CC BY
197
ПСИХОЛОГИЯ СОВЛЛДАЮЩЕГО ПОВЕДЕНИЯ
Е.А. Петрова
ИСТОРИЯ СЕМЬИ КАК МЕЖПОКОЛЕННЫЙ РЕСУРС СОВЛАДАЮЩЕГО ПОВЕДЕНИЯ И СРЕДСТВА ЕГО ПОЛУЧЕНИЯ
В статье вводится понятие ресурса совпадающего поведения и межпоколенного ресурса как вида ресурсов субъекта. История семьи аиашзируется в контексте ресурсов совладания. Раскрываются особенности осведомленности человека об истории семьи, условия и средства получения исследуемого ресурса.
Информация о семье, истории поколений, межпоколенных отношениях фиксируется в семейной памяти, носителем и хранителем которой является каждый член семьи. История семьи представляет собой совокупность знаний о членах семьи старших поколений, их жизни личностных особенностях, а так же семейных традициях, правилах, ритуалах, фиксированных в семейной памяти в частично мифологизированной форме, осознанно или неосознаваемо передаваемых из поколения в поколение как семейный нарратив (Е.А. Петрова, 2006).
Вопросу исследования истории семьи и семейной памяти значительное внимание уделяется за рубежом. Как к хобби к исследованию, воссозданию или реконстукции истории семьи обращаются, например, более 60% американцев (Р. Drake, 2004). В России подобный интерес не столь широко представлен. По данным отечественных социологов, во многих семьях знание ее истории ограничивается знанием имен-отчеств и некоторых дат жизни родственников и предков в 2-3 поколениях (С.И. Голод, 1998,2004). Не вызывает сомнения связь такой слабой осведомленности с историей России и событиями начала XX века (войнами, репрессиями, ссылками и др.), способствующими разрыву отношений членов семьи.
Несмотря на активный интерес семейных психологов и психотерапевтов к вопросу истории семьи, межпоколенной передачи семейных паттернов функционирования, влияния «семейного наследия» на жизнь последующих поколений (М. Боуэн, 2004, А.А. Шутценбергер, 2001, А.В. Черников, 2001, И.Ю. Хамитова, 2003, E.JI. Михайло-
ва, 2003 и др.), эмпирических данных в науке получено и описано мало. Исследование влияния истории семьи, проведенное американской исследовательницей К. Бейкер и отечественным психологом Ю.Б. Г иппенрейтер (2005) убедительно показывает влияние особенностей истории семьи и предков на жизнь последующих поколений. В своем исследовании семей, подвергнутых сталинским репрессиям, авторы пришли к выводу, что члены семей, чьи предки несмотря ни на что, не разрывали связи, поддерживали отношения и память о репрессированных членах семьи -сохраняли успешное функционирование даже в поколении внуков. В семьях же, порвавших отношения с репрессированными родственниками, даже в поколении внуков (третье поколении) наблюдалось значительно большее количество различных дисфункций (разводов, психосоматических заболеваний и др.). В трудной жизненной ситуации, сами того не осознавая, члены репрессированных семей прибегали к эмоциональному и физическому разрыву со своими родственниками, так как именно такой способ реагирования на тревогу и стресс в семье использовался семьей два поколения назад.
Основной идеей нашего исследования было изучение истории семьи как ресурса совладаю-щего поведения. Совладающее поведение мы определяем как осознанное целенаправленное адекватной ситуации и личностным диспозициям поведение субъекта, имеющее целью - справиться с трудной жизненной ситуацией, подчинить ее себе или приспособиться к ней (Т.П. Крюкова, 2001-2005).
О Е.А. Петрова, 2008
201
Ресурсом совпадающего поведения выступают личностные и средовые средства, ценности, возможности, которые имеются в наличии в потенциальном состоянии и которые человек может использовать при необходимости в совлада-нии с трудной жизненной ситуацией (Е.А. Петрова, 2007).
Среди всех возможных ресурсов, имеющихся у субъекта, мы выделяем межпоколешгый ресурс. Такой ресурс выступает как возможность получения социальной поддержки в отношениях со значимыми представителями старшего поколения, и представления о значимых людях другого поколения семьи (их личностных особенностях, событиях) и истории семьи в целом, которые субъект может использовать при необходимости в целях совладания с трудной жизненной ситуацией.
Мы считаем, что основными условиями получения ресурса выступают следующие факторы: знание (осведомленность) субъекта об истории семьи, положительное эмоциональное отношение к ней, идентификация с историей семьи и предков, мотивация получения именно такого ресурса.
Нами было проведено исследование значения истории семьи как ресурса совладающего поведения субъекта, в котором приняли участие 436 человек. Среди них представителей молодого поколения (студенты разной формы обучения гуманитарных факультетов Костромского государственного университета им. Н.А. Некрасова и технологических факультетов Костромского государственного технологического университета) в возрасте от 17- 25 лет (средний возраст 19 лет) в количестве 292 человек, а так же представители старшего поколения (30- 58 лет, средний возраст 46 лет) в количестве 134 человек. В выборку вошли городские жители, проживающих в г. Костроме, Иваново, Ярославле - 279 и представители сельской местности (районные центры, поселки и деревни Костромской области) - 157 человек.
Исследование знания и значения истории семьи представляет определенную трудность, связанную с малой эффективностью, а зачастую отсутствием и невозможностью использования в целях исследования тестовых шкал. Наше исследование истории семьи проводилось в русле представлений нарративной психологии (Т. Сарбин, 2004, Е.Е. Сапогова, 2003 и др.). Нарратив определяется здесь как «корпус разнообразных по со-
держанию внутрисемейных текстов, фиксирующих в конкретной, наглядной, очевидной форме основные коннепты «семейной культурной концепции», создаваемые преимущественно с целью придать устойчивую и передаваемую форму коллективному семейному опыту, «опредметить» особенности семейного (микрогруппового) сознания (Е.Е. Сапогова, 2003. С.79). Такой подход позволяет рассматривать и анализировать знание об истории семьи и предках как продукт семейной памяти, передаваемый другим поколениям семьи в частично мифологизированной форме, и содержащей информацию об основных правилах, традициях, ритуалах и др. свойственных данной семье.
Для решения цели и задач исследования мы использовали метод геносоциограммы (М. Боуэн, А.В. Черников, АА. Шутценбергер), (геносо-циограмма - от «генеалогия» - семейное генеалогическое дерево, «социометрия» - отношения между людьми), представляющий собой графическое изображение семейной родословной, на которой записывается информация о членах семьи нескольких поколений, важных событиях их жизни, а так же отражаются социометрические связи и отношения. Мы использовали так же продолжительное авторское полуструктурированное интервью, имеющее целью - исследование представления субъекта об истории своей семьи, внутрисемейных отношений. В целях обработки данных интервью использовался контент- анализ. Статистическая обработка результатов исследования проводилась при помощи программы БТАПБТГСАб.О. Критериями анализа выступали: критерий исследования различий в выборках Манна-Уитни (II), корреляционный анализ по критерию Спирмена ГЯ), ф*- критерий Фишера.
Мы анализировали осведомленность испытуемых об истории семьи, включая в нее количество изображенных на геносоциограмме поколений (вертикальный аспект) и количество изображенных членов семьи (горизонтальный аспект). В результате исследования осведомленности о семейном дереве и истории семьи, которую мы анализируем как одно из условий получения межпоколенного ресурса мы получили следующие данные. Максимальное (по материнской и отцовской линиям) количество представленных на генограмме поколений предков у испытуемых резко различается и колеблется в переделах от 3 (7% случаев) до 7 (2%) поколений, включая испы-
туемого. Большинство респондентов осведомлены о 4 (52% случаев) поколениях, то есть до своих прабабушек и прадедушек, или о 5 (32%) поколениях (до прапрабабушек). Причин такой слабой осведомленности может быть несколько. В первую очередь, это общая политическая история жизни страны, связанная с репрессиями и ссылками, вынуждавшая родственников отказаться, порвать связи с осужденным членом семьи; война, гибель на фронте и утеря контакта с другими родственниками; патриархальная русская традиция перехода девушки после свадьбы в семью мужа и отрыв от своих корней и др.
Осведомленность о предках и истории семьи оценивалась по количеству отображенных на ге-нограмме поколений людей, имена-отчества и некоторые факты жизни которых испытуемый мог назвать. Анализ осведомленности отдельно по отцовской и материнской линиям обнаружил интересную тенденцию: знание дальних предков по материнской линии часто больше, чем по отцовской. Осведомленность по материнской линии колеблется от 2 (7 % случаев), то есть по бабушку включительно, до 6 (2 %) поколений, начиная с матери. Испытуемые чаще отображают на генограмме 3 (54 % случаев) или 4 (20%) старших поколения. Иными словами, верхней границей осведомленности обычно являются пра- и прапрабабушки. Разброс показателей осведомленности по отцовской линии иной: в 7% случаев на генограмме отражается вообще только один отец, что, вероятно, связано с полным разрывом отношений с ним вследствие развода родителей. Максимальный показатель осведомленности тоже невысок — 5 поколений в 2% случаев. Большинство испытуемых изображают на генограмме 3 (50% случаев) или 4 (22%) старших поколения. Однако о значимых различиях осведомленности о предках по женской линии по сравнению с мужской можно говорить только на уровне тенденции (р>0,05).
Интересно отметить, что максимальный показатель осведомленности о предках в семье не всегда определяется показателями осведомленности по материнской линии. Этот факт подтверждается тесной положительной корреляцией высокого уровня значимости максимального показателя осведомленности о предках в семье в целом с показателями осведомленности и по линии матери (11=0,87, прир=0,00), и по линии отца (Я=0, 72, при р=0,00). Кроме этого, тесно коррелируют
осведомленность по женской и мужской линиям между собой (11=0,91, при р=0,00). Это означает, что в семьях, знающих и интересующихся историей семьи, это знание чаще отличается и включает примерно одинаковый объем информации о предках и со стороны отца, и со стороны матери. Генограммы с такой отличительной особенностью как выдающаяся осведомленность только по одной из линий встречаются значительно реже.
Мы анализиповали так же такой показатель, как количество изображаемых членов семьи, который, на наш взгляд, является не столько показателем широты семьи и количества родственников, сколько показателем уровня активности взаимоотношений и общения с ними, поддержанием контактов, и, как следствие, осведомленности об их жизни. Этот показатель на представленных генограммах варьирует от 5 до 147 человек. Большая часть испытуемых (35%) включала в семейное дерево от 26 до 50 человек (средне-низкий уровень); чуть меньший процент респондентов (28%) отображали на генограмме от 50 до 100 человек.
Уровень осведомленности о своем генеалогическом дереве имеет значимые различия в разных группах испытуемых. Так, оказалось, что осведомленность о своих предках значимо выше у женщин по сравнению с мужчинами (и=156, при р=0,03). Знание женщинами истории семьи обычно охватывает 5-7 поколений, а мужчинами 3-6 (начиная с поколения самого испытуемого). Подобное явления связано с тем, что традиционная функция женщины в семье - хранить уют, семейный очаг, семейную историю, то есть ориентация на настоящее и прошлое. В противовес им, традиционная роль мужчины связана с ориентацией в будущее, достижение результата.
Осведомленность сельских жителей о своих предках и истории семьи значимо превышает осведомленность у горожан (11=131, при р=0,00). Обращая внимание на типы и качество геносо-циограмм, составленных испытуемыми города и села, можно заметить такую их особенность -большее количество родственников (горизонтальный аспект), изображенных на них у сельских жителей. Это не только предки, это живущие родственники (двоюродные и троюродные братья и сестры, племянники, дальние родственники и др.) и их дети (Таб л. 1).
Табл. 1. Примеры геносоциограмм мужчин и женщин городской и сельской местности
Геносоциограммы сельских жителей
Геносоциограммы городски» жителей
1Уфжчип»1
А^ужчины
Мы связываем это с большей близостью, более частыми встречами родственников, поддержанием контактов сельскими жителями. В городе семья нередко изолируется от родственников, ведет более автономную жизнь, поддерживая редкие контакты часто лишь посредством телефонных звонков. Это связано и с большей профессиональной загруженностью у городских жителей, с большими расстояниями между родственниками и другими факторами.
Составленные испытуемыми геносоциограммы по уровню осведомленности можно разделить на 3 типа: слабая осведомленность (3-10 членов семьи двух или трех поколений), встречающаяся в выборке в 14,6 % случаев, средняя осведомленность (30-100 человек трех - пяти поколений), наблюдаемая в выборке в 74 % случаев, высокая осведомленность (100 и выше изображаемых членов семьи шести-восьми поколений) в 11,4% случаев.
Примеры геносоциограмм с различной осведомленностью Рис.2
Ресурсными, то есть способствующими со-владанию с трудной жизненной ситуацией, при этом чаще выступают, в основном, геносоциог-раммы и осведомленность среднего типа. Они зачастую неполны, имеются «белые пятна», но в них можно проследить примеры ярких и необычных судеб членов семьи, и знание о которых имеет сильную позитивную эмоциональную окраску. Позитивное восприятие и эмоциональное отношений к членам семейной истории и истории в целом -■ важное условие получения и использования семейного межпоколеиного ресурса. Кроме этого, у испытуемых этой категории наблюдается положительная мотивация на получение большего количества знания об истории семьи.
Геносоциограммы первого типа (со слабой осведомленностью) создавались людьми обычно по просьбе исследователя. Слабая осведомленность связана либо с реальным незнанием истории семьи вследствие объективных причин (переезд, территориальная разобщенность, гибель родственников или утрата связи с ними), либо сознательным отрывом от корней, прекращения отношений с родственниками вследствие нарушений внутрисемейной коммуникации. Знание
о семье в последнем случае насыщено негативными эмоциями, поэтому не может выступать в качестве ресурса совладающего поведения субъекта. Однако об этих тенденциях нельзя судить однозначно. В этом случае, ресурсность зависит от эмоционального отношения к дереву семьи и мотивации его построения.
Полярным вариантом такой осведомленности являются геносоциограммы с высокой осведомленностью (100 и более членов семьи). Они составляются чаще всего одним- двумя высокомотивированными членами семьи и имеют высокую осведомленность о жизни предков, подтверждаемые документально (выписки архивов, церковно- приходских книг и др.). В зависимости от отношения и мотивации ее построения она может выступать ресурсной в совладающем поведении. Знание о знаменитых, выдающихся (например, дворянских) «корнях», предках, акцентирование на них внимания, постоянном публичной презентации этой информации может являться компенсаторным. То есть, может прикрывать отсутствие личных достижений в жизни, защищать человека от осознания собственной нереализо-ванности. В этом случае, осведомленность об
истории семьи будет препятствовать личностному развитию человека.
Полученные результаты позволяют утверждать, что осведомленность об истории семьи является фактором доступа к межпоколенному ресурсу. Однако ресурсным это знание может быть при условии позитивного эмоционального отношения к истории и идентификации с ней.
Осведомленность об истории семьи и знание дерева семьи, в целом, не обращаясь к жизни отдельных ее членов, имеет свое специфическое рефлексируемое значение и заключается в следующем:
п формирует родовую идентичность личности и дает представление о личном предназначении, цели, смыслах существования внутри родового клана (34%), а этот факт является одним из условий получения ресурсных переживаний;
п дает понимание собственной позиции, статуса в обществе, социуме, в котором он существует, способствует возникновению уверенности в себе, «стержня жизни», веры в будущее (17,2%);
п поддержки и сплоченности, «крепкой, дружной семьи», гордости за семью, чувство защищенности, комфорта и поддержки (16%).
Семейная история воплощается и конкретизируется в описании образа и жизни отдельных ее членов. Фигуры предков так же могут выполнять функцию межпоколенного ресурса совладающего поведения при условии их «значимости» для испытуемых. Это означает наличие высокого позитивного эмоционального их статуса, авторитетности при минимальной реализации властных полномочий («кумир» в классификации А.В. Петровского). В число «значимых» предков мо!ут включаться как члены семьи, с которыми осуществлялось реальное общение, так и люди, особенности и факты жизни которых, сохраненные в семейной памяти, передаются в устных рассказах.
В отсутствие реального взаимодействия и возможности получения социальной поддержки от значимого предка, субъект может получать ресурс опосредованно, обращаясь к его образу в воспоминаниях.
К образу предка в воспоминаниях наиболее часты обращения в ситуациях эмоционально трудных (22,6%), потребности в информационной поддержке (совет) (19,8%), ситуации выбора (31,7% ответов), воспоминаний о детстве (23%).
Ресурсными являются как воспоминания о конкретных членах семьи, так и ассоциативные воспоминания, отражающие условия жизни и какие-либо вещи как маркеры этих значимых людей. Здесь описываются: «теплые и вкусные пироги», «запах пирогов и тепло печки в доме», «чуланка, где прохладно и храниться много всяких вкусностей», «настоящая, очень домашняя обстановка», «атмосфера любви и ласки», «чтение волшебных сказок на печке», «сушеная малина и яблоки», «спать любил на свежем сене на сеновале. Запах так до сих пор помнится» и др.
Такие воспоминания имеют позитивную эмоциональную окраску и выступают как ностальгические. По мнению Э. Саламан, такие воспоминания обеспечивает «просветление» реальных фактов прошлого, вследствие чего приводят к созданию субъективно убедительного ностальгического мира. Эти «драгоценные воспоминания» в противовес травматическим поддерживают и структурируют жизнь человека (В.В. Нурко-ва, 2002).
Представление о предке как образ памяти существует в форме нарратива, рассказа, способствуя сознательному обращению и его вербализации. На актуализацию воспоминаний о предках и истории семьи, обращение к ним как к ресурсу совладания влияет эмоционально-мотивационное состояние человека, порождаемое конкретной ситуацией жизни, они возникают спонтанно, не предполагая мнемической цели.
Другими средствами доступа к межпоколен-ному ресурсу являются изобретенные в культуре для поддержания семейной памяти способы: обращение к семейным фотографиям, вещам предков, посещение места их жительства, ритуальные действия. Активность и специфика использования тех или иных средств получения доступа к ресурсу индивидуально варьируется и связана с культурой и субкультурой семьи и определяется теми правилами и традициями, которые в ней существуют и закреплены в семейном нарративе.
К семейным фотографиям испытуемые, по их описаниям обращаются в ситуациях негативных эмоциональных переживаний (грустно, тяжело, одиноко, тоскливо) (27%), потребности общения и поддержки именно этого члена семьи («когда хочется пообщаться с ними, побыть духовно вместе») (26,3%), воспоминаний о детстве («хочется вспомнить близких») (20%). Ответы,
отражающие немотивированное обращение к семейному альбому («когда попадется на глаза») (2,4%) и обращение для показа друг им («когда придут гости») (1,9%) встречаются значительно реже.
«В тяжелых ситуациях снова достанешь альбом, и просто взгляды родных, глядишь на их лик как-то легче, теплее становиться, и даже пытаешься иногда задуматься, спросить что-то и получить ответ, может быть, тот который сама хочешь услышать. Но от других, но иногда и другое всплывает - другие мысли, идей, как будто они подсказывают что» (Из интервью Т.Т.,жен.,53 г.).
Ресурсность представляют не только фотографии как материальные носители памяти, но и воспоминания о фотографиях как внутренние интериоризированные средства регуляции психологического состояния и памяти личности (в том числе автобиографической) (В.В. Нуркова, 2003). Так испытуемый вспоминали разные фотографии - связанные с детством или жизнью предков, которых они не имели реального общения. Это и фотографии, содержащие какой-либо эпизод из жизни предков или личной жизни (детство), характеризующиеся детальностью описания изображенных людей, а так же событийного контекста. Они позволяют реконструировать этот эпизод прошлого предков или личного прошлого. Фотографии такого рода, отражающие конкретную ситуацию и поведение людей в них, легко вербализуются и в повес гвовании помогают раскрыть конкретные личностные особенности и принципы поведения значимого предка. Поэтому, на наш взгляд, такие ситуационные (эпизодические) фотографии более осуществляют функцию сравнения и идентификации с предком в значимых аспектах поведения и личностных особенностях. Воспоминания о ситуации также позволяет пережить эпизоды прошлого в мыслях. Возникая и развиваясь, разворачиваясь в памяти человека, они непроизвольно, возвращают в сферу сознания образ ситуации, сопровождаемый эмоциями и чувствами. Такие позитивные воспоминания, переживаемые как будто событие происходит «здесь и сейчас», способны дать человеку положительный эмоциональный заряд и поддержку.
«Посмотришь, так будто там, в светлом детстве, побывала» (Из интервью Т.С., жен,48 лет)
«Тогда мы все прижались друг к другу, чтобы попасть в кадр. Эта фотография вызывает самые
>
теплые и положительные эмоции, даже не смотря на плохую погоду и мелкий моросящий дождь, все искренне радовались тому, что мы собрались нашей большой и дружной семьей. У всех было хорошее настроение изго как будто сохранилось в фотографии, вся любовь и нежность» (Из интервью С.В., 19 л)
Фотографии предков (портретные) акцентируют внимание на предке, его личности, вызывая воспоминания о нем как о человеке и способствуя переживанию преемственности поколений, а так же процессу идентификации с ним за счет игнорирования событийного контекста. В целом воспринимаемый образ предка как единый и завершенный, неделимый трудно вербализуется для описания и принимается качестве общего образца идентификации. К таким фотографиям испытуемые обращаются чаше в ситуации, когда не хватает авторитетной поддержки, совета, разделения чувств именно со значимым человеком, изображенным на ней.
«Какая-то передача есть, как будто тепло исходит, естественно это только фотография, но в каких-то стрессовых ситуациях так тепло становится, именно когда тебе нужна помощь...»(Из интервью Л.К.,жен.,54 г.).
Список описываемых вещей, которые когда-то принадлежали предкам и хранятся до сих пор, достаточно широк: это и предметы домашней утвари (посуда, мебель, инструменты, полотенца и подзоры, расшитые вручную и др.), одежда, иконы, медали, драгоценности и бижутерия и т.д. Отношение испытуемых к хранению этих вещей так же различное и колеблется от простого хранения как старинной вещи до бережного и трепетного отношения. В беседе эти вещи описываются как «дорогие, ценные», как «часть любимых умерших людей», «носители их энергетики и тепла», вызывающие «чувство гордости и богатства».
«У меня икона хранится. С ее появлением у нас связана длинная и интересная история (авт,-рассназывает).... Но когда тяжело на душе, все плохо - дает тепло, чувства спокойствия и защищенности, покоя и умиротворенности. Она нас как будто бережет» (Из интервью О.Б., жен, 41 г.).
«Вещи старые... Это когда берешь какую-то вышивку близких людей, например, и сразу такое воспоминание молодости и какой-то прилив эмоций, и душа прямо трепещет. По крайней мере, это всегда память и вот эта радость, что как будто человек всегда рядом»,- отвечает Т.Т., жен, 47 лет.
Приведенные примеры свидетельствуют о том, что в этом случае происходит своеобразная мифилогизация вещей предков, выражаемая в приписывании им энергетики предка, функции социальной поддержки, которую он мог оказывать. Такое мифологизированное восприятие вещи дает возможность доступа к ресурсным переживаниям.
Таким образом, описываемые вещи являются источниками эмоциональной поддержки (влияют на настроение, доставляют удовольствие, дарят чувство безопасности), выполняют информативную функцию о предках (военных подвигах, способностях, умениях и др.), способствуя процессу идентификации с ними, построению Я -концепции.
Вещи, которыми обладает человек, являются частью его образа Я. Еще С.Л. Рубинштейн писал: «Трудно провести грань между тем, что человек называет самим собой, и кое-чем из того, что он считает своим. То, что человек считает своим, в значительной мере определяет то, чем он сам является» (Рубинштейн, 1998, с. 640). Описываемые испытуемыми вещи имеют двух владельцев — значимого предка в прошлом и потомка, реального их владельца в настоящем. Поэтому, посредством вещей возможно осуществление процесса идентификации с предком, преемственности между поколениями в семье (личностные качества, таланты и т.д.), что способствует формированию личной и семейной идентичности, предоставляет возможность личностного развития.
Посещение места жительства предков. Вопрос роли места жительства значимого предка тесно пересекается с темой средовой идентичности. Оно описывается испытуемыми как «самое прекрасное, красивая деревня», «святое, дорогое, тянущее к себе, которое никогда не забудется», в которой прошло счастливое детство, «Это моя Родина» (73%). Реже встречается описание этой местности как географической (например, Вологодская область, город Псков и др.).
Испытуемые описывают желание побывать там, где жили предки, в ситуациях досуга (когда «будет свободное время», «выйду на пенсию»), эмоциональных переживаний (когда «одиноко, грустно»), далекого прошлого («когда меня еще не было», «когда они были молодыми»).
Ритуальные действия (посещение могил, почитание памяти предков) по описанию людей
так же выступает средством получения ресурсных знаний и чувств через обращение к образу предка посредством получения эмоциональной социальной поддержки и ритуального поведения, связанного с культурой и субкулыурой семьи, фиксированного в семейном нарративе.
Ресурсность ритуальных действий связана, по нашему мнению, с формированием определенной модели поведения, отражающей традиции, стереотипные, не всегда полностью объяснимые членами действия семьи, передаваемые из поколения в поколение. Поэтому часто встречаются объяснения такого поведения следующего характера: «Это долг, святая обязанность - помнить и отдавать так благодарность предкам» (42,1 %).
«В основном, я ношу туда цветы и разговариваю, даже возникает чувство потребности сходить, не то, что просто захотелось, а даже тяга какая-то, что нужно сходить, а цветы - это просто в знак благодарности» (из интервью Л.К., жен, 54 г.).
Переживания испытуемых отражают получение ощущения эмоциональной поддержки, связанной с ритуальным поведением.
«Можно пошептаться и чувствовать, что тебя всегда слышат и понимают...»(из интервью Т.Т., жен, 47 лет).
«У меня бывает, что что-то приснится — жене скажу - а она - сходи на кладбище. Вроде б сходишь - проходит, все снова нормально» (Из интервью В.Е., муж, 50 лет)
Таким образом, история семьи и предков могут выступать ресурсом в совладании с трудными жизненными ситуациями у субъекта. Условиями ресурсности представлений о значимых представителях старших поколений и отношений с ними являются: осведомленность об истории семьи, положительное эмоциональное отношение к истории и членным ссмьи старших поколений, идентификация с историей, мотивация получения межпоколенного ресурса.
11ри этом, средствами получения ресурсных переживаний, связанных с историей ссмьи, (доступа к ресурсу истории семьи) являются: воспоминания, обращение к фотографиям, вещам предков, посещение места их жительства, ритуальное поведение.
Библиографический список
1. Крюкова Т.П. Человек как субъект совладеющего поведения // Психологический журнал. - 2008. - Т. 29. - № 2. - С 88-95.
2. Михайлова Е.Л. «Наши мертвые не покинут нас в беде»: психодраматическая работа с семейной историей // Психологи о мигрантах и миграции в России: Информационно-аналитический бюллетень. - 2001. - № 3.
3. Нуркова В.В. Свершенное продолжается: Психология автобиографической памяти личности-М.: Изд-во У РАО, 2000.
4. Петрова Е.А. О понятии ресурсов совлада-ющего повеления // Психологическое исследование: теория, методология, практика: Материалы П-го Сибирского психологического форума / отв. ред. Г.В.Залевский. - Томск: Томский гос. ун-т, 2007.-С.458-465.
5. Петрова Е.А. Семейное дерево, история
семьи и их значения для современной женщины / / Семейная психология и психотерапия: ежеквартальный научно- практический журнал. -2006. -№4.-С. 27-31. *
6. Сапогова Е.Е. Концепты семейного нарратива в структуре первичной социализации субъект // Психологические проблемы современной семьи: Материалы Всероссийской науч. конф. В 2-х ч. Ч. 1 / ред.: Шабельнишв В.К., Лидере А.Г.-М., 2003.-С. 79-84.
7. Сарбин Т. Р. Нарратив как базовая метафора для психологии // Постнеклассическая психология: Журнал конструкционистской психологии и нарративного подхода. -2004. - № 1.
8. Теория семейных систем Мюррея Боуэна: Основные понятия, методы и клиническая практика. -М.: «Когито-Центр», 2005.
9. Черников А.В. Системная семейная терапия: Интегративная модель диагностики-М.: Независимая фирма «Класс», 2001.
10. Шутценбергер А.А. Синдром предков. -М.: Изд-во Института Психотерапии, 2001.
11. Drake Pamela J. Fullerton Genealogy Study A Master’s Thesis California State University, Fullerton.
