CC BY
32
ИСТОРИЯ ЖИЗНИ ОДНОЙ СЕМЬИ ВО ВРЕМЯ ВОЙНЫ В ТЫЛУ, В ЧЕБАРКУЛЕ 1941-44 ГГ.1
© Семенкова Т.Г.*
Финансовый университет при Правительстве РФ, г. Москва
Начало войны застало семью Кудрявцевых в г. Кишинёве, в котором они прожили только несколько недель. Из Ленинграда, где до марта 1941 г. служил отец, мать с детьми прибыла в Кишинёв в начале июня, а 23 июня эвакуировались, и прибыли в Москву в начале августа.
В статье раскрыты исторические особенности этого периода и трудности жизни в тылу. Определены причины изменений жизни семьи, претерпевшей трудности второй эвакуации в начале августа, из Москвы в Чебаркуль. Показана роль женщин в преодолении трудностей военного времени. А так же влияние патриотического духа, людей, живших и работавших в тылу в 1942-43 гг., для создания условий Победы в 1945 г.
Раскрыта роль и особенности жизни в воинских частях в Чебаркуле, после возвращения отца с фронта, ставшего командиром чебаркуль-ского гарнизона Челябинской области. Содержание статьи раскрывает роль, деятельности мужчин-воинов, женщин и детей-школьников, всего народа, в этой Победе, вошедшей в многовековую историю России.
1. Начало войны 22 июня 1941 года в г. Кишинёве
Отец семьи - Георгий Павлович Кудрявцев, в начале 1941 года, получил назначение начальника артиллерии дивизии, расположенной в столице Молдавской республики Кишиневе. В марте он уехал из Ленинграда, где служил в 1 ЛКУ, что на углу Международного (Московского) просп., и набережной р. Фонтанка. А все хлопоты, по упаковке вещей, отправке их поездом малой скоростью, а также сборы и отъезд, с тремя детьми, легли на маму - Ольгу Ивановну. Энергичная, всегда в хорошем настроении, она легко справилась с этими трудностями. Семья отбыла из Ленинграда на поезде в Одессу, в первых числах июня 1941 года. В Одессе встречал папа, и все отправились в Кишинев на легковой машине (что тогда было большим шиком). В центре города, на улице рядом с площадью, на которой находился Кафедральный Собор, в красивом каменном доме, на втором этаже, их ждала просторная 4-х комнатная квартира, с очень высокими потолками, но совсем без мебели. Огромные букеты роз стояли на широких подоконниках. Но комнаты были пустыми - мебель из Ленинграда прибыла гораздо позже. Мама ходила на рынок и удивлялась ценам, пучок редиски стоил 12 копеек.
1 В основу статьи положены воспоминания о Войне 1941-1945 гг. Семенковой-Кудрявцевой Татьяны Георгиевны.
* Заслуженный деятель науки РФ, доктор экономических наук, профессор, научный консультант Финансового Университета при Правительстве РФ, академик, действительный член Международной АН Евразия.
Вещи пришли за несколько дней до войны. Многие ящики распаковать не успели. Когда срочно 22 июня надо было сложить чемоданы для эвакуации из Кишинева, маме было трудно найти нужные, в том числе зимние вещи.
До сих пор стоит перед глазами и вызывает грусть, открытый, но не разгруженный короб с семейными фотоальбомами. Вся фотолетопись семьи была вынужденно брошена в Кишинёве.
До войны, отец был любителем-фотографом. Летом возле дома, где жила семья в военных лагерях в г. Луга, он построил закуток, в котором соорудил фотолабораторию, а дочка Таня активно помогала печатать фотографии. Запомнилась фото мамы - она скачет на коне с развивающимися на ветру длинными волосами. Артиллерийское училище - 1 ЛКУ было на конной тяге. Для жен командиров организовано обучение верховой езды. Младший брат Костенька очень любил бывать в конюшне. Однажды, его потеряли, а нашли в стойле умной и строгой кобылы, которая никого не подпускала, а Костя уютно уснул на её недавно родившимся жеребёнке.
Не только фотоальбомы, а практически все вещи остались в Кишинёве.
Война началась в ночь с 21 на 22 июня 1941 года. Утром по радио Молотов в своей речи объявил о нападении фашистской Германии на Советский Союз. Я каталась на самокате по улице Пушкина, тогда об этой страшной новости мне рассказала моя подружка Бея. С ужасом думаю о судьбе её еврейской семьи при немецкой оккупации, ведь девочка на виду всех жильцов дома дружила со мной - дочкой командира Красной армии.
2. Первая эвакуация через Харьков в Москву
Отец - полковник Кудрявцев Георгий Павлович - был начальником артиллерии дивизии в Кишинёве. Семьи всех военнослужащих, было приказано, эвакуировать. В 4 часа утра за нами пришла машина, Началась первая эвакуация.
Но когда мы прибыли на вокзал, объявили тревогу, и наш состав из товарных вагонов, раньше времени тихонько тронулся с места. Провожавшие нас красноармейцы, на ходу подсадили нас - троих детей (Костя - 5 лет, Лёва - 6 лет, Таня - около 11 лет) в широко открытую дверь ближайшего товарного вагона. Женщины изнутри помогали, принимали на руки братишек и меня. Я кричала: «Мама!». Маме тоже помогли по висящей лесенке забраться в вагон. О чемоданах, о вещах никто не думал.
Как потом выяснилось, наш эшелон был последним, который успел проехать по железнодорожному мосту через реку Буг. Этот мост немцы разбомбили, а мы успели проехать по нему, и не попали под бомбёжку.
Внутри вагона справа и слева от дверей были построены внизу и наверху нары. На этих огромных полках люди спали все вповалку, разделённые лишь одеялками, у кого они были. На следующее утро, когда объявили долгую остановку и разрешили выйти из вагона, Таня случайно нашла два их
чемодана. У товарного вагона, в который нас погрузили, был маленький тамбур, именно туда, провожавшие нас красноармейцы, пока нас запихивали в вагон, успели бросить часть наших вещей: два чемодана и бабушкину, плетёную корзинку, которую и узнала внучка Таня. Такой старинной корзинки никогда ни у кого она не видела. Все в вагоне радовались за их находку.
Эшелон, как изначально сказали, направлялся в Харьков. Мамина подруга по гимназии, Ольга Серпинская, жила в Харькове и работала на радиостудии. Мама с детьми собиралась выйти в Харькове, в надежде там переждать войну. Но вот на третий день эвакуации, эшелон проезжает пригороды Харькова, и начинает отдаляться от города. Оказывается, эшелон, в объезд города, направили на восток, с конечной остановкой где-то в Сибири.
Мама приняла смелое, энергичное решение - на первом же полустанке мама быстро высадилась с детьми, соседи побросали нам чемоданы и корзинку. На скамейке перед зданием вокзальчика, нас окружили люди. Они расспрашивали, а мама рассказывала про начало войны в Кишинёве, про нашу эвакуацию и бомбёжку. Тогда мы не знали, что нам предстоит ещё переезд в Москву, и вторая эвакуация в Чебаркуль.
Когда мы прибыли в Харьков, тётя Оля и её дети - Мариночка и сын, встретили нас радушно. Накормили, уложили спать в тёплую кровать. Но в городе во всех домах окна, были заклеены, крест на крест, полосками бумаги или тряпочек. Значит, и здесь могли быть бомбёжки, а стёкла вылетать от взрывной волны. Оставаться в Харькове было нельзя. И действительно, потом этот прекрасный город был захвачен фашистами.
Мама дни проводила на вокзале в очереди за билетами в Москву. Толпы людей, неразбериха с кассами... Купить билеты помог случай. Однажды, когда мамочка, отчаявшись отошла в сторонку и стояла, облокотившись на окно закрытой кассы, вдруг! Эта касса открылась: «Кому билеты на Москву?» громко объявила кассирша.
В Москве жили в Кривоколенном переулке, не далеко от пл. Пушкина, у двоюродного брата отца. Дядя Костя в это время в работал г. Фрунзе инженером на строительстве гидроэлектростанции. Нас встретил его сын, мой троюродный брат - Виталий. В этом доме, в нашем подъезде на втором этаже, (а мы жили на третьем), жила знаменитая певица Изабелла Юрьева. Я видела не только её саму, но и чудо того времени: радиолу в её квартире.
Я быстро освоилась в большом городе. Братьев Костю и Леву водила гулять на Патриаршие пруды, там мы брали на прокат лодку и катались по пруду. Меня даже посылали в магазин, да ни в какой-нибудь, а в Елисеевский! На улице Горького. Но скоро начались тревоги: по радио и на улицах гудели сирены, предупреждая об опасности.
Во всех домах окна были затемнены, а во дворах и на крышах домов дежурили дружинники. На крышах потому, что немцы разбрасывали зажигательные бомбы, а дружинники специальными щипцами их быстро броса-
ли в бочки с водой. Однажды у нас в семье произошёл опасный инцидент, за который могли маму посадить в тюрьму. В квартире окна были затемнены только в двух комнатах, а в третьей, спальне не затемняли. Вечером шестилетнего братишку Лёву за что-то наказали и отправили отбывать наказание в спальню с незатемнёнными окнами. Он лежал свернувшись в клубочек на кровати, в изголовье которой была настенная электролампочка. Обиженный на всех Лёвушка стал включать и выключать лампочку. К нам прибежали дружинники, ворвались в квартиру и стали кричать: «Кто подает световые сигналы немецким самолётам»? Нашли Лёвушку в комнате с не затемнёнными окнами. Виноват не ребёнок, а взрослые. Отсутствие злого умысла в случившимся было очевидно. Дружинники ушли. Взволнованная и напуганная мама сильно его побила, хотя ни до этого случая, ни после нас детей битьём никогда не наказывали. Ведь такой случай мог закончиться для мамы и тюрьмой и расстрелом.
Бомбить Москву немцы регулярно начинали в 18 часов. По планам гитлеровцев намечалось, перед захватом, разрушить Москву артиллерийским огнем и бомбёжками. Как было известно, в планах гитлеровцев, наступавших на Москву, сказано, что надо сравнять Москву и Ленинград с землей, чтобы полностью избавиться от населения. Они считали это очень важным, потому, что в противном случае, потом они будут вынуждены кормить население в течение зимы. Они стремились сделать на месте города Москва огромное озеро. Задачу уничтожения этих городов выполняла гитлеровская авиация. При этом они не хотели использовать танки, поскольку будет народное бедствие, которое уничтожит не только большевизм, но и московитов, и вообще русских.
В конце июля, ночью в пятиэтажную кирпичную школу, которая стояла рядом с домом, в котором жила семья Кудрявцевых, попала фугасная бомба. К счастью, окна их квартиры выходили внутрь двора, и взрывной волной их не разбило. А на стороне дома, обращённой к школе, выбило не только стёкла, но и некоторые балконные двери влетели внутрь. В школе летом никого не было, только говорили, что двух сторожей засыпало кирпичом, они сидели в подвале.
После этого случая, мы стали регулярно, за час до бомбёжки, ходить в метро. Нам, переулками было ближе идти до метро на Маяковской площади, чем до центра. На Пушкинской пл. станции метро тогда не было. Мы приходили заранее, как и многие москвичи, и от Маяковской ехали до Охотного ряда, потому что там были скамейки, на которых укладывали спать детей, а взрослые располагались на полу, расстилали газеты, а на них одеяльца.
Однажды мы пришли и расположились в метро на станции, когда еще ходили поезда. Очень хотелось покататься на эскалаторе на ст. Маяковская. Мама разрешила мне и Лёве (он был старше Кости на год) поехать прокатиться. Но тревога началась в этот день несколько раньше и все поезда ос-
тановились. Очень хотелось быть рядом с мамой. И вместе с потоком людей, которые спускались по деревянному трапу в туннель, я с Лёвой по рельсам, по шпалам пошли в сторону центра. (Почти всегда, проезжая этот отрезок - от Маяковской до Охотного ряда, я вспоминаю, как прошла здесь в конце июля 1941 года пешком).
Потом в туннеле встретилась два потока людей, которые шли и от Мая-ковки и от Охотного ряда. А нам надо было идти к маме, дальше, против встречного потока. Я крепко держала брата за руку и пробиралась между людей. Тем более, что они уже не шли, а рассаживались на рельсах и шпалах. Когда в конце туннеля стал виден свет Охотного ряда, кто-то из взрослых нас подсадил на узенькую дорожку, которая внутри туннеля тянулась до станции, на уровне перрона.
Мама ждала нас, зажав нервы в кулак. Ни радостных восклицаний, ни улыбок не было. Мама крепко обняла нас и поцеловала. После бомбёжек возвращались рано утром, отбой тревоги давали в 4 часа утра. На Бульварном кольце девушки в военной форме на верёвках укрепляли стратостат. Вокруг центра Москвы, на стратостатах поднимали в небо проволочную сетку, которая не давала пролетать немецким самолётам.
Хлопотать об отъезде из Москвы мама ходила в Генеральный штаб Красной Армии, который располагался тогда в здании нынешнего магазина ГУМ на Красной площади. Маме дали документ - направление в Дом Отдыха УралВО, на Урале, близь деревни Чебаркуль Челябинской области.
3. Вторая эвакуация из Москвы в Чебаркуль
Из Москвы мы эвакуировались в начале августа (04.08.1941) с эшелоном, направлявшимся в Челябинск. С нами эвакуировалась и бабушка Нина, двоюродная тётя отца, из рода Бондаревых. Я её любила как родную бабушку. В Челябинск раньше нас, эвакуировалась из Москвы тётя Зоя. Зоя Георгиевна Бондарева приехала в Челябинск к дочери, Елене Аркадьевне, которая была там в эвакуации со своим заводом «Калибр». Дочка тёти Зои Елена Аркадьевна и её муж (гражданский) Подлазов Сергей Сергеевич работали на заводе «Калибр». Их сын Виктор родился 9 мая 1945. Сейчас он доктор наук - математик.
У тёти Зои мы жили несколько дней. Её сын Аркадий, - мой троюродный брат, был на фронте. Через год он вернётся с фронта, но на одной ноге. Чудо, но так было: тётя Зоя видела сон именно в ту ночь, когда его ранило, что ему ампутируют ногу.
В Челябинске запомнилось красивое здание Оперного театра. В нем, все годы войны, располагался и работал Московский завод «Калибр». В Москве он находился на Ярославском шоссе, после Рижского вокзала за мостом через железную дорогу слева.
В Челябинске мама всё разузнала: где Чебаркуль, где вокзал и когда ходят пригородные поезда. На поезде Челябинск-Златоуст мы прибыли в Че-
баркуль 6 августа 1941 года ночью. Поезд стоял на станции Чебаркуль несколько минут. Платформы не было Мама, спрыгнув с большой высоты из вагона, сняла детей - Костю и Лёвушку, помогла бабушке Нине и дочке Тане, выбраться из поезда. Вещи выгрузили проводницы, багаж у нас был не большой - два чемодана, корзинка и плед с постельными принадлежностями.
Поезд ушёл. Было темно, ночь предрассветная. Мамочка, с присущей ей энергией, ушла в темноту, что бы узнать куда? как? ехать дальше. Мы - дети -Таня, Костя и Лёва, с бабушкой Ниной остались сидеть на чемоданах, возле железнодорожного полотна.
Вскоре мама вернулась с подводой, которую тащила сонно-спокойная лошадь. Напряжение и неизвестность кончились. Потом мама рассказала, что, по темным улочкам, она пошла (как ей сказали железнодорожники на станции) в исполком. Там быстро для эвакуированных дали подводу и распорядились отвезти нас в школу. В Чебаркуле было три школы: каменная -десятилетка, деревянная - семилетка и начальная (4 класса).
В Каменной школе мы расположились в классе на полу и уснули, с радостью, что вторая эвакуация завершилась.
Когда мы проснулись, мама уже ушла искать посёлок, где был дом отдыха УралВО, в котором жили эвакуированные семьи комсостава Генерального штаба. Дом отдыха находился на расстоянии нескольких км от Чебар-куля. Именно туда и направили нас московские военные начальники, папины друзья и начальники, которые знали, что отец на фронте. Особенно помог Воронов Николай Николаевич, во время войны он был маршалом артиллерии. Это было и почётно и престижно.
Но мама предпочла работать в Чебаркуле медсестрой в госпитале, а не жить в Доме отдыха с генеральшами.
Уж не знаю, как мама добралась (пешком, наверное), но это было нелегко. Маме в д/о Уралво не понравилось. Жёны военноначальников были хорошо устроены, у каждой отдельная комната. Но самодовольные и важные, они с высока смотрели на маму, муж которой был по чину, по званию ниже их мужей.
4. Чебаркуль 4.1 Военный госпиталь
Посёлок Чебаркуль был расположен по одну сторону ж-д путей, а за железной дорогой был госпиталь для раненых в грудную полость. До войны там был санаторий для лёгочных больных. За госпиталем, как мы потом узнали, был лес, а за лесом военные лагеря.
Через несколько дней мы перебрались из школы (в которую через две недели с 1 сентября 1941 года я пошла учиться в 5-ом классе), в госпиталь. Мама поступила на работу медсестрой. Её приняли на эту работу, т.к. во время Финляндской войны мама, вместе с другими преподавателями музы-
ки Ленинградского дворца пионеров, работала «Дружинницей». Они ухаживали за раненными красноармейцами.
Сотрудники жили в двухэтажном бревенчатом доме. Нам дали комнату на втором этаже. Вдоль всего коридора были двери в такие же комнаты, где жили или семьи, или сотрудники по 4 или 5 человек. В конце коридора находился детский сад: зал-столовая и спальня. В этот детский садик ходили мои два братика. А я, после школьных занятий приходила помогать воспитательнице. Она с радостью принимала мою помощь, а мне нравилось заниматься с детьми, проводить игры, укладывать на тихий час, помогать одеваться после него, и стелить постели. Принимать участие в подготовке и проведении праздников.
Не водопровода, ни канализации в доме не было. Зимой утром до школы, одев валенки на босу ногу, я шла за водой на водокачку. Меня научили носить ведра на коромыслах. Сказали, что нести ведра на коромыслах надо так, чтоб вода не плескалась, а то «муж будут пьяницей». Добрые советы, поговорки и пословицы, учили жизненным правилам.
В нашем коридоре я познакомилась с девочкой Клавой, мы учились в одном классе. Её мама работала нянечкой в госпитале. Дома она пряла нитки из ваты на прялке. Из таких ниток все вязали, и меня научили вязать на спицах носки. Носки вязали и для себя и для подарков на фронт. И ещё, для посылок на фронт, шили из лоскутов кассеты для табака.
В каждой комнате была каменная печка плите с двумя конфорками - ну кругами такими, железными. Обмазанные глиной, штукатуренные стенки плиты надо было регулярно белить. У каждой хозяйки было постоянное ведро с побелкой. Беленькая печечка смотрелась нарядно. Вдоль стен у нас в комнате стояло пять кроватей - мамочкина, бабушки Нины, двоих братьев и моя. А посредине комнаты стоял квадратный стол. Полы деревянные надо было при мытье, тщательно тереть веником из прутьев, чтобы доски были белыми.
За умение это делать, Таня радостью получила похвалу, когда уже стала студенткой и жила в студенческом общежитии в 1948 году, в 1-ом Алексеев-ском проезде дом 16. В общежитии, в таких же комнатах, как на Урале, жили по 4-5 студенток, пол мыли по очереди. Студентка Бея из Албании, глядя как я тру доски пола веником, сказала: «Таня, ты настоящая комсомолка!, как хорошо ты моешь пол!»
Во время войны в госпитале, большим подспорьем для лечения и поднятия бодрости духа у раненых, была художественная самодеятельность. Активное участие принимали в ней и мама, и я, и политрук госпиталя, и сотрудники и даже раненные. Концерты обычно начинались выступлением мамы. Она на рояле исполняла классику, и Чайковского, и Шопена, и Баха. Политрук пел баритоном, под мамин аккомпанемент. А я, школьница, ученица 5 класса читала стихи, раненым моё выступление нравилось:
ЧТО ТЫ Вася приуныл?
Хмуришься, не весел...
Тогда эти стихи были, только что опубликованы в газете, а позже - стали песней.
Большой подъём в самодеятельности начался с участия в ней артистов Ленинградского театра Драмы и комедии. Из блокадного Ленинграда. По льду Ладожского озера эвакуировались мамины друзья студенческих лет, они вместе учились в Ленинградской консерватории. Николай Глебов и его жена Елена были истощенны голодом и холодом. Тётя Лена рассказывала, что она топила буржуйку книгами, сожгла всю их домашнюю библиотеку. При этом надо было сидеть перед печуркой и подбрасывать по одному листку, чтобы не погас огонь, и печка дольше оставалась теплой. С собой из Ленинграда тётя Лена привезла только одно платье - длинное бархатное темно-зеленое. В нём она, вскоре стала выступать в нашей самодеятельности. У неё было дивное сопрано. Дядя Коля стал художественным руководителем. От концертов с отдельными номерами, перешли к постановке драматических произведений. Веселые водевили приводили в восторг раненых, помогали их быстрому выздоровлению.
Ещё одним достижением нашей самодеятельности были выезды с концертами в госпиталь расположенный на берегу озера Кисигач. А они со своей самодеятельностью приезжали к нам. Зимой ехали на дровнях вереницей на трёх санях. Лошадки бежали рысцой. А мы - артисты, под баян пели песни.
Теперь трудно понять радость и удовольствие артистов, которое они получали, когда после концерта их приглашали к столу. Н ужин всем приносили по тарелке гречневой каши с молоком, или картошки с грибами, кусок черного хлеба и чай. Сладкий!
Нам в Каменной школе, на большой переменке, тоже приносили на деревянном подносе по большому ломтю чёрного хлеба, грамм по 150, иногда с довеском. Стало быть хлеб тщательно взвешивали, чтоб всем досталось поровну. В деревянной школе, завтраки были вкуснее - кроме хлеба, давали по миске щей. У школы было подсобное хозяйство. Школьники ходили на субботники и на поле и в лес. Однажды, когда в сумерках возвращались после заготовки дров на зиму, за нами на некотором расстоянии сверкали зелёными глазами и выли волки. Было жутковато, но мы шли быстро и без паники.
4.2. Каменная школа, десятилетка, 5-ый класс, друзья
В школе преподавание шло на нормальном привычном уровне. Никаких резких отклонений от школ в Ленинграде не было. Любимый урок - физкультура, проходил в широком школьном коридоре, где вдоль стен и на подоконниках собирались школьники другой смены и смотрели на нас, как на представление.
В школе, как и в госпитале, был драмкружок. На ноябрьские праздники 1941 г. выступали в соседней школе - четырёхлетке. Ставили пьеску «Голу-
бое и розовое» или «Бантики и ленточки». За кулисами сцены толпились преподаватели и болельщики. После вечера в школе, Таню провожал домой, по темной дороге через лес, до проходной на территорию госпиталя, Вася Балонов ученик из 7-го класса. Интересно продолжение их знакомства. Когда его призвали в армию, они переписывались. Его письма в 1944-45 годах, особенно обратный адрес, делали честь не только мне, но и отцу - ведь письма приходили на адрес почты военного полка, которым командовал отец. Обратный адрес был такой: Москва. Кремль. Часть (далее какие-то цифры) Василию Балонову, потому что он служил в охране Кремля. А потом, спустя еще год, в августе 1947 года, они решили встретиться. Для поступления в Историко-архивный институт, Таня приехала в Москву, и жила у знакомых, в доме на улице Серафимовича 2, это где кинотеатр «Ударник». Тогда все в стране посмотрели и знали кинофильм «В 6 часов вечера после войны». Поэтому решили встретиться в 6 часов вечера на Каменном мосту!
В Историко-архивный Таня не прошла по конкурсу. Когда мама пошла забирать документы, ей сказали «Что ж вы раньше не рассказали об интересе девочки к истории. У нас было много абитуриентов с такими балами. Отбирали наугад. Да, жаль. Но от судьбы не уйдёшь - вся моя жизнь была посвящена изучению и преподаванию истории.
Но вернёмся в 1941 год, в Чебаркуль.
Госпиталь был отделён от поселка железной дорого, и каждый день переходя через рельсы по дороге в школу и обратно, мы видели как по рельсам шла составы с танками и пушками на фронт. А с фронта приходили поезда с ранеными бойцами. По вечерам, над Чебаркулем с левой стороны, если стоять лицом к озеру, небо озарялось ярким светом - это шла плавка металла на заводе «Запорожсталь». Который был эвакуирован в Чебаркуль. Моя подруга Клава, (бабушка которой научила меня вязать на спицах), после 5-го класса, бросила школу и пошла работать на этот завод. Материальное положение Клавы и её мамы тогда повысилось.
С сентября 1942 года Таня училась в 6 классе в «Деревянной школе», что стояла рядом с озером. По уровню преподавания «Деревянная школа», хотя и 7-ми летка, была выше, чем школа Каменная 10-ти летка. Это узнала и поняла мама. В этой школе учились и девочки из Д/О Уралво, куда были эвакуированы семьи комсостава Генерального штаба
Преподавательский состав, более старшего возраста, наверное со времён, когда в Чебаркуле была только одна школа-семилетка, сохранял хорошие традиции, присущие старой российской интеллигенции. Литературу и русский язык преподавала высокая с седыми волосами, строгая и мудрая Ольга Александровна. Были учителя и из эвакуированных - муж и жена из Белоруссии или Украины. Он преподавал физику, а она немецкий язык. Любили и уважали преподавательницу географии, которую я видела на территории нашего полка возле штаба; понятно что военная часть помогала шко-
ле, и в заготовке дров и в сельхозработах, которые были в радость и солдатам и офицерам.
В Чебаркуле Таня вступила в комсомол осенью, в ноябре 1943 г.
4.3. Отец вернулся с фронта
В 1943 г. ОТЕЦ вернулся с фронта, после лечения в госпитале. Он был сначала командиром 3 арт. полка. Потом - 30-го артиллерийского полка, в котором обучали политруков военному делу - стрелять из пушек.
Из госпиталя семья Кудрявцевых переехала вглубь чебаркульских лесов, в военный лагерь.
Школьников - детей командиров полка, возили в школу сначала на дровнях с лошадкой. Потом на грузовике. В 6 классе 1942-1943 и 7 классе 19431944 гг. Таня училась в Чебаркуле в «Деревянной школе» 7-ми летке, возле озера. Для младших школьников была школа на территории лагеря, в неё ходили братья Костя и Лёва.
Одноклассник Виля Литовчик, спустя много лет вспоминал, как по дороге в школу, когда в кузове все стояли облокотясь на кабину шофёра, грузовик на повороте круто развернулся, и все стоящие резко сдвинулись к борту, Таня ухватила Вильку за пальто и удержала, спасла от падения за борт грузовика.
Когда полковник Кудрявцев вернулся с фронта, в Чебаркуль приехал в гости Аркадий Бондарев, двоюродный младший брат. Его семья, как уже сказано выше - мать и сестра были эвакуированы в Челябинск. Аркадию, после ранения на фронте ампутировали ногу, и сделали протез. Он выписался из госпиталя и сразу поехал в Челябинск к маме. Она в начале войны эвакуировалась из Москвы в Челябинск. Вот Аркадий и приехал в Чебар-куль к нам повидаться, на поезде Челябинск-Златоуст.
Но ещё раньше, в конце 1941 года, в гостях, когда мама с детьми жила в госпитале, побывал ещё один герой войны Вячеслав Адольфович Драги. С детских лет он был дружен с семьёй Кудрявцевых-Павленко. Его отец, ещё до революции дружил и был преподавателем в частной гимназии Татьяны Георгиевны Павленко - бабушки Татьяны Георгиевны Кудрявцевой.
Вячеслав приезжал к нам в гости в госпиталь, который как уже было сказано, находился рядом с ж.-д. станцией Чебаркуль, внимание! - на персональном паровозе, потому что Вячеслав был начальником железной дороги, по которой шли эшелоны на фронт и с фронта. Но он всей душой стремился на фронт, а его не отпускали со столь ответственной и важной во время войны, работы. Он переживал ещё и потому. Что его жена - врач по профессии, уже была на фронте. Вот такие трудности, необычные для мирного времени, переживали россияне во время войны.
На этом закончилась история семьи Кудрявцевых в Чебаркуле с 1941 по 1944 г. В 1944 году полковник Кудрявцев был назначен, приказом главного
штаба на новую должность, командиром школы старшин, по двум причинам. Закончился срок обучения офицеров в 30-м полку, и все ушли на фронт. Многолетний опыт преподавательской деятельности полковника Кудрявцева, с начала 1930-х годов в Ленинградском артиллерийском училище, а после фронта, в офицерском учебном полку в Чебаркуле, был востребован. Военная школа старшин была расположена в глубине лесов, за 8 км от г. Выкса. Теперь для продолжения учёбы в средней школе, Таню Кудрявцеву отправили в Москву к тёте Зое, в семью Бондаревых.
В памяти остались на всю жизнь заботы о раненых бойцах, красота озера и школы, в которых сформировалось мировоззрение и заложены основы знаний преподавателя Татьяна Кудрявцевой, более 50 лет обучавшей студентов-финансистов, многие из которых с достоинством служат на благо нашей стране.
