CC BY
10
Вестник Московского университета. Серия 9. Филология. 2019. № 3
М.А. Бороздина
ИТАЛЬЯНСКАЯ ТЕМА В ТВОРЧЕСТВЕ Н.А. ЧАЕВА:
К ВОПРОСУ ОБ ЭПИГРАФЕ К ПОЭМЕ «НАДЯ»
Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего
образования «Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова»
119991, Москва, Ленинские горы, 1
Настоящая статья посвящена проблемам восприятия и творческого переосмысления итальянской темы в творчестве Н.А. Чаева. По нашему глубокому убеждению, любопытным опытом прочтения дантовского варианта этой темы представляется единственная поэма Чаева «Надя», эпиграф к которой содержит отсылку к 22-му стиху II песни последней кантики «Божественной Комедии» Данте. Приводя итальянский вариант, Чаев предлагает и свой перевод, который не лишен определенной доли полемичности. В статье анализируются возможные причины, в связи с которыми Чаев весьма существенно видоизменил исходный текст. В работе отмечается соотнесенность Нади Чаева с дантовской Беатриче и то, что сюжетная основа поэмы Чаева напоминает переработанную модель дантовского сюжета, связанного с ситуацией духовного преображения героя. Надя, безусловно, напоминает Беатриче, но она именно земная Беатриче: она ближе к реальности, чем ее литературная предшественница. В основе этого, мы полагаем, лежит принципиальная художественная установка Чаева: он не смотрит в небо, он, как и его героиня, хочет быть ближе к «земле». Интерес писателя к разработке итальянской темы, обусловленный не в последнюю очередь глубоким и искренним интересом Чаева к Италии, представляется вполне объяснимым, поскольку он в немалой степени был актуален для русской культуры середины XIX в.
Ключевые слова: история русской литературы; компаративистика; Н.А. Чаев; Данте Алигьери; русская поэма; лиро-эпический жанр; русская поэзия; Беатриче; итальянская тема.
Творчество Н.А. Чаева, драматурга, прозаика и поэта второй половины XIX столетия, не становилось предметом пристального изучения современных исследователей литературы, хотя многие современники автора драм и хроник из древней русской истории — П.В. Анненков, А.М. Скабичевский, Д.И. Писарев — высоко оценивали его сочинения, в особенности драматические [Анненков,
Бороздина Мария Александровна — специалист по учебно-методической работе кафедры русского языка для иностранных учащихся филологического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова (e-mail: marria.boro@gmail.com).
1879; Скабичевский, 1903; Писарев, 1956]. То, что писатель сыграл далеко не последнюю роль в русской общественной жизни, неоднократно отмечалось в отечественном литературоведении [Макеев, 1996; Миловзорова, 2007]. Однако литературная деятельность Чаева изучена крайне скупо. То же можно в полной мере сказать о вкладе писателя в разработку итальянской темы, обусловленную не в последнюю очередь глубоким и искренним интересом Чаева к Италии и связанную с восприятием и творческим переосмыслением в некоторых его текстах итальянской культуры.
По окончании юридического факультета Московского университета, в начале 1850-х годов, Чаев отправляется в путешествие по Италии. Он едет в страну, которая, судя по всему, произвела на него неизгладимое впечатление. В 1853 г. во время своей заграничной поездки драматург знакомится с художником А.А. Ивановым, к тому моменту еще не завершившим «Явление Христа народу», но уже работавшим над ним без малого 20 лет [Русская интеллигенция: Автобиографии и биобиблиографические документы в собрании С.А. Венгерова, 2001—2010: 543]. Влияние, которое эта встреча оказала на Чаева, отразилось в его рассказе 1859 г. «Живописец» [Чаев, 1859]. Впрочем, это не единственное произведение писателя, в которых нашли отражение его итальянские путешествия: в одном из личных фондов Чаева в музее имени А.А. Бахрушина находится автограф «Заметок об Италии», датированный июлем того же 1853 г. [ГЦТМ им. А.А. Бахрушина. Ф. 296. Оп. 1. Ед. хр. 1]. Образ Италии не обошел стороной и романы Чаева 1870-х годов — «Подспудные силы» и «Богатыри», действие в которых разворачивается в том числе в Италии.
Любопытный опыт прочтения дантовского варианта итальянской темы содержит единственная поэма Чаева «Надя», создававшаяся в самые «непоэтичные» для XIX в. семидесятые годы, когда в русской литературе господствовали прозаические жанры [История русской литературы XIX века. 70-90-е годы, 2001: 44-45].
Итальянская тема обнаруживает себя уже в рамочном комплексе: эпиграф отсылает читателей к 22-му стиху II песни последней кантики «Божественной Комедии» Данте. В оригинале находим: "Beatrice in suso, e io in lei guardava" [Dante Alighieri, 1986], что в буквальном переводе означает: «Беатриче смотрела ввысь, а я на нее». Чаев же, приводя итальянский текст, ниже в скобках предлагает читателю вольный перевод этой фразы, выполненный с определенной долей полемичности: «Беатриче глядела в высь, а я не Беатриче» [Чаев, 1878: 3]. В сущности, автор таким образом переносит акцент с рассказчика на героиню, от лица которой, очевидно, звучат эти слова. Указать на возможные причины, в связи с которыми Чаеву
понадобилось слегка или даже весьма существенно видоизменить исходный текст, мы и попытаемся.
Известно, что «три первые песни <курсив наш. — М.Б. >» поэмы Чаев читал на заседании Общества любителей российской словесности еще в 1875 г. [Словарь членов Общества любителей Российской словесности при Московском Университете, 1911: 306], однако издал ее тремя годами позднее, что, видимо, было связано с необходимостью расставить в сочинении иные акценты. Отметим ключевую, по нашему глубокому убеждению, деталь, напрямую связанную с трансформацией авторского замысла: Чаев меняет название поэмы (сначала она называлась «Детство» [Чаев, 1896]). Здесь, как и в «дантовском» эпиграфе, проявилось, на наш взгляд, принципиально значимое намерение автора изменить ракурс восприятия поэмы. Важным оказывается не столько размышление героя о прошлом, о детстве («Родимый дальний край, златые детства дни!/ Сокровища моей измученной души —/ Воспоминания о прошлом, речи, думы...» [Чаев, 1878: 7—8]), сколько воссоздание в его сознании образа двоюродной сестры, безвременно ушедшей из жизни в раннем возрасте.
С известной долей осторожности позволим себе указать на некоторую типологическую соотнесенность Наденьки, «девочки с венком» [Чаев, 1878: 8], с дантовской Беатриче. В данном случае важно не только и не столько то, что героини ровесницы (Надя пребывает в девятилетнем возрасте в тот момент, который подробно описывается рассказчиком, и, как известно, возлюбленной Данте было девять лет, когда он впервые увидел Беатриче): важнее, какое влияние они оказывают на окружающих. Всё рядом с ними становится лучше, люди испытывают чувство умиротворения: «А у крыльца уж ждет толпа друзей-ребят, —/ Пришли проститься; к Наде ближе норовят./ У няни на руках, нарядная, как фея,/ Она тянулась к ним, от радости краснея <...> Ценя признательность, детей гурьба,/ Бегом, задворками, и, смотрим, у столба,/ С количеством дворов и душ мужского пола,/ Как выросли из-под земли.» [Чаев, 1878: 27]; «Я понял лишь теперь, о чем мадам Кутлай,/ Любуясь Надею, порою, невзначай,/ Украдкою от нас, тихохонько вздыхала;/А раз, гляжу, слеза скатилась и упала/ Зерном-жемчужиной.» [Чаев, 1878: 56]; «... и здесь <в московском пансионе. — М.Б.> сестра, волшебница, успела/ Околдовать; одна подруга подлетела,/ Когда мадам ушла; другая целовать/ Мадам Кутлай, ее. Ну, вот ни дать, ни взять/ В Васильеве друзья-ребята у коляски./ От всех улыбки ей, объятья, шутки, ласки.» [Чаев, 1878: 73]. Напомним, что один из вариантов перевода имени Беатриче на русский язык — «благодатная» [Хло-довский, 1993]. В этом отношении цитату из Данте в анализируемой
поэме с высокой долей вероятности можно связать с тем, что Чаев находился в круге основополагающих дантовских идей.
Однако автор не ограничивается своеобразным сопоставлением своей героини с возлюбленной Данте, заявленным в эпиграфе. Сюжетная основа произведения напоминает переработанную модель дантовского сюжета, связанного с ситуацией духовного преображения, главную роль в котором играет героиня, несущая в мир благо. В «Комедии» так называемое восстановление человека происходит в Чистилище: именно там, по мысли поэта, оказываются люди, при жизни раскаявшиеся в своих грехах. С.П. Шевырев, один из лучших знатоков Данте в русской культуре XIX в., называл «Чистилище» этапом «сна», который «растворен надеждою» [Шевырев, 1834: 345]. В поэме Чаева Надя, кузина рассказчика, становится единственным «проводником» главного героя по жизни (здесь нет «Вергилия», который по просьбе Беатриче помог Данте преодолеть путь через Ад и Чистилище). Она сама словно спускается с небес на землю: «Лишь звездочкою ясной/ Над мраком, Надя, знай, сияла, как прекрасный/ Небесный житель, гость из горней стороны,/ Куда избранников заводят сердца сны, —/ Надежды спутники, — молитвы вдохновенья,/ Любви предведенья и веры откровенья» [Чаев, 1878: 100]. Мы предполагаем, что этим и объясняется, по Чаеву, различие между двумя героинями, которое заявлено уже в эпиграфе. Наденька, девочка с золотыми кудрями, конечно, напоминает Беатриче, но она именно земная Беатриче, поскольку ближе к реальности, чем ее литературная предшественница. Ее взор не устремлен в небо, а охватывает все земное, возможно, потому, что сам автор — земной человек, несмотря на то что мысль о «восстановлении» человека ему не чужда. Мы глубоко убеждены, что в основе этого лежит принципиальная художественная установка Чаева: он не смотрит в небо, он, как и его героиня, хочет быть ближе к «земле».
Интерес к дантовскому варианту итальянской темы у Чаева представляется вполне объяснимым. 1850-е годы в России отмечены работой над поэтическим переводом «Комедии» и появлением современных творческих аналогов творения Данте [Беляева, 2018: 214]. Как ранее отмечалось, Чаев тоже пережил увлечение Италией, поэтому весьма вероятно, что его стихотворный текст сложился не без влияния дантовской поэмы, как «Божественную Комедию» предпочитали называть в России. Само обращение Чаева к архаическому жанру поэмы в эпоху расцвета прозы, прежде всего повести и романа, представляется нам отнюдь не случайным, хотя ранее он поэм не писал. И хотя речевая стихия произведения напоминает скорее язык русской стихотворной новеллы, который сложился со времен пушкинского «Домика в Коломне», Чаев не боится ирони-
ческих интонаций, характерных для этого варианта лиро-эпических форм. Наоборот, он ищет свой путь для поэтизации повседневности, примиряя разговорное, сниженное с высокой задачей, которую может решать жанр поэмы. Впрочем, А.А. Илюшин отмечал, что и «"Божественная Комедия", живописующая загробный мир, тем не менее человечна, пристрастна, дышит жизнью: потустороннее в ней не заслоняет земного» [Илюшин, 1988: 7]. Безусловно, Чаев был ограничен в своей творческой задаче своими художественными возможностями, но его опыт интересен с историко-литературной точки зрения.
Н.А. Чаев, как и Данте, жил в неспокойное и тяжелое для страны время. В своей поэме «Надя» писатель попытался развить дантовскую идею «восстановления» человека, художественным образом трансформировав ее под реалии жизни русской. Мы склоняемся к тому, что чаевская концепция русской жизни реализуется в поэме почти так же, как у Тургенева и Гончарова [Беляева, 2018: 214—215; 2016: 44—52], и заключается в тесной, хотя не всегда очевидной взаимосвязи высокого (дворянского) и народного (крестьянского) миров в пространстве усадебного бытия. Оттого Надя, этот современный русский аналог Беатриче, одновременно и «птичка», готовая в любой момент вспорхнуть на радугу-дугу [Чаев, 1878: 55—56], и девочка, которая обеими ногами твердо стоит на земле.
Список литературы
1. Анненков П.В. Чаев и гр.А.К. Толстой в 1866 г. //Анненков П.В. Воспоминания и критические очерки. Отд. 2. СПб, 1879. С. 323—341.
2. Беляева И.А. Сюжет спасения в русском классическом романе // Филологические науки. Научные доклады высшей школы. 2016. № 6. С. 44-52.
3. Беляева И.А. Творчество И.С. Тургенева: фаустовские контексты. СПб, 2018.
4. Заметки об Италии // ГЦТМ им. А.А. Бахрушина. Ф. 296. Оп. 1. Ед. хр. 1.
5. Илюшин А.А. Поэт и его творение // Данте Алигьери. Божественная Комедия. М., 1988. С. 5-20.
6. История русской литературы XIX века. 70-90-е годы: Учебник / Под ред. В.Н. Аношкиной, Л.Д. Громовой, В.Б. Катаева. М., 2001.
7. Макеев М.С. Николай Александрович Чаев // Русские писатели. XIX век. Библиографич. словарь: В 2 ч. Ч. 2: М-Я / Под ред. П.А. Николаева. М., 1996. С. 380-381.
8. Миловзорова М.А. А.Н. Островский и Н.А. Чаев: движение стиля // Вестник гуманитарного факультета Ивановского государственного химико-технологического университета. 2007. № 2. С. 184-190.
9. Писарев Д.И. Прогулка по садам российской словесности // Писарев Д.И. Литературная критика: В4т. Т.3. М., 1956. С. 275—276.
10. Русская интеллигенция: Автобиографии и биобиблиографические документы в собрании С.А. Венгерова: В 2 т. Т. 2. СПб, 2001—2010. С. 543-544.
11. Скабичевский А.М. Литературные противоречия // Соч.: В 2 т. Т. 1. СПб, 1903. С. 749-788.
12. Словарь членов Общества любителей Российской словесности при Московском Университете, 1811-1911. М., 1911. С. 306.
13. Хлодовский Р.И. Беатриче. О жизненных смыслах любви и красоты: Вступительное слово на конференции // Дантовские чтения-90. М., 1993. С. 8-13.
14. Чаев Н.А. Живописец // Московский вестник. 1859. № 19-21.
15. Чаев Н.А. Надя. Поэма. М., 1878.
16. Чаев Н.А. Стихотворения Н. Чаева. М., 1896.
17. Шевырев С.П. Дант и его век: Исследование о Божественной Комедии // Ученые записки Императорского Московского университета. 1834. Ч. 3. № 7-9.
18. Dante Alighieri. Purgatorio // La Divina Commedia: in 3 t. T. 2. Milano, 1986.
Maria Borozdina
ITALY IN THE WORKS OF NIKOLAI CHAEV:
ABOUT THE EPIGRAPH TO THE POEM NADIA
Lomonosov Moscow State University
1 Leninskie Gory, Moscow, 119991
This article talks about perception and creative reappraisal of the Italian theme in the works of the Russian writer Nikolai Chaev. It is argued that the only poem written by the author of Nadia and having as an epigraph verse 22 of song II of the last Canto in Alighieri's Divine Comedy is a special experience of reading through Dante's version of this theme. Along side with the Italian version Chaev offers his own translation of this phrase, which is quite polemical. This research seeks to show why Chaev greatly modified the original source text. Methodologically, the article is based on the principles of comparative historical criticism. The paper notes, on the one hand, the typological correlation of the heroine of Chaev's poem Nadia with Dante's Beatrice, and, on the other hand, the fact that Chaev's plot essentially resembles Dante's model which is concerned with the hero's spiritual transformations. Research establishes the difference between the two heroines. Although Nadia resembles Beatrice, she is an earthly Beatrice, as unlike her literary predecessor she is a down-to-earth creature. At the core of this, we believe, lies Chaev's principle: not to look into the sky, but be down to earth. Chaev's interest in the Italian theme, which is not least due to his deep and
sincere interest in Italy, appears entirely clear, as it was very much typical of the
Russian culture in the mid-19th century.
Key words: history of Russian literature; comparative studies; N.A. Chaev;
Dante Alighieri; Russian poem; lyric-epic genre; Russian poetry; Beatrice; Italian
theme.
About the author: Maria Borozdina — Teaching Assistant, Department of
Russian Language for Foreign Students at the Faculty of Philology, Lomonosov
Moscow State University (e-mail: marria.boro@gmail.com).
References
1. Annenkov P.V. Chaev i gr. A.K. Tolstoj v 1866 g. [Chaev and a count A.K. Tolstoy in 1866]. Vospominaniya i kriticheskie ocherki, [Memories and Critical Essays] SPb, M. Stasiulevich Publ., 1879, Otd. 2, pp. 323341. (In Russ.)
2. Belyaeva I.A. Syuzhet spaseniya v russkom klassicheskom romane [The plot of salvation in Russian classic novel]. Filologicheskienauki. Nauchnye doklady vysshej shkoly, [Philology. Scientific reports of higher education] 2016. № 6, pp. 44-52. (In Russ.)
3. Belyaeva I.A. Tvorchestvo I.S. Turgeneva: faustovskie konteksty. [The works of I.S. Turgenev: Faustian Contexts] SPb, Nestor-Istoriya Publ., 2018. 248 p. (In Russ.)
4. Zametki ob Italii [Notes on Italy]. GCTM im. A.A. Bahrushina [SCTM nam. afterA.A. Bakhrushin]. F. 296. Op. 1. Ed. hr. 1.
5. Ilyushin A.A. Poeht i ego tvorenie [Poet and his creation]. DanteAlig'eri. Bozhestvennaya Komediya. [Dante Alighieri. The Divine Comedy] M., Prosveshchenie Publ., 1988, pp. 5-20. (In Russ.)
6. Istoriya russkoj literatury XlXveka. 70-90-egody [History of Russian literature of the XIX century. 70-90s]: Uchebnik, pod red. V.N. Anoshkinoj, L.D. Gromovoj, V.B. Kataeva. M., Izdatel'stvo Moskovskogo universiteta, 2001. 800 p. (In Russ.)
7. Makeev M.S. Nikolaj Aleksandrovich Chaev [Nikolay Aleksandrovich Chaev]. Russkiepisateli. XIXvek. Bibliograficheskij slovar' [Russian writers. XIX century. Bibliographic Dictionary]: V 2 ch. Ch. 2: M-YA, pod red. P.A. Nikolaeva, M., Prosveshchenie Publ., 1996, pp. 380-381. (In Russ.)
8. Milovzorova M.A. A.N. Ostrovskij i N.A. Chaev: dvizhenie stilya [A.N. Ostrovsky and N.A. Chaev: style movement]. Vestnik gumanitar-nogo fakul'teta Ivanovskogo gosudarstvennogo himiko-tekhnologicheskogo universiteta, [Bulletin of the Faculty of Humanities of the Ivanovo State University of Chemical Technology] 2007, № 2, pp. 184-190. (In Russ.)
9. Pisarev D.I. Progulka po sadam rossijskoj slovesnosti [Walk through the gardens of Russian literature]. Literaturnaya kritika [Literary criticism]: In 4 vol. Vol. 3. M., Khudozhestvennaia Literatura Publ., 1956, pp. 251— 305. (In Russ.)
10. Russkaya intelligenciya: Avtobiografii i biobibliograficheskie dokumenty v sobranii S.A. Vengerova [Russian intelligentsia: Autobiographies and bio-bibliographic documents in the collection of S.A. Vengerov]: V 2 t. T. 2, pod red. V.A. Myslyakova. SPb, Nauka Publ, 2001-2010, pp. 543-544. (In Russ.)
11. Skabichevskij A.M. Literaturnye protivorechiya [Literary contradictions]. Sochineniya [Writings]: V 2 t. T. 1. SPb, 1903, pp. 749-788. (In Russ.)
12. Slovar' chlenov Obshchestva lyubitelej Rossij skoj slovesnosti pri Mos-kovskom Universitete, 1811-1911. [Dictionary of members of the Society of lovers of Russian literature at Moscow University, 1811-1911] M., 1911, p. 306. (In Russ.)
13. Hlodovskij R.I. Beatrice. O zhiznennyh smyslah lyubvi i krasoty: Vstupitel'noe slovo na konferencii [Beatrice. On the life meaning of love and beauty: Opening remarks at the conference]. Dantovskie chteniya — 90. [Dante readings - 90] M., Nauka Publ., 1993, p. 8-13. (In Russ.)
14. Chaev N.A. Zhivopisec [The Painter]. Moskovskij vestnik [Moscow Herald], M., 1859. № 19-21. (In Russ.)
15. Chaev N.A. Nadya. Poehma [Nadia. The Poem]. M., Rodzevich Typography, 1878. 103 p. (In Russ.)
16. Chaev N.A. Stihotvoreniya N. Chaeva [Poems of N. Chaeva]. M., I.N. Kushnerev and Co Typo-lithographs, 1896. 142 p. (In Russ.)
17. Shevyrev S.P. Dant i ego vek: Issledovanie o Bozhestvennoj Kome-dii [Dant and His Century: A Study on the Divine Comedy]. Uchenye zapiski Imperatorskogo Moskovskogo universiteta [Scientific notes of the Imperial Moscow University], 1834, ch. 3, № 7-9. (In Russ.)
18. Dante Alighieri. Purgatorio. La Divina Commedia [The Divine Comedy]: in 3 t. T. 2. Milano, 1986.
