CC BY
90
5. Снапкоуск У. Эмграцыя: Фарм1раванне i дзейнасць арган1зацый беларускай эм'1грацы'1. Сацы-яльна-палтычныя пль/Hi (1918-1939 гг.)// Полымя. 1995.№ 11.
6. Снапковский В. Белорусская эмиграция [Электронный ресурс]. URL: belukrresurs.org/index. php?option=com_content&view. (Дата доступа: 01.10.2014).
УДК 94(470),,1957"
А. С. Стыкалин
ИЗ ИСТОРИИ ПОДГОТОВКИ МОСКОВСКИХ СОВЕЩАНИЙ КОМПАРТИЙ (НОЯБРЬ 1957 г.). МИССИЯ Ю. В. АНДРОПОВА И Б. Н. ПОНОМАРЕВА В БЕЛГРАД
В научный оборот вводится ценный источник, раскрывающий мотивы отказа Союза коммунистов Югославии поддержать итоговую декларацию совещания компартий (ноябрь 1957 г.), призванного консолидировать мировое коммунистиче-
ское движение после ряда пережитых им кризисов.
Ключевые слова: мировое коммунистическое движение, Югославия, Союз коммунистов Югославии, Й. Броз Тито, Н. С. Хрущев, Ю. В. Андропов.
A. S. Stykalin
ON THE HISTORY OF THE PREPARATION OF THE MOSCOW COMMUNIST CONFERENCES (NOVEMBER, 1957). Y. V. ANDROPOV AND B. N. PONOMAREV'S MISSION TO BELGRAD
The source, which is published here, reveals the motives of the rejection of the Communist Union of Yugoslavia to support the Declaration of the communist conference (November, 1957) in Moscow - the important program document aimed at the consoli-
Предлагаемые вниманию читателей архивные документы относятся к октябрю 1957 г. В это время приоритетной внешнеполитической задачей для руководства КПСС было проведение международных совещаний компартий - более узкого (для компартий социалистических стран) и более широкого. Эти совещания, намеренно приуроченные к 40-летию октябрьской революции в России, были призваны консолидировать мировое коммунистическое движение, перенесшее в 1956 г. два сильных потрясения - разоблачение Сталина и его политической практики на XX съезде КПСС (февраль 1956 г.) и подавление Советским Союзом в ноябре 1956 г. венгерского восстания, негативно воспринятое общественным мнением на Западе и повлекшее за собой массовые выходы из компартий, отход от СССР многих прежних его симпатизантов, особенно из среды левой
dation of international communist movement after the crisis of 1956.
Key words: International Communist Movement, The Communist Union of Yugoslavia, I. Broz Tito, N. S. Khruschev, Y. V. Andropov.
интеллигенции. Большое значение в Москве придавалось участию в совещаниях представителей Союза коммунистов Югославии, не только завоевавшего международный авторитет своим смелым сопротивлением сталинскому диктату после разрыва Югославии с СССР в 1948 г., но и воспринимавшегося как потенциальный источник схизмы, носитель альтернативной модели социализма, способной ослабить гегемонию КПСС в коммунистическом движении. Без участия югославов в совещаниях и их согласия поставить подпись под итоговыми документами для всего мира становился бы очевидным мнимый характер декларируемого единства в лагере борцов за коммунизм.
Начавшийся после смерти Сталина процесс нормализации советско-югославских отношений, преодоления последствий острого конфликта 1948 г. [8] застопорился
ai
в результате венгерских событий. В июне 1956 г. югославский лидер Й. Броз Тито был принят с большой помпой в СССР и мало что предвещало новую ссору между Москвой и Белградом, многотысячный митинг советско-югославской дружбы 19 июня на стадионе «Динамо» символизировал полное преодоление взаимного недоверия. Но не прошло и пяти месяцев, как на рассвете 4 ноября началась решающая советская военная акция по смещению венгерского правительства, оказавшегося не способным удержать власть в руках коммунистов. Действующий премьер-министр Имре Надь, осудив перед всем миром эту акцию в своем выступлении по радио, укрылся затем в югославском посольстве в Будапеште. В Москве это восприняли как явное нарушение договоренности, достигнутой буквально накануне на о. Бриони (на Адриатике), где Н. С. Хрущев и Г. М. Маленков всю ночь напролет обсуждали с Й. Брозом Тито, Э. Кар-делем и А. Ранковичем пути решения венгерского вопроса [7]. Ведь на Брионах речь шла о возможном содействии Белграда в нейтрализации неугодного СССР правительства. Лидеры Югославии, имевшие влияние на венгерских коммунистов-реформаторов из команды И. Надя, фактически по согласованию с Москвой взялись за то, чтобы уговорить их добровольно самоустраниться, уступив место у руля другому правительству, которое железной рукой пресекло бы анархию и навело порядок. Об укрытии же в югославском посольстве политиков, перед этим выступивших с антисоветскими заявлениями, отнюдь не договаривались.
Проходит неделя, и 11 ноября Тито на партактиве в Пуле решив сыграть на опережение, информировал публику о секретной брионской встрече, не дожидаясь, когда весь мир узнает о советско-югославской договоренности по свержению венгерского правительства из уст лидеров КПСС (это нанесло бы слишком сильный удар по репутации Югославии как нейтрального, внеблокового государства). Между тем несогласованная утечка информации была воспринята в Москве как грубое наруше-
ние устоявшейся в мировом коммунистическом движении этики межпартийных взаимоотношений. Но мало того, выступая в Пуле, Тито к острому раздражению Москвы назвал венгерский кризис в определенной мере следствием политики СССР (неравноправные отношения в социалистическом лагере не могли не вызвать антисоветских настроений). Использование советских войск для подавления демонстрации 23 октября он счел грубой ошибкой. С другой стороны, он осудил И. Надя за уступки реакции и выразил готовность поддержать новое правительство Я. Кадара, сформированное в СССР - ведь надо было не только отмежеваться от СССР в целях сохранения лица в глазах международного общественного мнения, но и каким-то образом оправдать свое согласие с интервенцией.
Прошло еще три недели, и 7 декабря второе лицо в СКЮ и его главный идеолог Э. Кардель, выступая в Союзной скупщине ФНРЮ, раскритиковал бюрократический социализм советского образца, противопоставив ему венгерские рабочие советы. Тогдашний посол Югославии в СССР В. Ми-чунович позже вспоминал, что никогда не видел Хрущева столь взбешенным, как в ходе встречи, состоявшейся в тот декабрьский день 1956 г., когда ему принесли информацию о программной речи Карделя, к тому же распространенной югославской делегацией в ООН [1, s. 204-208]. Через считанные дни, на декабрьском пленуме ЦК КПСС, советский лидер дал волю эмоциям: «Тито болтает всякие глупости о новых путях какого-то югославского строительства социализма, а этот путь мы знаем, что такое: получать подачки за то, что прислуживаться перед американскими империалистами. Конечно, тут большого ума не требуется для строительства такого югославского социализма, а нам, рабочему классу Советского Союза, под руководством Ленина пришлось самим первым пробивать дорогу и строить свое государство, накапливать средства, строить свои заводы, свою индустрию, и это действительно достойно подражания для других стран рабочего класса, что Со-
ветский Союз, более отсталая по сравнению с другими, западными государствами страна, первый завоевал власть рабочего класса и первый создал самую могущественную индустриальную страну из отсталой и настолько поднял промышленность, культуру своего народа, что разбил самого мощного врага во Вторую мировую войну, и в результате нашей победы живет сейчас и учит югославскому социализму сам Тито, потому что если бы не было нашей победы, то его бы [войск] не хватило позавтракать гитлеровской армии» [19, л. 103-104]. Между КПСС и СКЮ развернулась острая полемика в закрытой переписке1, дискуссия перекинулась и в прессу [10]. Правда, при всей жесткости некоторых, главным образом рассчитанных на внутрипартийную аудиторию заявлений в Москве не хотели создавать видимости возвращения к ситуации 1948 г. В закрытой межпартийной переписке и беседах с советским послом Н. П. Фирюбиным югославские лидеры, рассчитывавшие на продолжение выгодного для них экономического сотрудничества и, конечно, не желавшие вновь оказаться в положении изгоев в мировом коммунистическом движении, получали заверения в том, что возврат к прошлому невозможен - с советской стороны будут приложены усилия для устранения возникших наслоений, но только не за счет «принципиальных идеологических уступок». Та же установка была изложена в ряде писем руководителям «братских партий»: давая отпор «неверным утверждениям» югославов, КПСС считает, однако, необходимым держаться в полемике спокойного тона, не обостряя отношений по государственной линии и продолжая поддерживать контакт по партийной линии [21].
Но с югославской стороны существовали реальные опасения возвращения к ситуации 1948 г. Пригласив 27 января 1957 г. советского посла Н. П. Фирюбина на охоту, Тито много говорил о том, что он «очень обеспокоен нашими теперешними отно-
1 Письмо ЦК СКЮ в адрес ЦК КПСС от 3 декабря 1956 г. см.: [5, с. 730-737]. Ответное письмо от 10 января 1957 г. см.: [6, с. 703-711]. Новое письмо ЦК СКЮ от 7 февраля [24] осталось без ответа.
шениями» и много думает над тем, «каким образом поправить и развивать дальше добрые отношения между обеими партиями и нашими государствами» [6, с. 713]. Обеспокоенность возросла после того, как в конце марта советский премьер Н. А. Булганин на митинге советско-венгерской дружбы публично заговорил о причастности югославов к идейной подготовке венгерской «контрреволюции» [13]. В Венгрии в это время уже начали готовить судебный процесс по делу И. Надя, который позже, в июне 1958 г., был обвинен в пособничестве контрреволюции, причастности к антигосударственному заговору и казнен. В Белграде очень боялись, что суд над И. Надем сыграет такую же роль, какую сыграл в 1949 г. судебный процесс по делу другого венгерского коммунистического политика, Ласло Райка, а именно: антиюгославская кампания, инициированная Сталиным в 1948 г., вышла после сфабрикованного дела Райка на новый виток - югославов стали называть уже не просто ревизионистами и националистами, но шпионами и убийцами. «Представители югославского посольства в Будапеште при каждой беседе с венгерскими товарищами пытаются подчеркнуть ненужность организации процесса над Имре Надем», - доносил 21 июня в Москву из Будапешта дипломат В. А. Крючков, будущий председатель КГБ [5, л. 193]. Проявившаяся в этих условиях склонность Белграда к далеко идущим уступкам не укрылась от венгерского лидера Я. Кадара, говорившего 6 июня советскому послу Е. И. Громову о том, что югославы в последнее время предпринимают очевидные попытки улучшить отношения с СССР и его союзниками. Посол, следуя сохранявшейся линии центра на укрепление единства мирового коммунистического движения (а в это время уже была начата работа по подготовке большого совещания компартий, первого после XX съезда КПСС), в ответ заметил, что, если эти попытки являются искренними, надо предпринять встречные шаги, не идя вместе с тем на идеологические компромиссы [4, л. 54]. Зная о большом международном авторитете маршала Тито (в том числе и в
формирующемся движении неприсоединения) и о популярности югославской модели социализма среди коммунистов-реформаторов всего мира, отлучать СКЮ от мирового коммунистического движения в Москве сочли нецелесообразным, ибо югославская схизма, как уже отмечалось, угрожала более широким расколом в лагере борцов за коммунизм.
Как явствует из документов, 31 мая Президиум ЦК КПСС склонился к принятию определенных шагов в интересах улучшения советско-югославских отношений [17, с. 256; 18, с. 673]. В ЦК СКЮ было направлено письмо соответствующего содержания. 3 июня Тито принял посла Н. П. Фирюбина, заверив его, что руководство Югославии готово со своей стороны укреплять и развивать двусторонние отношения с СССР [22, л. 2-3, 37-41]. Провал антихрущевского путча в июне 1957 г. привел к удалению из партийного руководства В. М. Молотова (всегда скептически относившегося к перспективам советско-югославского сближения), что, несомненно, благоприятно повлияло на готовность лидеров СКЮ активизировать контакты с КПСС. В июле 1957 г. в СССР по приглашению Хрущева отдыхали и были им приняты наиболее влиятельные соратники Тито: Э. Кардель и А. Ранкович.
Первая после брионских переговоров начала ноября 1956 г. встреча Хрущева и Тито состоялась 1-2 августа 1957 г. на нейтральной территории - в Румынии. Был обсужден широкий кругпроблем,предприняты небезуспешные попытки сблизить позиции по спорным вопросам (суть событий в Венгрии, проблема рабочих советов и т. д.), выражена решимость и дальше работать над устранением препятствий, затрудняющих развитие двусторонних отношений. Москва заверила Белград в отсутствии намерений использовать дело И. Надя для раздувания антиюгославской пропагандистской кампании (а несколько позже настояла на том, чтобы венгерское руководство не проводило судебный процесс до предполагаемого совещания компартий с участием югославов, перенеся его на более поздний срок,
и позже также не выпячивало антиюгославских обвинений)1. Руководство СКЮ в принципе выразило готовность принять участие в планируемом на ноябрь совещании компартий социалистических стран - приглашение придавало уверенности в том, что повторения ситуации 1948-1949 гг. не будет, до шумной антиюгославской кампании, а тем более разрыва с советским лагерем дело не дойдет.
Таков был внешний фон поездки в Югославию в середине октября 1957 г. заведующих отделами ЦК КПСС, ведавшими связями с братскими компартиями Б. Н. Пономарева и Ю. В. Андропова (их отчеты о встречах с югославскими лидерами публикуются ниже). За два дня до их приезда руководству СКЮ был послан из Москвы для ознакомления проект итоговой декларации предстоящего совещания компартий социалистических стран. Для того чтобы узнать югославское мнение об этом проекте, и были командированы в Белград высокопоставленные функционеры КПСС, через которых до Н. С. Хрущева и была донесена позиция Тито и его окружения: ознакомившись с проектом, югославы дали знать советским эмиссарам, что декларации не подпишут. Их аргументы против ее подписания от имени СКЮ подробно излагаются в публикуемых ниже записках Пономарева и Андропова, адресованных в ЦК КПСС2. Деятелям СКЮ особенно не понравился в представленном Москвой проекте декларации тезис о борьбе с ревизионизмом. Небезосновательно спроецировав его на свою партию, Кардель заметил, что подписание СКЮ документа подобного содержания может создать впечатление, что югославские коммунисты, неоднократно обвинявшиеся в ревизионизме (не только при Сталине, но и позже, в том числе в связи с позицией, занятой в отношении
1 См. соответствующую записку зав. новым, созданным в 1957 г. отделом ЦК КПСС по связям с коммунистическими и рабочими партиями социалистических стран Ю. В. Андропова от 29 августа [25, л. 1-2].
2 На русском языке (языке оригинала) источник публикуется впервые. Нам известна публикация в переводе на венгерский язык в сборнике, посвященном венгерско-югославским отношениям [2]. (ЦК КПСС посылало эти записки для информации лидерам социалистических стран.)
венгерских событий), признают свои мнимые ошибки, выступают с самокритикой. В действительности же они отнюдь не считают звучавшую критику справедливой и не собираются сдавать своих позиций. Вообще публикация декларации, указывающей на существование социалистического лагеря, по мнению лидеров СКЮ, заставит многих подумать о возрождении распущенного в апреле 1956 г. Коминформа (теперь уже с участием югославов), что неизбежно обострит разногласия в рядах коммунистов разных стран и вызовет негативную реакцию в мире. С другой стороны, жесткость некоторых положений декларации (там, где дело касалось, в частности, критики американского империализма), по мнению югославских деятелей, может только сыграть на руку реакционным кругам на Западе, которые, ссылаясь на коммунистическую угрозу, развяжут массированную пропагандистскую атаку на социалистические страны. Не желая связывать себя подписанием жестких заявлений от имени социалистического блока, югославы вместе с тем совсем не хотели снова оказаться в положении изгоев в коммунистическом движении. Они высказались за многообразие форм контактов между компартиями, проведение совещаний и дали принципиальное согласие приехать в Москву в дни празднования 40-летнего юбилея Октябрьской революции для участия не только в юбилейных торжествах, но и во встречах с представителями братских партий всего мира. По их мнению, оптимальной стала бы публикация в прессе по итогам совещания компартий соцстран не амбициозной политической декларации, а только краткой информации о проведении встречи без детализации обсуждавшихся вопросов.
Тито, насколько можно судить по известным документам, не участвовал в беседах с советскими эмиссарами, но в знак своей доброй воли счел целесообразным публично высказаться перед советской аудиторией о всемирно-историческом значении Октябрьской революции в России. Интервью с ним было опубликовано в жур-
нале «Огонек» 3 ноября. Впрочем, в те же самые дни настроение югославского маршала было омрачено вестью, пришедшей из Москвы: маршал Г. К. Жуков, только что побывавший в Югославии и принятый со всеми почестями, был снят с поста министра обороны, а затем выведен из Президиума ЦК с обвинением в ущемлении роли партии в Вооруженных силах. Отстранение Жукова разом обесценило значение всех его бесед с югославскими лидерами, в ходе которых обсуждался широкий круг вопросов. Тито воспринял как личное унижение тот факт, что не был заранее проинформирован о готовящемся отстранении Жукова и соответственно принимал его в Белграде как одного из советских партийно-государственных лидеров. Ссылаясь на болезнь, он отказался от запланированного приезда в Москву на юбилейные торжества, передоверив Карделю руководство югославской делегацией. Возможно, что наряду с «делом Жукова» сыграло роль и нежелание демонстрировать миру чрезмерную близость с советским блоком. Однако противопоставлять себя мировому коммунистическому движению Тито тем более не хотел, об отказе Югославии прислать своих представителей на юбилейные торжества речи не было. И только в Москве, в канун совещания компартий социалистических стран, состоявшегося 14-16 ноября, югославы (вопреки своим обещаниям, данным Пономареву и Андропову) отказались от участия в этом узком совещании, согласившись вместе с тем участвовать в запланированном на последующие дни совещании представителей всех 68 коммунистических и рабочих партий, приглашенных в Москву. Их отказ вызвал негодование Хрущева. Он попытался безуспешно оказать давление на представителей СКЮ, заставив их все-таки участвовать и в узком совещании, а затем призвал другие партии подвергнуть делегацию СКЮ остракизму1. Не подписав Декларации, до-
1 Дабы никому не мозолить глаза в Москве, Э. Кардель и В. Влахо-вич уехали на дни проведения узкого совещания в Ясную Поляну почтить память Л. Н. Толстого, вернувшись в Москву лишь к началу широкого совещания с участием представителей всех коммунистических и рабочих партий, приехавших в Москву. см.: Материалы совещаний [9].
вольно жесткой по своим формулировкам, принятой под давлением китайской компартии [11], югославы по сути отвергли уже не первую из предпринятых начиная с 1955 г. попыток вовлечь их в советский блок. В то же время делегация СКЮ подписала другой программный документ мирового коммунистического движения - Манифест мира, опубликованный от имени представителей всех приехавших на торжества в Москву компартий [12].
Хотя попытка Москвы заставить Белград играть по своим правилам снова закончилась полным фиаско, руководство КПСС на этот раз воздержалось от того, чтобы встать на путь конфронтации с СКЮ. В условиях назревающих советско-китайских разногласий, обострявшейся борьбы двух главных коммунистических держав за влияние в мире важно было блюсти хотя бы видимость сохранения единства коммунистического движения. Публичная критика ревизионизма СКЮ развернулась лишь через несколько месяцев после московских совещаний, с принятием на VII съезде СКЮ в апреле 1958 г. новой Программы СКЮ, признанной в Москве ревизионистской (заявленный тезис о неприятии блоковой политики давал повод для обвинений югославов в постановке на одну доску НАТО и Организации Варшавского договора, фактическом проведении знака равенства между политикой СССР и США). К этому времени установки изменились. Зная о крайне негативном отношении лидеров китайской компартии к новой программе СКЮ, руководители СССР решили принести югославов в жертву сохранению советско-китайской дружбы. Однако в условиях новой антиревизионистской кампании, охватившей все страны советского блока, существовала негласная установка «и в дальнейшем поддерживать нормальные отношения с Югославией, прежде всего по государственной линии, а не вести дело на разрыв с ней», что нашло отражение в материалах майского пленума 1958 г. и решениях Президиума ЦК КПСС, принятых в те же недели. Наша критика, отмечалось в выше процитированном доку-
менте - закрытом письме ЦК КПСС парторганизациям, «не должна вылиться в крикливую перепалку; не следует размениваться на мелочи, задевать национальные чувства югославов. Критика должна быть принципиальной, аргументированной и вестись в спокойном тоне, не впадая в крайности 1949-1953 гг.» [6, с. 776]. В Кремле и на Старой площади, таким образом, извлекли уроки из прошлого, по пути сталинских агиткампаний принципиально решено было не идти, ведь это работало бы в ущерб влиянию КПСС, учитывая, что несправедливая и грубая критика казалась многим в мире неубедительной, а, скорее, приносила обратный эффект: лишь способствовала повышению авторитета югославских коммунистов как носителей антисталинской альтернативы в мировом коммунистическом движе-нии1. С другой стороны, Югославию решили проучить, прибегнув к методам экономического давления. Речь идет об одностороннем пересмотре планов экономического сотрудничества и отсрочке в предоставлении обещанных Советским Союзом Югославии кредитов.
В дальнейшем критика югославского ревизионизма в советской печати явно идет на спад. Как отмечалось в документе ЦК КПСС, относящемся к апрелю 1959г., «нет необходимости уделять в нашей печати много внимания политике руководства Югославии. Больше того, повышенное внимание к Югославии отвечало бы интересам югославских руководителей, желающих, чтобы об их политике и идеологии много писали, чтобы их политика занимала все более видное место, что не отвечает ни удельному весу Югославии на международной арене, ни влиянию югославских руководителей в международном рабочем и коммунистическом движении» [23, л. 90]. Тем не менее дежурная критика югославского «ревизионизма», иногда довольно резкая, звучала с трибуны XXI (январь - февраль 1959 г.) и XXII (октябрь 1961 г.) съездов КПСС,
1 Хрущев на майском пленуме ЦК КПСС сам много говорил о нелепости и неубедительности обвинений в адрес югославов, звучавших при Сталине: как можно было Тито и его окружение обвинять в сотрудничестве с нацистской Германией, когда весь мир знал, что уж они-то сражались с нацистами «как дай Бог каждому», вопрошал советский лидер. См.: [20, л. 31-36].
присутствовала в выступлениях Хрущева и других советских лидеров на съездах зарубежных компартий. Эта критика в значительной мере была данью компромиссу между КПСС и КПК. В ноябре 1960 г. КПСС согласилась на включение довольно резкого выпада в адрес СКЮ в итоговый документ следующего большого совещания компартий [15]. Эту цену опять-таки решено было заплатить ради сохранения хотя бы на короткое время дававшего трещину союза КПСС с китайской компартией. Однако принесение югославов «в жертву» единству с КПК оказалось на этот раз совсем не эффективным, достигнутая на совещании 1960 г. компромиссная платформа между двумя великими коммунистическим державами смогла лишь на считаные месяцы отсрочить открытый конфликт между КПСС и КПК.
Решительный сдвиг в советско-югославских отношениях относится к маю 1962 г. Зная, что подходит срок, когда Москва в соответствии со своими прежними декларациями должна вернуться к вопросу о предоставлении Югославии обещанного еще в 1956 г. кредита, Тито 6 мая, выступая на партактиве в Сплите, однозначно заявил о готовности СКЮ при всех его разногласиях с КПСС поддержать ее в идеологических спорах с китайской компартией по наиболее принципиальным вопросам. Всего через 10 дней, 16 мая, Хрущев, находившийся с визитом в Болгарии, в своей речи отметил, что сейчас у СССР сложились с Югославией «нормальные, более того, хорошие отношения» [14]. В итоговой советско-болгарской декларации от 21 мая критика ревизионизма вопреки уже сложившейся в последние годы практике обошлась без упоминания югославов.
С одной стороны, в установочных статьях идеологов КПСС, опубликованных в «Правде», критика Программы СКЮ как образца современного ревизионизма и после этого время от времени продолжала звучать [16]. Тем не менее новая ситуация, сложившаяся в мировом коммунистическом движении, теперь работала на советско-югославское сближение. В условиях глу-
бокого раскола между СССР и КНР в Москве со временем смирились наконец (зная о крайне негативном в то время отношении Пекина к белградским «ревизионистам») с особым среди социалистических стран статусом Югославии и по большому счету прекратили все заведомо бесплодные попытки вовлечь нейтральное социалистическое государство, заинтересованное прежде всего в экономическом сотрудничестве с СССР, в советскую сферу влияния. Записи заседаний Президиума ЦК КПСС отражают стремление лидеров КПСС, не отрицая существующих разногласий с руководством СКЮ, вместе с тем защитить югославскую сторону от китайских нападок [17, с. 664, 695-696, 700]. 10 февраля 1963 г. в открытой дискуссии с идеологами КПК «Правда» отмечала, что в СКЮ и ФНРЮ «происходят положительные процессы в сторону сближения с социалистическим содружеством, с мировым коммунистическим движением».
В дальнейшем советско-югославские отношения в целом отличались относительной стабильностью и устойчивостью при сохранении некоторой дистанции СФРЮ от социалистического лагеря и признании со стороны КПСС права Югославии на свой путь к социализму как порождение конкретных и неповторимых специфических условий. Серьезный кризис в двусторонних отношениях в августе 1968 г., когда Югославия не поддержала силовую акцию в отношении Чехословакии, был преодолен совместными усилиями.
В основе публикации лежат хранящиеся в Венгерском государственном архиве тексты записок на языке оригинала (русском), посланные из ЦК КПСС в Будапешт для ознакомления руководства Венгерской объединенной рабочей партии.
СООБЩЕНИЯ Б. Н. ПОНОМАРЕВА
И Ю. В. АНДРОПОВА ИЗ БЕЛГРАДА, ОКТЯБРЬ 1957 г.
I.
Сегодня состоялась встреча, в которой принимали участие со стороны СКЮ тт. Кардель и Влахович. Тов. Кардель сказал, что, хотя проект Декларации они получили
12 октября, югославские товарищи еще не обсуждали этого документа и поэтому по существу документа сегодня они еще ничего сказать не могут. Имеется в виду обсудить проект Декларации на заседании Исполкома ЦК СКЮ, которое состоится 17 октября в Словении, где в настоящее время находится т. Тито. После заседания 18 вечером или 19 утром ЦК СКЮ сможет сообщить свои замечания по Декларации. Тов. Кар-дель сказал, что если мы можем остаться в Белграде до 19 октября, то замечания будут сообщены лично. Если же не представляется возможным задержаться на такой срок, то замечания будут сообщены ЦК КПСС в письменном виде.
В беседе с нашей стороны указывалось, что желательно как можно скорее получить ответ ЦК СКЮ, учитывая, что до Октябрьской годовщины остается мало времени. На это тов. Кардель ответил, что, к сожалению, ранее 19 октября они ответ дать не смогут.
Мы постарались выяснить хотя бы предварительное мнение югославских товарищей о проекте Декларации. Оговариваясь, что он высказывает личное мнение (хотя и неоднократно упоминал о том, что он разговаривал по содержанию проекта Декларации с тов. Тито по телефону), тов. Кардель изложил следующее.
Югославские товарищи считают, что в проекте Декларации содержится ряд формулировок, касающихся политики западных держав, которые могут осложнить внешнеполитическое положение Югославии. Они не хотели бы, чтобы участие Югославии в совещании компартий и в принятии Декларации было бы истолковано западными державами как включение Югославии в «социалистический блок». Это, по их мнению, могло бы вызвать серьезные осложнения в связях Югославии с западными странами, и особенно в экономических связях с ними.
У югославских товарищей вызывает сомнение та часть Декларации, где идет речь о борьбе против догматизма и ревизионизма. Хотя необходимо вести борьбу против оппортунизма, сказал тов. Кардель, однако
об этом следует сказать таким образом, чтобы никто не мог понять, что в данном случае речь идет об СКЮ, который в свое время Компартии критиковали за ревизионизм, за отступление от марксизма. Тов. Кардель сказал, что иначе могло бы создаться впечатление, что СКЮ выступает с самокритикой своих позиций и признает ошибки;
Наконец, у югославских товарищей вызывает сомнение указание заключительной части проекта Декларации о необходимости проведения не только двусторонних встреч, но и более широких совещаний Компартий. Могло бы создаться впечатление, что вновь возрождается Коминформ.
На наш вопрос о том, как тов. Кардель относится в целом к проекту Декларации, он говорил, что по существу документ является правильным.
Тов. Кардель сказал, что, может быть, следует подумать о разных формах совещания представителей братских Компартий и о принимаемых ими документах. Возможен и такой вариант, что совещание Компартий примет документ, который не будет опубликован. В таком случае для югославских товарищей предложенный проект Декларации, вероятно, подходил бы. Тов. Кардель также сказал, что совещания представителей Компартий могли бы проходить периодически, но без опубликования об этом в печати.
Из высказываний тт. Карделя и Влахо-вича создается впечатление, что югославы хотели бы иметь документ менее определенный, с более общими формулировками и значительно более краткий по размерам.
Мы обещали югославским товарищам сообщить в ЦК КПСС о нашей беседе и дать им ответ в соответствии с указаниями, которые будут нами получены.
Пономарев, Андропов 15 октября 1957 года. II.
Сегодня, 18 октября, вечером состоялась встреча с югославскими товарищами. С их стороны присутствовали тт. Кардель, Ранкович, Влахович.
Югославские товарищи сообщили, что после обсуждения на заседании Исполкома ЦК они пришли к выводу, что нецелесообразно принимать Декларацию на совещании представителей Коммунистических партий в Москве. Свою точку зрения они мотивировали следующим.
В настоящее время международные отношения переживают переломный момент. Еще недостаточно ясно, намерены ли США вести дело к дальнейшему обострению международной обстановки или, напротив, могут отступить и пойти по пути смягчения международной обстановки. В этих условиях принятие и опубликование данного проекта Декларации может дать повод реакционным кругам в развертывании антикоммунистической кампании, к запугиванию широких слоев трудящихся «угрозой коммунизма».
Вместе с тем участие Югославии в принятии такой Декларации повело бы к осложнению ее международного положения. По словам т. Карделя, Западная Германия намерена уже сейчас разорвать дипломатические отношения с ФНРЮ в связи с установлением Югославией дипломатических отношений с ГДР1. Это не пугает нас, сказал югославский товарищ, но мы считаем, что не следует создавать дополнительных политических и экономических затруднений для Югославии.
Кроме того, по мнению югославских товарищей, между Коммунистическими партиями, которые будут участвовать в совещании, еще имеются расхождения и разные точки зрения по некоторым идеологическим вопросам. В этих условиях обсуждение Декларации могло бы вызвать дискуссии и привести к обострению отношений между Коммунистическими партиями.
Хотя Декларация содержит основу для сплочения международного рабочего движения, ее принятие и опубликование в настоящих условиях может дать больше минусов, чем плюсов.
1 В соответствии с так называемой «доктриной Хальштейна», определявшей в этот период внешнеполитическую стратегию ФРГ, одному лишь СССР было позволено поддерживать отношения сразу с обоими германскими государствами, о чем Н. С. Хрущев и канцлер К. Аденауэр договорились в ходе встреч в Москве в сентябре 1955 г. Установление дипотношений Югославии с ГДР вызвало жесткую реакцию ФРГ, порвавшей отношения с Белградом 18 октября 1957 г.
В связи с изложенными мотивами югославские товарищи сказали, что они не считают возможным вносить дополнений, поправок и редакционных изменений в проект Декларации.
В отличие от первой беседы, сказал тов. Кардель, мы не считаем возможным принять эту Декларацию и как закрытый документ совещания.
Учитывая такую позицию югославских товарищей, мы постарались выяснить их отношение к тому, считают ли они вообще целесообразным проведение совещания Коммунистических партий социалистических стран и совещание представителей всех Коммунистических партий. Если такие совещания в Москве в период Октябрьских празднеств возможны, то должно ли быть опубликовано сообщение о таком совещании и в какой форме это следует сделать. На это югославские товарищи ответили, что они считают возможным и полезным провести совещание. На нем могли бы быть обсуждены в товарищеской форме все вопросы, интересующие Коммунистические партии.
Представители Компартий могли бы обменяться информацией об их деятельности и договориться о формах сотрудничества и развития контактов на будущее. О таком совещании может быть опубликовано краткое информационное сообщение без подробного освещения обсуждавшихся вопросов. Югославские товарищи сказали, что они готовы принять участие как в совещании социалистических стран, так и в общем совещании.
В ходе беседы мы спросили югославских товарищей, как они относятся к принципиальным положениям проекта Декларации. На это они ответили, что они согласны с основными положениями проекта, имеются лишь отдельные замечания, о которых уже говорилось во время первой встречи.
Пономарев, Андропов 18 октября 1957г.
Magyar Orszägos Levältär (Венгерский государственный архив) 288 f. 9/1957/12 o.e.
Литература
1. Micunovic V. Moskovske godine 1956/1958. Beograd, 1984.
2. Top secret. Magyar-jugoszlav kapcsolatok, 1956-1959. Dokumentumok, Budapest, 1997. 216-219 o.
3. Архив внешней политики РФ (АВП РФ). Ф. 077. Оп. 38. Папка 192.
4. АВП РФ. Ф. 077. Оп. 38. Папка 192. Д. 035.
5. АВП РФ. Ф. 077. Оп. 38. Папка 192. Д. 036. Т. 2.
6. Встречи и переговоры на высшем уровне руководителей СССР и Югославии в 1946-1980 гг. Т. 1. 1946-1964. Документы / гл. ред. М. Милошевич, В. П. Тарасов, Н. Г. Томилина. М.: Международный фонд «Демократия» (Фонд Александра Н. Яковлева), 2014.
7. Едемский А. Б. По следам конкретных консультаций на Брионах 2-3 ноября 1956г. // Славянский альманах. 2010. М.: Издательство «Индрик», 2011.
8. Едемский А. Б. От конфликта к нормализации. Советско-югославские отношения в 1953-1956 годах. М.: Наука, 2008.
9. Международные совещания представителей коммунистических и рабочих партий в Москве (ноябрь 1957г.) / редколлегия: Н. Г. Томилина, Л. А. Величанская, А. С. Стыкалин. М.: РОССПЭН, 2013.
10. Правда. 1956. 23 ноября.
11. Правда. 1957. 22 ноября.
12. Правда. 1957. 23 ноября.
13. Правда. 1957. 28 марта.
14. Правда. 1960. 17 мая.
15. Правда. 1960. 6 декабря.
16. Правда. 1962. 18 ноября.
17. Президиум ЦК КПСС. 1954-1964. Т. 1. Черновые протокольные записи заседаний. Стенограммы / гл. редактор академик А. А. Фурсенко. М.: РОССПЭН, 2003.
18. Президиум ЦК КПСС. 1954-1964. Т. 2. Постановления. 1954-1958 / гл. редактор академик А. А. Фурсенко. М.: РОССПЭН, 2006.
19. Российский государственный архив новейшей истории (РГАНИ). Ф. 2. Оп. 1. Д. 198.
20. РГАНИ. Ф. 2. Оп.1. Д. 318.
21. РГАНИ. Ф. 3. Оп. 14. Д. 102.
22. РГАНИ. Ф. 3. Оп. 14. Д. 131.
23. РГАНИ. Ф. 5. Оп. 33. Д. 99.
24. РГАНИ. Ф. 89. Перечень 45. Док. 83.
25. РГАНИ. Ф. 89. Перечень 45. Док. 85.
26. Советский Союз и венгерский кризис 1956 года. Документы / ред.-сост.: Е. Д. Орехова, В. Т. Середа, А. С. Стыкалин. М.: РОССПЭН, 1998.
