CC BY
48УДК 502.3 : 37
ИЗ ИСТОРИИ РЕКРЕАЦИОННОГО ОСВОЕНИЯ СТЕПНЫХ РЕСУРСОВ ОРЕНБУРГСКОГО КРАЯ
Т.Н. Савинова
Институт степи УрО РАН Россия, 460000, г. Оренбург, ул. Пионерская, 11.
Тел/факс (3532) 77-44-32, orensteppe@mail.ru
В XIX - начале XX века рекреационные возможности Оренбургского края исчерпывались, за редким исключением, потребностью страждущих поправить свое здоровье. Путешественников привлекали особенный климат, целебный, «на травах», воздух степи и, конечно, кумыс.
«Какая другая цивилизация, - восклицал Д.Н. Сибиряк, - изобрела что-нибудь хотя приблизительно похожее на кумыс, этот символ равновесия телесных и духовных сил? Ни одна! Есть вино, пиво, водка, опиум, но это еще только сильнее расстраивает и без того поднятого на дыбы человека. Божественный напиток этот кумыс и, может быть, ничто так не успокаивает нашу цивилизованную нервность, суету мысли и вечные судороги чувств» [16, с. 297].
«В последние годы лечение кумысом несколько усилилось против прежнего времени, когда оно было вовсе незначительно, - заметил в 1858 г. некто Н. Варадинов, автор одних из первых путевых записок по курортным местам Оренбуржья, — между тем и теперь ищут, словно ощупью, мест в Оренбургской губернии, где можно пользоваться этим средством» [4|. Никто не смог указать автору точного расположения кумысных лечебниц. Один «казанский медик, который несколько лет назад сам с пользою для здоровья пил кумыс в Оренбургской губернии», предложил Варадинову «с четвертой станции, не доезжая Уфы... поворотить в сторону верст на 40 и там, в татарской деревне, принадлежащей помещику, остановиться у любого крестьянина и пользоваться кумысом». Но автору не понравился приготовлявшийся там кумыс, и он отправился дальше.
Лучшее впечатление произвела на него деревня Килимово помещиков Тевкелевых. «Килимово — большое поместье, имеет три улицы, населено исключительно татарами, крепостными помещиков Тевкелевых. Оно лежит в котловине, имеющей 45—50 верст в окружности, на месте довольно живописном: окружено по оконечностям котловины лесами и в самой котловине превосходными степными полями; имеет помещичий дом, устроенный по-европейски, где живут со своими семействами три брата-владельца; возле дома порядочный сад, куда гостеприимные помещики приглашают посетителей... Знакомство с помещиками Тевкелевыми, гостеприимными и образованными людьми, служившими в войсках наших, доставляет много удовольствия в деревенской жизни горожанину». Помещики разрешали желающим пользоваться своей библиотекой; один из братьев, любитель ястребиной охоты, «приглашал принимать участие в его удовольствиях». Тевкелевы предполагали устроить в Килимове кумысолечебницу, а в 1858 г. желающие пить кумыс располагались в крестьянских избах. Доход от «кумысников» шел крестьянам. «Килимовский кумыс действительно очень хорош и соединяет в себе все качества, которые требуются от этого напитка знатокам», — заключает путешественник в дополнение к тому, что «общество помещиков очень приятное». Здесь, немного отступив от данного повествования, следует сказать, что через 57 лет «Путеводитель для ученических экскурсий по Уралу», составленный В. Агровым [1], описывает по-прежнему процветающее хозяйство Тевкеле-ва, «на котором ведутся полевое хозяйство и скотоводство. На конном заводе до 60 полукровных маток и производителей Хреновского завода; крупный рогатый скот — местный улучшенный; овцы мериносовые типа рамбулье и негретти, а также грубошерстные. Здесь же расположено имение Джантюриной, в котором ведутся полевое хозяйство и скотоводство... При имении есть водяная мукомольная мельница, кирпичный завод и кумысолечебница».
Отправившись дальше, Варадинов приехал в одно из самых известных сейчас и прежде курортных мест - Соль-Иледк, посещение которого не произвело на автора особенного впечатления. «В Илецкой Защите, — замечает он, — живут лишь два кумысоделателя: русский — служитель почтовой станции в Защите имеет в 12 верстах кочевку, и киргиз — хутор из 5 кибиток» [5].
А спустя почти 30 лет, в 1896 г., неизвестный корреспондент «Тургайской иллюстрированной газеты» возмущенно писал: «Как курорт Илецкая Защита представляет собою ясное доказательство, что у нас нет ни предприимчивости, ни желания заняться добрым и хорошим делом вспоможения страждущему люду... В текущем году довольно много приезжих, которые все ютятся в городских клоповниках, при полном отсутствии каких-либо удобств, развлечений и тому подобного, сопряженного с пребыванием на курорте. А между тем директор вод взимает с каждого приезжего сверх всех вообще «плат», «доплат» и «приплат» еще плату за право на курортные удовольствия в размере 3-х рублей. Таким образом г. Лебедев еще раз доказал свою изобретательность, обложив налогом не предмет потребности (т. к. его нет), а только право на него». «В общем, - завершает автор свою корреспонденцию, — Илецкая Зашита представляет такой уголок, где кто что хочет, там то и делает — недаром и зовется Защитой — от кого?..» [7].
Своими впечатлениями об отдыхе «на кумысе» поделился с читателями упоминавшийся выше Мамин-Сибиряк, который провел лето в станице Оренбургского казачьего войска [16, с. 270—316]. Но и в его записках есть сетования на отсутствие путеводителей, а следовательно, на необъективность получаемой информации. Он писал: «Каждую весну тысячи больных мечтают о кумызе, и только ничтожный процент из этих страждущих тысяч имеет хотя приблизительные сведения о том, куда и как ехать. По нашей всероссийской халатности, до сих пор еще нет даже коротенького путеводителя для кумызников, и каждый принужден доискиваться через знакомых, где, что и как. Такие знакомые посылают обыкновенно к своим знакомым, а эти последние к своим, и так без конца. Получается настоящее хождение грешной души по мукам, пока жаждущий кумыза не натолкнется на бывалых кумызников. Но и тут беда: один хвалит одно место, другой — другое, третий — третье, и все обязательно именно то, где они сами лечились. Извольте тут выбирать. Всего курьезнее, когда больной обращается к врачам. Мы знаем несколько таких случаев, что с Среднего Урала врачи отправляли больных пить кумыз в Самару или Уфу, — недостает только, чтобы послали в Царское Село, где тоже есть кумыз. Вот уж, поистине, из своего леса в город за дровами ездить» [16, с. 279].
Но к началу XX века в нашем крае путеводители все-таки появились. Один из них уже упоминался, а годом раньше вышел справочник A.A. Гуляева «Очерки кумысолечебных заведений Самарской и Оренбургской губерний» (1914), где названы 5 самых известных оренбургских санаториев данного профиля и из которого можно также узнать и о некоторых рекламных изданиях [10].
В границах современной Оренбургской области находилось кумысолечебное заведение Ивана Тимофеевича Гусарова, которое было основано в 1901 г. и которому автор отводит одно из первых мест. «Это заведение находится в 10 верстах от ст. «Тоцкая» Ташкентской железной дороги (линия Самара-Оренбург)... Проспекты Гусарова, а также и коллекции видов (открытых писем) дают далеко не полное представление о местности его, заслуживающей внимание всех любителей красот природы. Веселая зеленая площадка, а на ней квадратом расположены домики-особняки числом 25. Две одиноких скамейки - в центре площадки, а остальные - в степи, так что, совершающие прогулки кумысники всегда могут отдохнуть здесь, любуясь безбрежной степью, вдыхая ее целебный воздух.
Эта безбрежная, захватывающая даль степи властно отрывает человека от прежних условий его существования, с которыми он так крепко, органически тесно свыкся и сроднился. Забываешь о городах с их большими каменными и деревянными клетками-домами, с их пылью, с воздухом, отравленным массой миазмов, и со всем ненормальным укладом современной культурной жизни» [10, с. 19-22].
Все в кумысолечебнице Гусарова радовало глаз автора «Очерков»: опрятные домики с проволочными, защищающими от мух и «других докучливых и вредных насекомых», сет-
ками на окнах и дверях; большой курзал с обширной и изящно обставленной столовой; «солариум». Отдыхающие развлекались катанием на лодках, охотой, рыбалкой, гимнастикой, игрой на рояле, а также в бильярд, крокет, шахматы и кегельбан. «По временам в кумысолечебницу приглашается из лагерей оркестр военной музыки, получаются столичные и местные газеты и журналы» [10, с. 32].
Совсем иное впечатление произвел на автора «Царский дар» — «степная климатическая станция и кумысолечебница В.М. Струнского», — располагавшаяся «в 16 верстах от станции Ново-Сергиевская Самаро-Оренбургской (Ташкентской) железной дороги». Громкое название кумысолечебницы A.A. Гусаров объясняет тем, что этот земельный участок генерал Рейх, вступивший первым с русскими войсками в Париж, получил в дар от царя - Александра I [10, с. 33].
Судя по всему, г. Струнский хорошо понимал возможности рекламы для упрочения своего бизнеса. Объявления в газетах, «рекламы» на станциях железных дорог, «прекрасно исполненный в типографском отношении проспект» и, кроме того, «рекламы чисто американского характера», т. е. издание «всего раз в год перед началом сезона и рассылаемого бесплатно» номера журнала с громким названием «Курорты и лечебные места в России и за границей». «Шумиха, которую поднимает Струнский... не соответствует действительному значению этого курорта; курорт этот никто не считает образцовым, кроме разве белебеевского фотографа-издателя «Иллюстрированного ежегодника» [10, с. 43].
В 1912 г. «в громадном имении П.С. Суховилова открылась новая кумысолечебница «Красная поляна» в 10 верстах от станции Ново-Сергиевская Оренбургско-Ташкентской железной дороги». «Кумысолечебница вполне оправдывает свое название, - пишет Гуляев. — Она расположена на высокой и действительно «красной» (т. е. красивой) поляне. Выбору места, плану построек, а также правилам, легшим в основу жизни обитателей кумысолечебницы, «Красная поляна» обязана врачу Николаю Алексеевичу Васильеву, являвшемуся ее главным устроителем». «Красная поляна» принимала у себя лиц, «требующих быстрого подъема питания и укрепления организма» [10, с. 50—52].
В 12 верстах от Гамалеевки в имении А.Т. Елисеева была кумысолечебница «Тургай», однообразный и монотонный пейзаж которой несколько скрашивали речка Красная, в которой водились лени, лещи, караси и щуки, и пруд. «С внешней стороны — в отношении приглядности, а также и в отношении внутреннего вида и обстановки — они [домики отдыхающих] стоят ниже построек Гусарова и тем более «Красной поляны», их можно сравнить с большинством построек (прежних лет) «Царского дара» Струнского». «Живут здесь кумысники скромно и тихо, не щеголяют своими туалетами и нарядами, как на некоторых других курортах. Так, например, в прошлом, 1912 году, все кумысники и врач ходили в самых простых белых халатах, которые, как нельзя лучше, были пригодны для пользования солнечными лучами» [10, с. 63—69].
В 10 верстах от станции Бугуруслан находился санаторий «Нудатово», в котором Гуляеву побывать не довелось, поэтому он дал только самые общие сведения, сообщенные ему директором кумысного санатория [10, с. 136—153], так же, как и о кумысолечебном заведении Валерия Вильямовича (Васильевича) Каррика «Джанетовка», торжественно открытом еще 15 (28) июля 1889 года [10, с. 159-166].
«С 15 мая 1913 года, — писал справочник Гуляева, — открыл свои действия санаторий Оренбургского отдела Лиги по борьбе с туберкулезом в 15 верстах от Оренбурга в имении Ху-саиновых «Тевкелево» на берегу реки Сакмары. В этом имении Лига арендовала на нынешнее лето 4 дачи. Плата несколько зависела от сборов в день «Белого цветка» [10, с. 167—170].
Практически бесчисленное количество «санаториев», «курортов», кочевок подарила некогда Оренбургскому краю степь. Только в 1900 году местные газеты отмечали, что на кумыс в Оренбург из Москвы, Петербурга, Варшавы и даже из Тифлиса приехало много больных, и «все они разместились по окрестностям: в Каргале, на реке Янгиз у Каррика, в Благословенке, по киргизским аулам, на хуторе Степанова, в Илецкой Защите и других местах».
Кумысолечебное заведение Джорджа Каррика, существующее и сейчас как детский санаторий «Джанетовка» (Сакмарский район), было основано в конце XIX века человеком,
искренне верящим в чудодейственную силу кумыса и степного,климата. Очаровавшись степью, он, по всей вероятности, в конце 1870-х — начале 1880-х годов организовал в Тур-гайской степи кумысолечебницу, которая первоначально размещалась в юртах. Именно туда в 1882 году приехала из Лондона, совершенно не зная русского языка, некая английская актриса, после удачного лечения вернувшаяся im сцену.
О самом Джордже Каррике известно, что он родился в 1840 г. в Кронштадте в семье шотландского купца-торговца лесом, учился на медицинском факультете Эдинбургского университета, а затем проходил практику в больницах Эдинбурга и Лондона. В 1864 г. Дж. Каррик вернулся в Петербург, где стал врачом посольства Великобритании [19]. Наверное, он был довольно популярным врачом. Среди его пациентов можно назвать М.П. Мусоргского, И.С. Тургенева, Ф.М. Достоевского, A.A. Блока. Лечил он, конечно, и других жителей Петербурга, причем неимущих — бесплатно.
Еще учась в Англии, Дж. Каррик увлекся проблемой борьбы с туберкулезом, а познакомившись с опытом лечения этой болезни кумысом в самарских и оренбургских степях, сам активно стал использовать данный метод.
Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона (1896) сообщал: «Доктор Каррик пришел к заключению, что кумыс сам по себе, по своему действию, везде одинаков, весьма важную роль при лечении кумысом играет степной климат и правильный образ жизни» [21]. Об этом же писал и сам Каррик, обобщая четырнадцатилетний опыт работы в «Джанетовке» в книге «О кумысе и его употреблении в легочной чахотке и других изнурительных болезнях» (1903): «...в степи есть какая-то совершенно своеобразная прелесть. Когда вы скачете верхом rio густому, тянущемуся на десятки и сотни верст ковылю, вам кажется, что перед вами целый океан, — так широка и беспредельна степь. Это чувство еще сильнее овладевает чахоточным, который до того, быть может, месяцами сидел взаперти, в дымном городе. В степи его прохлаждает свежий, мягкий, бархатный ветерок, он глубоко в себя вдыхает воздух, а с ним и аромат пахучих трав. Кочевник ценит эти пахучие травы не вследствие эфирных их начал, а как эмблему степи, как что-то от нее неотлучное» [12, с. 211—212].
Заведение было «хорошо обставлено» и потому охотно посещалось «слабогрудыми больными, преимущественно из внутренних губерний».
Почти двадцать лет он лечил больных в «Джанетовке», о своих наблюдениях и исследованиях написал в двух книгах. Одна уже упоминалась выше, а ранее, в 1883 г., вышла брошюра «Кумыс и его гиперкритики», были публикации и на английском языке.
Каррик не только сам практиковал метод лечения кумысом легочных болезней, но и пропагандировал его. Так, в 1884 году из Оренбурга в Лондон для участия в международной выставке гигиены стартовала необычная экспедиция в составе доктора Каррика, двух семей башкир, киргизов и татарина, заполнившая лошадьми, ослами, собаками, юртами, коврами и всякой снедью шесть железнодорожных вагонов [13]. Дж. Каррик решил познакомить англичан и многочисленных туристов с жизнью и бытом народов российской Азии и предложить им попробовать кумыс от башкирских, киргизских и туркменских кобылиц. Затея Каррика имела успех: газеты были полны восторженных отзывов, дочь королевы Виктории, принцесса Беатрис, купила кобылицу с жеребенком, художники приходили зарисовывать портреты представителей азиатских народов, а по окончании выставки все предметы национального быта были распроданы и хранятся сейчас в музеях Великобритании и у коллекционеров.
Обладая некоторым коммерческим талантом и пытаясь как можно больше распространить продукт степи - кобылье молоко, Каррик организовал производство его в сгущенном виде на собственной фабрике недалеко от Оренбурга, используя молоко собственного же конного завода. Газеты предлагали купить «сгущенное кобылье молоко для вскармливания грудных детей завода «Каррик и К0 (Carrick/s condensed Mares Milk and Koumiss С0)», награжденное серебряной медалью на Мануфактурной выставке в Москве (1882 г.) и золотой - на Лондонской международной выставке здравия (1884 г.) [18].
В 1905 г. доктор последний раз посетил Лондон. В декабре 1908 года Джорж (Егор Андреевич) Каррик скончался в Петербурге.
«Джанетовка» — кумысолечебное заведение, считавшееся курортом первой категории, перешла к его племяннику, доктору Валерию Вильямовичу Каррику. В одном из дел губернского жандармского управления за 1914 г. есть секретный приказ господину исправнику Оренбургского уезда об установлении наблюдения за прибывающими в заведение доктора Каррика, т. к. «съезжается много лиц, причем в числе их бывают евреи и иностранцы, надзора за приезжающими, как видно, нет, и паспорта их г.. приставу стана не предъявляются» [9]. Если опустить «полицейскую» часть этого донесения, то становится понятно, что курорт пользовался популярностью не только в России. В 1914 году «Джанетовка» перешла к другому хозяину.
«Джанетовку», какой она была в начале XX в., можно представить по рекламному описанию в книге A.A. Гуляева [10, с. 159—166].
Хутор «Джанетовка» представлял собой небольшой поселок (план которого до сих пор хранится в областном архиве) [8] из 20 отдельных бревенчатых домиков с террасами, обтянутыми холстом, было еще несколько дощатых домиков, большой бревенчатый корпус на 6 комнат и маленькие домики «без балконов и печей», так называемые «чекмезов-ские бараки». В некоторых домах были камины. Комнаты больных соединялись электрическими звонками с помещениями для прислуги. В «Джанетовке» была баня с ванной и душем, за пользование которыми брали 30 копеек, солярий для солнечных ванн, курзал, где больные обедали, если не изъявляли желания есть у себя в комнатах. Войдя в домик, можно было увидеть кровать с пружинным и волосяным матрасами, письменный стол, маленький столик и т. п., «меблировка в комнате мягкая и венская», на террасе — топчан с сенником «для лежанья», стол, шезлонг. Кумыс приготовляли из молока своих и арендованных кобылиц киргизской породы и давали лечащимся в неограниченном количестве. Врачебная помощь оказывалась бесплатно одним доктором Карриком, ни фельдшера, ни санитарки на курорте не было, и больные, которым требовался постоянный уход, приглашали сиделок за свой счет.
Из развлечений: спектакли и концерты в курзале, где была сцена с декорациями, бильярд, шахматы, крокет и другие, популярные в начале века игры, лечебницей выписывались газеты и журналы, за особую плату можно было покататься верхом или в экипаже. Сезон длился с 20 мая до 20 августа, но уже после первого мая можно было писать В.В. Каррику в Оренбург по всем вопросам, касающимся лечения на курорте (до 1 мая он просил «за подробностями обращаться»: «С.-Петербург, В.О. [Васильевский остров], 5 линия, 30). Заплатив задаток в 100 рублей, можно было забронировать себе домик до 5 июня.
«Если жизнь, [стремящегося получить в степи исцеление], немного скучна и однообразна, — писал в книге «О кумысе и его употреблении в легочной чахотке и других изнурительных болезнях» (1903) Дж. Каррик, — то она вполне окупается прелестными климатическими условиями. Небо всегда ясно, а воздух чист и неудушлив, и, хотя жара весьма сильная, но, благодаря ей, и кумыс хорошо пьется, и силы скоро крепнуг...» Важное значение он придавал и «аромату пахучих трав».
И, может быть, кто-то, уезжая из нашего края, увозил с собой степной неброский цветок, засушенный между страниц любимой книги. Как, наверное, это сделал А.Н. Майков, написавший: «Степной травы пучок сухой. Он и сухой благоухает. И разом степи надо мной все обаянье воскрешает» [15, с. 444].
Но на курортах оздоравливались преимущественно гости нашего края, а где отдыхали местные жители?
Самым популярным и традиционным можно назвать усадебный отдых. Те, кто имел возможность, стремились на лето уехать в собственное имение или к знакомым. Сведения об этом можно встретить в воспоминаниях и письмах.
Иван Федорович Бларамберг, служивший в Оренбурге в 1840-1855 гг. писал: «...я заехал к богатому виноделу Виктору Звенигородскому, которому принадлежало прекрасное имение в 140 верстах от Оренбурга и в 15 верстах от Ташлы. Он был большой бонвиван, имел хороший стол, замечательные вина и был известен своим гостеприимством по всей губернии. В его деревне находилась великолепная каменная церковь, а около просторного комфортабельного дома был построен большой каменный флигель, специально для
гостей, в котором могли удобно разместиться четыре-пять семей. В летнее время он принимал множество гостей. Он был также большим любителем-садоводом, имел оранжереи и парники. Через обширный сад протекал быстрый ручей с кристально-чистой водой, который в жаркий летний день манил гостей. Общество развлекали его красивые дочери, и здесь всегда было очень интересно.
Из этого прекрасного имения дорога ведет через лес, пашни и степь в Ташлу, к ранее уже упоминавшемуся богатому помещику Тимашеву, который владел здесь 120 тыс. десятин земли и 3 тыс. крестьян. Его трехэтажный дом, построенный из камня, с флигелями, будуаром и высокими, просторными залами и комнатами, достаточно вместительными, чтобы принимать большое число гостей, в которых летом не было недостатка, представлял собой настоящий замок.
В 1840 г. здесь кроме моей семьи жила еще семья инженер-полковника Гершау. Супруга гостеприимного хозяина Надежда Афанасьевна, урожденная Толмачева, была близкой подругой моей жены. Поездки или прогулки пешком в соседние леса и долины, замечательно оборудованная купальня на берегу горного ручья, вечера музыки, пение и душевные разговоры делали пребывание в Ташле очень приятным» [3, С. 295-296.].
Усадьба Тимашевых упоминается и во многих других изданиях. Еще в начале XIX века оренбургский губернатор Г.С. Волконский не только сам любил бывать в этом имении, но и его гости посещали гостеприимных помещиков [2, с. 74, 81]. Так, в письме от 13 июня 1804 года он пишет: «Завтра у богача г. Тимашева увижу, при стечении нескольких тысяч воинов, башкирпев-борцов, бег пеший и скачку на 30 верст...» [2, с. 31]. 23 июня 1805 г. он сообщал о том, что гости Тимашева наблюдали «наши забавы азиатские» — «потехи силачей», борьбу калмыков-геркулесов [2, с. 81] и т. д. От Н.И. Тимашева Волконский иногда заезжал в усадьбу к А.П. Мансурову [2, с. 187].
Во времена губернаторства В.А. Перовского летняя жизнь оренбургского высшего света «бурлила» на кочевке. «Вскоре после своего приезда, - писал Бларамберг, - он выбрал в живописном гористом районе Башкирии, богатом лесом и водой, в 80-100 верстах от Оренбурга, место для летней резиденции (кочевки); здесь он приказал построить для себя и своей многочисленной свиты дюжину коттеджей и постоянно приглашал к себе гостей обоего пола, которых как щедрый и любезный хозяин прекрасно принимал. Ежедневно совершались поездки или прогулки верхом но великолепным окрестностям кочевки, часто устраивались фейерверки, скачки башкир и другие увеселения; мы очень приятно проводили там время» [3, с. 221]. К тому же кочевка находилась на незначительном расстоянии от имений богатых оренбургских помещиков Крашенинникова, Эверсманна, Циолковского и Мансурова, которые радушно принимали гостей Перовского и сами посещали их. Вернувшись в 1851 году в Оренбург, В.А. Перовский возродил полюбившуюся всем «кочевку». «До своего прибытия сюда, — вспоминал Бларамберг, — граф поручил своему старому другу, виноделу Звенигородскому, а также прежнему адъютанту, теперь генералу, Балхашину, подыскать новую летнюю кочевку в Башкирии и построить необходимые летние жилища. Такое место было выбрано в живописном районе, примерно в 129 верстах к северу от Оренбурга. Как по волшебству, из земли поднялись 10-12 коттеджей разной величины, среди них дом для самого графа, столовая и дома как для семей, так и для холостяков. Во все постройки была завезена мебель. Граф сразу же переехал туда, сопровождаемый несколькими семьями, которые он пригласил. Кто бы из его близких знакомых ни приезжал к нему, они были ему всегда желанны. Само собой разумеется, что его гостеприимство было княжеским и никому из гостей не надо было ни о чем заботиться. От 7 до 9 часов утра в столовой был накрыт завтрак как для господ, так и для дам, которые постепенно собирались туда в простых утренних туалетах. В 2 часа дня гонт созывал к изысканному обеду из четырех блюд; вино и другие напитки были в изобилии. Любезный хозяин из-за своего недуга был теперь очень умерен в еде и питье. После кофе каждый отправлялся в свою комнату, условившись, предварительно, на вечер о верховой прогулке или поездке по окрестностям. Чай подавали либо снова в столовой, либо в комнате одной из приглашенных дам. За всеми этими занятиями летние дни проходили быстро [3, С. 298].
Будучи любителем ружейной охоты, граф устраивал осенью облавы в окрестностях Оренбурга или в Башкирии. В 3-4 дня «выстроит на месте охоты вокзал с каминами, явится отлично сервированный стол, роскошный обед. Для загона придет батальон солдат с барабанами, трещотками, бубнами. По окончании охоты вокзал дарился владельцу земли, где он был построен, солдаты получали по 1 рублю, а зайцев брал кто желал», — рассказывал очевидец [6]. В Башкирии, за 200 верст от Оренбурга, «становилось несколько десятков войлочных кибиток, привозились столы, стулья, серебряная сервировка, повара, лакеи; съезжались несколько тысяч башкирцев, им раздавались свинец, порох, и все отправлялись на охоту за глухарями, тетеревами и рябчиками. К вечеру все возвращались на сборный пункт, начиналось угощенье, для чего резалось несколько лошадей и быков, разводились необъятных размеров костры, выступали борцы, курайчи, горлачи, плясуны; выносились мешки мелкой серебряной монеты, которая горстями бросалась в народ; начиналась свалка, крик, шум. Так проводилось время далеко за полночь. По окончании охоты, продолжавшейся несколько дней, дичь, которой набивалось тысячи, раздавалась приезжим охотникам, а они увозили ее в Оренбург и кушали всю зиму...». О жизни на кочевке писали также Алексей Константинович Толстой [20, С. 126—139] и Филипп Дио-мидович Нефедов [17, С. 112—113], впрочем, по-разному.
В XIX — начале XX века оренбуржцы, у которых не было своих имений, имели возможность отдохнуть на дачах [3, С. 251, 269; 17, С. 98] и подлечиться, опять же, на кумысолечебных курортах. Что представляли собой дачи в конце XIX века и что под этим понятием подразумевали в то время, можно судить по книге Ф.И. Лобысевича, который писал: «...в пяти верстах от города, на, так называемой, маячной горе <...>, построены дачи, занимаемые главным начальником края и его свитой; поодаль — много и частных дач; самое место очень живописно, и воздух гораздо лучше городского» [14, с. 26], а несколько далее он дает подробное описание того, что считалось дачами в 1870-х годах: «Оренбургские дачники, за исключением немногих, имевших дачи в роще, живут в некоторых станицах по Уралу и в окрестных деревнях, из которых ближайшая к городу, Берды, лежит в семи верстах. <...> Другой сорт оренбургских дач — это киргизские кибитки (конического вида палатки, обитые войлоком). Небогатые люди или лица, связанные служебными обязанностями с городом, покупают киргизские кибитки и располагаются в них, где вздумается: в зауральной роще, или на берегу Сакмары, или где-нибудь, под тенью нескольких деревьев. Пару таких палаток <...> считают весьма достаточным помещением для небольшого семейства. В таком случае, одна из палаток (господская) убирается коврами и необходимой мебелью, другая же (людская) служит кухней и жилищем для прислуги. Подобных, наскоро импровизированных, дач в окрестностях Оренбурга можно встретить не мало, но все располагаются отдельно одна от другой, как будто оренбуржцы сами бегут общества» [14, с. 30-31].
Туристические экскурсии как вид массового активного отдыха только начали организовываться. Здесь можно назвать разве что поездки для расширения кругозора. Так, на Масленицу (19—21 февраля) 1916 года состоялась первая земская экскурсия, организованная для 19 учащихся вечерних земских курсов из села Покровка в Оренбург. Экскурсанты осмотрели все местные достопримечательности: мельницу Юрова, типографию Бреслина, музей наглядных пособий губернской управы, где их особенно заинтересовали телефон и пишущая машинка, археологический и горный музеи, кафедральный собор, костел, кирку и мечеть, посетили кинематограф и театр [11].
До начала XX века к экскурсиям можно отнести разве что поездки в Илецкую Защиту, куда любили возить своих гостей губернаторы и видные оренбургские чиновники [2, с. 66].
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Агров В. Путеводитель для ученических экскурсий по Уралу / В. Агров // Вестн. оренб. учеб. округа. - 1915. - № 3. - С. 120-127.
2. Архив декабриста. Т. 1. До Сибири. Ч. 1. - Пг., 1918. - 526 с.
3. Бларамберг И.Ф. Воспоминания / пер. с нем. О.И. Жигалиной, Э.Ф. Шмидта. - М., 1978. — 357 с. — (Центральная Азия в источниках и материалах).
4. Варадинов H. Лечение кумысом: (из путевых записок 1858 г.) / Н. Варадинов // Оренб. губ. вед. Ч. неофиц. - 1859. - № 32. - С. 192-194.
5. Варадинов Н. Лечение кумысом: (из путевых записок 1858 г.) / Н. Варадинов // Оренб. губ. вед. Ч. неофиц. - 1859. - № 35. - С. 208.
6. Воспоминания старожила // Тург. ил. газ. — 1896. — № 2. — С. 15—16.
7. Г. Илецкая Защита: (от нашего корреспондента) // Тург. ил. газ. - 1896. - № 29. -С. 237-238.
8. ГАОО. Ф. 21, оп. 5, д. 60, Л. 92.
9. ГАОО. Ф. 21, оп. 5, д. 60, Л. 97.
10. Гуляев A.A. Очерки кумысолечебных заведений Самарской и Оренбургской губерний / A.A. Гуляев. - Уфа, 1914. - XV; 175 с.
11. Земское дело. - 1916. - № 7. - С. 355-356.
12. Каррик Дж. О кумысе и его употреблении в легочной чахотке и других изнурительных болезнях / Дж. Каррик. - 2-е изд. — СПб.: Изд-ие К. Л. Риккера, 1903. - 212 с.
13. Каррик Дж. С русскими кочевниками на Лондонской выставке / Дж. Каррик // Ист. вестн. - 1896. - № 10. - С. 208-225.
14. Лобысевич Ф.И. Город Оренбург: историко-статистический очерк с фотографическими картинками / Ф.И. Лобысевич. - СПб.: Тип. Эдуарда Гоппе, 1878. - 59 с.
15. Майков А.Н. Сочинения. В 2 т. Т. 1 / А.Н. Майков. - М.: Правда, 1984. - 578 с. -(Б-ка «Огонек»; Отечеств, классика).
16. Мамин-Сибиряк Д.Н. На кумысе: (из летних экскурсий) // Д.Н. Мамин-Сибиряк. Повесть и рассказы. — Уфа: Башкир, кн. изд-во, 1978. — 320 с. — (Золотые родники).
17. Нефедов Ф.Д. В горах и степях Башкирии: повесть и рассказы / Ф.Д. Нефедов. — Уфа: Башкир, кн. изд-во, 1988. — 336 с.
18. Оренб. листок. Листок объявлений. — 1887. — № 80, 20 мая.
19. Петров С. Откуда пошла Джанетовка / С. Петров // Юж. Урал. - 1990. - 19 апр.
20. Толстой А.К. Собрание сочинений. В 4 т. Т. 2. / А.К. Толстой. — М.: Правда, 1969. — 527 с. — (Б-ка отечественной классики).
21. Энциклопедический словарь / изд. Ф.А. Брокгауз, И.А. Ефрон. — СПб., 1896. — T. XXXIII. Култагой - лед. - С. 19.
