CC BY
83
ВЕСТНИК Югорского ГОСУДАРСТВЕННОГО УНИВЕРСИТЕТА
2009 г. Выпуск 1 (12). С. 50-55
УДК 81-112
ИЗ ИСТОРИИ ДВУСТОРОННЕГО РУССКО-НЕМЕЦКОГО ДВУЯЗЫЧИЯ
Р А. Вафеев
Языковая жизнь современного мира - это не просто мозаика трех или пяти тысяч языков. География языков, география народов мира и политическая карта мира тесно взаимосвязаны. Социально-политическая неоднородность мира преломляется в социальном статусе языков: языки различны по количеству говорящих на них людей, по своим общественным функциям, по сферам использования, по авторитету в своей стране и за ее пределами.
При этом интенсивные и долговременные контакты народов приводят к двуязычию. Одноязычие вовсе не преобладает на земном шаре, а напротив, более естественны многоязычные ситуации. Так, например, в России, в каждом государстве СНГ, в каждом штате Индии, в каждом государстве Африки или Латинской Америки сложились свои, во многом неповторимые социальные культурные и этноязыковые условия существования разных языков.
Развитие культуры, науки, образования способствует становлению, сохранению двуязычия и многоязычия. По мере общественного прогресса возрастает социальная и культурная значимость всех языков: и языков широкого международного общения, и языков, на которых говорит несколько тысяч человек. Сложение письменной традиции на языке народа, развитие образования, приобщение народа к общечеловеческой культуре и, в том числе, внесение своего вклада в общественную культуру - все это повышает этническое самосознание, авторитет народа в мире. В таком народе, как показывают теория и практика двуязычия, высок престиж родного языка. В нем видят важнейшее культурное достояние, отражение истории и народного духа. Поэтому для народа с развитым самосознанием невозможен бездумный, ничем не оправданный отказ от родного языка, как, к сожалению, бывало и бывает.
Исход языкового взаимодействия зависит, прежде всего, от социальных условий контакта. А. Мартине писал в этой связи: «Язык одолевает своих соперников не в силу каких-то своих внутренних качеств, а потому, что его носители являются более воинственными, фанатичными, культурными, предприимчивыми» [2: 81-82] Однако и в сходных, казалось бы, условиях контактов судьбы языков складываются по-разному. Практика языковой жизни показывает, что не всегда военная победа означала победу языковую, не всегда побеждал язык более развитой культуры.
Так, например, применительно к русскому языку, несмотря на все сложности становления двуязычия и многоязычия как на Руси, так и за ее пределами, судьба русского языка была благоприятной повсюду, интересной и притягательной. В этой связи поучителен пример различных контактов России с Германией, уходящих в древность. Помимо многих документов, об этом свидетельствуют также отдельные слова, проникшие в немецкий язык из русского. Например, слово 2оЬе1 (соболь), функционирующее до сих пор в немецком языке, как показывает лингвистический анализ, усвоено немецкими диалектами еще в XI в.
Торговые и культурные контакты времен расцвета Киевской Руси особенно усилились в средние века, когда купцы Ганзы вели оживленную торговлю с Новгородом, Псковом, Смоленском и Витебском. Немцы и русские постоянно общались также в Риге, Ревеле (Таллин), Дерпте (Тарту) и Нарве. В Ревеле, например, в начале XVI в. были официальные переводчики-маклеры, не считая тех купцов и чиновников, которые хорошо знали русский язык. Ученые насчитывают десятки слов, заимствованных немецким языком непосредственно из русского в ходе контактов XII-XVI вв.: юфть, сафьян, выхухоль, алтын, гривна,
рубль, верста, аршин, ям, пристав, корда, слобода, стерлядь, квас, кнут и др. [1: 96].
Интерес к русскому языку стимулировался не только торговлей и политикой, но и необходимостью освоить богатую культуру, науку и технику нашей страны. В 1698 г. в университете Галле были организованы первые официальные курсы русского языка, на которых преподавали и русские студенты, приехавшие в Германию на обучение. Известно, что Петр I, узнав об изучении русского языка в немецких университетах, выразил по этому поводу свое глубокое удовлетворение.
В Германии широко использовалась известная русская грамматика Лудольфа, изданная в Англии, но в XVIII в. она уже не могла удовлетворить желающих изучать русский язык. В связи с этим были созданы новые пособия и учебники. Следует отметить, что дело здесь не столько в росте числа немцев, желающих выучить русский язык, сколько в качественном изменении этого интереса: один из немецких ученых того времени отмечает, что Россия -страна «расцвета прекрасных наук и свободных искусств». И в самом деле, наряду с бобровым мехом, воском, икрой, пенькой, юфтью, Западная Европа все больше черпает географические, естественно-испытательские, научно-культурные сведения из России.
В результате различных контактов, на весь мир становятся известными великие открытия М. В. Ломоносова, общечеловеческое значение имели произведения Кантемира, Новикова, Радищева, а затем Державина и Карамзина. Завоевали мировое признание Российская Академия наук и Московский университет, где работали немецкие ученые и активно изучался немецкий и другие европейские языки. Удивляли весь мир не только своей силой могучие крестьянские движения Пугачева и других народных вождей, но и широта души, терпимость, русская щедрость и гостеприимство. Интерес к русской культуре становится определяющим фактором для судьбы русского языка в Германии, что способствовало появлению новых форм билингвизма и полилингвизма [1: 97].
Уже в те же годы немецкие композиторы пишут ряд опер, посвященных русской истории и жизни, используя при этом русские мотивы; в немецких театрах ставятся русские пьесы; проявляется интерес к русской живописи. А все это требует глубоких и широких знаний русского характера, русского менталитета, способствующие становлению устойчивых форм билингвизма.
В это время молодая русская наука была тесно связана с немецкими учеными, например, с известным механиком Л. Эйлером. Он считал Россию «раем ученых» и переселился в 1727 г. в Петербург, где до конца своей жизни оставался постоянным секретарем Академии наук. Известно, что достижения русской науки, русской литературы, успехи русского театра привлекли в Россию и многих других немецких деятелей, живших в ней постоянно или по многу лет. При этом они активно информировали Германию о событиях в России, переводили на немецкий произведения русских ученых и писателей (на немецком языке вышли труды Ломоносова, в частности, его Русская грамматика) и призывали изучать эту страну, ее язык. Такая активная пропаганда русского языка формировала сознательный тип двустороннего билингвизма.
Примечательно то, что видный немецкий просветитель середины XVIII в. И. К. Гот-шед, популяризировавший русскую культуру, язык и литературу в четырех крупных немецких журналах, был страстным поклонником А. Д. Кантемира и призывал немецких литераторов учиться у русских. Издав перевод патриотической драмы Сумарокова «Синав и Трувор», Готшед писал, что вряд ли кто-либо мог предполагать, что через 25 лет после смерти Петра русские будут в состоянии «написать одно из труднейших созданий человеческой фантазии, а именно трагедию... Мы должны этого русского поэта представить нашим переводчикам иностранных пьес как образец. Почему же не могут немецкие поэты найти в нашей собственной истории трагических героев и вывести их на сцене, как нашел таковых этот русский в своей собственной?!» Александр Сумароков был избран почетным членом немецкого «Общества свободных искусств» [1: 98].
Следует отметить, что за столетие, с 1700 по 1800 г., в Германии было издано в общей сложности 1486 произведений 366 русских авторов, включая такие, как «Слово о полку Игореве», повесть Карамзина «Марфа Посадница», былины, романсы, например «Стонет сизый голубочек» Дмитриева. Бранденбургский гофрат И. Рейер в меморандуме, адресованному будущему прусскому королю Фридриху I, указывал на необходимость изучения русского языка как средства взаимопонимания с народами Восточной Европы и познания великой России. Подобная форма пропаганды русского языка - это основа основ формирования сознательного типа двустороннего билингвизма.
Продолжая традиции XVII в., с начала XVIII немцы вводят преподавание русского языка в ряде учебных заведений, в частности в берлинской гимназии И. Л. Фриша, учеником которой, между прочим, был Лейбниц, весьма преуспевший в русском языке. В 1737 г. Фриш опубликовал исследование, написанное на латыни, «История славянского языка», в котором пишет о русском языке: «О, как широко простирается этот украшенный благородными науками язык - от Архангельска до Астрахани, от Германии до самых границ Китая, вследствие чего он может по праву называться величайшим среди своих собратьев» [1: 96].
Следует особо подчеркнуть, что с изданием новых учебников русского языка (справочник «Московский купец» с немецко-русским разговорником опубликован в 1705 г.; элементарная русская грамматика на латинском языке И. Копиевича издана в 1706 г.; анонимный «Краткий словарь тех простых и необходимых слов и выражений, кои обычны в русском языке», 1713 г.; «Введение в русский язык» И. Шталя, 1745 г.; упомянутое исследование Фриша; грамматика А. Шлецера, 1763 г.; «Домашние разговоры» и другие пособия Якоба Роде, известного рижского деятеля конца XVIII в. и т. д.) начинает бурно развиваться и немецкая славистика. Русский язык уже рассматривается как интереснейший историкокультурный и лингвистический феномен, необходимый предмет для ученых гуманитарного и естественнонаучного профилям как научная основа билингвизма.
Так, об интересе к русскому языку говорит тот факт, что учебник «Русская грамматика» - одна из книг Якоба Роде - выдержала четыре издания лишь за период с 1773 по 1789 г. В предисловии ко второму изданию автор писал: «То, что первое издание моей русской грамматики так быстро и главным образом в Германии раскуплено, я приписываю значению, которое справедливо придается русскому языку, а также заботе, проявляемой к его изучению». Все эти факты свидетельствуют о том, что в Германии велась не только активная пропаганда двустороннего билингвизма, но и осуществлялась практическая работа в этом плане.
Однако не все было безоблачным на историческом пути становления немецко-русского билингвизма. Были и ярые противники русского языка, они называли его «варварским», «грубым», «жестким» и выступали против немецко-русского двуязычия. Так, в 1793 г. известный немецкий правовед И. К. Рюдигер выступил со статьей «Немного о русском языке и в его защиту в Германии». Начав с того, что знание русского языка - необходимое средство для знакомства с культурой Востока, автор перечисляет и другие цели его изучения: общеобразовательные, культурные, научные, т. е. связанные с раскрываемыми им наукой и литературой. Много места Рюдигер уделяет достоинствам русского языка, его, как выражается автор, «новому очарованию», его древности, оригинальности, богатству, в чем этот язык не уступает немецкому. Рюдигер решительно выступает против «принятого в Германии предубеждения . о жесткости и неуклюжести русского языка»; по словам автора статьи, «в сравнении с трескучим верхненемецким. русский язык очень мягок, благозвучен и так богат гласными, как вряд ли итальянский», свободное ударение способствует «благозвучному разнообразию» русского языка. Рюдигер подчеркивает также своеобразие склонений и сочетаний русских слов, делающих этот язык отчасти «богаче и пластичнее немецкого», позволяя «делать живейшее выражение чувств» [1: 98].
В. Г. Костомаров пишет, что в этой статье мы находим четко выраженную формулировку сознательного научного отношения к русскому языку и обоснованную оценку его иностранцем. Отражая и суммируя мнения немецкой ученой среды, автор статьи обращается к широкому кругу людей, к широким слоям среднего сословия. Необходимость массового изучения русского языка в Германии закономерно увязывается Рюдигером с международным значением русского языка: «Русский язык, находясь уже сейчас в своем золотом возрасте, является одним из самых распространенных и во всех отношениях хорошо сформированным мировым языком. И мы, немцы, и другие народы переводим и читаем с удовольствием трагедии Сумарокова, „Победу при Чесме“ Хераскова. Исследования русских историков и естествоиспытателей являются для нас необходимыми, и мы обязаны Ломоносову, Ручкову, Щербатову, Лепехину, Озерецкому, Татаринову, Кобелеву, Иноходцеву, Соймонову и многим другим массой объяснений до тех пор сокрытых и недостаточных знаний. Не наступило ли уже время изучать язык, на котором пишется так много полезного и прекрасного?» [1: 100].
Определяя многие достоинства русского языка по сравнению с немецким, Рюдигер считал, что в немецких переводах теряется красота русских художественных произведений и что только знание самого русского языка может раскрыть немцам достоинства этих произведений. Далее он перечисляет имеющиеся учебники и заканчивает статью призывом: «Итак, бодро возьмитесь за дело, дорогие мои соотечественники, прилежные и жаждущие знаний юноши. Ведь в пособиях недостатка нет, у нас есть грамматики Ломоносова, Родде и Гейма, словарь Родде в одну восьмую листа и Нордштедта в четверть». Так были созданы определенные предпосылки для функционирования массового сознательного типа немецко-русского билингвизма в России.
Языковая жизнь не останавливается на достигнутом, поэтому начало XIX в. принесло новую славу русскому языку в Германии. Переходя к этой теме, заметим, что и в XVIII в., и позже, наряду с описанными опосредованными контактами, постоянно имели место и контакты непосредственные: немецкие колонии были в Петербурге, Москве (в России издавалось, например, около трех десятков газет и журналов на немецком языке); немецкие поселенцы жили в Поволжье; в Риге, Таллине, Тарту, Елгаве и других городах Эстляндской и Лифляндской губерний, отошедших к России в 1710 г., было много прибалтийских немцев. В то же время много русских проживало в Германии: русские студенты, например, учились в университетах Йены (только в течение XVIII в. в этом университете обучалось около 1000 студентов из России), Тюбингена, Лейпцига, Марбурга, Галле и др. Известную роль играли родственные связи царского и кайзеровского дворов. Именно в ходе непосредственных контактов в немецкий язык вошли многие бытовые русские слова (как, естественно, и немецкие слова в русский язык): мерлушка, степь (зафиксировано около 1750 г., его употребляли Ф. Шиллер, Клейст, Глейм и др.), дрожки (не имело конкуренции в немецком литературном языке до XX в., когда было вытеснено словами такси и автомобиль), выражение «пошел!» (особенно по диалектам с начала XIX в. с тем же значением), собака и др. Следовательно, в этот период складывается благоприятные факторы для формирования немецко-русского и русско-немецкого контактного двуязычия.
В своей книге В. Г. Костомаров пишет, что в 1813 г. Германия встречала русскую армию как освободителей от наполеоновского нашествия; все русское, в том числе и русский язык, вошло в общую моду. Будущий декабрист Ф. Глинка в своих «Письмах русского офицера» писал о популярности казаков, об интересе населения к русской культуре, о русских надписях, сделанных жителями на своих домах: «Неоспоримо, что слава народа придает цену и блеск языку его. Слава сия утверждается победоносным оружием. Теперь уже всякий саксонец имеет ручной российский словарь и скоро, скоро, может быть, - как сладко мечтать о сем! - богатый язык великого отечества нашего загремит на берегах Эльбы - и там, где победа украшает лаврами знамена народа русского, станут читать русских писателей» [1: 101]. В таких условиях сознательного формирования двустороннего двуязычия
крепли дружеские отношения между русским и немецким народом, расширялись функции сознательного контактного и неконтактного двуязычия.
Так, пастор Ф. Г. Нагель писал в своих мемуарах: «Они появились как наши освободители и везде были желанны; их принимали с ликованием, и каждый желал сказать им, как их любят. Поэтому многие приобретали русские грамматики и принялись изучать русский язык». Обнаружился естественно растущий спрос на русские учебники, которых появляется в этот период великое множество, и на русскую литературу. Однако, как отмечают исследователи, этот расцвет был вскоре заглушен ролью царской России как жандарма Европы, душителя польского восстания 1830-1831 гг. и венгерской революции 1849 г. [1: 101]. Исследователями неоднократно отмечалось, что с помощью непосредственных контактов с русскими и трудов крупных немецких ученых немцы хорошо освоили русское народное творчество, восприняли, даже впитали его. Еще в конце XVIII в. немецкий философ, литературовед и писатель Иоганн Готфрид Гердер занимался изданием русских песен. В этом увлечении он был не одинок. В Германии издавались многочисленные сборники русских пословиц, песен, сказок, былин. Знание фольклора изучаемого языка - это качественно новый уровень билингвизма, связанный с овладением культуры данного народа.
Широко известно, что немцы распевали в переводах русские песни «Прощайте, ласковые взоры» («Denke nicht mehr mein Geliebter»), «Где ни гуляю, ни хожу» («Wo ich wandre oder gehe»), «Белолица, круглолица» («WeiB von Antlitz und gehe»), «При долинушке калинушка стоит» («Ein Holunderbaum steht dort an»), «Я по бережку ходила» («Langs dem Silberbache ging ein hubsches Madchen»), «Во лузях, во лузях» («Auf den Wiesen dort»), «Выйду ль я на реченьку» («Hin zum Stromchen will ich eilen»), «Возле речки, возле мосту» («An dem Stromchen, bei der Brucke») и др. Так, например, Костомаров пишет: «О популярности русских песен свидетельствуют записи в дневниках Гете за 1806-1810 гг.: „после обеда -русские песни“ или просто „русская песенка“. В годы русско-немецкой совместной борьбы с Наполеоном в моде были стилизации под русские песни, исполнение переводов наполовину по-русски, наполовину по-немецки, например:
Duschinka! Galubuschka!
Je teben lublu!
Liebes Seelchen, schones Taubchen!
Hor’, ich liebe dich!
Dewuschka! Krassawiza!
Ja teben lublu!
Sei mein Liebchen, sei mein Weibchen!
Brav und true bin ich!» [1: 102]
Все это способствовало проникновению в немецкий язык новых слов из русского языка (дудка, балалайка, гусли, тройка, изба, бурлак, мужик, стрелец, казак, кафтан и др.), что создавало устойчивый культурно-языковой фон и иные предпосылки к восприятию русского языка, практическому овладению им. Освоение русского народного творчества (в Германии, как нигде - песенного творчества) создало основы для развития славистики, впервые ставшей в Германии серьезной наукой, равной изучению классических языков. Достаточно указать на то, с каким рвением занимались собиранием русского фольклора и его научным анализом братья Гримм. Все эти факторы дают основание говорить о совершенно новом качестве функционирования немецко-русского билингвизма в Германии.
В этот период в других странах появляются языки-гибриды, представляющие собой смешение туземных (местных) языков с каким-либо европейским языком, т. е. языком колонизаторов. Примерами могут служить «пиджин-инглиш» («деловой английский») и креольские языки, которые распространены в Африке, Азии, Америке и Океании (25-30 млн. говорящих). Возникновение «пиджин-инглиш» - это попытки решения вопроса двуязычия на определенном уровне [3: 110-114].
Таким образом, интенсивные и долговременные контакты народов приводят к различным формам двуязычия (билингвизма).
литература
1. Костомаров В. Г. Русский язык среди других языков мира. - М. : Просвещение, 1975.
2. Мартине А. Новое в лингвистике. Вып. 6. : Языковые контакты. - М., 1972.
3. Мечковская Н. Б. Социальная лингвистика. - М, 2000.
