CC BY
230
УДК 069
В. Г. Ананьев
канд. ист. наук, старший преподаватель, Санкт-Петербургский государственный университет E-mail: [email protected]
ИСТОРИЯ ЗАРУБЕЖНОЙ МУЗЕОЛОГИИ КАК ЧАСТЬ ИСТОРИИ КУЛЬТУРЫ: ОСНОВНЫЕ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЕ ПАРАДИГМЫ РАЗВИТИЯ
Анализируется развитие основных интеллектуальных парадигм музеологического знания в контексте культуры той или иной эпохи и устанавливается степень их корреляции. Формированию его основ способствовал «археологический» проект гуманизма, чьей характерной чертой являлось стремление к материализации знания, а, следовательно, и внимание к практикам организации его носителей. Решающим фактором стало широкое распространение картезианства, закрепившего в качестве основы мировосприятия жесткий дуализм субъект-объектных отношений. Революционные перемены рубежа XVIII - XIX вв. способствовали проявлению философских аспектов музеологического знания, нашедших отражение в поле эстетики. Переход к следующей стадии был связан с распространением эволюционных представлений. Они определили интерес с одной стороны, к историческому аспекту формирования музейного института («происхождение вида»), а с другой - к усовершенствованию техники его работы («борьба за существование»). Во второй половине ХХ в. развитие музеологии более эксплицитно, чем ранее, оказалось связанным с социополитическим контекстом. В условиях биполярного мира это привело к дихотомии в ее развитии. Особое понимание взаимосвязи теории и практики, характерное для марксизма, способствовало становлению в странах Варшавского блока музеологии как самостоятельной академической дисциплины, однако практикоориентированный подход, связанный с философией прагматизма, и влияние идей структурализма повлекли за собой не только формирование на Западе более ситуативного понимания музеологии, но и расширение объекта ее внимания в сторону более холистичного понятия «наследие». Контакты между представителями двух этих направлений, начавшиеся на рубеже 1970-1980-х гг., а также «культурные повороты» в гуманитарном знании привели к концептуальной гетерогенности, типичной для современного состояния музеологии.
Ключевые слова: культура, музеология, музей, музееведение
Для цитирования: Ананьев, В. Г. История зарубежной музеологии как часть истории культуры: основные интеллектуальные парадигмы развития / В. Г. Ананьев // Вестник культуры и искусств. - 2018. -№ 2 (54). - С. 59-65.
Являясь одной из подсистем более общей метасистемы культуры, музей как институция в своих основных структурных характеристиках оказывается изоморфным этой метасистеме [О различении музея как институции и музея как института см.: 3, с. 275-276]. Их отношениям свойствена двунаправленность и взаимовлияние [2]. В этом смысле можно говорить и о том, что данная культура определяет основные черты своего музея, и о том, что музей оказывает влияние на складывание базовых характеристик «своей» культуры. На примере связи такого направления музейной деятельности,
как экспозиционно-выставочные практики, с более общим интеллектуальным контекстом эпохи этот тезис был аргументирован, например, в классической работе Э. Хупер-Гринхилл, рассмотревшей эволюцию экспозиционных принципов музея в контексте теории трех эпи-стем М. Фуко [16]. В недавней статье К. Смидс, помимо Фуко обратившейся также к идеям влиятельного теоретика и историка культуры М. Баль, он получил дополнительное подтверждение. Шведская исследовательница сформулировала ряд критериев, которым отвечали три типа экспозиций, совпадающих с тремя эпи-
59
стемами Фуко [20]. Таким образом, утверждение о связи метаморфоз музейной институции с общим контекстом истории культуры в современной историографии может считаться принятым и убедительно аргументированным.
Гораздо менее однозначной оказывается проблематизация в аналогичном контексте вопроса о музеологии или музеологическом знании как гетерогенном корпусе текстов, рефлексирующих с той или иной степенью абстрагирования музейный феномен. В условиях особого всплеска интереса к музейной проблематике в научной литературе (как отечественной, так и зарубежной), приведшего к тому, что некоторые исследователи определяют как «потоп работ по теории, практике, политике и истории музеев» [22, р. 68], рассмотрение данного вопроса представляется более чем актуальным. В данной статье мы постараемся проследить развитие основных интеллектуальных парадигм музеологическо-го знания в контексте культуры той или иной эпохи и установить степень корреляции, существующей между ними.
Зарождение музеологического знания в современной историографии принято относить к середине XVI в. и первым трактатом по му-зеологии считать работу фламандско-немецкого ученого С. фон Квикхеберга «Заголовки или заглавия обширнейшего театра» [17].
Рождаясь как следствие проекта гуманизма в его позднеренессансном варианте, с одной стороны, тяготевшего к материализации и овеществлению знания, но с другой - все еще приверженного герметичной традиции неразличения предмета и его словесного или визуального описания [3, с. 273-274], этот проект организации мюнхенских коллекций Вит-тельсбахов представлял собой попытку перевести в трехмерное пространство абстракции театра памяти Д. Камилло [10]. Микрокосмос кунсткамеры оказывался здесь отражением макрокосмоса вселенной и выступал в роли своеобразного эпистемологического инструмента для познания ТЪеа1хцш Мип& (мирового театра), все более усложняющегося вследствие Великих географических открытий. Опыт
Квикхеберга, вероятно, не был освоен его ближайшими преемниками, однако проблема организации и значения коллекций получила дальнейшее развитие в прагматике проекта Г. Кальтемаркта, оставившего письменные рекомендации по составлению кунсткамеры саксонского курфюрста [12], и размышлениях Ф. Бэкона, отмечавшего политическое и научное значение коллекций.
Становление основ эмпирической науки с ее ориентацией на опытность, наглядность и повторяемость (идеи Ф. Бэкона), а также складывание сетей связи между учеными разных государств Европы (формирование наднациональной «республики ученых» как, вероятно, обратный процесс рождению национальных государств) привели не только к распространению феномена «кабинета ученого», но и к широко применявшейся практике издания каталогов таких собраний (О. Ворм, А. Олеарий) [13]. Утверждение в качестве базовой мировоззренческой модели картезианства с его жестким дуализмом в разделении субъект-объектных отношений определило первые попытки разработать принципы особой музейной науки, получившей наименование сначала 1асйса сопс1аушш, а затем и музеография, призванной регламентировать и упорядочить практики именования, организации и постижения пассивных объектов (И. Д. Майор, К. Найкель). Показательно, что профессор медицины Киль-ского университета, автор трактата «Непред-восхищенные мысли о кунст- и натуралиенка-мерах», в котором термин tactica сопс!аутт впервые вводится в научный оборот для обозначения «науки составления кабинетов», Майор был ярым адептом и переводчиком Декарта, чей портрет украшал составленное ученым собрание [6, р. 40-41]. «Тоска по упорядоченности», характерная для Просвещения, способствовала развитию дескриптивного и пре-скриптивного направлений музеологического знания, направленных на описание существующих собраний (в масштабах всего мира) и выработку рекомендаций по их организации, а также формирование соответствующего лексикона. В этом смысле изданная в 1727 г. «Му-
60
зеография» К. Найкеля может считаться типичным феноменом просвещенческого проекта, так как в ней обозначенные выше направления рефлексии достигали наиболее законченного синтеза [4]. Господство естествознания как мировоззренческой модели привело к тому, что основные тексты, составляющие музеоло-гический канон XVIII в., так или иначе были связаны с натуралиями, а сам термин музео-графия получил распространение благодаря трудам К. Линнея, использовавшего в нескольких своих сочинениях производные от него.
Переход на рубеже XVIII - XIX вв. от Просвещения к романтизму привел к смене базового паттерна мировосприятия, что определило усложнение содержательной структуры музеологического знания за счет осмысления релевантных для него феноменов не в рамках естествознания, а в проблемном поле новой дисциплины, связанной с пространством художественного, т. е. формирующейся эстетики. Дискуссию о роли музея в сохранении аутентичности произведений искусства стимулировали грандиозные перемены в музейном ландшафте Европы, связанные с наполеоновскими войнами и масштабными перемещениями культурных ценностей в новый искусственный контекст публичного музея. Заочная дискуссия А.-Х. Катрмера-де-Кенси (обвинявшего музеи в «умерщвлении живого духа искусства») и Г.-В.-Ф. Гегеля (наоборот, подчеркивавшего перформативный характер произведения искусства и способность музея создать наиболее оптимальные условия для его постижения) [2, с. 149-151] способствовала кристаллизации философской компоненты музеологического знания. Она же наметила направление критической мысли, определяющей музей как институцию, умерщвляющую живое искусство, которое приобретет особую влиятельность в философском и художественном дискурсах ХХ в. (футуристы, сюрреалисты, П. Валери, Т. Адорно, М. Хайдеггер).
Распространение эволюционизма во второй половине ХК в. способствовало не только переходу на новый уровень уже заложенного в музеологическом знании прескриптив-
61
ного направления, но и формированию нового, связанного с историческим осмыслением музейных феноменов (музея и коллекции как институтов).
Для первого направления, вероятно, определяющим стал тезис вульгарного дарвинизма (как факта именно культуры, а не науки) о «выживании наиболее приспособленных», что выразилось, в частности, в движении за музейную модернизацию и близких к нему интенциях усовершенствовать практику музейной работы для наилучшей адаптации ее к потребностям окружающего общества. Наиболее полно это направление было отражено в работах таких американских музейных деятелей, как Д.-Б. Гуд, Б.-И. Гиллман, Д.-К. Дана [14, р. 74-78, 125-127, 130-132], заложивших основы направлений современной музеологии -музейного менеджмента и музейного дизайна.
Для второго направления, в развитии которого важную роль сыграл и историзм рубежа XIX - XX вв. (не просто научный метод, но вновь - целостная мировоззренческая установка), определяющей стала проблематика «происхождения вида», т. е. раскрытия телеологического эволюционного процесса становления современного музея как исторически непрерывного процесса усовершенствования и усложнения культурного организма. В работах А. Фуртвенглера, Ю. фон Шлоссера, В. Шере-ра и др. нашла отражение схема становления музея, остающаяся общепринятой и в современной историографии: от храмовых сокровищниц к ренессансным собраниям и далее к публичному музею XIX в. [См. ее в наиболее законченном виде: 5].
Замедление темпов развития музеологиче-ского знания может быть связано с кризисными событиями Первой и Второй мировых войн, а также межвоенного двадцатилетия, которое хотя и не предложило синтеза выработанных к данному моменту направлений, но способствовало их внутреннему усложнению. Последнее стало возможным благодаря формированию институционализированных структур му-зеологии в виде национальных и международных музейных организаций, специализирован-
ной периодики и профессиональной подготовки будущих музейных работников. Именно в этот период реализуются первые масштабные международные исследовательские проекты в области музеологии (журнал «Мусейон», сборник «Музеография», конференции Международного бюро музеев).
Обстоятельства 1950-1960-х гг., характеризовавшиеся политическим разделением мира и значительными социокультурными переменами, привели к тому, что в развитии музеоло-гического знания также наметилась определенная дихотомия. Особое понимание связи теории и практики, характерное для марксизма, привело к тому, что в странах Варшавского блока магистральным направлением стало то, итогом которого считалась выработка музеоло-гии (музееведения) как самостоятельной, теоретически фундированной научной дисциплины [3, с. 82-83]. Ограничения марксистско-ленинской методологии способствовали наибольшему распространению институционального и предметного подходов к пониманию ее сущности, предметом музеологии определявших сам музей как институт или музейные предметы как особые феномены (И. Неуступный, Й. Бенеш, И. Ян). Ориентированные на больший уровень абстрагирования материала аксиологические или информационные теории (З. Странский, А. Грегорова, И. Мароевич) хотя и не отвергались полностью, но подвергались критике (К. Шрайнер).
Для Западной Европы и Северной Америки в большей степени характерны были прак-тико- и социально ориентированные варианты музеологии. Первые нашли отражение во франкофонной «Новой музеологии», испытавшей воздействие идей структурализма и «Школы Анналов» (Ж. А. Ривьер, Ю. де Варин, А. Девалье, П. Мейран). Вторые продолжали развиваться в русле прагматизма и прогрессиз-ма, концентрируя внимание на усовершенствовании методов музейной работы, а не экспликации гносеологических оснований музейной институции (У. Уошборн, Д. Кинард). Данные направления привели к созданию новых типов музейного института (общинного или интегри-
62
рованного музея, экомузея) [3, с. 84-85], а также к выработке теории музейной коммуникации (Д. Камерон), рассматривавшейся как теоретическое основание для оптимизации взаимодействия музея и его посетителя [7].
Ситуация 1980-х гг. может рассматриваться в данном случае как определенный рубеж, одинаково значимый в культурном, политическом и экономическом смыслах. Развитие зарубежной музеологии в этот период происходило под воздействием факторов как интерналист-ского, так и экстерналистского порядка. Завершение холодной войны и информационная революция способствовали взаимодействию теоретического и практико- и социально ориентированных подходов в музеологии. Общая ситуация постмодерна оказалась плодотворной для утверждения эпистемологического плюрализма. Многочисленные направления поиска в рамках общего лингвистического поворота в науках о культуре [1] предоставляли различные исследовательские модели для постижения феноменов, находящихся в центре внимания му-зеологического знания. На институциональном уровне появление в 1976 г. и активная работа в 1980-е гг. такого канала профессионального общения, как Международный комитет по музеологии (ИКОФОМ) Международного совета музеев (ИКОМ), способствовали реализации на практике отмеченных выше тенденций [3, с. 38-63]. В этом смысле данный период характеризуется определенным концептуальным полиморфизмом, когда одновременно сосуществуют различные концептуальные подходы к осмыслению самого музейного института и его конституирующего элемента - музейного предмета. Каждый из подходов, как правило, сконцентрирован на каком-то одном аспекте/свойстве/характерной черте данных феноменов и не может претендовать на значение обобщающей интеллектуальной парадигмы.
Дискурсивная природа музейного предмета и его потенциальная многозначность находятся в центре внимания в семиотических концепциях С. Пирс и Э. Таборски, обращающихся к постструктурализму [См.: 18; 23]. Философия конструктивизма, психологические
разработки Л. С. Выготского и Ж. Пиаже, а также идеи литературного теоретика С. Фиша лежат в основе новой модели музейной коммуникации Э. Хупер-Гринхилл [15], отвергающей линейность и однонаправленность как характерные черты модернизма, утратившие релевантность в современном мире. Зародившаяся в русле постимперских исследований концепция «контактной зоны» М. Л. Пратт позволяет Д. Клиффорду концептуализировать музей как место встречи властных дискурсов, предполагающее ассиметричные отношения господства и принуждения [9]. Дискурсивный анализ и исследовательские механизмы, разработанные М. Фуко, акцентируют внимание на идеологической природе наследия как конструкта и его динамической составляющей не столько объекта, сколько процесса, что находит отражение в трудах Л. Смит [21]. «Постгуманизм», характерный для концепта «ассамбляжа» Ж. Делеза и Ф. Гватари, нового материализма (Д. Беннет) и акторно-сетевой теории (Б. Латур) и помещенный в ситуацию текучей современности (З. Бауман), ставит под вопрос центральное значение для музея самого человека и подрывает картезианские основания всего музеоло-гического проекта в концепциях рассредоточенного, или текучего, музея (К. Хилл, Ф. Ка-
мерон и др.) [8]. Понимание же музея как агента социальной инклюзии (Р. Сандэлл), наоборот, стремится вернуть его в самый эпицентр социополитических пертурбаций [19].
Множественность концептуальных подходов, таким образом, не может рассматриваться как характеристика качественно нового этапа в процессе производства непротиворечивого знания. Представляется, что в значительной степени сохраняют свою справедливость сказанные в 1987 г. слова польского музеолога В. Глузин-ского: «Музеологические концепции как и философские системы - это единства, закрытые в своей тотальности. Системы не критикуют деталей других систем, им это просто не нужно: у каждой есть собственные изначальные допущения, из которых они и выводят собственные теоремы. Сходный метод принимается и при построении музеологических концепций: там всегда есть изначальные допущения, но, как правило, никогда нет критики. Хотя некоторые теории и представления изредка все же упоминаются, выбор их осуществляется на основании того, подходят ли они к авторской концепции» [11, р. 118]. Возможно, одна из причин такого положения заключается в особой связи музеологического знания и дискурсивного поля культуры, определению которой и была посвящена данная статья.
1. Бахманн-Медик, Д. Культурные повороты. Новые ориентиры в науках о культуре : моногр. / Д. Бахманн-Медик; [пер. с нем. С. Ташкенова]. - Москва : Новое литературное обозрение, 2017. - 503 с. - (Сер. Интеллектуальная история).
2. Калугина, Т. П. Художественный музей как феномен культуры : моногр. / Т. П. Калугина. - Санкт-Петербург : Петрополис, 2008. - 244 с.
3. Менш, П. ван. К методологии музеологии / П. ван Менш. - Санкт-Петербург : [Б. и.], 2014. - 294 с.
4. Aquilina J. D. 2011. The babelian tale of museology and museography: a history in words [Electronic resource]. Museology. International Scientific Electronic Journal. Is. 6 : 1-20. Available from : http://museology.ct.aegean.gr/articles/ 2011104162340.pdf (accessed : 06.02.2014).
5. Bazin G. 1967. The museum age. New York : Universe Books. 303 p.
6. Bredekamp H. 2016. The lure of antiquity and the cult of the machine. Princeton : Markus Wiener Publishers. 139 p.
7. Cameron D. 1968. A Viewpoint: the museum as a communications system and implications for museum education. Curator. Vol. XI. Pt. 1 : 33-40.
8. Cameron F. 2015. Ecologizing experimentations. A method and manifesto for composing a post-humanist museum. Climate change and museum futures. Ed. by F. R. Cameron, B. Neilson. London ; New York : Routledge. P. 16-33.
9. Clifford J. 1997. Museums as contact zones. Idem. Routes. Travel and translation in the late twentieth century. Cambridge ; London : Harvard University Press. P. 188-219.
10. Falguières P. 1992. Fondation du théâtre ou méthode de l'exposition universelle les 'Inscriptions' dc Samuel Quiccheberg (1565). Les Cahiers du Muse'e nationale d'art moderne. No 40 : 91-115.
63
11. Gluzinski W. 1987. Remarks on the condition of museology in the light of its relation to developmental phenomena. ICOFOM Study Series. Vol. 12 : 109-119.
12. Gutfleisch B., Menzhausen J. 1989. 'How a Kunskammer should be formed': Gabriel Kaltemarckt's advice to Christian I of Saxony on the formation of an art collection, 1587. Journal of the History of Collections. Vol. 1. Is. 1 : 3-32.
13. Hafstein V. Tr. 2003. Bodies of knowledge: Ole Worm & collecting in late Renaissance Scandinavia. Ethnologia Europaea. Vol. 33. Is. 1. P. 5-20.
14. Hein G. E. 2012. Progressive Museum Practice. John Dewey and Democracy. Walnut Creek, California : Left Coast Press. 255 p.
15. Hooper-Greenhill E. 1999. Communication in theory and practice. The educational role of the museum. Edition 2nd. Hooper-Greenhill E., ed. London ; New York : Routledge. P. 28-43.
16. Hooper-Greenhill E. 1992. Museums and the Shaping of Knowledge. London ; New York : Routledge. 232 р.
17. Kuwakino K. 2013. The great theatre of creative thought. The "Inscriptiones vel tituli theatri amplissimi ..." (1565) by Samuel von Quiccheberg. Journal of the History of Collections. Vol. 25. Is. 3 : 303-324.
18. Pearce S. 1993. Museums, objects and collections. Washington, DC : Smithsonian Institution Press. 296 p.
19. Sandell R. 1998. Museums as Agents of Social Inclusion. Museum Management and Curatorship. Vol. 17. No 4 : 401-418.
20. Smeds K. 2012. On the Meaning of Exhibitions: Exhibition épistémes in a historical perspective. Designs for Learning. Vol. 5. Pt. 1-2. P. 50-72.
21. Smith L. 2012. All heritage is intangible: critical heritage studies and museums. Amsterdam : Reinwardt Academy. 48 p.
22. Starn R. 2005. A Historian's Brief Guide to New Museum Studies. American Historical Review. Vol. 110. Pt. 1 : 68-98.
23. Taborsky E. 1990. The discursive object. Objects of knowledge. Pearce S., ed. London ; Atlantic Highlands : Athlone Press. P. 50-77.
Получено 21.03.2018
V. Ananiev
Candidate of Historical Sciences, Saint-Petersburg State University E-mail: [email protected]
THE HISTORY OF FOREIGN MUSEOLOGY AS A PART OF CULTURAL HISTORY: MAIN INTELLECTUAL PARADIGMS OF DEVELOPMENT
Abstract. The purpose of the article is to analyze the development of basic intellectual paradigms of museological knowledge in the context of culture of a particular period and to establish the degree of their correlation. The "archaeological" project of humanism contributed to the formation of its foundations. Its characteristic feature was aspiration for materializing knowledge, and, therefore, attention to the practices of organizing its bearers. The dissemination of Cartesianism was the decisive factor, as it stated the rigid dualism of subject-object relations as the basis of world perception. Revolutionary changes at the turn of 18th - 19th centuries contributed to the manifestation ofphilosophical aspects of museological knowledge, which were reflected in the field of aesthetics. The transition to the next stage was connected with the spread of evolutionary ideas. They determined the interest to the historical aspect of the formation of the museum institute ("the origin of the species"), and also to improvement of the technique of its work ("struggle for existence"). In the second half of the twentieth century the development of museology was more explicitly, than it had been before, associated with the socio-political context. It led to a dichotomy in its development in the bipolar world. On the one hand, a special understanding of the relationships between theory and practice, characteristic for Marxism, contributed to the development in the Warsaw bloc museology as an independent academic discipline. On the other hand, the practice-oriented approach connected with the philosophy of pragmatism and the influence of structuralism ideas contributed not only to the formation of a more situational understanding of museology in the West, but also to the expansion of the object of its attention towards to a more holistic concept of "heritage". Contacts between representatives of these two direc-
64
tions, that began in the late 1970s - 1980s, and the "cultural turn" in social sciences have led to conceptual heterogeneity, characteristic for the modern museology.
Keywords: culture, museum, museum studies, museology
For citing: Ananiev V. 2018. The history of foreign museology as a part of cultural history: main intellectual
paradigms of development. Culture and Arts Herald. No 2 (54) : 59-65.
References
1. Bahmann-Medik D. 2017. Kul'turnye povoroty. Novye orientiry v naukah o kul'ture [The cultural turns: A new ori-enteers in the cultural studies]. Moscow : Novoe literaturnoe obozrenie Press. 503 p. (In Russ.).
2. Kalugina T. 2008. Rhudozhestvennyy muzey kak fenomen kul'tury [An art museum as a phenomenon of culture]. St. Petersburg : Petropolis Press. 244 p. (In Russ.).
3. Mensh P. van. 2014. K metodologii muzeologii [Towards methodology of museology]. St. Petersburg : [without name of publisher]. 294 p. (In Russ.).
4. Aquilina J. D. 2011. The babelian tale of museology and museography: a history in words [Electronic resource]. Museology. International Scientific Electronic Journal. Is. 6 : 1-20. Available from : http://museology.ct.aegean.gr/ articles/2011104162340.pdf (accessed : 06.02.2014). (In Eng.).
5. Bazin G. 1967. The museum age. New York : Universe Books. 303 p. (In Eng.).
6. Bredekamp H. 2016. The lure of antiquity and the cult of the machine. Princeton : Markus Wiener Publishers. 139 p. (In Eng.).
7. Cameron D. 1968. A Viewpoint: the museum as a communications system and implications for museum education. Curator. Vol. XI. Pt. 1 : 33-40. (In Eng.).
8. Cameron F. 2015. Ecologizing experimentations. A method and manifesto for composing a post-humanist museum. Climate change and museum futures. Ed. by F. R. Cameron, B. Neilson. London ; New York : Routledge. P. 16-33. (In Eng.).
9. Clifford J. 1997. Museums as contact zones. Idem. Routes. Travel and translation in the late twentieth century. Cambridge ; London : Harvard University Press. P. 188-219. (In Eng.).
10. Falguières P. 1992. Fondation du théâtre ou méthode de l'exposition universelle les 'Inscriptions' dc Samuel Quiccheberg (1565). Les Cahiers du Muse'e nationale d'art moderne. No 40 : 91-115. (In Fr.).
11. Gluzinski W. 1987. Remarks on the condition of museology in the light of its relation to developmental phenomena. ICOFOMStudy Series. Vol. 12 : 109-119. (In Eng.).
12. Gutfleisch B., Menzhausen J. 1989. 'How a Kunskammer should be formed': Gabriel Kaltemarckt's advice to Christian I of Saxony on the formation of an art collection, 1587. Journal of the History of Collections. Vol. 1. Is. 1 : 3-32. (In Eng.).
13. Hafstein V. Tr. 2003. Bodies of knowledge: Ole Worm & collecting in late Renaissance Scandinavia. Ethnologia Europaea. Vol. 33. Is. 1. P. 5-20. (In Eng.).
14. Hein G. E. 2012. Progressive Museum Practice. John Dewey and Democracy. Walnut Creek, California : Left Coast Press. 255 p. (In Eng.).
15. Hooper-Greenhill E. 1999. Communication in theory and practice. The educational role of the museum. Edition 2nd. Hooper-Greenhill E., ed. London ; New York : Routledge. P. 28-43. (In Eng.).
16. Hooper-Greenhill E. 1992. Museums and the Shaping of Knowledge. London ; New York : Routledge. 232 р. (In Eng.).
17. Kuwakino K. 2013. The great theatre of creative thought. The "Inscriptiones vel tituli theatri amplissimi ..." (1565) by Samuel von Quiccheberg. Journal of the History of Collections. Vol. 25. Is. 3 : 303-324. (In Eng.).
18. Pearce S. 1993. Museums, objects and collections. Washington, DC : Smithsonian Institution Press. 296 p. (In Eng.).
19. Sandell R. 1998. Museums as Agents of Social Inclusion. Museum Management and Curatorship. Vol. 17. No 4 : 401-418. (In Eng.).
20. Smeds K. 2012. On the Meaning of Exhibitions: Exhibition èpistèmes in a historical perspective. Designs for Learning. Vol. 5. Pt. 1-2. P. 50-72. (In Eng.).
21. Smith L. 2012. All heritage is intangible: critical heritage studies and museums. Amsterdam : Reinwardt Academy. 48 p. (In Eng.).
22. Starn R. 2005. A Historian's Brief Guide to New Museum Studies. American Historical Review. Vol. 110. Pt. 1 : 6898. (In Eng.).
23. Taborsky E. 1990. The discursive object. Objects of knowledge. Pearce S., ed. London ; Atlantic Highlands : Athlone Press. P. 50-77. (In Eng.).
Received 21.03.2018
65
