CC BY
142
История науки
Вестник ДВО РАН. 2007. № 1
В 2007 г. исполняется 75 лет академической науке на Дальнем Востоке — Дальневосточному отделению РАН. Эта, хотя и не круглая, дата — повод оглянуться на пройденный путь и оценить главные его итоги. Оценка состояния науки возможна только на основе осмысления истории ее становления, особенностей развития государственной научной политики в стране вообще и регионе в частности. При этом ясно, что, как ни важна организационная сторона, суть научной деятельности заключается непосредственно в самом исследовании. Дальний Восток изначально являл собой край, где занятия наукой долгое время не были профессией и велись в рамках научных обществ. Логика собственного развития науки не отрицает деления знания на теоретическое и экспериментальное, фундаментальное и прикладное. В Советском Союзе все это приобрело вид деления науки на вузовскую, академическую, отраслевую, которое не имеет под собой аксиологической основы, а сложилось исторически: в 1920-х гг. за наркоматами ВСНХ были закреплены технические и естественные науки прикладного характера (отраслевые), а за наркоматом просвещения — вузовская и академическая. Такое искусственное разделение науки по ведомственной принадлежности произвольно сковывало ученых как академической сферы, так и отраслевой (одним запрещали заниматься фундаментальной, «чистой» наукой, другим, наоборот — обращать внимание на прикладную значимость своих исследований).
Таким образом, с точки зрения организационной академическая наука имеет четкие хронологические рамки, но с точки зрения выполнения наукой ее основной функции ведомственные барьеры достаточно условны. Этим определяется подход к освещению истории развития науки на Дальнем Востоке в публикуемом ниже материале.
Е.В.ВАСИЛЬЕВА
История становления науки
на Дальнем Востоке
(начало XX в. - середина 1950-х годов). Ч. 1
Представляется целесообразным проследить направленность исследований дальневосточных ученых, дифференцировав ее по областям и уровням научного знания, при учете внешних (государственная политика) и внутренних (мотивация) факторов. Начальная временная точка нашего экскурса - начало XX в. - обусловлена обращением к истокам институционализации науки на Дальнем Востоке, процесс которой явно ускорила научная политика советского государства, а конечная - середина 1950-х гг. - резким изменением этой политики, преобразившим социальный институт науки и повлиявшим также и на развитие научного знания как такового. Суть этих изменений состояла в обращении к фундаментальной науке как источнику экономического и военного развития, а отсюда в реанимации ряда неоправданно дискриминированных отраслей научного знания и активном академическом строительстве, начавшемся с организации СО АН СССР.
Точные науки
Математика. Зарождение исследований в области точных наук на Дальнем Востоке связано с именем ученого математика Н.А.Агрономова, прибывшего в составе преподавателей Читинского университета. Ни по публикациям, которые у него появились
ВАСИЛЬЕВА Елена Владимировна - кандидат исторических наук (Дальневосточный государственный университет, Владивосток)
еще в 8 классе гимназии, ни по докладам, с которыми он выступал на конференциях, включая зарубежные, нельзя определить область его пристрастий: в математике его интересовало все. Только с 1926 по 1929 г. (год его смерти) Николаем Александровичем было опубликовано 87 работ, а его рукописное наследие, по мнению коллег, определило фронт исследований целого коллектива. Кроме того, ему удалось объединить научные интересы молодых специалистов, создав в 1923 г. постоянно действующую научно-педагогическую организацию «Математическая конференция» (Государственный архив Приморского края, далее - ГАПК. Ф. 192, оп. 1, д. 1, л. 10-12). Казалось бы, возникла школа математиков. Но, видимо, именно широта интересов Н.А.Агрономова не позволила этому организационно оформленному образованию стать научной школой в собственном смысле. Публикации математиков, помещенные в Трудах Государственного дальневосточного университета (ГДУ, создан в 1920 г. на базе Восточного института), свидетельствуют о том, что определенных научных интересов у их авторов не сложилось, темы же скорее навеяны читаемыми курсами (ГАПК. Ф. 117, оп. 4, д. 4, л. 27). Тем не менее к середине 1930-х гг. в Университете наметились определенные направления в области анализа и геометрии. Представляли их главным образом три человека: профессора С.П.Слугинов, А.П.Бекеев (продолжавший научную работу до своего ареста в 1938 г.) и доцент Е.Н.Лыгин. Остальные члены кафедры не торопились приступать к научной работе, целиком сосредоточившись на процессе преподавания [2].
В других вузах Дальнего Востока предвоенного периода кафедры математики едва справлялись с обеспечением учебного процесса. В академической же и отраслевой науке математика оказалась не представлена, скорее всего потому, что не была востребована местным производством, т.е. отсутствовала внешняя мотивация к исследовательской деятельности. Ученые удовлетворялись выступлениями на конференциях. Участником зарубежных математических конференций неоднократно был Н.А.Агрономов, всесоюзных - профессора Д.Н.Невский и А.П.Бекеев.
После войны исследования в области математики по-прежнему могли продолжаться лишь в вузах: даже во вновь появившихся отраслевых и академических научных организациях это направление оставалось невостребованным. В вузах же, технических и педагогических, математики имели свои кафедры. Однако к исследовательской деятельности обращались единицы. В Хабаровском и Благовещенском пединститутах до середины 1950-х гг. все сводилось к выступлениям с рефератами на институтских конференциях и научных семинарах кафедр. Лишь немногие выходили с докладами за пределы собственного института. При этом содержание их нередко служило неким дополнением к лекционному курсу. Конференции же были весьма редки. Таким образом, научная работа была лишена ее основного качества - систематичности. Математики Владивостокского педагогического института (ВПИ, образован в 1921 г.) в сравнении с другими работали гораздо активнее, может быть, в силу того, что возглавил кафедру кандидат наук А. Е. Крафт, еще до войны прошедший научную школу в ГДУ/ДВГУ (Дальневосточном государственном университете, воссозданном в 1932 г., после кратковременного закрытия в 1931 г. ГДУ). Уже в первые годы после образования института стали публиковаться статьи. Как пример можно назвать статью Е.М.Полищука «Интегрирование непрерывно функционального параллелизма в пространстве непрерывных функций» (1946 г.), довольно представительную по объему и оригинальную по содержанию (ГАПК. Ф.175, оп. 1, д. 2, л. 61). И все же научная тематика кафедры обрела четкость только в начале 1950-х гг.: функциональный анализ, уравнения математической физики, теория функций комплексного переменного. И связано это было с подготовкой кандидатских диссертаций [1, с. 278]. Но их защиты пришлись уже на конец 1950-х - начало 1960-х гг.
В технических вузах собственно математического направления не сформировалось. Однако математика использовалась в технических расчетах, прежде всего в разработках профессора ГДУ/ДВПИ В.П.Вологдина в 1920-х - начале 1930-х гг. и продолжателя его
дела в 1930-1940-е гг. профессора В.П.Шумкина в области теории сварки; профессора ГДУ С.А.Данилова в 1920-х гг., который занимался исследованием проблем сопротивления материалов; доцента ДВПИ Г.К.Татура («Эллипс инерций и эллипс напряжений», 1931 г.; «Применение графоаналитического метода к некоторым задачам продолжительного изгиба», 1936 г.; «Одночленная формула косого изгиба», 1939 г. - ГАПК. Ф. 52, оп. 10, д. 98, л. 59; д. 157, л. 61, об.). Начиная с 1940-х гг. исследования с применением математических расчетов все чаще приобретают характер работы над диссертациями (например, «Сравнения способа расчета маховика» И.Е.Петухова, «Металлургические процессы сварки» В.П.Шумкина - ГАПК. Ф. 52, оп. 10, д. 98, л. 60-61). Но прикладная направленность исследований в ДВПИ в эти годы была явно узкой, выполнялись работы наподобие «Расчета гребневого винта для завода им. Молотова» (1949 г., А.Н.Незамайков и В.С.Антоненко -ГАПК. Ф. 52, оп. 10, д. 294, л. 3). Вскоре такое явление в научной политике получит общее название - «мелкотемье». Более масштабных исследований ученые не могли вести из-за отсутствия материальной базы и недостатка опыта.
В несколько лучших условиях в 1940-е-1950-е гг. оказались исследователи Хабаровского института инженеров железнодорожного транспорта (ХабИИЖТ), благодаря чему их работы, включая расчетную часть, можно отнести к разряду достаточно значимых. Расчетные методики использовались при расчете мостов, тормозных путей, определении ливневого стока с малых бассейнов, проектировании зданий и сооружений, предназначенных к строительству в условиях многолетней мерзлоты и т.п.
Таким образом, математику на Дальнем Востоке ни в 1920-е, ни в 1950-е гг. никак нельзя отнести к приоритетному направлению.
Астрономия. Уже на примере математики можно судить о том, что наличие организационных структур не всегда приводит к возникновению исследовательской деятельности. Все определяли люди. Именно с появлением в ГДУ ученого-астронома В.И.Туранского на Дальнем Востоке зародилось астрофизическое направление. Туранский приложил огромные усилия для создания при ГДУ астрономической обсерватории. Это была не столько организаторская, сколько чисто исполнительская работа, ибо, по признанию самого ученого, он, не всегда находя поддержку, сам построил и оборудовал обсерваторию, с трудом добиваясь финансирования у местных властей. Причем создавал ее Туранский дважды, ибо вскоре после открытия в конце 1927 г. лаборатория со всем ее оборудованием сгорела дотла (Российский государственный архив экономики, далее - РГАЭ. Ф. 4394, оп. 1, д. 211, л. 59; ГАПК. Ф. 117, оп. 4, д. 18, л. 2). Он же определил научную направленность астрономических исследований, которую в обсерватории вели главным образом студенты старших курсов и молодые выпускники ДВГУ, среди которых выделялся ассистент А.Е.Крафт, изучавший процессы, влиявшие на морские приливы [2]. О конкретных научных результатах астрофизического направления можно было говорить уже к началу 1930-х гг. В 1937 г обсерватория была выделена в самостоятельное научно-исследовательское учреждение, ведущее исследования по службе времени и Солнца, а также в области фотометрии и спектроскопии неба. У самого В.И.Туранского к этому времени было опубликовано около тридцати научных работ, включая «Исследования поглощения света темной туманностью в области ВД+5103091 Лебедя», «Каталог звезд области ВД+5103091» [2, с. 562].
Закрытие ДВГУ (1939 г.) на многие годы прервало это направление на Дальнем Востоке. Лишь в начале 1950-х годов возобновились исследования в области астрономии. Но уже в рамках Дальневосточного филиала АН СССР, где в структуре Горнотаежной станции в 1954 г., с опозданием на три года после постановления Совета министров СССР от 30 ноября 1951 г., появилась лаборатория № 1, явившаяся прообразом будущей Станции службы Солнца. Для астрономических наблюдений в 1953 г. был построен специальный павильон, и уже через год сотрудники лаборатории приступили к разработке проблемы «Исследование физических процессов на Солнце и их воздействие на атмосферу и
магнитное поле Земли» (Арх. ДВО РАН. Ф. 1, оп. 13, д. 162, л. 42; д. 166, л. 2). Это была тема, «спущенная» сверху, ибо к тому времени ученые утратили свободу выбора, ранее никем не ограничиваемую.
Физика. То, что В.И.Туранский сумел создать на пустом месте обсерваторию, можно, конечно, отнести к разряду чудес. Но дело было в его одержимости наукой. Именно она помогла убедить властные структуры, не особенно ясно представлявшие себе непосредственную пользу от существования лаборатории, поддержать ее создание. Подобный энтузиазм присущ был далеко не всем. Физики объясняли свою пассивность отсутствием материальной базы. Она, доставшись от Политехнического института, действительно нуждалась в обновлении. Но выход был - либо в теорию, которым воспользовался доцент А.Р.Редлих, подготовив к 1925 г. работу «Физика. Введение в молекулярную теорию», либо в поиск базы за пределами Университета, чем занялся молодой преподаватель М.П.Головщиков. В 1926 г. при финансовой поддержке местных властей и помощи городских энтузиастов он создал во Владивостоке первую радиостанцию, а годом позже, после установления радиовещания в городе, получил средства на организацию при ГДУ радиолаборатории (ГАПК. Ф. 117, оп. 3, д. 32, л. 2; оп. 4, д. 4, л. 27об).
Отраслирование (дифференциация по отраслям) вузов ничего не прибавило к развитию исследовательской деятельности в области физики. Кафедры были слабы не только в материально-финансовом отношении, но и в кадровом. К тому же физика как научное направление на Дальнем Востоке не обрела лидера, который бы возглавил исследовательскую работу.
Положение стало меняться только во второй половине 1930-х гг., с приездом в ДВГУ новых специалистов, в том числе и кандидатов наук. К концу 1938 г. было опубликовано несколько работ теоретического плана («Излучение магнитной проницаемости вблизи X точки» В.С.Сорокина, «Инвариантный вывод волнового уравнения для плоских электромагнитных волн в анизотропно-гиротропной среде» П.М.Кутейникова) [2, с. 562]. Но другим вузам, где имелись подобные кафедры, до войны развернуть исследовательскую деятельность так и не удалось.
После войны обстановку в вузах определяла ориентация на преподавательскую, а не исследовательскую деятельность. Далеко не в каждом вузе можно назвать хотя бы одного специалиста, занимавшегося наукой. Доценту Хабаровского пединститута В.А.Ястребову, изучавшему влияние состава и структуры кристаллов на кинетику люминесценции кристаллических веществ, экспериментальную часть пришлось завершать в Институте физики им. П.Н.Лебедева АН СССР. Работа получила высокую оценку у физиков академического института (ГАХК. Ф.1744, оп. 1, д. 13, л. 15; д. 28, л. 105). Владивостокский пединститут им. К.Д.Ушинского далеко не сразу начал научную работу в целом, объясняя это отсутствием кандидатов наук. Не был им и заведующий кафедрой физики, опытный педагог П.И.Ованесов. К тому же кабинет физики был оборудован только к 1947 г. Хотя через год благодаря стараниям Ованесова были открыты лаборатория, демонстрационный зал и методический кабинет. Проблема с кадрами оставалась нерешенной: основной состав кафедры был представлен пятью совместителями из ДВПИ (ГАПК. Ф. 175, оп. 1, д. 5, л. 4). Положение стало меняться с 1953 г., но развернуть научную работу кафедра смогла только после реорганизации Института в Университет, т.е. в конце 1950-х гг.
В послевоенное время в технических вузах и отраслевой науке Дальнего Востока физические знания использовались в прикладных направлениях, физика так и не стала самостоятельной областью исследований, как и математика. Правда, во ВНИИ-1 (Институте золота в Магадане) в конце 1940-начале 1950-х гг. под руководством научного сотрудника В.Г.Гольдтмана приступили к исследованию методов оттайки мерзлых грунтов, что уже в 1970-е гг. привело к созданию теории оттайки, но до этого было еще 20 лет (Государственный архив Магаданской области, далее - ГАМО. Ф. 277, оп. 1, д. 8, л. 34).
Технические науки
В дореволюционный период техническое направление развивалось в рамках отделения Русского технического общества во Владивостоке, созданного в 1898 г. Его члены, представленные преимущественно военными офицерами с инженерным образованием и в меньшей степени - местными инженерами, занимались военно-инженерными вопросами, а также проблемами горного дела и электротехники [2, с. 405]. Потребности зарождавшейся промышленности в инженерно-технических кадрах вызвали движение в пользу создания технического вуза, которое до революции не увенчалось успехом.
С возникновения Владивостокского государственного политехнического института (ВГПИ, 1918 г.), история которого, начавшаяся с образования во Владивостоке в ноябре 1918 г. Высшего политехникума, описана достаточно подробно, исследовательская деятельность в области технических проблем на Дальнем Востоке институционализировалась. То, что ранее велось в рамках промышленных предприятий и общественных организаций, продолжалось под эгидой учреждения, одной из важнейших задач которого было «путем научно-технической деятельности педагогической коллегии способствовать научно-техническому прогрессу страны» [9. с. 77]. Это оказалось возможным в связи с тем, что часть инженеров города перешла во вновь открывшийся вуз, а часть совмещала преподавание с прежней работой. Кроме того, помогало месторасположение нового вуза: это были так называемые Шефнеровские казармы в районе крупнейшего в Приморье и старейшего на Дальнем Востоке (1872 г.) механического и судостроительного завода (ныне Дальзавод), на котором и работали некоторые преподаватели ВГПИ.
Прежде всего - В.П.Вологдин, бывший с августа 1919 по март 1920 г. техническим директором завода, а с марта 1920 по ноябрь 1922 г. - начальником организованного им самим Технического бюро этого завода. За годы Гражданской войны Вологдин сумел организовать две электросварочные мастерские: на самом заводе и при Дальневосточных мастерских Добровольного флота (ГАПК. Ф. 52, оп. 10, д. 2, л. 7 об). Его положение на заводе помогло ВГПИ проводить первые опыты в области газосварки на базе этих мастерских и давало возможность оказывать содействие коллегам по институту в проведении их собственных работ. В это время были заявлены некоторые направления, впоследствии ставшие ведущими. Кроме газосварки ими оказались работы в области сопротивления материалов (С.А.Данилов), проблемы горного дела, включая горную металлургию (В.С.Пак) (ГАПК. Ф. 52, оп. 1, д. 13, л. 12, 49).
С установлением советской власти, когда ВГПИ был присоединен к ГДУ в качестве факультета, начатые исследования продолжались на базе промышленных предприятий Владивостока, чье оборудование тоже нельзя было отнести к разряду самого современного. Но ничего другого ученым не оставалось.
В 1924 г. Вологдин начал работу по исследованию прочности соединений при электросварке. Через год, когда был найден основной объект применения нового метода - судостроение, Вологдин отчитывался в Судотресте в Ленинграде (РГИА ДВ. Ф. 2540, оп. 1, д. 4, л. 98). Исследования велись в тесном сотрудничестве с лабораторией сопротивления материалов, которой по-прежнему руководил Данилов. При этом он не оставлял собственных изысканий в области прочности стройматериалов, которые завершились изданием в 1929 г. труда «Современное состояние вопроса о прочности бетона» [2, с. 93]. Совместная же работа Вологдина и Данилова состояла в изучении прочности и качества сварных швов и выявлении расчетных элементов, необходимых для проектирования сварных конструкций. Гордостью двух ученых явилось создание к 1928 г. большой решетчатой сварной мостовой фермы пролетом в 25 м. Она явилась первой конструкцией подобного рода не только в СССР, но и в Европе. За первой работой последовало создание беззаклепочных паровых котлов, постройка электросварных резервуаров и проектирование электросварных судов (ГАПК. Ф. 117, оп. 4, д. 25, л. 31об).
Казалось, какое-то время Вологдину совсем не мешала должность ректора ГДУ, на которой он оказался, сменив В.И.Огородникова. Он думал и о необходимости научной школы. Именно этим во многом объясняется его прямое участие в создании при ГДУ в 1926 г. научно-технического общества, объединившего 182 чел. из числа преподавателей, студентов факультета, инженеров, председателем которого он был избран (ГАПК. Ф. 117, оп. 3, д. 30, л. 43). А в 1928 г. по его инициативе при Университете был организован Научно-исследовательский институт по изучению сырья, технологии, энергетики и инженерного дела (ГАПК. Ф. 117, оп. 4, д. 18, л. 10).
Так или иначе, на базе двух лабораторий в рамках Университета были созданы две научные школы - в области дуговой электросварки и сопротивления материалов. Вологдин в это время переходил к теоретическим обобщениям в исследуемой области. Теперь ему мешала даже должность декана, на которой он оставался при преобразовании технического факультета в ДВПИ (1923 г.). В июне 1930 г. его прошение об отставке было удовлетворено (ГАПК. Ф. 52, оп. 10, д. 5, л. 130-131). В течение 1931-1932 гг. еще называется его кандидатура на пост директора Технического института, планировавшегося в структуре ДВФАН, но и Вологдину, и Данилову, видимо, уже было тесно в рамках науки Дальнего Востока. Оба в первой половине 1930-х гг. покидают его пределы.
Непосредственным продолжателем дела Вологдина в ДВПИ стал В.Н.Шумкин. Через четыре года после отъезда учителя он издал учебный курс «Теоретические основы сварки», но собственную исследовательскую проблему развернул в ином ракурсе: он обратился к металлургическим процессам электросварки (ГАПК. Ф. 52, оп. 10, д. 55, л. 11; д. 98, л. 60). Продолжением исследований Вологдина явилась и изданная в Дальгизе его учениками Г.К.Татуром и Н.И.Рыкалиным в 1935 г. книга «Методы расчета электросварных соединений» (РГИА ДВ. Ф. 4337, оп. 1, д. 6, л. 80). О том, что идеи Вологдина и Данилова реализовывались и в других технических проектах, можно судить по тематике кандидатских диссертаций, над которыми работали молодые исследователи Института во второй половине 1930-х гг. и накануне Великой Отечественной войны: «Влияние отжига на напряжения при электросварке» (И.М.Кизим), «Гидравлический удар» (Н.Г.Чиннов), «Сейсмостойкость каменных зданий» (М.Г.Органов), «Кристаллизационные процессы при затвердевании твердых растворов» (И.В.Горбачев) (ГАПК. Ф. 52, оп. 10, д. 98, л. 61).
В те же годы работы по другим техническим направлениям выполнялись по заказам местных промышленных организаций. Последнее приветствовалось, но неизбежно приводило к тому самому мелкотемью, с которым государство начало борьбу. Были среди них и исследования, одновременно удовлетворявшие и местную промышленность, и науку. Так, в начале 1930-х гг. теплотехническая лаборатория под руководством проф. И.Н.Тимофеева начала исследования возможностей получения генераторного газа из бурого угля и использования его в газогенераторных установках разного рода. В конце 1937 г. работа была приостановлена в связи с арестом Тимофеева, но при участии опытнейшего специалиста в этой области В.П.Баданкина вскоре возобновилась и продолжалась уже под руководством молодого ученого, доцента Г.С.Рожанского, в содружестве с Заводом 202 (ГАПК. Ф. 52, оп. 10, д. 157, л. 161).
Достаточно успешно велись работы по механизации лесозаготовок на лесотехническом факультете, однако с закрытием его это и некоторые другие направления, в частности прерванные арестами 1937-1938 гг., в ДВПИ восстановить не удалось.
В конце 1930-х гг. в ДВПИ появились молодые и хорошо подготовленные специалисты, сообщившие науке новые технические направления. Прежде всего это А.В.Стоценко, специалист в области гидротехники, и Е.Б.Юровецкий, инженер-машиностроитель, во многом определившие профиль научно-технических работ в дальнейшем.
С начала 1930-х гг. научно-техническая тематика стала складываться в некоторых отраслевых научных организациях Дальнего Востока, ранее всего - в рамках рыбохозяй-ственной науки, чему способствовало преобразование Тихоокеанской научно-промысло-
вой станции (ТОНС) в Тихоокеанский институт рыбного хозяйства (ТИРХ). В лаборатории промышленного рыболовства под руководством А.Н.Иняховского обратились к изучению вопросов стандартизации и рационализации типов промысловых судов и орудий лова, используемых в дальневосточной акватории, а также изысканию возможности для улучшения способов обработки и хранения рыбной продукции ([4, с. 140]; ГАХК. Ф. 353, оп. 1, д. 81, л. 184). С 1934 г. исследуются процессы электролова, возможности использования кошелькового лова сардин и других пелагических рыб (Ю.Т.Губенко); конструируются симметричный распорный трал (В.Д.Гордеев) [4, с. 140], кошельковые невода для лова камбалы (П.А.Старовойтов и В.С.Калиновский), подвесной невод для глубоководного лова сардины (В .П. Отмахов). Эти исследования были завершены к концу 1940 г. (ГАПК. Ф. 24, оп. 4, д. 11, л. 50). Работы подобного рода по заказам промышленности продолжались и в военные годы.
Технические разработки в Дальневосточном научно-исследовательском институте земледелия и животноводства (ДВНИИЗиЖ) были связаны с проблемами механизации уборки, очистки и сушки зерна (ГАХК. Ф. 721, оп. 1, д. 153, л. 1; д. 159, л. 13), на Дальневосточной лесной опытной станции (Хабаровск) - с конструированием и внедрением станков для погрузки леса на автомашины и переработкой древесины (ГАХК. Ф. 1679, оп. 1, д. 1, л. 8-9). С закрытием Станции в 1936 г. и последующим преобразованием того, что от нее осталось, в институт (ДВНИИЛХ) лесотехнические задачи не изменились. Руководил в те годы лесотехническими исследованиями Л.А.Встовский (ГАХК. Ф. 1679, оп. 1, д. 4, л.18, 18 об., 22).
Что касается ДВФАН и его подразделений, то исследований технического характера после несостоявшегося открытия Технического института, директором которого предполагался В.П.Вологдин, не предусматривалось и не велось.
Война заставила значительно перестроить тематику вузовских и отраслевых исследований в области техники. Но исследования в области сварки продолжались. Их вел уже М.С.Куликов, чьи сварочные работы 1941-1942 гг. были признаны оригинальными и сложными (ГАПК. Ф. 52, оп. 10, д. 134, л. 29 об.; д. 137, л. 42). Ряд работ выполнялся под руководством В.Н.Шумкина. В их числе замена специальных сталей углеродистыми в деталях одного из видов оружия, установление режимов термообработки снарядного литья, чем непосредственно занимался И.В.Горбачев, награжденный за это почетной грамотой Военного совета ТОФ. Сам же Шумкин участвовал в работе по замене в вагранках дефицитного кокса каменным углем, а совместно с химиками - получением данных по производству карбида кальция на местном сырье. С оборонной тематикой были связаны проектирование Г. С. Рожанским головок поршней для двигателей специальных кораблей ТОФ и Дальстроя НКВД (это были совершенно новые головки, которые благодаря простой технологии стали изготовлять в условиях Приморья), создание оборонных сооружений в районе г. Владивосток, которыми был занят А.В.Стоценко. Именно за них он был награжден медалью «За боевые заслуги» (ГАПК. Ф. 52, оп. 10, д. 220, л. 10, 12, 15).
Во время войны ДВПИ оставался единственным вузом на Дальнем Востоке, где успешно велась оборонная тематика технической направленности. Хотя к ней присоединились и ученые ХабИИЖТ, но заявленные и выполненные ими темы были связаны скорее с точными науками и химией. Среди работ было множество носивших скорее рационализаторский характер, мало что дающих науке, но в условиях военного времени крайне востребованных (ГАХК. Ф. 1732, д. 40, л. 13-13 об.).
В послевоенное десятилетие на Дальнем Востоке расширяется сеть научных учреждений технического профиля, прежде всего отраслевых, усложняется их структура. Технические направления поддерживались и на местном партийном уровне, и на уровне министерском более активно, чем даже естественнонаучные: задача догнать высокоразвитые страны, вновь провозглашенная Сталиным, связывалась именно с развитием технических наук.
Прежде всего это ощутил ДВПИ, в 1947 г., гораздо ранее других вузов, частично обновивший лабораторную базу. В Институте расширилась хоздоговорная тематика, но сохранилась свобода для индивидуальных исследований. Число тем к этому времени достигло 70, из них только 21 была диссертационной (ГАПК. Ф. 52, оп. 10, д. 232, л. 5, 30, 31). Все темы были связаны с проблемами Приморья. Но материальная база все-таки не позволяла развернуть полноценную исследовательскую работу, мешало также отсутствие руководителей высокого профессионального уровня. В 1948 г. неожиданно умер В.Н.Шумкин. который на посту заместителя директора руководил всей научной работой. Среди ученых технического профиля равных ему по профессионализму, опыту, авторитету в Институте осталось мало: в том же году отбыли в Москву несколько докторантов Института, в их числе А.В.Стоценко и И.В .Родин. После защиты докторских диссертаций не все из них вернулись в Институт. Для завершения кандидатских диссертаций в отпуск сроком на год были отправлены еще несколько научных сотрудников, в том числе Н.В .Барабанов, А.Ю.Прок, А.Т.Октябрьский (ГАПК. Ф. 52, оп. 10, д. 256, л. 4). Новые научные направления начали оформляться только в начале 1950-х гг. Одно из них, со временем ставшее чуть ли не ведущим в Институте, было связано с автоматизацией технических процессов на промышленных предприятиях города. Хоздоговорные темы науке давали очень мало, не спасали они и при отчетности: каждая проверка Института в конце 1940-первой половине 1950-х гг. регулярно фиксировала низкий научный уровень проводимых исследований. Среди тем, имевших собственно научную значимость, назывались «Исследование плавления электрода и основного металла при сварке под слоем флюса» М.С.Куликова, прибор для контроля обработки гребных винтов и монография «Производство гребных винтов» Е.Б.Юровецкого (ГАПК. Ф. 52, оп. 10, д. 326, л. 18). Но таких тем было немного, как и тех, кто над этим работал: если в середине 1940-х гг. в исследовательскую работу был вовлечен чуть ли не весь профессорско-преподавательский состав, то к середине 1950-х - лишь 59% его (ГАПК. Ф. 52, оп. 10, д. 189, л. 14; д. 326, л. 11). О подъеме научной работы, о новых крупных направлениях, о новых научных школах, сложившихся в Институте, можно будет говорить лишь десятилетие спустя.
К началу-середине 1950-х гг. сложились научные школы в ХабИИЖТ. Причины столь долгого становления были все те же: слабая материально-техническая база Института и недостаточно высокий уровень квалификации преподавательского состава. Однако в Институте работали необыкновенно талантливые ученые, которые смогли вести исследования даже при отсутствии оборудования. Речь в первую очередь идет о заведующем кафедрой оснований и фундаментов проф. А.В.Паталееве, возглавившем ряд успешно завершенных к 1954 г. работ по проектированию строительства и эксплуатации гражданских и искусственных сооружений в условиях сурового климата и многолетней мерзлоты, доценте Б.А.Гершковиче («Методика расчета тормозных путей»), проф. В.И.Гнездовском («Разработка теории расчета и исследование предварительно напряженных железобетонных сквозных ферм мостов») (ГАХК. Ф. 1732, оп. 1, д. 409, л. 12, 79, 80; д. 442, л. 2-19). К середине 1950-х гг. Гнездовский и Паталеев были удостоены звания Заслуженный деятель науки и техники СССР.
Но ученых технических вузов ориентировали не на науку, а на технику. В письме, например, Министерства путей сообщения, направленном 31 марта 1954 г. начальнику ХабИИЖТ В.И. Дмитриенко, говорилось прямо: «.. .программа выполнения научно-исследовательской работы должна быть составлена не для создания научной монографии, а для определения влияния на увеличение провозной и пропускной способности перевода на автосцепку вагонного парка с соответствующими технико-экономическими расчетами, предложениями и рекомендациями» (ГАХК. Ф. 1732, оп. 1, д. 466, л. 2). Подчинение своей деятельности производству ученые в середине 1950-х гг. уже оценивали как фактор, мешающий научной работе (ГАХК. Ф. 1732, оп. 1, д. 513, л. 8).
В отраслевом секторе науки Дальнего Востока в послевоенное десятилетие продолжались в основном начатые в годы войны и даже в довоенный период исследования. В ТИНРО к середине 1950-х гг. были внедрены новые способы химической обработки се-тематериалов, создана методика определения остаточной прочности и промысловых норм износа орудий лова. Особую гордость представлял созданный В. С. Долбишем аппарат для осмолки сетематериалов. Небольшая группа (В.С.Калиновский, В.Б.Долгов), используя опыт старого рыбака К.Ф.Гавриленко, предложила рыбной промышленности не только конструкцию штормоустойчивых ставных неводов, но и новый метод их использования, основанный на принципе самозатопления при увеличении течения. Работа была настолько высоко оценена промышленностью, что все трое в 1952 г. были удостоены Сталинской премии [4, с. 141]. По итогам исследований Калиновский разработал основы теории и проектирования таких неводов.
С 1948 г., когда на севере Дальнего Востока возник Институт золота (ВНИИ-1), география исследований расширилась, так как одной из задач ВНИИ-1 было обеспечить «технологическими схемами проектирование новых и реконструкцию действующих горных предприятий Дальстроя» (ГАМО. Ф. 277, оп. 1, д. 1, л. 3). Научно-технические работы здесь развернулись в основном вокруг уже известных по другим НИИ Дальнего Востока направлений: совершенствование имеющихся и создание новых типов машин. Только сфера применения этих машин была иная - механизация бурения и разведки полезных ископаемых, механизация горных работ и механические испытания местных строительных материалов. Невыполнение других заявленных тем Институт объяснял недостатком кадров (ГАМО. Ф. 277, оп. 1, д. 4, л. 1-2; д. 13, л. 3). Несмотря на то что распоряжением НКВД Институт имел возможность комплектовать кадры как на «материке», т.е. в центральной части страны, так и за счет заключенных ГУЛАГа, здесь, безусловно, тоже сказывался кадровый голод в отношении специалистов инженерного профиля.
Таким образом, крупных научно-технических направлений на Дальнем Востоке к середине 1950-х гг., т.е. ко времени изменения научной политики в стране, не сложилось.
Естественные науки
Химия. Совершенно в ином положении оказались естественные науки. Их развитие тоже было затруднено отсутствием исследовательской базы, но положение спасала востребованность результатов исследований местной промышленностью. Так, необычайно плодотворными на Дальнем Востоке в 1920-1930-е гг. оказались исследования в области химии. В мире назревал «химический бум», и химию старались применять по возможности широко, стимулируя прикладные исследования. Дальний Восток исключения не составил: при отсутствии собственно химической промышленности исследования в области химии оказались востребованными прежде всего местной геологией.
Начало было положено еще до революции, когда Петроградский геологический комитет приступил к исследованию дальневосточных углей, а целенаправленно изучать их состав стали в годы Гражданской войны [3]. В 1918-1922 гг. в составе отрезанных от центра геологов, еще до образования Дальгеолкома, был всего один химик. И удивительно, что им была женщина - лаборант Т.М.Стадниченко. В годы Гражданской войны она изучала угли Сахалина, а из-за отсутствия необходимого лабораторного оборудования работы вела сначала в Сендайском университете Японии (1918-1921 гг.), а затем, с 1922 г., - в U.S. Geological Survey в Америке. Советизация Приморья застала ее в Нью-Йорке, и она осталась там, поступив в Vassar College преподавателем химии. Сохранившиеся отчеты Дальгеолкома говорят о том, что она была талантливым ученым. Ею был проанализирован состав более семидесяти образцов сахалинских углей, изучена методология анализа каменных углей, теория мацерации (размягчения под внешним воздействием) углей. Ее изыскания периода Гражданской войны завершились подготовкой трех статей: «Методы
анализа каменных углей», «Генеалогия каменноугольных дерриватов», «Летучие вещества каменного угля» [6, с. 22-23]. Судя по их названиям, Стадниченко сумела преодолеть прикладную направленность исследований и выйти на уровень фундаментальных проблем химии.
Работа ее коллег - профессоров Е.И.Любарского и Б.П.Пентегова - в годы Гражданской войны носила исключительно прикладной характер. По сути, им пришлось выполнять работу технологов, а не ученых. В этом было и свое преимущество: профессора обратились к изучению состава и свойств не исследованных ранее органических и неорганических веществ, что значительно облегчило им поиск собственного направления в годы советской власти, когда стало возможным говорить о химии как об одной из ведущих областей знания в науке Дальнего Востока.
К середине 1920-х гг., с появлением ТОНС, исследования в области химии вышли за рамки ГДУ в отраслевой сектор науки, хотя вели их преимущественно одни и те же люди: Пентегов, благодаря своей энергии уверенно завоевавший позиции лидера в этой области знания, Любарский и прибывший из Читы проф. Ю.В.Бранке. Кроме того, ТОНС получил молодых специалистов из центра: Е.Ф.Курнаева и Ю.Ментова.
Период, когда ни центральная, ни местная власти не включились в формирование конкретной проблематики ни в одной из областей науки, необычайно интересен для изучения исследовательской деятельности дальневосточных ученых-химиков. Ибо, как ни диктовала свои условия местная промышленность (горнодобывающая и пищевая), давали о себе знать собственные пристрастия. В этом отношении уместно сопоставить тематику, которую ученые разрабатывали еще до революции, с тем, чем они занялись в 1920-е гг.
Старший из них - проф. Любарский - довольно рано сложился как химик-органик. После ряда удачных описаний гидратов хлористого алюминия, галоидных солей цинка, бромистого и йодистого кальция, т. е. исследований исключительно фундаментального характера, он, уже за стенами Казанского университета, обратился к химико-технологической проблематике. В начале 1900-х гг. он даже оборудовал в Чебоксарах спирто-рек-тификационный завод и параллельно создал собственную лабораторию, в которой разработал новый, химически рациональный способ обработки осмола. Вся применяемая им технология была использована при изучении терпенов, т.е. природных углеводородов, которыми богаты в первую очередь эфирные масла. С середины 1910-х гг. Любарский обратился к исследованию химизма питательных веществ, где его внимание по-прежнему привлекали терпены, отсюда и интерес преимущественно к химическому составу масел. Оказавшись в Приморье, он продолжал исследования именно в этой области, сначала в ВГПИ, а затем в ГДУ, где с 1922 г. возглавил лабораторию органической химии, оборудовав ее на полученные от прикладных исследований средства и обретя нескольких весьма талантливых учеников. Среди них оказалась И.Н.Савич, посчитавшая необходимым пополнить свои знания в области органической химии. Материалом для их исследований послужило уже местное сырье, а именно - терпены и скипидары местных хвойных, а также соевые бобы. В 1925 г. Любарский издает во Владивостоке вторую часть книги «Живой и мертвый терпентин». Она принесла ему широкую известность: на книгу ссылались в течение не одного десятка лет ([5, с. 38]; ГАПК. Ф. 117, оп. 5, д. 97, л. 5-5а, 36). В то же время им оказались не забыты более ранние увлечения. Вместе с доцентом И.В.Пастуше-ней и студентом Владивостокского политехникума О.Максимовым, которого Пастушеня пригласил работать в университетскую лабораторию, он обратился к изучению химии жиров, в частности их окислению и гидрогенизации, т.е. возвратился к собственно фундаментальным исследованиям в области эксперимента, разработав метод «сопряженной гидрогенизации» [7, с. 23-24]. Так или иначе, прикладная направленность оставалась для лаборатории основной. Но с непосредственными нуждами края она была связана лишь настолько, насколько этого требовали планы лаборатории, хотя благодаря исследованиям Любарского и при его участии был создан в г. Уссурийск сахарный завод. Важно отметить,
что это фундаментальное направление получит дальнейшее развитие уже в лице его учеников О.Максимова и М.Белопольского. Много десятилетий спустя О.Б.Максимов назовет Е.И.Любарского, покинувшего Дальний Восток в январе 1930 г., человеком, определившим весь его «дальнейший жизненный путь ученого» [5, с. 38].
Проф. Пентегов, как и Любарский, прибыл во Владивосток в составе Уральского горного института в 1920 г. За его спиной тоже был опыт преимущественно прикладной деятельности: после окончания Петербургского университета в 1913 г. он работал на Кыш-тымовском горном заводе, а также участвовал в организации ряда небольших химических заводов на территории Урала. Его работы были связаны с химией комплексных соединений, в том числе йода. Данная проблематика оказалась чрезвычайно востребована в условиях народного хозяйства Приморья. Организованная в рамках ГДУ лаборатория общей и технической химии, в отличие от лаборатории Любарского, сразу обросла гос- и хоздоговорами, проводя анализы углей, руд, вод, газов, нефти, жиров. Через десять лет число таких заказов уже достигало двух тысяч. В таком потоке можно было утратить собственно научную ориентацию.
Тем не менее в группе химиков, которыми руководил Пентегов, уже к концу 1920-х гг. зародилось направление, впоследствии ставшее одним из ведущих на Дальнем Востоке, - изучение адсорбции органических и неорганических соединений. Поскольку в целом внимание лаборатории было сосредоточено на физико-химической характеристике углей, то все адсорбционные процессы рассматривались именно на их примере. То есть одновременно решались чисто прикладные и собственно научные задачи. К последним можно отнести выработку адсорбционного метода для полной характеристики углей: их генезиса, условий залегания, выветривания, самовозгорания, газоносности, коксования и гидрирования [7, с. 24]. Проблемами адсорбции увлекся и выпускник 1929 г., впоследствии ведущий ученый Дальнего Востока В.Т.Быков [8, с. 1]. Изучали также возможность получения поваренной соли из морской воды, что было для Дальнего Востока, заводившего соль издалека, весьма актуально, исследовали состав йодосодержащих водорослей, а с образованием ТОНС - рыбных и морских объектов Дальнего Востока. На теоретический уровень проблематики химические исследования вышли в 1930-е гг. уже за пределами данной лаборатории, в других научных учреждениях: ТИРХ, ДВФАН, ДВПИ.
Арест Пентегова в марте 1933 г. в судьбе химической науки Дальнего Востока сыграл важную роль, ибо вызвал смену научной элиты. Институт химии ДВФАН (стоит напомнить - единственный исследовательский институт, сохраненный властями) обрел новое руководство и получил ряд новых сотрудников, прибывших из центра со своими темами.
Правда, приехавшие в 1933-1934 гг. директор Института В.А.Киреев, сменивший его В.О.Мохнач, П.А.Тихомолов, К.Т.Метелкин и др. значительную часть года проводили в лабораториях Ленинграда. Они были приглашены для работы в ДВГУ, чья лабораторная база в начале 1930-х гг. была в несколько лучшем состоянии, чем у Филиала, начинавшего «с нуля». Тематика же была практически общей, так что в лабораториях Филиала нередко работали студенты. Первое время она никак не связывалась с народнохозяйственными нуждами края. Киреев руководил изучением термодинамических свойств растворов, к чему подключил и Быкова. Мохнач, продолжая диссертационную тему, вместе с Тихомо-ловым и сотрудниками своей лаборатории занимался проблемами органического синтеза. В целом же с приездом ученых из центра, ориентированных на «чистую науку», исследования в области химии на Дальнем Востоке обрели несвойственный им до сих пор фундаментальный характер. И не только в ДВФАН, но и в ДВГУ, где в том же ключе работали и другие химики, в частности прибывший после аспирантуры в 1933 г. молодой ученый М.Н. Тиличенко, продолжавший здесь заниматься тем, чем занимался под руководством чл.-корр. АН СССР В.В.Челинцева, т.е. химией карбонильных соединений.
Фундаментальный характер исследования в области химии приобрели и в, казалось бы, полностью подчиненном прикладной тематике ТИРХе. Химики, не отступая от
прикладных задач исследований, свои выводы сводили главным образом к их научной значимости. Руководивший лабораторией Е.Ф.Курнаев, выпускник МГУ, с момента прибытия во Владивосток в 1927 г. занялся изучением химического состава дальневосточных рыб и морских животных, очень быстро вместе со своим коллегой Ю.Н.Ментовым выпустил книгу «Физико-химическая характеристика нерестово-миграционного голодания кеты», а став руководителем отдела обработки, в составе которого находилось 6 химических лабораторий, увлек этим и других сотрудников. В начале 1930-х гг. здесь сложился ряд редких в отечественной химической науке направлений: изучение химического состава лососевых, иваси, частика (Е.Ф.Курнаев), изучение химического состава и гидролиза жиров дальневосточных рыб (М.П.Белопольский и О.Б.Максимов). Одаренные молодые ученые Белопольский и Максимов одновременно числились и в штате Химического института ДВФАН, поэтому их тематика учитывалась и Филиалом, тем более что в Филиале они получали неоценимую помощь со стороны В.О.Мохнача, тоже интересовавшегося химией жиров. Кроме того, в отделе продолжалось начатое во второй половине 1920-х гг. А.Гайлом изучение йодосодержащих водорослей, но уже под руководством И.И.Треймана (ГАХК. Ф. 353, оп. 1, д. 80, л. 78-81). Работы в этом направлении частично прекратились в связи с арестом в конце 1936 г. значительного числа химиков Института, обвиненных в шпионско-диверсионной деятельности. В какой-то мере дальнейшее свое развитие они обрели в исследованиях молодого специалиста, будущего директора ТИНРО И.В.Кизе-веттера, хотя такого размаха уже не достигали ни во время войны, ни в послевоенное десятилетие, подчинившись сугубо прагматическим задачам.
Становление фундаментальной химии на Дальнем Востоке в предвоенное десятилетие вовсе не означало, что с прикладными направлениями было покончено, ибо в них бесконечно нуждалась местная промышленность. Это напрямую коснулось и академического сектора науки Дальнего Востока: в 1936 г. краевые власти обязали Химический институт перейти к изучению полезных ископаемых края (углей и нефти) и процессов их переработки, а также получения поваренной соли (Арх. РАН. Ф. 409, оп. 1, д. 38, л. 35-35 об).
Была еще одна причина, не позволявшая ученым полностью сосредоточиться на проблемах фундаментальной науки, - борьба с «академизмом». В угоду ей перекраивались планы научных учреждений, а те ученые, чьи исследования трудно было связать с нуждами народного хозяйства, вынуждены были искать такую связь. Иногда не вполне удачно: так, Мохнач доказывал, что его продукты синтезирования можно использовать в парфюмерии, при том что край подобной промышленности не имел. Все эти поиски уводили их от исследовательской деятельности, хотя помогали «вписаться» в местную среду, поддерживали заинтересованность местных властей в их работе, оберегали от обвинений в преклонении перед «чистой наукой», создавая в научных кругах иллюзию безопасности, в том числе и политической.
Конечно, подлинной безопасности не обеспечивала им и чисто прикладная направленность исследований. Не было гарантии в бесперебойном финансировании госзаказов и хоздоговоров, не оберегала она ученых и от репрессий. Но, так или иначе, прикладные исследования химики продолжали. Если с начала 1920-х гг. они сами выходили на предметную область исследований, то с конца 1920-х тематика диктовалась производством. Таких заказов на один год приходилось бесконечное множество, так что утрачивалась грань между наукой и технологией. Тем не менее можно было говорить о сложившихся направлениях. Так, продолжались начатые проф. Ю.В.Бранке с 1923 г. исследования эфироносных растений с получением из них масел. К концу 1920-х гг. речь шла уже о промышленном производстве таких масел из хвои пихты, ели и кедра [7, с. 24]. Далее, уже в лабораторных условиях ДВФАН, круг изучаемых им растений расширился за счет лимонника и дикого винограда, из плодов которых были получены жирные масла. Одновременно Бранке вместе с сотрудниками своей лаборатории разработали метод определения кислот, входящих в состав масла дикого винограда (Арх. РАН. Ф. 409, оп. 1, д. 10, л. 10).
Сложилось так, что ученые Филиала, занимавшиеся фундаментальными исследованиями, совмещали свою работу с преподаванием в ДВГУ, а прикладными - в ДВПИ. Это не было случайностью, так как последние как раз и являлись выпускниками ГДУ на рубеже 1920-1930-х гг. Когда ГДУ был отраслирован, кафедры химии наследовал ДВПИ. При этом химики ДВПИ отказались не только работать в ДВГУ, но и предоставлять Университету рабочие площади и оборудование, даже временно. Открыв химическую специальность, ДВГУ срочно искал специалистов. Кроме Тиличенко, ими как раз и оказались направленные в ДВФАН ленинградцы. Здесь их работы во многом были связаны с тем, чем занимался Б.П.Пентегов. В ДВПИ С.А.Жихарев и Л.И.Алексеев до середины 1930-х гг. по-прежнему изучали состав углей и железных руд, менялись лишь месторождения. С середины 1930-х под руководством Жихарева проводились работы по методике брикетирования дальневосточных углей. Результаты были столь высоко оценены в Институте газа и жидкого топлива, что в 1939 г. Жихарева пригласили туда для продолжения исследований (ГАПК. Ф. 52, оп. 10, д. 157, л. 61). А.Г.Репа через какое-то время после ареста Пентегова вернулся к исследованию возможности получения поваренной соли из морской воды, к концу 1930-х гг. доказав полную нерентабельность всех способов ее производства в местных условиях. В.Т.Быков вновь занялся изучением проблем адсорбции. Под нажимом властей, заставивших химиков Филиала пересмотреть свои планы, к прикладной проблематике примкнули и ленинградцы. Углями занялся П.А.Тихомолов, изучением состава сахалинской нефти - С.С.Нифонтова, сменившая в 1937 г. на посту директора Химического института арестованного В.О.Мохнача (Арх. РАН. Ф. 188, оп. 1 (1931-1941гг.), д. 435, л. 51). Следует сказать, что накануне закрытия Филиала исследования в области химии там не только полностью свелись к прикладной тематике, но и утратили в связи с арестами одних и отъездом других свой достаточно высокий научный уровень, о чем можно судить по отчетам (Арх. РАН. Ф. 188, оп. 1 д. 501, л. 1-51).
В годы войны и первое послевоенное десятилетие химические исследования в вузах продолжались лишь в ДВПИ. В эти годы полностью сформировался как ученый В.Т.Быков. Его разработки по применению при взрывных работах оксиликвитов и оксисолитов на основе жидкого кислорода, по получению жидкого топлива из липовецких углей, получению противогазового угля были крайне своевременны и высоко оценены Наркоматом угольной промышленности и штабом Армии (ГАПК. Ф. 52, оп. 10, д. 220, л. 10). Но только по окончании войны Всеволод Тихонович смог полностью заняться тем, с чего начал свою самостоятельную исследовательскую деятельность и к чему не раз возвращался, - исследованием абсорбционных свойств природных сорбентов Дальнего Востока. Однако его школа сложилась не в стенах ДВПИ, так как, пройдя докторантуру в Москве и защитив там докторскую диссертацию, в начале 1950-х гг. он перешел на работу во вновь организованный Дальневосточный филиал, перенеся туда и свою научную проблематику. В ДВПИ некоторые темы, начатые под его руководством, развивали коллеги по кафедре. Так, в продолжение изучения липовецких углей В.К.Матюхина приступила к исследованию первичной смолы этих углей (ГАПК. Ф. 52, оп. 9, д. 16, л. 37). Но в целом химическое направление в ДВПИ вновь оказалось представленным небольшим количеством случайных тем, носящих в основном хоздоговорной характер. Одна из них выделялась своим постоянством: «Химические способы сохранения деревянных сооружений в условиях Дальнего Востока» (А.Г.Вольтер). Такой же была судьба исследований в области химии и в других вузах Дальнего Востока, ибо ни в одном из них химия ни как учебная, ни как научная дисциплина не занимала ведущего положения, обслуживая профильные направления. В педагогических вузах развернуться мешали и слабость научных кадров, и отсутствие лабораторной базы, и то, что в эти годы все естественные науки в педагогических институтах были объединены в одну кафедру - кафедру естествознания. Несколько иначе выглядел Владивостокский педагогический институт, где после войны был неплохо оборудован кабинет химии, а главное - на правах совместителей работали сотрудники ДВФАН,
в частности к.х.н. Е.П.Ожигов. Однако это не помогло оформиться исследовательской деятельности и в данном институте до его преобразования в университет [1, с. 178-180].
В отраслевой науке И.В.Кизеветтер (ТИНРО) в какой-то степени продолжал начатое им ранее изучение химизма водорослей и параллельно - химического состава красной и горбуши. Его лабораторией было по-новому оценено научное наследие Курнаева, постоянно обвиняемого в академизме. Кизеветтеру вместе с коллегами удалось «обнаружить» в его исследованиях ту самую практическую значимость, в которой им в свое время было отказано: они позволяют «дать дифференцированную оценку сырья, если оно поступает в обработку в различном физиологическом состоянии, определить пищевую ценность его и, наконец, способы и режимы обработки» [4, с. 126]. Сам же Кизеветтер во время войны занялся разработкой технологии консервирования, что было весьма актуально для развития пищевой промышленности и в послевоенные десятилетия.
Химико-технологическое направление оформилось как одно из основных и во ВНИИ-1 (Институте золота) в Магадане. В его задачи входило «исследование вещественного состава руд и проведение технологических испытаний на обогатимость проб рудниковых месторождений.» (ГАМО. Ф. 277, оп. 1, д. 4, л. 3). Группа химиков в те же годы успешно работала над совершенствованием методик по химическим и спектральным анализам руд. Особенно успешным было создание метода ускоренного определения вольфрама. Достаточно высокий в целом уровень прикладных исследований обеспечили бывшие репрессированные ученые, собранные в Институт со всех уголков Дальлага, а также вольнонаемные научные работники, среди которых было много опытных специалистов. В составе химико-металлургического отдела при его организации были и репрессированные научные работники из Владивостока, направленные во ВНИИ-1 после отбывания срока: Б.П.Пентегов, изучавший поведение различных минералов при хлорировании оловянных концентратов, и М.П.Белопольский, исследовавший редкоземельные и редкие элементы в продуктах обогащения руд некоторых месторождений Дальстроя (ГАМО. Ф. 277, оп. 1, д. 8, л. 17; д. 11, л. 9). Но к 1953 г. среди специалистов уже не было ни Пентегова, ни Бело-польского: в 1952 г., по результатам проверки деятельности Института за 1948-1951 гг., было признано, что «ряд руководящих и инженерно-технических работников по деловым качествам и политическим признакам не может быть допущен к дальнейшей работе в Институте» (до Колымы дошел приказ о так называемых повторниках, вышедший еще в 1948 г.). Так что все бывшие заключенные были или просто уволены, как Пентегов (не выдержав увольнения и очередного отказа в реабилитации, он умер 7 августа 1953 г.), или, как Белопольский, отправлены в более отдаленные районы Колымы (ГАМО. Ф. 277, оп. 1, д. 18, л. 3; д. 27, л. 6). Химические же исследования развивались, как и в годы становления Института, в соответствии с параметрами, заданными горнорудной промышленностью Дальстроя.
С 1944 г. химические исследования возродились в академическом секторе науки Дальнего Востока, сначала в рамках Дальневосточной базы, затем Сахалинской. Однако исследования в области химии оказались лишены какой-либо строгой привязки к определенному направлению. Они не диктовались и промышленностью, ибо собственно химическая промышленность в крае по-прежнему отсутствовала, а другие виды производства обзавелись собственными химическими лабораториями и острой нужды в дополнительной помощи не испытывали. В такой неопределенности несколько химиков Базы находились до 1946 г. До определенной поры ничего не смог изменить и приход новых специалистов - кандидатов наук В.Т.Быкова, Е.П.Ожигова, Н.И.Оранского (Арх. ДВО РАН. Ф. 1, оп. 13, д. 152, л. 6).
Независимо от преобразования Базы в Дальневосточный филиал тематика химиков оставалась подчиненной исключительно прикладной направленности и сосредоточилась на изучении сырьевых источников края, в надежде на создание на Дальнем Востоке химической промышленности. На рубеже 1940-1950-х гг. в Филиале продолжались исследования
проблем углехимии, обогащения углей: изучали химический состав полиметаллических руд Тетюхинского месторождения и продуктов их переработки с целью извлечения из них большего количества ценных металлов (Е.П.Ожигов), условия обогатимости смешанных сульфидно-окисленных руд того же месторождения (К.Н.Алехина и А.Б.Баюла). Менялись только объекты исследования, и среди них оказались совсем не традиционные для науки Дальнего Востока довоенного времени. Ученые-химики Д.А.Баландин и В.Ф.Чер-ный обратились к исследованию химического состава корней женьшеня. Чуть раньше исследования этого уникального растения были начаты биологами филиала. В 1951 г. группа ученых, в которую кроме химиков входили биологи Г.Э.Куренцова, З.И.Гутникова, медик М.А. Гриневич, завершила первый этап комплексного изучения женьшеня в области его биологии, химизма, фармакологии и агротехники разведения в искусственных условиях (Арх. ДВО РАН. Ф. 1, оп. 13, д. 151, л. 194). В будущем это направление окажется одним из ведущих в области биохимии на Дальнем Востоке, а пока, в первой половине 1950-х гг., о значительности полученных результатов говорить было преждевременно, тем более что взаимопонимания между химиками, медиками и биологами в их оценке достигнуто не было (Арх. ДВО РАН. Ф. 1, оп. 13, д. 160, л. 117).
С возвращением в Филиал В.Т.Быкова, который в 1953 г. возглавил его, начался постепенный переход химиков от чисто прикладной проблематики к теоретическим исследованиям. Уже к середине 1950-х гг. можно было говорить об их серьезных достижениях (развитию исследований в области химии, как и в других областях науки, в рамках академического сектора будут посвящены отдельные статьи в последующих номерах журнала. - Прим. ред.).
ЛИТЕРАТУРА
1. Дальневосточный государственный университет: История и современность. 1899-1999 / гл. ред. В.И.Ку-рилов. Владивосток: Изд-во Дальневост. ун-та, 1999. 704 с.
2. История Дальневосточного государственного университета в документах и материалах. 1899-1939. Владивосток: Изд-во Дальневост. ун-та, 1999. 628 с.
3. История Дальнего Востока СССР в эпоху феодализма и капитализма (XVII в.-февраль 1917 г.) / отв. ред. А.И.Крушанов. М.: Наука, 1991. 471 с.
4. Люди, наука, океан / отв. ред. И.В.Кизеветтер. Владивосток: Дальневост. кн. изд-во, 1975. 153 с.
5. Максимов О.Б. Воспоминания. Владивосток: ДВО РАН, 2002. 200 с.
6. Отчет о состоянии и деятельности Геологического комитета Дальнего Востока в 1921 году // Материалы по геологии и полезным ископаемым. Владивосток, 1922. № 25. 55 с.
7. Пентегов Б.П. Исследовательская работа в области химии в ДВК за десять лет (1922-1932) // Вестн. ДВФАН. 1932. № 1/2. С. 21-28.
8. Ученые ДВГУ - народному хозяйству. Вып. 1. Владивосток, 1968. 57 с.
9. Хисамутдинова Н.В. Становление высшего технического образования на Дальнем Востоке России (1918-1941 гг.): исторический опыт: дис. ... канд. ист. наук. Владивосток, 2005. 299 с.
