CC BY
88
Е. П. Островская
из истории петербургской буддологической ШКОЛЫ:
ИНСТИТУТ БУДДиЙСКой КУЛЬТУРЫ (1928-1930)1
Эпохальные события 1910-х гг. — Первая мировая война и Октябрьская социалистическая революция, крушение кайзеровской Германии и царской России — внесли существенные изменения в культурную и научную жизнь Европы. Непременный секретарь Академии наук С. Ф. Ольденбург, побывавший в 1923 г. в командировке на Западе с целью восстановления связей между отечественными и зарубежными учеными, отразил свои тягостные наблюдения о происшедших там переменах в небольшой по объему книге «Европа в сумерках и пожарищах войны: Впечатления от поездки в Германию, Англию и Францию летом 1923 г.»2. В ней отмечены явные признаки духовного кризиса в кругах немецкой интеллигенции, искавшей, по словам российского академика, опору в «Библии, вегетарианстве, гимнастике, Ведах, загробной жизни, эвритмии, юдофобии, ненависти к французам»3 и набиравшем обороты шовинизме. В Англии Ольденбурга неприятно поразили такие явления послевоенной действительности, как «неразумная экономия средств, выделяемых Британскому музею, узость управленческой мысли и чрезмерный техницизм», а во Франции — «ненависть к Германии и немцам»4. Вместе с тем российский академик не терял надежды на возрождение европейского духа. «Я глубоко убежден, — писал Ольденбург, — что это предрассветные сумерки, а не сумерки перед новой ночью»5. Но одновременно он убедился и в том, что довоенная парадигма международной организации востоковедных исследований осталась в прошлом. Прежде, в период 1900—1910-х гг., когда по следам
1 Статья подготовлена при финансовой поддержке РГНФ в рамках научно-исследовательского проекта РГНФ «История изучения буддизма в материалах и документах 1900-1920-х гг. Архива востоковедов Института восточных рукописей РАН», проект № 10-01-00252а. Материал статьи был предсатвлен в виде доклада на II Культурологических чтениях памяти Л. И. Мечникова).
2 Ольденбург С. Ф. Европа в сумерках и пожарищах войны: Впечатления от поездки в Германию, Англию и Францию летом 1923 г. — Пг., 1924.
3 Там же. С. 45.
4 Там же. С. 101-102.
5 Там же.
22
Вестник Русской христианской гуманитарной академии. 2011. Том 12. Выпуск 3
русских путешественников-первопроходцев осуществлялся археологический штурм Центральной Азии, ученые разных стран объединяли свои усилия в международных исследовательских проектах, чтобы вскрыть сложнейший пласт вновь обнаруженного буддийского письменного и художественного наследия I тыс. н. э., расшифровать неведомые европейской науке типы письменности и языки, атрибутировать находки. Но в обстановке разобщенности, характерной для начала 1920-х гг., эта коллективная форма деятельности международного востоковедного сообщества ушла в прошлое. И хотя работа над международным проектом изучения «Энциклопедии буддийской канонической философии» («Абхидхармакоши») Васубандху еще теплилась, говорить о каких-либо общих организационных, финансовых, издательских перспективах для завершения уже не было оснований.
Как непременный секретарь Академии наук С. Ф. Ольденбург в сложившихся условиях вдумчиво вел поиск новых форм организации востоковедных и, в частности, буддологических исследований. В 1926 г. во время второй своей командировки в Германию, Англию и Францию, он целенаправленно изучал вновь созданные в Западной Европе научно-исследовательские организации. Его особенно заинтересовал Венгерский институт, образованный при Берлинском университете. В этом учреждении осуществлялось комплексное исследование языков, истории и культуры финно-угорских народов, причем стволовым объектом изучения в Венгерском институте выступала именно культура. Свои наблюдения и аналитические размышления С. Ф. Ольденбург изложил в статье «Новые научные учреждения Берлина», где указал на практическую целесообразность заимствования германского опыта в аспекте создания специализированных научно-исследовательских учреждений6. Программе создания в СССР научно-исследовательских организаций нового типа вкупе с обоснованием проекта специализированного буддологического учреждения — Института буддийской культуры (далее — ИНБУК) была посвящена другая его статья — «Всесоюзная Академия наук». В ней Ольденбург подчеркнул целесообразность перехода в области буддоло-гии от индивидуально планируемых исследований к коллективной работе и указал на академика Ф. И. Щербатского (1866-1942) как на авторитетного научного лидера, способного спланировать такую работу деятельности ИНБУКа. По мысли С. Ф. Ольденбурга, научно-исследовательское учреждение, предназначенное для изучения буддийской культуры во всем ее полиэтническом многообразии, должно было иметь структурные подразделения, соответствующие историко-географическим векторам распространения буддизма, — Индия, Дальний Восток (Китай и Япония), Тибет, Монголия. Такая структура позволяла соединить характерный для классического востоковедения регионально-страноведческий принцип специализации исследовательских подразделений с модернизированным — проблемно-тематическим — способом планирования и интеграции их деятельности.
Важно отметить, что такая структура и модель организации исследований базировались на принципе исторического подхода к изучению буддийского культурного наследия. Ко времени создания ИНБУКа ученые санкт-петербургской (ленинградской) буддологической школы уже хорошо представляли себе историко-культурный процесс продвижения буддизма в различные регионы Азии. Большую роль в этом сыграли добытые центральноазиатскими экспедициями 1900-1910-х гг. манускрипты.
6 Ольденбург С. Ф. Новые научные учреждения Берлина / Научный работник. — 1926. — № 7-8. — С. 100.
Обнаружение фрагментов канонических текстов на санскрите, скрипториев, где выполнялись переводы и воспроизводились тексты, подтверждало принципиальную значимость именно санскритского, а не палийского оригинала Буддийского канона (Трипитаки) для изучения буддийской культурной традиции Дальнего Востока, Тибета и Монголии.
Центральноазиатские находки показали, что не с палийских, а именно с санскритских оригиналов выполнялись китайские и тибетские переводы индийских произведений, вошедшие затем в региональные канонические своды — Китайскую Трипитаку и тибетобуддийский канон наряду с переводами целого ряда посткано-нических трактатов. Но палийская версия канона (Типитака), первоначально функционировавшая на юге Индии и в цейлонской (сингальской) традиции, сохранилась в отличие от санскритской Трипитаки, полностью. И поэтому на передний план в аспекте изучения понятийного аппарата буддийской культуры выдвигалась задача подготовки пали-санскритско-тибетско-китайского Буддийского терминологического словаря. И С. Ф. Ольденбург, и Ф. И. Щербатской как организаторы буддологических исследований понимали, что в данной перспективе наиболее репрезентативным источником является восьмитомная «Абхидхармакоша» Васубандху, которая в то время была известна в двух китайских, тибетской и неполной уйгурской версиях. Именно в ней был представлен концептуальный анализ терминологического аппарата санскритской Трипитаки. Хотя санскритский оригинал памятника считался тогда утраченным, в распоряжении исследователей имелся санскритский комментарий Яшомитры (IX в.). Работа над созданием Буддийского терминологического словаря должна была объединить деятельность всех структурных подразделений ИНБУКа.
В структуре нового научно-исследовательского учреждения предполагалось также наличие специализированной библиотеки, предназначенной для обслуживания производственных нужд его сотрудников. Текущие результаты исследований планировалось публиковать в институтском печатном издании — «Ежегоднике ИНБУК», а итоговые работы — в научно-издательской серии «БШНоШеса БиёёЫса» на русском и западноевропейских языках. Координационным и экспертным органом института должен был выступать Ученый совет, членами которого могли быть не только отечественные, но и зарубежные ученые.
В 1927 г. С. Ф. Ольденбург совместно с Ф. И. Щербатским и его учеником-индианистом широкого профиля М. И. Тубянским (1888-1937) подписал Объяснительную записку об учреждении ИНБУКа7 в составе Академии и направил этот документ на рассмотрение в Совет народных комиссаров. Потребовалось довольно продолжительное время, чтобы получить из этой правительственной инстанции положительный ответ, — только 13 марта 1928 г. были утверждены Устав ИНБУКа8 и кандидатура Ф. И. Щербатского на пост директора института. Согласно Уставу, целью деятельности нового научно-исследовательского учреждения выступало «всестороннее изучение буддийской культуры и ее форм как в процессе их исторического развития, так и в современном состоянии, в различных странах и среди различных народностей». Эта цель конкретизировалась в десяти задачах, определявших направления исследований. В их перечне указывалось, в частности, развертывание
7 Приложение к Протоколу VII заседания ОИФ АН СССР от 13 апреля 1927 г. / Известия АН СССР, серия VI, т. XXI, 1927. — Л., 1928. — С. 1701-1704.
8 Устав ИНБУКа хранится в Санкт-Петербургском филиале Архива РАН.
экспедиционных изысканий, направленных на составление коллекций буддийских рукописей и старопечатных изданий, и в СССР, на территориях, исторически населенных буддийскими народами, и за рубежом. Планировались также работы по изданию письменных памятников, выполнение исследований и комментированных переводов источников, репрезентативных для изучения буддийской культуры народов СССР (бурят и калмыков) и сопредельных стран.
Наряду с этим в п. 2.2. Устава формулировалась задача «изучения отдельных отраслей знания, входящих в состав буддийской культуры или развивавшихся под ее влиянием». Этот пункт представляет особый интерес в контексте характерного для Санкт-Петербургской буддологической школы исторического подхода к изучению буддийского культурного наследия. Оформившийся в Индии культурный «геном» буддизма включал в себя «10 традиционных наук»9: пять основных — философию постканонической Абхидхармы, грамматику, логику, медицину и технологию и пять вспомогательных — поэтику, метрику, лексикографию, искусство драмы, астрологию. В состав философии постканонической Абхидхармы входили произведения Васубанд-ху («Абхидхармакоша», «Тримшика», «Вимшатика»), трактаты представителей школ Мадхъямика и Виджнянавада. Под «грамматикой» имелась в виду наука о языке, предполагавшая изучение языка канонических текстов (санскрита, а на Цейлоне и в странах Юго-Восточной Азии — пали) и формирования местной письменной традиции, связанной с переводом канонических и постканонических сочинений. Наука логики (санскр. ньяя) была не только необходимым инструментом развития понятийнотеоретического мышления последователей буддизма, но и оружием защиты Дхармы в диспутах с идейными оппонентами. Медицина как одна из пяти основных наук имела наряду с практическим значением функцию укрепления веры в силу Дхармы, поскольку в религиозной доктрине Будда выступал также покровителем и наставником врачей. «Технология» являлась теоретической областью знаний о строительстве буддийских культовых сооружений — храмов и реликвариев (ступ) и разбивке планов воздвижения монастырских комплексов, об искусстве ваяния буддийских культовых статуй и мелкой пластики, резки по камню и дереву, применявшейся в пластическом убранстве храмов и фресковой живописи. Комплекс пяти вспомогательных наук также был тесно связан с религиозно-идеологическим ядром буддизма и практическими нуждами его последователей.
Указанные «10 традиционных наук» осваивались, а затем и развивались везде, куда исторически продвигался буддизм за пределами Индии, превращаясь тем самым в мировую религию. Становление специфических социокультурных форм буддизма в Тибете, Китае, Монголии, а затем и в этнической среде бурят и калмыков сопровождалось трансплантацией буддийского культурного «генома» — его приживлением к новой этно-лингвистической почве и зарождением местной буддийской учености. С учетом этого становится понятным, что планировавшееся п. 2.2. Устава ИНБУКа «изучение отдельных отраслей знания, входящих в состав буддийской культуры», позволяло раскрыть системно-смысловое единство этой полиэтнической и многоязыкой культурной традиции.
9 Данная проблема рассмотрена в работе современной представительницы Санкт-Петербургской буддологической школы Е. Ю. Харьковой. См.: Харькова Е. Ю. Сочинения Муге Самтэна Гьяцо (1914-1993) как источник изучения истории тибетобуддийской культуры. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук. — СПб., 2006.
О планах и результатах деятельности сотрудников ИНБУКа можно судить на основе документации этого учреждения, которая хранится ныне в Санкт-Петербургском филиале Архива РАН, а также по тем работам, которые были завершены и опубликованы уже после ликвидации Института. Кроме того, некоторые неопубликованные труды, создававшиеся в соответствии с его научно-исследовательскими программами, сохранились в Архиве востоковедов Института восточных рукописей РАН и в личном архиве академика Ф. И. Щербатского (Архив академиков РАН). Ф. И. Щербатской передал в библиотечный фонд ИНБУКа значительное количество ценнейшей западноевропейской и отечественной научной литературы, являвшейся его личной собственностью. С. Ф. Ольденбург предложил использовать в качестве читальных залов для сотрудников две комнаты в своей служебной квартире в главном здании Академии наук.
Научно-исследовательская программа института распределилась по четырем Секциям — Индии, Тибета, Монголии, Китая и Японии, каждая из которых имела собственного ученого секретаря и планово-отчетную документацию. Позиция заведующего Секцией не предусматривалась штатным расписанием, так как руководство коллективом и вопросы научной политики были предметом ведения директора учреждения — Ф. И. Щербатского.
Временно исполняющим обязанности ученого секретаря Секции Индии выступал Б. В. Семичов. Согласно отчетам ИНБУКа, им был подготовлен к печати трехъязычный индекс к словарю «Махавьютпатти»10, санскритский и тибетский индексы к тексту «Абхисамая-аламкара», над исследованием которого работал Е. Е. Обермиллер, и проводился сбор материалов для составления параллельного пали-санскритско-тибетско-китайского Буддийского терминологического словаря.
Ученым секретарем Секции Тибета был назначен А. И. Востриков. Он готовил к публикации текст трактата Дигнаги «Хетучакра» и занимался переводом этого произведения, а также других трактатов по науке логики. В фокусе исследовательского внимания А. И. Вострикова были письменные памятники буддийской традиции — «Праманавартика» Дхармакирти с Комментарием Девендрабуддхи и для брахманист-ской — «Ньяявартика-татпарьяя-тика» и «Татвабинду» Вачаспатимишры. Согласно разработанному Ф. И. Щербатским научному плану, он должен был выявить способы адаптации буддийской науки логики в культуре Тибета, сопоставляя санскритские оригиналы с тибетскими переводами и комментариями. Привлечение брахманистских произведений — трактатов выдающегося индийского мыслителя Вачаспатимишры (IX в.) — позволяло реконструировать ход развития науки логики и теории познания в Индии, где буддийская мысль концептуально оттачивалась в полемической конфронтации с брахманизмом.
В отчетах перечисляются подготовленные А. И. Востриковым для «Ежегодника ИНБУК» пять статей: «О тибетском диалектическом методе», «О комментариях на Пра-манавартику»; «Обзор содержания сочинения. Праманавартика и порядок его глав»;
10 Махавьютпатти — санскритский буддийский словарь в период раннего средневековья. Впервые текст этого лексикона был подготовлен к изданию И. П. Минаевым. Эту работу продолжил выдающийся индолог-палеограф Н. Д. Миронов (1880-1936), который в 1911 г. издал Махавьютпатти в серии «БМюШеса Buddhica» (XIII), снабдив его указателем. Данное издание послужило основой немалого количества буддологических работ, выполненных западноевропейскими и японскими учеными ХХ в.
«О тибетской литературе по Абхидхармакоше»; «О грамматике Панини в Тибетском Каноне». Также была указана и новая тема — «Издание китайского текста и перевода трактата Васубандху “Тарка-шастра” с привлечением тибетских и китайских источников». Работа над ней велась А. И. Востриковым совместно с ученым секретарем Секции Китая и Японии Б. А. Васильевым. Совместно с Ф. И. Щербатским Востриков работал над «Грамматикой и хрестоматией тибетского языка». В отчетной документации значится, что этот труд был завершен и подготовлен к печати. Однако в архивах какие-либо его следы до сих не обнаружены.
Секция Китая и Японии представлена в отчетах тремя статьями Б. А. Васильева для «Ежегодника ИНБУК»: «О буддийском влиянии на китайскую литературу», «О китайской и японской литературе по Абхидхармакоше», «Очерк Буддийской Академии Китая». Отмечалось, что Б. А. Васильев проводит сбор материалов для «Библиографии буддийской литературы Китая и Японии» и для Буддийского терминологического словаря.
Ученым секретарем Секции Монголии состоял Е. Е. Обермиллер, который за время работы в ИНБУКе завершил перевод на английский язык произведения выдающегося тибетского мыслителя и историографа Будона Ринчендуба (XIV в.) «История буддизма в Индии и Тибете» и опубликовал эту работу в виде двухтомника в Лейдене (1931). В серии «БШНоШеса Buddhica» вышла в свет его работа — «Санскритско-тибетский и тибетско-санскритский индексы к сочинениям ЫуауаЫ^и и ЫуауаЫ^иИка, изданным акад. Ф. И. Щербатским» (на английском языке). Наряду с другими членами ИНБУКа Е. Е. Обермиллер занимался и сбором материалов для Буддийского терминологического словаря по индийским, тибетским и монгольским источникам.
Ф. И. Щербатской, будучи директором ИНБУКа, совмещал административную работу с исследованиями по двум направлениям: выполнение перевода первой главы «Абхидхармакоши» Васубандху с тибетского языка («Анализ по классам элементов») и завершение фундаментальной монографии «Буддийская логика» (на английском языке). Работа по обоим этим направлениям была им полностью завершена уже после ликвидации ИНБУКа. Русский перевод «Анализа по классам элементов» хранится в архиве академика. Думается, что в настоящее время, когда отечественная буддология располагает русским переводом всей «Энциклопедии буддийской канонической философии», выполненным с санскритского оригинала, издание труда Ф. И. Щербатского могло бы представлять большой интерес в науковедческом аспекте.
ИНБУК просуществовал очень недолго — с 1928 по 1930 гг. Этот двухлетний период, как справедливо отмечает Б. С. Каганович, исследователь биографии С. Ф. Ольденбурга, оказался переломным для Академии наук, вступавшей в эпоху «советизации»11. Политическое руководство страны предпочло сохранить Академию наук, но с условием ее превращения в учреждение, «лишенное самостоятельности и обеспечивающее потребности государства»12. Такая трансформация в управлении наукой протекала на фоне следственных мероприятий по факту обнаружения в Рукописном отделении Библиотеки Академии наук (в составе нешифрованных фондов) конверта с оригиналами отречений от престола Николая и Михаила Романовых, а также и других документов политического характера. Компетентные органы инициировали так называемое «Академическое дело», затронувшее не только сотрудников библиотеки,
11 Каганович Б. С. Сергей Федорович Ольденбург. Опыт биографии. — СПб., 2006. — С. 151.
12 Там же. С. 194.
но и персонал Пушкинского дома и Археографической комиссии. И хотя С. Ф. Ольденбург не оказался в числе подследственных, он уже не мог оставаться на посту непременного секретаря Академии наук.
30 марта 1930 г. было решено провести реорганизацию функционировавших в составе Академии востоковедных учреждений. Общим собранием Академии 4 апреля 1930 г. был утвержден проект создания Института востоковедения АН СССР на базе Азиатского музея, Коллегии востоковедов, ИНБУКа и Тюркологического кабинета. С. Ф. Ольденбург был избран его директором. Структура ИВАН имела характер регионально-страноведческого кабинетного деления. Ольденбург надеялся развернуть буддологические исследования под руководством Ф. И. Щербатского в Индо-тибетском кабинете, которым тот заведовал. Однако политико-идеологическая атмосфера в стране не располагала к изучению письменного наследия «индийских попов». Задуманный Ольденбургом коллективный проект перевода палийских джатак (нравоучительных художественных повествований, входящих в состав второго раздела канона — Винная-питаки) так и остался нереализованным. Работа велась преимущественно в индологическом направлении: сам С. Ф. Ольденбург, Ф. И. Щербатской, Е. Е. Обермиллер, А. И. Востриков и Б. В. Семичов выполняли комментированный перевод санскритского трактата о науке политики «Артхашастра»13.
Необходимо подчеркнуть, что решения по вопросам научной политики в ИВАНе принимались на заседаниях дирекции — нового для академических учреждений органа, а директор лишь визировал их14. В состав дирекции входили наряду с руководителем института заместитель директора, ученый секретарь, назначавшийся внеинститутскими инстанциями, секретарь партбюро, молодежь из числа аспирантов и руководители общественных организаций института. О том, какие неблагоприятные для развития буддологии решения принимались этим коллегиальным органом, свидетельствует протокол заседания от 1 января 1932 г.: «Все работы тт. Обермиллера и Тубянского по Библиотеке Буддика, не рекомендуемые ИВ (Институтом востоковедения. — авт.) для широкого распространения, не передавать в печать, а в виде оттисков хранить в ИВ для научной работы»15. Именно в такой ситуации фактической внутренней политико-идеологической цензуры Санкт-Петербургская буддологическая школа продолжала существовать вплоть до 1937 г., когда и произошел ее фактический кадровый демонтаж.
Последняя буддологическая работа самого С. Ф. Ольденбурга — статья «Буддизм и массовые культы» увидела свет лишь через многие десятилетия после его кончины16. Несмотря на незавершенность и неотделанность этой работы, она исключительно важна для понимания того направления, которое развивал Ольденбург в качестве одного из основоположников Санкт-Петербургской буддологической школы. В ней
13 Работа над комментированным переводом «Артхашастра» возобновилась в ИВАН в 1938 г. Ф. И. Щербатским и завершена В. И. Кальяновым. См.: Артхашастра, или Наука политики / Изд. подгот. В. И. Кальянов. — М.-Л., 1959.
14 О данном аспекте деятельности ИВАНа в период директорства С. Ф. Ольденбурга см.: Каганович Б. С. Сергей Федорович Ольденбург. Опыт биографии. С. 205-207; Васильков Я. В. Академик С. Ф. Ольденбург: Последние годы (Директор Института востоковедения АН СССР) // Наука и техника. Вопросы истории и теории. — СПб., 1999. — С. 156.
15 Протокол заседания дирекции ИВАН. — Санкт-Петербургский филиал Архива РАН. Ф. 152. Оп. 1а, Д. 247, Л. 1.
16 Ольденбург С. Ф. Буддизм и массовые культуры // Культура Индии. — С. 251-261.
ученый еще раз подчеркнул идею, которая методологически структурировала его подход к интерпретации явлений буддийской культуры: буддизм следует рассматривать в первую очередь как религию, и было бы в равной степени ошибочным сводить все его содержание только к философии или же квалифицировать буддизм в качестве какой-то особой «атеистической» религии. Эта идея Ольденбурга отнюдь не банальна и до сих пор не утратила своей теоретической новизны ввиду типологического отличия буддизма от двух других мировых религий — христианства и ислама, возникших в ином культурно-цивилизационном очаге. Буддизм, будучи мировоззренческой системой без бога и души, вплоть до настоящего времени преподносится в массовой западной и отечественной культуре и трудах ряда представителей естественных наук (например физика Ф. Капры) в качестве опережающего время интеллектуального прорыва к проблематике теории относительности, холистического мышления и постнеклассической парадигмы рациональности. Наряду с этим внеисторичным истолкованием все еще функционирует и другая тенденция, направленная на редукцию всего содержания буддизма к трансперсональному опыту.
В статье «Буддизм и массовые культы» проводится и тезис о зависимости форм буддизма от той социальной и этнокультурной среды, в которой эта религия укореняется, ассимилируя местные архаические культы. Ольденбург, внимательно следивший за развитием социогуманитарных наук в Западной Европе и лично знавший французских социальных антропологов М. Мосса и А. Мейе, последователей одного из классиков социологии религии Э. Дюркгейма, глубоко понимал важность изучения явлений буддийской культуры именно в контексте исторического превращения буддизма в мировую религию. В своей последней статье он попытался обобщить те концептуальные принципы, которыми руководствовался при анализе памятников буддийской художественной культуры17. К концу 1932 г. буддологическая тематика начала целенаправленно отодвигаться руководством ИВАНа на периферию исследовательских планов. С. Ф. Ольденбург часто и подолгу болел, и было очевидно, что с его окончательным уходом от дел изучение буддийских письменных памятников как одно из направлений деятельности института может заглохнуть. Особое усердие в этом аспекте проявляли члены институтской Ячейки содействия Обществу марксистов-востоковедов. Вульгарно толкуя задачу атеистической пропаганды, они требовали прекратить буддологические исследования и уничижительно именовали санскрит «поповским» языком.
Борьба с религией нарастала и в Бурятии, все более явно принимала уродливые репрессивные формы. А между тем именно Бурятия, ее буддийские монастыри и созданный А. Доржиевым при Ацагатской школе тибетской медицины народный курорт — Ацагатский аршан — выступали для учеников Ф. И. Щербатского А. И. Вострикова, Е. Е. Обермиллера, Б. В. Семичова базой изучения буддийской культуры Центральной Азии. В 1932 г. в Верхнеудинске (совр. Улан-Уде) вышла в свет брошюра одного из местных борцов с религией Б. Т. Тогмитова «Современный ламаизм в Бурятии и задачи дальнейшей борьбы с ним»18, в которой Е. Е. Обермиллер был представлен
17 Последняя работа С. Ф. Ольденбурга, посвященная данной проблематике, была подготовлена им совместно с супругой. См.: Ольденбург С. Ф. и Е. Г. Гандхарские скульптурные памятники Государственного Эрмитажа // Записки Коллегии востоковедов. — 1930. — Т. V. — С. 145-186.
18 Тогмитов Б. Т. Современный ламазим в Бурятии и задачи дальнейшей борьбы с ним. Верх-неудинск, 1932.
как пособник местных реакционных религиозных деятелей, рекламирующий их имена в научной печати в знак благодарности за целительские услуги. Е. Е. Обермиллер тяжко переживал по поводу этого публичного доноса. К тому времени он уже был выведен за штат ИВАНа ввиду прогрессирующего хронического заболевания, но продолжал сотрудничать с институтом на договорной основе и хорошо понимал возможные последствия компрометирующей публикации для Ф. И. Щербатского, поощрявшего контакты учеников с буддийским духовенством. О том, что Е. Е. Обермиллер добывал в общении с образованными ламами информацию по вопросам буддийской терминологии не только для собственных исследований, но и по тематике работы Ф. И. Щербатского, было хорошо известно. Знали в институте и о том, что молодой ученый, страдавший смертельным недугом — наследственной сирингомиелией, получал в Ацагатском аршане медицинскую помощь. Но в брошюре Тогмитова Е. Е. Обермил-лер выставлялся безнравственным циником, лишенным научной совести. А на деле именно наука, буддологические исследования являлись смыслом жизни этого гениального молодого ученого.
Из биографической справки о Е. Е. Обермиллере, хранящейся в Рукописном фонде Музея истории Бурятии (в составе материалов Ацагатского монастыря), известно, что его путь в востоковедение складывался трудно. Сначала Обермиллер выбрал для себя совершенно иную область занятий, поступив в 1918 г. на естественное отделение физико-математического факультета Петроградского университета. Но студенческую скамью пришлось оставить из-за безденежья. Три последующие года он посвятил скучной работе счетовода, и как раз в этот период у него проявились симптомы неизлечимого наследственного заболевания. Работу пришлось оставить, и Обермиллер восстановился в 1922 г. в университете, но перешел на факультет общественных наук. Там, обучаясь по Дальневосточной секции, он и заинтересовался буддийскими письменными памятниками. Е. Е. Обермиллер обладал исключительно благоприятными задатками для изучения восточных языков — феноменальной памятью прирожденного полиглота, абсолютным музыкальным слухом и любовью к систематическому упорному труду. В этом отношении он вполне отвечал тем высоким требованиям, которые предъявлял к своим ближайших ученикам Ф. И. Щербатской. С 1925 г., после окончания университета, Е. Е. Обермиллер внештатно сотрудничал с Издательством Академии наук. Побывать в Забайкальском ареале буддийской культуры он решился впервые на свой страх и риск: в 1926 г. за собственный счет он совершил исключительно удачное по научным результатам путешествие в Бурятию. И это было тем более удивительно, что его заболевание неумолимо прогрессировало — правая сторона тела уже плохо повиновалась ему, он волочил ногу при ходьбе, а вести экспедиционные записи был вынужден левой рукой.
С. Ф. Ольденбург и Ф. И. Щербатской исключительно высоко оценили эффективность экспедиции Обермиллера, и в следующем году он снова отправился обследовать забайкальские буддийские обители, но теперь уже по заданию Академии наук. С 1928 г. как сотрудник ИНБУКа Е. Е. Обермиллер посещал Бурятию регулярно, и за время своей работы в этом учреждении, а затем в ИВАНе предпринял в общей сложности пять экспедиций, путешествуя по Забайкалью в летние и осенние месяцы. Еще в 1928 г. Е. Е. Обермиллер заметил нарастание конфликтности в среде ламства. В Ацагате стороннику обновления буддийских традиций бурят А. Доржиеву противостояла группа духовенства, пытавшаяся во что бы то ни стало сохранить прежний хозяйственноэкономический уклад, при котором миряне были обязаны поддерживать монастырь
материально. Но при советской власти любые формы налогообложения в пользу священства были запрещены, и ламам оставалось довольствоваться тем, что миряне давали в форме добровольных пожертвований. А. Доржиев прекрасно понимал сложившуюся ситуацию и возлагал надежду на Ацагатский аршан, который оказывал медицинскую помощь населению. По традиции пациенты приносили врачевателям дары, поддерживающие существование не только медицинской школы, но и монастыря. Говоря современным языком, обитель и монашество могли выжить в новых условиях только благодаря «хозрасчетной» деятельности врачевателей. Обермиллер надеялся помочь Ацагатскому аршану, предложив С. Ф. Ольденбургу ввести эту традиционную школу тибетской медицины в состав ИНБУКа в качестве исследовательской базы, и советовался об этом с Ф. И. Щербатским в письме от 10.08.1928. Но Академия наук уже не имела ни прежнего престижа и статуса, ни свободных средств для содержания исследовательской базы в Забайкалье.
В 1930 г. А. Доржиев был выслан из Бурятии как нежелательный элемент, поскольку пытался найти новые пути сохранения буддийской культуры. Он, будучи членом Ученого совета ИНБУКа, перебрался в Ленинград, где создал при буддийском храме в Старой деревне Тибето-монгольскую миссию. Общежитие миссии вскоре сделалось своеобразным буддийским культурным центром, где ученые-буддологи и духовенство свободно общались с бурятской молодежью, обучавшейся в вузах Северной столицы. И эти плодотворные контакты, способствовавшие познанию культурного наследия буддизма, продолжались вплоть до 1937 г.
ЛИТЕРАТУРА
1. Артхашастра, или Наука политики / Изд. подгот. В. И. Кальянов. — М.-Л., 1959.
2. Васильков Я. В. Академик С. Ф. Ольденбург: Последние годы (Директор Института востоковедения АН СССР) // Наука и техника. Вопросы истории и теории. — СПб., 1999.
3. Каганович Б. С. Сергей Федорович Ольденбург. Опыт биографии. — СПб., 2006.
4. Ольденбург С. Ф. Буддизм и массовые культуры // Культура Индии.
5. Ольденбург С. Ф. Европа в сумерках и пожарищах войны: Впечатления от поездки в Германию, Англию и Францию летом 1923 г. — Пг., 1924.
6. Ольденбург С. Ф. и Е. Г. Гандхарские скульптурные памятники Государственного Эрмитажа // Записки Коллегии востоковедов. — 1930. — Т. V.
7. Ольденбург С. Ф. Новые научные учреждения Берлина / Научный работник. — 1926. — № 7-8.
8. Приложение к Протоколу VII заседания ОИФ АН СССР от 13 апреля 1927 г. / Известия АН СССР, серия VI, т. XXI, 1927. — Л., 1928.
9. Тогмитов Б. Т. Современный ламазим в Бурятии и задачи дальнейшей борьбы с ним. — Верхнеудинск, 1932.
10. Харькова Е. Ю. Сочинения Муге Самтэна Гьяцо (1914-1993) как источник изучения истории тибетобуддийской культуры. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук. — СПб., 2006.
