CC BY
27DOI 10.31168/7576-0478-7.7
Марина Михайловна ФРОЛОВА
Из истории
русско-турецкой войны 1877-1878 гг.: болгары и отряд генерал-майора В.Д. Дандевиля (захват г. Этрополя 12 ноября 1877 г.)
стория и многочисленные сражения русско-турецкой
войны 1877-1878 гг. наиболее полно освещены в известном многотомном издании «Описание русско-турецкой войны 1877-1878 гг. на Балканском полуострове». Взятие г. Этрополь (ныне — Етрополе) 12 ноября 1877 г. также подробно представлено в исследовании Н.А. Епанчина (1857-1941), в 1877 г. прапорщика лейб-гвардии Преображенского полка, впоследствии генерала от инфантерии1. Однако дореволюционные военные историки уделяли мало внимания участию в ней болгар, что было впоследствии восполнено марксистской историографией, в которой русско-турецкая война сопрягалась с национально-освободительной борьбой болгарского народа, а его участие в событиях 1877-1878 гг. рассматривалось сквозь призму воззваний Болгарского центрального благотворительного общества, ее руководящего органа: «Отечество нас призывает к оружию! При первом выстреле русской пушки мы должны быть готовы к этой священной борьбе»2 или «Болгары! Мы все должны стать как один человек, чтобы приветствовать наших братьев-освободителей и содействовать всеми нашими силами русской армии»3. Изучение опубликованных документов из многотомного «Сборника материалов по русско-турецкой войне 1877-1878 гг. на Балканском полуострове» и воспоминаний русских офицеров, участников войны, показывает, что отношение болгар к войне было гораздо сложнее и не столь однозначным. В настоящей работе будут рассмотрены взаимоотношения с болгарами отряда генерал-майора В.Д. Дандевиля в контексте взятия г. Этрополя 12 ноября 1877 г. Именно взаимодействие русских и болгар, а не военная сторона,
которая достаточно хорошо изучена, является предметом данного исследования.
Несколько слов необходимо сказать о Викторе Дезидерьевиче Дандевиле (1826-1907), замечательном человеке и военачальнике. Он родился в семье Д. д'Андевиля, француза, участника нашествия Наполеона в Россию в 1812 г., попавшего в русский плен, а затем принятого в российское подданство и приписанного к Оренбургскому казачьему войску. Его сын Виктор после окончания Неплюевского Оренбургского кадетского корпуса (1844 г.) поступил на службу хорунжим в конную артиллерию Оренбургского казачьего войска и затем продолжил свое образование в Императорской военной академии, которую закончил в 1848 г. В Венгерской кампании при занятии г. Бартфельда (1848 г.) за храбрость он получил свои первые награды — орден св. Анны 4-й степени и производство в новый чин — есаула. Как капитан Генерального штаба Дандевиль отличился при взятии кокандской крепости Ак-Мечеть (1853 г.) и был произведен в подполковники. В 1859 г. он возглавил экспедицию на восточное побережье Каспийского моря, в задачу которой входило исследование земель у Красноводского залива. В 1862 г. В.Д. Дандевиль был назначен исполняющим дела наказного атамана Уральского казачьего войска; в следующем году, получив чин генерал-майора, был утвержден в этой должности. В 1867-1871 гг. служил начальником штаба Туркестанского военного округа, но из-за расстроенного здоровья был вынужден оставить Туркестан. С 1872 г. он занимал должность начальника Главного управления иррегулярных войск. Когда в 1876 г. началась сербско-турецкая война и в России возникло добровольческое движение, по предложению Славянского комитета Дандевилю доверили руководить «вербовочным присутствием» в Петербурге, а затем он выехал в Белград, где продолжал заниматься приемом русских добровольцев, формированием отрядов и отправкой их на театр военных действий4. Генерал-майор принимал активное участие в русско-турецкой войне 1877-1878 гг. и был награжден орденами св. Георгия 4-й и 3-й степеней, а также чином генерал-лейтенанта. После войны Дандевиль в течение 10 лет командовал 3-й гвардейской пехотной дивизией, в 1887 г. — V армейским корпусом, в 1889 г. —
X армейским корпусом, в 1890 г. он был назначен членом Военного совета, а в следующем году был произведен в генералы от инфантерии. Незадолго до кончины (1907 г.) Дандевиль вышел в отставку. Он опубликовал в журнале «Военный сборник» много разных материалов, а также издал свои мемуары, благодаря которым ожили лаконичные строки донесений, реляций и записей в «Журнале военных действий 3-й пехотной дивизии».
17 сентября 1877 г. генерал-майор Дандевиль, назначенный временно командующим 1-й бригадой 3-й пехотной дивизии, прибыл к дивизии5 и был направлен в г. Сельви (ныне — Севли-ево), где стояла бригада. 19 октября генерал-лейтенант П.П. Кар-цов, начальник 3-й пехотной дивизии и Ловче-Сельвинского отряда*, получил телеграмму от главнокомандующего великого князя Николая Николаевича, в которой приказывалось немедленно форсированным маршем выслать целую бригаду в Тур-ский Извор (ныне — Болгарски-Извор) и «оттуда действовать сообразно обстоятельствам к Яблоницам (ныне — Ябланица) и Луковицам (ныне — Лакавица)»6. Командование над этим отрядом (2-й бригадой 3-й пехотной дивизии и кавалерией) было поручено генерал-майору В.Д. Давыдову, младшему сыну известного поэта-партизана Д.В. Давыдова. В Ябланице, куда отряд Давыдова вступил 24 октября, везде стоял запах водки и вина, доносил генерал-майор, поэтому он приказал назначить патрули. Ночью пылали деревни в окрестностях Ябланицы. Говорили, что «болгары перепились и неистовствуют»7, — сообщал Давыдов Карцову 26 октября. Между тем Карцов был недоволен медлительностью продвижения отряда Давыдова, который задержался на целых два дня в Турском Изворе и упустил возможность нагнать на Софийском шоссе «если не все силы бежавшего от Луковиц Шефкета-паши, то его обозы»8.
* 3-я пехотная дивизия подошла к Дунаю в середине августа 1877 г., и на ее основе был сформирован Ловче-Сельвинский отряд, цель которого состояла в том, чтобы «прикрыть правый фланг войск, расположенных у Тырново и в Балканских проходах, и левый фланг войск, стоящих против Плевны» // Сборник материалов по русско-турецкой войне 1877-1878 гг. на Балканском полуострове (далее — СМ). СПб.: Государственная типография, 1905. Вып. 40. С. 1.
113 . . ффр О ЛОВа 000000<Х><Х><>С>0<^^
29 октября главнокомандующий приказал сменить генерала Давыдова и вместо него направить во 2-ю бригаду командующего 1-й бригадой генерал-майора Дандевиля. Однако тот 30 и 31 октября по распоряжению Карцова производил рекогносцировки Розелитского (Калоферского) и Троянского проходов, в которых принимал личное участие баварский принц Арнульф (18521907), племянник короля Баварии Людвига II (1864-1886 гг.). На вершины Дандевиль не поднимался, так как они оказались заняты турками, а «обнаруживать намерение исследовать проходы было не приказано»9. И только 2 ноября Дандевиль вступил в командование Ябланицким отрядом, который на тот момент, помимо 2-й бригады 3-й пехотной дивизии, включал лейб-гвардии Московский полк, Кавказскую казачью бригаду, 3% сотни Донских казачьих полков № 4, 24, 30 и четыре артиллерийские батареи. Согласно приказу главнокомандующего, этот отряд был подчинен генерал-лейтенанту И.В. Гурко.
К концу октября 1877 г. блокадное кольцо вокруг Плевны (ныне — Плевен) замкнулось. Генерал Гурко во главе Отдельного западного отряда* был направлен к Орхание (ныне — Ботевград), а затем он должен был идти на Софию, чтобы помешать туркам сформировать сильный вспомогательный корпус под предводительством Мехмет-Али-паши и прийти на помощь Осман-паше, запертому в Плевне.
В авангарде гвардии, начавшей движение от Плевны по Софийскому шоссе 2 ноября, шел лейб-гвардии Московский полк, который 28 октября остановился на высотах правого берега р. Малый Искер (ныне — Мали-Искыр), не доходя до с. Осико-вицы (24 октября это селение было занято Кавказской казачьей бригадой генерал-майора П.А. Черевина). Гвардейцы начали возводить укрепления в непосредственной близости от турок,
* В состав отряда вошли: 1-я и 2-я гвардейские пехотные дивизии, гвардейская стрелковая бригада, 2-я бригада 3-й пехотной дивизии, лейб-гвардии саперный батальон, 2-я гвардейская кавалерийская дивизия, Сводная драгунская бригада (8-й драгунский Астраханский и 4-й драгунский Екатеринославский полки), при ней 16-я конная батарея, Сводная казачья бригада генерала Курнакова, при ней 15-я Донская казачья батарея, Кавказская казачья бригада, при ней 8-я Донская казачья батарея, Казачья Донская № 19 батарея, конно-горная батарея. Всего: 43 батальона, 51 эскадрон и сотен, 120 пеших и 54 конных орудий // Описание русско-турецкой войны 1877-78 г. на Балканском полуострове. Т. 7. Ч. 1. СПб.: Военная типография, 1911. С. 229.
позиции которых были выстроены у с. Правец. Здесь дорога на Софию разделялась на две — одна шла через Орхание и далее через перевал, а другая — через Этрополь на Златицу по ту сторону Балкан, где разместился резерв для пополнения турецких отрядов в Орхание, Правце и Этрополе.
Подошедшая гвардия сосредоточилась на биваках впереди и позади Ябланицы. В самом селении, полуразрушенном и пустом, с трудом разместились все начальники и штабы. Австрийский военный агент капитан Бола просто поставил палатку в доме с разбитыми дверями и окнами, рядом с генералом Дандевилем10. Правда, ординарец генерала Гурко корнет Н.В. Яшвиль в письме к матери заверял, что Гурко и его штаб расположились «в отличном двухэтажном доме с высокими комнатами»11.
В донесениях генерал-майора Черевина, командира Кавказской казачьей бригады, стоявшей в пяти верстах впереди передовой позиции лейб-гвардии Московского полка12, имеется информация о болгарских четах (вооруженных отрядах) в этом районе. 5 ноября в 15 час. аванпосты бригады на левом фланге заметили шайку башибузуков у подножия горного хребта, шедшего вдоль дороги из Этрополя в Правец, которые зажгли пустые дома — выселки, разбросанные в ущелье, но казаки их прогнали. Разъезд, направленный по этропольскому ущелью, дойдя до колибы* Лака-вица, встретил турецкую пехоту, которая спустилась в ложементы за указанной колибой и затем исчезла в лесу. Генерал выслал вечером разъезд, чтобы выяснить, что это были за части. Правда, сам Черевин считал, что это болгарская дружина. «Желательно было бы привести в известность, что делает эта болгарская дружина, скрывающаяся постоянно от нас»13, — писал он.
8 ноября лейб-гвардии Московский полк отмечал свой полковой праздник, крики с его бивака вызвали тревогу в лагере турок, сотня черкесов через гору направилась к Осиковице, на гребне они рассыпались в цепь, человек 10 вышли на высоту, где захватили одного болгарина, но, заметив разъезд казаков, поспешили за свою цепь. В 6 час. вечера против левофлангового поста русских показалось около 15 человек, четверо из них сде-
* Колиба (болг.) — хижина, шалаш, домик. Колибами назывались горные деревушки.
12^ ^^^^^^ООО^ОООС^ООООСОООО^ . Ф-Фр о ЛОВ а ооооооооооооо^^
лали по нему залп, а когда казаки ответили двумя выстрелами, те сняли шапки и закричали, чтобы по ним не стреляли, что они болгары. Посланный разъезд никого уже не нашел, за исключением одного больного болгарина, который подтвердил, что это действительно были болгары, вооруженные, и что они двинулись дальше вправо по ущелью14. Как видим, эти четы (или чета) явно избегали прямых контактов с русской кавалерией.
Бивак в Ябланице находился в 15-20 верстах от неприятеля, занявшего позиции в горах близ перевалов через Балканы. Во время этой стоянки производились многочисленные разведки. «Мы высматриваем, вынюхиваем, освещаем местность, лежащую впереди нас»15, — вспоминал офицер лейб-гвардии Преображенского полка А.А. Берс*. Генералу Дандевилю удалось заслать лазутчика в Этрополь16. «Слухи о неприятеле, конечно, были разнообразные до бесконечности», — писал капитан лейб-гвардии Московского полка А.П. Паскин (1842-1899), выпускник Пажеского корпуса, впоследствии бранд-майор Петербурга (т.е. начальник пожарной охраны города), генерал-майор. Причем, число турок, занимавших Орхание и Этрополь, «увеличивалось, по словам братушек, чуть ли не каждую минуту и варьировалось от 10-15 таборов до 20 и даже 40 тыс. человек» в каждом населенном пункте. Болгары рассказывали очень много про укрепления турецких позиций, «но понять что-либо было трудно, кроме только того, что укрепления эти сильной профили и построены около полугода назад, до перехода наших войск через Дунай»17.
Прибыв в Ябланицу, военный корреспондент Л.В. Шаховской** обратил внимание на внезапное исчезновение хорунжего, князя А.Н. Церетелева (Цертелева, Церетели) (1848-1883), слу-
* Александр Александрович Берс (1844-1921) — музыкант, полковник (с 1882 г.), автор книг на темы религии, нравственности и музыки. Он музицировал в любительском духовом оркестре вместе с будущим императором Александром III и играл на скрипке вместе с принцами Ольденбургскими: Александром, Георгием и Константином Петровичами. Позднее он организовал оркестр скрипачей в Москве, выступавший в течение трех лет. На его концерты приезжал Л.Н. Толстой со своей супругой Софьей Андреевной, в девичестве Берс. А.А. Берс был женат на ее родной, старшей, сестре Елизавете Андреевне, которая приходилась ему кузиной.
** Князь Лев Владимирович Шаховской (1849-1897) учился на юридическом факультете Московского университета, был сотрудником газет «Русский вестник» и «Московские ведомости», заведовал архивом и канцелярией Московской Оружейной палаты (1880-1883 гг.), затем был редактором статистического отделения Санкт-Петербургской городской управы.
жившего до войны помощником секретаря русского посольства в Константинополе. Он был послан генералом Гурко проверить заявления болгар о том, что обходная тропа по ущелью Черного Лома проходима для артиллерии. Вместе с Церетелевым отправился полковник Генерального штаба П.Д. Паренсов, начальник штаба генерал-адъютанта графа П.А. Шувалова, командира 2-й гвардейской пехотной дивизии, в сопровождении 50 осетин. Но сведения болгар не подтвердились, поскольку разведчики, пройдя вёрст 30 по плохой, непроходимой дороге, упёрлись в перевал, на который не было возможности подняться ни кавалерии, ни артиллерии. Кроме того, турки, наученные опытом Хаинкиой-ского обхода*, бдительно охраняли все горные тропинки18.
В штабе генерала Гурко тщательно изучали информацию, которая поступала от болгар, бежавших из Орхание и Этрополя, о турках, засевших в горах. Констатации Шаховского, бывшего в курсе всех новостей и событий благодаря своей близости к штабу генерала Гурко, совпадали с мнением капитана А.П. Паскина. «По большей части болгары эти мало что знают, и их сведения о числе войск, о состоянии духа турецкого солдата — всегда ничтожны», — писал он. Правда, от болгар стало известно, что регулярная кавалерия заменила башибузуков в горах, а те, уходя, жгли болгарские деревни по ту сторону Балкан, и что жители-турки покинули Орхание и Этрополь, перебравшись в Софию19. Тем не менее, в донесении главнокомандующему от 6 ноября генерал Гурко привел следующие данные: в Орхание — от 10 до 12 таборов, в Правце — два табора, в Этрополе — от 6 до 8 таборов; всего около 37 таборов20. Информация вполне соотносилась с теми цифрами, которые великий князь сообщил Гурко в телеграмме от 6 ноября («В Этрополе и Орхание — 35-40 батальонов, в Софии около 10 батальонов дивизии Изет-паши, и могут скоро подойти 12 батальонов со стороны Ниша и 20 батальонов со стороны Константинополя»21).
* Передовой отряд генерал-лейтенанта И.В. Гурко после взятия с боя г. Тырново
25 июня 1877 г. преодолел труднодоступный Хаинкиойский перевал, который турки не охраняли. 2 июля авангард Передового отряда застал врасплох расположенные у с. Хаинкиой два табора, которым пришлось отступить в Иени-Загру (ныне — Нова-Загора). Затем отряд Гурко вышел в тыл турецкого отряда, стоявшего на Шипкин-ском перевале, и овладел им, атаковав турок совместно с авангардом VIII армейского корпуса.
122 ^Д. . Ф-Фр О ЛОВ а ооооооооооооо^^
«Но самые важные, самые свежие показания», по мнению Гурко, были даны сербом, 5 ноября бежавшим из тюрьмы в Орхание22. Интересные подробности о нем приводил Шаховской, согласно которому, это был не серб, а албанец-мусульманин, полюбивший сербскую девушку. Он убежал из войска, принял христианство, женился, перешел в сербское подданство и проживал в Ужице. Князь Церетелев вывез его из Сербии, уговорив стать разведчиком. В конце августа его переодели в костюм башибузука и проводили через русские аванпосты в Плевну. Осман-паша, к которому привели схваченного турками лазутчика, заподозрил того в шпионаже, поскольку сквозь русские аванпосты было невозможно пробраться незамеченным, но угрозу расстрела не привел в исполнение, убедившись через докторов, что перед ним мусульманин. Разведчика посадили в тюрьму. Через восемь дней вместе с четырьмя русскими пленными его повели по Софийскому шоссе, причем связанных русских вели с большим триумфом, при развернутых знаменах, с музыкой, в сопровождении 30 солдат низама. Русских отправили далее, вероятно, в Константинополь, а лазутчика опять посадили в тюрьму вместе с турецкими солдатами-дезертирами. 5 ноября, пользуясь туманом и суматохой в Орхание, он сумел бежать23. О числе турецких войск он сообщил немногое, поскольку содержался шесть недель под стражей, но рассказ о панике, охватившей турок, и о страхе турецких солдат, с которым они ждали прихода генерала Гурко (Гяурко-паши), был ценен для русского военачальника, планировавшего перейти в наступление24.
Дело в том, что накануне из штаба Дунайской армии пришел приказ приостановить наступление на Орхание и окопаться рядом с ним, то есть отряду предназначалась роль простого обсервационного корпуса — пассивного заслона блокады Плевны со стороны Орхание и Софии25. Гурко в донесении от 6 ноября настаивал на необходимости наступательных действий, воспользовавшись паникой, чтобы не дать туркам собрать новую грозную армию26. 7 ноября главнокомандующий в телеграмме дал Гурко согласие на решительную деятельность: «И, если Бог благословит твое предприятие, то сумеешь воспользоваться всеми случайностями и, в случае успеха, не упустишь довести его до конца. И потому с Богом иди, не теряя времени»27.
Приказом от 7 ноября Гурко разделил вверенные ему войска на три отряда: Передовой отряд под началом командира 2-й бригады 3-й пехотной дивизии генерал-майора Дандевиля (14 батальонов, 26 эскадронов и сотен, 32 пеших и 24 конных орудий); Правый летучий отряд во главе с командующим 2-й гвардейской кавалерийской дивизией генерал-майором Н.С. Леоновым (16 эскадронов и 14 конных орудий); Главные силы под командой начальника 2-й гвардейской пехотной дивизии генерал-адъютанта графа П.А. Шувалова (29 батальонов, 8 эскадронов, 88 пеших и 16 конных орудий).
7 ноября с большей частью Передового отряда генерал Дан-девиль перешел из Осиковицы в Болгарский Извор, откуда, согласно приказу, избрав оборонительную позицию, он должен был выслать колонну к Этрополю горной дорогой через Брусен и Липен (ныне Лопян). Другая часть отряда Дандевиля во главе с генерал-майором принцем А.П. Ольденбургским, командиром
I-й бригады 1-й гвардейской пехотной дивизии, должна была выступить из Осиковицы по направлению к Этрополю по высотам правого берега Искерского ущелья.
8 ноября генерал Дандевиль лично провел разведку дороги на Брусен и Липен и в поиске оборонительной позиции. Было известно, что 31 октября усиленная рекогносцировка подполковника
II-го пехотного Псковского полка Б.К. Кобордо Искерского ущелья встретила сильный отпор противника и что фронтальная атака на турок была невозможна из-за неприступности их позиций. Поэтому необходимо было действовать обходами. Из с. Липен, которое было почти пусто, разведотряд направился к Малому Искеру «горами, без дорог по обширным высотам, покрытым красивыми перелесками», и так как он вышел почти во фланг турецкой позиции в ущелье, то вскоре его разъезды завязали перестрелку с турецкими аванпостами. В это же время «по долине Искера поднялся дым нескольких пожаров: это турки жгли сено и отдельные хаты по речке, что означало, что они уже ожидали» наступления русских. Разъезды, посланные к ближайшим пылающим стогам, увидели только мчавшихся вверх по долине всадников да кое-где зарезанных болгар. «Тяжелое чувство производили на нас эти явления. Невольно думалось, что каждый шаг наш вперед стоит
12^ ^^^^^^OOO^OOOC^OOOOCOOOO^ . Ф-Фр о ЛОВ а ооооооооооооо^^
жизни нескольким христианам; свежие трупы их на каждом брошенном турками месте становились обыкновенным зрелищем. Понятны чувства, одушевлявшие подчас наших солдат против турок»28, — писал Дандевиль.
Осмотрев в бинокль видимую часть турецкой позиции, офицеры заметили по свежей земле, что некоторые окопы на турецком левом фланге явно были вырыты недавно. Болгары утверждали, что в октябре, во время рекогносцировки подполковника Кобордо, у турок было укреплено только само ущелье, где на высоком гребне виднелась батарея с ложементами, «аффилировавшая* русло речки». «Не в первый раз уже замечали мы, — констатировал Дан-девиль, — что наши усиленные рекогносцировки служили туркам как бы указанием, где нас ожидать следует, что они принимали тут же к сведению и исполнению. Невольно из этого выводилось заключение, что рекогносцировки могли быть полезны перед самым боем, а не заблаговременно; и что шумные рекогносцировки, пожалуй, надобно делать там, куда мы не пойдем, а к пунктам нашего направления лучше посылать небольшие разъезды или отдельных соглядатаев. К сожалению, болгары плохо служили нам по этой части; уж очень велик был их страх перед турками; да и видели они всё не в том виде.. .»29. Начальник штаба полковник Тимрот выбрал оборонительную позицию при устье Липенки, на соединении путей, ведших долиной Искера прямо в г. Этрополь и в обход Хан-Лагской позиции** на Липен. 9 ноября отряд Дандевиля переместился сюда из Болгарского Извора.
Разведки подтверждали слова «всеведающих болгар», что в Орхание много турок и вся местность близ города изрыта редутами, взятие которых должно было быть сопряжено с большими потерями. Генерал Гурко решил не брать Орхание «открытой силой», а обойти его с двух сторон и «оцепить таким же кольцом, каким была украшена Плевна»30. Но сначала надо было овладеть селением Правец, которое занимало важное стратегическое положение на пересечении двух дорог, ведших в Софию через хребет. Болгары говорили: «Правец наш и Орхание наш». И дей-
* Аффилировать — связать, соединить с чем-либо, присоединить к чему-либо.
** Хан-Лаг находился в долине р. Малый Искер в пяти верстах к северу от Этрополя.
ствительно, после взятия Правца и одновременно Этрополя турки не решились остаться в Орхание, покинув его без выстрела, отмечал А.А. Берс31.
Укрепления турок у Правца со стороны Осиковицы, с фронта, были практически неприступны, чему немало способствовал рельеф Балкан. «Единственный способ взять неприятеля в подобной позиции — это громить его ложементы артиллерией с других ближайших кряжей, пехотой обойти его в тыл, перерезать ему всякое сообщение с его главным базисом Орхание»32, — пояснял корреспондент Шаховской своим читателям.
10 ноября, согласно диспозиции, данной генерал-лейтенантом Гурко, отряду генерал-адъютанта графа Шувалова предстояло взять Правец, для чего формировались две колонны: колонна генерал-майора А.В. Эллиса, командира лейб-гвардии стрелковой бригады, наступала по шоссе из Ябланицы к Правцу с фронта и должна была больше демонстрировать, чем атаковать; а колонне генерал-майора О.Е. Рауха, зайдя в тыл туркам, предстояло нанести главный удар. Отряды генерал-майора Дандевиля и генерал-майора Леонова получили задачу — одновременной демонстрацией (со стороны Этрополя, Лютаково и Новачина соответственно) отвлечь внимание неприятеля от центра наступления — Правца. Причем, в случае успеха Дандевилю следовало овладеть Этрополем, который являлся ключом к двум важным балканским проходам — к г. Златица и с. Стрыгл33.
Но только 11 ноября из-за чрезвычайно трудной дороги колонна Рауха смогла зайти в тыл туркам и выбить их с позиций, обратив в беспорядочное бегство по направлению к Орхание. Правец был очищен от неприятеля. Офицер Генерального штаба А.К. Пузыревский, шедший в колонне Рауха, увидев на следующий день правецкую позицию с фронта — ложементы, блиндированные батареи, редуты, воскликнул: «Дорого бы стоили нам при фронтальной атаке»34.
В данном исследовании в фокусе нашего внимания — отряд генерал-майора Дандевиля, своими действиями способствовавший этой победе, а затем захвативший г. Этрополь.
Важно подчеркнуть, что Дандевиль, как начальник 1-й бригады 3-й пехотной дивизии, входившей с сентября в состав Ловче-
126 <ХХ><?ууо<>(><ХХ><>Э<><:^^ ^^Д. . Ф-ФроЛоВа оооооо<х><х><>с>о<^^
Сельвинского отряда, принимал самое непосредственное участие в координации деятельности болгарских чет, которые были сформированы в этом районе. Вероятно поэтому именно Дандевиль сумел привлечь болгар к выполнению поставленной задачи — овладению Этрополем.
Этот город был расположен в горной долине на берегу реки Малый Искер. Здесь «неприятель занимал позицию к северу от города, где на левом берегу Малого Искера в направлении с запада на восток тянутся пять почти параллельных между собой хребтов с глубокими лощинами между ними. На западном конце четвертого хребта, считая от Этрополя, возвышается значительная господствующая над всей окружающей местностью высота Острома. Этот хребет был занят передовыми частями турецкой пехоты, расположенными в ложементах, а на самом верху Ост-ромы было воздвигнуто укрепление, которое по значительной высоте и труднодоступности названо русскими "Орлиным гнездом". На третьем хребте, считая от города, была расположена неприятельская артиллерия, часть которой находилась также на высотах правого берега, где, кроме того, были устроены ложементы, занятые неприятельской пехотой. В котловине, в которой лежит город, находился укрепленный лагерь, расположенный на высоком холме, и, наконец, восточнее города, у Троицкого монастыря, также имелась укрепленная позиция»35, — указывается в монографии Н.А. Епанчина.
Предписанная диспозицией Гурко демонстрация 10 ноября производилась под общим командованием Дандевиля двумя отрядами: генерал-майора принца Ольденбургского* (правая колонна) и полковника Л.Д. Рыдзевского, командира 12-го пехотного Великолукского (Великолуцкого) полка (левая колонна).
Колонна принца Ольденбургского должна была направиться к Этрополю по ущелью р. Малый Искер для атаки с фронта турецких укреплений. Она разделилась на два отряда. Один отряд (3-й батальон Преображенского полка с двумя орудиями 1-й батареи лейб-гвардии 1-й артиллерийской бригады и полусотня
* Состав отряда — лейб-гвардии Преображенский полк, один батальон 11-го пехотного Псковского полка, четыре орудия 1-й батареи лейб-гвардии артиллерийской бригады, два орудия конно-горной батареи и три сотни Кавказской казачьей бригады.
кавказских казаков) под командованием флигель-адъютанта полковника Авилова направился по долине Малого Искера и к полудню подошел к позиции турок, которые встретили его гранатами.
Боевую операцию второго отряда под командованием принца Ольденбургского подробно описал А.А. Берс. 10 ноября, выйдя из Осиковицы, этот отряд сначала двинулся по шоссе, но вскоре свернул в горы. Изредка на его пути попадались отдельные болгарские домики, в которые обязательно заходили любопытные солдаты — «для обшаривания углов». Фельдфебели энергично подгоняли зевак и не давали колонне растягиваться в горах. Привал был сделан около одного такого домика, стоявшего особняком. Хозяйство, видимо, было в полном порядке, но болгарская семья со своим скотом покинула хутор, оставив в доме одного «совсем высохшего больного мальчика». Берс подчеркнул, что это была ошибка хозяина, поскольку в его отсутствие, несмотря на все старания офицеров, усадьбу буквально «разнесли»: моченую капусту, яблоки, белые бобы. «Всех кур переловили, а те, которые залетели на макушки деревьев, были спуганы оттуда дружными криками солдат, камнями и проч.». Берс был уверен, что этот «разнос», подобный «налету саранчи», не случился бы в присутствии самих хуторян. Данный случай дал пищу для размышлений офицера об отношении болгар к русским, которые, считаем, важно привести без сокращений:
«Многие обвиняют болгар в том, что они недружелюбно относились к нам, их освободителям, неласково нас принимали и часто отказывали даже в куске хлеба. Мысль болгарина не витает в политических сферах, высшие идеалы, из-за которых велась война, были для него недоступны. Он знал только одно, что он разорен и разорен не одними турками, но и русскими, которые залезли в его страну. Кто понимает натуру и склад мысли простого человека — землепашца, органически привязанного к своей земле, тот будет всегда справедлив в своих суждениях о болгарской недоброжелательности к нам и безучастии в деле освобождения страны. Я не буду говорить про болгар, что они безупречный народ; четырехсотлетнее иго, кнут и палка порядком их испортили. Но я всегда пойму, что должен чувствовать человек, у которого уничтожили его дом, расстроили семейство. Оставшиеся в жи-
123 ^Д. . Ф-Фр О ЛОВ а ооооооооооооо^^
вых его родные голодают где-нибудь в горах, сам он всё время находится под страхом возвращения турок. Весть о кровавой расправе турок с болгарами после летнего отступления генерала Гурко с южного склона Балкан на северный облетела всю Болгарию, так что страх засел гвоздем в голове у каждого болгарина. Он очутился меж двух огней и, как слабый между двумя сильными, он начал хитрить и служить нашим и вашим»36.
После непродолжительного отдыха отряд двинулся дальше в горы, которые делались всё круче. Периодически густой туман окутывал путников, и они не знали, куда идут. Офицеры не понимали, почему отряд доверили вести какому-то болгарину, а не офицеру Генерального штаба, знакомого с местностью. Они с подозрением относились к проводнику и всё время следили за ним, чтобы «не удрал»37. На сто раз заданные вопросы — где неприятель? где Этрополь? — братушка, показывая рукой вперед, отвечал всё одно и тоже: «Тука, братушка, тука». Берс признавался, что его «дух» был в то время не спокоен: «бродить в незнакомых горах, в тумане, да еще с ненадежным проводником, было крайне неприятно»38.
Артиллерия завязла в каком-то овраге, и командир 1-й батареи полковник Стрижевский, воспользовавшись остановкой, послал своего фельдфебеля Храпова вперед, чтобы осмотреть местность и найти более удобную дорогу. Вернувшийся через час Храпов обещал вывести артиллерию на такую гору, с которой открывался вид на весь неприятельский лагерь и с которой «можно будет в тот же вечер угостить неприятеля гранатами». Это известие придало всем «лихорадочную энергию»: артиллерия двинулась и более не застревала ни разу. Не прошло и часа, как отряд занял выгодную позицию, за пятым хребтом от Этрополя. Внизу открылась довольно узкая долина реки Малый Искер, в которой верстах в трех от отряда был расположен турецкий лагерь, а недалеко за ним в той же долине находился г. Этрополь. Хотя первый снаряд, выпущенный из орудия, не долетел до турецкого лагеря, но «произвел суету и беготню». Артиллерийский огонь пришлось скоро прекратить из-за наступившей темноты. Чтобы ввести неприятеля в заблуждение относительно сил отряда, разожгли значительное количество костров.
Ночью по приказу принца Ольденбургского была составлена команда из 100 охотников (добровольцев) под командой штабс-капитана Рейтерна. Им удалось занять редут без единого выстрела: оказалось, что турки на ночь покидали его (здесь ночью было очень холодно) и спали в лагере, расположенном в лощине. Преображенцы их опередили и встретили взбиравшихся турок огнем. Смелость русских заставила противника, забрав с собой два орудия, покинуть и второе укрепление. Его заняли подоспевшие преображенцы, которым затем пришлось «перекопать» захваченную позицию, обратив ее фронт к неприятелю. Правда, на Острому, вершину кряжа, орудия поднять не удалось. В подзорную трубу Берс следил за тем, что происходило в долине, где передвигались турецкие войска и артиллерия. Некоторые турецкие части носили белые фески. «Забавно было видеть, как турки, составив ружья, садились за ними все в ряд на отдых, поджав под себя по-турецки ноги»39.
Принц Ольденбургский получил известие, что Правец еще не взят, затем поступил приказ генерал-адъютанта Гурко, в котором предписывалось оставаться на занимаемых местах и стараться разобщить этропольский и правецкий гарнизоны40. На правом фланге преображенцы заняли дорогу из Этрополя в Правец, порвав на ней телеграфную проволоку. Вечером вновь по всему гребню зажгли костры.
В реляции генерала Дандевиля действия левого обходного отряда* и его совместное наступление с колонной принца Оль-денбургского на заключительном этапе операции (12 ноября) представлены следующим образом.
10 ноября был выслан вверх по ущелью р. Липенки в обход Этрополя с левой стороны отряд полковника Рыдзевского, которому не придавалась артиллерия из-за трудности горной тропы от Липена к Троицкому монастырю, а саперы получили приказ по возможности быстро «разработать дорогу» с тем, чтобы на другой день усилить отряд артиллерией. Полковник Рыдзев-ский, дойдя до неприятельской позиции у Троицкого монасты-
* Состав отряда — 12-й Великолукский пехотный полк, три сотни 2-го Кубанского казачьего полка и команда гвардейских саперов.
130 . . Ф-Фр о лова 000000<Х><Х><>С>0<^^
ря, был встречен сильным ружейным и артиллерийским огнем, и после неудачной атаки должен был отступить с потерей одного раненного офицера, 42 убитых и 24 раненных нижних чинов. В ту же ночь, с 10 на 11 ноября, Рыдзевскому прислали подкрепление — 2-й батальон лейб-гвардии Гренадерского полка под командой капитана Засулича. День прошел в перестрелке. Вечером 11 ноября, «убедившись из показаний болгар и донесений капитана Засулича, что поднятие орудий из Липена на высоты, командующие этропольской долиной, благодаря работам саперов возможно», генерал Дандевиль направил в Липен командира 4-й батареи 3-й артиллерийской бригады полковника Тизенгаузе-на с четырьмя орудиями под прикрытием двух рот лейб-гвардии Гренадерского полка. «К 8 час. утра 12 ноября болгары со своим предводителем Георгием Антоновым и с помощью великолукцев на двуконных болгарских арбах лихо и быстро втащили разобранные по частям орудия, неся снаряды на руках, на позицию полковника Рыдзевского, который в 10 час. открыл огонь по неприятелю, спустившемуся перед ним в этропольскую долину».
На рассвете 12 ноября по приказу принца Ольденбургского команда охотников Преображенского полка в 100 человек атаковала в штыки и заняла один из ложементов турок. Преображенцы заставили неприятеля постепенно отступить к своему лагерю, к которому в то же время спускался с высот командир лейб-гвардии Гренадерского полка полковник Ю.В. Любовицкий, с утра принявший командование левой обходной колонной (вместо полковника Рыдзевского). Турки покинули ущелье, которое заняли преображенцы, и отступили в свой лагерь, расположенный на высоком холме посреди этропольской долины, и оттуда отстреливались, «покуда совокупным движением колонн принца Ольден-бургского и полковника Любовицкого около 18:30 принуждены были бежать по направлению к Араб-канаку». Преображенский полк, преследуя неприятеля, остановился с наступлением темноты биваком, пройдя г. Этрополь. Гренадеры и частью велико-лукцы заняли турецкий лагерь и потушили устроенный турками пожар, а другая часть великолукцев осталась ночевать при четырех орудиях, спуск которых с наступлением ночи по крутым скалам без дорог представлял большие затруднения41.
В отличие от реляции, воспоминания Дандевиля об этой операции, прежде всего, о действиях левой колонны полковника Рыдзевского, очень интересны и важны своими подробностями, которым не может быть места в официальном документе.
Получив диспозицию на 10 ноября, Дандевиль обратился к болгарам за сведениями о количестве турок в Этрополе, но от них «ничего путного нельзя было добиться. Одни говорили, что в Этрополе турок видимо-невидимо, тысяч до 30; другие божились, что тут их очень мало; третьи скромно отговаривались тем, что давно в Этрополе не были и не знают ничего о настоящей силе турок»42. Генерал констатировал, что вооруженных болгар было множество вокруг отряда: они бродили по горам, составляя отдельные четы и признавая своим общим начальником Георгия Антонова. Тот явился к генералу Дандевилю, который ему приказал «немедленно собрать свою команду к отряду во избежание недоразумений (из коих одно чуть было и не случилось, когда кубанцы едва не порубили нескольких болгар, приняв их за турок) и отделяться от войск не иначе, как с ведома или по приказанию начальников. Болгары исполнили это с видимым удовольствием; оно всё же вернее»43.
Следует сказать, что в историографии очень немного известно о Георгие Антонове Сураджиеве (1838-после 1910), а именно: что он родом из Кочани (Македония), участвовал в сербско-турецкой войне 1876 г. как предводитель четы, что во время русско-турецкой войны его конная чета действовала в районе Этрополя и Орхание, совершала разведывательную деятельность и охранительные операции, привлекала болгарское население в помощь русским войскам и закончила свой боевой путь в Софии, после ее освобождения. Сам Г. Антонов был награжден Георгиевским крестом за храбрость44. Воспоминания генерала Дандевиля не просто существенно пополняют наши знания об этом воеводе, но даже представляют нам его портрет. Позволим себе привести его характеристику без купюр: «Представитель этой добровольной рати (т.е. болгарских вооруженных отрядов: чет. — М. Ф.) Георгий Антонов совершенно походил с виду на русского солдата. Небольшого роста, широкоплечий, он носил густые и длинные светло-русые усы, коротко остриженные бакенбарды и бритый подбородок.
132 . . Ф-Фр О ЛОВ а 000000<Х><Х><>С>0<^^
Расторопность, неутомимость, воинственная энергическая манера, бойкость в речах, исполнительность и привычка командовать — всё у него было, чтоб сделаться отличным унтер-офицером или фельдфебелем в любой роте. Он носил за поясом короткий широкий нож, а в руках длиннейшую старую винтовку, которой помахивал как перышком. Каждое слово его дышало ненавистью к туркам; но ему не нравилось, когда его спрашивали, за что он их так не жалует... Георгий Антонов не считал, по-видимому, турок за людей и имел глубокое убеждение, что для блага человечества их следует истреблять как волков, сусликов, саранчу и тому подобных вредных для поселян животных. Нас он старался всеми силами убедить, что турки совершенная дрянь — вот эти, что в Этрополе; что они непременно бегут от первого нашего выстрела, что не стоит и внимания обращать на их позицию с такими бравыми солдатами как наши, с которыми он очень любил калякать, развивая в них те же понятия о турках. Георгия Антонова удивляло, что наших солдат мало интересовало — сильна ли позиция, много ли турок, следует или не следует их всех до единого перерезать, стараться, чтобы ни один не ушел; что русский солдат знал только — идти, куда прикажут, вздуть, кого велят, и умел исполнить это с удивительной добросовестностью. (Последнее ему было известно в подробностях, потому что обо всех военных действиях с начала войны в Болгарии он знал лучше, нежели подписчики на "Военный листок"* г-на Крестовского.) Георгию Антонову хотелось вдохнуть в наших солдат ту же страстность, которая одушевляла всех болгар, ту же беспощадную ненависть к туркам — но он взялся за труд совсем неблагодарный. Когда он уж совсем выходил из себя, говоря ломаным, но понятным русским языком и страшно размахивая руками, наши добродушные ребята только посмеивались над ним и ещё подстрекали для пущей потехи, приговаривая: "эк его разбирает!"»45.
10 ноября в голове обходной колонны Рыдзевского шли, «сохраняя возможную тишину», кубанцы. Их маленькие лошадки, привыкшие к горам, были незаменимы в предстоящей операции,
* Военный журналист В.В. Крестовский редактировал издаваемый при Главной квартире главнокомандующего «Военно-летучий листок», в котором сообщались фронтовые известия, а также сведения о потерях и наградах.
и начальник отряда, «по справедливости, называл Кавказскую бригаду идеальной и образцовой кавалерией». «Георгий Антонов со своими болгарами выступал тоже с великолукцами и непременно хотел втискаться в их ряды»46, — вспоминал Дандевиль. После полудня полковник Рыдзевский, согласно приказу генерала, вышел из липенского ущелья «на вид Троицкого монастыря, укрепленного турками», выбрал на высотах удобную позицию и начал окапываться под выстрелами турок в ожидании новых приказов. Вскоре генерал получил записку от полковника, а доставивший ее болгарин принялся упрашивать Дандевиля, чтобы тот отдал приказ Рыдзевскому — выйти в тыл позиции турок у Троицкого монастыря. При этом болгарин уверял, что всех турок можно захватить, «обойдя по какой-то тропинке, ночью». Он старался как можно подробнее описать обходную тропу и жаловался, что Рыдзевский не слушает увещаний болгар, уговаривавших его на это предприятие. Генерал отказал этому болгарину и предоставил Рыдзевскому действовать по его усмотрению.
Военный историк Н.А. Епанчин писал, что вечером 10 ноября полковник Рыдзевский, основываясь на показаниях болгар о том, что позиция у Троицкого монастыря занята очень слабым отрядом турецкой пехоты, решился обойти в течение ночи правое крыло неприятеля47. Ночью Дандевилю пришло известие о неудачном предприятии Рыдзевского, «вероятно, поддавшегося увещаниям болгар и пошедшего с большой частью отряда в обход турецкой позиции под Троянским монастырем». Генералу так и осталось неизвестно, открыли ли турки вовремя движение русских или болгары не так вывели великолукцев, но отряд впотьмах неожиданно наткнулся на сильнейшего противника, и был встречен «жестоким огнем, почти в упор». Полковнику Рыдзев-скому пришлось отступить на прежнюю позицию. «Хорошо еще, что турки, не имеющие привычки преследовать отступающих, позволили великолукцам благополучно отойти»48, — радовался такому обстоятельству Дандевиль. Тотчас же были высланы батальон лейб-гренадеров капитана Засулича, а также доктора и перевязочные материалы.
На следующее утро генерал Дандевиль встретился с принцем Ольденбургским, чтобы обсудить и согласовать дальнейшие
134 . . Ф-Фр о лова 000000<Х><Х><>С>0<^^
действия. С позиции Рыдзевского приходили неутешительные вести: несмотря на то, что отряд окопался, турки его сильно обстреливали гранатами. Капитан Засулич докладывал, что неприятеля можно атаковать, но только разом с трех сторон, и при этом хорошо бы иметь поддержку артиллерии. От начальника штаба гвардейского отряда генерал-майора Д.С. Нагловского пришло сообщение, что атака на Правец назначена на 11 ноября, и генерал Гурко приказал оставаться на тех же позициях, отвлекать турок под Этрополем и стараться разобщить их с Правцем49.
С позиций Великолукского полка было видно, как турки втащили орудие на гору, где был расположен Троицкий монастырь, и скоро это орудие открыло огонь, причем, турки часто меняли его местоположение, «желая тем самым ввести в заблуждение русских относительно числа своей артиллерии»50, полагал Епан-чин. От Рыдзевского доставили записку, что он будет вынужден завтра отступить, если не будет прислана артиллерия, что турки подходили к нему из Троицкого монастыря, но 10 их атак были отбиты. И ему придется переменить невыгодную позицию. В этой записке полковник также указывал, что «по сведениям от болгар, в Этрополе имеется 10.000, определить вернее трудно, так как на их позиции лес и ложементы, в которые они прячутся. Стреляют три орудия»51.
Генерал Дандевиль получил записку от подполковника Генерального штаба барона Криденера, в которой тот от имени Гурко просил генерала отправиться на позицию полковника Рыдзевского для личного осмотра расположений турок, что «было весьма необходимо и важно, в виду того, что представлялось сомнительным, чтобы в действительности турки могли произвести 10 атак на колонну полковника Рыдзевского»52.
Офицер-сапер приехал доложить, что он «не мог многого сделать своими кирками и лопатами в камне, но что орудия поднять можно». С ним вместе явился Г. Антонов «в совершенном азарте» и объявил Дандевилю, что не уйдет, пока ему не дадут орудий, и что он головой ручается за их доставку к Рыдзевскому. «В доказательство возможности подъема орудий из липенского ущелья, болгары привезли показать двухколесную арбу, очень поворотливую с большой платформой». Антонов «рассказывал,
что на этих арбах, запряженных буйволами, они и не такие тяжести возят по горам; показывал, как орудие, снятое с лафета, будет уложено, как болгары понесут заряды. Болгары, стоявшие кругом, тоже о чём-то галдели, махая руками». В заключение их предводитель сказал генералу: «"Если завтра утром пушки не будут там", он показал в сторону позиции Рыдзевского, "то Георгий Антонов буде тука!", и энергическим жестом показал он на шею и потом вверх на висевшую над нами огромную дубовую ветвь». Все расхохотались, и начальник отряда, смеясь, послал за полковником Тизенгаузеном, который тут уже стоял за болгарами и только ждал приказа, — орудия были готовы к перевоз-ке53. Полковник Любовицкий получил приказ принять команду от полковника Рыдзевского* и выехать на позиции на следующий день рано утром.
Сборы артиллеристов, полковника Любовицкого со штабом полка и «неистощимые разглагольствования Георгия Антонова, которого даже и генерал Краснов** приехал послушать, всё это оживляло нашу вечернюю беседу и настраивало на хорошее расположение духа»54, — вспоминал Дандевиль. Совсем уже стемнело, когда четыре орудия с двумя ротами лейб-гренадеров тронулись в липенское ущелье, «провожаемые общими желаниями успеха». «Впереди их, взмахнув на плечо свою винтовку, бодро зашагал Георгий Антонов со своей четой, двухколесной
* «Полковника Рыдзевского я узнал, приняв бригаду в Ябланице, и скоро заметил его вялость и нераспорядительность. Замену его полковником Любовицким полагал сделать по случаю этой нераспорядительности», — объяснял свое решение генерал Дандевиль генерал-майору Нагловскому в полевой записке от 12 ноября (СМ. Вып. 57. Ч. 1. СПб.: «Столичная Скоропечатня», 1907. С. 182). Эта перемена в командовании была утверждена генералом Гурко (СМ. Вып. 57. Ч. 1. С. 162). Военный корреспондент В.В. Крестовский объяснял эту перемену следующим образом: «Начальство над этим отрядом Рыдзевский сдал, как старшему, командующему лейб-гвардии Гренадерским полком, флигель-адъютанту, полковнику Любовицко-му». См.: Крестовский В.В. Двадцать месяцев в действующей армии (1877-1878). СПб.: Типография Министерства внутренних дел, 1879. Т. 2. С. 321.
** Даниил Васильевич Краснов (1817-1893) — генерал-майор, командир 26-го Донского казачьего полка. Он «успел уже побывать в первом походе Гурко за Балканы и в отряде генерала Крылова за Видом». «Вид этого веселого бодрого старика, постоянно на коне разъезжающего всюду в одиночку, его боевые рассказы, до которых он большой охотник, действовали магически на нашу молодежь, которая большей частью была еще мало обстреляна» // В. [Дандевиль В.Д.] Воспоминания об Этрополе. Из походных записок армейца // Сборник военных рассказов [составленных офицерами — участниками войны 1877-1878 гг.] (далее — СВР). СПб., 1879. Т. 3. С. 369.
136 <ХХ><?ууо<>О<ХХ><>Э<><:^^ . . Ф-Фр о Лова оооооо<х><х><>с>о<^^
арбой, запряженной парой волов, и саперами. Тут даже и тишину перестали соблюдать, все были уверены, что теперь уж туркам несдобровать»55.
Все четыре орудия были благополучно подняты на высоту. Военный корреспондент Шаховской, со слов очевидцев, отмечал, что вскоре оказалось, что «ни буйволы, ни экипаж не могли подниматься по крутому склону и потребовалась помощь людей и веревок. Снаряды доставлялись верховыми казаками в башлыках»56. Но ровно в 10 час. утра полковник Тизенгаузен открыл стрельбу по туркам. «С каждым выстрелом с позиции Рыдзевско-го, у нас повторяли: "Молодец Тизенгаузен! Молодец Засулич, молодец Георгий Антонов!"», — писал Дандевиль. Впоследствии, в Этрополе, генерал узнал «от передавшегося к нам болгарина Цареградского*, служившего врачом в турецкой армии», что, услыхав выстрелы русских пушек перед Троицким монастырем, турки не хотели верить своим ушам. Двое пашей в Этрополе, не ладивших между собой, окончательно поссорились. «Младший паша, увидев, что дело плохо, что старший не хочет верить появлению русских орудий с восточной стороны Этрополя и даже при всех сказал ему, что он врёт и, струсивши, других пугает, — собрал свою часть и начал отступать из города, говоря, что если старший паша не верит тому, что все видят, так пусть же его уверяют в этом сами русские, когда придут в город»57. Перестрелка Тизенгаузена с Троицким монастырем продолжалась «медленно, ровно, спокойно»58.
Вечером Дандевиль получил записку от полковника Любо-вицкого о том, что турки отступают из Этрополя. Штаб двинулся вверх по узкому липенскому ущелью. Проводниками были кубанские казаки, «болгар уже и духу не было»59, — отметил генерал. Казаки отыскали начало дороги, по которой поднимались четы-
* Цариградски Георги Антонов (ок. 1845-1918) — обучался в военно-медицинском училище в Константинополе (1868-1874 гг.), куда был послан общиной г. Кюстен-дил. Служил в турецкой армии, но перешел на сторону русских. Цариградски находился в отряде Дандевиля на Врачешском перевале, принимал участие в переходе через Балканы. Генерал-майор с большой теплотой отзывался о нем: «Бесстрашный, кипящий деятельностью, неутомимый, хотя тщедушный, ненавидящий турок невозможной ненавистью, знающий пять языков, из которых хуже всех русский, он меня всегда удивлял своей нравственной живучестью и умением влиять на болгар». Д. [Дандевиль В.Д.] Воспоминания о Бабе-горе // СВР. Т. 3. С. 303.
ре орудия, и Дандевиль недоумевал: «Какая может быть дорога по этой стене, поросшей лесом». Карабкаясь вверх по ней, генерал поражался «и строителю этой дороги, и болгарам, сумевшим втащить здесь орудия»60.
«Сильный по природной обстановке и важный по своему стратегическому назначению, Этрополь достался нам почти шутя, если не считать ночного дела у полковника Рыдзевского», — писал В.Д. Дандевиль. «Вместо ожидаемых 10.000, жители Этрополя насчитывали всего на всё от 6 до 7 тыс. турок и 5 орудий». «Зачем же это мы так церемонились с ними, будучи гораздо сильнее? Можно было, в самом деле, их живьем забрать, как говорили болгары. Жаль, что братушки из веры вышли. Из сильного желания, чтобы мы скорее побили турок, они не раз умышленно убавляли цифры их числительной силы и вводили нас в заблуждение; в другой раз, со страха, число турок у них двоилось. На более открытой местности, мы бы и сами могли заставить турок раскрыть свои силы, но в горной стране это трудно. А боевой глаз Данилы Васильевича Краснова оценивал верно наших противников, когда советовал атаковать их решительно. Во всяком случае, теперь доступы на Балканы для нас были открыты, и самый перевал, по словам болгар, не был занят турками». На следующий день, 14 ноября, генерал Краснов «отвел душу: екатеринославские драгуны нагнали в ущелье обоз с четырьмя таборами, отбили три орудия и 300 повозок с разными запасами»61.
Дандевиль в реляции среди лиц, представляемых им к знакам отличия, указал и Г. Антонова: «Полагаю справедливым примерно поощрить труды и усердие начальника болгарской четы волонтеров Георгия Антонова, замечательного своим усердием, влиянием на болгар и умением воодушевить их на тяжкие труды»62. Антонов был удостоен Георгиевского креста. Это награждение, «сделавшееся повсеместно известным болгарам окрестностей Этрополя, много способствовало тому усердию, которое они выказали во время последних действий вверенного мне отряда», — констатировал Дандевиль в реляции о действиях отряда с 19 по 22 декабря 1877 г.63.
Овладение Этрополем, удобным исходным пунктом для обхода всех позиций турок на Балканах, избранных ими для защиты
133 . . Ф-Фр О ЛОВ а 000000<Х><Х><>С>0<^^
пути на Софию, было очень важно. Донося главнокомандующему о взятии Правца и Этрополя, генерал-адъютант Гурко закончил свою реляцию так: «С помощью Божией вход на Балканы от-
крыт»64.
Потери в отряде генерал-майора Дандевиля были невелики, что Н.А. Епанчин объяснял искусным маневрированием на местности, вследствие чего огонь турок, «весьма оживленный в течение всех трех дней, не мог быть достаточно действительным», а также тем, что турки только в немногих случаях вступали в рукопашный бой. Епанчин отмечал, что неприятель действовал крайне пассивно, хотя при разбросанности расположения русских отрядов была возможность временно перейти в наступление против одной из колонн и тем самым значительно задержать общий ход наступления отряда Дандевиля65.
Этрополь «ничего особого не представляет: улицы узкие, кривые и плохо вымощены; дома, за исключением одного (в четыре этажа), малы и очень невысоки, оконные стёкла составляют здесь предмет роскоши, по большей же части их заменяет бумага и внутренние ставни, которыми окна закрываются на ночь; впрочем, внутренность большинства зданий отличается замечательной опрятностью»66, — так описал город Н. Гредякин, офицер лейб-гвардии Гренадерского полка. «Турецкая мечеть находится в самом плачевном состоянии», в последнее время она была обращена в артиллерийский склад. «Болгарская церковь осталась нетронутой, что, впрочем, не следует считать доказательством порядочности турок; по словам болгар, 13 человек лучших* граждан города (в том числе и шесть священников) уведены турками в Орхание; причем, последние угрожают казнью этих заложников, если население не оставит Этрополя»67, — писал Гредякин.
Об этом произволе турок сообщил и военный корреспондент Шаховской (правда, у него несколько иные цифры захваченных болгар). Этот факт турецких репрессий выявился при следующих обстоятельствах. Утром 13 ноября генерал-адъютант Гурко въехал в Этрополь, встреченный жителями «с величайшим вос-
* Лучшие граждане — это болгары, которые стояли во главе болгарской церковной общины, занимали административные должности в местном меджлисе, богатые и авторитетные люди города.
торгом», с крестом, хоругвями и хлебом-солью. Генерал сразу же отправился в церковь Михаила Архангела, чтобы отслужить благодарственный молебен, однако священник не появлялся. Оказалось, что турки, уходя из города, силой увели с собой всех болгарских священников (четырех человек), 15 лучших и богатейших граждан и нескольких самых красивых женщин и девушек. «Болгары стояли в церкви, понурив головы и печально посматривая на иконостас, иные усиленно крестились». Гурко через своего переводчика Хранова* велел передать болгарам, что русский царь избавит их от притеснителей веры и врагов, а завтра русский священник отслужит им здесь божественную литургию. «Эта церковь, лишенная священника, словно тело без души, производила на всех такое грустное впечатление, что у многих навернулись слезы». Гурко был, видимо, взволнован и обратился к болгарам со словами: «Молитесь Богу о даровании победы русскому оружию!» и вышел из церкви68.
На следующий день была отслужена божественная литургия с хором певчих солдат, в присутствии Гурко и графа Шувалова с их штабами, ординарцами и иностранными агентами. В первый раз во время войны Дандевилю случилось стоять рядом в обществе тех же лиц, с которыми ему приходилось встречаться на выходах** и торжественных богослужениях в Петербурге, и он отметил резкую разницу не только в обстановке, но и «в са-
* Хранов Димо (Вылчев) (1845-1932) — родился в г. Лясковец (Тырновский санджак), служил учителем, продолжил свое образование в сельскохозяйственном училище в Крижевцах (Австрийская империя, Хорватия), в 1873 г. закончил сельскохозяйственную академию в г. Табор (Австрийская империя, Чехия), затем вновь учительствовал в Видине, а также издавал и редактировал первый болгарский сельскохозяйственный журнал «Ступан» [стопан, стопанин (болг.) — хозяин], первый номер которого вышел 1 января 1874 г. Но в следующем году Хранов переехал в Бухарест, где сотрудничал в журнале «Знание», издававшемся Л. Каравеловым. После войны он был болгарским посланником в Белграде, в 1885-1893 гг. занимался учебным делом в Македонии при Болгарском экзархате, являлся народным представителем в Народном собрании Болгарии (1893-1894 гг., 1894-1896 гг.). В историю Болгарии Хранов вошел как болгарский учитель и общественный деятель Возрождения.
** Выходы (большие и малые) — это торжественное шествие императорской четы с членами Дома Романовых по парадным залам Зимнего дворца, например, в дворцовую церковь по случаю какого-либо церковного праздника. В больших выходах помимо императорской фамилии принимали участие придворные чины, кавалеры и дамы. В особо торжественных случаях приглашались городские головы и купцы 1-й гильдии, высшее духовенство и дипломатический корпус. См. подробнее: https://statehistory.ru/books/TSarskaya-rabota--XIX—пас!|а1о-ХХ-у/12
14^ ^^^^^^OOO^OOOC^OOOOCOOOO^ ^Д. . Ф-Фр о лов а ооооооооооооо^^
мих лицах». «Церковь была темненькая, — вспоминал он, — все были одеты в простой, боевой форме, самой пригодной и удобной для военного человека. Вместо эполет, золотого шитья и звёзд, цветных платков и лампасов, виднелись в полумраке поношенные, полинявшие от солнца и дождя сюртуки и погоны, бурки, высокие смазные сапоги... Отпущенные бороды давали всем знакомым, хотя и сильно загоревшим лицам, настоящий свой собственный вид, у которого ничего не было похищено или подделанного ни бритвой, ни парикмахером, — и физиономию, не лишенную новизны и глубокого интереса. Иные переменились к лучшему, другие — к худшему. Но на всех лежала печать тех ощущений, которые были неизбежным следствием начала успехов отряда генерал-адъютанта Гурко и вызывались предстоящими событиями. Салонных разговоров в церкви не было слышно. Все были сосредоточены, крестились усердно; на иных лицах было заметно, что думы их уносились куда-то вдаль., на иных глазах безотчетно навертывались слезы.». Дандевиль обратил внимание на то, что французского языка, «о, ужас! совсем не было слышно». После краткой молитвы за павших в бою все вышли молча. «Русское чувство сказалось в каждом, даже и в тех, которые в обыденное время стараются заглушить его в себе или исказить. Солдаты молились как всегда и везде — кладя свои медные гроши на свечи.»69. Дандевиль был уверен, что именно «та душевная сила», которой «набирается русский человек в тихие минуты молитвы», дала «ту решимость, с которой войска полезли на перевал, ту настойчивость, с которой долезли до него, и то терпение, с которым простояли на нем целый ме-сяц.»70.
Любопытно сравнить впечатления Дандевиля от церковной службы 14 ноября с рассказом об этом же событии поручика Н.П. Михневича (1849-1927), впоследствии генерала от инфантерии, начальника Академии Генерального штаба, одного из крупнейших русских военных теоретиков. Михневич свидетельствовал, что в тот день служил священник лейб-гвардии Семеновского полка Е.В. Крюков. «Церковь — это снаружи большой одноэтажный дом с призматической пятиреберной крышей. Около нее выстроено какое-то подобие колокольни, где звонили
и ударяли в сухую доску мальчишки. Внутри церковь держится на четырех арках. Живопись вполне византийская и очень хорошая. Иконостас резной, направо от главного входа стоит резное место для архиерея — великолепнейшей работы». Поручик заметил, что «болгары с удовольствием слушали русское служение и певчих»71. В конце молебна состоявший при штабе корпуса переводчик И.Д. Вылчев* «сказал прекрасно прочувствованную речь» на болгарском языке. Как говорили, он был уроженцем Этрополя, а его отец был уведен в тюрьму за то, что сын перешел на сторону русских. Вылчев «чрезвычайно живо и восторженно» упомянул об историческом единстве русских и болгар, отметил жертвы и лишения, которые нес русский народ, начиная от царя до последнего воина; указав, что «половина нашего дорогого отечества отбита от нашего вековечного врага», призвал болгар помочь русским «всеми нашими силами довести это святое дело до конца» и воскликнуть «от глубины нашего сердца: "Да живе русский царь!", "Да живе русское победоносное воинство!"». И все присутствовавшие в церкви болгары отвечали: «Да живе!»72.
Военный корреспондент Шаховской сообщил также, что 14 ноября в Этрополь возвратился один из четырех захваченных турками священников, который сумел убежать из Орхание, воспользовавшись паникой и суматохой, возникшей из-за победы русских у Правца. Он рассказал следующее. При приближении русских войск к Балканам, мирное турецкое население Этрополя обратилось в беспорядочное бегство по направлению к Софии. Губернатор города Назиф-эфенди, призвав к себе граждан города, уговаривал их бежать вместе с турецким населением и побудить к тому всех остальных болгар, жителей Этрополя. Он обещал даже предоставить всем телеги. Священник указывал, что «целью подобного подстрекательства болгар было желание губернатора и военных властей показать русским несочувствие бол-
* Вылчев Илья Дмитров, уроженец г. Этрополя, был учителем в браиловской болгарской прогимназии, поступил переводчиком при штабе Гвардейского корпуса 2 октября 1877 г., получал «содержания 80 руб. в месяц и фуражных на одну лошадь». «За переход через Балканы, усердие и распорядительность и бытность в сражениях под Горным Дубняком 12 октября 1877 г. и под Правцем 11 ноября» был награжден серебряной медалью на александровской ленте // См.: Освобождение Болгарии от турецкого ига. Т. 2. М.: Наука, 1964. С. 482-483. После 1878 г. — известный адвокат в Софии, народный представитель в IV и X Народном собрании.
14^ ^^^^^^ООО^ОООСОООООСОООО^ ^Д. . Ф-Фр о Лов а ооооооооооооо^^
гар к России и их преданность туркам». Назиф-эфенди уверял болгар, что едва русские вступят в город, они всех их перережут и переколют. Но жители не желали покидать свои дома и церкви, за это их назвали друзьями русских, шпионами и, следовательно, открытыми врагами турок. 15 лучших граждан, всех священников, девушек и женщин богатых болгарских семейств схватили в качестве заложников и привели в Орхание. Где находились другие пленники и что с ними стало, священнику было неизвестно. А в Орхание бесчинствовали черкесы, поощряемые Шефкет-пашой, и столь возмутительно, что даже другие паши начали уговаривать Шефкет-пашу, чтобы тот обуздал свою дикую кавалерию. Но последний считал всех болгар шпионами, врагами Турции, поэтому полагал, что любое зверство над ними дозволено. Между Шефкет-пашой и остальными военачальниками издавна существовала некоторая рознь, паши послали донос в Константинополь о том, что Шефкет-паша распустил свое войско, и это стало якобы причиной его смены и отзыва в столицу Османской империи*. Священник подчеркнул, что турки в Орхание совсем не ожидали наступления русского войска и спокойно оставались в своих домах. Но как только раздались первые выстрелы русских орудий в горах, они обратились в такое поспешное бегство, что в клисуре (из Орхание во Вратешти) столпились масса телег и гурты скота, занявшие собой всё узкое ущелье. Вновь прибывавшие толпы турок, видя дорогу загроможденной и боясь наступления русских, начали сталкивать в пропасть телеги и скот, завязалась драка, в результате которой до 50 человек мирных турок были убиты своими же согражданами. Во время этого переполоха в городе и ущелье плененные священники успели спастись бегством, и один из них благополучно вернулся в родной город73.
Поручик Михневич свидетельствовал, что болгары Этрополя принимали своих освободителей «чрезвычайно радушно; вводили в дома офицеров и солдат, не знали чем угостить; обнимались, крестились, целовали руки, просто, видно было, что не знали, чем бы выразить свою любовь и признательность к русским»74.
* Командование армией в Орхание, назначенной для освобождения Плевны, было поручено муширу Мехмед-Али-паше.
О теплом отношении жителей Этрополя к русским сообщал и офицер лейб-гвардии Гренадерского полка Н. Гредякин: встретили хлебом-солью, «болгары не знают, как принять нас и чем угостить, солдатам многое они дают даром»75.
Подобное отношение болгар для офицеров гвардии было удивительным и неожиданным. Дело в том, что русская пресса в начале войны была наполнена восторженными статьями о радостных встречах болгарами русских войск в городах и селениях, сопровождаемых щедрым угощением. Однако полки гвардии, вступавшие на правый берег Дуная в сентябре 1877 г. и затем шедшие к Плевне, ожидал в Придунайской Болгарии очень сдержанный, даже негостеприимный прием. При этом такое отношение местного населения превратилось в весьма серьезную проблему для офицеров и солдат в связи с постоянными затруднениями в обеспечении русских войск продовольствием. Обозы, на которых поначалу находились все вещи офицеров, включая палатки, одежду и продукты, отставали, надолго застревали в пути из-за бездорожья и осенней распутицы, не приходили к вечеру на бивуак, поэтому положение офицеров на стоянках подчас оказывалось совершенно плачевным. Подпоручик лейб-гвардии Саперного батальона М.Н. Соколович вспоминал: «Куры, яйца, масло, молоко и даже хлеб — всё это было для нас недоступно, болгары не хотели ни за что продавать. Станешь уговаривать, упрашивать, — они отделываются либо непониманием русского языка, либо обычным ответом: "Нима ништо, нима кон, нима бюйвол, нима краве, нима каруца*. Турка сичко порезал, побирал и на Плевен побегал". Случалось слышать и такие ответы: "Нима ништо, турка сичко побрал, гайда на Плевен, тамо и земешь!"»76.
Разумеется, позиция жителей Придунайской Болгарии на тот момент вполне объяснима. После ликований при встрече авангарда русской армии в июне мимо их поселений по направлению к Плевне к 25 августа прошли более 50 тыс. русских войск77. Чувство самосохранения, забота о семье и обеспокоенность за будущий урожай заставляли болгар скрывать свой достаток, чтобы не остаться на зиму без продовольствия. Кроме того,
* Каруца — телега (рум.).
14^ ^^^^^^OOO^OOOC^OOOOCOOOO^ ^Д. . Ф-Фр о лов а ооооооооооооо^^
первые неудачи русского оружия усилили неуверенность болгар в возможной победе России, а также обострили память, поскольку, независимо от результатов предыдущих русско-турецких войн, турки всегда возвращались. И эти обстоятельства заметно отражались на отношении болгар к русским.
Офицеры прекрасно понимали положение местного населения, но война расставляла свои приоритеты. Так, генерал-майор В.Д. Давыдов замечал: «Бедствия болгар велики, слова нет, но едва ли они сравняются с бедствиями русского солдата, а нам, как военнослужащим, последние ближе к сердцу»78. Пройдя от Сис-тово (ныне — Свиштов) до Плевны и вступив в Этрополь, офицеры обнаружили значительную разницу в отношении к русским. Так, Н. Гредякин констатировал: «Вообще этропольские болгары резко отличаются от своих соплеменников, живущих ближе к Дунаю: постоянное "Нема, братушка, нема" последних заменяется у первых полною готовностью отдать последний кусок»79.
Офицер 5-й батареи 1-й гвардейской артиллерийской бригады, фамилия которого осталась неизвестной, размышлял над причинами такого различия в характерах и поступках болгар Придунайской Болгарии и «обитателей западных гор». Последние, по его наблюдениям, отличались «большим прямодушием и симпатичностью и за сходную цену охотно снабжали нас необходимыми съестными припасами». Причины этому, как полагал автор, заключались «отчасти в меньшем проценте здесь проживающих мусульман и отчасти в том, что эти горцы в первый раз принимали русские войска и подобно их братьям на равнине еще не испытывали печальных последствий и обманутых надежд многих с такой же целью начатых, но без результата оконченных войн»80.
Турки отошли к заранее сильно укрепленным позициям у Араб-Канакского перевала, длиною по гребню на пять верст по обеим сторонам дороги Орхание-София, имея на фронте семь редутов (19 орудий). 15 ноября в 4:30 отряд Дандевиля, назначенный Гурко в авангард, начал свой путь на Балканы, где ему предстояло занять гребень Вратешского перевала* и, проявляя
* На австрийской карте этот перевал именовался Греата.
невероятное мужество и выносливость, выстоять в неимоверных тяжелых условиях зимних Балкан против мощнейшего укрепления № 1 (Ильдыз-табия или Гюльдис-табия), ключа турецкой позиции, выстроенного на высшей точке перевала, на горе Шандор-ник (Шиндарник, ныне пик Звездец, на 5446 футах или 1654,8 м над уровнем моря). Только 9 декабря отряд спустился в Этрополь на краткий отдых, чтобы затем форсировать Балканы. Но это уже материал для нового исследования.
Таким образом, рассмотренный нами один из эпизодов русско-турецкой войны 1877-1878 гг. — захват Этрополя отрядом генерал-майора Дандевиля 12 ноября 1877 г. — вполне подтверждает факт непростых взаимоотношений между болгарами и русскими. В ноябре 1877 г. русские военачальники не доверяли информации, поступавшей от болгар, и стремились ее перепроверить. Нередко она оказывалась ложной, и ночной бой отряда полковника Рыдзевского — яркий тому пример. Кроме того, сведения болгар, которые были в большинстве своем крестьянами, зачастую не удовлетворяли военных.
Не всё было гладко и во взаимоотношениях болгарских чет с отрядом генерал-лейтенанта Гурко: четы не только не соотносили свои действия с русскими, но даже избегали их. Только реальная угроза быть уничтоженными казаками, которые принимали вооруженных людей, бродящих по горам, за башибузуков, заставила четников пристроиться к отряду Дандевиля. Ни в реляции, ни в воспоминаниях генерал-майора нет указаний на то, что болгары принимали участие в боевых действиях отряда. Но содействие, вовремя оказанное Георгием Антоновым и его людьми в подъеме орудий, Дандевиль высоко оценил, ходатайствуя о награде предводителю. На наш взгляд, генерал хорошо знал психологию южных славян, поскольку благодаря этой награде число добровольных помощников среди местного населения значительно увеличилось, и 24 декабря Дандевиль представил уже целый список из пяти имен, достойных поощрения81.
Жители Этрополя, впервые встретившиеся с русскими, своим дружелюбием и радушием изменили отношение гвардейцев к болгарам. Офицеры невольно сравнивали население Придунайской Болгарии и Балканских гор, отмечали причины разницы в их
14^ ^^^^^^ООО^ОООС^ООООСОООО^ . Ф-Фр о ЛОВ а оооооо<х><х><>с>о<^^
характере и поведении, но при этом оправдывали жителей равнины, понимая их положение, которое заставляло в условиях тяжелой войны и неясности ее исхода приспосабливаться, чтобы выжить, и нередко служить и туркам, и русским.
Примечания
1 Епанчин Н.А. Очерк действий Западного отряда генерал-адъютанта Гурко. СПб.: Типография штаба войск гвардии и Петербургского военного округа, 1889. Ч. 1.
2 Цит. по: Дойнов Ст. Българската общественост и руско-турската освободителна война (1877-1878). София: изд-во на Отечествения Фронт, 1978. С. 100-101.
3 Освобождение Болгарии от турецкого ига. Т. 1. М.: Наука, 1961. С. 664.
4 Никитин С.А. Славянские комитеты в России в 1858-1876 годах. М.: Изд-во Московского университета, 1960. С. 314.
5 Сборник материалов по русско-турецкой войне 1877-1878 гг. на Балканском полуострове (далее — СМ.). СПб.: Военная типография, 1898. Вып. 6. С. 17.
6 Там же. С. 32.
7 СМ. Вып. 40. СПб.: Государственная типография, 1905. С. 124.
8 СМ. Вып. 6. С. 33.
9 Там же. С. 33-34.
10 В. [Дандевиль В.Д.]. Воспоминания об Этрополе. Из походных записок армейца // Сборник военных рассказов [составленных офицерами-участниками войны 1877-1878 гг.] (далее — СВР). СПб., 1879. Т. 3. С. 365.
11 Яшвиль Н.В. Походные письма (1877-1878 гг.). София: Акад. изд-во «Проф. М. Дринов», 2007. С. 137.
12 СМ. Вып. 57. Ч. 1. СПб.: «Столичная Скоропечатня», 1907. С. 10.
13 Там же. С. 39-40.
14 Там же. С. 88-89.
15 БерсА.А. Воспоминания офицера лейб-гвардии Преображенского полка о походе в Турцию в 1877-1878 г. // Русская старина (далее — РС). 1898. Т. 94. № 6. С. 669.
16 СМ. Вып. 57. Ч. 1. С. 33.
17 Паскин А.П. Из походных записок строевого офицера // СВР. Т. 6. С. 443.
18 ШаховскойЛ.В. С театра войны 1877-78. Два похода за Балканы. М.: Университетская типография. 1878. С. 155-157.
19 Там же. С. 157-158.
20 СМ. Вып. 57. Ч. 1. С. 44.
21 Там же. С. 42-43.
22 Там же. С. 45.
23 Шаховской Л.В. С театра войны 1877-78. С. 158-159.
24 СМ. Вып. 57. Ч. 1. С. 45.
25 Описание русско-турецкой войны 1877-78 гг. на Балканском полуострове. СПб.: Военная типография, 1911. Т. 7. Ч. 1. С. 251.
26 СМ. Вып. 57. Ч. 1. С. 43-45.
Там же. С. 57.
28 В. [Дандевиль В.Д.]. Воспоминания об Этрополе. Из походных записок армейца // СВР. Т. 3. С. 367.
29 Там же. С. 268.
30 Берс А.А. Воспоминания о походе в Турцию в 1877-1878 гг. СПб.: Типография М. Акинфиева и И. Леонтьева, 1900. С. 19 (Издание Постоянной комиссии народных чтений).
31 Берс А.А. Воспоминания офицера... С. 670.
32 ШаховскойЛ.В. С театра войны 1877-78. С. 162.
33 СМ. Вып. 57. Ч. 1. С. 105-107.
34 ПузыревскийА.К. Воспоминания офицера Генерального штаба на войне 18771878 гг. в Европейской Турции // Военный сборник. 1879. Т. 126. № 3. С. 267.
35 Епанчин Н.А. Очерк действий Западного отряда. С. 88.
36 Берс А.А. Воспоминания офицера. // PC. 1898. Т. 95. № 7. С. 177-178.
37 Берс А.А. Воспоминания о походе в Турцию в 1877-1878 гг. С. 47.
38 Берс А.А. Воспоминания офицера. // PC. 1898. Т. 95. № 7. С. 178.
39 Там же. С. 182.
40 Епанчин Н.А. Очерк действий Западного отряда. С. 98.
41 См.: СМ. Вып. 57. Ч. 1. С. 186-190.
42 В. [Дандевиль В.Д.]. Воспоминания об Этрополе. С. 370.
43 Там же.
44 Чолов П. Българските въоръжени чети и отряди през XIX век. София: Академично издателство «Марин Дринов», 2003. С. 191.
45 В. [Дандевиль В.Д.]. Воспоминания об Этрополе. С. 370-371.
46 Там же. С. 372.
47 Епанчин Н.А. Очерк действий Западного отряда. С. 94.
48 В. [Дандевиль В.Д.]. Воспоминания об Этрополе. С. 374-375.
49 См.: СМ. Вып. 57. Ч. 1. С. 115.
50 Епанчин Н.А. Очерк действий Западного отряда. С. 95.
51 СМ. Вып. 57. Ч. 1. С. 165-166.
52 Епанчин Н.А. Очерк действий Западного отряда. С. 101.
53 В. [Дандевиль В.Д.]. Воспоминания об Этрополе. С. 381-382.
54 Там же. С. 383.
55 Там же.
56 Шаховской Л.В. С театра войны 1877-78. С. 174.
57 В. [Дандевиль В.Д.]. Воспоминания об Этрополе. С. 384.
58 Там же. С. 385.
59 Там же. С. 386.
60 Там же.
61 Там же. С. 387.
62 СМ. Вып. 57. Ч. 1. С. 190.
63 СМ. Вып. 62. СПб.: Типография штаба войск гвардии и Петербургского военного округа, 1908. С. 238.
143 <>ооос>оо<:>о<х>оо^^
64 Описание русско-турецкой войны. С. 303.
65 Епанчин Н.А. Очерк действий Западного отряда. С. 107.
66 Гредякин Н. Дневник лейб-гренадера // СВР. СПб., 1879. Т. 4. С. 314.
67 Там же. С. 315.
68 Шаховской Л.В. С театра войны 1877-78. С. 176-177.
69 В. [Дандевиль В.Д.]. Воспоминания об Этропольских Балканах (из походных записок армейца) // СВР. СПб., 1879. Т. 3. С. 389-390.
70 Там же. С. 391.
71 Михневич Н.П. Из похода лейб-гвардии Семеновского полка в 1877-1878 гг. // СВР. Т. 4. С. 429.
72 Там же.
73 Шаховской Л.В. С театра войны 1877-78. С. 178-179.
74 Михневич Н.П. Из похода. С. 429.
75 Гредякин Н. Дневник лейб-гренадера. С. 314-315.
76 Соколович М.Н. Рассказ сапера (в походе и Горный Дубняк) // СВР. Т. 3. С. 242.
77 Описание русско-турецкой войны. Т. 5. СПб.: Военная типография, 1903. С. 81; Ростунов И.И. Боевые действия русской армии на Балканах в 1877-1878 гг. // Русско-турецкая война 1877-1878 гг. и Балканы. М.: Наука, 1979. С. 21.
78 СМ. Вып. 40. С. 116.
79 Гредякин Н. Дневник лейб-гренадера. С. 314-315.
80 Рассказы артиллериста. Несколько недель под Плевной и подъем на Балканы // СВР. СПб., 1879. Т. 6. С. 117.
81 СМ. Вып. 62. С. 237-238.
