CC BY
19
4 Соловьёв В.С. Когда жили еврейские пророки? // Собр. соч. В 10 т. Т. 7. СПб., 1912. С. 185.
5 Соловьёв В.С. Еврейство и христианский вопрос // Соловьёв В.С. Соч. В 2 т. Т. 1. М.: Правда, 1989. С. 212.
6 Там же. С. 213.
7 Там же. С. 216.
8 Там же. С. 218.
9 Там же. С. 219.
10 Там же. С. 212.
11 Там же. С. 222.
12 Соловьёв В.С. Национальный вопрос в России // Соловьёв В.С. Соч. В 2 т. Т. 1. М.,1989. С. 335.
13 Соловьёв В.С. Русская идея // Там же. Т. 2. С. 246, 220, 228.
14 Соловьёв В.С. Оправдание добра // Соловьёв В.С. Соч. В 2 т. М.: Мысль, 1988. Т. 1. С. 363.
15 Соловьёв В.С. Национальный вопрос в России. С. 382.
16 Соловьёв В.С. Еврейство и христианский вопрос. С. 227.
17 Там же. С. 226.
18 Там же. С. 230.
19 Соловьёв В.С. Талмуд и новейшая полемическая литература о нем в Австрии и Германии // Соловьёв В.С. Собр. соч. В 10 т. Т. 6. С. 32.
20 Соловьёв В.С. Еврейство и христианский вопрос. С. 230.
21 Там же. С. 206.
22 Соловьёв В.С. Русская идея. С. 220.
23 Там же.
24 Соловьёв В.С. Новозаветный Израиль // Соловьёв В.С. Соч. В 2 т. Т.2. М., 1989. С. 191.
25 Там же С. 190.
26 Там же. С. 198.
27 См. : Табак Ю. Попытка эффективного торможения // НГ-религии. 2000. № 18 (65) от 27 сент.
28 Павликовский Дж. Исус и теология Израиля. М., 1999. С.48.
29 Лезов С. Попытка понимания. СПб., 1999. С. 9.
30 См.: текст заявления межконфессиональной группы еврейских ученых и раввинов с комментариями Ю.Табака (Попытка эффективного торможения) // НГ-религии. 2000. № 18 (65) от 27 сент.
31 См. : Bar-Yosef Н. Sophiology and the Concept of Femininity in Russian Symbolism and in Modem Hebrew Poetry // Journal of Modern Jewish Studies. 2003. 2/1. P. 59-78.
ПУБЛИКАЦИИ
ИЗ НЕИЗДАННОГО И НЕСОБРАННОГО ВЛАДИМИРА СОЛОВЬЁВА: ПИСЬМО О.К. НОТОВИЧУ, 28(?) ФЕВРАЛЯ 1890 г. -ТИП ВИЗАНТИЙЦА XI ВЕКА
Публикация Н.В. Котрелёва
25 февраля 1890 г. в газете «Новое время» появилось «Письмо в редакцию» Владимира Соловьёва,1 в котором философ старался отвести от себя обвинения в переходе в католичество (справедливости ради следует сказать, что о перемене исповедания никто, по крайней мере, пуб-
лично не говорил, в чтениях иеромонаха Антония (Храповицкого) речь шла только о «папистических» увлечениях Соловьёва, как они прочитывались в его французской книге «Россия и Вселенская Церковь»)2. В тот же день это письмо было напечатано и в другом петербургском издании, «Новости и Биржевая газета»3. Среди бумаг издателя и редактора этой газеты, О.К.Нотовича, сохранился автограф соловьёвского письма; при том, что в обеих названных газетах текст письма практически один и тот же, в петербургской рукописи мы видим небезынтересные первоначаль -ные варианты текста:
ПИСЬМО В РЕДАКЦИЮ
С удивлением узнавши из газет, что доцент здешней духовной академии, иеромонах Антоний, читает публичные лекции на тему «О превосходстве православного христианства перед папистическим учением Владимира Соловьёва» (или по другой редакции: «О превосходстве учения православной церкви перед папистическими увлечениями Владимира Соловьёва»), считаю необходимым заявить следующее:
1) Я никогда не менял вероисповедания, и о. Антоний [так же мало имеет право] едва ли имеет право отлучать меня от православной церкви [как и я его].
2) Я всегда готов [доказать (при равных условиях публичного спора) полное согласие своих воззрений с православным учением, основанным] оправдать свои убеждения и показать в публичном споре, почему я уверен в полном своем согласии с православным учением, основанным на слове Божьем, на определениях семи вселенских соборов и на свидетельстве святых отцов и учителей церкви.
3) Я отклоняю от себя всякую ответственность за мысли и взгляды, которые приписываются мне на основании произвольных выводов и ссылок на отдельные места из сочинений, [недоступных русской публике] не находящихся в обращении среди русской публики, и по предметам, [изъятым из свободного обсуждения] не подлежащим гласному обсуждению.
Владимир Соловьёв4
Очевидно, что вычеркнутые первоначальные чтения и стилистически напористее («о. Антоний [так же мало имеет право] отлучать меня от православной церкви [как и я его]»), и политически острее, а следовательно - более рискованны с точки зрения цензуры («при равных условиях публичного спора», «изъятым из свободного обсуждения»). Логика Соловьёва парадоксальна: публичный спор делает арбитром ту самую публику, в необходимости просвещения которой - причина столкновения, Соловьёв, собственно, требует для себя равной свободы пропаганды, а не
спора. Антоний отвечал жестко и четко, указывая, что правила борьбы за спасение человеческих душ и чистоту церковного учения выше этикета отвлеченных интеллектуальных дискуссий:
«Вл. С. Соловьёв сетует, что я сделал его книгу: "Россия и Вселенская Церковь" ("La Russie et l'Église universelle""), запрещенную русской цензурой, предметом критики на публичных чтениях на тему: "превосходство православия пред папистическим учением Соловьёва". По теме чтения Вл. С. заключает, что я его отлучил от церкви и обвинял в перемене вероисповедания. От всех этих заключений он откажется, когда ознакомится с содержанием моих чтений по "Церковному Вестнику", где они будут отпечатаны. Он тогда увидит, что вовсе не доказывал формального отступления его от соборных постановлений православия, но разбирал два принципа его книги: 1) о подчинении государства церкви и 2) о главенстве и непогрешимости папы, и старался показать их несовместимость с самим духом Божественного Откровения. От этих двух положений своей книги Вл. С., конечно, не откажется, если он честный человек, в чем я, разумеется, не сомневаюсь. Итак, речь шла, исключительно, о богословских принципах, которые, как, вообще, научная и религиозная истина, ничего не теряют, но выигрывают от критики. Предназначая свою французскую книгу для русских, автор может тем же способом писать и антикритику, а мне нет никакого дела до того, разрешает ли светское начальство печатание его книги или нет: раз факт налицо, что чада св. церкви соблазняются лжеучением, то я, как представитель церкви и проповедник, считаю долгом их предостерегать от него с церковной кафедры (ибо говорил хотя в зале, но от лица общества религиозно-нравственного просвещения, находящегося в ведении епархиальной власти).
Прошу и прочие редакции обратить внимание на мой ответ.
Иеромонах Антоний»5.
Как ни уравновешена была реплика Антония, она показалась Соловьёву нечестной и задела его больно. Мы судим об этом по его гневному письму к владельцу газеты:
Вл.С. Соловьёв - О.К. Нотовичу 28 (?) февраля 1890 г.
Милостивый Государь
Осип Константинович, Весьма сожалею, что Вы напечатали в «Новостях» явно не добросовестное заявление иеромонаха Антония, не предупредив меня, и это как раз после того как мы с Вами познакомились и Вы имели полное удобство переговорить со мною об этом деле, столь близко меня касающемся.
Кстати: так как напечатание моей статьи о книге Безобразова не представляется, по-видимому, для Вас особенно желательным, то я готов возвратить полученный за нее вперед гонорар, как только Вы доставите мне обратно рукопись.
Еще раз, очень сожалею, что вынужден писать Вам такое письмо.
С совершенным почтением Ваш покорный слуга
Владимир Соловьёв6
Газета должна была, по обычаю времени (да и по скандальной природе журнализма, перечить которой Нотович не имел никаких побуждений), поместить ответ Антония - Соловьёв винит Нотовича не за самый факт его обнародования, а за то, что текст не был предъявлен Соловьёву наперед, для подготовки ответа на ответ или даже обсуждения отказа в публикации, как крайней меры, в принципе допустимой в газетном обиходе. Однако на этот раз инцидент был заглажен. Несомненно, Нотович сумел объясниться с Соловьёвым. Чтение Антония, действительно, вскорости было издано в журнале «Церковный вестник»7, а затем вышло отдельною брошюрой8; более того, Антоний «с трудом» добился помещения в церковном официозе пространного ответа Соловьёва на свои чтения, предоставив читателям, как он говорил два года спустя, «полную свободу соглашаться с Вашими мнениями, или остаться при прежнем моем - выраженном в самых лекциях» 9.
Весьма любопытно, что Соловьёв не просил у Нотовича возможности ответить Антонию в тех же «Новостях». Соловьёв был настолько оби -жен, что готов был просто разорвать отношения с газетой и забрать назад некую уже сданную редактору и оплаченную до выхода в свет, против газетной практики, свою статью. Одним из результатов каких-то объяснений между философом и газетчиком стало то, что эта статья в ближайшие дни увидела свет. Она никогда не фигурировала в числе работ Владимира Соловьёва, поэтому считаю разумным ее полное воспроизведение в специальном издании, посвященном соловьёвскому наследию:
ТИП ВИЗАНТИЙЦА XI ВЕКА.
ВИЗАНТИЙСКИЙ ПИСАТЕЛЬ И ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ДЕЯТЕЛЬ МИХАИЛ ПСЕЛЛ. ИССЛЕДОВАНИЕ П. В. БЕЗОБРАЗОВА. МОСКВА.
1890 г.
В последнее время как среди специалистов, так и в общей литературе заметно у нас стремление оправдать и возвеличить византийскую цивилизацию, к которой, будто бы, западные историки относились с пристрастным недоброжелательством. Эта реакция в пользу Византии, при всей
своей неверности, приносит ту пользу, что возбуждает интерес к одной из самых важных и поучительных частей всемирной истории. Но результаты добросовестного изучения опровергают упомянутую тенденцию. История Византии, кроме фактической связи ее с развитием нашей народности, важна и поучительна, как предостережение и урок, а не как образец для подражания. Несмотря на чистоту своей веры и на большие способности своих граждан, царство Константина должно было погибнуть, потому, что его чистая вера не имела никакого осуществления в жизни общества, а богатые способности византийцев не были направлены ни к какому достойному практическому идеалу. При этом безмерное самомнение мешало им признавать, а, следовательно, и исправлять свои общественные недостатки, которые, наконец, перешли в полную порчу и разложение.
Интересная диссертация г. Безобразова, написанная, отчасти, по неизданным источникам, показывает наглядно коренные недостатки византийской культуры, как они проявились в одном из знаменитейших византийцев. В Константинополе Михаила Пселла называли треблаженным, великим философом, ставили на одну доску с Демосфеном и Фукидидом. Вместе с греческими рукописями, перевезенными с Востока в Италию в эпоху Возрождения, перешла на Запад и слава Пселла. Сочинения его печатали в Венеции, Риме, Париже, начиная с 1503 года (Безобразов, Предисловие). Монах и царедворец, философ и финансист, проповедник и взяточник, богослов и ритор, а прежде и более всего - льстец и интриган, Михаил Пселл был всесторонним представителем византийской культуры XI века. Подробная и документальная биография такого деятеля представляет, несомненно, общий и живой интерес.
Любопытно, прежде всего, монашество Пселла. Постригшись, он отправляется на гору Олимп в монастырь Богородицы «Прекрасный Источник», где проводит несколько месяцев, затем покидает его, поселяется навсегда в Константинополе, ведет там светскую жизнь, получает гражданские чины и должности, продолжая, однако, считаться монахом. Характерным памятником кратковременной иноческой жизни Пселла на горе Олимпе остались два пасквиля, которыми он обменялся с монахом Иаковом. Последний посвятил Пселлу такую эпиграмму: «О владыка Зевс, отец, хвастающийся своею силой и сильно гремящий! Ты не вынес Олимпа даже в течение короткого времени, ибо там не было твоих богинь, отец Зевс». Обиженный «Зевс» ответил кощунственным каноном Иакову, составленным по правилам церковных песнопений. Акростих этого канона гласит: «пьяницу Иакова по правилам искусства воспеваю я, Константин» (мирское имя Пселла), а самое содержание состоит лишь в том, что 32 раза повторяется в различных оборотах речи и образах одно и то же утверждение: «ты, Иаков, безмерный пьяница» (стр. 50, 51).
Покинув общество «людей необразованных и зверообразных» (так называет Пселл монахов в одном письме), достойный византиец предается
деятельности учительской, а еще более - государственной, т. е. придворным интригам, и экономической, т. е. накоплению богатств посредством взяток и незаконных поборов. Как ученый писатель, Пселл отличается полным отсутствием оригинальности и живого интереса к трактуемым предметам. Его богословские, философские и юридические сочинения - не более как компиляции, а иногда и прямо плагиаты: он списывал малоизвестных писателей нео-платонической школы или даже старинные словари (стр. 144) и выдавал это за свои собственные произведения. Если где Пселл был действительно сам собою, так это в риторических упражнениях, в которых требовалось красноречиво и с видом серьезного убеждения доказывать положения заведомо вздорные или нелепые. Так, до нас дошла написанная Пселлом «похвала блохе», где доказывается превосходство этого насекомого перед человеком, а также «похвала вши». Из этой последней стоит привести несколько отрывков: «Необычный способ происхождения удивительно обычного. Человек родится от человека, это дело самое обыкновенное в природе, и факт этот нисколько не поражает ума; вошь родится из ничего, что, в высшей степени, поразительно. Естествоиспытатели думают и говорят, что невозможно происхождение из ничего; вошь же опровергает это мнение, так как она никем не зачинается, а зарождается сама по себе... Всего поразительнее, что в то время, как в нашем теле много разных частей - даже никто не может сказать, сколько их, - все остальные части тела это животное считает как бы недостойными себя и одну голову избирает органом своего зарождения. Оттуда оно переходит и на другие части тела, но вновь возвращается, как бы двигаясь с востока на запад и возвращаясь к точке отправления... Что касается движения души, я вижу, что философы признают двоякий ум; один находится внутри сферы, где Платон помещает даже идею, другой же - вне всякого тела. Чтобы меня не обвинил кто в отсутствии хорошего вкуса, не дерзаю сказать ничего больше, кроме заключения, что животное, находящееся вне головы, лучше ума, внутри ее находящегося» (стр. 148 - 150).
Как ни жалка и бесплодна была умственная деятельность знаменитого византийца, нравственная сторона его жизни была еще хуже. Он не только был лихоимцем, предателем и клеветником, но - главное - оправдывал лихоимство, предательство и клевету, как дело вполне естественное и позволительное. Когда судья Фракийской Фемы хотел возбудить преследование против одного нотария, взимавшего с народа незаконные поборы в пользу Пселла, этот последний заступается за своего агента в письме, где, не отрицая факта незаконных поборов, замечает только, что тут нет ничего особенного, «ибо не все апостолы и не все пророки, или, говоря твоим языком, не все Миносы и Радаманты, не все неуклонно следуют закону» (стр. 39).
Действуя как придворный и гражданский сановник в одну из смутных эпох византийской истории, переживая междуусобия и смену дина-
стий, Пселл оставался верен себе, как постоянный перебежчик от слабого к сильному, как неизменный предатель павших друзей. Роль его при воцарении Исаака Комнина (свергнувшего Михаила VI) и при вероломном ослеплении низвергнутого Романа Диогена была самой постыдной и возмутительной. Но всего характернее его отношение к патриарху Михаилу Ки -рулларию. Псел был его усердным слугою и безмерным льстецом, пока патриарх был в согласии с императором. Но когда Исаак Комнин решился отделаться от Кируллария, неудобного по своим властолюбивым клерикальным притязаниям, Пселл не только покинул своего патрона, но вызвался написать (для произнесения на соборе) обвинительную речь против патриарха, которую наполнил самыми невозможными и грязными клеве-тами. Впоследствии же, когда память скоропостижно умершего патриарха была почетно восстановлена в Константинополе при новой династии, Пселл написал панегирик Кирулларию, включивши в этот панегирик и принципиальное оправдание предательства. «Собрав всех мудрейших людей и считавшихся первыми учеными, - говорит он, - император пользуется их содействием в своем порыве против патриарха. Если судить по справедливости, никто не станет порицать никого из этих людей, во-первых, нет поступка, который не мог бы быть истолкован в обе стороны, хорошую и худую, и вот это-то двоякое понимание факта дает возмож -ность оратору говорить убедительно и так, и сяк. Во-вторых, если большинство лиц, привлеченных императором, и были самого лучшего мнения о мероприятиях патриарха, все же желание царя, чтобы они судили так, а не иначе, заставило всех их согласиться с его мнением (стр. 89).
Для окончательного объяснения этой последней мысли могут послужить следующие отрывки из писем Пселлла к царствующим особам. Вот что писал он императору Константину Мономаху: «Кто уподобится тебе, царь? Какой земной бог сравнится с тобою, моим царем и Богом? Поистине, добродетель твоя покрыла небеса, и хваления твоего несть числа... Поистине, ты подражаешь своему Богу и Царю, ради нас сошедшему с неба, взявшему на себя наши грехи, исцелившему болезни, собственными ранами излечившему наши раны. Ибо разве и ты не нисходишь к нам, как бы с неба, с высоты твоего царства, и не исцеляешь наши неудачи наложением рук, молитвами и умилостивительными прошениями к Богу, а также единым словом, как твой Иисус? Нет в этом ничего удивительного, ибо, глядя на пример царствующего над тобою, ты делаешь свою душу Ему подобною. Но Ему служили ангелы, восходя и нисходя, как говорит Священное Евангелие, и принося от Отца решения на Его просьбы; тебе же, твоим молитвам и прошениям вернейший ходатай и предстатель, украсившая женский род и избавивший род человеческий от греха Евы, чистою верою в Бога, неподдельною надеждой, божественною любовью превзошедшая добродетель не только женского рода, но и мужчин.
Кто же это такая? Не даром получившая свое имя Зоя (императрица) и жившая по Богу и нам всем подававшая жизнь. Через нее, о царь, ты оживотворяешь и воскресаешь нас, почти погребенных, и укрепляешь надежду на лучшее» (стр. 46 и 47). А вот начало письма к императору Константину Ду-ке (при посылке ему даров): «Как хлебу жизни и по положению своему Богу приношу тебе хлеб, вино - как истинному царю, веселящему сердца, предающиеся печали» и т. д. (стр. 97).
«Михаил Пселл, - так заключает свою диссертацию г. Безобразов, -тип преуспевающего византийца, добившегося высоких чинов лестью, низкопоклонством, достигшего благосостояния выпрашиванием и взяточничеством, тип образованного сановника, меняющего убеждения, жертвующего правдою в угоду царю; это человек без принципов, без идеала, способный хвалить и бранить одно и то же, готовый обелять преступления, чернить добродетель, настоящий прелюбодей слова, печальное порождение печаль -ного времени, развратное детище развратного общества» (стр. 194).
Конечно, нет времени, которое не было бы печально, и нет общества, которое бы не было развратно. Сущность зла, погубившего Византию, состояла в принципиальной и узаконенной лжи, на которой был основан общественный и государственный строй этого, по имени, христианского царства, спокойно и самодовольно подменившего христианскую идею принципом языческой римской империи.
Х10.
Статья подписана псевдонимом, вероятно, потому, что автор прорецензированной книги - зять Соловьёва, муж его сестры Марии, родственная рецензия могла вызвать злословие о семейных интересах, литературном нипотизме и т. п. Текст, вводимый здесь в оборот под настоящим именем его автора, несомненно, весьма интересен под знаком соловьёв-ской трактовки византийского наследия в русской истории, с точки зрения наших представлений об историзме/антиисторизме соловьёвской критики и фактических оснований его историософии и т. д. Однако в предлежащей публикации сознательно ограничимся задачей текстологической, очередным шагом в восстановлении корпуса сочинений Владимира Соловьёва.
В заключение я должен еще раз обратиться к напечатанному выше письму Соловьёва О.К. Нотовичу и подчеркнуть, что оно свидетельствует не просто о незадолго перед тем состоявшемся знакомстве двух литераторов, но более того - о некоем достигнутом взаимопонимании, договоре о сотрудничестве, скрепленном сданной статьей и полученным вперед гонораром. Этот договор открыл важнейшую, под определенным углом зрения, область деятельности Вл.С. Соловьёва, о чем - в продолжении этой публикации.
Примечания
1 <«Новое время»> // НВ. 1890. 25 февр. (№ 5026). С. 4.
2 Подробнее см.: Из архива священника Павла Флоренского: Письма архимандрита Антония Вл. Соловьёву и Н. Я. Гроту / Публикация П. В. Флоренского и Т. А. Шутовой; Подготовка текста Н. В. Котрелева, П. В. Флоренского и Т. А. Шутовой; Примечания Н. В. Кот-релева // Владимир Соловьёв и культура Серебряного века: К 150-летию Вл. Соловьёва и 110-летию А. Ф. Лосева. М.: Наука, 2005. С. 435-465.
3 Новости и Биржевая газета. СПб., 1890. 25 февр. (№ 55). С. 2.
4 Автограф: ИРЛИ. Ф. 207.185. Л. 7 - 8.
5 Новости и Биржевая газета. СПб., 1890. 28 февр. (№ 58). С. 2. Раздел «Письма в редакцию».
6 ИРЛИ. 207.185. Л. 1 - 2. Датирую письмо днем публикации в газете заявления Антония, предполагая, что реакция Соловьёва была мгновенной; не исключено, разумеется, что письмо могло быть написано днем-двумя позже.
7Антоний (Храповицкий). Превосходство православия над учением папизма в его изложении Вл. Соловьёвым // Церковный вестник. 1890. № 10. Стб. 172 - 174; № 11. Стб. 192-195; № 12. Стб. 209-210; № 13. Стб. 226-229.
8Антоний (Храповицкий). Превосходство православия над учением папизма в его изложении Вл. Соловьёвым / Соборного иеромонаха Антония. СПб.: Изд. С.-Петербургского Епархиального Братства во имя Пресвятыя Богородицы, 1890 (Синод. тип.). 39 с. Ценз. разреш.: СПб., ДЦК, 30 мая 1890 г. / Архим. Григорий.
9 Из архива священника Павла Флоренского... (см. выше, примеч. 2). С. 440.
10 Новости и Биржевая газета. СПб., 1890. 6 марта ( № 64). С. 2.
НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
«ВСЕЕДИНСТВО И УНИВЕРСАЛИЗМ»
Международная конференция.
22 - 25 октября 2009 г., монастырь Бозе, Италия
22 - 25 октября 2009, в монастыре Бозе, в Италии состоялась Международная конференция «Всеединство и универсализм». Организаторами конференции выступили Библейско-Богословский институт св. апостола Андрея и Спасо-Преображенский монастырь Бозе, г. Биэлла, Италия.
Понятие всеединства, являясь преимущественно наследием немецкой романтической философской мысли, представляет собой одну из основополагающих идей русской религиозной философии XIX - XX вв. Участники конференции обсудили значимость представлений о всеединстве для сегодняшнего межхристианского диалога, а также диалога между религиями и культурами.
Ниже мы публикуем статьи участников конференции, подготовленные на основе прочитанных докладов.
