CC BY
284
26. Russian literature of the XVIII century. Leningrad. 1970. P. 689. (in Russ.)
27. Cit. by: Stepanov V.P. Op. cit. P. 239.
28. Nikolsky S. A., Filimonov V.P. Op. cit. P. 106.
29. Maksimov D. E. Tema prostogo cheloveka v lirike Lermontova [Theme of the common man in the lyrics of Lermontov] // Maximov D. E. Poehziya Lermontova - Poetry Of Lermontov. Leningrad. 1964. P. 117.
30. Lebedeva O. B. Op. cit. P. 398.
31. Stepanov B. P. Op. cit. P. 230.
32. Buranok O. M. Op. cit. P. 278.
33. Toporov V.N. «Bednaya Liza» Karamzina. Opytprochteniya ["Poor Liza" of Karamzin. The experience of reading]. Moscow. 1995. P. 8.
34. Ibid. P. 6.
35. Ibid. P. 156.
36. Petrova L. M. Op. cit. P. 5; Toporov V.N. Op. cit.
37. Russian literature of the XVIII century. Leningrad. 1970. P. 692. (in Russ.)
38. Toporov V.N. Op. cit. P. 295.
39. Russian literature of the XVIII century. P. 695. (in Russ.)
40. Toporov V.N. Op. cit. P. 203.
41. Fedorov V.I. Op.Op. P. 295.
42. Lotman Y. M. Op. cit. P. 348.
УДК 82.083
А. М. Лобин
История и революция в творчестве Б. Акунина (на материале цикла романов «Приключения Эраста Фандорина»)
Вопрос о причинах Октябрьской революции и ее роли в истории России является одним из самых актуальных и спорных для общественного исторического сознания современной России. Он рассматривается на всех уровнях исторического дискурса, в том числе и в исторической беллетристике. Оценка революции стала одной из ведущих тем в ретродетективах Б. Акунина (Г. Чхартишвили) из цикла «Приключения Эраста Фандорина». Данная статья посвящена исследованию концепции истории Б. Акунина. Анализ сюжета и системы персонажей в этих романов приводит к выводу: авторская оценка революции основана на морально-этических критериях, поэтому Б. Акунин считает недопустимыми насильственные методы как охраны, так и переустройства общества, но признает их закономерность, обусловленную социальным кризисом предреволюционной России.
The issue of the causes of the Russian revolution and its role in the history of the country is an urgent and at the same time controversial one for the general public in Russia today. It is being discussed at all the levels of historical discourse including historical fiction. It is also central for B.Akunin's (G. Tchkhartishvili's) retro novels of Erast Fandorin's Adventures cycle. The current article analyses B'Akunin's concept of history. Investigating the plot and the system of characters the author comes to the conclusion that B. Akunin applies moral criteria in his evaluation of the role of the Russian revolution. As a consequence, he objects to conserving, as well as reforming, the society by force but at the same time admits the inevitability of using force in the situation of deepening crisis in pre-revolutionary Russia.
Ключевые слова: беллетристика Б. Акунина. История и революция.
Keywords: B. Akunin's fiction. History and revolution.
Борис Акунин (Г. Чхартишвили) является одним из наиболее успешных авторов современной исторической беллетристики. Популярность его ретродетективов объясняется не только признанно высоким качеством текста, но и наличием в его творчестве определенной идеологии, соответствующей запросам российского «среднего класса» как наиболее активной части современной читательской аудитории. Характеристику этой социальной группы еще в 2001 г. дала критик И. Роднянская: «Это основательные, обеспеченные, продуктивные
© Лобин А. М., 2014 148
люди, для которых натренированность ума, цивилизованность вкуса, эрудированность в рамках классического минимума так же желанны, как здоровая пища, достойная одежда и занятия в фитнес-центрах... бодрая готовность к безотказному функционированию плохо совместима с разными там метафизическими запинками вроде вопросов жизни и смерти. Хотя отлично совмещается с любопытством к таинственному и чудесному, развеивающему скуку, не навевая тревоги» [1].
Художественная идеология, создаваемая в рамках такого мироощущения, обладает собственной спецификой: «Это направление ориентировано на конструктивное и по возможности скорое решение актуальных социальных противоречий сегодняшней России. Главный конфликт... есть борьба цивилизации терпимого и разумного улучшения... и цивилизации нетерпимого и бесчеловечного разрушения» [2]. Современный коммерческий автор всегда ориентируется на запросы своей целевой группы, поэтому по произведениям современных беллетристов «уместнее судить о состоянии национального духа, нежели о талантах или бесталанности писателей, эти книги создающих» [3]. Произведения Б. Акунина вполне соответствуют заявленным базовым константам, одной из основных составляющих которой является общее представление о роли и сущности Революции 1917 г. как одного из наиболее трагических событий в истории России. Более того, они эту идеологию не только выражают, но и формируют, оформляя господствующие в общественном сознании мнения в конкретные художественные образы.
Наиболее масштабным литературным проектом Г. Чхартишвили является цикл романов о «Приключениях Эраста Фандорина», действие в котором начинается в 1876 г. («Аза-зель») (тексты романов «Азазель» (далее - Аз), «Турецкий гамбит» (далее - ТГ), «Статский советник» (далее - СС), «Алмазная колесница» (далее - АК) и «Черный город» (далее - ЧГ) цитируются по изданиям 1998-2012 гг., выпущенным издательством «Захаров») и заканчивается в 1914-м («Черный город»). Таким образом, Б. Акунин отразил здесь всю эпоху пореформенной России, начиная от конца царствования Александра II и заканчивая последним благополучным годом правления Николая II. События Октябрьской революция здесь не нашли своего непосредственного отражения, однако автор последовательно изображает рост революционных настроений в России, поэтому тема революции в этом сериале является одной из наиболее значимых.
Ее репрезентации непосредственно посвящены романы «Статский советник», «Алмазная колесница» и «Черный город», хотя вопрос о революции, конечно, возникает гораздо раньше, уже в романах «Азазель» и «Турецкий гамбит». Но в первых произведениях речь идет о революции вообще, а не именно в России, и здесь нет еще собственно российского исторического материала. В этих романах автор через посредство своих героев высказывает самое общее мнение о пагубности революции как пути общественного развития и ее же закономерности, как результата несправедливого устройство общества: «...несправедливое устроение общества приведет к иной, кровавой революции, которая отбросит человечество на несколько веков назад» (Аз, 197); «спасение не в революции, а в эволюции... Надо помочь силам разума и терпимости взять верх, иначе Землю в скором будущем ждут тяжкие и ненужные потрясения» (ТГ, 193).
И наиболее вероятным источником таких потрясений автор называет именно Россию: «...в России революционеры уже начали постреливать. А скоро начнется настоящая тайная война... Идеалистически настроенные юноши и девушки станут взрывать дворцы, поезда и кареты. А там, кроме реакционера-министра или злодея-губернатора, неминуемо окажутся неповинные люди - родственники, помощники, слуги. Но ради идеи ничего, можно. Дайте срок. Будут ваши идеалисты и вкрадываться в доверие, и шпионить, и обманывать, и убивать отступников - и все из-за идеи» (ТГ, 193). Таким образом, в основе исторической концепции автора лежит противопоставление естественной бескровной эволюции общества и насильственного его переустройства методами революционного или государственного произвола.
В последующих романах автор развивает эти идеи уже на конкретном историческом материале. Так, его роман «Статский советник» посвящен описанию революционной борьбы 1890-х гг., причем здесь Б. Акунин обратился к одной из наиболее популярных тем русской литературы - «революционеры и охранка». В этом романе Боевая Группа народовольцев под руководством революционера по кличке Грин осуществляет ряд террористических актов: казнь генерала Храпова и полковника Сверчинского, а также ограбление перевозящей день-
ги кареты, в ходе которого были убиты чиновник-экспедитор и двое охранников. Кроме того, при покушении на Сверчинского погибли посторонняя женщина и ее сын-гимназист, а в ходе неудачной попытки захвата Боевой Группы - начальник Охранного отделения Москвы Бурляев и трое его агентов. Но и террористическая группа (около десяти человек) была в конечном итоге уничтожена полностью. Счет погибших, таким образом, составляет более двадцати человек, а завершает его полковник Глеб Георгиевич Пожарский, ставший последней жертвой в цепи этих кровавых событий. Успехи Боевой Группы Грина объяснялись тем фактом, что ее деятельностью негласно руководил уже упомянутый вице-директор Департамента полиции Пожарский.
Созданный автором сюжет основан на реальных исторических событиях, в частности на деятельности полковника жандармерии Г. П. Судейкина, который с помощью перевербованного им террориста-народовольца Дегаева пытался контролировать деятельность революционеров. Ему приписывается подготовка убийства ряда влиятельных лиц, в том числе министра внутренних дел графа Толстого, препятствовавшего карьере Судейкина. Но этим планам не суждено было сбыться, так как сам Судейкин был вскоре убит террористами во главе с Дегаевым.
В романе «Статский советник» автор демонстрирует усиление конфронтации российского общества, которой не было в его первых романах, причем причиной этой конфронтации в равной степени является и репрессивная политика властей, и нетерпимость революционеров. Внутренняя политика Александра III, в сравнении с реформаторской деятельностью его отца, действительно отличалась заметной антилиберальной направленностью, но и в изображении революционного подполья автор столь же критичен. Его революционеры безжалостно убивают провокаторов и агентов охранки, не останавливаясь перед случайными жертвами: «...террористы... приносят свою жизнь в жертву и потому вправе требовать жертв от других. Они убивают немногих ради благоденствия миллионов!» (СС, 177). Полковник Пожарский рассуждает практически так же: «Это не та война, в которой применимы правила... Здесь воюют по всей безжалостной азиатской науке... Мы - тонкий заслон, сдерживающий злобную тупую стихию» (СС, 150-151). И эта роль защитника от неминуемой катастрофы также освобождает его от обязанности соблюдать любые законы: «Я- человек, который может спасти Россию. Потому что я умен, смел и лишен сантиментов. Мои враги многочисленны и сильны: с одной стороны, фанатики бунта, с другой - тупые и косные боровы в генеральских мундирах» (СС, 270), - объясняет он Фандорину.
Демонстрация взаимной неправоты и революционеров, и охранителей устоев занимает в романе «Статский советник» центральное место. Эту этическую проблему допустимости насилия для искоренения зла или провокации и беззакония для защиты общества от революционного хаоса автор решает на всех уровнях текста, в том числе и на уровне системы персонажей. Здесь представляется уместным процитировать еще одно высказывание Фан-дорина: «...вечная беда России. Все в ней перепутано. Добро защищают дураки и мерзавцы, злу служат мученики и герои» (СС, 178). Здесь, конечно же, есть явное преувеличение: и в революционном подполье, и в рядах защитников престола встречаются самые разные люди.
Так, в число «защитников» кроме беспринципного карьериста Пожарского входят и благородный сыщик Фандорин, и ротмистр Смольянинов, искренне полагающий, что «мы [жандармский корпус. - А. Л.] должны искоренять беззаконие и защищать слабых» (СС, 282), и бывший революционер Зубцов, ставший не просто сотрудником Охранного отделения, но и инициатором легальных экономических реформ. И в революционном подполье у Акунина также встречаются самые разные люди: кокотка Жюли (оказавшаяся двойным агентом), провокаторы Ларионов и роковая женщина по кличке Диана, налетчик Козырь, а также случайная личность авантюрного склада, бывший корнет Селезнев, которого «влекло по жизни любопытство... заставляя попробовать и того блюда, и этого - чем острее и прянее, тем лучше» (СС, 51).
Количественный подсчет подлинно идейных боевиков, так же как и честных служащих Охранки, сам по себе еще не отражает авторской концепции, хотя мнение Л. Лурье: «...народовольцы... вызывают у автора романа больше симпатии, чем правительственная свора» [4] - представляется вполне обоснованным. Наиболее полно концепцию личности настоящего революционера Б. Акунин воплотил в образе Григория Гринберга, главы БГ, взявшего кличку Грин в память о цареубийце Гриневецком. Грин заявлен автором как фанатик
террора, обладатель таких качеств, как «стальная воля, богатырская сила, безупречная чистота» (СС, 42), причем «воля досталась ему от рождения, надо было только ее развить» (СС, 42) - что он и сделал еще в юности, используя хрестоматийные методы Рахметова: работал на мельнице, учился стрелять, закалял себя голодом и холодом. Все это он делал, чтобы сыграть «роль спички, которая, сгорев, дает начало большому огню» (СС, 42), который станет средством преобразования общества, нуждающегося «в периодическом взбалтывании, имя которому революция» (СС, 42).
Следует отметить, что к этим идеям он пришел вполне самостоятельно, но все же не без влияния внешних причин: в ходе уже упомянутых контрреформ Александра III, его отец, аптекарь Гринберг, как и множество других евреев, был выслан обратно за черту оседлости, а сам Григорий, соответственно, был исключен из гимназии. Но его натура «была устроена так, чтобы откликаться на злобную тупую несправедливость искренним недоумением, которое... завершалось неодолимой жаждой ответного действия» (СС, 41). Далее в его биографии были каторга, несколько побегов, эмиграция, создание Боевой Группы и ряд успешных террористических актов, проведенных, однако, с тайной помощью Пожарского.
В изображении Б. Акуниным командира БГ нельзя не отметить некоторой идеализации: Грин не позволил уголовнику Козырю убить убегающего кучера ограбленной кареты, он полагал, что «лучше поверить предателю, чем оттолкнуть товарища» (СС, 101) - эти, и многие другие факты показывают, что в основе этого образа лежат врожденное благородство и установка на обязательное самопожертвование как источник пресловутой железной воли. Благородство, жертвенность и воля даны ему, как уже было сказано, от природы, но развивались и закалялись эти качества в конкретно-исторических условиях, таким образом, превращение Григория Гринберга в Грина во многом определялось влиянием среды, когда «бытие определило сознание», и процесс этого превращения описан автором кратко, но исчерпывающе.
Следует признать, что в «Статском советнике» беллетристу Акунину удалось воплотить достаточно сложную и неоднозначную картину революционного движения в России, хотя и не лишенную фактических неточностей: описанный им разгул террора был характерен скорее для начала XX в., а в царствование Александра III произошло резкое уменьшение проте-стных выступлений, пошла на спад и террористическая активность. После убийства Александра II было лишь одно удавшееся покушение народовольцев в 1882 г. на одесского прокурора Стрельникова и одно неудавшееся в 1884 г. на самого Александра III.
Картина все усиливающейся конфронтации в русском обществе широко представлена и в романе «Алмазная колесница», где главный герой противостоит целой японской шпионской сети, действующей в контакте с революционным подпольем. Главой этой сети является некий штабс-капитан Рыбников [демонстративная отсылка к одноименному произведению А. Куприна. - А. Л.], организовавший ряд диверсий на российских железных дорогах в ходе Русско-японской войны 1904-1905 гг., а также обеспечивший оружием московский пролетариат для грядущего восстания в Москве.
Новым здесь является образ России: «Россия тяжко болела, ее лихорадило, бросало то в жар, то в холод, из пор сочился кровавый пот, и дело здесь было не только в японской войне. Война лишь выявила то, что и так было ясно всякому думающему человеку: империя превратилась в анахронизм, в зажившегося на свете динозавра с огромным телом и слишком маленькой головой. То есть по размерам-то голова была здоровенная, раздутая множеством министерств и комитетов, но в этой башке прятался крохотный и не отягощенный извилинами мозг. Всякое хоть сколько-то важное решение, любое движение неповоротливой туши было невозможно без воли одного-единственного человека, который, увы, и сам был не семи пядей во лбу. Но даже если бы он был титаном мысли, разве возможно в век электричества, радио, рентгена управлять огромной страной единолично, да еще в перерывах между лаун-теннисом и охотой?.. Вот и шатало бедного российского динозавра, могучие лапы заплетались, тысячеверстный хвост бессмысленно волочился по земле. Сбоку наскакивал, вырывая куски мяса, юркий хищник нового поколения, а в недрах исполинского организма разрасталась смертоносная опухоль. Чем лечить больного великана, Фандорин не знал, но уж во всяком случае не бомбами - от сотрясения маленький мозг ящера и вовсе ошалеет, исполинское тело задергается в панических конвульсиях, и Россия умрет» (АК, 52) - так рассуждает Фандорин в 1905 г.
«Смертоносной опухолью» в данном случае является революционное подполье, которое также заметно деградировало за прошедшие годы. Если либералам 1870-х гг. были свойственны еще патриотические чувства, а народовольцам 1990-х - разборчивость в средствах и установка на самопожертвование, то эсеровский террорист по кличке Дрозд, революционер нового поколения, о самопожертвовании уже не мечтает. Он давно отбросил этические принципы, казавшиеся необходимыми народовольцу Грину и его товарищам, и готов сотрудничать с врагами собственной страны: «Нас с вами объединяет лишь одно, - презрительно сказал эсэр [японскому шпиону Рыбникову. - А. Л.]. - Отсутствие буржуазных сантиментов. Только у нас, революционеров, их уже нет - перешагнули, а у вас, молодых хищников, их еще нет - не доросли. Вы используете нас, мы используем вас, однако вы мне, господин самурай, не ровня. Вы не более чем винтик в машине, а я - архитектор Завтрашнего Дня, ясно?» (АК, 95).
Изменились и масштабы революционной деятельности - если двадцатью годами ранее для Грина каждый человек был на счету, то в 1905 г. счет идет уже на тысячи: «В городе [Москве. - А. Л.] двести тысяч голодных, озлобленных нуждой рабочих. Уж десять-то тысяч бесшабашных голов среди них сыщутся, было бы оружие. Одна искра - и рабочие кварталы вмиг ощетинятся баррикадами» (АК, 84). В «Алмазной колеснице» России и миру угрожают уже не «азазели», стремящиеся установить тайную власть интеллектуальной элиты, а стихия слепого и бессмысленного разрушения: «Фандорин думал о страшной опасности... нависшей над всем тысячелетним государством. Черные толпы, вооруженные японскими (или какими там) винтовками, стянут переулки удавкой баррикад. С окраин к центру поползет бесформенное кровавое пятно. Начнется затяжная, лютая резня, в которой победителей не будет, лишь мертвецы и проигравшие... Главный враг всей жизни Эраста Петровича, бессмысленный и дикий Хаос пялился на инженера бельмастыми глазами темных окон, скалился гнилой пастью подворотен. Разумная, цивилизованная жизнь сжалась в ломкую проволочку фонарей, беззащитно мерцающих вдоль тротуара» (АК, 150).
Это ощущение надвигающегося Хаоса и образ «больной» России становится основным содержанием концепции истории Б. Акунина в романе «Алмазная колесница», а в последнем романе «Черный город» его представление о России и Революции находит окончательное воплощение. Катастрофичность описываемого художественного мира ощущается уже на фабульном уровне, и «Черный город» было бы правильнее называть не детективом, а боевиком. Действие начинается с успешного убийства полковника Спиридонова, начальника царской охраны, затем следуют несколько покушений на Фандорина, похищение ребенка, захват заложников, организация всеобщей забастовки, диверсия на Насосной станции и многое другое: погони, драки, перестрелки, переодевания и провокации. Эраст Петрович раз за разом побеждает террористов, освобождает заложников, догоняет преступников, предотвращает взрыв - и тем не менее в конечном итоге проигрывает.
И это не случайность, а закономерный итог, поскольку в этот раз против него и всей Российской империи выступают единым фронтом нефтепромышленники, революционеры, уголовный мир и иностранные разведки. Такое могло произойти только в предреволюционном Баку, где «вращаются очень большие, притом шальные деньги... Нефтяные бароны грызутся между собой из-за барышей; тюрки и армяне враждуют; очень развит обычай кровной мести; повсюду шныряют иностранные агенты; революционеры всех оттенков занимаются экспроприациями и вымогательством, а кроме того, город кишит обыкновенными уголовниками» (ЧГ, 36).
В этом «черном городе» происходит окончательная криминализация российских предпринимателей и революционного подполья, действующих во многих случаях рука об руку. Новая система финансирования революционных партий строилась уже не на экспроприаци-ях - «шума от такого финансирования было много, а проку мало...» (ЧГ, 84), а на «"добровольных взносах" от крупного капитала. Ведь нефтяной бизнес так уязвим - одна спичка, и от сверхприбыльного предприятия остаются головешки. Это только один из методов, а есть и другие, не менее доходные» (ЧГ, 85). Не менее доходным методом стало, в частности, похищение детей, так, «за сына Абылгазиевых эсеры взяли триста тысяч» (ЧГ, 183).
При этом революционная деятельность на нефтепромыслах неожиданно оказывается выгодной и для дельцов: «.забастовка грозится перерасти во всеобщую... промыслы останавливаются один за другим... цены на нефть из-за дефицита растут» (ЧГ, 105). В этой ситуации нефтяные магнаты выступают единым фронтом за продолжение забастовки, поэтому, когда
одна из наиболее успешных нефтепромышленниц идет на уступки бастующим, «коллеги» организуют похищение ее сына, вынуждая прервать переговоры со стачечным комитетом.
К союзу капиталистов, революционеров и уголовников примыкает и полиция: «...с денежными мешками стараемся ладить, на их шалости смотрим сквозь пальцы. А за это Совет Съезда нефтепромышленников... ежегодно жертвует на содержание полиции шестьсот тысяч. У нас самый распоследний городовой получает восемь сотен в год, не считая столовых, дровяных и всякого рода бакшишей...» (ЧГ, 106) - откровенничает полковник Шубин, заместитель градоначальника.
Коррумпированные полицейские появляются в последнем романе Б. Акунина далеко не впервые: традиционно брали взятки околоточные на Хитровке, их пристав обкладывал данью проституток и скупщиков краденого, а более высокие чины столь же традиционно злоупотребляли «неподотчетными суммами». Но бакинские правоохранители образца 1914 г. невыгодно отличаются от московской криминальной полиции и Охранного отделения еще и полной некомпетентностью: «Эта полиция только и умеет, что брать бакшиш. Никого они не найдут, сколько им ни посули» (ЧГ, 185). И если мыльниковские филера из «Летучего отряда» сражались с террористами пусть и за хорошее жалованье, но вполне профессионально и даже самоотверженно (в романах «Статский советник» и «Алмазная колесница» описана гибель многих агентов), то в Баку полиция жизнью предпочитает не рисковать.
Очевидно, что в романе «Черный город» главным объектом внимания автора становится общая деградация российского общества, выразившаяся в полной девальвации всех нравственных и духовных ценностей. Все негативные явления, которые он поочередно исследовал в прежних своих романах - разложение государственного аппарата, нравственное перерождение революционного движения и пр., приобретают в «Черном городе» невиданные масштабы и перерождаются в нечто качественно иное.
В условиях одновременного обострения и «болезни России» и международной обстановки наивные мечты Грина о «всеобщем пожаре» приобретают вполне конкретные и реальные очертания: «Нынче ночью произойдет иллюминация на бакинской Насосной станции... Страна останется без нефти, мазута, машинных масел, а затем и без угля... наступит эпоха Великой Тьмы... На темных улицах городов вырастут баррикады... Слон самодержавия, трехсотлетний одряхлевший исполин, не устоит на своих тумбообразных ножищах. Рухнет, издохнет. И тогда... Свет воссияет вновь, озаряя бескрайнюю страну, наконец освободившуюся от рабства» (ЧГ, 323), - мечтает организатор этой акции, большевик по кличке Дятел.
В полном объеме его мечтам осуществиться не позволил предотвративший диверсию Фандорин, но это только отсрочило катастрофу: «...революция все равно грянет. Только сначала придется пройти через мировую войну. Вместо нефти на растопку пойдут миллионы жизней И будет Тьма, а за нею - Свет» (ЧГ, 343), - пророчествует на прощание Дятел. И как известно из курса российской истории, в конце концов именно он оказался прав. Противостояние Порядка, хоть и плохо, но поддерживаемого государством, и Хаоса (или, по версии Дятла, Тьмы), который неизбежно принесет Революция, в романе «Черный город» приобретает совершенно иной характер. Здесь Россия уже не «больной динозавр» сражающийся с «юркими хищниками», а именно «одряхлевший Слон», обреченный на гибель: «Партийное руководство романтически назвало операцию "От тьмы к свету", Дятел же про себя окрестил ее "Слоновья охота"» (ЧГ, 84).
Проведенный анализ содержания романов из серии «Приключения Эраста Фандорина» позволяет утверждать, что идеалом мироустройства, по Б. Акунину, является общество, основанное на законности и порядке, взаимном соблюдении прав и интересов как отдельных граждан, так и целых социальных групп. В готовом виде такого общества в его романах не представлено, так как ни западные демократии, ни «сильные» монархические государства в его изображении идеальными не выглядят. Б. Акунин - сторонник постепенной эволюции, поэтому он в равной мере не одобряет ни революционного насилия, ни государственного произвола, ни даже тайного «прогрессорства» либеральной просвещенной элиты. Эта точка зрения высказывается автором как через посредство его положительных героев, так и через систему персонажей и сюжетных конфликтов.
В этой не слишком оригинальной идее и заключается основа историко-философской концепции Б. Акунина: мир может стать лучше только благодаря нравственному и духовному развитию личности, которое не может быть осуществлено внешним воздействием ни государством, ни с помощью революционным взрыва.
Примечания
1. Роднянская И. «Гамбургский ежик в тумане». Кое-что о плохой хорошей литературе // Новый мир. 2001. № 3. URL: http://magazines.russ.rU/novyi_mi/2001/3/rodn.html
2. Циплаков Г. Битва за гору Миддл // Знамя. 2006. № 8. URL:http://magazines.russ.ru/ znamia/2006/8/cy11.html
3. Загидуллина М. «Новое дело» интеллигенции, или Хождение в народ-2 // Знамя. 2003. № 8. URL: http://magazines.russ.rU/znamia/2003/8/zagid.html
4. Лурье Л. Борис Акунин как учитель истории // Эксперт Северо-Запад. 2000. № 8 (15). URL: http://expert.ru/northwest/2000/08/08no-akunin_53821/
Notes
1. Rodnyanskaya I. «Gamburgskij ezhik v tumane». Koe chto o plohoj horoshej literature ["Hamburg hedgehog in the fog". Something about bad good literature] // Novyj mir - New world. 2001, No. 3, available at: http://magazines.russ.ru/novyi_mi/2001/3/rodn.html (in Russ.)
2. Tsyplakov G. Bitva za goru Middl [Battle for mountain Middle] // Znamya - Banner. 2006, No. 8, available at: http://magazines.russ.EN/ znamia/2006/8/cy11.html (in Russ.)
3. Zagudullina M. «Novoe delo» intelligencii, ili Hozhdenie v narod 2 ["New thing" of intellectuals, or Walking in the nation-2] // Znamya - Banner. 2003, No. 8, available at: http://magazines.russ.ru/znamia/ 2003/8/zagid.html (in Russ.)
4. Lurie L. Boris Akunin kak uchitel' istorii [Boris Akunin as a history teacher] / EHkspert Severo Zapad -Expert Server-West. 2000, No. 8 (15), available at: http://expert.ru/northwest/2000/08/08no akunin_53821/ (in Russ.)
УДК 821.161.1
С. В. Пепеляева
Рецепция «Святой ночи» А. Корреджо в повести Н. В. Кукольника «Антонио»
В статье анализируется процесс восприятия и интерпретации живописного полотна русским писателем-романтиком Н. В. Кукольником на материале его повести «Антонио».
This article is devoted to analysis of the process of perception and interpretation of the canvas described in the story 'Antonio' written by Russian Romantic writer N. V. Kukolnik.
Ключевые слова: романтизм, диалог, фрагментарность, светотень.
Keywords: romanticism, dialogue, fragmentation, chiaroscuro.
Известные творческие личности прошлого всегда становились объектом неподдельного интереса у последующих поколений. Описание наиболее примечательных эпизодов жизни композиторов, художников, поэтов зачастую лежит в основе новелл, повестей, романов. Поэтому можно говорить о воплощении в художественных текстах так называемых феноменов индивидуальной жизни в их самоценности. Эта тематика является одной из излюбленных и у русских писателей-романтиков, которые эксплицитно раскрывают ее в своих произведениях. Так, В. Ф. Одоевский пишет ряд повестей об И. С. Бахе, Л. ван Бетховене («Последний квартет Бетховена», 1832, «Себастиян Бах», 1834), подробно описывая образ творца как исключительной личности. Д. Ю. Струйский, А. М. Жемчужников, Н. П. Огарев создают в своих произведениях образ Бетховена («Бетховен», 1830, «Септуор Бетховена», 1856, «Героическая симфония Бетховена», 1874). Но особенно богато в этом отношении творчество Н. В. Кукольника (1809-1868), который обращается к личности скульптора Антонио Кановы («Психея», 1841), поэта Торквато Тассо («Торквато Тассо», 1831), художника Доменикино Цампиери («Доменикино», 1838), художника А. Корреджо («Антонио», 1840). Примечательно, что действие всех его произведений об искусстве и художнике происходит в Италии. Она традиционно воспринималась как страна истинного
© Пепеляева С. В., 2014 154
