CC BY
68
2014
ВЕСТНИК САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
Сер. 12
Вып. 4
ЭКОНОМИЧЕСКАЯ СОЦИОЛОГИЯ И ДЕМОГРАФИЯ
УДК 316.1
Р. В. Карапетян
ИЗГНАННЫЕ ИЗ ТРУДОВОГО РАЯ
(О РАЗРУШЕНИИ ИДЕАЛОВ ТРУДА В НАУКЕ И ПРАКТИКЕ)
Санкт-Петербургский государственный университет, Российская Федерация, 199034, Санкт-Петербург, Университетская наб., 7/9
Основная идея статьи сопряжена с доказательством первостепенного значения труда для человека и общества, в том числе в современном мире. Анализируются тенденции последних десятилетий, свидетельствующие о снижении интереса к данному общественному явлению. В частности, рассматривается деактуализация исследований труда современной наукой, прежде всего социологией. Это препятствует всестороннему и достоверному анализу современных практик. Для преодоления негативных тенденций в сфере социологических исследований труда необходима разработка теоретической модели труда современного общества. Библиогр. 15 назв.
Ключевые слова: социология, социология труда, наука, ученый, труд, общество, производство, потребление.
EXPELLED FROM LABOR EDEN (ON THE DESTRUCTION OF IDEALS OF WORK IN SCIENCE AND PRACTICE)
R. V. Karapetyan
St. Petersburg State University, 7/9, Universitetskaya nab., St. Petersburg, 199034, Russian Federation
The main idea of this article is the proof of paramount value of work for the person and society, including in the modern world. The tendencies of the last decades testifying to the decrease in interest to this public phenomenon are analyzed. In particular, the deactualization of work research by modern science, first of all sociology, is considered. It interferes with the comprehensive and authentic analysis of modern practices. Development of theoretical model of work of modern society is necessary to overcome negative tendencies in the sphere of sociological research of work. Refs 15.
Keywords: sociology, work sociology, science, scientist, work, society, production, consumption.
Настоящий рай — потерянный рай.
Марсель Пруст
Как показывает история науки, социология долгое время была благосклонна к труду. Создавались теории труда, о нем писались книги, и труд рассматривался если не как всеобщее, то как знаковое общественное явление. Формулировались проблемы, искались доказательства. Но всегда, какого бы сложного и разнообразного формата ни были изучаемые социологией проблемы труда, центральной все равно оставалась интерпретация труда как общественного явления. По сути дела вся социальная теория труда пронизана вопросом: «Как труд связывает человека и общество?».
И на сегодняшний день, когда исследовательский ажиотаж вокруг проблем труда иссяк, остается очевидным, что труд представляет собой одну из важнейших социальных активностей человека. Несложные арифметические расчеты позволяют говорить о том, что среднестатистический наемный работник (а таких более 2/3 работоспособного населения планеты) отдает трудовой деятельности более 30% времени всей своей жизни, это, приблизительно, 23 года или 201 480 часов.
Для подавляющего большинства труд — самое главное, а зачастую и единственное средство воспроизводства материального достатка, удовлетворения своих жизненных потребностей и потребностей своей семьи [1, с. 83]. В современном мире остается все меньше возможностей и альтернатив обеспечения собственного существования. Тем очевиднее становится граница между теми, кто должен трудиться, поскольку не имеет никаких других доходов к существованию, и теми, кто по разнообразным причинам обладает достаточным запасом средств для того, чтобы иметь возможность выбирать и строить свою жизненную траекторию вне трудового пространства.
Но труд не только средство выживания. Труд — это «пропускной билет» в общество. Каждый использует труд для интеграции в социальное пространство, поскольку последний обладает магической силой, позволяющей обеспечить включенность в социум, быть причастным к обществу. В этом смысле труд выступает важнейшим социальным инструментом построения общества, легитимации его структур и систем.
По отношению к труду можно определять социальные группы, общности, страты, классы. Есть те, кто тратит время на производство труда, каждый день отправляясь на работу. Люди этого круга ежедневным трудом должны подтверждать свою включенность в общество, причем трудом такого качества и количества, которые определены не ими самими.
Есть другие, кто в основном занят потреблением труда. Последним не знакома выстроившаяся в ряд, регламентированная календарем с черными и красными цифрами череда будней и праздников. Присвоение и использование чужого труда — привилегия избранных, и имя им «элита». Именно ей принадлежат средства для манипуляции обществом. Именно она определяет стратегии развития и формирует ценности.
Два данных социальных класса — это теоретические типы. К сожалению, современная социологическая наука еще не выработала метода вычленения каждого с позиции его отношения к труду. Лукавство социологов, а вместе с ним нежелание возвращаться к давно, казалось бы, определенным аксиомам привело сегодня к отсутствию методологии классификации общества с точки зрения труда. Но мир давно изменился, и мы не можем апеллировать к критериям, выработанным столетие назад, хотя бы и классической социологией, поскольку уже не находим тех, кого можно было бы отнести к классу пролетариата или буржуазии, не находим те формы эксплуатации, которые были характерны для эпохи индустриального капитализма. Однако сегодня сомнительно констатировать, что производительный труд деградирует и исчезает, а на смену ему приходят свободная деятельность и творчество. И уж совсем нельзя отрицать, что труд меняется функционально и содержательно.
Сказанное выше представляет какой-то смысл лишь в том случае, если мы наверняка знаем, как определить труд социологически. Но этого знания у нас нет, точ-
нее, мы имеем огромный перечень алгоритмов определения труда, вычленения его из разнообразного списка активностей человека, которых становится все больше. Или, наоборот, мы отождествляем труд с другими общественными процессами, представляя его едва ли не единственной деятельностью человека.
Так или иначе пытливый ученый ум, хотя бы для себя, стремится определить это явление. В одном случае — чтобы навсегда избавиться от надоедливой и потому иллюзорной проблемности, в другом — чтобы постоянно, следовательно, бесконечно искать абсолютное идеальное «звучание» определения или классификации труда.
Поэтому для одних социологов «труд» — слишком очевидная категория, и в этом смысле она уже давно похоронена, а на ее могиле, как и на любой другой, есть надпись — вместо имени и фамилии определение: «труд — это...». И годы жизни: IV в. до н. э. — XX в. н. э. Для других в нем таится нерешаемое уравнение, вселенная, время постижения которой больше, чем время ее существования, и уж тем более жизни исследователя. Для таких ученых ответ лежит за гранью реальности, а потому все их изыскания растворяются в бесконечных вариациях конструирования понятия. Стоит ли тратить драгоценное время на поиски того, что имеет бесчисленное количество имен, лиц, или вовсе оказывается безликим.
Такой подход, в конечном счете, приводит исследователя к изучению фрагментов труда (мотивация труда в L коллективе; удовлетворенность трудом в М группе; трудовое поведение и трудовые ценности в N организации и т. д.) — безусловно, очень важное занятие. Добропорядочный социолог, конечно же, чувствует спинным мозгом, что где-то существует объективный методологический аргумент, единственно правильная трактовка, универсальное определение, сводящие все разнообразие характеристик в единое целое и от того дающие возможность получить достоверную информацию. Но ситуации и объекты исследования меняются, а вслед за ними меняется (делается удобным) подсознательное представление о труде. Однако честный исследователь не может смириться с дуализмом или многообразием, взрывающим его мозг. И тогда он причисляет себя к первой группе акторов-исследователей, для которых все предельно прозрачно, и спокойно засыпает, удовлетворенный простотой своей интеракции. Лучше забытое старое, чем непонятное новое.
И тот, и другой подход имеют право на существование. Собственно говоря, в таком состоянии сегодня находится общесоциологическая мысль (социологическая теория), когда никем не отрицается существование труда, но его место оказывается где-то за пределами оркестровой ямы или на месте двадцать девятой скрипки большого симфонического оркестра виртуозов социологических теорий, без которой вообще можно обойтись, и вряд ли кто-то это заметит.
Таким образом, наследие, которое мы получили от классической эпохи теоретической социологии остается нетленным и устраивает, ну или почти устраивает, современных ученых. Дальнозоркость теоретиков середины XVIII — начала XX в. переродилась в близорукость социологов XXI в. Но это не недостаток, это не болезнь — скорее это скромность. Кто же посмеет приравнять себя к Клоду Анри де Сен-Симону или Исидору Мари Огюсту Конту, заявить о своей научной теории как равной по содержанию и глубине теории Адама Смита или Карла Генриха Маркса, пафосно утверждать, что его идеи по значимости для науки сродни идеям Давида Эмиля Дюркгейма, Максимилиана Карла Эмиля Вебера или Вернера Зомбарта? Таких аргументов у современных социологов в связи с их застенчивостью просто быть
не может. Вот и получается, что социологическая теория труда находится там же, где и классики, ее создававшие.
Однако если отбросить их многоуровневые и многоаспектные теоретические конструкции и доказательства, сводящие труд к социальному явлению, то интерпретация труда у классиков социологии в общем-то проста и лаконична, и в этом ее гениальность. Звучит она так: труд — это универсальное общественное явление. Универсальное, потому что с его помощью можно в категориях категорического императива определить общественную полезность человека; понять причины и силы позитивного развития общества, а также его богатства; объяснить прогресс общественного развития; раскрыть противоречия и конфликты общества; доказать вза-имоопределеность социальной, экономической, политической, культурной и религиозной жизни социума*. Социологические проблемы, связанные с трудом, можно перечислять и дальше.
Как только мы соглашаемся с такой трактовкой труда, сразу же возникает надежда на то, чтобы вновь попробовать использовать труд для понимания других общественных явлений. Напротив, вычеркнув его из списка важнейших социальных конструктов, мы лишаемся их глубинного и всестороннего понимания так, как если бы из произведения Л. Толстого «Война и мир» был изъят образ Андрея Болконского или с полотна Леонардо да Винчи «Тайная вечеря» исчез Иисус.
Представляется, что такой расклад понятен всем, и он недопустим, поскольку обедняет и вульгаризирует наше познание общества. Но сегодняшняя социологическая мысль не спешит поставить труд в один ряд с такими «актуальными» явлениями современности, как потребление, информация, девиация, сублимация, сети и т. д.
Естественным образом возникает вопрос: почему Мать-Социология открещивается от своего родного ребенка, если не первенца, то одного из старших? Возможно, ей просто стыдно, ребенок не стал гением, он не хорош собой, плохо сложен, не соответствует блеску сегодняшнего общества. Для многих мыслителей труд сегодня — это что-то архаическое, однообразное, неизбежное... Он, как правило, не вызывает положительных эмоций, уже не способен дать даже надежду на великие открытия. Это — рутина, серая паутина наших будней, которые никогда не сменит воскресенье.
Осмелюсь предположить, что сам труд современных ученых настолько стандартизирован, что на исследование о труде не хватает вдохновения. Повседневность предстала однообразной борьбой за место под солнцем. А ведь ученым, как творческим, ищущим натурам, хочется новых открытий. Но кто как не ученые XX в. сделали все возможное, чтобы создать такой образ труда, который для среднестатистического гражданина представляется лишь средством «хорошей» жизни? В данном случае я имею в виду всех ученых, всех тех создателей теорий и практик «около труда» современного общества, провозгласивших «конец трудового общества» и начало «общества потребления». Инженеров-ученых, смастеривших удивительные конструкции освобождения человека от содержания труда, менеджеров-ученых,
* В контексте вышесказанного имелись ввиду следующие авторы и их работы: А. Сен-Симон «Очерк науки о человеке» [2], О. Конт «Общий обзор позитивизма» [3], А. Смит «Исследование о природе и причинах богатства народов» [4], В. Зомбарт «Буржуа: этюды по истории духовного развития современного экономического человека» [5], К. Маркс «Капитал. Критика политической экономии» [6], М. Вебер «Протестантская этика и дух капитализма» [7].
компилирующих трудовое пространство, чтобы лишить человека свободы выбора, политиков-ученых, создающих образы всеобщего потребительского благополучия, наконец, предпринимателей-ученых, заботящихся о том, чтобы ни одна капля чужого труда не была потеряна для них даром. Как было написано по данному поводу в книге «Новый дух капитализма», перед предпринимателями всегда стоит задача «обеспечить сотрудничество наемных работников в пользу достижения капиталистической прибыли» [8, с. 380]. Для кого в такой компании труд окажется привлекательным?
На протяжении нескольких лет автор проводил пилотажное исследование студентов социологических специальностей на предмет их отношения к труду. Вопрос был простым: «Для чего человек трудится?». Этот вопрос задавался учащимся нескольких факультетов СПбГУУ а также университета г. Магдебург, где автор читал лекции по социологии. Две трети опрошенных отмечают, что труд — это необходимое средство, вынужденная активность для достижения целей более высокого порядка, связанных, как правило, с потреблением. Количество отстаивающих подобную аргументацию в среде российских и немецких студентов приблизительно идентично. Остальная аудитория высказала предположение, что труд создает условия для коммуникации и развития, а также может быть привлекателен и интересен. То есть труд в глазах 30% сам может являться целью. Поведение тех, кто видит в труде лишь средство, и тех, кто ищет в нем смысл и цель, социология объяснила бы разными теориями, в первом случае скорее теорией рационального выбора (Г. Беккер, Дж. Стиглер), во втором — теорией креативности социального действия (Х. Йоас). Настолько богат арсенал теоретиков социологии, позволяющий делать различные умозаключения. А вот практика оказалась однозначной: труд (как он есть) не интересен большинству учащихся.
Свой вклад в формирование образа труда внесла не только элита научной мысли, но и рядовые ученые-практики. Инженеры-ученые на протяжении всего XX в. создавали принципы научной организации труда (НОТ) с ее элементами формальной организации, технизации, калькуляции, рассматривая рост производительности труда как основной источник благосостояния. Нам не известно, понимали ли они процессы распределения общественного продукта в капиталистической экономике, но их усилия не пропали даром. Их НОТ привела к стандартизации труда и формализации трудовых отношений, особенно в сфере материального производства. Примечательно, что эти самые методы организации, доведенные до абсурда, получают теперь распространение в сфере услуг. «Тейлоризация прогрессирует в секторе услуг» [9, с. 384]. Шоу-бизнес превратился в шоу-индустрию. В системе среднего образования учат стандартно мыслить. В университетах результаты научного труда имеют количественную оценку. Здравоохранение — конвейерное лечение больных и здоровых. Перечень можно продолжать. Стремление к постоянной рационализации труда привело к уничтожению его содержания, и вот оно — общество услуг как альтернатива обществу труда.
Конечно же, следует упомянуть менеджеров-ученых, которые изо всех сил ратуют за свободный творческий труд наемных работников, дотошно изучают их поведение (не только в производстве, но и за его пределами, например, в личной жизни) с тем, чтобы создать максимально комфортные условия труда, ощущение свободы и справедливости. Но как возможно сочетать свободу труда с его наемным харак-
тером? Ни одному (здравомыслящему) работодателю не придет в голову сказать нанимаемому: «Делай, что хочешь, а я тебе буду платить!». Каким бы творческим ни оказался труд в информационную эпоху, он все равно всегда будет зависим от работодателя [1, с. 90-94].
Нельзя обойти вниманием политиков-ученых, сменивших в последнее время, по словам Ю. Хабермаса, политическую диктатуру на политику информационного зомбирования [9]. То, как они создавали свой интеллектуальный продукт, сродни разработке теории атомной бомбы. Желание создать источник всеобщего благоденствия стало реальной угрозой для человечества. То же самое и в отношении труда. В идее, что с помощью труда возможно получить практически неограниченный доступ к общественным благам, наметился существенный перекос в пользу последнего. И многие сделали вывод, что не только труд, но и «некая другая» деятельность способна удовлетворить и куда больше желаний. Те же, кто этого не понял, безропотно доверились мифическому для современного мира убеждению, согласно которому, чем больше они трудятся, тем больше получают возможностей для потребления. Такая идеология сформировала стойкую ненависть к труду и всему, что с ним связано, — как бремени, обузе, наказанию, и практически обожествило ритуал потребления [10-12]. Труд для них стал демоном, лишающим свободы и дающим несправедливо мало денег (денег много не бывает), а вот потребление — светлым ангелом, несущим в своих ладонях счастье и смысл бытия.
Известный американский экономист, представитель институционального направления Уэсли Клэр Митчелл однажды заметил, что основная цель современной экономики — это производство денег, а труд — средство производства денег. Для того чтобы быть счастливым, нужно бесконечно много денег. Деньги сегодня — наиболее знаковый способ включенности в общество. Они обладают одновременно сакральными и меркантильными качествами. Но идеалом, жизненной целью деньги становятся именно потому, что открывают доступ к неограниченному (ограниченному только количеством наличности) потреблению. Парадоксально, но именно общество потребления превратило деньги из средства в цель. Купить все нереально и бессмысленно, но вот иметь возможность знать, что существует потенциал для этого, куда важнее. В такой ситуации трудиться имеет смысл, но только если нет других источников дохода. Ведь труд дает возможность теплиться надежде и почувствовать себя хотя бы мгновение счастливым, увидев виртуальное пополнение виртуальными деньгами виртуального счета.
Усилиями политиков-ученых, но, конечно же, не по их злой воле, ценность труда была сведена к минимуму. И теперь им остается только формировать общественное мнение на предмет преданности делу (труду), но опять же с помощью экономических стимулов — денег. «Чтобы много зарабатывать и хорошо жить, нужно много трудиться!» — призыв, повисший розовой грозовой тучей над всеми, кто лишен возможности жить в свое удовольствие.
Такие жизненные принципы активно пропагандируются разнообразными средствами массовой информации, на этом построена вся реклама. Она не апеллирует к понятию «труд». Для нее последний вне информационного поля. Рекламирование товаров и услуг, счастливой сытой жизни, потребления всего и всея, райского блаженства — это скромный вклад СМИ в информирование, а значит, развитие обще-
ства. И после просмотра короткой, но очень информативной рекламы, каждый бюргер начинает мучить себя вопросом, как сделать так, чтобы это досталось ему?
В этом смысле масс-медиа уникальны и оттого находятся с политиками-учеными в состоянии симбиоза. Не говоря ни слова о труде, они совершенно определенно противопоставляют труду «гламур», или труд полностью подчиняют «гламуру».
В некоторых отечественных и зарубежных [13] исследованиях было установлено, что прилив радости у людей возникает тогда, когда они отправляются за покупками, в то время как ощущения недовольства, раздраженности и даже тревоги сопутствуют перемещающимся на работу. Получается, что труд привлекателен для людей лишь тем, что дает возможность включиться в процесс потребления. Вывод очевиден: потребление имеет в современном обществе гораздо более высокую ценность, чем трудовая деятельность.
Подсознательное желание снизить общественную ценность труда у политиков-ученых возникает также вследствие того, что труд — это антитезис бесконфликтному развитию общества, другими словами, это критерий степени напряженности в обществе, это провокационный измеритель политического и экономического состояния общества и его перспектив [14, с. 36]. Поэтому, справедливости ради, опять же ради благих побуждений, они стараются избегать дискурса по этому вопросу. Достаточно того, что труд выполняет важную общественную функцию — обеспечивает рост потребительских способностей населения. Так, ценности созидания подменяются ценностями праздности — таков антураж пришедшего на смену обществу труда общества потребления, где, естественно, распространено потребительское отношение и к самому труду.
Наконец — предприниматели-ученые, наверное, самое важное практическое звено, имеющее постоянную непосредственную связь с живым трудом и его организацией. Для них труд имеет принципиальное значение, хотя, будучи альтруистами, они желали бы всех освободить от такой тяжкой ноши. По крайней мере, использование современных техник и технологий позволяет думать так. В информационном обществе труд действительно высвобождается за счет внедрения новых технологий. Но возникает крайне болезненный вопрос, куда расходовать высвобожденный труд?
Осознание таких изменений рождает у предпринимателей-ученых раздвоение личности: с одной стороны, все более растет подкрепляемое возможностями желание сократить труд в сфере производства, с другой — без роста численности потребителей их продукции немыслимо дальнейшее предпринимательство. Для предотвращения или смягчения этого интеллектуального парадокса предприниматели используют различные стратегии занятости: гибкая занятость, частичная занятость, субподряд, «перенос рабочих мест», предприятия временного труда и т. д. с тем, чтобы снять с себя «нагрузку работодателя»[8, с. 395]. Эти и другие стратегии являются способом нивелирования ценности труда. Оно и провозглашение труда средством для достижения целей потребления дают огромный экономический эффект, поскольку снижают издержки, связанные с персонификацией потребностей в труде и его условиях.
Предприниматели-ученые не могут рассматривать современного работника только как выполняющего трудовые обязанности. Для них он также является потребителем, может быть, даже в первую очередь. Потребитель должен платить, а для этого он должен трудиться. А что делать, если заработанных денег оказывается не-
достаточно? И в этой ситуации предприниматели-ученые проявляют свою добродетель. Они авансируют еще не осуществленный труд, тем самым подтверждая принцип современного мира: «Потребление превыше всего!».
Пока экономических ресурсов, включая рабочие места, оказывается достаточно, наблюдается терпимость сторон в игре: больше труда — больше возможностей потребления. Но когда ресурсы начнут истощаться, естественным образом возникнет дилемма: либо ввести новые стандарты распределения труда в обществе, либо готовиться к противоборству общественных сил.
Называя всех тех, кто имеет отношение к манипуляции трудом в обществе, учеными*, автор хотел лишь подчеркнуть, как велико их влияние. Все представленные выше ученые — это агенты труда, от которых зависит его общественный характер, кто формирует социальную трудовую среду и управляет ею. Но чтобы была ясность в содеянном, чтобы иметь четкое представление о том, чем является труд для современного общества, никак нельзя намеренно игнорировать или принижать смысл этого явления, которому, по скромным подсчетам, более 40 тыс. лет.
Не будем обольщаться мыслью Томмазо Кампанеллы, который считал, что не существует ни ада, ни рая, ни дьяволов, поскольку их никогда никто не видел [15]. Они действительно не существуют, пока к этому не приложил руку человек. И рай, и ад создают люди.
И последнее — еще раз в отношении тех, кто развивает науку социологию. Их невнимательное отношение к проблемам труда, отнесение этих проблем к второстепенным — еще не повод заявлять, что достигнут предел понимания явления. Светлые ученые мысли часто отбрасывают тень на будущее общества. На данном этапе развития социологии возникла острая необходимость ревизии категории «труд». И это не возврат к прошлому, а построение новой социологической теории труда. Справедливо указывал М. Вебер на то, что «дальнейший прогресс в области социальных наук. — критика образования понятий» [16, р. 208]. Нежелание или отсутствие интереса к данной проблеме вряд ли делает честь ученым XXI в. Хотя у них все же есть один аргумент, смягчающий вину: они сами оказались заложниками того труда, образ которого создавали.
Литература
1. Карапетян Р. В. Наемный труд: уроки капиталистических преобразований в России // Капитализм в России: в поисках новых институциональных оснований / под. ред. М. В. Синютина. СПб.: Реноме, 2013. 166 с.
2. Сен-Симон А. Избр. соч.: в 2 т.. М.; Л.: Изд-во Академии наук СССР, 1948. 467 с.
3. Конт О. Общий обзор позитивизма / под ред. Э. Л. Радлова. 2-е изд. М.: Книжный дом «ЛИ-БРОКОМ», 2011. 296 с.
4. Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов. М.: Эксмо, 2007. 960 с.
5. Зомбарт В. Буржуа: этюды по истории духовного развития современного экономического человека. М.: Терра, 2009. 576 с.
6. Маркс К. Капитал. Критика политической экономии. М.: Эксмо, 2011. 1200 с.
7. Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма. М.: Директ-Медиа, 2011. 178 с.
8. Болтански Л., Кьяпелло Э. Новый дух капитализма. М.: Новое литературное обозрение, 2011. 976 с.
9. Хабермас Ю. Проблема легитимации позднего капитализма. М.: Праксис, 2010. 264 с.
* Можно также сказать — «экспертами в определенной области знаний».
10. Бауман З. Индивидуализированное общество. М.: Логос, 2005. 390 с.
11. Кляйн Н. No Logo. Люди против брэндов. М.: Добрая книга. 2008. 620 с.
12. Линдстром М. Вынос мозга! Как маркетологи манипулируют нашим сознанием и заставляют нас покупать то, что им хочется. М.: Альпина Бизнес Букс.2012. 84 с.
13. JetpacCityGuides, 2013. URL: www.jetpac.com (дата обращения: 15.05.2014).
14. Современное общество и труд: сб. науч. статей / отв. ред. Р. В. Карапетян. СПб.: Издат. центр экономич. ф-та СПбГУ, 2014. 909 с.
15. Campanella T. De Antichristo. Roma: Centro Internazionale di Studi Umanistici, 1965. 166 с.
16. Weber M. Gesammelte Aufsaetze zur Wissenschaftslehre. Tübingen: Hrsg. von Johannes Winckel-mann, 1969. 200 с.
Статья поступила в редакцию 24 июня 2014 г.
Контактная информация
Карапетян Рубен Вартанович — кандидат экономических наук; ruben.v.karapetyan@gmail.com Karapetyan Ruben V. — Candidate of Economics; ruben.v.karapetyan@gmail.com
