CC BY
78
© 2009
М.Б. Феклин
ИТАЛЬЯНСКИЕ МОТИВЫ В ТВОРЧЕСТВЕ ГЕНРИ ДЖЕЙМСА
И И.С. ТУРГЕНЕВА
Статья посвящена итальянским воспоминаниям и мотивам жизни и работы Генри Джеймса (1843-1916) и его старшего современника и друга И.С. Тургенева. Кроме Венеции (город "увядшей славы") образы Италии и ее культуры нашли своё отражение в рассказах этих двух романистов. Рассмотрение итальянских тем еще раз позволяет показать общие текстовые и тематические модели в работах этих уникальных авторов.
Ключевые слова: литературный перевод, Констинс Гарнетт.
Трудно найти двух других своеобразных писателей, которых бы так много связывало. Источником того энтузиазма, с которым Генри Джеймс (1843—1916) относился к Тургеневу, являлось восторженное отношение к русскому писателю со стороны отца и старшего брата. По мнению биографов, Джеймс впервые познакомился с творчеством Тургенева еще в пятнадцатилетнем возрасте. Об этом свидетельствуют многочисленные упоминания о русском писателе в письмах его брата Уильяма и Генри Джеймса-старшего. Когда же Джеймс начал свою литературную деятельность, то любимый писатель мгновенно превратился в образец для подражания, к чему, кстати, призывал его и Джеймс-старший.
Необходимо также принимать во внимание литературный контекст, на фоне которого в 1870-х годах зарождалось преклонение Джеймса перед художественным гением Тургенева. Всплеск интереса к творчеству Тургенева произошел не только у Джеймса, но и у небольшой группы влиятельных литературных критиков и писателей, таких как Т.С. Перри, Уильям Дин Хоуэллс и Ялмар Бойзен. Т.С. Перри и У.Д. Хоуэллс считали творчество Тургенева критерием совершенства.
Проще перечислить те места в Венеции, которые знаменитый американский писатель Генри Джеймс не посетил во время своих многочисленных приездов в этот город 'of faded glory' («прелести увядания», как говорил Тургенев) с 1869 по 1907 год. Также сложно составить даже приблизительный список всех набережных, площадей, мостов, церквей, музеев и картин, на которые он ссылался или подробно описывал в своих произведениях.
Он исходил вдоль и поперек не только все шесть районов (sestieri) города, но и побывал на многочисленных островах. Сначала он путешествовал на наемной гондоле, а затем, начиная с 1887 года, на гондоле своих друзей супругов Кертис. Их дом (палаццо Barbaro) подробно описан в повести «Письма Аспер-на» (The Aspern Papers, 1888). Гондола Кертисов сохранилась до сих пор и нашла пристанище во дворе палаццо. 24 июля 1894 года Джеймс столкнулся в ней с другой гондолой, но без серьезных последствий.
Как видно из писем, записок, эссе и других произведений Джеймса, в Венеции он посещал обычные для иностранцев достопримечательности: площадь
Сан-Марко, расположенные рядом кафе (Florian утром и Quadri в обеденное время), существующие поныне, но еще и места, которых время не пощадило, например бани «Читарин» (Bagni Chitarin). Когда-то посетители могли искупаться там в пресной или соленой воде, а также принять чрезвычайно популярные в то время грязевые ванны.
Помимо самой Венеции Джеймс любил посещать острова, расположенные на значительном удалении от нее, такие как Мурано (известный своим искусством изготовления стекла), Бурано, Торчелло и, конечно же, Лидо. Из всех этих мест больше всего изменился остров Лидо, хотя и во времена Джеймса там происходили значительные изменения. На острове не осталось ничего, что когда-то напоминало Джеймсу так знакомый ему Ньюпорт. Сейчас остров полностью застроен, кругом душевые кабинки и кафе, и только могилы древнего еврейского кладбища остались такими же, какими их видел писатель. Улицы и дома самой Венеции менялись не столь стремительно, однако сейчас уже не увидеть девушек, наполняющих ведра водой в городских фонтанах. В романе «Принцесса Казамассима» (The Princess Casamassima, 1886) герой романа Гиацинт Робинсон описывает, как изящно они наливали воду в свои старые ведра, водружали их на голову и не спеша удалялись по отполированным венецианским мостовым.
Италия, ее искусство и литература всегда занимали значительное место в творчестве Тургенева, хотя русский писатель был меньше связан с Венецией, чем Джеймс. Тем не менее в произведениях Тургенева легко ощущаешь дух этого великого города, который русский писатель называет «волшебным». Не случайно Венеция становится фоном заключительных эпизодов романа «Накануне» (1859).
Некоторые почитатели гения русского писателя не смогли понять значения венецианских пейзажей в повествовательной канве романа. Так, известный английский писатель и литературный критик Арнольд Беннетт был совершенно уверен, что венецианская часть романа просто не удалась Тургеневу. Об этом он пишет в своих письмах Джорджу Стерту и к тому же возлагает всю вину за это на переводчицу Констанс Гарнетт.
Стоит отметить, что Гарнетт вполне сознательно подходила к опущениям в переводах Тургенева. Если ей казалось, что тот или иной эпизод выбивался из общей стилистической канвы повествования, был чужеродным, а может быть и темным для английского читателя, она без колебаний опускала его. Многочисленные примеры тому мы находим в переводе повести Тургенева «Дым».
Сам Тургенев также много переводил с разных языков. Известен его перевод «Фауста» Гете, в котором он без колебаний опускает, как ему казалось, глупую песенку Гретхен, поскольку она, по мнению писателя и переводчика, никак не вязалась с общим настроем произведения. Это странное, но в то же время знаменательное совпадение свидетельствует об общности эстетики Тургенева и его английской переводчицы и во многом объясняет успех ее переводов.
Однако позволим себе не согласиться с Беннеттом. Описания апрельской Венеции не просто гармонично вписываются в повествование романа, но еще и исполнены глубокого философского смысла и символики. Во-первых, Тургенев показывает, что он легко ориентируется в этом городе, тонко чувствует его
«прелесть, кротость и мягкость», в характерной для себя сжатой форме позволяет читателю увидеть громады его дворцов и церквей, его божественную стройность и легкость; а во-вторых, заставляет острее почувствовать трагедию смерти Инсарова и переживания Елены на фоне апрельского тепла и красоты.
Тургенев и здесь использует характерный для себя повествовательный прием (bathos), когда за описанием светлой и мягкой венецианской ночи и ощущения счастья следует короткая констатация смерти от аневризмы — диагноз маленького доктора в парике и в очках, жившего в той же гостинице, что и герои романа.
Очень похожим образом завершается повесть Джеймса «Дэзи Миллер» (Daisy Miller, 1879), в которой героиня умирает от лихорадки в Риме: «Прошла неделя, и бедняжка умерла; у нее была тяжелая форма римской лихорадки. Дэзи опустили в могилу под кипарисами у стены древнего Рима, на маленьком протестантском кладбище, густо заросшим весенними цветами.»1.
Известно, что Джеймс на протяжении своей жизни много раз перечитывал романы Тургенева. Особое влияние они оказали на него в период становления и поисков своей собственной манеры письма. К сожалению, Джеймс читал Тургенева в переводах на французский и, как Джордж Элиот, испытывал недоверие к переводам на английский. Позднее, в самом конце XIX века Джеймс только по стечению обстоятельств не стал автором предисловий и комментариев к первому полному собранию сочинений Тургенева на английском языке в переводе Констанс Гарнетт, в то время дом Гарнеттов «Сеарн» (лесная просека) превратился в пристанище для русских политических эмигрантов, среди них был Сергей Степняк (Кравчинский). Он стал редактором и автором первых предисловий к переводам Констанс, а после его трагической смерти в 1895 году эту работу продолжил муж Констанс Эдвард.
Джеймс познакомился с Тургеневым в Париже в ноябре 1875 года, и русский писатель произвел на Джеймса огромное впечатление тем, что воспринимал его как равного собрата по перу, хотя их и разделяли возраст (Джеймсу было 32 года, а Тургеневу — 57), язык и происхождение. Позднее Джеймс вспоминал,
что встречи с Тургеневым неизменно вызывали у него душевный и творческий
2
подъем.
Своим первым серьезным романом Генри Джеймс считал «Родерика Хадсо-на» (Roderick Hudson, 1876). Примечательно, что Джеймс начал писать роман в 1874 году во время своего пребывания во Флоренции. В повествовании этого романа Джеймса, пожалуй, больше всего параллелей с романом Тургенева «Накануне».
Некоторые исследователи, например Глин Тертон3, считают, что образ Родерика Хадсона очень близок образу скульптора Шубина из романа «Накануне». Более того, Джеймс вводит в свой роман пару персонажей — Родерика Хадсона и Роуланда Моллетта, — отношения между которыми очень близки по духу отношениям между Шубиным и Берсеневым.
Шубин, несомненно, является одним из главных действующих лиц романа Тургенева «Накануне». Как и Родерик Хадсон, это натура артистическая и чувственная. Оба они скульпторы, и оба находят себе богатых покровителей. Воздух их родины лишь сковывает таланты Шубина и Родерика, и только в Ита-
лии, а точнее в Риме, они видят свою духовную родину. Родерик практически не вспоминает об Америке, для человека его темперамента Рим — это единственное пристанище. Шубин даже отвергает предложенную Берсеневым тему для его новой скульптуры: «Поди ты со своими русалками! На что мне, ваятелю, эти исчадия запуганной, холодной фантазии, эти образы, рожденные в духоте избы, во мраке холодных ночей? Мне нужно света, простора... Когда же, боже мой, поеду я в Италию?»4.
Но в романе Джеймса можно найти и еще более красноречивое свидетельство того, что он использовал некоторые эпизоды из романа Тургенева «Накануне» как своеобразные модели и точно следовал им в описании фона повествования, интонации, тематике и даже в выборе лексики. Так, по многим признакам удивительно похожи зачин итальянской части романа Джеймса и зачин романа Тургенева: "One warm still day, late in the Roman autumn, our two young men were sitting beneath one of the high-stemmed pines of the Villa Ludovici" — В один тихий и теплый день, в конце римской осени, наши два молодых человека сидели под высокой стройной сосной виллы «Людовичи»5. Приведенный отрывок, с поправками на топографические детали, почти точно повторяет тургеневские строки: «В тени высокой липы, на берегу Москвы-реки, недалеко от Кунцева, в один из самых жарких летних дней 1853 года лежали два молодых человека»6.
Дальнейшее развитие повествования еще более заставляет говорить о сходстве романов. Как и Тургенев, Джеймс дает краткое описание внешности и характера персонажей. Если Тургенев подчеркивает молодость, беспечность, самонадеянность, просторное белое пальто и голубой шейный платок Шубина, а затем отмечает «неловкость» и «угловатость» фигуры преждевременно состарившегося Берсенева, его «короткий сюртучок», то и Джеймс говорит об эпикурейце Родерике, который продолжает лежать под сосной, растянувшись на своем пальто. А Роуланд отправляется отдать «подобающий» долг фрескам Герчи-но, хотя уже и видел их ранее. Для Родерика важнее случайные впечатления окружающей жизни.
Помимо точных текстуальных и тематических моделей, которые Джеймс находит в первой главе романа «Накануне», он также наделяет Родерика неким чувством беспокойства, столь характерным для героев Тургенева и в общем непривычного для американского писателя с его оптимистическим взглядом на мир. Родерик гибнет в Швейцарии, его трагедия состоит в том, что в нем так и не раскрылся художник. Тургенев оставляет Шубина в Риме, не без иронии причисляет своего героя к самым замечательным и многообещающим ваятелям, правда, как мимоходом замечает повествователь, у него нет своего «стиля», но он все равно получает «пропасть заказов» от американцев и англичан.
Отзвуки впечатлений об Италии рассыпаны по многим произведениям Тургенева. Так, в повести «Три встречи» (1852) рассказчик вспоминает свою первую встречу с героиней в Сорренто. Тургенев делает эту встречу зримой: «Я возвращался домой после долгой прогулки на берегу моря. Я быстро шел по улице; уже давно настала ночь, — великолепная ночь, южная, не тихая и грустно задумчивая, как у нас, нет! вся светлая, роскошная и прекрасная, как счастливая
7
женщина в цвете лет.».
И все же Венеция оставалась для Джеймса самым притягательным итальянским городом. В своей небольшой, но исключительно информативной книге Розелла Дзордзи8 собрала воедино все упоминания о Венеции в романах, повестях, рассказах, эссе и письмах Генри Джеймса.
Вместе с тем Джеймс постоянно повторял, что в Венеции вас может ожидать разочарование, потому что уже тогда город был буквально оккупирован толпами туристов (эссе «Венеция»), летнюю жару мог сменить зимний холод, от которого у знаменитого художника Уистлера замерзали руки, и «пронизывающий ветер» («Крылья голубки» — The Wings of the Dove, 1902).
Сначала он ходил по городу со знаменитой книгой Джона Рескина (1819—1900) «Камни Венеции» (The Stones of Venice, 1851—1853) вместо путеводителя, а потом и сам стал писать о Венеции. Здесь же он создавал самые крупные произведения, такие как «Женский портрет» (Portrait of a Lady, 1881).
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Джеймс Г. Повести и рассказы. М., 1973. С. 78.
2. EdelL. Henry James: A Life. L., 1996. P. 182-183.
3. Turton G. Turgenev and the Context of English Literature: 1850-1900. L.: Routledge, 1992.
4. Тургенев И.С. Полное собрание сочинений и писем: в 28 т. М.-Л.: Изд-во академии наук СССР, 1960-1968. Т. VIII. С. 16.
5. James H. Roderick Hudson. Harmondsworth: Penguin, 1969. P. 74 — пер. мой.
6. Тургенев. Ук. соч. Т. VIII. С. 7.
7. Там же. Т. V. С. 236.
8. Zorzi Rosella Mamoli (ed.). In Venice and in the Veneto with Henry James. University of Venice: Supernova, 2005.
ITALIAN MOTIFS IN THE WORKS OF HENRY JAMES AND I.S. TURGENEW
M.B. Feklin
The article is devoted to Italian reminiscences and motifs in the life and work of Henry James (1843-1916) and his older contetnporary and friend I.S. Turgenev. Apart from Veanice (the city of "faded glory") the images of Italy and its culture found their way into the narratives of the two novelists. The rendering of Italian themes once again enables to reveal common textual and thematic models in the works of these otherwise idiosyncratic authors.
Key words: Literary translation, Constance Garnett.
