Иван Ильин и Алексей Боровой: история одной дружбы Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

Архив

А.И. Вакулинская

Иван Ильин и Алексей Боровой: история одной дружбы

Вакулинская Александра Ивановна – кандидат философских наук, научный сотрудник. Институт философии РАН. Российская Федерация, 109420, г. Москва, ул. Гончарная, д. 12, стр. 1; e-mail: [email protected]

Публикация посвящена истории отношений, сложившихся между философом, социологом, анархистом А.А. Боровым и молодым философом И.А. Ильиным. Реконструируется идей­ная и политическая позиция, которую занимал Боровой будучи приват-доцентом юридиче­ского факультета Московского императорского университета, его отношение к другим кол­легам, в частности к П.И. Новгородцеву, Б.А. Кистяковскому. Демонстрируется эволюция взглядов молодого Ильина, изначально симпатизировавшего радикальным политическим направлениям и анархистскому течению, а затем перешедшего на позиции либерального консерватизма. На основе мемуаров, писем, хранящихся в архиве А.А. Борового в РГАЛИ, воспоминаний и писем И.А. Ильина, а также исследований, посвященных Боровому и Ильи­ну, детально реконструируется период их встреч в Париже в 1911–1912 гг. Раскрываются

подробности изменений, произошедших на юридическом факультете Московского импера­торского университета в связи с «Делом Кассо», по-разному отразившихся на судьбах мыс­лителей. Упоминается о взаимоотношениях Борового и Ильина с Б.А. Кистяковским, кото­рый в 1911 г. также находился в Европе. Делается предположение о причинах прекращения общения между И.А. Ильиным и А.А. Боровым в годы Первой мировой войны, которое мог­ло быть связано как с идейным расхождением между философами, так и деятельностью, ко­торой каждый из них посвятил себя в эти годы. Встреча Борового и Ильина после февраль­ской революции могла бы дать повод для возобновления общения, но расхождение в оценке октябрьского переворота (мнимое или реальное) стало камнем преткновения. На основе упоминаемого Боровым фрагмента из книги Г.И. Киша «Гитлер и другие» и архива И.А. Ильи­на воспроизводится эпизод выступления мыслителя на заседании «Клуба господ» в марте 1930 г. Воссоздается история взаимоотношений И.А. Ильина с представителями консерва­тивного крыла немецких предпринимателей и не сложившегося сотрудничества с центрист­ской партией, представленной немецкими католиками.

Ключевые слова: юридический факультет Московского императорского университета, «Де­ло Кассо», анархизм, А.А. Боровой, И.А. Ильин

Для цитирования: Вакулинская А.И. Иван Ильин и Алексей Боровой: история одной друж­бы // Отечественная философия. 2024. Т. 2. № 1. С. 54–77.

© Вакулинская А.И., 2024

А.И. Вакулинская. Иван Ильин и Алексей Боровой: история одной дружбы

55

На сегодняшний день в общественном сознании за И.А. Ильиным закрепилось достаточно много мифов, возникших в результате того, что внимание лиц, знако­мивших широкую аудиторию с творчеством мыслителя, было приковано лишь к пуб­лицистическим работам философа, вышедшим в период эмиграции. Пресловутая популярность Ильина в политических кругах современной России довершила дело, в результате чего политический дискурс «вторгся» в пределы науки, где он, конечно же, неуместен.

Как среди современников, так и среди профессиональных исследователей Ильин получил известность в первую очередь благодаря своим философским трудам, боль­шая часть которых была начата ещё до насильственной высылки философа за пре­делы Советской России. На московский период жизни естественным образом вы­падает пора философского становления Ильина, и обращение к этому времени позволяет лучше понять, кем же был этот «замкнутый на семь поворотов» человек. Вызывающее поведение молодого мыслителя, будь то скандал с Андреем Белым1 или же ожесточённая критика выступлений «коллег», имело определённую подо­плёку, о которой зачастую мало что известно, т.к. образ Ильина обычно слагается из воспоминаний «пострадавшей» от эксцентричных выходок стороны. То же самое можно сказать и о том образе мыслителя, который продемонстрировал П.В. Рябов в статье «Хорошо забытое старое: обзор архивного фонда А.А. Борового в РГАЛИ»2, приведший выдержку из воспоминаний философа, социолога, юриста-анархиста А.А. Борового.

Сама статья П.В. Рябова посвящена описанию фонда А.А. Борового, значи­мость которого до сих пор не оценена исследователями во всей полноте. По всей видимости, публикация попросту оказалась незамеченной научным сообществом: до сих пор мы практически не находим работ, раскрывающих взаимоотношения Бо­рового с его многочисленными и важными корреспондентами, такими как, напри­мер, мыслители Г.Г. Шпет, Б.П. Вышеславцев, Б.А. Кистяковский.

В рамках данной статьи публикуются письма Ильина к Боровому, реконструи­руется в полном объёме история их взаимоотношений, а также даётся комментарий к приводимому Боровым фрагменту из книги, в которой излагается «характеристи­ка» Ильина.

К сожалению, несмотря на серьёзные усилия исследователей и популяризато­ров творчества Борового, фигура этого мыслителя до сих пор остаётся известной лишь среди узкого круга специалистов по теории анархизма и теории права. В силу данного обстоятельства существует необходимость осветить некоторые аспекты жиз­ни и творчества Борового, в частности, касающиеся периода его дружбы с Ильиным (1906–1912), которому непосредственно посвящена данная публикация.

Алексей Алексеевич Боровой обучался на юридическом факультете Московско­го императорского университета в период 1894–1898 гг. и впоследствии был остав­лен на кафедре полицейского права для написания магистерской диссертации. По­сле публичного выступления с лекциями и сдачи магистерского экзамена в 1902 г.3 он был удостоен звания приват-доцента и активно включился в преподавательскую дея­тельность юридического факультета. Боровой вёл курсы по политической экономии

1 См.: Евлампиев И.И. История одного скандала (И.А. Ильин – А. Белый – Э.К. Метнер) // Ступени: философский журнал. 1997. № 10. С. 143–147.

2 Рябов П.В. Хорошо забытое старое: обзор архивного фонда А.А. Борового в РГАЛИ // Вестник культурологии. 2009. № 1 (48). С. 112–126.

3 По поводу года получения звания приват-доцента мнения исследователей расходятся. П.В. Рябов считает, что это был 1901 г., С.В. Шумихин указывает на 1902 г. Сам Боровой также упоминает 1902 г. (cм.: Боровой А.А. Глава XI. «Революция 1905 г. и реакция» / Моя жизнь. Воспоминания // РГАЛИ. Ф. 1023. Оп. 1. Ед. хр. 168. Л. 251).

56

Архив

и праву в Московском императорском университете, Практической Академии и Алек­сандровском Коммерческом училище. В период 1903–1905 гг. он находился в загра­ничной командировке по странам Западной Европы, где работал над завершением ма­гистерской диссертации. Именно во время командировки в 1904 г. в Париже Боровой ощутил мистическое «перерождение» внутри себя: «Со скамьи Люксембургского са­да – я встал просветлённым, страстным, непримиримым анархистом…»4. До этого момента философские взгляды мыслителя претерпевали эволюцию по траектории «от Маркса к Канту», хотя к какому-либо течению кантианства Боровой не примыкал. Впоследствии более подходящим для себя он находил такое течение мысли, как фи­лософия жизни (Зиммель, Бергсон)5. В апреле 1906 г. философ выступил с лекцией «Общественные идеалы современного человечества: либерализм, социализм, анар­хизм», в которой впервые изложил идеи анархо-индивидуализма. В этот год при ак­тивном участии Борового были созданы первые легально существовавшие в Россий­ской империи анархистские издательства – «Заратустра» и «Логос». Активная защита «восстания» (неудавшейся революции 1905–1907 гг.), идущая вразрез с либеральной публицистикой, привела к «административным гонениям». В 1907 г. Боровой под­вергся месячному аресту6 за брошюру «Революционное миросозерцание», вышед­шую в «Логосе», в которой он уже открыто симпатизирует синдикализму. Исследова­тели творчества мыслителя7 указывают на то, что в 1908–1910 гг. происходит его окончательный переход на позиции революционного синдикализма.

Стоит упомянуть ещё об одном направлении интересов Борового – он прини­мал участие в работе музыкальных и литературных обществ. Первое время он даже посещал религиозно-философские собрания на квартире М.К. Морозовой, но вско­ре прекратил свои визиты по причине идейных расхождений с участниками встреч8. В своих воспоминаниях Боровой описывал заседания Литературно-художествен­ного кружка, который в начале XX столетия «делал “физиономию” страны»9; был завсегдатаем на литературных пятницах, проходивших в особняке психиатра, про­фессора университета Н.Н. Баженова, председателя диспутов литературно-художе­ственного кружка.

Мыслитель также упоминал о сотрудничестве и работе в издательстве «Гриф», объединявшем ранних символистов и декадентов, работе в редакции литературно-художественного журнала «Перевал», в деятельности которого принимали участие А.А. Блок, К.Д. Бальмонт, А. Белый, Ф. Сологуб, И.Ф. Анненский, А.М. Ремизов, Б.К. Зайцев, Н.М. Минский, В.Ф. Ходасевич, И.А. и Ю.А. Бунины и др. Боровой был приглашён к сотрудничеству с «анархистским» журналом «Факелы», но участие в деятельности журнала так и не принял, ссылаясь на своё идейное одиночество.

К 1910 г., как писал сам Боровой, «репутация моя как смутьяна, отщепенца, “нежелательного” элемента в университете – была установлена окончательно»10.

4 Боровой А.А. Моя жизнь. Фрагменты воспоминаний // Московский журнал. 2010. № 10. С. 20.

5 Рябов П.В. Романтический анархизм Алексея Борового // Историко-философский ежегодник. 2012. № 2011. С. 424–428.

6 На данный факт биографии Борового указывает П.И. Талеров (см.: Талеров П.И. О жизни и творче­стве Алексея Борового – анархиста-гуманиста // Вестник Московского университета. Серия 12. По­литические науки. 2008. № 3. С. 61).

7 Талеров П.И. О жизни и творчестве Алексея Борового – анархиста-гуманиста // Вестник Москов­ского университета. Серия 12. Политические науки. 2008. № 3. С. 62; Рублев Д.И., Рябов П.В. Алексей Алексеевич Боровой: человек, мыслитель, анархист // Россия и современный мир. 2011. № 2 (71). С. 223.

8 Боровой А.А. Моя жизнь. Фрагменты воспоминаний. С. 28–29.

9 Там же. С. 26.

10 Боровой А.А. Глава XI. «Революция 1905 г. и реакция» / Моя жизнь. Воспоминания // РГАЛИ. Ф. 1023. Оп. 1. Ед. хр. 168. Л. 305.

А.И. Вакулинская. Иван Ильин и Алексей Боровой: история одной дружбы

57

Именно на это время пришлось завершение его работы над магистерской диссер­тацией «История личной свободы во Франции» (в 2 т.) – плод многолетних тру­дов и часов, проведённых в Национальной библиотеке Парижа. Описывая атмо­сферу, царящую в довоенном Московском императорском университете, Боровой замечал:

Давно университет перестал быть «святым местом». Я его таким не знал. Романтиче­ски-расслабленное чувство, с которым я перешагнул его порог, было потеряно уже в студенческие годы…11 <…> Бесправие встречало молодого учёного с первых шагов его университетской работы. Его успехи являлись не столько премией его талантов, знаний, сколько наградой за угодливость, дипломатические увёртки, уменье ладить со «старшими»12.

Однако, судя по дальнейшему изложению, в понятие «уменье ладить со “стар­шими”» входило и банальное соответствие «научной школе», без которого первые шаги в академическом мире обречены на провал.

Даже в вышеприведённой цитате проявляется та черта, которая характеризует Борового как нигилиста, человека, не желающего признавать наличие «обществен­ных устоев», давления общества на индивида, и та позиция, которую сам автор ме­муаров именовал «индивидуалистическим анархизмом». Интересно, что при таком мировоззрении анархист-индивидуалист продолжал заниматься вопросами права, признание которого априори подразумевает осознание наличия некоего фактора, ограничивающего извне поведение индивида13. Пояснение этому странному сочета­нию взглядов даётся исследователями П.В. Рябовым и Д.И. Рублёвым, отметивши­ми, что «…если в своих ранних сочинениях мыслитель – в духе Штирнера – абсо­лютно противопоставлял личность и общество и считал задачей анархизма полное обособление и самообеспечение личности, то со временем… он скорректировал свою позицию, органично сочетая персонализм и социализм»14.

Защита магистерской диссертации, первый том которой был опубликован в ти­пографии Императорского Московского университета к моменту представления на юридический факультет в 1910 г., не состоялась. Гибель своей академической ка­рьеры Боровой связывал исключительно со своим «разрывом с “кадетами” – то­гдашними хозяевами университета»15. В понимании Борового политические пред­почтения стали водоразделом среди профессоров Московского императорского университета в годы первой русской революции и вообще определяли судьбы многих молодых преподавателей. При этом стоит отметить, что научным руководи­телем Борового был консерватор И.Т. Тарасов, заведующий кафедрой полицейско­го права, видевший Борового своим преемником на должности заведующего. Тара­сов не воспринимал всерьёз анархистское увлечение «юноши». К представителям консервативного крыла преподавателей, враждебно относившимся к либералам, Боровой испытывал более «тёплые» чувства. В своих мемуарах он упоминает за­бавную историю, связанную с чтением открытой лекции «Общественные идеалы современного человечества: либерализм, социализм, анархизм». Эту лекцию по­сетил черносотенец, руководитель Русской монархической партии, А.С. Шмаков, по всей видимости, знавший о положении, которое занимал лектор на юридическом

11 Там же. Л. 232.

12 Там же. Л. 243.

13 См.: Быстров А.С. Проблема правопонимания в учении анархо-гуманизма // Право и современные государства. 2017. № 6. С. 24–31.

14 Рублёв Д.И., Рябов П.В. Алексей Алексеевич Боровой: человек, мыслитель, анархист // Россия и со­временный мир. 2011. № 2 (71). С. 236.

15 Боровой А.А. Глава XI. «Революция 1905 г. и реакция» / Моя жизнь. Воспоминания // РГАЛИ. Ф. 1023. Оп. 1. Ед. хр. 168. Л. 49.

58

Архив

факультете, но спутавший услышанный в названии термин «анархизм» с понятием «монархизм»16.

Либералам-кадетам в воспоминаниях Борового посвящена целая глава, в кото­рой можно встретить следующую фразу:

Если комплекс чувств – гадливости, презрения, желания борьбы до развенчания, уни­чтожения именовать ненавистью, я ненавидел русских «либералов», в наиболее яркой форме известных мне в обличии «кадетов». В моих глазах – «кадет» был не только общественным деятелем, членом партии, политическим антагонистом, но своеобраз­ным психическим укладом, системой моральных качеств, характером17.

К плеяде кадетов Боровой относил следующих профессоров юридического фа­культета: С.А. Муромцева, Г.Ф. Шершеневича, П.И. Новгородцева, С.А. Котлярев­ского, Ф.Ф. Кокошкина, А.С. Алексеева, В.М. Хвостова, П.А. Минакова, частично Н.А. Каблукова. «Промежуточное положение между кадетской и консервативной группой занимал Евгений Николаевич Трубецкой, с явным перевесом симпатий в сторону первой»18. Из приват-доцентов либералами, по мнению Борового, были

Б.А. и И.А. Кистяковские, Н.В. Давыдов, А.В. Горбунов, А.Э. Вормс, Б.И. Сыромят­ников, В.А. Савальский, В.М. Устинов, И.А. Ильин, В.А. Краснокутский, П.П. Ген­зель, Б.П. Вышеславцев.

В 1911 г. в знак протеста против полицейского вмешательства и посягательства на автономию Университета, прецедента, вошедшего в историю как «Дело Кассо», Боровой покидает стены alma mater. В это же время, после выпуска ряда полити­ческих брошюр и публичных выступлений, он был задержан, привлечён к суду и освобождён на поруки. В феврале 1911 г. при помощи друзей и жены, добывших поддельный документ, Боровой покидает Россию и направляется в Париж, где меня­ет ряд «профессий», начиная с гувернёра и заканчивая преподаванием в «Свобод­ной высшей школе общественных наук».

В конце 1913 г. Боровой возвращается в Россию и до 1929 г. преподаёт в ряде учебных заведений, сотрудничает с московскими газетами19. В период «закручива­ния гаек» он становится жертвой большевистских репрессий; в одной из ссылок его жизнь обрывается. Свои жизненные перипетии Боровой зафиксировал на страницах мемуаров, которые ещё ждут своего издателя.

Что касается взаимоотношений Борового с Ильиным, то в мемуарах20 мы нахо­дим следующее упоминание:

С Иваном Александровичем Ильиным я встретился впервые у моего друга – Булычё­ва21. Но настоящее знакомство началось уже по возвращении моём из заграницы в 1905 г.22 Он тогда кончил университет и получил предложение остаться при кафедре философии права у Новгородцева23.

16 Боровой А.А. Глава XI. «Революция 1905 г. и реакция» / Моя жизнь. Воспоминания // РГАЛИ. Ф. 1023. Оп. 1. Ед. хр. 168. Л. 49. Л. 26–27.

17 Там же. Л. 199–200.

18 Там же. Л. 267.

19 Подробнее см.: Рублёв Д.И., Рябов П.В. Алексей Алексеевич Боровой: человек, мыслитель, анар­хист // Россия и современный мир. 2011. № 2 (71). С. 221–239.

20 В силу того, что фрагменты воспоминаний о И.А. Ильине были уже введены в научный оборот, они будут публиковаться с ссылкой на упоминаемую нами статью П.В. Рябова «Хорошо забытое старое…».

21 Булычёв Вячеслав Александрович (1872–1959) – музыкант, дирижёр, в 1897 г. окончил юридиче­ский факультет Московского императорского университета. Сосед Борового по отелю во время ко­мандировки в Париж в 1903 г.

22 Боровой немного ошибся, упомянутые им события относились к 1906 г.

23 Рябов П.В. Хорошо забытое старое: обзор архивного фонда А.А. Борового в РГАЛИ // Вестник культурологии. 2009. № 1 (48). С. 118.

А.И. Вакулинская. Иван Ильин и Алексей Боровой: история одной дружбы

59

На момент знакомства с Боровым Ильин увлекался как революционными идея­ми, господствовавшими среди студенческой молодёжи в годы первой русской рево­люции (1905–1907), так и набиравшими популярность идеями анархизма.

В мемуарах под заглавием «Дань прошлому» однокурсник философа М. Виш­няк (письма которого к Боровому также хранятся в архиве в РГАЛИ) упоминает об участии Ильина в митинге, организованном Студенческим исполнительным ко­митетом в конце 1904 г., а также о том, что в 1905 г. передал Ильину свою долж­ность председателя от 4 курса юридического факультета (перед председателем стоя­ла задача поддержки студенческого движения)24. В сентябре прошла цензуру работа Ильина «Из русской старины. Бунт Стеньки Разина», которая в 1906 г. вышла в из­дательстве «Труд и Воля» под псевдонимом Н. Иванов. Там же в 1906 г. вышли бро­шюры на политические темы: «Что такое политическая партия» и «Свобода собра­ний». Однако постепенно вовлечённость философа в студенческое движение сходит на нет. В дневнике, который был написан для будущей супруги Н.Н. Вокач, Ильин упоминает о событиях октября 1905 г.:

От 4–5 дня и от 7–9 веч.<ера> был в забаррикадированном университете, но увидев, что самозащита стихийно переходит в попытку произвести вооруженное восстание…я ушёл домой, хотя не без тяжёлых душевных колебаний. Одним из главных факторов состоявшегося ухода была мысль, – что ты сказала бы мне «уйди» и была бы права25.

Неудивительно, что именно в это время было возможно знакомство между при­ват-доцентом кафедры полицейского права Боровым и магистрантом Ильиным.

Стоит упомянуть также, что, будучи студентом, Ильин увлекался темой фаб­ричного движения, историей русской фабрики, но впоследствии поставил в приори­тет историю философии права. Во многом такой переориентации способствовала личность П.И. Новгородцева, которого Боровой не очень-то любил и считал чуть ли не «совратителем юношества» (в философский идеализм), а упоминая о политиче­ской ориентации Новгородцева, просто «исходил пеной». Как было отмечено выше, кадетов и всех к ним причастных Боровой не переносил и относил к разряду «клас­совых врагов», поэтому столь значимы для него были политические предпочтения Ильина, оставленного на кафедре, среди преподавателей которой были практически одни «кадеты». В связи с этим в своих воспоминаниях об Ильине Боровой указывал:

Политические его настроения были мало уловимы. Он не высказывался до конца, лю­бые позиции вызывали в нём лукавую усмешечку. Пародируя Герцена, он вышучивал «Истину» кадетов, обретшую себя в «Думе народного гнева», как будто интересовал­ся партией с.<оциалистов> р.<еволюционеров>, манифестировал большой интерес и симпатии и к «анархизму». Плодом его занятий над последним были – статья о Штирнере, лучшая из имеющихся в русской литературе («Вопросы философии и психологии») и прекрасный перевод «Эльцбахера», вышедший в издании «Логос». Шёл разговор о переводе и «Единственного», но близилось время полного крушения издательства и перевод не состоялся26.

Что касается политической ориентации Ильина, то и тогда, и значительно поз­же философ никогда не ограничивал себя партийными предпочтениями, не вступал в политические партии, оставляя себе «право на глупость». В 1906 г. совместно с женой Н.Н. Вокач Ильин действительно подготовил перевод книги П. Эльцбахе­ра «Анархизм», предисловие к которому, по рекомендации издателя, должен был

24 См.: Вишняк М.В. Дань прошлому. Нью-Йорк, 1954. С. 92–93, 100–101.

25 Ильин И.А. Запись в дневнике от 20 октября 1905 года // Ильин И.А. Собр. соч.: Дневник. Письма. Документы (1903–1938). М., 1999. С. 19.

26 Рябов П.В. Хорошо забытое старое: обзор архивного фонда А.А. Борового в РГАЛИ. С. 118.

60

Архив

написать Л.Н. Толстой27, но в итоге книга вышла с предисловием переводчиков. В письме от 2 марта 1907 г. Ильин демонстрирует свою осведомлённость о том, что Боровой собирался написать рецензию на перевод Ильиных для «Русских Ведомо­стей». В более раннем письме от 24 октября 1906 г. Ильин обращался к Боровому с просьбой не выдавать его В.Н. Пропперу (псевд. О. Виконт), одному из организа­торов издательства «Индивид», искавшего переводчика для очередного выпуска книги Штирнера «Единственный и его собственность» на русском языке. Видимо, на тот момент уже имела место договорённость о переводе с издательством «Ло­гос», а в редакцию журнала «Критическое обозрение» была отправлена рецензия на пять вышедших в 1906–1907 гг. переводов книги Штирнера «Единственный и его собственность», в число которых не был включён перевод издательства «Индивид». Впоследствии в 1909 г. в журнале «Юридическая библиография, издаваемая Деми­довским Юридическим Лицеем», в разделе «Социология» появится ещё одна рецен­зия Ильина на книгу Штирнера, опубликованную в переводе Гиммельфана и Гох­шиллера в издательской серии «Библиотека “Светоча”», вышедшую в 1907–1908 гг. с комментариями и приложением, в которой философ укажет на повышение уровня перевода по сравнению с тем, «что предложили читателю вместо книги Штирнера книгоиздательства “Мысль”, “Индивид” и “Саблина”»28.

Теория анархизма была интересна молодому Ильину в аспекте соотношения индивидуального и общественного сознания в рамках философии права, столь зна­чимого для разрешения вопроса о принятии в качестве нормы той или иной модели поведения, тех или иных ценностей и целей, но, вероятно, тогда могли иметь место и личные предпочтения. В 1908 г. в журнале «Юридическая библиография, издавае­мая Демидовским Юридическим Лицеем» также в разделе «Социология» вышла ре­цензия на книгу Г. Цокколи «Анархизм». В 1910 г. в журнале «Московский ежене­дельник» была опубликована статья «Предпосылки анархизма», в которой Ильин вскрывает идеалистическую основу данного политического течения. В 1911 г. в ста­тье «Идея личности в учении Штирнера. Опыт по истории индивидуализма», вышед­шей в «Вопросах философии и психологии», философ делает весьма интересный вы­вод о том, что нигилист Штирнер является не только наследником стагнирующего немецкого идеализма, в частности гегелевского, но и основателем нового морально­го учения о долженствовании «самобытности». Статья представляет собой оформ­ленный текст публичной лекции «Идея личности в учении Штирнера», прочитан­ной на юридическом факультете, после чего Ильину было присвоено звание приват-доцента. 21 ноября 1909 г. Ильин отправляет Боровому письмо-приглашение на свои пробные лекции (помимо лекции о Штирнере было подготовлено выступление на тему «Вопрос об отношении права и силы как юридическая проблема»), назна­ченные на 25-е число. Философ начинает письмо со слов: «Мне были бы очень цен­ны и приятны Ваше присутствие на моих пробных лекциях и Ваш отзыв о них». По всей видимости, такой интерес Ильина к тематике анархизма, а также обраще­ния к Боровому как авторитету по данному вопросу, позволили последнему наде­яться на то, что в лице Ильина он найдёт своего сторонника или даже последова­теля. За период 1906–1907 гг. Боровой получил от Ильина три письма, но можно предположить, что имели место гостевые визиты, личные встречи на философских кружках, концертах, на юридическом факультете и т.д.

В мемуарах Боровой вспоминал следующий эпизод, скорее всего, относящийся к периоду 1907–1910 гг.:

27 Подробнее см.: Лисица Ю.Т. Иван Ильин и Россия: Неопубл. фот. и арх. материалы / Авт. сост. Ю.Т. Лисица. М., 1999. С. 35.

28 Ильин И.А. Собр. соч.: Статьи. Лекции. Выступления. Рецензии (1906–1954). М., 2001. С. 39.

А.И. Вакулинская. Иван Ильин и Алексей Боровой: история одной дружбы

61

Кипучие и пёстрые пореволюционные годы мешали нашему сближению. Мы встре­чались редко. Но я был наслышан о больших успехах Ильина у Новгородцева и ка­детской профессуры. Железная Новгородцевская школа сделала своё дело. Молодые философские светила должны были обращаться вокруг солнца. Ильин не избег общей участи. Мудрость учителя стала его мудростью. Вольнодумство, если о нём можно говорить в применении к Ильину, осталось позади. Уверенно он шёл к религиозно-философским вершинам идеализма, в частности московского. По адресу уважаемого Павла Ивановича всё чаще слышались лестные и льстивые характеристики, и случай­ным наблюдением в профессорской было мне дано познать меру моральной природы Ивана Александровича. В перерыве между лекциями несколько лекторов, в том числе и Новгородцев, сидели за общим столом. Не помню, – о чём был разговор. Вошёл Ильин. Лицо его – при взгляде на Новгородцева – буквально засияло, выразило пре­данность, восторг, словом, сильнейшее душевное движение. Длинными ногами он пролетел расстояние, отделявшее его от двери до нас и почтительно замер перед Нов­городцевым, не обратив на всех остальных ни малейшего внимания. Начальствую­щих лиц среди нас не было. Новгородцев встал и отошёл с Ильиным. Точно ток про­бежал по нас, у многих появилась ехидная усмешечка. О, если бы это «обожание», эта рабская угодливость хоть отвечала действительному чувству Ильина. Но я знал, как относился Ильин, за пределами официальных встреч, к обожаемому учителю, знал из непосредственных бесед с ним. Отношение было вполне корректным… но и вполне холодным. Насмешливый, язвительный ум Ильина художественно вскрывал юмористические моменты в генеральской природе принципала. – Как учёного он сравнивал его лукаво с Бенжамен Констаном29. Но… les affaires sont les affaires30. Этот эпизод, как будто незначительный, запечатлелся прочно в моей памяти. Кому, ко­му, но не Ильину, мог бы я простить проявление этого душевного неряшества, трусо­сти, угодничества31.

То, что Ильин мог язвительно отзываться о ком угодно, в том числе о самом се­бе, своих ближайших друзьях, отнюдь не означает, что он не испытывал к ним ис­кренних чувств. Наиболее ярко эта черта характера проявилась в переписке Ильина с другом, композитором Н.К. Метнером, которому философ отправлял рукопис­ный журнал под названием «Идиотика-Обормотика»32 с язвительными шутками как о себе, так и о композиторе. Безусловно, делиться своими юмористическими опуса­ми философ мог далеко не со всеми. Если Боровой из личных бесед узнавал об остро­тах Ильина по поводу Новгородцева, то, значит, всё же их общение было теснее, чем описано выше, а следовательно, имеет место некая пристрастность, ревность к Нов­городцеву как идейному «противнику» Борового.

В 1910 г., на который приходятся первые научные публикации Ильина, а также неудавшаяся защита диссертации Борового, писем к последнему не имеется. После­дующая корреспонденция датируется 1911–1912 гг. – периодом эмиграции Борового во Францию и научной командировки Ильина в Европу. В конце 1911 – начале 1912 г. в Париже Ильин и Боровой неоднократно встречались, что подтверждается как письмами Ильина, так и мемуарами Борового.

Эмиграция Алексея Алексеевича была связана в первую очередь с администра­тивными преследованиями. На фоне университетского скандала в начале 1911 г.,

29 Констан де Ребек Бенжамен Анри (1767–1830) – французский и швейцарский писатель, обще­ственный деятель либерального толка. Сравнение с Новгородцевым, вероятно, проходило по линии поисков «третьего пути» между террором и идеологией реставрации Старого порядка.

30 «Дела есть дела» (фр.) – название одноименной французской пьесы, которую также именуют как «Власть денег, или рабы наживы» (1903) драматурга Октава Мирбо на тему карьеризма, культа де­нег и прочих пороков общества.

31 Рябов П.В. Хорошо забытое старое: обзор архивного фонда А.А. Борового в РГАЛИ. С. 118–119.

32 Подробнее см.: Ильин И.А. Собр. соч.: О возрождении и обновлении России. Ч. 1–2. М., 2021. С. 385–419.

62

Архив

вошедшего в историю под названием «Дело Кассо», Боровой, бойкотируя министер­ские притеснения университетской автономии, покидает стены alma mater. Упомя­нутое посягательство на автономию университета впоследствии привело к тому, что часть либерально настроенных преподавателей подала в отставку, прошения были удовлетворены представителем университетского консервативного крыла, а по сов­местительству министром народного просвещения Л.А. Кассо. На увольнение среди прочих подал прошение научный руководитель Ильина П.И. Новгородцев.

Ильин, с середины 1910 г. находящийся в Германии, оказался в Париже лишь осенью 1911 г. и пробыл там до начала января 1912 г. В письме к сестре от 14 мая 1911 г. из Гёттингена он писал, упоминая о возможном прекращении командировки раньше нужного ему времени, а также давая оценку происходящему в Московском императорском университете:

А в сентябре – в Париж. Командировка моя кончается в декабре 1912 года33; подал прошение о продолжении её на ½ года; боюсь не дадут, тогда придётся вернуться по­среди зимы, взять лекции и провести полугодие на бивуаках, ибо квартиры не най­дёшь в январе. Было бы очень хорошо получить продолжение; тогда удалось бы про­ехать в конце апреля прямо в Воропаевку и до осени 1912 года сильно продвинуть диссертацию о Гегеле. Иначе, конечно, всё затормозится. Возвращаться в Москву тя­гостно из-за университета; могут забить его сволочью; ревизия, назначенная Кассо, – гнусность мелкого злобствующего хама. Хуже всего то, что за 10 лет своего москов­ского профессорства он мог вышпионить какие-нибудь случайные упущения, – и те­перь думает предать наших суду. Тягостно!.. Лекции мне обеспечены, во всяком слу­чае, на женских юрид.<ических> курсах. Постараюсь в университете не вести, но могут заставить рано или поздно. Уход всеобщий был, кажется, всё-таки героической ошибкой…34

В воспоминаниях Ильина, а также в его переписке с отцом, кузиной Л.Я. Гу­ревич встречаются сведения, касающиеся интриги Б.А. Кистяковского, который подготовил в адрес Новгородцева обвинения в партийности и создании «неэтич­ной атмосферы» на кафедре. К этому также были причастны Б.П. Вышеславцев и Н.Н. Алексеев. В упоминаемый период Кистяковский и Алексеев, как и Ильин, находились в заграничной командировке, но вернулись в Москву раньше. По вос­поминаниям философа, его пытались склонить выступить против учителя, но он воздержался35. Причины такого поведения «коллег» Ильин раскрывал в письме к сестре от 31 июля 1911 г.:

Вести из России не радуют. Цинизм последних и готовящихся мероприятий мини­стерства народного просвещения производит впечатление какой-то жажды побить ре­корд, выкинуть невиданное даже ещё и в России. И я не только боюсь, но отчасти знаю как факт, что атмосфера, создаваемая этими мерами, – деморализует многих… Горько чувствую отсутствие С.Н. Трубецкого; не знаю, кого бы можно было бы на­звать ещё после него. Толстой… он далеко стоял от этих кругов. Тягостно возвра­щаться в Москву. Я даже не могу представить себе, сколь далеко зашла эта проти­воестественная дифференциация на «ушедших» и «оставшихся». Знаю только, что появились люди, ругающие ушедших за неэтическую атмосферу, созданную «ушед­шими» в университете за то время, пока они были у дел. Как покажется тебе такое суждение: «правые (т.е. ликующие свиньи) профессора Моск.<овского> унив.<ерси­тета> могут ссылаться в оправдание своего поведения на партийность и недостаточную культурность-этичность левых в бытность их у власти»? Суждение это выдвигается

33 1911 года (опечатка).

34 Ильин И.А. Письмо к Л.Я. Гуревич от 27/14 мая 1911 // Ильин И.А. Собр. соч.: Дневник. Письма. Документы (1903–1938). С. 47.

35 См.: Ильин И.А. Собр. соч. Письма. Мемуары (1939–1954). М., 1999. С. 333–334.

А.И. Вакулинская. Иван Ильин и Алексей Боровой: история одной дружбы

63

Б. Кистяковским, не могущим простить факультету, что на кафедру государственного права провели не его, а С.А. Котляровского36.

С большой долей вероятности именно об этом игнорировании призывов Кистя­ковского как о «молчалинстве» шла речь в разговоре с Боровым, о котором послед­ний упоминал отдельно:

Как-то в эмиграции, перебирая с Б.А. Кистяковским наших московских товарищей, я остановился на этом эпизоде (эпизод Ильин – Новгородцев, упомянутый выше) и го­ворил, что он поразил меня, изменил моё внутреннее отношение к Ильину. Кистяков­ский заметил, что он ничуть не удивлён, что он сам знает моральные провалы в при­роде Ильина, его молчалинство37.

Знал ли Боровой об интриге Кистяковского – вопрос, который мы оставим на рассмотрение исследователям жизни и творчества мыслителя, но, скорее всего, Алексей Алексеевич остался непосвящённым. Об отношениях с Кистяковским в мемуарах Борового имеется следующий фрагмент: «Я сошёлся близко с ним в годы эмиграции, когда в течение нескольких месяцев мы работали с ним рядом в Национальной Библиотеке, а потом совершали долгие прогулки по Парижу»38. А также:

Из Парижских связей, наиболее продолжительных и тесных, мне вспоминается прия­тельство с Богданом Александровичем Кистяковским. Что общего могло быть между нами? Только то, что я ещё недавно принадлежал к университету, в котором продол­жал пребывать он. В Москве при редких встречах мы ограничивались рукопожати­ем… Кистяковский пробыл в Париже девять или десять месяцев, и мы ежедневно встречались с ним – вместе работали, завтракали, обедали, гуляли, встречались с при­езжающими39.

Из писем Кистяковского к Боровому можно понять, что в августе Богдан Алек­сандрович находился в Берлине, а, следовательно, часть лета провёл в Германии, где он лично встречался с Ильиным40 и мог посвятить его в свои планы. Позже из Москвы 3 октября 1911 г. Кистяковский напишет Боровому:

Из университета я не ушёл и взял командировочные деньги (иначе я не мог бы устро­ить квартиру), но пока никакого отношения к университету не имел. Особых неудобств я пока не испытываю. Впрочем, я ведь перехожу в Ярославль; я избран там доцентом на кафедру Энциклопедии права и Истории философии права и жду, чтобы меня утвердили. Тогда я перейду в разряды гастролирующих профессоров, так как я только что устроил здесь квартиру. В Университете гнусное положение. Учреждение загублено из-за порыва совершенно бессмысленно. Студенты встретили Милюкова и Каблукова овацией, Бобина проводили овацией после первой лекции. Они проник­лись тем взглядом [положением], который им внушался, что разгром университета им только полезен, так как ушли профессора, которые предъявляли к ним чересчур высо­кие требования. В личных отношениях неразбериха. П.И. Новгородцев мне говорил, что Вышеславцев устроился на его курс за его спиной, но он ему не препятствовал; по внешности между ними отношения <разъединения>41. Н.Н. Алексеев мне говорил,

36 Ильин И.А. Собр. соч.: Дневник. Письма. Документы (1903–1938). С. 53–54.

37 Рябов П.В. Хорошо забытое старое: обзор архивного фонда А.А. Борового в РГАЛИ. С. 119.

38 Боровой А.А. Глава XI. «Революция 1905 г. и реакция» / «Моя жизнь» Воспоминания // РГАЛИ. Ф. 1023. Оп. 1. Ед. хр. 168. Л. 280.

39 См.: Шумихин С.В. Алексей Боровой. Из воспоминаний «Моя жизнь» // Диаспора. 2004. № 6. С. 47, 48.

40 В своих воспоминаниях Ильин упоминает, что за время заграничной командировке он встречался с Кистяковским два раза (подробнее см.: Ильин И.А. Собр. соч. Письма. Мемуары (1939–1954). С. 333).

41 В данном месте слово написано неразборчиво, указано подходящее по значению.

64

Архив

что Новг.<ородцев> не прав в этом случае, так как инициатива устройства Вышеславцева принадлежит Новгородцеву и только заключительный акт Вышеславцеву. Я перебил дорогу Н.Н. Алексееву, который тоже стремился в Ярославль. Так как Н.Н. Алексеев оказался без заработка, то я отказался от курса государственного права в Коммерче­ском Институте и теперь мы уже устроим Н.Н. Алексеева в Коммерческий Институт. Против людей, которые почему-либо неприятны, пускают нелепейшие слухи, вроде того, который был пущен об Игоре Александровиче.

Так «Гензель дурак». «И.А. Ильин сошёл с ума». Последнее строго между нами;

против этого слуха я энергично боролся. Поводом к нему послужило обстоятельство, что Ильин прислал «неудачный» отчёт о командировке, недостаточно формальный и тупой.

Как видите, всё это не весело. <…>

Встречаетесь ли Вы с И.А. Ильиным? Я поссорился с ним, но питаю к нему преж­нюю слабость и верю в него. Поэтому если Вы виделись с ним, то напишите мне о нём. Только на днях я узнал от Василия Бернгардовича, с которым встречался в ре­дакции «Русской Мысли» у Петра Бернгардовича, что Эмилия Васильевна возврати­лась в Москву. Постараюсь увидеться или поговорить по телефону42.

В воспоминаниях Ильина можно найти указание на то, что весной 1912 г. он получил от Кистяковского длинное письмо, в котором тот вновь уговаривал его объ­единиться с Вышеславцевым и Алексеевым, «…устроить фронт против нашего учителя и “оставителя” П.И. Новгородцева и осадить этого последнего, показать ему его невысокое место и сломить его власть. Я тотчас ответил ему иронически-негодующим письмом, обличая его интригу и издеваясь над ней»43.

Но вернёмся к встречам Ильина и Борового в Париже. Боровой оставил следу­ющие воспоминания о данном периоде:

Я был эмигрантом, жил в Париже, он навестил меня. Он был в командировке с женой Н.Н. Вокач, также философом по специальному образованию, верным и деятельным его товарищем в его умственной работе. Я её почти не знал. Она была – маленькая, хрупкая, незаметная женщина. Но он однажды, в минуту откровенности, нарисовал мне идеальный её образ. И то, что я слышал от других, совпадало с его портретом. В эмиграции наши от­ношения стали теснее. Из разных концов Европы он слал мне ласковые открытки44.

Действительно, среди писем к Боровому 1911–1912 гг. присутствуют открытки с парижского Монпарнаса и из Рима, но, безусловно, имели место и личные встре­чи. Среди адресов Борового в письмах фигурируют отель «Страсбург», в который он переехал после работы гувернёром при русском юноше из Ville-Juif, а также ате­лье, принадлежавшее художнику А.Г. Якимченко, на улочке Bellony. О последнем месте жительства, отапливаемом при помощи железной печи, Боровой вспоминал:

И не только я скоро привык к моему новому жилью, я страстно полюбил его. На моих друзей оно производило нередко удручающее впечатление. Мне передавали, что Иван Александрович Ильин, побывавший у меня, писал кому-то: «Боровой живёт в ужас­ной обстановке… в грязном и холодном сарае»45.

Встречались Ильин с Боровым также в Национальной Библиотеке Парижа, ко­торую последний именовал «постоянным и обильным резервуаром встреч». Судя по дальнейшим воспоминаниям Борового, отношения их с Ильиным в годы Первой мировой войны практически сошли на нет. Среди корреспонденции от Ильина в ар­хиве Борового имеется записка, которую, скорее всего, можно отнести к маю 1914 г.,

42 Письма Кистяковского Богдана Александровича А.А. Боровому // РГАЛИ. Ф. 1023. Оп. 1. Ед. хр. 434. Л. 5–6.

43 Ильин И.А. Собр. соч. Письма. Мемуары (1939–1954). С. 333.

44 Рябов П.В. Хорошо забытое старое: обзор архивного фонда А.А. Борового в РГАЛИ. С. 120.

45 Шумихин С.В. Алексей Боровой. Из воспоминаний «Моя жизнь». С. 31.

А.И. Вакулинская. Иван Ильин и Алексей Боровой: история одной дружбы

65

т.к. именно в этот период Боровой уже был в Москве, а Ильин собирался отправить­ся в повторную командировку в Европу, достаточно быстро оборвавшуюся. Нахо­дясь в Вене, Ильины узнали об объявлении войны и вернулись в Россию. В это непростое время Ильин продолжал преподавательскую деятельность, а также при­нимал активное участие в лекционном турне по городам России, организованном Е.Н. Трубецким и С.А. Рачинским в пользу раненых и пострадавших от войны. Бо­ровой служил на эвакуационном пункте в Москве, сделав военную «карьеру» – от младшего писаря до зауряд-военного чиновника46.

Следующее пересечение судеб Ильина и Борового произошло в первые месяцы после февральской революции. В 1917 г. преподаватели, покинувшие в 1911 г. Мос­ковский императорский университет, вернулись в него и, по всей видимости, Боро­вой не стал исключением. Ильин, как и многие представители интеллигенции, до­статочно воодушевлённо встретил весть о февральской революции. Однако к лету 1917 г. восторги философа сменились опасениями, а впоследствии антибольшевист­ской деятельностью (с ноября 1917 г. он вошёл в организационную «пятёрку»47, среди членов которой был И.А. Кистяковский, брат Богдана Кистяковского). По­дробно о том, чем был занят Боровой в период 1917–1918 гг., пока что известно немного.

Вероятно, кто-то мог дать неверную характеристику Борового Ильину, что и по­влияло на изменение его отношения к Боровому. В любом случае, в своих воспоми­наниях Боровой следующим образом описывает встречу с Ильиным:

В начале Революции мы встретились. Он мне сказал: «Вы – моральный максималист, вы должны вернуться в университет хотя бы в интересах его морального оздоровле­ния». Эта фраза звенела ещё в моих ушах, когда мне сообщили, что – это было сейчас же за «Октябрём», в начале 1918 г., я был Военным Комиссаром Главного Военно-Са­нитарного Управления – что Ильин агитирует против меня на факультете, как при­спешника «большевиков» и баллотировал против меня. О, низкая, фальшивая душон­ка. Тем не менее я был избран. Последний раз я его видел на каком-то профессорском заседании. Либеральные профессора хныкали. Ильин патетически иронически гово­рил о необходимости отпора претензиям большевиков, ибо никаким законодательным актом университет не отчуждён в их пользу. Это было в 1918 г. Они спорили о доме на Моховой, когда рухнула 300-летняя династия, когда самая буржуазия переставала существовать. Как они были противны!48

Интересно, что в обозначенный период начала 1918 г. Боровой получил письмо от Б.П. Вышеславцева, завершающееся словами: «Было бы очень приятно Вас ви­деть… Теперь надо объединиться всеми старыми приятелями»49.

В мемуарах Борового также присутствует указание и на последовавшую в 1922 г. высылку Ильина из России. К собственным воспоминаниям он также присовокуп­ляет факт, встретившийся ему в книге, посвященной приходу Гитлера к власти, а именно:

И вдруг, в небольшой и слабой книжке Киша – «Гитлер и другие» (1934) неожиданно натыкаюсь на справку про Ильина, «белогвардейского профессора», державшего речь на съезде, собранном Папеном ещё в 1930 г. Ильин, якобы, кричал (на совесть Киша): «Большевики вырывают корень, последнюю надежду России. Они ликвидируют

46 Категория военнослужащих Российской императорской армии, использовавшаяся для замещения в военное время классных должностей в частях войск, управлениях и заведениях при недостатке соответствующих чиновников Военного ведомства.

47 Подробнее см.: Ильин И.А. Собр. соч. Письма. Мемуары (1939–1954). С. 330–331.

48 Рябов П.В. Хорошо забытое старое: обзор архивного фонда А.А. Борового в РГАЛИ. С. 120–121.

49 Письмо Вышеславцева Бориса Петровича А.А. Боровому от 5 февраля 1918 года // РГАЛИ. Ф. 1023. Оп. 1. Ед. хр. 325. Л. 1.

66

Архив

куляка» (немецкий выговор). Итак – Ильин и Папен! Вот – конец! Конечно, эмигра­ция – всегда трагедия, особенно нынешняя. Без поворота, без надежд. Но многие уме­ли хранить достоинство в трагедии50.

Данный фрагмент воспоминаний достоин более пристального внимания. В преди­словии к книге «Гитлер и другие» К.Б. Радек подчёркивает, что работа Г.И. Киша является единственным, но не очень достоверным источником информации, касаю­щейся описания феномена победы национал-социализма. Он пишет: «…она есть только исторический репортаж… Но некоторые дефекты структуры кишевского ре­портажа не выявляют достаточно ярко роли социал-демократии в подготовке прихо­да к власти фашистов…»51. Добавим, что не лишена работа духа «большевистского патриотизма», целью которого является всемирная революция и мировая победа коммунизма. Сам же Боровой подчёркивал, что книжка Киша «слабая».

Полностью фрагмент, о котором упоминает Боровой в книге, выглядит так:

Ещё в 1930 году Папен собрал в «Клубе господ» необычный съезд. За пышным обе­дом встретились, сверкая лысинами, барон фон-Гайль, старый граф Вестари – быв­ший вершитель судеб вильгельмовской Германии, генерал фон-Шлейхер и другие ге­нералы и князья.

Представительствует князь Левенштейн. Он даёт слово докладчику, который выделя­ется среди прусских юнкеров во фраках. На нём расейская поддёвка. Он говорит, ше­веля седеющей славянской бородой.

Прусские юнкера услышали от белогвардейского профессора Ильина зловещую речь. Они увидели в судьбе русских помещиков призрак своей судьбы. Ильин говорил, как о варварстве, о поместьях, превращённых в совхозы и колхозы.

– Большевики вырывают корень, последнюю надежду России! Они ликвидируют ку­ляка! – кричал профессор, подделываясь под немецкий выговор слова «кулак».

– Барбарай! – кричала публика.

В прениях участвовал епископ Шрейбер и Франц фон-Папен. Они кричали:

– Цивилизационные народы должны протянуть друг другу руки и двинуться кресто­вым походом на Восток! Мы не можем стесняться средствами, когда речь идёт о спа­сении культуры!

– Браво! – кричала публика.

Папен стал душой чёрного интернационала. Он рассылал во все стороны письма и циркуляры. Он особенно нажимал на французских католиков и вёл среди них агита­цию за франко-германский военный союз против СССР.

Заняв место канцлера, Папен пошёл по дороге «Клуба господ». Свою частную мис­сию он сделал государственной. Вот-вот фантазия охваченных страхом перед рево­люцией юнкеров станет реальностью. Франц фон-Папен уничтожит очаг мировой

революции52.

Стоит отметить, что Ф. фон Папен был ставленником правительства П. фон Гин­денбурга, который, как верно подчёркивается даже в этом «памятнике истории», терпеть не мог «превосходного ефрейтора». Впоследствии Папен, относящийся к партии Центра, поддерживаемой католиками и консерваторами, благодаря влия­тельному лоббированию К. фон Шлейхера, в 1932 г. был назначен рейхканцлером с целью формирования коалиции в Рейхстаге и, естественно, эту завидную долж­ность он вряд ли бы кому-нибудь уступил добровольно. Смешение политических курсов Гитлера и Папена, которое производит Киш в своей книге, выглядит как на­падка на консервативное крыло немецкого зажиточного класса.

50 Рябов П.В. Хорошо забытое старое: обзор архивного фонда А.А. Борового в РГАЛИ. С. 121.

51 Киш Г.И. Гитлер и другие. М., 1934. С.4.

52 Там же. С. 89–90.

А.И. Вакулинская. Иван Ильин и Алексей Боровой: история одной дружбы

67

В работе Киша упоминается некий «Клуб господ»53, о котором он ранее писал следующее:

В 1924 году лига убийц («Лига борьбы с большевизмом», организованная Вернером фон Альвенслебеном в 1919 г. – А.В.) реорганизовалась в «Клуб господ». Сначала ту­да входили только прусские помещики, а затем присоединились зубры индустрии. В «Клубе господ» обсуждали политику Брюнинга. Решили, что он мало грабит рабо­чий класс и мало бьёт его дубинкой. Нужна более твёрдая рука. Виднейший член «Клуба господ» – генерал Шлейхер подложил мину под правительство Брюнинга. Кто же его заменит? Шлейхер решил возвеличить глупого улана Франца фон Папена54.

Естественно, после прочтения такого описания у Борового могли появиться со­ответствующие эмоции и выводы, учитывая, что его позиция относительно больше­вистского переворота была отлична от позиции Ильина, связавшего себя с Белым движением ещё в России.

В архиве Ильина имеется черновик доклада55, прочитанного на заседании «Клуба господ» 14 марта 1930 г. Выступление было посвящено не только экономи­ческой составляющей политики большевиков, о чём упоминал Киш в своей книге, но также вопросам нового поколения революционеров, выросших на большевист­ской идее, подавления частной инициативы во всех сферах жизни общества, на­сильственного переселения, преследования церкви и веры. В приветственном слове Ильин выражал признательность за то, что судьба его Родины и её беспрецедентной трагедии стала также проблемой, значимой для мировой общественности и вопро­сом, обсуждаемым в европейских кругах.

Неудивительно, что именно в эту организацию был приглашён для выступле­ния Ильин, по всей видимости, рекомендованный эмигрантскими кругами (вероят­но, И.А. Кистяковским, в прошлом связанным с гетманом Скоропадским56) Вернеру фон Альвенслебену. О связи Ильина и фон Альвенслебена упоминает И.Р. Петров57, ссылающийся на архивный документ, в котором речь идёт о встречах философа и немецкого бизнесмена в доме Скоропадского. В это время под редакцией Ильина была подготовлена книга «Мир перед пропастью. Политика, хозяйство и культура в коммунистическом государстве»58 (1931), обличающая ужасы коммунистического режима в России. В архиве мыслителя сохранилось письмо от В. фон Альвенсле­бена59, в котором тот сообщает, что отправил книгу «Мир перед пропастью» пасто­ру Каасу, члену партии Центра, с целью продемонстрировать угрозы большевизма,

53 На немецком данная организация носила название «Herrenklub» и может быть переведена как «Мужской клуб».

54 Киш Г.И. Гитлер и другие. С. 88.

55 См.: Ильин И.А. «Einleitender Vortrag zur Sitzung im Herrenklub» (Вступительная речь на заседании в мужском клубе) // НБ МГУ. ОРКиР. Ф. 47. Оп. 1. Ед. хр. 329.

56 См.: Ильин И.А. Собр. соч. Письма. Мемуары (1939–1954). С. 333–334.

57 Подробнее см.: Петров И.Р. Между антибольшевизмом и Гитлером. Уточняя биографию Ивана Ильина / Радио Свобода* (17 октября 2022) // URL: https://www.academia.edu/104561174/%D0%98

%D0%B2%D0%B0%D0%BD_%D0%98%D0%BB%D1%8C%D0%B8%D0%BD_Julius_Schweichert_

Alfred_Normann *По решению Минюста России включено в реестр иностранных агентов.

58 «Welt vor dem Abgrund. Politik, Wirtschaft und Kultur im kommunistischen Staate». Eckart-Verlag, Berlin – Steglitz, 1931; Ильиным были написаны введение и заключение, а также 6 разделов из 30, остальной текст составлен его соавторами по книге, коими являлись проф. Н. фон Арсеньев,

д-р Л. Аксёнов, А. фон Бунге, А. Демидов, д-р В. Гефдинг, М. Критский, проф. Н. Кульман,

д-р А. Мелких, Б. Никольский, С. фон Ольденбург и проф. Н. Тимашев – половина из которых бы­ла также авторами статей для журнала Ильина «Русский Колокол» (подробнее см.: Ильин И.А. Собр. соч. Мир перед пропастью. Политика, хозяйство и культура в коммунистическом государ­стве. Ч. 1–2. М., 2001. С. 509–511).

59 Письмо Alvensleben, von Ильину И.А. На бланке «Deutsche Bund zum Schutz der abendlandischen Kul­tur» («Немецкий союз защиты европейской культуры») // НБ МГУ. ОРКиР. Ф. 47. Оп. 5. Ед. хр. 315.

68

Архив

риски осуществления которых нависли над Германией, что могло бы спровоцировать внешнеполитические шаги против СССР. Однако сотрудничества с католиками у Ильина не вышло.

Воспоминания Борового «Моя жизнь» содержат достаточно точные историче­ские сведения, искажённые лишь эмоциями их автора. Хочется верить в то, что в бу­дущем они будут изданы в полном объёме и снабжены хорошим философским ком­ментарием. Отношения молодого Ильина и Борового претерпевали определённую эволюцию, идущую параллельно с формированием собственных взглядов Ильина, его постепенной ориентацией на либеральный консерватизм, погружением в учение православной аскетики как образца истинной духовной жизни60. Наиболее тесное взаимодействие мыслителей происходило в годы пребывания Ильина и Борового в Европе; кроме политико-правовой тематики, интереса к творчеству Штирнера, их объединяла любовь к искусству, связь по юридическому факультету Московского императорского университета. Помимо трансформации личных взглядов Ильина, на их отношения с Боровым могли повлиять и коллеги по юридическому факульте­ту, преследующие свои цели путём заговоров и интриг. Годы революции, провед­шие отчётливую границу между желающими социалистической революции и ви­дящими в ней угрозу для России, стали камнем преткновения в дружбе Ильина и Борового и развели их по разные стороны навсегда. К сожалению, письма Борово­го к Ильину могли быть уничтожены при подготовке последнего к высылке из Рос­сии, но есть надежда, что они уцелели. Так, например, рукопись раннего реферата Ильина о Фихте каким-то образом оказалась в архиве С.Н. Шиль61. Возможно, по­добная участь могла быть и у иных завершённых материалов, относящихся к мос­ковскому периоду жизни Ильина.

Ниже приведены письма И.А. Ильина из архивного фонда А.А. Борового, нахо­дящегося в РГАЛИ (Ф. 1023. Оп. 1. Ед. хр. 409. Л. 1–13). Данная единица хранения насчитывает 13 посланий Ильина к Боровому, номер листа соответствует номеру послания. Последовательность писем изменена согласно восстановленной хроно­логии событий. В квадратных скобках, предшествующих раскрытию содержания послания, даётся описание его формата: открытка, пневматическая карта, записка. Даты, заключённые в квадратные скобки, соответствуют тому, что было указано на штампе конверта или открытки. Текст, приведённый курсивом, в оригинале име­ет авторское нижнее подчёркивание.

60 Вакулинская А.И. Разумная вера и верующий разум. Православие и творчество Ивана Ильина // Ор­тодоксия. 2021. № 4. С. 212–237.

61 Подробнее см.: Овчинкина И.В. Об одном незаметном акте служения (О сохранении наследия И.А. Ильина в Московском университете в 1920-е годы) // Русский колокол. Журнал волевой идеи. 2013. № 2 (11). С. 119–127.

А.И. Вакулинская. Иван Ильин и Алексей Боровой: история одной дружбы

69

Приложение

Письма И.А. Ильина к А.А. Боровому1

(5 октября 1906 – 20 апреля 1912)

1.

[Открытое письмо (изображение Иуды, худ. Шнайдер)]

Москва, [7.10.1906]2

Алексею Алексеевичу

Боровому

Мясницкие ворота

д. Александрова

кв. 12

Здесь

1906.10.5

Дорогой Алексей Алексеевич!

Всё собирался к вам и до сих пор не попал. Много было хлопот с устройством на новой квартире. Будьте добры черкнуть мне по прилагаемому моему, ныне уже постоянному адресу, когда (т.е. в какие дни и часы) Вас удобнее бывает застать дома.

Ваш Иван Ильин

Остоженка (возле Храма Христа) д. страх.<овое> общ.<ество> Якорь

кв. 48

2.

[Открытое письмо]

Москва, [24.10.1906]

Алексею Алексеевичу

Боровому

Мясн.<ицкие> ворота д. Александрова 12

Здесь

1906.10.23

Дорогой Алексей Алексеевич!

Обращаюсь к Вам с большой просьбой и заранее извиняюсь, что беспокою Вас ею. М.Я.3 говорила мне, что к ней обращался некто Виконт4, желающий издать

перевод Stirner’a Der Einzige5. Он, вероятно, обратился с этим и к Вам (я знаю, что

1 Письма публикуются из архивного фонда А.А. Борового. РГАЛИ. Ф. 1023. Оп. 1. Ед. хр. 409. Л. 1–13. Последовательность писем отличается от их нумерации в папке архива, т.к. была изменена в соот­ветствии с хронологией излагаемых событий.

2 Даты, указанные в квадратных скобках, воспроизведены по штампу на конверте или открытке.

3 С большой долей вероятности Мария Яковлевна Папер (?–1918) – переводчица, публицист, поэтес­са Серебряного века, подруга Марии Цветаевой, издавала работы в издательстве Поплавского, ко­торый ранее работал в издательстве «Индивид».

4 Виконт О. – псевдоним Венеамина Николаевича Проппера, теоретика русского анархо-индивидуализма, организатора и главного автора издательства «Индивид», действовавшего в Москве с 1906 по 1907 г.

5 Имеется ввиду работа М. Штирнера «Единственный и его собственность».

70

Архив

он уже выпустил один перевод отдельными выпусками, но он ищет другой6) и я убедительно прошу Вас, если это только мало-мальски возможно, не называть ему меня и не давать обо мне никаких сведений, даже адресных. Если же он захочет непременно меня видеть, то будьте добры, устройте нам свидание на нейтральной территории, напр.<имер>, если бы можно было у Вас в Ваши приёмные часы… За исполнение этой просьбы был бы Вам очень, очень благодарен.

Сердечно Ваш Иван Ильин

3.

[Лист письма без конверта]

Остоженка,

Близ Хр.<иста> Сп.<асителя> д. Якорь

кв. 48.

1907.3.2

Дорогой Алексей Алексеевич!

Обращаюсь к Вам с большой просьбой. М.Я. Кр.7 сказала мне, что Вы согласи­лись написать рецензию для Русских Ведомостей на перевод Эльцбахера в изд.<а­тельстве> Логоса (перевод жены моей Нат.<алии> Ник.<аевны> Вокач и мой8). Очень интересуюсь появлением этой рецензии в возможно непродолжительном времени, убедительно прошу Вас черкнуть мне словечко о том, в каком положении она нахо­дится в данное время и отбыла ли уже по назначению. Если она готова, но ещё не от­правилась, то может быть Вам было бы удобно, если бы я пришёл за ней? Мы не ви­делись с Вами чудовищно давно, но, избегая Ваших приёмных часов по всем вероятиям весьма многолюдных, я, к сожалению, не имел другого определённого вре­мени, в которое мог бы Вас застать. Занятость и дальность расстояния довершали де­ло… Что касается меня, то мы оба бываем всегда дома в среду вечером и были бы очень рады, если бы Вы улучили один вечер и побывали у нас.

Искренно преданный Вам Иван Ильин

4.

[Открытое письмо]

[21.11.09]

Алексею Алексеевичу

Боровому

Б. Пресня д. Катлама

кв. 22

Здесь

1909 ноября 21

Дорогой Алексей Алексеевич!

Мне были бы очень ценны и приятны Ваше присутствие на моих пробных лекциях и Ваш отзыв о них. Они назначены на 25 ноября, среду от 2–4 ч. дня в юридическом

6 В 1906 г. в издательстве «Индивид» вышел упомянутый перевод книги М. Штирнера «Единствен­ный и его собственность», сделанный Л.И.Г.М. с предисловием О. Виконта.

7 Скорее всего, опечатка в фамилии. См. примеч. 3.

8 Перевод Ильиных вышел в издательстве «Логос» в 1906 г.

А.И. Вакулинская. Иван Ильин и Алексей Боровой: история одной дружбы

71

корпусе. Темы: «Идея личности в учении Штирнера» и «Вопрос об отношении права и силы как юридическая проблема» (методологический этюд).

Искренно Ваш

Иван Ильин

7.

Hotel de Strasbourg9

50 rue Richelieu, 5e

Paris 2 октября 1911

Telephone 144–95

ELECTRICITE

[На бланке отеля]

Дорогой Алексей Алексеевич!

Радуюсь, что наконец разыскал Вас. Вот уже скоро 2 недели мы живём совсем рядом и только сегодня мне удалось проникнуть в College10, где Вы читаете.

Завтра утром зайду к Вам, чтобы застать, хотя бы в постели. Все прочее лично.

Шлю Вам сердечный привет.

Ваш

Иван Ильин

8.

[Открытка]

Mr. A. Borowoi

50. Rue Richelieu

Hotel Strassbourg

Paris

1911. окт. 18/5

Дорогой Алексей Алексеевич!

Очень прошу Вас прийти к нам в эту субботу вечерком часам к 8, если Вы свободны. Кроме Вас никого не будет, и мы побеседуем втроём. У меня тут были всё неприятности. Хозяин оказался настоящим проходимцем и первого ноября мы переезжаем на другую фатеру. Нужно было решиться, отыскать и прочее. Всё это утомляет и раздражает. Даже пиджаки не мерил, не до этого было. Побаиваюсь за их участь. Зато в остальном обзаведении всё наладилось и даже успел позани­маться. Очень надеюсь, что Вы соберётесь к нам в субботу; если же Вы случайно заняты – то бросьте открытку: мы свободны и в воскресенье. Если свободны – то не отвечайте. Возможно, что забегу ещё к Вам до того времени. Мы оба шлём Вам привет.

Ваш И.И.

Exp: Mr. Ioan Illyne. 4 rue Tournefort

9 Об этом периоде А.А Боровой упоминал: «Богатый период жизни кончился. Из Ville-Juif я вновь перекочевал в Париж. Но устроился не на любимом левом берегу, а поближе к “Национальной биб­лиотеке” на rue Richelieu в отеле “Страсбург”» (См.: Шумихин С.В. Алексей Боровой. Из воспоми­наний «Моя жизнь» // Диаспора. 2004. № 6. С. 28).

10 В тот период А.А. Боровой по рекомендации М.М. Ковалевского читал лекции по курсу «Des principes fondamentaux du capitalism moderne» (Основные принципы современного капитализма) в Свободной школе социальных наук (College libre des sciences sociales).

72

Архив

6.

[Открытое письмо (изображение Abbaye du MONT SAINT – MICHEL. Le Cachots11)]

Carte Postale

Mr. A. Borowoi

7. Rue Belloni

Atelier 37

Paris

[3 ноября 1911]

Дорогой Алексей Алексеевич!

Сегодня опоздал к Вам в библиотеку на ¼ часа и она оказалась заперта. Очень прошу Вас извинить меня за беспокойство, зря причинённое; утешаюсь только тем, что Вы использовали это время лучше, чем это вышло бы с моими примерками. Мы устроились на новой квартире и начали зябнуть. С последней примеркой думаю по­дождать несколько дней. Но по робости душевной и подлости духовной думаю всё же вымолить у Вас ещё последние ½ часа. До скорого свидания!

Ваш И.И.

Обратите внимание на эту открытку!

Это из Вашей диссертации12!

Exp: Joan Illyne. Boul. Montparnasse. 144 bis.

9.

[Открытка]

Mr. A. Borowoi

Rue Belloni 7.

E.V.13

Дорогой Алексей Алексеевич!

Только вчера уехали наши друзья14, и я спешу известить Вас, что мы были бы очень рады, если бы Вы собирались к нам в эту субботу, часам к 8 вечера. Не за­будьте, пожалуйста, захватить для меня «ответ критикам»15, который Вы мне обе­щали. Мы оба шлём Вам Наш искренний привет. Если придёте, то не отвечайте.

Ваш Ив.<ан> Ильин

Exp: Ioan Illyne. 144 bis Bd. du Montpernasse

11 Изображение темницы аббатства Мон-Сен-Мишель (фр.).

12 Диссертация А.А. Борового, защита которой провалилась, была посвящена теме «История личной свободы во Франции».

13 Указаны инициалы Эмилии Васильевны Струве, второй супруги А.А. Борового.

14 К Ильину из Германии приезжала композитор Ю.Л. Вейсберг со своим мужем, о чём он сообщает в письме к Л.Я. Гуревич от 17 ноября / 1 декабря 1911 года (См.: Ильин И.А. Собр. соч: Дневник. Письма. Документы (1903–1938). М., 1999. С. 58), гости уехали ближе к концу ноября.

15 Ответ критикам диссертации, отзывы на которую появлялись в различных журналах.

А.И. Вакулинская. Иван Ильин и Алексей Боровой: история одной дружбы

73

5.

[Carte pneumatique]

M.A. Borowoi

Rue Belloni, 7 Atelier

Paris

Дорогой Алексей Алексеевич!

Хозяйка моя, требуя с меня лишних денег, арестовала Вашу открытку. Платить ей не буду. Пожалуйста, повторите её пневматичной: Boul St. Michel Hotel des Amer­icains Chambre 2, M. Illyne

Шлю Вам привет и свидетельствую моё почтение Эмилии Васильевне16.

Ваш Ив. Ильин

191117. 2 Janv.<ier> Дни мои заняты, но вечера все свободны…

12.

[визитка из картона, текст для Борового написан карандашом]

Dr. Iwan Iljin

Privatdocent an der Universität Moskau

Вчера вечером мне вдруг «вступила в голову» та бесцеремонность, с которой я до сих пор задерживаю билет в салон, данный мне Вами. Ведь он мог бы быть ещё многократно использован Вами, а я не знаю, соберусь ли я пойти ещё раз. По­сему прибежал к Вам, чтобы отдать его. Не достучался; было 9.20 утра. Пошлю или принесу его сегодня же. Открытку Вашу получил.

Ваш И.И.

11.

[маленькая записка на клетчатом листке, написана карандашом]

Заходил проститься очень жалея, что

не удалось. Спасибо Вам за много.

Вопросы Фил<ософии> вышлите в Берлин

бандеролью: Dr. Iwan Iljin.

Dernburg Platz. I bei Frau Kzeutzer

Berlin-Charlottenburg. Только не откладывайте.

Если понадоблюсь, вспомните меня: Ваш И.И.

16 На тот момент Эмилия Васильевна приехала, чтобы навестить мужа.

17 Рукой Ильина указан 1911 г., однако судя по штемпелю на карточке, письмо было отправлено 2 ян­варя 1912 г.

74

Архив

10.

[Открытка из Рима (изображение Veduta della Cita dalla cupola di S. Pietro18)]

Mr. A. Borowoi

Rue Belloni 7.

Francia Paris.

[20.IV.1912]

Рим 1912 17/4 апреля

Дорогой Алексей Алексеевич!

Шлю вам привет из Италии… Как видите, это путешествие состоялось. После трёхмесячной неопределённости министерство известило меня, что командировка продолжена на ½ года и назначено 500 р. «пособия»19. Этому «пособию» я был ко­нечно рад, как унтер-офицерская «вдова», но сам себя всё же не высек. – Тысяче­летняя сложность и дряхлость Рима в целом не эстетична и действует даже несколь­ко угнетающе. Да и восприятие его идёт по необходимости начерно. Недели через две вернёмся в Россию20, через Флоренцию и Вену. Лето проведу в полной тишине, над диссертацией. – Как Вы поживаете? Пожалуйста, ответьте мне о себе не от­крыткой, а письмом; очень хочется узнать о вас обстоятельнее. Нет ли поручений в Москве?

Адрес мой: Firenze. Via Cavour. 79. Pensione Wiskowatof.

Нат.<алия> Ник.<олаевна> шлёт Вам привет

Ваш Ив.<ан> Ильин

13.

[записка на бумаге в клетку чернилами21]

Дорогой Алексей Алексеевич!

Я проездом в Москве до четверга. Очень хотел бы повидаться с Вами. Не сму­щайтесь тем, что обстановка будет неустроенная и уделите мне полчаса.

Ваш Иван Ильин

Вызовите меня по телефону III.92

Я сегодня там от 3–6, завтра от

9–12 утра

18 Вид на город, купол собора Св. Петра (ит.).

19 И.А. Ильин подавал прошение на юридический факультет о продлении научной командировки на полгода; опасаясь отказа, он предпринял попытки обеспечить себе доход написанием рецензий и статей для «Русской мысли», «Вопросов философии и психологии» (Подробнее см.: Ильин И.А. Собр. соч.: Дневник. Письма. Документы. (1903–1938). С. 47, 56, 59–60).

20 В мае 1912 г. Ильины вернулись в Москву.

21 Вероятнее всего, записка относится к 1914 г., когда Боровой уже вернулся в Москву, а Ильин соби­рался отправиться в повторную командировку в Европу. Но с такой же долей вероятности данная записка могла быть написана перед первой командировкой летом 1910 г.

А.И. Вакулинская. Иван Ильин и Алексей Боровой: история одной дружбы

75

Список литературы

Боровой А.А. Моя жизнь. Фрагменты воспоминаний // Московский журнал. 2010. № 10. С. 20–40.

Быстров А.С. Проблема правопонимания в учении анархо-гуманизма // Право и современные государства. 2017. № 6. С. 24–31.

Вакулинская А.И. Разумная вера и верующий разум. Православие и творчество Ивана Ильи­на // Ортодоксия. 2021. № 4. С. 212–237.

Вишняк М.В. Дань прошлому. Нью-Йорк: Изд-во им. А.П. Чехова, 1954. 409 с.

Евлампиев И.И. История одного скандала (И.А. Ильин – А. Белый – Э.К. Метнер) // Ступени: философский журнал. 1997. № 10. С. 143–147.

Ильин И.А. Собр. соч.: Дневник. Письма. Документы (1903–1938). М.: Русская книга, 1999. 606 с.

Ильин И.А. Собр. соч. Мир перед пропастью. Политика, хозяйство и культура в коммунисти­ческом государстве. Ч. 1–2. М.: Русская книга, 2001. 528 с.

Ильин И.А. Собр. соч.: О возрождении и обновлении России. Ч. 1–2. М.: Институт Наследия, 2021. 730 с.

Ильин И.А. Собр. соч. Письма. Мемуары (1939–1954). М.: Русская книга, 1999. 507 с.

Ильин И.А. Собр. соч.: Статьи. Лекции. Выступления. Рецензии (1906–1954). М.: Русская кни­га, 2001. 560 с.

Киш Г.И. Гитлер и другие. М.: ОГИЗ. Молодая гвардия, 1934. 245 с.

Лисица Ю.Т. Иван Ильин и Россия: Неопубл. фот. и арх. материалы. М.: Русская книга, 1999. 189 с.

НБ МГУ. ОРКиР. Ф. 47. Оп. 1. Ед. хр. 329. Л. 1–10.

НБ МГУ. ОРКиР. Ф. 47. Оп. 5. Ед. хр. 315. Л. 1.

Овчинкина И.В. Об одном незаметном акте служения (О сохранении наследия И.А. Ильина в Московском университете в 1920-е годы) // Русский колокол. Журнал волевой идеи. 2013. № 2 (11). С. 119–127.

Петров И.Р. Между антибольшевизмом и Гитлером. Уточняя биографию Ивана Ильина /​

Радио Свобода* (17 октября 2022) // URL: https://www.academia.edu/104561174/%D0%98%D0%

B2%D0%B0%D0%BD_%D0%98%D0%BB%D1%8C%D0%B8%D0%BD_Julius_Schweichert_Alfred_

Normann

РГАЛИ. Ф. 1023. Оп. 1. Ед. хр. 168. Л. 26–27, 49, 199–200, 251, 257, 305.

РГАЛИ. Ф. 1023. Оп. 1. Ед. хр. 325. Л. 1.

РГАЛИ. Ф. 1023. Оп. 1. Ед. хр. 409. Л. 1–13.

РГАЛИ. Ф. 1023. Оп. 1. Ед. хр. 434. Л. 5–6.

Рублев Д.И., Рябов П.В. Алексей Алексеевич Боровой: человек, мыслитель, анархист // Россия и современный мир. 2011. № 2 (71). С. 221–239.

Рябов П.В. Хорошо забытое старое: обзор архивного фонда А.А. Борового в РГАЛИ // Вест­ник культурологии. 2009. № 1 (48). С. 112–126.

Талеров П.И. О жизни и творчестве Алексея Борового – анархиста-гуманиста // Вестник Мос­ковского университета. Серия 12. Политические науки. 2008. № 3. С. 61–63.

Шумихин С.В. Алексей Боровой. Из воспоминаний «Моя жизнь» // Диаспора. 2004. № 6. С. 7–85.

Ivan Il’in and Aleksei Borovoi: the Story of One Friendship

Alexandra I. Vakulinskaya – Candidate of Sciences in Philosophy, research fellow. Institute of Philoso­phy, Russian Academy of Sciences. 12/1 Goncharnaya Str., Moscow, 109240, Russian Federation; e-mail: [email protected]

The publication is devoted to the reconstruction of the relations that established between the phi­losopher, sociologist, anarchist A.A. Borovoi and the young philosopher I.A. Il’in. The ideological

* По решению Минюста России включено в реестр иностранных агентов.

76

Архив

and political position held by A.A. Borovoi as a Private Associate Professor of the Faculty of Law of the Moscow Imperial University is reconstructed, as well as his attitude to other colleagues, in particular to P.I. Novgorodtsev, B.A. Kistyakovsky. The evolution of the views of the young Ilyin, who initially sympathized with radical political trends and the anarchist movement, and then switched to the positions of liberal conservatism, is demonstrated. Based on memoirs, letters stored in the archives of A.A. Borovoi in RSALA (Russian State Archive of Literature and Art), memoirs and letters of I.A. Il’in, as well as studies dedicated to Borovoi and Ilyin, the period of meetings of thinkers in Paris in 1911–1912 is reproduced in more detail. The details of the changes that occurred at the Faculty of Law of the Moscow Imperial University in connection with the “Casso Case”, which had a different impact on the fate of thinkers, are revealed. The rela­tionship between Borovoi and Il’in with B.A. Kistyakovsky, who was also in Europe in 1911, is mentioned. An assumption is made about the reasons for the cessation of communication between I.A. Il’in and A.A. Borovoi during the World War I, which could be associated both with the ideo­logical differences between the philosophers and the activities to which each of them devoted him­self during these years. The meeting between Borovoi and Il’yin after the February revolution could have given rise to a resumption of communication, but the difference in assessment of the October revolution (imaginary or real) became a stumbling block. Based on the fragment men­tioned by Borovoi from the book by G.I. Kish “Hitler and others” and the archive of I.A. Il’in there is reproduced an episode of the thinker’s speech at a meeting of the “Men’s Club” in March 1930. The article recreates the history of relations between I.A. Il’in and representatives of the conservative wing of German entrepreneurs and the failed cooperation with the centrist party represented by German Catholics.

Keywords: Faculty of Law of the Moscow Imperial University, “Casso Case”, anarchism, A.A. Borovoi, I.A. Il’in

For citation: Vakulinskaya, A.I. Ivan Il’in i Aleksei Borovoi: istoriya odnoi druzhby [Ivan Il’in and Aleksei Borovoi: the Story of One Friendship], Otechestvennaya filosofiya [National Philoso­phy], 2024, Vol. 2, No. 1, pp. 54–77. (In Russian)

References

Borovoi, A.A. Moya zhizn’. Fragmenty vospominanii [My Life. Fragments of Memories], Moskovskii zhurnal, 2010, No. 10, pp. 20–40. (In Russian)

Bystrov, A.S. Problema pravoponimaniya v uchenii anarkho-gumanizma [The Problem of Legal Understanding on Doctrine of Anarcho-humanism], Pravo i sovremennye gosudarstva, 2017, No. 6, pp. 24–31. (In Russian)

Vakulinskaya, A.I. Razumnaya vera i verujushhii razum. Pravoslavie i tvorchestvo I.A. Il’ina [The Deliberate Belief and the Believing Mind. Orthodoxy and Work of I.A. Il’in], Ortodoksiya, 2021, No. 4, pp. 212–237. (In Russian)

Vishnyak, M.V. Dan’ proshlomu [Tribute to the Past]. New York: publ. imeni A.P. Chekhova, 1954. 409 p. (In Russian)

Evlampiev, I.I. Istoriya odnogo skandala (I.A. Il’in – A. Belyi – E.K. Metner) [The Story of the One Scandal (I.A. Il’in – A. Belyi – E.K. Metner)], Stupeni: filosofskii zhurnal, 1997, No. 10, pp. 143–147. (In Russian)

Il’in, I.A. Dnevnik. Pis’ma. Dokumenty (1903–1938) [Diary. Letters. Documents (1903–1938)],

in: Il’in I.A. Sochineniya v 10 t. [Works in 10 vols.]. Moscow: Russkaya kniga Publ., 1999. 606 p.

(In Russian)

Il’in, I.A. Mir pered propast’yu. Politika, khozyaistvo i kul’tura v kommunisticheskom gosudarstve [The World in Front of the Abyss. Policy, Economy and Culture of Communistic State]. Part 1–2,

in: Il’in I.A. Sochineniya v 10 t. [Works in 10 vols.]. Moscow: Russkaya kniga Publ., 2001. 528 p.

(In Russian)

Il’in, I.A. O vozrozhdenii i obnovlenii Rossii [About the Revival and Renewal of Russia]. Part 1–2. Moscow: Institut naslediya Publ., 2021. 730 p. (In Russian)

Il’in, I.A. Pis’ma. Memuary (1939–1954) [Letters. Memories (1939–1954)], in: Il’in I.A. Sochi­neniya v 10 t. [Works in 10 vols.]. Moscow: Russkaya kniga Publ., 1999. 507 p. (In Russian)

А.И. Вакулинская. Иван Ильин и Алексей Боровой: история одной дружбы

77

Il’in, I.A. Stat’i. Lektsii. Vystupleniya. Retsenzii (1906–1954) [Articles. Lectures. Speeches. Re­views (1906–1954)], in: Il’in I.A. Sochineniya v 10 t. [Works in 10 vols.]. Moscow: Russkaya kniga Publ., 2001. 560 p. (In Russian)

Kish, G.I. Gitler i drugie [Hitler and Others]. Moscow: OGIZ. Molodaya gvardiya Publ., 1934. 245 p. (In Russian)

Lisitsa, Yu.T. Ivan Il’in i Rossiya: Neopublikovannye fotografii i arkhivnye materialy [Ivan Il’in and Russia: Unpublished Photographs and Archival Materials], Moscow: Russkaya kniga Publ., 1999. 189 p. (In Russian)

SB MSU, DRBM, fund 47, inventory 1, storage unit 329, sheets 1–10.

SB MSU, DRBM, fund 47, inventory 5, storage unit 315, sheet 1.

Ovchinkina, I.V. Ob odnom nezametnom akte sluzheniya (O sokhranenii naslediya I.A. Il’ina v Moskovskom universitete v 1920-e gody) [About One Subtle Act of Service (About Preserving Her­itage of I.A. Il’in in Moscow University in 1920-s)], Russkii kolokol, 2013, No. 2, pp. 119–127.

(In Russian)

Petrov, I.R. Mezhdu antibol’shevizmom i Gitlerom. Utochnyaya biografiyu Ivana Il’ina [Between Anti-Bolshevism and Hitler. Specifying in the Biography of Ivan Il’in], Radio Svoboda* (October, 17, 2022) // URL: https://www.academia.edu/104561174/%D0%98%D0%B2%D0%B0%D0%BD_%D0%

98%D0%BB%D1%8C%D0%B8%D0%BD_Julius_Schweichert_Alfred_Normann (In Russian)

RSALA, fund 1023, inventory 1, storage unit 168, sheets 26–27, 49, 199–200, 251, 257, 305.

RSALA, fund 1023, inventory 1, storage unit 325, sheet 1.

RSALA, fund 1023, inventory 1, storage unit 409, sheets 1–13.

RSALA, fund 1023, inventory 1, storage unit 434, sheet 5–6.

Rublev, D.I., Ryabov, P.V. Aleksei Alekseevich Borovoi: chelovek, myslitel’, anarchist [Aleksei Alekseevich Borovoi: Human, Thinker, Anarchist], Rossiya i sovremennyi mir, 2011, No. 2, pp. 221–239. (In Russian)

Ryabov, P.V. Khorosho zabytoe staroe: obzor arkhivnogo fonda A.A. Borovogo v RGALI [Well For­gotten Old: Review of the Archival Fund of A.A. Borovoi in RSALA], Vestnik kul’turologii, 2009, No. 1, pp. 112–126. (In Russian)

Talerov, P.I. O zhizni i tvorchestve Alekseya Borovogo – anarkhista-gumanista [About Life and Cre­ative Heritage of Aleksey Borovoi – Anarchist-Humanist], Vestnik Moskovskogo universiteta, Seriya 12, Politicheskie nauki, 2008, No. 3, pp. 61–63. (In Russian)

Shumikhin, S.V. Aleksei Borovoi. Iz vospominanii “Moya zhizn’” [Aleksey Borovoi. From Memo­ries “My life”], Diaspora, 2004, No. 6, pp. 7–85. (In Russian)

* По решению Минюста России включено в реестр иностранных агентов.

Отечественная философия

2024. Т. 2. № 1. С. 78–92

УДК 1(091)

National Philosophy

2024, Vol. 2, No. 1, pp. 78–92

DOI: 10.21146/2949-3102-2024-2-1-78-9