CC BY
34тьями. Обращает на себя внимание мемориальная датирующая надпись, выведенная под изображением крупными буквами: на одном конце рушника - «ВСПОМНЮ. Я СВОЮ. 1916 Г. МЛАДОСТ. КОГДА Я», а на другом - «БЫЛА ВЪ РОДИМА Г. ПАПАШИ. И МАМАШ». Эти надписи с ностальгическими нотками несут печать личных переживаний и не похожи на часто встречающиеся тексты пословиц, поговорок, песенных рефренов.
Итак, рушниковая сюжетная вышивка конца XIX - начала XX века репрезентирует новую для рассматриваемого периода систему эстетического освоения окружающей действительности, основанную на детализации, конкретизации образа, стремлении к «жизнеподобию» и «повест-вовательности»; демонстрирует эклектичность и подражательность, отход от конвенциональности изобразительного языка.
Старые мотивы изживали себя, уже не могли соответствовать изменившейся жизни, новому быту и представлениям. Использование вышивальщицами готовых образцов, рисунков, распространяемых повсеместно как проявление «истинно национального стиля», вело к утрате этнической и региональной специфики народной вышивки в результате поверхностной стилизации и обеднения художественных форм.
Источники, литература и примечания
1. Как известно, в зависимости от меры проявления абстрагирующей или геометризирующей тенденции теоретики искусства условно подразделяют орнамент на геометрический (неизобразительный) и изобразительный (Власов В. Г. Новый энциклопедический словарь изобразительного искусства: в 10 т. Т. 6. СПб., 2008. С. 520).
2. Брылова Л. Ю. Сюжетные рушники Кубани и Дона конца XIX - начала XX века: формаль-
но-содержательный анализ // Кубань-Украина: вопросы историко-культурного взаимодействия. Вып. 6. Краснодар; Киев, 2012. С. 138-146.
3. Юрова Е. С. Старинные русские работы из бисера. М., 1995. С. 56, 57, 74.
4. Таганрогский государственный литературный и историко-архитектурный музей-заповедник. КП 1099 Т 257.
5. Гужева Н. Псковские вышитые полотенца // Мир музея. 2011. № 5. С. 41-42; Крестьянская одежда населения европейской России: (XIX -начало XX в.): Определитель. Ил. 119; Исторический музей города Вытегра (Вологодская обл.). URL: http://nar-art-textil.livejournal.com/9559.html; Мазалецкая В. А. Надписи на произведениях народного искусства из собрания КБИАХМЗ [Ки-рилло-Белозерский историко-архитектурный и художественный музей-заповедник]. URL: http:// www.kirmuseum.ru/issue/artide.php?ID=2176; Троицкий собор - Краеведческий музей в Осташкове. URL: http://www.ostashkov.ru/foto/show-77757.
6. Кириченко Е. И. Русский стиль. Поиски выражения национальной самобытности. Традиции древнерусского и народного искусства в русском искусстве XVIII - начала ХХ века. М., 1997. С. 75.
7. Новороссийский государственный исторический музей-заповедник. НМ 6178/2 Т 145.
8. Юрова Е. С. Старинные русские работы из бисера ... С. 15.
9. Старочеркасский государственный истори-ко-архитектурный музей-заповедник. КП 6294 Т-1055.
10. Краснодарский государственный историко-археологический музей-заповедник им. Е. Д. Фе-лицына. КМ 9155.
11. Рыбаков Б. А. Древние элементы в русском народном творчестве // Советская этнография. 1948. № 1. С. 103.
L. YU. BRYL0VA, N. A. GANGUR. RUSSIAN TROYKA AND RUSSIAN DANCES: SUBJECT COMPOSITIONS IN RUSHNYK EMBROIDERY OF THE LATE XIX - EARLY XX CENTURY (Based on museum collections of Don and Kuban)
Analyzing two most widespread subject compositions in folk embroidery on fabric for interior use, the authors of the article compare similar motifs in other directions of Russian applied art of the late XIX - early XX century. Key words: ethnographic collections of Don and Kuban, cross-stitching, beading, rushnyk / towel, Russian style.
А. С. БЕЖКОВИЧ
ИЗ ПЕСЕННОГО ФОЛЬКЛОРА СТАНИЦЫ НОВОВЕЛИЧКОВСКОЙ
Публикуются образцы казачьих народных песен, записанных в 1965-1967-х годах этнографом А. С. Бежко-вичем на Кубани в станице Нововеличковской.
Ключевые слова: А.С. Бежкович, станица Нововеликовская, казачий песенный фольклор.
Долгое время считалось, что наш земляк, видный российский этнограф Афанасий Семенович Бежкович родился 28 ноября 1892 года в Екате-ринодаре в казачьей семье. Так значилось в его авто- и биографиях, так называл он себя сам «на допросах с пристрастием» в знаменитых Крестах.
И лишь недавно стало известно, что никакой он не Бежкович, а Бежко, что появился на свет не в Екатеринодаре, а в станице Нововеличковской, где эту фамилию носит множество его дальних и близких родственников, а в честь одного из них даже названа улица. Год рождения тоже под-
"Культурная жизнь Юга России" № 3 (50), 2013
правлен. Ученый «помолодел» на два года, превратившись на момент мировой и гражданской войн в «непризывного» [1]. Подчистить документы пришлось весной 1920 года, когда перед ним, молодым есаулом Добровольческой армии Юга России, встал вопрос: искать новую судьбу на чужбине или попытаться выжить на родине? Поскольку новая фамилия прижилась в науке, мы и далее будем назвать ученого его ненастоящим именем.
С «липовыми» документами А. С. Бежкович и отправился в 1922 году для поступления в Петроградский университет, на географический факультет, где среди прочих предметов широко изучали приглянувшуюся ему этнографию. И на практику - в этнографические экспедиции, начинающий ученый вполне сознательно ездил в родные кубанские станицы и черкесские аулы. Первая такая экспедиция состоялась в декабре 1923 - январе 1924 года. Маршрут пролегал через станицу Ильскую, хутора Красный и Львовский, далее - станицы Марьянскую и Величковскую, аулы Панахес и Псейтук. В августе 1924 года он вновь посетил Кубань с целью изучения местных коммун. Побывал в стенах женского монастыря Марии Магдалины близ станицы Роговской, где обосновалась коммуна «Всемирная дружба», и в коммуне «Федоровская», названной, как рассказали Бежкови-чу, в честь никому не известного революционера Федора. Дневники, которые вел Афанасий Семенович во время этих поездок, стали ценнейшим историческим документом.
Добытые в экспедиции сведения обильно, но далеко не полностью были использованы молодым ученым при написании статей «Черкесы и русская культура» (Революция в деревне. Вып. 1. М., 1924) и «Землеустройство на Кубани» (Там же. Вып. 2. М., 1925) и в книге «Коллективизация сельского хозяйства на юге России. Экономический быт сельскохозяйственных коммун "Красное Знамя" и "Прямой путь", "Всемирная дружба" и "Федоровская"» (Л., 1927).
По окончании университета А. С. Бежкович получил назначение в академический Институт народов Севера. Но по-прежнему душа болела кубанскими проблемами. Это привело его в Ленинградское общество исследователей украинской истории, литературы и языка - фактически, местный филиал Украинской академии наук, который специализировался на изучении жизни украинцев РСФСР. В списках членов этого общества, возникшего в 1921-1922 годах, «О. Бежкович» значился с самого начала, 2 июня 1926 года был избран действительным членом этой организации. Столь важному для академической карьеры событию предшествовали его выступления на заседаниях с докладами «Этнический состав и история колонизации Кубани» (22 февр.) и «Эволюция земледелия и скотоводства на Кубани» (22 мар.). В первом (1928) и третьем выпусках «Научного сборника» украинского Товарищества была напечатана с продолжением его статья «Эволюция земледельческого оборудования на Кубани», сыгравшая затем роковую роль в его судьбе. В отче-
тах о деятельности общества за 1929 год указано, что им прочитаны доклады «Этнографическая карта Северо-Кавказского края, подготовленная
A. Г. Жаниевым, и ее ошибки» (5 мар.) и «Отчет о командировке летом 1929 г. на Кубань» (13 дек.).
Арестовали А. Бежковича 29 ноября 1933 года по делу «О Российской национальной партии» (Дело славистов), по которому проходил цвет советской академической науки начала 1930-х: каким-то образом чекистам удалось захватить «в одну вершу» ведущих искусствоведов, этнографов, славистов, архитекторов Ленинграда и Москвы. В числе арестованных - заведующий украинским отделением Русского музея Б. Г. Крыжановский, известный реставратор и архитектор П. Д. Барановский, этно-лог-украинист Н. И. Лебедева, члены-корреспонденты АН СССР московские слависты Н. Н. Дурново, Г. А. Ильинский, А. М. Селищев, профессора
B. В. Виноградов, К. В. Квитка, П. А. Расторгуев, Н. Л. Туницкий, И. Г. Голанов, В. Ф. Ржига, ученый секретарь Института славяноведения АН СССР В. Н. Кораблев, специалист по украинской литературе К. А. Копержинский, виднейший кавказовед А. А. Миллер и многие другие.
К концу марта 1934 года следствие было закончено. В список приговоренных к трем годам лагерей включено имя А. С. Бежковича. Виновным себя ни на следствии, ни на суде он не признал. Отмеренный срок отбывал в Карагандинской области. Освобожден досрочно 14 мая 1936 года, разумеется, без права возвращения в Ленинград. Жил в Нальчике (1936-1937), потом в Ташкенте (19371948), где работал в Музее искусств Узбекистана. В 1948-м ему наконец-то разрешили вернуться в Ленинград, где он заведовал отделом Украины и Белоруссии Государственного музея народов СССР.
Постепенно имя опального ученого возвращается на страницы академических изданий, выходят из печати статьи «Карта народов СССР» (журнал «Советская этнография». 1953. № 2) и коллективный труд с его участием «Хозяйство и быт русских крестьян» (М., 1959). Кроме того, в 1950-1960-е им опубликован ряд статей об украинском декоративно-прикладном искусстве в украинском журнале «Народное творчество и этнография».
С конца 50-х А. Бежкович возобновил свои научные экспедиции на Кубань. Результатом их стала публикация во второй половине 60-х ряда ценных и необычайно смелых для этого времени статей. Две из них, увидевшие свет в сборниках докладов отделения этнографии Географического общества СССР, заслуженно считаются классическими: «История заселения Кубани» (1966) и «Современный этнический состав населения Краснодарского края» (1967). Без опоры на них не пишется сегодня ни одно серьезное исследование по кубановедению.
Скончался А. С. Бежкович 5 мая 1977 года в Ленинграде. Незадолго до этого украинскую часть своего архива он передал в Киев, в Институт искусствознания, фольклористики и этнологии им. М. Т. Рыльского. После смерти ученого лишь однажды была публикована его «Рецензия на этнографическую карту Кавказа» [2] - давняя
работа, написанная весной 1930 года, да его студенческие дневники 1920-х годов [3].
Новая публикация из киевского архива О. Беж-ковича продолжает знакомство читателей с научным наследием нашего замечательного земляка. Мы впервые помещаем в печати народные песни, записанные ученым в родной станице в середине 1960-х годов от племянницы Мелании (Меланке Бежко было тогда 49 лет).
Часть песен по его просьбе она записала сама с небольшими комментариями, наполовину по-русски, наполовину по-украински. При публикации материала «Кубансью козацью шсш, записа-ш вщ Меланки Бежко (стан. Нововеличювська, Краснод. край. Рукопис, укр., 1965-67 рр.)», хранящегося в Отделе рукописей ИИФЭ им. М. Т. Рыльского [4], мы старались сохранять орфографию оригинала. Первые 17 песен записаны рукой М. Бежко (л. 2-9), свою часть рукописи она заканчивает такими словами: «Ну, дядя Фанасий, я свШ долг выполнила, написала Вам песни наши старинные, но их и сейчас поют в станице. Конечно, я все не записала, их еще много, многие я уже забыла. Поймете ли мою писанину не то по-русскому, не то по-украинскому, ну я думаю, для вас будет ясно все». Дальнейшие 17 песен в записи А. С. Бежковича (л. 10-22) большей частью представляют чистовой вариант песен, записанных Меланкой. Меньшая часть репрезентирует новые сюжеты и варианты. Их дополнительно записал сам ученый при непосредственном контакте с носителем.
Здесь мы представляем ряд лирических песен, отражающих казачью службу, и песни из кубанского свадебного обрядового действа. И те и другие отличает динамизм, даже драматизм описываемых ситуаций. Некоторые составлены как напряженный диалог героев и лишены зачина и иных главных атрибутов лирического произведения. Коллективный автор (народ) не идеализирует ни казачий быт, ни воинские потехи, ибо их оборотной медалью является ранняя потеря здоровья, разрушение семьи, крушение всех надежд.
Таким предстал перед А. С. Бежковичем поэтический мир родной казачьей станицы Новове-личковской.
Кубанськ козацьк шсш, записан! вщ Меланки Бежко
1
1хав козак долиною, за ним жшка у догш. Вона його доганяе та й словами умовляе, Та й милим другом його називае.
Ой, вернися, мш милий, до дому,
Малi д^и плачуть за тобою.
Ей, малi д^и плачуть, ой, тато i ненько тужать,
Ей, бо хвартуна козаковi не служе.
Ой, як би ти, жшко, була добра Да сидша з деками дома, Недшеньку штила, а п'ятницю постила, Щоб хвартуна козаковi служила.
Ой, хвартуна та ще й хвартунина, Послужи ти козаков^ як рашше служила, Служила ти в пансга, служила в бурлащга, Ей, послужи ж тепер мш в козацга.
2
Прощай той край, де я родився, Де жизнь я впервце увидав, Де козаком на св^ явився Та рщнш Кубаш присягав.
Ой десь козак та й забарився, Чи його вбито на вшш, Чи у турецький плш попався, Чи оженився на другш?
Я й не в турецький плш попався, I не женився на другш, Аж на четвертий рш з'явився, На шром вражеском кош.
Його коня сразила пуля, Иого не вбито на вшш, Лише одiрвало праву руку. Навш козак остався сиротою.
Тепер козак к робот нигожий: № понять, ш косить. Тшьки осталось козаковi Сумку на плечi та ^и просить.
3
За люом сонце оаяло, Там чорний ворон прокричав, Слиза твоя на грудь скатилась, Последний раз «прощай!» сказав.
«Прощай отец и ви, мамаша, Простите сина своего. Щитайте дш вс остальние, Часи гулянья моего».
Бивало с вечера до света Дивчонка под боком лежить. Тепер у мене молодого Винтовка за спиной висит.
Чужая мамшька не скаже: <Жзьми, синочок, з'!ш калач, Чужая женщина не скаже: «Пойдем, козаче, со мной спать!»
С черкеським пальмовим сщлом Сажусь я на коня гшдого I мчусь я не в знакомий край.
4
Козак от'!зжае, а дiвчина плаче, «Куди !деш, козаче, Козаче-соколе, вiзьми мене з собою На Вкрашу далеку».
«Ой, дiвчино мила, що будеш робити, На Вкра!ш далекш?»
«Будемо шити, прясти, зелено жито жати, Тебе, серце, кохати».
60 "Культурная жизнь Юга России"
№ 3 (50), 2013
Ой, дiвчино, мила, що будемо 1сти
На Вкра1ш далекш?»
«Сухар з водою,
Аби серце з тобою, козаче».
«Ой, дiвчино мила, де будемо спати
На Вкра1ш далекш?»
«В степу тд вербою,
Аби серце з тобою, з тобою, козаче».
«Ой, дiвчино мила, чим будемо вкривацця На Вкра1ш далекiй?» «Тебе вкрие хмара,
Мене - людська слава, ти козаче молоденький».
5
А в недшю рано ще i сонце не сходе. В вже мш миленький по казармi ходе.
По казармi ходе, в руках саблю носе, В руках саблю носе, командира просе:
«Командире пане, отпусти додому, Спокинув дiвчину сам не знаю кому».
«Не пустю я тебе самого до дому, Доручаю тобi коня вороного.
Коня вороного ще й нове сщельце, По!зжай до дому успокоггь серце».
Козак 1де, !де, та вже й двiр минае, А дiвчина стоггь плаче, вже ридае.
«Куди 1деш, козаче, що вже двiр минаеш, Я ж твоя кохана, х1ба ти не знаеш».
«Як би ти, коханна, ти б мене кохала, Не всшв за двiр вийти, сина придбала».
«А я того сина тд коника кину, Вийду за ворота козаченька стрину».
6
«Ой, у полi озеречко, там плавало вщеречко, Сосновi клепки, дубове денце. Не цурайся мене, мое серце.
Там плавало i друге, трое суток з водою, Вийди, дiвчино, ой вийди, дiвчино, Поговоримо з тобою».
«Ой, рада б я виходити i з тобою, серце, говорити. Та лежить мiй милий на правш руцi, Так боюся розбудити.
Вставай же ти, мш миленький, Вже на дворi свiт бiленький,
Сiдлай коня та вшзжай з двора, Ти не мш миленький, а я не твоя».
Козак коника сщла, до коника розмовляе: <^жи, коню, ой, бiжи, вороний, Аж до тихого Дунаю.
А коло тихого Дунаю я стану подумаю: Чи мм вбицця, чи утопицця, чи назад воротицця?
Ой мабуть, я утоплюся та й назад не вернуся, Щука-риба, вiзьми мое тiло, а анголи - душу».
7
Рости сосна в гору, ми 1демо до дому До свое! неньки, як рози повненью.
А в нашого свата дубовая хата Сшечки з берези, ми !демо твереза
Пусти, свате, в хату, тут нас небагато -Ом сот та чотир^ та вс чорнобрiвi.
Старший боярин патлатий, до столу прийнятий, Гвiздочком прибитий, щоб не був сердитий.
От столу до порога втоптана дорога. Матiнка поймала, вечеряти давала.
Брязнули ложки, таршки, дайте по чарцi горiлки. Ми ни хочимо сира, дайте нам варено! <...>
Ой, матшко-утко, ворочайся хутко, Кидай у нiч трюки, дожидайся нивюки.
Оглянися мати, не вся шмья в хатi, Велика журбина - ни вся шмянина.
Ой, матшко-утко, ворочайся хутко, Кидай у шч дрова, оставайся здорова.
Литература, источники и примечания
1. Государственный архив Краснодарского края. Ф. 396. Оп. 5. Д. 614. (Документы о службе А. С. Бежковича у деникинцев разысканы краснодарским архивистом С. В. Самовтором).
2. Народна творчють та етнографiя. 2000. № 5-6. С. 86-88. (В данной публикации автор назван О. Бiшковiчем).
3. Бежкович О. Передел старой жизни / пре-дисл. и публ. В. К. Чумаченко // Родная Кубань. 2004. № 2. С. 56-86.
4. Институт искусствоведения, фольклористики и этнологии им. М. Т. Рыльского НАН Украины. Отд. рукописей. Ф. 51-4/71.
Публикация и предисловие В. К. Чумаченко
A. S. BEZHKOVICH. FROM THE SONG FOLKLORE OF THE COSSACK VILLAGE NOVOVELICHKOVSKAYA
The examples of the Cossack folk songs recorded in 1965-1967 by the ethnographer A. S. Bezhkovich on Kuban in the Cossack village Novovelichkovskaya are presented in the article. Key words: A. S. Bezhkovich, Cossack village Novovelichkovskaya, Cossack song folklore.
