CC BY
41
Е. А. Галимзянова (Москва)
Из Царства Польского в Моршанский уезд: А. А. Корнилов и Приютинское братство в борьбе с голодом 1891-1892 гг.
Участие Приютинского братства, и в частности А. А. Корнилова, в борьбе с голодом не получило должного отражения в историографии. Однако оно сыграло большую роль в становлении политических взглядов братства. Голод 1891-1892 гг. не только продемонстрировал русской интеллигенции бедственную ситуацию народной жизни, но и стал первым большим опытом конкретной частной помощи крестьянству. Со времени голода аграрный вопрос стал одним из ключевых в программах всех общественно-политических движений, кружков и партий. Ключевые слова: русский либерализм, Приютино, кружок Ф. Ф. Ольденбурга, голод 1891-1892 годов, А. А. Корнилов, Польша.
DOI: 10.31168/2073-5731.2018.3-4.1.10
Приютинское братство — сообщество известных ученых, общественных и политических деятелей, среди которых выделялись ставшие в молодые годы близкими друзьями В. И. Вернадский, князь Д. И. Шаховской, братья Ф. Ф. и С. Ф. Ольденбурги, А. А. Корнилов и И. М. Гревс. Одним из основных стремлений приютинцев было усовершенствование своей жизни и личности путем улучшения жизни других, служения людям. Борьба с голодом 1891-1892 гг. стала для них одним из вариантов такого служения. Она же заставила их внести определенные изменения в свои идеи, а именно обратиться к политической деятельности как важному рычагу помощи народу. Братство привлекало внимание исследователей по различным поводам1, но эта сторона деятельности приютинцев пока не получила достаточного освещения. В рамках настоящей статьи мы попытаемся осветить наиболее существенные моменты проблемы, делая основной акцент на деятельности А. А. Корнилова, оставившего ради помощи голодающим крестьянам должность комиссара по крестьянским делам в Привислинском крае.
Происходивший из дворян Тверской губернии, из того же рода, что и герой Крымской войны В. А. Корнилов, Александр Александрович Корнилов (1862-1925) получил в начале ХХ в. известность как политик, дважды исполнявший должность секретаря ЦК партии кадетов, и историк, создавший прежде всего свой яркий курс по истории России XIX века2. Он был членом Приютинского братства с самого его зарождения
в стенах Санкт-Петербургского университета в начале 1880-х гг. Но, в отличие от других приютинцев, Корнилов не сразу выбрал научную стезю. Более десяти лет он отдал государственной службе, сначала в качестве комиссара по крестьянским делам в Конском уезде Радомской губернии Привислинского края (1886-1892), а затем — чиновника для особых поручений при иркутском генерал-губернаторе (1893-1900).
Корнилов выбрал службу не из карьеристских соображений, он считал ее средством, способным изменить жизнь людей к лучшему. С этими устремлениями, вполне соответствовавшими идеям братства, он и отправился в Польшу служить «по совести»3. Впрочем, решение выпускника юридического факультета столичного университета уехать в Радомскую губернию было связано и с местом службы отца, Александра Александровича-старшего, служившего в Польше с 1871 г., а с 1883 г. бывшего управляющим канцелярией Варшавского генерал-губернатора И. В. Гурко. Корнилов-младший за годы, проведенные в Польше, достаточно глубоко изучил местную ситуацию, что в 1915 г. получило выражение в виде монографии об имперской политике в польском вопросе4.
Институт комиссаров по крестьянским делам появился в Польше в период проведения там «милютинской» крестьянской реформы 1864 г., которой Корнилов в 1893 г. посвятил отдельную работу5. Обязанности комиссаров включали в себя разрешение земельных споров между помещиками и крестьянами и наблюдение за правильным ходом крестьянского самоуправления. Работая на пользу польских крестьян (например, борясь с нарушениями их земельных прав), Корнилов заслужил их уважение и, в то же время, неприязнь со стороны местных помещиков. Служебное рвение комиссара зачастую вызывало и противодействие со стороны вышестоящих властей6. Возникшее неверие в возможность улучшить жизнь народа бюрократическим путем побудило приютинца оставить «русскую Польшу», в которой после смерти отца 10 февраля 1891 г. его ничто не удерживало и в личном плане. Непосредственным поводом, чтобы уехать, стал разразившийся в империи голод. Из Радомской губернии 29-летний Корнилов по просьбе товарищей по Приютинскому братству уехал в Тамбовскую губернию и провел там семь месяцев, помогая крестьянам Моршанского и Кирсановского уездов. Его впечатления были изданы в 1893 г.7, но в обширной историографии о борьбе с голодом эта публикация пока не нашла адекватного отражения.
Как известно, голод 1891-1892 гг. стал страшным бедствием, поразившим с октября 1891 г. около 20 губерний центральной, юго-восточной и приволжской России вследствие полного неурожая8.
Как же отнеслись к этой страшной беде власти? Известно, что сам Александр III первое время относился к голоду несерьезно9. Хо-
дили слухи, что государь на докладе одного из министров, в котором упоминалось о голоде, написал: «У меня нет голодающих, есть только пострадавшие от неурожая»10. Циркуляром от 12 ноября 1891 г. запрещалось публиковать в газетах призывы частных лиц вносить пожертвования голодающим, если эти лица не будут иметь особых разрешений от «подлежащих властей». Когда же факт голода стал неоспоримым, правительство было вынуждено ассигновать средства для борьбы с ним, но и они сильно урезались. Не удалась и правительственная идея общественных работ для голодающих крестьян: сами условия их были невыносимыми, а выделяемые деньги разворовывались11.
Учреждение в 1892 г. «Особого комитета для помощи нуждающимся в местностях, пострадавших от неурожая» под председательством наследника цесаревича удалось лишь частично — комитет смог объединить только консервативную часть общества. Борьба с голодом на местном уровне затруднялась бюрократическими препонами.
В таких условиях общество становилось единственной силой, потенциально способной оказать действенную помощь в борьбе с голодом. Л. Н. Толстой предлагал помогать пострадавшим путем покупки на пожертвованные деньги муки и ее раздачи, также путем организации работ, помощи безлошадным хозяйствам, а самое главное, устройством даровых столовых на селе12. Начинания великого писателя нашли отклик в обществе. Общими усилиями к 1893 г. голод удалось побороть. Свой вклад внесли многие представители «третьего элемента» земства — земские врачи и учителя, студенты.
Активно и оперативно поддержали реакцию общества и члены При-ютинского братства. А. И. Попов, управляющий имением В. И. Вернадского в Вернадовке Моршанского уезда, писал в октябре 1891 г.: «Часть населения питается как следует, четвертая часть в ржаной хлеб подсыпает гороховую муку <.. .> а половина питается просяными блинами, размалывая просо прямо с шелухою, и из такой муки пекут блины, а есть даже такие жители, которые начали уже побираться. Помощи от казны пока нет, обещают давать по 30 ф. на месяц. Частная помощь слабая... Недостаток теперь у всех, но с половины ноября будет совсем горе»13.
Приютинцы понимали, что при таких тяжелых условиях нельзя ограничиться только высылкой денег и раздачей муки. Члены братства решили по опыту Толстого открывать свои столовые. Сам Вернадский поехать в Вернадовку не мог, так как преподавал в Московском университете. Д. И. Шаховской был занят работой в Ярославском уездном земстве, его не отпускала управа14. Старший из братьев Ольденбургов Федор не мог оставить работу в Тверской женской учительской гимназии им. П. П. Максимовича, младший же Сергей преподавал санскрит в Петербургском университете. В итоге работу
по борьбе с голодом в Моршанском уезде с февраля 1892 г. возглавил Корнилов, переезд которого из Польши потребовал времени.
Первыми в Моршанский уезд отправились приютинцы Л. А. Обо-льянинов и В. В. Келлер. Оба они ранее побывали у Толстого и осмотрели организованные писателем столовые15. По словам Келлера, местная жизнь превратилась в ад: «Здесь голод начался и голод сплошной... Это так коротко и так страшно! То, что я видел в Данков-ском уезде [Рязанской губернии. — Е. Г.], ничто в сравнении с этим: там виден голод грядущий <...> здесь он пришел, здесь он хозяин, здесь он отпечатан на каждом лице. Там есть еще надежда отстоять, предупредить, здесь надо спасать от голодной смерти, там есть помощь и земства, и Толстых, в общем не допускающих голода там, где они действуют, здесь же земская помощь почти нуль.»16
Келлер и Обольянинов начали активно действовать. Вслед за ними приютинцы отправляли новых энтузиастов: «на голод» отправлялись молодые люди: «студент-юрист четвертого курса Дубенский», «студент Алексеевский», «студент Б. А. Юрковский» и др.17 К марту 1892 г. на голоде в Моршанском и Кирсановском уездах под руководством энергичного Корнилова работало уже десять человек, «и теперь легче доставать людей», как писал Вернадский жене18. Периодически в Вернадовку приезжал и сам Владимир Иванович.
Несмотря на активность жертвователей, к декабрю 1891 г. приютинцы располагали, по подсчетам Вернадского, всего 3300 руб.19 На эти деньги они рассчитывали открыть и содержать в течение семи месяцев (т. е. до первого урожая хлебов) столовые на 250 взрослых крестьян и 155 школьников. Но члены кружка получили неожиданную поддержку. 3 декабря 1891 г. на заседании Московского комитета грамотности было принято решение оказать помощь школам в голодающих местностях. Комитетом был организован сбор пожертвований и комиссия для распределения собранных средств. Тогда же В. И. Вернадский обратился в эту комиссию, которая ассигновала на устройство школьных столовых в селах Подъем, Каменка, Липовка, Поминаевка Моршанского уезда 1775 руб.20
В декабре 1891 г. Келлером и Обольяниновым в Моршанском уезде были организованы первые столовые для голодающих. К концу января 1892 г. было открыто уже 14 столовых для взрослых и 4 столовых при школах. Кормились в них примерно 1000 человек, что уже
21
существенно превзошло первоначальные расчеты приютинцев .
По словам Корнилова, для столовой в первую очередь выбиралась изба, а точнее крестьянская семья, которая бы содержала у себя столовую, готовила бы обеды, пекла хлеб, ездила бы за провизией и дровами, распределяла поровну хлеб между едоками, наблюдала бы, чтобы еда доставалась тем, кто состоял в списках. Для этого выбиралась семья
здоровая и порядочная, а также бедная, так как за всю свою работу по столовой она сама вся должна была поголовно в ней кормиться, а также получать на 1,5 фунта хлеба больше, чем остальные едоки.
В первый день после открытия столовой кто-то из приютинцев присутствовал там для организации процесса, после этого организаторы появлялись в столовой не чаще раза в неделю. Школьные же столовые открывались либо так же у семьи, либо в самой школе, если там была печь для приготовления еды. В последнем случае нанимали кухарку. В этих столовых питались все дети, кроме самых зажиточных. Надзор за столовыми осуществляли учителя22.
Большую часть продуктов удавалось достать на месте. Так, у каменского землевладельца Рымарева по приемлемым ценам приютинцы покупали пшено (1,5 руб. за пуд), горох (1,5 руб. за пуд), капусту (30-40 коп. за ведро), картофель (1,20 руб. за пуд). В январе 1892 г. благодаря усилиям Ф. Ф. Ольденбурга, Д. И. Шаховского, И. И. Петрункевича и др. удалось устроить покупку ржи по дешевым ценам в Тверской и Ярославской губерниях. В ее перевозке приютинцам помог председатель Моршанской уездной управы Н. М. Котельников, доставший для этих целей даровые провозные свидетельства Красного Креста. С помолкой ржи помог тот же Рымарев, предложивший делать это бесплатно на его мельнице23. Об уездных моршанских властях А. А. Корнилов писал, что они нередко содействовали им24. Случай не столь частый на фоне всевозможных злоупотреблений различного начальства по всей стране.
Как отмечал Корнилов, в первых столовых, устроенных в Каменке, обед состоял из двух блюд, также каждому к обеду полагался один фунт хлеба. Затем выработалось стандартное меню:
— понедельник — похлебка и каша;
— вторник — щи и картофель;
— среда — кулеш и горох;
— четверг — похлебка и каша;
— пятница — щи и каша;
— суббота — кулеш и каша;
— воскресенье — щи и горох.
Расходы составляли не более 1 руб. в месяц на человека. Самый дорогой обед (похлебка и горох) обходился в 46,5 руб. на 30 человек. Самый дешевый (кулеш и картофель) — в 23,5 руб. на 30 человек25. Такое питание, впрочем, не позволяло голодающим есть досыта, его хватало лишь для того, чтобы выжить в сложнейших условиях.
К началу февраля 1892 г. положение приютинцев изменилось к лучшему. 20 января С. Ф. Ольденбург писал Вернадскому в Москву: «Одно лицо, которое назвать не могу, хочет дать 30-50,000 руб. на то, чтобы поддержать и не допустить до разорения <...> деревню. Тебе надо к нему
явиться, переговорить с ним»26. Владимир Иванович отправился в Петербург, как он писал, «для сбора средств по голоду»27. Видимо, как раз тогда состоялась его встреча с состоятельным жертвователем. Им оказался великий князь Николай Михайлович, внук Николая I, получивший известность как историк. Он не доверял официальным организациям помощи голодающим, подозревая их в хищениях. Узнав о хорошо организованной помощи в Моршанском уезде, великий князь познакомился с Вернадским и пожертвовал 35 тыс. руб. при условии сохранения своего инкогнито28.
Эта инвестиция позволила расширить и качественно улучшить помощь голодающим Моршанского уезда. Новые планы предполагали: открыть столовые на 5 тыс. человек; прокормить до 560 лошадей с 15 февраля до 21 апреля и еще 2000 лошадей в две недели самой горячей весенней пахоты — с 29 марта до 14 апреля; купить лошадей для 220 безлошадных дворов29. К концу февраля 1892 г. были открыты уже 34 столовые, а к концу марта их число увеличилось сразу до 8030.
К началу марта в Моршанском уезде появились новые благотворители. В Тарасовку приехал Л. Ф. Пантелеев с пожертвованиями на общую сумму в 6000 руб. В Богоявленское, имение графа Воронцова-Дашкова, приехали его дочери. Они решили помочь крестьянам Богоявленской и Мало-Моршевской волостей, открыть столовые на 350-380 человек и прокормить 500-600 лошадей до начала весенних работ. Теперь вместо 5000 человек приютинцам нужно было прокормить 4 тысячи31.
И. М. Гревсу, бывшему в то время в Париже по научным делам, удалось наладить контакты с французскими благотворителями32. Всего, по данным А. А. Корнилова, из Парижа в разное время было получено свыше 6000 руб.33 В апреле 1892 г. на эти средства было открыто 25 новых столовых (на 1400 человек), которые вошли в так наз. район французской помощи (села Рудовка и Вышенка Кирсановского уезда)34.
К началу мая 1892 г. организация новых столовых закончилась. В Моршанском уезде была открыта 121 столовая. Общее число обедающих составило 6256 человек35.
Другой важной задачей, которую поставило перед собой Приютин-ское братство в феврале 1892 г., было прокормление лошадей и покупка их для безлошадных крестьян, чтобы те смогли справиться с весенними пахотными работами. Всего на это предполагалось потратить 15 тыс. руб. И с этими проблемами удалось справиться успешно36.
В апреле 1892 г. приютинцам пришлось решать новую трудность. Крестьяне страдали от нехватки озимых и яровых семян для посева. Земство брало на себя удовлетворение этой нужды, но, по свидетельству А. А. Корнилова, делало оно это неважно. Как правило, земские озимые семена были плохи, яровые же были выданы слишком поздно — только к 10 апреля. Тогда было решено самим раздавать кре-
стьянам семена. Приютинцы закупили 111 пудов проса и раздали его жителям Громовской, Питимской, Осино-Гаевской и Тараксинской волостей. Была раздана также часть имевшегося в запасе картофеля — около 800 пудов. В Комаревском участке раздали 45 пудов овса37.
К июню 1892 г. «семь месяцев среди голодающих крестьян» подошли для А. А. Корнилова и его соратников к концу. Удалось сделать очень многое, даже больше, чем они рассчитывали изначально. Это и столовые, и приобретение, и прокорм лошадей, и закупка семян, и борьба с пожарами и помощь погорельцам, а также борьба с болезнями, особенно распространившимися весной38. Помимо приведенных выше цифр, на дом было роздано для больных 869 пудов и 9,5 фунтов муки, 584 пуда и 25,5 фунтов пшена, 120 пудов и 19,5 фунтов гороха, 70 пудов картофеля. Осуществлялась постоянная помощь одеждой, обувью и деньгами погорельцам, а также медицинская помощь больным.
Готовность Приютинского братства помочь крестьянам проявила себя и в 1893 г., во время так наз. вторичного голода. В частности, А. А. Корнилов организовывал тогда помощь голодающим в Воронежской и Тульской губерниях, а другие приютинцы старались найти дополнительные материальные средства для его работы39.
Труд энтузиастов в помощь голодающим сделал главное — спас большое количество крестьян Моршанского уезда от голодной смерти. Братство справедливо полагало, что именно даровая, безвозмездная помощь была нужна, «когда население уже на грани голодной смерти»40. В деревне такая работа вызывала огромную благодарность.
При этом никакая помощь не влияла на причины голода. Она смогла спасти от смерти многих, но не изменила их жизнь. Жизнь же эта ужасала при близком с ней знакомстве. В 1905 г. в своей книге «Крестьянская реформа» А. А. Корнилов писал: «С голода 1891-1893 гг. начинается пробуждение нашего общества из апатии и застоя, в котором оно находилось с начала восьмидесятых годов. Повязка спала с многих глаз, и многие, до тех пор спокойно дремавшие, увидели вдруг, что положение народа, который считался возрожденным для новой свободной и привольной жизни после падения крепостного права, — остается по-прежнему бедственным, беспомощным и серым»41.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 См., например: Еремеева С. А. Приютинское братство как феномен интеллектуальной культуры России последней трети XIX — первой половины XX в.: Автореф. дис. ... канд. культурологии. М., 2007; Левандовский А. А. Кружок Ф. Ф. Ольденбурга (из истории либерального
движения 80-х годов XIX века) // Проблемы истории СССР. М., 1977. Вып. 6. С. 166-183; Лубков А. В. К истории «Братства Приютино» // Идейное наследие русской философии. СПб., 2000. С. 146-174.
2 Корнилов А. А. Курс истории России XIX века. М., 1912-1914. Ч. I-III; о наследии Корнилова как историка см.: Левандовский А. А. Из истории кризиса русской буржуазно-либеральной историографии. А. А. Корнилов. М., 1982.
3 Корнилов А. А. Воспоминания // Вопросы истории. 1994. № 2. С. 148.
4 Русская политика в Польше со времени раздела до начала ХХ века. Пг., 1915.
5 Крестьянская реформа 1864 года в Царстве Польском. Б. м., 1893.
6 Корнилов А. А. Воспоминания // Вопросы истории. 1994. № 2. С. 150-152.
7 Корнилов А. А. Семь месяцев среди голодающих крестьян. Отчет о помощи голодающим некоторых местностей Моршанского и Кирсановского уездов, Тамбовской губернии, в 1891-1892 г. М., 1893.
8 См. напр.: Круглов В. Н. Царь голод. Факты против мифов // Сборник Русского исторического общества. М., 2011. Т. 11 (159): Правда истории. С. 87-106; Пьянков С. А., Михалев Н. П. Голод 1891-1892 гг. в России в советской и современной отечественной историографии // Вестник Вятского государственного университета. 2015. № 1. С. 44-55; Фоломеев С. Н. Власть и общество в условиях кризиса: социальные последствия голода 1891-1892 годов в Самарской губернии // Историческая психология и социология истории. 2015. Т. 8. № 2. С. 64-79.
9 Ламсдорф В. Н. Дневник 1891-1892. М., 1934. С. 293.
10 Цит. по: Кузьмина И. В., Лубков А. В. Князь Шаховской. Путь русского либерала. М., 2008. С. 147.
11 Соколов Н. П. Голод в 1891-1892 годах и общественно-политическая борьба в России: Автореферат дис. ... канд. ист. наук. М., 1987. С. 12.
12 Толстой Л. Н. О голоде; Страшный вопрос; Голод или не голод // Полн. собр. соч.: В 90 т. М., 1954. Т. 29. С. 47, 49.
13 Архив Российской академии наук (далее — АРАН). Ф. 518. Оп. 2. Д. 158. Л. 13-13об.
14 АРАН. Ф. 518. Оп. 3. Д. 1835. Л. 17.
15 Тамбовские страницы жизни В. И. Вернадского. Документы и материалы. Тамбов, 2013. С. 33-34.
16 АРАН. Ф. 518. Оп. 3. Д. 749. Л. 2-2об.
17 Вернадский В. И. Указ. соч. С. 190, 191.
18 Там же. С. 198.
19 Там же. С. 188.
20 Корнилов А. А. Семь месяцев... С. 39.
21 Там же. С. 40.
22 Там же. С. 57-63.
23 Там же. С. 64-66.
24 Там же. С. 4.
25 Там же. С. 46, 49, 48.
26 АРАН. Ф. 518. Оп. 3. Д. 1194. Л. 19.
27 Вернадский В. И. Указ. соч. С. 189.
28 Там же. С. 202, 206, 230, 236.
29 Корнилов А. А. Семь месяцев... С. 94.
30 Там же. С. 98, 114-118.
31 Там же. С. 102, 104.
32 Там же. С. 147; АРАН. Ф. 518. Оп. 3. Д. 458. Л. 27; Вернадский В. И. Указ. соч. С. 223.
33 Корнилов А. А. Семь месяцев... С. 157.
34 Вернадский В. И. Указ. соч. С. 232.
35 Корнилов А. А. Семь месяцев. С. 192.
36 Там же. С. 104, 125-129.
37 Там же. С. 166-169.
38 Там же. С. 171.
39 Вернадский В. И. Письма Н. Е. Вернадской. М., 1994. Кн. 3. 1893-1900. С. 11, 16.
40 Корнилов А. А. Семь месяцев. С. 204-213.
41 Корнилов А. А. Крестьянская реформа. СПб., 1905. С. 248-249.
E. A. Galimzyanova From the Kingdom of Poland to Morshansky uyezd: A. A. Kornilov and the brotherhood of Priyutino combating the famine of 1891-1892
There is not much studies dedicated to the participation of Priyutino brotherhood and Alexander Kornilov in the struggle with famine. However, it played an important role in the construction of the political views of the brotherhood. The famine of 1891-1892 showed the Russian intellectuals the terrifying life of people. The fight against the famine was the first big experience of concrete private enterprises aiming at helping Russian peasantry. Since the famine, the agrarian question erased and became one the main questions in all politico-social programs, from liberal to Marxist. Keywords: Russian liberalism, Priyutino, F. F. Oldenburg's circle, famine of1891-1892, Alexander Kornilov, Poland.
Н. С. Гусев (Москва)
Русское общество и сербско-австрийский конфликт 1912-1913 гг.: хотели ли русские войны
В статье проанализированы неопубликованные воспоминания генерала П. С. Махрова о событиях революции и Гражданской войны на Украине в 1917-1919 гг. Мемуары Махрова являются важным источником по различным событиям конца XIX — первой половины ХХ в., прежде всего по истории Первой мировой и Гражданской войн. Мемуарист подробно освещает процесс украинизации Юго-Западного фронта в конце 1917 — начале 1918 г. и поведение офицерства в этой связи, деятельность офицеров в период существования Украинской державы гетмана П. П. Скоропадского и последующий выбор. Ключевые слова: Гражданская война, революция, Украина, офицерство.
DOI: 10.31168/2073-5731.2018.3-4.1.11
Осенью 1912 г. началась Первая балканская война — Болгария, Сербия, Греция и Черногория совместно выступили против Османской империи. Сделали они это вопреки мнению великих держав, стремившихся предотвратить конфликт и угрожавших, что никакого изменения status quo на Балканах допущено не будет. Однако наперекор большинству прогнозов за короткий период времени войска православных государств полуострова разбили турецкую армию и установили линию фронта на Чаталджинских укреплениях близ Константинополя, оставив осажденными три крепости — Адрианополь, Скутари и Янину. Под давлением общественного мнения и в силу сложившейся ситуации европейские правительства «позабыли» о своих угрозах, и казалось, что мечты балканских союзников по разделу европейских владений султана близки к реализации. Но подобное самовольство было встречено в штыки Австро-Венгрией, имевшей свои планы проникновения на Балканы. Сербия рассчитывала разделить побережье Адриатического моря с Грецией, тем самым получить самостоятельный выход к морю и избавиться от зависимости от северной соседки. Имперское и королевское правительство прекрасно по-
Статья написана при финансовой поддержке Российского фонда фундаментальных исследований, проект № 18-59-18002 «Россия, Болгария, Балканы. Проблемы войны и мира. XVIII-XXI вв. (Мифы и реальность)».
