает Уральский Федеральный Округ (18 %). В остальных Федеральных Округах крупные промышленные корпорации, имеющие возможность оказывать влияние на процесс принятия государственных решений, представлены слабо.
Таблица 4
Распределение крупных промышленных корпораций по Федеральным Округам
Переменные Количество корпораций Распределение, в %
Центральный ФО 18 64,3
Приволжский ФО 2 7,1
Северо-Западный ФО 1 3,6
Сибирский ФО 1 3,6
Уральский 5 17.9
Южный 1 3,6
Итого 28 100
На основе приведенных данных можно сделать заключение о том, что промышленные корпорации сконцентрированы в наиболее промышленно развитых регионах страны. Данное обстоятельство, скорее всего, обусловливает относительно низкий удельный вес региональных лоббистов в Центральном и Уральском Федеральных Округах. В остальных Федеральных Округах региональные лоббисты представлены относительно широко, что следует считать компенсацией упомянутой выше экономико-географической неравномерности.
В таблице 5 приводятся данные о принадлежности к институтам исполнительной, законодательной ветвей власти или бизнес-элитс лиц, профессионально занимающихся лоббистской деятельностью. Полученные результаты показывают, что среди лоббистов-профессионалов значительно выше «вес» представителей исполнительной власти (47,9 %), на втором месте находятся лоббисты от бизнес-элиты (31,3 %), наконец, третью позицию занимают лобби от законодательной власти (20,8 %).
Таблица 5
Состав лоббистов-профессионалов
Переменная Человек Распределение, в %
Институты исполнительной власти 23 47,9
Институты законодательной власти 10 20,8
Бизнес-элита 15 31,3
Итого 48 100,0
В отношении эффективности лоббистской деятельности в институциональном аспекте прослеживается преобладание промышленных корпораций, по преимуществу принадлежащих топливно-энергетическому комплексу и ориентированных на экспорт. Что касается территориального распределения основных финансово-промышленных организаций, как было показано, они распределены неравномерно. Промышленные корпорации, представители которых достаточно продуктивны в защите своих интересов, сосредоточены в Центральном и Уральском Федеральных Округах. Такая ситуация способствует тому, что руководители других регионов вынуждены наиболее активно отстаивать свои интересы в центре.
Различие между корпоративными структурами конца «ельцинского» периода и современного этапа состоит в том, что в первом случае действовали институты, которые
состояли из трех взаимосвязанных элементов: государственной, финансовой и промышленной властей. В настоящее же время в лоббистской деятельности выявляется тенденция внешней «дистанцированное™» государственных институтов и носителей государственной власти от банковских и промышленно корпоративных групп.
Это подтверждается исследованием «Самые влиятельные политики России», проведенным институтом ситуационного анализа и новых технологий, журналом «Эксперт» и институтом общественного проектирования в 2007 г. Экспертное исследование состоит из двух блоков: в первом блоке определяются фигуры федерального уровня, влияющие на политику в регионе; во втором - наиболее влиятельные политические лидеры на региональном уровне. Степень влияния «персоны» оценивалась по десятибалльной шкале. Результаты исследования с позиции влияния на процесс принятия решений приведены на (рис 3.).
Ж ю
Путин
52 ■
аз
<0
3 8
щ & «
¡5
с* , Собянин
I Сечин 1 Лужков ■
В4 . Яковлев. в
Алекперов я Володин Миллер * _
о ■ ■ I Жуков ■ Миронов \ ¥
и . Дерипаска- Го ■ в ■ ■ . -Нургалиев ■ ■ г\Р Ф Кудрин
я 4 Якунин! 1оРдсев Т Шойгу 'Зурабов , Ипанов
В- Абрамовичу Левин Патрушев И1£айка Чубайс
о Алексий П| Вешняков
И Фурсенко | ■
<и 9 Зюганов Жирииовскии
г;
03
10 15 20 25 30 35
Число регионов, где персону назвали влиятельной ►
Рис. 3. Уровень оценки влияния персон на принятие решений26
Анализ результатов, представленных в виде графика показывает, что в последние годы в процессе проведения социально-политических реформ была выстроена относительно устойчивая иерархия институтов власти и управления. Высшую позицию в соответствии с анализируемой шкалой занимают президент, председатель правительства, первые его заместители, министры, стоящие у «рычагов» энергетической и финансовой политики. Введение президентом России «силовиков» в структуры власти способствует стабилизации политической системы России. Что касается возможностей бизнеса в политическом процессе, то «кривая» графика показывает, что произошло уменьшение роли бизнес-элит и их способности оказывать влияние на процесс принятия политических решений. Статус «равноудоленности» бизнеса от политики, политики от бизнеса, предложенный в 2000 г., в определенном смысле дал положительные результаты. Проведенные исследования указывают на то, что в общем списке влиятельных политиков федерального уровня фигурируют чаще всего В. Алекперов, В. Потанин, О. Дерипаска.
Несмотря на изменившуюся конфигурацию элитных групп, современный правящий слой в России, как и в конце 90-х гг. XX в., с определенной долей условности можно
в определенном смысле дал положительные результаты. Проведенные исследования указывают на то, что в общем списке влиятельных политиков федерального уровня фигурируют чаще всего В, Алекперов, В. Потанин, О. Дерипаска.
Несмотря на изменившуюся конфигурацию элитных групп, современный правящий слой в России, как и в конце 90-х гг. XX в., с определенной долей условности можно назвать «постноменклатурным патронатом». Этот термин выражает существующий тип господства в его генезисе и развитии: произошла приватизация социальной силы «распавшейся» номенклатуры, осуществлено частное присвоение средств и ресурсов власти. В этих условиях трудно провести грань между политическими и экономическими составляющими этой власти. Понятие «постноменклатурный патронат» указывает на элементы патримониального характера российской власти в качестве социальной нормы, постоянно воспроизводимой в системе отношений управляющих и управляемых, а также во взаимодействии властвующих институтов. Кроме того, это понятие передает наиболее действенные средства господства и обмена властными ресурсами - это патрон-клиентные отношения, частные (властные) «консенсусы» защиты и поддержки. Следует отметить, что патрон-клиетские отношения, пронизывая деятельность государственных и общественных институтов, не способствуют публичному положению этих образований, лишают их гражданского правового содержания27.
Таким образом, хотя потенциальный резерв элитарных группировок достаточно устойчив (в целом по стране), проявляются элементы консолидации центральной и региональных политической, бюрократической и бизнес элит вследствие концентрации власти в руках Федерального центра. Нет равновесия между политической элитой и бюрократическими структурами власти, поскольку деятельность административных образований находится вне политического контроля. Нет режима «честной» конкуренции между финансово-промышленнными группами. В целом, система власти и управления обществом далека от решения своей главной задачи - поддержания равновесия между интересами личности и общества, общества и государства, между требованиями порядка и стремлением к свободе.
1 Гаман-Голутвина О. В. Политические элиты России: Вехи исторической эволюции. М., 2006. С. 10.
г Афанасьев М. Н. Правящие элиты и государственность постоталитарной России. Воронеж, 1996; Титов В. II. Политическая элита и проблемы политики // Социс. 1988. № 7; Региональные элиты Северо-Запада России: политические и экономические ориентации / Под. ред. А. В. Дуки. СПб., 2001. С. 13-27.
3 Куколев И. Б. Трансформация политических элит в России // Общественные науки и современность. 1997. № 4. С. 84.
' Клямкин И. Российская власть на рубеже тысячелетий // Преобразования в России: итоги десятилетия. М., 1999. С. 63-64.
5 Ильин В. Государство и социальная стратификация советского и постсоветских обществ 1917-1996 гг.: Опыт конструктивистско-структуралистского анализа. Сыктывкар, 1996. С. 125\ Куколев И. В. Трансформация политических элит в России // Общественные науки и современность. 1997. № 4. С. 85-86; Слепцов Н. С., Куколев И. В., Рысакова Т. М. Лидеры российских регионов: испытания плебисцитом // Социс. 1988. № 7. С. 118-128; Крыштановская О. В. Формирование региональной элиты: принципы и механизмы // 'Гам же. 2003. № 11. С. 5.
6 Несмотря на то, что в России «богатые люди есть, класс капиталистов едва ли появился». См.: Уайт С. Еще раз о посткоммунистической транзиции // Социс. 2003. № 11. С. 24.
7 Руткевич М. Я. Трансформация социальной структуры российского общества // Социологические исследования. 1997. №. 7. С. 4.
! Левашов В. К. Морально-политическая консолидация российского общества в условиях неолиберальных трансформаций // Полис. 2004. № 7. С. 36. 'Там же. С. 38-39.
10 Гуторов В. А. Гражданское общество: эволюция практической философии и современная реальность // Стратегия формирования гражданского общества в России. СПб., 2002. С. 67-68.
11 Лапина Н. Ю. «Центр - регионы» в постсоветской России: история, механизмы взаимодействия, сценарии будущего // «Политэкс»: Политическая экспертиза. 2006. Т. 2. № 2. С. 86.
12 Гаман-Голутвина О. В. Указ. соч. С. 356.
13 Гельман В. Возвращение Левиафана? (Политика репрезентации в современной России) // Полис. 2006. № 2. С. 102.
14 Лапина Н. Ю. Политика централизации и российские регионы. М., 2006. С. 94.
11 Хоподковский К. Г. Бюрократическая Дума // Полис. 2004. № 1. С. 11; Шевцова Л. Ф. Смена режима или Системы? // Там же. С. 49. К понятиям «бюрократия», «чиновничество» наши сограждане, так и российская бюрократия, в целом, относятся негативно. См.: Социс. 2006. №3. С. 4-28 (Статьи: Тихонова Н. Е. Бюрократия: часть общества или его контрагент?; Петухов В. В. Бюрократия и власть; Седова Я. Я. Эффективность бюрократии в оценках россиян; Вызов Л. Г. Бюрократия при В. Путине - субъект развития или его тормоз?); Лукин А. В. Диктатура и жизнь // Полис. 2004. № 1. С. 16; Шевцова Л. Как Россия не справилась с демократией: логика политического отката // Pro et Contra. 2004. С. 40.
14 Крыштановская О. В. Анатомия Российской элиты. М., 2005. С. 148; Краткие биографии депутатов // Власть. 2004. № 2. С. 60-86.
17 Крыштановская О. В. Анатомия российской элиты. М., 2005. С. 149.
18 «Новая бюрократия» не является однородной. Российская административная система включает в себя, по меньшей мере, две организационные подсистемы или две группы институтов бюрократической рутинизации. Первая группа институтов - это «рациональная» административная подсистема. Она основана на конституционном договоре, является его результатом и отвечает за следующие направления: управление государственным имуществом, фондовым рынком, разработка налоговой политики, страховой и банковский надзор, антимонопольное регулирование и др. Вместе с тем в нашей стране продолжает существовать часть прежней патримониальной бюрократической структуры или подсистемы. Эти подсистемы не только существуют, но и конкурируют между собой за доступ к ресурсам. «Значительная гетерогенность российского общества обеспечивает различную конфигурацию данных подсистем в различных регионах страны, а также на федеральном уровне, уровне субъекта федерации и уровне местного самоуправления» (См.: Кузнеченков М. О. Административное управление в современной России: опыт неоинституционального анализа // Вестник КРАГСиУ. 2000. № 2. С. 78-79).
19 Шаулова Т. В. Субъекты права законодательной инициативы и их роль в процессе принятия решений // Политические процессы в России: институциональный, идеологический и поведенческий аспекты. СПб., 2001. С. 83.
20 Мелъвилъ А. Ю. Демократические транзиты, транзитологические теории // Политическая наука в России: интеллектуальный поиск. М., 2000. С. 361.
Лапкин В. В., Пантин В. И. Политические трансформации в России и на Украине в 2004-2006 гг. //Полис. 2007. № 1.С. 107.
22 Гельман В. Я. Сообщество элит и пределы демократизации// Социс. 1999. № 1; Елизаров В, П. Элитистская теория демократии и современный российский политический процесс//Полис. 1999. № 1; Ашин Г. К. Элитизм и демократия // Общественные науки и современность. 1996. № 5.
23 Согрин В. Эволюция и революция в российском кризисе // Три века отечественных реформ. М., 1999. С. 163—
168.
ы Гаман-Голутвина О. В. Указ. соч. С. 354—355.
23 Лапина Н.Ю. «Центр - регионы»... С. 88.
26 Гурова Т., Полунин Ю Кто следующий? // Эксперт. 26 марта -1 апреля 2007. № 12. С. 33.
27 Афанасьев М. Испытывая политические институты /У Преобразования в России. М., 1999. С. 92.
Статья принята к печати 24 декабря 2006 г.
