CC BY
68
УДК 908
DOI 10.18522/0321-3056-2015-3-75-79
ИСТОРИЯ КАЗАЧЕСТВА НА ДОНУ (НА ОСНОВЕ РАБОТЫ «СВЕДЕНИЯ О КАЗАЦКИХ ОБЩИНАХ НА ДОНУ. МАТЕРИАЛЫ ДЛЯ ОБЫЧНОГО ПРАВА, СОБРАННЫЕ МИХАИЛОМ ХАРУЗИНЫМ»)
© 2015 г. М.В. Татарченко
Татарченко Марина Владимировна -старший преподаватель, кафедра государственно-правовых дисциплин, Ростовский филиал Российской академии правосудия, ул. Ленина, 66, г.Ростов-на-Дону, 344038. E-mail: [email protected]
Tatarchenko Marina Vladimirovna -Senior Lecturer,
Department of State and Legal Disciplines, Russian Academy of Justice, Rostov Branch, Lenin St., 66, Rostov-on-Don, 344038, Russia. E-mail: [email protected]
Рассматривается изучение обычного права донского казачества в труде известного российского историка права М.Н. Харузина. Отмечается, что его исследование явилось первым научным трудом в данной области, написанным с позиций современного развития российской науки второй половины XIX в., в котором подчеркивается, что, несмотря на включение Области войска Донского в геополитическое пространство Российской империи в начале XVIII в., обычное право на Дону во второй половине XIX в. не только сохранилось, но и определяло в значительной степени повседневную жизнь казачества, защищало его личные, имущественные, семейно-нравственные права и привилегии, религиозные ценности, существовавший политический строй.
Ключевые слова: историко-правовая наука, обычное право, донское казачество, станица, казачья община.
The customary law of the Don Cossacks in the work of the famous Russian historian of law M. N. Kharuzin is considered. It should be pointed out that his study was the first piece of scholarly work in this area, which was written from the point of view of the contemporary development of the Russian science and scholarship of the second half of the XIX century. It is stressed in the work that despite the fact of the Province of the Don Cossack Host being included in the geopolitical domain of the Russian Empire in the early XVIII century the customary law in the Don region of the second half of the XIX century not only survived but also greatly governed the Cossacks' everyday life, protected their personal, material, household and ethic rights and privileges, religious values and the existing political regime.
Keywords: historical development, state and legal institutions, Don Cossaks, trial, legal institution, village.
4 июня 2015 г. исполнилось 155 лет со дня рождения известного русского этнографа и историка права Михаила Николаевича Харузина. После окончания юридического факультета Императорского Московского университета М.Н. Харузин, ученик проф. М.М. Ковалевского, в 1883 г. посетил Область войска Донского, где в Войсковом и станичных архивах собирал материалы по истории и этнографии донского казачества. Результатом большой и кропотливой работы явилась монография «Сведения о казацких общинах на Дону» [1]. Ученым советом Императорского Московского университета монография была засчитана автору как кандидатская диссертация.
Признание обычного права в качестве первоосновы юридического развития и самостоятельной формы права утвердилось в российской науке к середине XIX в. В 60-80-е гг. того же столетия появились первые монографические исследования, посвященные обычному праву [2-7].
В 70-х гг. XIX - начале XX в. исследовательская работа по данной проблематике значительно активизировалась, так как к ней подключились известные в науке представители теоретико-
правовой мысли, труды которых имели фундаментальное значение для формирования теории обычного права в российском правоведении.
Изучение обычного права требовало разработки способов и теории их исследования. Наибольшее признание получил историко-сравнительный метод, одним из основоположников и последовательным сторонником которого являлся М.М. Ковалевский. Основной задачей историко-сравнительного метода он считал выделение в особые категории сходных явлений, вызванных одинаковыми условиями, что дает тем самым материал для построения истории прогрессивного развития форм общежития и их внешнего выражения - права. Для изучения истории права М.М. Ковалевский разработал особые методологические приемы, одновременное использование которых давало, по его мнению, всесторонне полное и объективное изучение предмета исследования.
Согласно М.М. Ковалевскому, историко-правовой метод при изучении юридических явлений был «призван не к обогащению истории права новым материалом, а к объяснению факта проис-
хождения тех или других явлений юридического быта» [8], т. е. прежде всего предназначался для определения государственно-правовой природы указанных явлений, опираясь на известную фактическую базу, наработанную ранее историками различных поколений.
Под влиянием трудов М.М. Ковалевского [8], Ф.И. Леонтовича [3], Г.Ф. Пухты [6] и других ученых началось исследование обычного права донского казачества в российской и донской историко-правовой науке.
«Сведения о казацких общинах на Дону» М. Ха-рузина - первая специальная монография, посвященная государственно-правовым институтам донского казачества с древнего времени почти до конца XIX в. Предполагалось издать два выпуска: собственно материалы и второй - решения станичных судов. К сожалению, в свет вышел только первый выпуск, но и он сразу же стал выдающимся событием российской исторической и правовой мысли.
М.Н. Харузин, основываясь на трудах российских ученых П.А. Соколовского, А.И. Васильчикова, А.Н. Попова, поддерживал миграционную концепцию происхождения донского казачества, а также, используя работы донских историков В.Д. Сухорукова, Н.И. Краснова, С.Ф. Номикосова, многочисленные публикации Областного войска Донского статистического комитета, кратко изложил его историю до 1881 г. включительно.
Сочинение, как считал сам автор, не претендует на полное и всеобъемлющее исследование обычного права донских казаков, он изучил отдельные стороны их быта. К таковым М.Н. Харузин относил поземельные и семейные отношения, способы приобретения собственности, хозяйственное устройство, государственно-правовые институты - войсковые и станичные круги, казачьи суды, старинные и современные наказания по казацкому и современному имперскому праву, а также совместные работы, общественные пиры и забавы.
Главными, с чего начал М.Н. Харузин изучение обычного права донских казаков, являлись поземельные отношения. Они определялись характером хозяйственной жизни. На начальном этапе они были пастушескими (господствовало скотоводство), вольная заимка и пользование сенокосными угодьями регулировались войсковым правом, а скошенная трава и уложенные стога сена - еще и международными обычаями. Согласно договоренностям казаков с калмыками, татарами, азовцами, крымцами, запорожскими черкасами, которые разоряли и грабили станицы, они не трогали скошенное и оставленное в степи сено. Также поступали и казаки. Но были
случаи, когда соглашения не соблюдались обеими сторонами [1, с. 2-3].
Со становлением земледелия происходит столкновение принципов общинной и частной собственности, изменяется и порядок вольной заимки. Устанавливаются границы земельных владений станиц и хуторов, а также отдельных лиц, которые оформлялись разводными и заимными грамотами. До 1835 г., по мнению М.Н. Харузина, не существовало на Дону частной наследственной земельной собственности. Обрабатывавшаяся земля передавалась от отца к сыну и далее на основании семейного владения. Имперское законодательство, Положение об управлении Войском Донским 1835 г., оформившее дворянскую частную собственность, войсковые и станичные владения, вводило многочисленные ограничения на право частной земельной собственности. Они просуществовали до 1868 г. [1, с. 3-7].
Автор подробно рассмотрел эволюцию юртовых довольствий станиц и хуторов, отметив, что способы «довольствия», определялись географическими и природными условиями, составом и численностью населения, соотношением пахотных, сенокосных и запасных земель, наличием и количеством скота и инвентаря у казаков и т.д. Развитие земледелия привело к тому, что старинный казачий и первобытный способ вольного пользования землей заменялся уравнительным принципом. Но он встречал резкое сопротивление со стороны богатых казаков и ревнителей казачьей старины [1, с. 9-13, 18-19].
Регулирование противоречий происходило «домашними средствами», станичными приговорами определялся порядок передела и пользования пахотными землями. Неиспользованные земли в течение одного года (лежащие в загоне), могли быть захвачены любым казаком, после трехлетнего пользования землей она обращалась в общественное владение и подлежала новому перераспределению, уравнительный раздел пахотной земли осуществлялся по паям на каждую мужскую и женскую душу выборными стариками, причем расстояние осуществлялось «на глазок», «с кургана на курган», «веревкой» наемными землемерами и т.д. Соответственно разделялись сенокосные, «улежные» (луговые), травяные паи, станичные и войсковые запасные земли. Казачье землевладение и землепользование, подчеркивал М.Н. Харузин, породило многочисленные правила и приемы, опиравшиеся на казачьи обыкновения, а также особую терминологию, обозначавшую в различных станицах всевозможные виды земель, время и технику их обработки, выгона скота на пастбища, проведения сенокосов, водопоев и т.д. [1, с. 19-50, 65-69].
Следует сказать, что это положение относилось и к пользованию лесами, бахчами, дикими садами и рыбными ловлями [1, с. 59-62].
Основу жизнедеятельности казачьей общины, считал М.Н. Харузин, составляла семья. Пройдя сложный исторический путь, казачья семья к концу XVШ в. изжила обычно -правовые нормы венчания и развода на майдане, наложничество, многоженство, они заменились принятыми в Российской империи правилами венчания в храмах. В течение столетий казачья семья выработала и закрепила в обычном праве систему родства, свойства, усыновления и кумовства, побратимства, односумства, понятия и обозначения родства, правила воспитания детей. Это, по мнению М.Н. Харузина, позволяло предохранять ее от инородческого влияния и кровосмешения, способствовало сохранению физического и нравственного здоровья казаков. В то же время стародавние обычаи, подчеркивал автор, постепенно теряли свою силу, но чаще всего патриархальные отношения доказывали свою жизнеспособность во время службы, тревог и битв. «Большие казачьи семьи», насчитывавшие 30-40 человек, становились редкими. Со смертью отца взрослые дети старались выделиться в самостоятельную семью и завести свое хозяйство [1, с. 71-95, 218-219].
Очень подробно М.Н. Харузин рассмотрел имущественные отношения, способы приобретения собственности путем наследства, завладения, находки, дарения, мены, купли-продажи. На раннем этапе истории казачества вольная заимка (завладение, захват) была обычным явлением, выставленные знаки - ветки, камни, пуки травы, пни деревьев служили достаточным правовым основанием для закрепления участка земли в собственность. С ростом численности населения, развитием хозяйственной жизни захваты земель стали санкционироваться приговорами и решениями Войска и станиц, а позже - регулироваться войсковой администрацией и станичными обществами. Другие формы приобретения собственности - находки, клады, дарение, мены и купли-продажи также регулировались казачьими правилами, которые закреплялись словесно или в письменной форме.
Способами закрепления имущественных прав служили рубежи, межи и клейма, а охрана движимой и недвижимой собственности способствовала выделению из среды казачества лиц и формированию правил для ее исполнения [1, с. 256-272].
В изучении «старинного станичного казацкого порядка» М.Н. Харузин, по его словам, придерживался собственных собранных материалов на территории Области войска Донского, а также статьи
И.В. Тимощенкова [9]. Автор рассмотрел историю становления станичного круга и института станичных атаманов и есаулов, указав, что они теснейшим образом связаны с военно-промысловой и международной деятельностью казачества, описал процедуру избрания станичных атаманов и есаулов, вопросы, рассматривавшиеся на круге, государственно-правовой и общественный статус последнего, права и обязанности должностных лиц, атрибуты власти. С течением времени, отмечал М.Н. Харузин, изменился этот порядок, станичный круг превратился в станичный сход, поменялось положение и компетенция должностных лиц. Станичные и поселковые атаманы, есаульцы (есаулы) теперь занимались рассмотрением общественных и семейно-бытовых нужд жителей поселений. Должностные лица избирались на три года преимущественно не всем станичным сходом, а выборщиками, по одному от десяти казаков. Частым явлением стали злоупотребления при выборах - подкуп и спаивание казаков и выборщиков, интриги, взятки, магарычи, драки, подделки решений и приговоров сходов [1, с. 283-297].
По свидетельствам М.Н. Харузина, сложнейшая эволюция произошла и с казацким судом. В старинное время существовали суды «стариков» - третейские суды, суды станичного и Войскового круга. Последние рассматривали гражданские дела, а также уголовные с вынесением смертных приговоров. Процедура судопроизводства включала стороны ответчика, обвинения и защиты, была подробно разработана и процессуальная сторона - допросы ответчиков, свидетелей, выступления обвинителей, защитников, причем в процессе могли участвовать не только определенные для него лица, но и казаки, присутствовавшие на Круге. Вскоре из компетенции станичных кругов были изъяты и переданы на рассмотрение Войска политические и уголовные преступления, за которые полагалась смертная казнь, сюда же стали относиться земельные и хозяйственные споры между станицами («поиск общей правды»). Со второй половины XVШ в. многие гражданские и уголовные дела перешли в введение сыскных (позже окружных) начальств. Положение об управлении Войском Донским 1835 г. кардинально сузило компетенцию станичных кругов, а Положение об управлении Войском Донским 1870 г. совершенно отняло у станичного схода старинное право суда, оставив сходу только решение семейно-бытовых вопросов и хозяйственных дел на сумму не более 100 руб. [1, с. 297-301].
Помимо Войскового и станичных судов, отмечал М.Н. Харузин, существовали неофициальные многочисленные виды народных судов, прежде всего
самосуд. Он имел столько наказаний, отличавшихся необыкновенной суровостью, что воры заявляли: «Сибирь.. Сибирь не страшна - ведь и там люди живут; не страшна и тюрьма... страшна народная расправа...» [1, с. 303].
К неофициальным судам М.Н. Харузин относил суд общины, суд поселкового атамана и стариков, суд станичного атамана, третейский суд, суды «специальные» - смешанные, станичный суд. В их компетенцию входили преимущественно хозяйственные и семейно-бытовые вопросы, а также мелкое воровство. М.Н. Харузин подробно описал состав и численность судов, поводы к началу судебного разбирательства, процессуальные стороны судопроизводства, постоянно подчеркивая, что они осуществлялись на основе обычного права, по решениям и приговорам общества.
Особенно интересна с его точки зрения процессуальная деятельность неофициальных судов - собирание судебных доказательств, получение и использование признания в качестве доказательства, допросы заявителей, свидетелей, ответчиков и их значение в процессе, а также роль экспертизы и улик, письменных документов, проведения обысков, осмотров места происшествия и т.д. При рассмотрении дел, принятии решений и вынесении приговоров часто использовались символические действия - клятва на ружье (целование дула заряженного ружья), целование иконы и св. креста, чтение молитвы, принесение клятвы, присяга на Библии, обход с иконой меж и границ юртов («общая правда»), окропление святой водой межевых знаков, использование народных хитростей, суеверий, ворожбы, учитывались давность земская и исковая. К концу XIX в. общий характер процесса станичных судов, по мнению М.Н. Харузина, стал сходен с процессом в волостных судах остальной России [1, с. 301-334].
Не только суд, но и система наказаний изменилась кардинальным образом. Раньше, писал М.Н. Харузин, суд всецело находился в казацких руках, станичный Круг чинил расправу, постановленное решение тотчас приводилось в исполнение. За тяжкие преступления против казачества налагалось наказание - «в куль, да в воду». После того как сложилось Всевеликое войско Донское, казни совершались лишь в Главном Войске -в Черкасске.
Тяжесть преступления против Войска и общества, подчеркивал М.Н. Харузин, определяла и виды наказаний - смертная казнь, наказание плетьми, лишение гражданства, начисление войсковой пени (штрафа) в пользу Войска или станицы, телесные наказания, безочередная служба, общественные работы, лишение свободы (содержание в тюрьме
или холодном подполье), заключение в колодки «большие или малые», «обдирание виноватого» -распродажа имущества или одежды виновного в счет погашения иска и судебных издержек, церковное покаяние, посрамление, «посажение на хлеб и воду» и т.д. Каждый вид наказания имел многочисленные внутренние градации исполнения, которые обусловливались тяжестью и составом преступления или проступка, личностью подсудимого, отношением к нему станичного или войскового общества, обстоятельствами и временем исполнения приговоров и решений, другими причинами.
Смертная казнь осуществлялась публично и множеством способов - «в куль, да в воду», подвешивание за ребра на якоре и утопление, повешение за голову или ноги, забрасывание камнями, забивание плетьми и палками, расстрел из луков и ружей, отрубание головы и т.д. Наиболее жестокой была смертная казнь предателей, которые «бегали в Азов и обасурманились», казаков «за межусобное воровство» и «некрепкую службу». С включением Войска Донского в состав Российской империи смертная казнь «по Войсковому обычаю», а также другие виды наказаний заменялись наказаниями по имперскому праву или вовсе отменялись [1, с. 356-366].
Наиболее ярко народные обычаи проявлялись, по мнению М.Н. Харузина, в совместной военной и трудовой деятельности - артелях, военных поисках, рыболовных ватагах, шайках лесных и степных охотников, валках в путешествиях казаков за солью на Манычские озера, полковых артелях, полевых работах. Казачий дуван (равный на всех дележ добычи) имел свои правила, которые неукоснительно исполнялись всеми членами сообществ. На период коллективной работы сообщества избирался атаман, обладавший исключительными правами, отношения между членами сообщества строились на основе братства и взаимопомощи. В действительности обычное право пронизывало и определяло все стороны жизни казачества, спорные вопросы или незначительные уголовные дела казаки стремились решать «по старине» [1, с. 366-375].
Излагая обычное право донских казаков, М.Н. Харузин обратил внимание на то, что внутри Войска Донского (в различных городках и станицах) не только «в старину», но и во второй половине XIX в. имелись существенные различия в применении права. Следы «казачьего присуда» - самостоятельного обычного права отдельных станиц сохранились. Фактически он признавал, что непосредственное народное правосознание принимало форму обычаев отдельных местностей или сословий как органических частей народа. Но эти «частные» обычаи все
более нивелировались под воздействием войскового и имперского права.
Следует обратить внимание на то, что материалы для обычного права донского казачества, предложенные М.Н. Харузиным, не исследовались в теоретическом аспекте. Обычное право характеризовалось автором как данное, имманентно присущее казачеству. В стороне остались вопросы, как и когда возникло «старинное казацкое право», какую роль оно играло в формировании самобытных государственно-правовых институтов. Способы выражения норм обычного права не разделены и не выделены в отдельные группы, они рассматривались через призму реализации обычаев и правил, через анализ условий договоров, их исполнения. В то же время представленные материалы для обычного права выстроены автором в исторической последовательности таким образом, что дают представление о том, как обыкновения и обычаи предшествовали закону, как в результате общественного отбора стали носить всеобщий и непреложный характер, как они служили основанием для имперского права, интегрировались в него.
Ученый показал, что обычное право защищало не только личные, имущественные, семейно-нравственные права и привилегии казаков, религиозные ценности, но и политический строй, сложившийся на Дону в XVI -XVII вв., с историческими изменениями существовавший до конца XIX столетия. Согласно суждениям М.Н. Харузи-на, обычное право являлось самостоятельным правом для целого служилого сословия, причем в зависимости от отдельных местностей, географического разделения казачества на «низовых» и «верховых», существовали многочисленные местные обычаи, которые при определенных обстоятельствах первенствовали перед войсковым и имперским законом.
Литература
1. Харузин М.Н. Сведения о казацких общинах на Дону. Материалы для обычного права, собранные Михаилом Харузиным. Вып. 1. Типография М.П. Щепкина. Средняя Кисловка. Дом Волковых. М., 1885.
2. Кистяковский А.Ф. Собрание и разработки материалов обычного права. Киев, 1876.
3. Леонтович Ф.И. Адаты кавказских горцев: материалы по обычному праву Северного и Восточного Кавказа. Вып. 1. Одесса, 1882.
4. Оршанский И.Г. Народный суд и обычное право. СПб., 1879.
Поступила в редакцию
5. Петражицкий Л.И. Теория права и государства в связи с теорией нравственности. Переизд. СПб., 2000.
6. Пухта Г. Ф. Обычное право // Энциклопедия права Г.Ф. Пухты / пер. с нем. Линденбратена; под ред. Г.Л. Карасевича. Ярославль, 1872. С. 27-42.
7. Сергеевич В.И. История русского права. СПб., 1874.
8. Ковалевский М.М. Историко-сравнительный метод в юриспруденции и приемы изучения истории права // Российский журнал сравнительного права. 2002. № 2. С. 165178.
9. Тимощенков И.В. Общественный быт и народные обычаи Казанской станицы // ТОВДСК. Вып. 2. Новочеркасск, 1874. С. 139-181.
References
1. Kharuzin M.N. Svedeniya o kazatskikh obshchinakh na Donu. Materialy dlya obychnogo prava, sobrannye Mi-khailom Kharuzinym [Details on Don Cossack Communities. Materials on Customary Law, Collected by Michael Kha-ruzin]. Issue 1. Tipografiya M.P. Shchepkina. Srednyaya Kis-lovka. Dom Volkovykh [Schepkin printing office. Srednyaya Kislovka. The Volkov House]. Moscow, 1885.
2. Kistyakovskii A.F. Sobranie i razrabotki materialov obychnogo prava [Collection and Developments of the Materials of Customary Law]. Kiev, 1876.
3. Leontovich F.I. Adaty kavkazskikh gortsev: materialy po obychnomu pravu Severnogo i Vostochnogo Kavkaza [Caucasian Highlanders' Adat: Materials on the Customary Law of the Northern and Eastern Caucasus]. No 1. Odessa, 1882.
4. Orshanskii I.G. Narodnyi sud i obychnoe pravo [Public Court and Customary Law]. Saint Petersburg, 1879.
5. Petrazhitskii L.I. Teoriya prava i gosudarstva v svyazi s teoriei nravstvennosti [Theory of Law and State in Connection with the Theory of Morality]. Reprinted. Saint Petersburg, 2000.
6. Pukhta G.F. Obychnoe pravo [Customary Law]. Law Encyclopaedia by G. F. Puchta. Translated from German by Lindenbraten. Ed. G.L. Karasevich. Yaroslavl, 1872, pp. 2742.
7. Sergeevich V.I. Istoriya russkogo prava [History of Russian Law]. Saint Petersburg, 1874.
8. Kovalevskii M.M. Istoriko-sravniternyi metod v yuris-prudentsii i priemy izucheniya istorii prava [Historical and Comparative Method in Law and Methods of Studying the History of Law]. Rossiiskii zhurnal sravnitel'nogo prava, 2002, no 2, pp. 165-178.
9. Timoshchenkov I.V. Obshchestvennyi byt i narodnye obychai Kazanskoi stanitsy [Social Life and Folk Customs of the Village of Kazan]. TOVDSK, No 2, Novocherkassk, 1874, pp. 139-181.
15 июня 2015 г.
