CC BY-NC-ND
49
Социологическое образование и история социологии
Н.В. Романовский
ИСТОРИЗАЦИЯ СОЦИОЛОГИИ ПОНЯТИЕ И СУЩНОСТЫ
Статья посвящена анализу содержания одного из терминов в социологической науке, а именно историзации социологии. Автор рассматривает эволюцию этого термина, а также границы историзации в прикладных исследованиях и в теоретических работах, его методологические ресурсы.
Ключевые слова: социология, историзация социологии, история, методология, теория.
Слова «историзация», «историзировать» и производные от них стали встречаться в международной социологической литературе к началу XXI в. Автор данной статьи обратил внимание на эти термины при подготовке обзора тенденций в социологии начала нового тысячелетия. Тогдашний главный редактор журнала Международной социологической ассоциации «International Sociology»2 С.А. Аржоманд, подводя итоги состоявшемуся на страницах журнала в 2004 г. обмену мнениями о тенденциях мировой социологии, писал: «Я пытаюсь историзировать социальную теорию, встраивая (by grounding it) ее в менявшийся мир последнего столетия и в меняющиеся (подвижные) представления о ценностях». Очевидно, что в этом контексте глагол «историзировать» и существительное «историзация» автор применяет в двух значениях. Первое связано с происходящими реально переменами в социальном мире (онтологический аспект). Второе - с переменами в представлениях ученых (эпистемологический аспект) об изменяющемся социуме.
Позднее обнаружилось, что дифференциация смыслов понятий «историзация» и «историзировать» указанным «двоением» не ограничивается. Обращение с запросом «Historization Sociology» к информационно-поисковой системе Google выдает веер
смысловых оттенков, частично выходящих за пределы социальных наук. В рекламе издания полного собрания сочинений Маркса и Энгельса на языках оригиналов (проект MEGA)3 термином «историзация» издатели подчеркивают желание придать данному проекту характер, противоположный практике политизации трудов этих мыслителей. Историзацию понимают и как растворение науки в рассказывании историй (побасенок). Дочь Х. и М. Линд, авторов американского социологического бестселлера 1930-х гг. «Средний город» (Мидлтаун), «историзацией» обозначила свои воспоминания и мысли о том, как родители создавали эту книгу4. В литературоведении историзацией называют создание автором достоверного исторического и социального контекста (контекстуализация) повестей и романов, когда изучение автором истории запускает процесс контекстуализации, литературной историзации. Бегство, уход в историю, характерные черты «этницизма», манипулирования историческими данными в этнонациональной политике (речь идет о КНР5) также маркируют понятием «историзация». Историзация в так называемой grey literature понимается как «идентифицирование, наделение именем, регистрация»6.
Что же означает термин «историзация» в применении именно к современной социологии, к социологическим знаниям и практикам? В каком смысле он употребляется ниже? Иными словами: каково определение этого термина для современной социологии? Я определяю феномен историзации в социологии конца ХХ в. в данном тексте как включение (интеграцию) временн ого (исторического) измерения во все компоненты социологического знания. Смысл этого термина отражает установку на максимально близкое к реальностям прошлого понимание предмета социологического исследования.
Как и когда началась историзация социологии? Историзация социологии в конце ХХ в. разворачивалась органично, почти незаметно. Да и понадобилась она, можно сказать, случайно, по терминологии Н. Лумана - контингентно (по стечению обстоятельств). Эпизод с этой гранью социологии конца ХХ в. оттеняет молодость нашей науки; ей лишь в силу обстоятельств пришлось решать данную задачу. Случайностью, прежде всего, было временное и частичное забвение исторической составляющей социологического знания, каким оно складывалось со времен Конта до Т. Парсонса. Если бы американская социология к 1950-м годам не достигла успехов в эмпирических исследованиях, поражавших воображение общественности; если бы Вторая мировая война не оборвала рост эмпирических исследований и
прирост теоретической мощи социологии в европейских странах7; если бы создатель гремевшей в 1950-е годы «большой теории» Т. Парсонс с самого начала интегрировал в нее историческое, временное измерение... Если бы... «Если бы»; тогда бы историзация наверняка не стояла бы на повестке дня социологии конца ХХ в.
Но случилось так, что в середине ХХ в. социология сделала лишенные научной логики шаги. Вышедшая на ведущую позицию в мире социология США ушла в сторону от изначальной опоры на использование исторического знания. Однако возврат в привычную колею даже в этой стране почти не встретил сопротивления8. И Т. Парсонс, и Р. Мертон9, давшие повод говорить об «отступлении социологии в настоящее» (Н. Элиас)10, напротив, с 1960-х годов активно разрабатывали проблематику исторической составляющей социологии. В итоге всего за два - два с половиной десятилетия историческая социология вернула себе приоритетное положение в социологическом знании, которое занимала на протяжении почти всего первого столетия существования.
Развертывание историзации представляет собой, на мой взгляд, симптом ряда важных характеристик социологии и динамики ее развития. Историческая (временная, темпоральная) составляющая действительно неотделима («конститутивна», писал Т. Адорно11) от социологии. Она действительно - «сама сущность социологии»12. Характерно для обсуждаемой проблемы историзации еще одно обстоятельство. Обращение к временному аспекту социологии шло параллельно со столь же интенсивным ростом внимания к социальным аспектам пространства, к пространственному измерению социума. И. Валлерстайн, например, прямо указывает на этот факт13. Пространство и время - наиболее фундаментальные категории науки; в социальных науках с ними сравнима лишь категория «человек» (индивид и т. п.). В одно время с историзацией появилась социальная география, а П. Бурдье стал разрабатывать понятия социального пространства (топос, топология, поле), и так далее. Постепенно при этом категории «пространство» и «время» стали осознанно применяться и к собственно социологическому знанию, его обогащению, освоению, пониманию. Возможно, для молодой науки, какой является социология, этот поворот к базовым категориям времени и пространства был неизбежен и продуктивен.
Сказанное относится и к современной российской социологии. Проблема историзации высветила характерную черту юбилеев отечественной социологии 2008 г. На первый взгляд, спор-
ным представляется решение связать пятидесятилетие российской социологии с институционализацией социологии в СССР, а не, скажем, вести отсчет от 70-х годов XIX в. Но в свете историзации такая датировка отсчета вполне оправдана. Действительно, если бы современная социология в России продолжала бы социологию, развивавшуюся, существовавшую в нашей стране до начала 1930-х годов (к этому времени она, правда, едва ли развивалась), историзация произошла бы и у нас, и шла бы легко, не нужно было бы объяснять ее сущность и смысл. Историческая составляющая являлась «конститутивной» и «сущностной» частью дореволюционной социологии в России. Но формирование (возрождение) с 1960-х годов социологии в нашей стране шло на другом фундаменте, социологическое сообщество интериоризи-ровало другие сущностные характеристики социологической науки, обсуждать которые здесь нет необходимости. Отсутствие исторической составляющей в эмпирических и теоретических поисках советских десятилетий было перенесено на советскую почву вместе с усвоенными тогда подходами Парсонса и Мерто-на: проводившиеся в те годы прикладные исследования были предельно осовременены, иными словами - лишены исторической компоненты. К тому же в рамках истмата социологам никто бы и не разрешил ставить и решать проблемы теории социальных исторических процессов, их динамики, и т. д.
Исходной точкой начала историзации можно считать критику парсонсовской схемы имманентного движения человечества к модерну (modernity), его системы современных (modern) обществ. Одновременно происходило преодоление «старой» исторической социологии в ее умозрительной (кабинетной -«armchair») версии, не использовавшей созданных к тому времени специальных социологических методов измерений, ограничиваясь историческими примерами, аналогиями, суждениями о законах истории. На грани 1950-х и 1960-х годов «кончина»14 такой исторической социологии совпала с развертыванием критики аисторизма, свойственного ранним версиям «системы современных обществ» Т. Парсонса.
Историзация мировой социологии вначале развивалась в форме роста исторической социологии и взаимодействий социологии с исторической наукой. Последовало то, что назвали «историческим поворотом»15, «золотым веком», «возрождением» исторической социологии, концом отступления в настоящее и т. п. И. Валлерстайн в этой связи писал о «широкомасштабной эпистемологический реконфигурации»16. Критики парсонсов-ской социологии разрабатывали альтернативные пути понима-
ния связей активности людей с наличными структурами и их временной (темпоральной - во времени) характеристикой.
Новое качество развертыванию историзации придавали компьютерные информационные технологии. Базы данных на их основе значительно расширили возможности обращения социологов к прошлому; данный аспект при этом особо значим -массовые источники часто единственные сохранившиеся свидетели ушедшего. К тому же социология вступила в стадию, когда ее дальнейший рост шел в тесной связи с возможностью лонги-тюдных и международных компаративных аналитических исследований на материале, который время делало историческим. Естественно, что объем обрабатываемых источников в трудах, отразивших процесс историзации, поражает воображение, особенно в сравнении с социологией «докомпьютерных» времен. Технические возможности обработки массовых источников сыграли в историзации важную роль. Американский социолог М. Дефлем, изучая практики недопущения в США нежелательных лиц, смог использовать 360 тысяч страниц материалов, отразивших слежку ФБР за иностранцами в годы Первой мировой войны17. Итальянский социолог Р. Францози (с группой кодировщиков), исследуя индустриальные конфликты, «систематизировал информацию 15000 газетных статей за 1919-1922 гг., 15000 - за 1986-1987, и - частично - более 40 000 статей за 1968-1972 гг.». Это стало основой его методологического труда «От слов к цифрам»18, 19. Такие же объемы информации перерабатывают отечественные ученые. В монографии А.В. Жаворон-кова использованы 60 миллионов социальных фактов - переменных из 165 исследований20. Изучая промыслы советской деревни 1920-х годов, С.Ф. Гребениченко21 ввел в банк машиночитаемых данных 1217 документов (14 тыс. страниц актов широкого круга органов и организаций - от Коминтерна и ЦК ВКП(б) до отраслевых и местных профсоюзов); выделил 468 ключевых понятий (налоги, объемы производства, продажи, экспортные поставки и т. п.). Автоматически классифицированные и представленные графически с помощью программ SPSS/PC+ данные такого массива документов зафиксировали 42 «альтернативные ситуации» (подходов властей к промысловому сектору деревенской экономики) за десять лет. Естественно, в докомпьютерную эпоху такого рода массивы исследовательской информации ученому были просто не под силу.
Следует подчеркнуть, что историзацию двигали вперед отнюдь не только труды сугубых приверженцев исторической социологии. Выдающиеся работы в этом жанре (Б. Мур, Ч. Тил-
ли, Т. Скокпол и др.22) служили примером и стимулом для подражания; они, можно полагать, оформляли спонтанное тяготение социологической мысли к интеграции исторического измерения, фактора времени, перемен, процессов. Гораздо большую, решающую для историзации роль сыграла позиция практически всех видных социологов последней трети ХХ в. Об этом российские социологи могут судить по работам исторического профиля Н. Элиаса, М. Фуко, И. Валлерстайна, П. Штомп-ки («Социология социальных изменений»23). Н. Смелзер начал путь в социологии с историко-социологического труда24. Исто-ризация как деконструкция и конструктивизм вошла в классику социологии с теоретическим наследием М. Фуко и П. Бурдье. Сравнительные межцивилизационные исследования сопровождают путь в науке Ш. Эйзенштадта. В ноябре 2006 г. в его честь прошел симпозиум с характерным названием «Процессы, меняющие мир»25. П. Штомпка включил в понятие «социологическое воображение» способность связывать все, что случается в обществе, со структурным, культурным и историческим контекстами26. Маргарет Арчер благодаря трудам о морфогенезе (генезисе форм) обрела известность и стала одним из президентов Международной социологической ассоциации (наряду с И. Валлерстайном и П. Штомпкой). Феноменологическая социология интегрировала импульс историзации через человеческий опыт (индивидуальную биографию), а интеракционизм Гофмана - в форме запечатленного сознанием индивида фрейма. Именно так И. Гофман передает смысл идеи фреймов (накопленных человеком пониманий окружающего мира): «...как исторически появляется такой набор пониманий, как он распространяется и захватывает географические пространства во времени, и как в каждом конкретном месте конкретные индивиды обретают данные понимания»27.
В итоге трудно назвать крупную современную социологическую теорию (парадигму), которая строилась бы без интеграции исторического измерения. Большинство теорий и парадигм, формировавшихся «после Парсонса», были втянуты в этот процесс. Особенно острыми оказались баталии вокруг теории рационального выбора: многие оспаривали возможность быть рациональным в современном обществе и тем более иметь шанс на рациональный выбор28, вокруг применения исторической социологии в социологии международных отношений. Важную роль играла постмарксистская социология, в частности авторы журнала «Critique» (в нем длительное время сотрудничал Ю. Хабермас).
Создавая теорию структурации, Э. Гидденс строил ее как преодоление статичности теории Парсонса путем включения проблем социальных перемен, отделения синхронии от диахронии, статики от динамики29. В социальной теории, в структурно-функционалистской литературе время «подавлено», - утверждал тогда Гидденс30. Теория Парсонса неспособна «поместить действие как непрерывный поток поведения во время и в пространство», его социология - вне времени и пространства. Теория структурации Гидденса связала действия и структуры, отражала пространство и время, присущие социальным интеракциям. «Agency» (вместо парсонсовского action - «действие») - это не ряд дискретных актов, соединяемых вместе, а непрерывный поток поведения, «поток реальных или планируемых вмешательств телесных существ в постоянный процесс событий-в-мире»31.
Процесс историзации позволил социологам глубже проникать в сущность событий мировой истории ХХ в. Так, разработка проблем «народов без истории» (термин подразумевает главным образом народы бывших колониальных владений), возникновение «постколониальной социологии» стали заметной частью усилий по преодолению наследия империалистского господства на ряде континентов. Через призму историзации изучаются посткоммунистическая транзиция, глобализация, культурные взаимодействия и столкновения на религиозной (межцивилизацион-ной) почве. В свою очередь, проявилась обратная связь мировых процессов с социологическим теоретизированием: например, изучение проблем глобализации позволило продемонстрировать важность изучения социетальных макропроцессов. Новый импульс получили попытки интерпретаций всемирной истории («социология истории»)32. К тому же историзация позволила пробиться к новому качеству понимания феноменов не только на макро-, но и на микроуровнях.
После Парсонса нормой для претендентов на роль теоретиков в социологии стало сочетание микро- и макроуровней социальной реальности, а также временного и пространственного измерений. Массовый размах получила историзация специальных социологических дисциплин, принеся весьма плодотворные результаты. Так, С.А. Аржоманд иллюстрировал историзацию социологии конца ХХ в. на примере серии трудов о специфике конфигураций властных структур стран северной Африки - в зависимости от имевшихся в наличии средств передвижения и типов вооружений (огнестрельное оружие или лук и стрелы, например): «Обществоведы, работающие в жанре региональных исследований, пытались историзировать социальную теорию с
целью понимания разнообразия моделей формирования госу-дарств»33. Историзация привела к появлению классических исследований по социологии государства, власти, революции, семьи, образования, бизнеса, международных отношений, финансов, религии, войны, науки и др. Другие наверняка нашли бы своего читателя34. Рефлексия состояния исторической социологии в отдельных странах, проблем ее и т. д. отражена в солидном комплекте аналитических трудов35.
Процесс историзации не мог не вызвать определенные институциональные подвижки: спрос на историко-социологическое знание, их отражение в растущей популярности соответствующих университетских курсов (правда, чаще на уровне, эквивалентном нашей аспирантуре или докторантуре), в подготовке квалифицированных специалистов данного профиля. Около 15% отсылок справочной системы Google к термину «историческая социология» составляют программы курсов, читаемые профессорами и доцентами (в категориях нашей системы высшего образования) зарубежных университетов. В престижных университетах мира эти курсы читаются практически повсеместно. Представлены в интернете программы и тематика университетских курсов по исторической социологии специальных социологических дисциплин (социология войн, международных отношений и др.). Вот как аргументирует автор спецкурса по специализации «организация и менеджмент» факультета социологии Принстонского университета важность изучения исторической социологии. «Цели семинара тройственны. Первое, рассмотреть историю крупных корпораций и подъем профессионального менеджмента. Второе, ознакомление с главными парадигмами в сфере изучения организаций наряду с релевантными эмпирическими примерами. Третье, соединить первые две цели путем историзации корпуса знания известного как «организационные исследования» и помещения его в его исторический контекст. Акт историзации обеспечивает аналитический угол зрения, с которого мы можем оценить пределы знания в этой сфере, сделать метатеоретические и эпистемологические заключения»36. Действуют исследовательские группы в университетах, объединения в международных и национальных сообществах социологов, выпускаются бюллетени, журналы и непериодические издания, а также сборники трудов и монографии; обсуждаются национальные особенности процесса историзации социологии.
Терминология. Глубину воздействия той или иной новации в науке принято оценивать по вызванным ею появлению, конструированию новых научных терминов. Несколько лет назад, когда
журнал «Социологические исследования» проводил заочный «круглый стол» по исторической социологии, вопрос о наличии/ отсутствии у исторической социологии особой, собственной терминологии был включен именно по этой причине в число предложенных участникам «круглого стола» вопросов: «Имеется ли в исторической социологии - наряду с общим - собственный понятийный аппарат?»37 Тогда ряд участников (включая автора настоящих строк38) выражали сомнения в наличии своей терминологии у исторической социологии. Исключение усмотрел лишь Г.Е. Зборовский, а Б.Н. Миронов указал на термин Н. Элиаса «фигурации»39. Однако изучение развития историзации социологического знания переубедило меня: терминология меняется и обновляется. Сам термин «историзация» и производные (глагол to historize, historicize) - примеры такого рода новых терминов (неологизмов). Появились «исторические» и «неисторические со-циологи»40. Новыми смотрятся или являются такие термины, как «деволюция», «безвременность» («timeless theory» - теория, лишенная элемента времени), «неоизм»41. Вслед за становлением появилась эмерджентность. Объекты внимания «исторических социологов» описываются такими терминами, как «продолжительность», «протяженность», «темпы», «ритмы», «траектории», «циклы», «последовательности», «обратная связь», «pastness»42 -«прошлость», «темпоральность» и «темпоральный», «клиотера-пия», «укорененность» - от анг. «embeddedness»43. Правда, новации эти относятся не только к социологии, скорее - к комплексу социальных наук. Можно к тому же ожидать, что терминологическое поле исторической социологии будет прирастать.
Эпистемологический эффект историзации. Прежде всего, подчеркну, что историзация не равнозначна историцизму. Последний предполагает жесткую, законообразную детермини-рованость истории, сравнимую с хорошо знакомым старшим поколениям россиян провозглашенным КПСС светлым коммунистическим будущим для всего человечества. В целом, видимо, попытки формулировать схемы, закономерности и ритмы истории следует пока, - пока не накоплены адекватные базы данных, - предоставить социальным философам. Историзация современной социальной мысли предоставляет более совершенный инструментарий исследований, позволяет достигать нового уровня познания социальной реальности, приближаться к объективному (Ж. Лакан44). Историзация как средство объяснения, понимания, проникновения в причинности и т. п. - заключена в самой природе социологии. Как подчеркивал Ф. Абрамс, автор одной из первых книг по исторической социологии, - «объясне-
ние в социологии по необходимости исторично»45. Дж. Алексан-дер необходимость использования данных истории для создания «теории перформанса» аргументирует следующим образом. Очерк истории этой теории, пишет он, показывает, что «чем комплекснее и сегментированнее социальные и культурные структуры», тем более развит сам перформанс46, ссылаясь на Руссо, Ницше, Дюркгейма и... «моникагейт».
Историзация и методы социологических исследований. Историзация сопровождалась крайне примечательными подвижками в конкретно-методической стороне исследования социальной реальности минувшего (и, тем самым, понимания настоящего). Внедрение данных о минувшем в рутинную работу исследователей преобразовало представления о хорошо известных, казалось, не нуждающихся в дебатах методах, например, сравнении. Действительно, «мыслить без сравнений немысли-мо»47. Но постоянное сопоставление исторических данных с данными, получаемыми современными социологическими методами, сделало очевидными различия между традиционными сравнениями и сравнениями, которые применяются в рамках исторической социологии. В сравнения привнесена точность как качество всей социологии, что дает сравнениям в исторической социологии явные преимущества. Обсуждение метода сравнения содействовало, как минимум, уточнению терминологических, понятийных различений: сравнительно-исторический метод, сравнение в понимании Конта, сравнительная и историческая социология, сравнительная историческая социология (название секции Американской ассоциации социологов).
Социологи априорно не могут непосредственно контактировать с исследуемыми лицами, феноменами, процессами и т. д. прошлого. Но потребности изучения корней и истоков современных актуальных проблем привели к уточнению и расширению возможностей и способов применения в социологических исследованиях ряда давних социологических методов, казалось бы, исчерпавших свой потенциал. Обращение социологов к истории фактически «реабилитировало» нарратив как ценный для социолога путь в работе: «...нарратив - древний метод и, возможно, самая фундаментальная форма понимания, упорядочивания нами опыта», - пишет Б. Фливберг48. М. Дефлем в заметках о лекциях по сравнительной и исторической социологии советует «полностью использовать объяснительный и интерпре-тивный потенциал нарративов»49. Нарративы создают возможности углубить понимание проблем идентичности социальных акторов, действия и деятельности50.
Второе дыхание также получили кейс-стади51, контент-анализ как методы исследования. Автор курса «Методы сравнительной и исторической социологии» профессор Джудит Степан-Норрис предлагает студентам освоить следующие методы: исторические, компаративные, контент-анализ, кейс-стади, устную историю. Важность последней она показывает опытом исследования групп, участники которых не ведут и не оставляют документов. В конкретном случае речь шла о тайной организации расистов в южных штатах США «Ку-клукс-клан». Эмпирическая база была собрана в ходе записи устных интер-вью-воспоминаний52. Появились частные методы: контрфактичность («Что было бы, если бы?»), каталогизация событий (Чарльз Тилли) по периодическим изданиям изучаемого времени (начиная с первой французской газеты XVII в.) и др. Более того, дискуссии о методах освоения прошлого стали стимулом научной рефлексии по поводу «события» и «последовательности событий», обнаружили новые грани проблем каузальности (каузации). Под влиянием историзации из социологической повседневности ушло соперничество сторонников количественных и качественных методов - достигнут их синтез.
Развиваются, уточняются, получают новое качество методы взаимодействия социологии со смежными дисциплинами (вплоть до социальных аспектов расшифровки генного материала). Вырисовываются, например, контуры дисциплины на стыке истории, социологии и психологии53. Труд Норберта Элиаса «Процесс цивилизации» «Журнал исторической социологии» назвал вехой в исторической психосоциологии, поскольку в книге показано становление общественной личности54. Эта мысль о появлении в определенный момент развития человеческой истории личности такого рода чрезвычайно глубока. Нам сейчас трудно себе представить, что когда-то поведение и сознание были сугубо индивидуальными, групповыми и т. п., - вообще иными, чем то, что знаем мы и что сформировало в нас «общество». Но какими они были? Чем, когда и как была занята когда-то пустота, которую и заполнило сознание общественное? Верой? Мифами? Предрассудками? Инстинктами? И является ли сознание современное всегда именно общественным? В какой мере (в какой, точнее, пропорции - социология, все же, это измерение), они остаются групповыми и индивидуальными? Или дочеловечески-ми? Все это вопросы для страны мультицивилизационной, каковой была и остается Россия, далеко не праздные, скорее -остроактуальные, если мыслить исторически, проецируя тренды настоящего на демографическое (в частности) будущее.
Новые акценты появились в методах сбора данных. Чарльз Тилли советует много знать55. М. Мэнн подчеркивает, что для работы в исторической социологии «нужно читать очень много»; «совершать набеги и грабить» труды археологов, историков, антропологов, экономистов и представителей политической науки»56. Ценность данных, характеризующих представления респондентов о времени, об истории, их влиянии на сознание и поведение, находят отражение в практике исследования актуальных проблем. С одной стороны, изучаются историческая память, сознание57. С другой - историческое измерение включается в текущие, мониторинговые опросы. В инструментарий исследователи вводят индикаторы с двухгодичным интервалом: вопрос повторяется, относимый к прошлому («Как было двумя годами раньше?»), к настоящему (оценка на момент опроса) и будущему (ожидания через два года). Протяженность интервала в два, а не три или полтора года, установили психологи. Расширение за пределы двух лет, по их данным, снижает надежность воспоминаний (представлений о будущем), от сокращения интервала сужается временной, исторический масштаб58. Тем самым исследователь получает данные в интервале в шесть лет, что позволяет выявлять и глубже анализировать динамику и возможные варианты будущего. И в целом развитие исторической социологии идет бок о бок с ростом прогностических возможностей социологического знания59.
Методологический ресурс историзации. Одним из важных для социологии, на мой взгляд, содержательных последствий ис-торизации стало ее применение в качестве методологической стратегии в исследованиях. Популярность исторической социологии у студентов и аспирантов содействовала оформлению этой тенденции. Авторы специальных курсов по исторической социологии стремились объяснять студентам, каковы способы и пути обогащения научного исследования историческими данными, достижения существенного приращения нового научного знания. Предлагая студентам-социологам опыт успешных сравнительных, исторических исследований, накапливая и обобщая его, делясь опытом собственной работы с данными прошлого, авторы таких курсов не могли не представлять историзацию в виде «дизайна60», построения исследования, позволяющего достигнуть определенных целей и решить сопутствующие задачи.
Сейчас историзация как апробированная методологическая стратегия подразумевает, что социолог, обращаясь к исследованию, связанному с анализом истории, формирует и реализует его цели и содержание на основе приоритетного обращения к
данным о прошлом. Историзацию в смысле методологической стратегии исследователя можно также представить как направленность и содержание исследования, в основе которого лежит обращение социологов к данным о прошлом. Это первый аспект рассматриваемого вопроса.
Второй заключен в том, что исследователи осознанно и целенаправленно стали анализировать предшествующее развитие социологического знания, теоретических традиций, в частности - релевантных конкретному исследованию. Одним из первых шагов на этом пути стал рост внимания к социологической классике, к социологическому наследию, полезность которых оспаривалась, как отмечено выше, несколько десятилетий назад. Упоминавшийся Мэтью Дефлем61 советует социологам «тщательно историзировать свои базовые категории анализа», изучать историю аналогичных исследований. В информации для студентов-заочников Лондонского университета по курсу исторической социологии цели и задачи курса сформулированы следующим образом: «усвоение исторического развития ключевых социальных и политических формаций современного мира» (это знание истории), а также «ознакомление и понимание различных способов концептуализации исторических перемен в разных теоретических традициях»62. В итоге знание развития нужной исследователю теоретической мысли, применение ее достижений становятся нормой профессии социолога.
Историзация российской социологии? До сих пор я оперировал преимущественно данными о зарубежной социологии. Подчеркну: содержательно аналогичные процессы развиваются и в отечественной социологии. Зарубежная социология лишь ярче демонстрирует логику процесса, имеющего в российских условиях более «латентный» характер. Об этом позволяет говорить использование нашими исследователями таких методов, как биографический метод, нарративы, изучение жизненного пути, контент-анализ документов (прессы) минувшего, устная история, интерес к историческому сознанию и связанным с ним аспектам социального действия. Проблематика временного, исторического измерения социальной реальности представлена в университетских курсах и в учебной литературе. В труде В.А. Ядова63 о стратегии социологического исследования подчеркнуто значение временного измерения социальной реальности. Проблема видится в том, что в России пока сказывается отсутствие емких, унифицированных баз данных проведенных в стране социологических исследований, лонгитюдов, позволяющих делать межстрановые и межцивилизационные сравнения в
историческом времени64. Такой материал делает необходимыми более основательные теоретические обобщения. Использование материалов предшествующих исследований эффективно продемонстрировал в своей монографии А.В. Жаворонков65. Есть сдвиги в нужном направлении и в плане институционализации, включая поддержку со стороны Российского гуманитарного научного фонда, чтение курсов по исторической социологии в ряде университетов страны, в публикаторской работе.
Вклад в рассматриваемую проблематику вносит журнал «Социологические исследования». В ряде помещенных на его страницах статей методология историзации применялась при выявлении причин, истоков, состояния актуальных проблем современного российского общества66. К памятным для отечественной социологии датам 2008 г. исследовались микро- и макроуровни карьеры академика А.М. Румянцева (ранее академика Ю.П. Францева)67. Анализ появляющихся за рубежом новых публикаций по социологии методом историзации позволяет уточнять представления о развитии современной социологии в мире, чтобы из переводов на страницах журнала «Социологические исследования» коллеги-социологи имели свежую информацию действительно о самых актуальных тенденциях отечественной и мировой социологии.
Примечания
1 При поддержке РГНФ, грант № 06-03-00108а.
2 Arjomand S.A. Social Theory and the Changing World. Mass Democracy, Development, Modernization and Globalization // International Sociology. 2004. № 3. P. 299-300.
3 The Marx-Engels-Gesamtausgabe (MEGA) Project 2008, p. 2 [Электронный ресурс] // Berlin-Brandenburgische Akademie der Wissenschaften. Document ID: 16445. - Электронные данные. -Режим доступа: http://www.bbaw.de/bbaw/Forschung/ Forschung-sprojekte/mega/en/ S. 2, свободный. - Загл. с экрана. - Данные соответствуют 30.11.08.
4 S. Lynd. Making Middletown // Indiana Magazine of History. 2005. V. 101. № 3.
5 Heberer T. China's nationalities policies: Quo vadis? [Электронный ресурс] // Casa Asia. - Barcelona, 2008. - Электронные данные. -Режим доступа: http://www.casaasia.es/pdf/21904105720AM 1077184640713.pdf, свободный. - Загл. с экрана. - Данные соответствуют 30.11.08.
6 Theaux W. Roots of grey literature in the Lacanian unconscious: Psychoanalytic interpretations // International Journal of Grey Literature. 2000. V. 1. № 1. P. 29.
7 Здесь, особенно в Германии, социологическое знание изначально было неотъемлемой составной частью социологии.
8 Сопротивление констатирует тогдашний (1998 г.) президент Международной социологической ассоциации И. Валлерстайн, но у него речь идет о сопротивлении идее интеграции социальной науки с исторической наукой.
9 Р. Мертон после шести лет занятий эмпирикой в нью-йоркском центре прикладных социологических исследований ратовал в 1947 г. за жесткое разделение социального от исторического. «Пусть историки изучают и объясняют сущность события прошлого, классику, мы, социологи, будем изучать и объяснять сущность современного общества» - так его позицию излагал позднее Дж. Александер.
10 Elias N. Über den Rückzug der Soziologen auf die Gegenwart // Kölner Zeitschrift für Soziologie und Sozialpsychologie, 35. 1983. S. 29-40.
11 Adorno T. Vorlesung zur Einleitung in die Soziologie. Frankfurt a. M., 1973. S. 150.
12 Philip Abrams. Historical Sociology. Ithaca: Cornell University Press, 1982. P. 2.
13 Валлерстайн И. Изобретение реальностей времени-пространства: к пониманию наших исторических систем // Время мира. Вып. 2. Новосибирск, 2001. С.102-115.
14 В вышедшем в 1958 г. сборнике «Современная социология» Г.Э. Барнс назвал историческую социологию «мертвой без шансов на оживление». Любопытно, что эту оценку воспроизвели через пару лет советские противники сближения истории и социологии: «искусственно созданная дисциплина - историческая социология, ... лишенная полноценных связей с анализом явлений современного общества, с их генезисом и судьбой, ... зачахла и погибла».
15 Романовский H.B. О современном этапе развития социологии // Социологические исследования. 2007. № 1. С. 22-24.
16 Валлерстайн И. Конец знакомого мира. Социология XXI века. М.: Логос, 2003 / Перевод с английского под редакцией В.Л. Иноземцева. C. 314.
17 Deflem M. On the methodology of Comparative Historical Sociology. Scattered Notes. P. 12. [Электронный ресурс] // College of Arts and Sciences. Sociology Department // Web-site of University of South Carolina / © University of South Carolina Board of Trustees. -Columbia, 2008. - Режим доступа: http://www.cas.sc.edu/socy/facul-ty/deflem/zhistory.htm, свободный. - Загл. с экрана. - данные соответствуют 07.12.2008.
18 Franzosi R. From Words to Numbers: Narrative, Data, and Social Science. Cambridge: Cambridge University Press, 2004.
19 Р. Францози, специалист в области индустриальных конфликтов, стал в свое время, работая профессором в одном из университетов в США, жертвой «количественников». Осмелившись оспорить оправданность жесткой квантификации с наборами переменных, формулами объяснения причин, интенсивности стачек, он был вынужден уйти из этого вуза.
20 Жаворонков А.В. Российское общество: потребление, коммуникация и принятие решений. 1967-2004 гг.. М.: Вершина, 2007.
21 Гребениченко С.Ф. Диктатура и промысловая Россия. 1920-е годы. М.: ЭКОН, 2000.
22 Подробнее см.: Черных А.И. Историческая социология на Западе (конец ХХ века) // Социологические исследования. 2004. № 10; Миронов Б.Н. Социология и историческая социология: взгляд историка // Там же; Smith D. The Rise of Historical Sociology. Philadelphia: Temple Universuty Press, 1991.
23 Sztompka P. The Sociology of Social Change. Oxford, 1993.
24 Smelser N. J. Social Change in the Industrial Revolution. L., 1959.
25 The Holberg Prize Symposium in Honour of S.N. Eisenstadt. Processes that change the world. November 2006, p. 11 [Электронный ресурс] // Информация о симпозиуме. - Электронные данные. - Режим доступа http:// www.holbergprisen.no/HP_prisen/en_hp_2006_eisen-stadt.htlm, свободный. - Данные соответствуют 12.06.2007.
26 Штомпка П. Формирование социологического воображения. Значение теории // Социологические исследования. 2005. № 10. C. 64-72.
27 Goffman E. The Interaction Order. American Sociological Association, 1982 Presidential Address // American Sociological Review. 1983. V. 49. №. 1. P. 5.
28 Alrich U.H. Rational choice and turnout // American Journal of Political Science. 1993. V. 37. №. 2. P. 246-248; Green D.P., Shapiro I. Pathologies of Rational Choice Theory: A Critique of Applications in Political Science. New Haven: Yale University Press, 1994; Kiser E, Hechter M. The debate on historical sociology: rational choice theory and its critics // American Journal of Sociology. 1998. V. 104. № 4. P. 785-816; Boudon R. Beyond rational choice theory // Annual Review of Sociology. 2003. V. 29. №. 1. P. 1-21; etc.
29 Giddens А. Central Problems in Social Theory. Action, Structure and Contradiction in Social Analysis. L.; Basingstoke, 1979. P. 14.
30 Ibid. P. 3.
31 Ibid. P. 55.
32 См. напр.: Alsted J. De menneskelige samfunds udvikling - en kritisk introduction til historisk sociologi. Roskilde, 2001.
33 Arjomand S.A. Op. cit. P. 336.
34 Напр.: Skocpol T. States and social revolutions. A Comparative Analysis of France, Russia, and China. Cambridge, 1979 или Она же: Social Revolution in the Modern World. Cambridge, 1994.
35 Smith D. Op. cit.; Rauzduel R. Sociologie historique des «Annales». Paris, 1999; Kruse V. Analysen zur deutschen historischen Soziologie. Münster, 1998; Comparative Historical Analysis in the Social Sciences / Eds. J. Mahoney, D. Rueshmeyer. N.Y.: Cambridge University Press. 2003; Handbook of Historical Sociology / Delanty G., Isin F. (eds). L.: Sage, 2004; Schützeichel R. Historische Soziologie. Bielefeld: Transcript Verlag, 2004, etc.
36 Shenhav Y. Sociology of Organization and Management. Seminar Overview. Princeton University. Department of Sociology. Fall 2003. P. 1. [Электронный ресурс] // Сайт Принстонского университета / © 2008 The Trustees of Princeton University Princeton, New Jersey. -Электронные данные. - Режим доступа: http://www.princeton.edu/ ~sociolog/pdf/soc530q_shenhav.pdf, свободный. - Загл. с экрана. -Данные соответствуют 30.11.08.
37 Историческая социология: опыт и перспективы (заочный круглый стол) // Социологические исследования. 2005. № 1. С. 41.
38 Там же. С. 52.
39 Там же. С. 48.
40 Gotham K.F., Staples W.G. Narrative analysis and the new historical sociology // Sociological Quarterly. 1996. V. 37. №. 3. P. 483.
41 Неоизм - то, что - по утверждению (на мой взгляд, спорному) приверженцев - не имеет пока истории (например - субкультуры, эксперименты, андерграунд) и, следовательно, не поддается исто-ризации.
42 Gotham K.F., Staples W.G. Op. cit. P. 483.
43 В строительной терминологии глагол «to embed» обозначает, среди прочего, установку в готовящееся бетонное основание металлических «закладных частей», к которым потом, когда бетон застынет, намертво будут крепиться многотонные конструкции. Иными словами, смысл термина связан с наличием/отсутствием глубоких, прочных корней, с укорененностью.
44 Theaux W. Op. cit. Р. 29.
45 Philip Abrams. Op. cit. P. 2.
46 AlexanderJ. Towards a New, Macrosоciological Theory of Performance // Yale Journal of Sociology. 2003. V. 3. Fall. P. 45-48.
47 Gorski P. From the Chair: Comparative-Historical Sociology as an Identity // Trajectories. Fall 2007.V. 19 1. Р. 4.
Фливберг Б. Кейс-стади в контексте качественно-количественной проблематики // Социологические исследования. 2004. № 9. С. 17.
48
50
49 Deflem M. Comparative and Historical Sociology: Lecture Notes -deflem@scedu [Электронный ресурс] // Сайт профессора М. Дефле-ма / © Mathieu Deflem - Электрон. данные. - 2008. - Режим доступа: // www.mathieudeflem.net pp.16-19 , свободный. - Загл. с экрана. - данные соответствуют 07.12.08.
Abbott A. Conceptions of time and event in sосial science methods. Causal and narrative approaches // Historical Methods. 1990. V. 23. № 4. P. 140-150; Maines D. Narrative's moment and sociology's phenomena: toward a narrative sociology // Sociological Quarterly. 1993. V. 34. № 1. P. 17-38; Somers M. Narrativity, narrative identity and social action: rethinking English working-class formation // Social Science History. 1992. V. 16. № 4. P. 591-630; Kiser E, Welser H.T. The micro-foundations of analytic narratives [Электронный ресурс] // Sociologica: Italian Journal of Sociology on line / © 2007-2008 by Socet_ editrice il Mulino. - 2007. №. 3. - Электрон. данные. - Режим доступа: http://www.mulino.it/rivisteweb/scheda_articolo.php? id_articolo=25957, для зарегистрированных пользователей. - Загл. с экрана. - Данные соответствуют 10.12.08.; etc.
51 ФливбергБ. Указ. соч. С. 15-19; What do cases do? Some notes on activity in sociological analysis // What is a case? Exploring the foundations of social inquiry / C. Ragin, H. Becker, eds. Cambridge: Cambridge University. Press. 1992; и др.
52 К сожалению, наткнувшись однажды на эту информацию в Интернете, я не выписал отсылку к источнику, поскольку подобных материалов в сети много. При попытке установить адрес оказалось, что администраторы системы Google, видимо, этот материал сняли.
53 См.: Szaluta J. La psychohistoire. P. 1987; Idem. Psychohistory: theory and practice. N.Y., 1999; а также книгу Н. Смелзера: Smelser N. The social edges of psychoanalysis. Berkeley, 1998.
54 Journal of Historical Sociology. 1989. № 2.
55 Sewell W, Stinchcomb A., Tilly C. Author meets author meets author // Comparative & Historical Sociology. 2007. V. 18. № 2. P. 14-29.
56 Kreisler H. Conversation with Michael Mann, professor of sociology, UCLA -Р. 4 [Электронный ресурс] // Сайт калифорнийского университета, Беркли. Электронные данные. - Режим доступа http:// globetrotter.berkeley. edu/people4/Mann/mann-con2htlm, свободный. - Загл. с экрана. - Данные соответствуют 30.11.08.
57 Тощенко Ж.Т. Парадоксальный человек. М.: Гардарики, 2001. С.176-197.
58 Такое разъяснение я получил в свое время от профессора Дж. Де-барделебен (Канада).
59 Напр.: Turchin P. Scientific prediction in historical sociology: Ibn Khaldun meets Al Saud [Электронный ресурс] // Сайт автора. -
60
Электронные данные. - Режим доступа: http://www.eeb.uconn.edu/ people/turchin/PDF/Khaldun-Saud.pdf, свободный. - Загл. с экрана. - Данные соответствуют 30.11.08.
«Дизайн исследования» - research design; есть близкий термин -исследовательская стратегия (research strategy).
61 Deflem M. Op. cit.
62 University of London. External programme. EMFSS unit information 2007-8 144 (Интернет-источник без адреса).
63 Ядов В.А. Стратегия социологического исследования. Описание, объяснение, понимание социальной реальности. М., 2001. С. 33-36.
64 Вспоминаю реплики немецких социологов по поводу данных исследования проблем автомобилизации России: «как в Италии в 1960-е», «а это похоже на данные по Израилю», «это - как в Швеции» и т. д.
65 Жаворонков А.В. Указ. соч.
66 Сталинизм и теория институциональных матриц // Социологические исследования. 2003. № 5. С. 132-140; О важной странице исторической социологии в связи с одной, едва не забытой книгой (о книге «Разгром немецких войск под Москвой») // Там же. 2007. № 7. С. 144-150; Ценности общества и ценности интеллигенции в свете исторической социологии // Ценности общества и ценности интеллигенции: Сб. статей по материалам межд. конф. М.: РГГУ, 2006. С. 41-47; Теоретическая социология в России - рамочные условия // Социологические исследования. 2008. № 1. С. 6-12; и др.
67 Романовский Н.В. Первый президент Советской социологической ассоциации (к 100-летию со дня рождения Г.П. Францева) // Там же. 2003. № 9. С. 123-128; Первый директор - академик А.М. Румянцев // Там же. 2008. № 6. С. 23-28; и др.
