CC BY
23УДК 347.61
ИСТОРИЯ ГОСУДАРСТВЕННОГО УЧАСТИЯ В РЕГУЛИРОВАНИИ ОТНОШЕНИЙ ПО ФАКТИЧЕСКОМУ ВОСПИТАНИЮ РЕБЁНКА (КРАТКИЙ ИСТОРИКО-ДОГМАТИЧЕСКИЙ ОЧЕРК)
Е. Г. Комиссарова
Доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры гражданского права Пермский государственный национальный исследовательский университет 614990, Россия, г. Пермь, ул. Букирева, 15 Е-mail: grazhdanskoe.pravo@gmail.com
Аннотация: руководствуясь принципом историзма научного познания, автор исследует причины существования такого социального явления, как фактическое воспитание ребенка и порядок его отражения сначала в нормах обычного, а после в нормах светского права. По итогам проведенного экскурса автор формулирует теоретический вывод о том, что это «самоявленное» состояние на разных исторических этапах имело собственные экономические и социальные причины. Для обычного права это всего лишь историческая традиция общинного призрения «сторонних» детей. В имперский период государство обращало внимание на этот вид отношений в первую очередь по экономическим и политическим причинам. В советский период эти отношения хоть и выделялись на уровне законодательства, но имели собирательный образ. В современной законодательной истории фактическое воспитание ребенка признано формой семейного воспитания, в основе возникновения которой лежат в первую очередь личные неимущественные отношения между воспитателем и воспитанником.
Ключевые слова: приёмыши, воспитанники, фактический воспитатель, фактический воспитанник, другие члены семьи, семейное воспитание.
© Комиссарова Е. Г., 2021
HISTORY OF STATE PARTICIPATION IN THE REGULATION OF RELATIONS ON THE ACTUAL UPBRINGING OF A CHILD (BRIEF HISTORICAL AND DOGMATIC ESSAY)
E. G. Komissarova
Perm State University
15, Bukireva st., Perm, Russia, 614990
Е-mail: grazhdanskoe.pravo@gmail. com
Annotation: guided by the principle of historicism of scientific knowledge, the author examines the reasons for the existence of such a social phenomenon as the actual upbringing of a child and the order of its reflection first in the norms of ordinary, and then in the norms of secular law. Based on the results of the excursion, the author formulates a theoretical conclusion that this "self-manifested" state at different historical stages had its own economic and social reasons. For ordinary law, this is just a historical tradition of community charity for "third-party" children. During the Imperial period, the state paid attention to this type of relationship primarily for economic and political reasons. In the Soviet period, these relations, although distinguished at the level of legislation, had a collective image. In modern legislative history, the actual upbringing of a child is recognized as a form of family education, which is based primarily on personal non-property relations between the teacher and the pupil.
Key words: foster children, foster children, actual caregiver, actual caregiver, other family members, family education.
Научной тематике, связанной с познанием сущностной стороны отношений по фактическому воспитанию ребенка, сегодня сопутствует много субъективного и мало объективного. Это объясняется в том числе тем, что исторические знания об этом неявном, часто эпизодическом, иногда вынужденном социальном явлении часто недооцениваются. Нельзя не признать, что недостаток этих знаний нередко становится причиной того, что современные исследователи, скорее, обосновывают идеи необходимости администрирования отношений по фактическому воспитанию ребенка, но не учитывают их реальные особенности. Представляется, что преодолеть этот исследовательский крен позволяет в том числе обращение к историческому знанию об этих отношениях, позволяющее обосновать причины эпизодического,
волнообразного в части расширения, сужения, видоизменения сферы их правового регулирования, но всегда немасштабного участия государства в регулировании этих отношений.
Если в имперский период истории государство стремилось принять участие в регулировании этих отношений для решения проблем брошенных, незаконнорожденных и незащищенных детей, стремясь преодолеть повсеместную мощь церковной власти и поддерживаемого ею обычного права, то после революции идея фактического воспитания стала актуальной в части решения вопросов узаконения внебрачных детей и реализации идеи социального вспомоществования за счет внутрисемейных ресурсов. Иной идеологический и социальный контекст несут в себе современные идеи фактического воспитания, не в полной мере распознанные семейно-правовой наукой, далеко не всегда соотносящей фактическое воспитание ребенка с воспитанием семейным.
Поскольку накопление одного лишь фактического материала «из прошлого» само по себе ничего не прибавляет к его пониманию без должного научного объяснения, это объяснение в виде анализа исторической связи между старыми нормами и нормами, пришедшим им на смену, и является целью настоящей статьи. Последовательный оборот на эту историю, вполне возможно, привнесет больше объективности в современные исследования, и не исключено, что позволит откорректировать те научные взгляды на отношения по фактическому воспитанию ребенка, которые за редкими исключениями оказались весьма далекими от темы семейного воспитания ребенка.
Имперская история отношений, «похожих» на фактическое воспитание ребенка. Теоретические перспективы отыскать на этом историческом отрезке какую-либо определенность, которая способствовала бы объяснению современного законодательного состояния отношений по фактическому воспитанию ребенка, ничтожно малы, но они, тем не менее, существуют. Следует услышать предостережение, высказанное одним из незаслуженно забытых русских ученых И.А. Базановым, о том, что экскурс ученого в область прежнего права «является вполне оправданным, ценным и плодотворным, когда применяется правильно»1. О «правильном» применительно к историческим экскурсам рассуждал К.П. Победоносцев, не раз обращавшийся к проблемам детства. Ученый видел смысл обращения к истории в том, чтобы «проследить историческое развитие правового явления до по-
1 Базанов И.А. Исторический метод в цивилистических исследованиях (пер. с болг. Е. Панчевой, Н. Брауер) / Цивилистические исследования: Ежегодник гражданского права. Выпуск второй / под ред. Б.Л. Хаскельберга, Д.О. Тузова. М.: Статут, 2006. С. 649.
ложения впервые сознанного и высказанного законодательством ... получить ясное понятие о том, из каких потребностей общественной жизни оно возникло, какая идея в нем выразилась ... сохранился ли в нем первоначальный дух его и в чем изменился сообразно новым потребностям жизни»1. Цитата приведена совсем не случайно. Её содержание очень точно отражает те пункты, остановка на которых способна воссоздать реальную историю бытия исследуемого нами явления с учетом всех тех исторических контекстов, которые его сопровождали и в итоге обусловили то состояние законодательного вопроса, которое мы сегодня имеем.
Выбор хронологических границ, при которых историко-правовое познание отношений, похожих на фактическое воспитание, берет своё начало «от имперского периода», также неслучаен. Во-первых, этот период становления правил о фактическом воспитании ребенка практически выпал из научного дискурса современной юриспруденции, оставив без научного внимания в этом вопросе не только волю исторического законодателя, но и объективные политико-правовые причины, позволившие ему впоследствии «впустить» эти отношения в сферу позитивного правового регулирования. Во-вторых, автор исключает обращение к более ранним историческим этапам, на которых зарождалась общинная, каноническая и околозаконодательная идеология отношения к сторонним детям в силу того, что объективная ценность источниковой базы этих периодов для целей предпринятого исследования отсутствует, как и её связь с будущим комплексом источников, из которых автор извлек сведения, необходимые для получения совокупности научных фактов. Как утверждают историки права, «ни в одном документе светской и духовной властей более ранних эпох - Устав 996 г. князя Владимира I, "Русская правда", "Правда Яро-славичей", судебники Ивана III и Ивана IV, решения Стоглавого собора 1551 г., Соборное Уложение 1649 г. - нет никаких статей, которые бы касались содержания детей не родителями или были бы посвящены защите детей и детей-сирот»2.
Первые прообразы отношений по фактическому воспитанию ребенка были привнесены обычным крестьянским правом в виде форм общинной поддержки детей3. Благодаря обычаям в оборот вошли та-
1 Победоносцев К.П. Курс гражданского права. М.: Статут, 2002. Т. 1. С. 8.
2 См.: Потепалов Д.В. Детская беспризорность в России в период Средних веков и начале Нового времени // Качество. Инновации. Образование. 2013. № 7. С. 31. Более подробно о предыдущей истории семьи и семейных отношений см.: Сатурова М.К. Русское семейное право ХVI-XVШ вв. М.: Юрид. лит., 1991. С. 36-64.
3 См. об этом подробнее: Дашкевич П. Гражданский обычай приймачества у крестьян Киевской губернии // Юридический Вестник. 1887. Кн. 8. С. 538-565; Никонов С.
кие повседневные и общеупотребительные термины, как «приёмыш», «приемный сын (дочь)», «детище», «приймак», «питомец», «приемщик», «приниматель». Никакой нравственной философии многообразные формы внутриобщинной поддержки таких детей с собой не несли. Сторонние дети - сироты или дети при живых родителях - попадали в крестьянскую семью для целей пополнения её ресурса как хозяйственно-трудовой единицы. Категоризация детей, прибившихся к обществу, не была значимой. По факту в число сторонних попадали дети родственников и свояков, которых они «по бедности» не могли поднять, дети вдов, «не способных к их прокормлению», обездоленные, заброшенные, подброшенные, осиротевшие дети, чьи родители умерли, бежали, бросили детей, «отставшись от родителей своих».
Во второй половине XVIII в. императорскую власть стали заботить три сферы повседневного семейного существования народа -опека над несовершеннолетними и слабыми (безгласными); призрение всех родившихся; принятие в усыновление. Попытка управлять этими процессами со стороны государства увенчалась принятием Начертаний о приведении к окончанию проекта нового Уложения от 7 апреля 1768 г.1 Его составители предусмотрительно указывали на то, что «все сии учреждения требуют великой осторожности и иногда многим подробностям подвержены»2. Текст Начертаний по признанию современников стал «одной из попыток создания частноправовой сферы жизнедеятельности»3.
За Начертаниями последовал проект Гражданского уложения 1809-1814 гг.4 Но его составители так и не сумели развить и доступно изложить те семейные положения, которые «касались пользы каждого лица особенно»5, будучи тронутыми в Начертаниях 1768 г.
Неполную и весьма неточную, но все же позитивную известность воспитательным отношениям своих и сторонних детей принес Свод
Крестьянские приёмыши (необходимость более точной нормировки их отношений к усыновителям, их семьям и крестьянским обществам // Россия. 1900. № 475. С. 1.
1 Законодательство императора Петра III: 1761-1762. Законодательство императрицы Екатерины II: 1761-1782 годы / сост. и автор вступ. ст. В.А. Томсинов). М.: Зерцало, 2011.
2 Там же. С. 274.
3 Ружицкая И.В. Кодификационные проекты императора Александра I как составная часть его политических реформ // Труды исторического факультета Санкт-Петербургского университета. 2012. № 1. С. 135.
4 Проект Гражданского уложения Российской империи, составленный в Комиссии законов. Ч. 1. СПб., 1809.
5 Пахман С.В. История кодификации гражданского права: в 2 т. СПб., 1876. С. 271.
законов Российской империи 1832 г. 1 В терминологической и юриди-ко-технической недисциплинированности его текста не потерялся тот факт, что российский закон начал сближение с семьей и семейными отношениями. В нормах Свода были признаны три вида союзов родителей и детей - между родителями и законными детьми, между родителями и незаконными детьми, а также связь между усыновителями и усыновленными детьми. Два последних заключали в себе и отношения с участием приемных воспитанников, что предопределялось состоянием дел в вопросах внебрачного рождения и усыновления с одновременными законодательными попытками идентифицировать отношения по узаконению, признанию, усыновлению, официальному принятию детей в семью на воспитание. Отдельно выделялись случаи «добровольной отдачи родителями своего ребенка на определённое время постороннему лицу на воспитание с правом родителей требовать к себе детей от посторонних... без колебания родительской власти»2.
Пробудившееся у российского законодателя после принятия Свода законов 1832 г. стремление к догматико-правовому единству с Европой постепенно привело к тому, что тема семьи стала обретать в законодательстве относительно самостоятельный характер. Представления о семейной идентичности уже не так строго были ориентированы на одни лишь имущественные отношения в семье. В 1882 г. в России началась разработка проекта Гражданского Уложения Российской империи (1882 г.)3. И снова его составители заметили, что «семейственное право более, чем другие части гражданского права, отражает национальные особенности и имеет более глубокие корни в историческом прошлом народа. В этом вопросе от Редакционной комиссии требовалась большая осторожность»4.
Ориентируясь по аналогии с европейцами на дворянское сословие, создатели проекта попытались на формальном уровне разделить
1 Свод законов Российской империи: издание 1857. Т. 10. Часть первая. Законы гражданские. Книга первая. О правах и обязанностях семейственных. Раздел второй. О союзе родителей и детей, и союзе родственном. Глава первая. О детях законных, незаконных, и усыновленных. URL: https://runivers.ru/upload/iblock/ 3b1/10-1.pdf (дата обращения: 23.12.2020).
2 Законы гражданские с разъяснениями Правительствующего Сената и комментариями русских юристов. Сост. И.М. Тютрюмов. Книга первая. М.: Статут, 2004. (Классика российской цивилистики). С. 220-221, 224.
3 ПСЗ РИ-3. T.II. 1882. № 872. 12/26 мая 1882 г. Высочайшее повеление, объявленное Министром Юстиции. Об общем пересмотре действующих гражданских законов и о составлении проекта Гражданского уложения. С. 206-207.
4 Гражданское уложение. Книга вторая. Семейственное право. Т. 1. С. 1-349. С объяснениями. СПб., 1902. С. IV.
естественно родительские, приёмные отношения, в «лоне» которых были отношения, схожие с фактическим воспитанием, а также опекунские и усыновительские1. Для целей группировки отношений, наиболее близких к семейному воспитанию, в виде «ему подобных», был выбран термин «приёмыши». Как было установлено статьей 475 главы V проекта «Приемыши», «в качестве приемышей могут быть взяты не только подкидыши, но и другие лица, последние лишь с согласия их родителей»2. Позднее, уже в советскую эпоху, это проектное правило будет интерпретироваться в качестве одной из «мер по охране детства» и перерастет в институт «фактического воспитания детей в семье, когда фактические воспитатели добровольно и сознательно берут на постоянное воспитание и содержание детей, родителями которых они не являются»3.
Появление в проекте Гражданского Уложения главы V позволило продвинуться вперед по пути как идентификации, так и дифференциации норм, относящихся к воспитанию несовершеннолетних, лишенных родительского попечения, и детей, имеющих попечение одного или обоих родителей. Однако полного отделения и разделения этих норм так и не случилось. Но представление дореволюционного законодателя об идеальных сущностях тех отношений, которые возникают между воспитателями и воспитанниками, не лишенными родительского попечения, просматривается ясно. Это неоднородность социальных поводов для возникновения таких отношений, их явочная добровольность и идущая от этого безвозмездность, непрозрачность круга воспитателей, возможность сохранения связи с семьей ребенка.
Последующая эволюция отношений по фактическому воспитанию как социального явления, существующего в недрах семьи, вывела из оборота термин «приемыш». Социальный, политический и нормативный контексты следующей исторической эпохи привнесли свою терминологию и свои причины для возникновения этого вида отношений, а также собственный законодательный взгляд на применение норм права для их регулирования.
Отношения по фактическому воспитанию ребенка в контексте идеи внутрисемейного содержания (советский период). Первое
1 С принятием в 1891 г. закона «О детях, узаконенных и усыновленных» узаконение и усыновление были разделены. См.: Полное собрание законов Российской империи. III. Т. 11. № 7525.
2 Проект Гражданского уложения Российской империи. Раздел П. Союз родителей и детей и союз родственный. Гл. 5. С. 379.
3 Короткова Л.П. Правовой статус фактических воспитателей // Правоведение. 1983. № 3. С. 82.
послереволюционное десятилетие, поименованное временем «дефа-милизации», поставило не так много определённостей в части нормативной идентификации отношений по фактическому воспитанию. Одним из правил, их коснувшихся, стало правило ст. 182 Кодекса законов об актах гражданского состояния, брачном, семейном и опекунском праве 1918 г.1, приравнявшее приёмышей и приймаков к родственникам по происхождению. По своей сути, оно легализовало те отношения по воспитанию ребенка, которые в статусе фактических имели место до принятия этого кодекса. Другая норма этого кодекса (ст. 183) вводила запрет на усыновление детей, что, как выяснилось, практически сразу спровоцировало толчок к росту числа отношений по фактическому воспитанию ребенка из-за повсеместного обхода запрета на усыновление.
1 марта 1926 г. в Кодекс законов об актах гражданского состояния, брачном, семейном и опекунском праве 1918 г. были внесены изменения, восстановившие институт усыновления2. Согласно им принятие на воспитание в семью несовершеннолетних детей было признано усыновлением с момента фактического принятия ребенка на воспитание.
Следующий акт семейного законодательства - Кодекс законов о браке, семье и опеке 1926 г.3 - по охвату регулируемых им семейных отношений пошел дальше. Историки права видят в нем следование идее внутрисемейного содержания через создание норм, «которые регулировали взаимное содержание супругов и других родственни-ков»4. Однако в итоге в этот акт вошли и другие виды алиментных обязательств, не основанные на супружестве и кровном родстве. После дополнения в 1928 г. Кодекса 1926 г. в нем появилась ст. 42.3, устанавливающая алиментные обязанности фактического воспитателя на тот случай, если он откажется от фактического воспитания ребен-ка5. Пожалуй, впервые в законодательной истории собирательный
1 Кодекс законов об актах гражданского состояния, брачном, семейном и опекунском праве. Принят на сессии ВЦИК 16 сентября 1918 г. // СУ РСФСР. 1918. № 76-77. Ст. 818.
2 Об изменении Кодекса законов об актах гражданского состояния, брачном, семейном и опекунском праве см.: Декрет ВЦИК, СНК РСФСР от 01.03.1926 (утратил силу) // Известия ЦИК СССР и ВЦИК. 1926. № 65.
3 О введении в действие Кодекса законов о браке, семье и опеке: постановление ВЦИК от 19.11.1926 // СУ РСФСР. 1926. № 82. Ст. 612.
4 Полянский П.Л. Формирование семейного права как отрасли в России: постановка проблемы // Вестник Московского университета. Серия 11: Право. 2010. № 2. С. 3-33.
5 Об утверждении принятых Президиумом Всероссийского центрального исполнительного комитета постановлений об изменении и дополнении кодексов Р.С.Ф.С.Р.: постановление ВЦИК от 29.11.1928 (утратил силу) // СУ РСФСР. 1929. № 22.
образ неофициальных семейных воспитателей, используемый для фактической констатации и объяснения немалого числа детско-родительских состояний, обрел однозначное законодательное упоминание. Вместо крестьянских приемышей, купеческих воспитанников, принимателей и воспитателей появились термины «фактический воспитанник» и «фактический воспитатель». До этого фактические воспитатели в комментариях Свода законов и литературе именовались «посторонними лицами, предоставляющими лучшие условия для воспитания и образования чужого ребенка, недостижимые для родителей»1, «чужими лицами, у которых могут быть оставленными дитяти, сообразнее с их выгодами»2.
Если в части установления алиментной обязанности для фактических воспитателей в случае отказа от содержания фактических воспитанников особых неожиданностей не было (законодатель был озабочен расширением круга лиц, на которых можно было переложить часть бремени государственного содержания и заботы о ребенке), то вот указание на них как на других членов семьи было новым.
Объяснение этому можно было отыскать все в той же собирательности образа фактических воспитателей, именовавшихся в актах толкования судебной практики «лицами, взявшими себе детей на постоянное воспитание с иждивением»3.
В литературе можно было встретить указание на то, что для применения ст. 42.3 было юридически безразлично, кем является фактический воспитатель - посторонним лицом или отцом, не состоящим в зарегистрированном браке4. Однако на практике правила ст. 42.3 КЗоБСО 1926 г. чаще всего находили применение в тех случаях, когда отец ребенка, рожденного вне брака, не имея возможности узаконить отцовство ввиду запрета добровольного признания отцовства и судебного его установления, содержал и воспитывал его, затем покинул мать ребенка и перестал о нем заботиться. Рассматривая в таком случае отца ребенка как фактического воспитателя, суды часто присуждали с него алименты по ст. 42.3 КЗоБСО, если мать не имела достаточных средств для содержания ребенка 5. Давая разъяснения о по-
1 Законы гражданские с разъяснениями Правительствующего Сената. С. 220-221.
2 Загоровский А.И. Курс семейного права. 1909. С. 277-278.
3 Постановление Пленума Верховного Суда СССР «О взыскании алиментов» от 14.09.1960.
4 См. об этом: В.В. Рясенцев. Социалистическая законность и способы ее обеспечения / под ред. чл.-корр. АН СССР В.М. Чхиквадзе. М.: Наука, 1968. С. 162-163.
5 См.: Указ Президиума Верховного Совета СССР «Об увеличении государственной помощи беременным женщинам, многодетным и одиноким матерям, усилении охраны материнства и детства, об установлении почетного звания «Мать-героиня» и учрежде-
рядке применения ст. 42.3 КЗоБСО РСФСР Пленум Верховного Суда СССР указывал, что основанием её применения является либо наличие прямого соглашения между сторонами о принятии ответчиком ребенка на постоянное воспитание, или же наличие таких фактических отношений, из которых явствует, что в течение длительного времени ответчик воспитывал ребенка, заботился о нем и содержал его1.
Как указывалось в другом постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 14 сентября 1960 г. «О взыскании алиментов на детей», «алименты на детей могут быть взысканы и в том случае, когда ответчик, хотя и не состоял с матерью детей в зарегистрированном браке, но совместно с ней проживал, вел общее хозяйство и совместно содержал и воспитывал детей». При этом не считалось препятствием для взыскания алиментов получение истицей пособия, установленного ей как одинокой матери2.
В числе других лиц, взявших на себя обязанности по «постоянному воспитанию несовершеннолетнего с содержанием», назывались также: фактические усыновители и принятие ребенка на постоянное воспитание и иждивение родственником, свойственником, другом семьи или посторонним лицом3.
Как следует из письменных источников, принадлежащих перу самих законодателей, ведущая цель принятия норм об алиментных обязательствах фактических воспитателей была временной и «профилактической» в надежде на «радикальное изменение положения детей и в большой степени предотвратить беспризорность»4. Со временем «профилактическая» цель нормы отпала, а качество «временности», пережив КоБСО 1926 г., перешло в постоянство, получив продолжение в нормах КоБС РСФСР 1969 г.5
Как устанавливало правило ст. 85 СК РФ, «лица, взявшие к себе детей на постоянное воспитание и содержание, в случае отказа от дальнейшего содержания, обязаны содержать несовершеннолетних, а
нии ордена «Материнская слава» и медали «Медаль материнства» от 08.07.1944 // Ведомости Верховного Совета СССР. 1944. № 37.
1 См.: Постановление Пленума Верховного суда СССР от 17.11.1950 // Судебная практика Верховного суда СССР. 1951. № 1. С. 7-8.
2 См.: Определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда РСФСР от 11 ноября 1951 г. // Бюллетень Верховного Суда РСФСР. 1962. № 3. С. 4.
3 Пергамент А.И. Алиментные обязательства по советскому праву. М.: Госюриздат, 1951. С. 55.
4 Бранденбургский Я.Н. Жизнь предъявляет свои требования // Еженедельник советской юстиции. 1928. № 23. С. 664-667.
5 Кодекс о браке и семье РСФСР. Утвержден ВС РСФСР 30.07.1969 г. // Ведомости ВС РСФСР. 1969. № 32. Ст. 1397.
также нетрудоспособных совершеннолетних нуждающихся в помощи воспитанников, если последние не имеют родителей или не могут получить содержания от своих родителей». Как минимум две причины обусловили необходимость сохранения этой нормы в семейном законодательстве. Во-первых, решение на государственном уровне проблемы беспризорности не привело к отпадению других социальных поводов, дающих основания для возникновения отношений по фактическому воспитанию. Доля так называемых сводных родителей, не связанных с воспитываемыми детьми биологическими и юридическими узами и реализующих по отношению к ним фактические воспитательные функции, в стране росла1. В семейно-правовой литературе даже была предложена классификация отношений по фактическому воспитанию на «договорные», административные, семейные; усыновительские, временные, предварительные2. Во-вторых, содержательный смысл нормы об обязанности фактического воспитателя содержать фактического воспитанника (ст. 85 КоБС РСФСР) из профилактического перерос в стимулирующий в связи с появлением в нормах КоБС статьи 86, содержащей перспективное правило о том, что «лица, находившиеся на постоянном воспитании и содержании, обязаны доставлять содержание лицам, фактически их воспитавшим, если последние являются нетрудоспособными и нуждающимися в помощи и не могут получить содержания от своих детей или супругов». Наделение фактических воспитателей алиментной правоспобностью путем реализации установленной законом возможности требовать от бывшего фактического воспитанника содержания в современной литературе не без оснований было представлено в виде обязанности воспитанника «заплатить долг воспитателю»3.
Для советского, а после и постсоветского законодателя это решение оказалось не только новаторским, но и вполне удачным компромиссом. Без выхода в плоскость наследственных отношений, как это было всегда в дореволюционной истории, этот вид безвозмездных для воспитанника и фактического воспитателя отношений оказался компенсированным его законной возможностью выдвигать алиментные притязания к фактическому воспитаннику.
1 Юркевич Н.Г. Советская семья. Функции и условия стабильности. Изд-во БГУ им. В.И. Ленина, 1970. 208 с.
2 Воронина З.И. Правовые формы воспитания детей, оставшихся без попечения родителей: дис. ... канд. юрид. наук. СПб., 1993. С. 105-108.
3 Тарусина Н.Н. Очерки теории российского семейного права. Ярославль, 1999.
С. 54.
В этом смысле правило статьи 86 КоБС РСФСР 1969 г., в соответствии с которым воспитанники обязаны были предоставлять содержание нетрудоспособным и нуждающимся в помощи фактическим воспитателям, если последние не могли получить его от своих детей или супругов, оказалось новаторским. Срок, на протяжении которого воспитывался ребенок, не имел решающего значения для возложения обязанности содержать воспитателя. Воспитанники могли быть освобождены от обязанности содержать фактических воспитателей, если последние осуществляли принятые на себя обязанности недобросовестно или непродолжительное время1.
Появление обновленного правила об алиментировании фактических воспитанников и фактических воспитателей актуализировало научный интерес к этим вопросам2. Идея о «необходимости определить в законе принципиальные моменты этих отношений» была выдвинута несколькими авторами3. Одни авторы считали достаточным получить разъяснение статьи 85 КоБС РСФСР со стороны правопри-менителя4, другие предлагали приблизить эти отношения к опеке и попечительству5, третьи считали возможным разделить права разных категорий фактических воспитателей из-за разности их «как бы» родительской роли, что было бы возможно через принятие Положения о фактическом воспитании6. Сколько-нибудь определённых взглядов, которые бы причисляли фактическое воспитание к воспитанию семейному, в литературе высказано не было. Это стало одним из поводов для последующих теоретических заблуждений о социальной роли отношений по фактическому воспитанию ребенка в семейно-право-вой науке постмодерна.
1 См.: Рясенцев В. А. Семейное право. М.: Юрид. лит., 1971. С. 238.
2 Паластина С.Я. Основание возникновения алиментной обязанности фактического воспитателя // Правоведение. 1974. № 4. С. 75-83.
3 Звягинцева Л.М. Меры защиты в семейном праве: автореф. дисс. ... канд. юрид. наук. Свердловск, 1980. 15 с.; Казанцева А.Е. Обязанности и права родителей (лиц, их заменяющих) по воспитанию детей и ответственность за их нарушение. Томск. Изд-во Томск. ун-та, 1984. 144 с.; Короткова Л.П. Правовой статус фактических воспитателей // Правоведение. 1983. № 3. С. 82-85; Мананкова Р.П. Правовые проблемы членства в семье. Томск: Изд-во Томск. ун-та, 1985. 144 с.
4 Цыбуленко З.И. Спорные вопросы применения ст. 85 КоБС РСФСР // Основы законодательства Союза ССР и союзных республик о браке и семье в правоприменительной практике. Саратов, 1978. С. 70-76.
5 Ворожейкин Е.М. Семейные правоотношения // Советское семейное право. М., 1974. С. 231.
6 Воронина З.И. Правовые формы воспитания детей, оставшихся без попечения родителей: дис. .канд. юрид. наук. СПб., 1993. С. 105-108.
С принятием Семейного кодекса РФ в 1996 г. правила ст. 85 КоБС РСФСР 1969 г. об обязанности фактического воспитателя выплачивать алименты фактическому воспитаннику в случае отказа от воспитания, сохранявшие свою жизнеспособность и при новом кодексе1, не были взяты в его текст. А ст. 86 КоБС РСФСР обрела аналог в новом семейном законодательстве в виде правил об односторонней алиментной обязанности фактического воспитанника (ст. 96 СК РФ). Основополагающий признак этой нормы, выполняющей регулятивную роль в распределении бремени внутрисемейного содержания нуждающихся лиц, оказался для семейно-правовой науки не самым очевидным. Как и тот, что норма, по сути, закрепила те историко-правовые традиции, которые дали основания историческому законодателю считать, что фактические воспитатели и воспитанники - это участники отношений по семейному воспитанию. В связи с чем есть основания считать, что в теории фактического воспитания ребенка возникла ситуация незавершенности2. Эта незавершенность стала одним из поводов, уводящих тематику фактического воспитания ребенка за пределы темы семейного воспитания, допуская её теоретически и практически небезопасное сближение с проблемами устройства детей-сирот и детей, оставшихся без родительского попечения.
Случившееся в законодательном стане оживление в виде поиска внутрисемейных ресурсов, способных к нормативной легализации для целей совершенствования норм, направленных на отношения по семейному воспитанию несовершеннолетних3, вполне может стать одним из научных поводов для изменения исследовательской траектории отношений по фактическому воспитанию ребенка уже в контексте воспитания семейного. Тем более, что исторические факты об этом явно свидетельствуют.
1 Как было отмечено в п. 23 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 25.10.1996 № 9, «судам необходимо учитывать, что Семейный кодекс РФ, в отличие от КоБС РСФСР (ст. 85 и 80), не предусматривает алиментных обязательств фактических воспитателей в случае отказа от дальнейшего воспитания и содержания своих воспитанников, а также обязанностей отчима и мачехи по содержанию несовершеннолетних пасынков и падчериц, которые находились у них на воспитании или содержании, не имеют родителей или не могут получить достаточных средств на содержание от родителей. Однако это обстоятельство не влечет прекращения выплаты алиментов, взыскиваемых по решениям суда, вынесенным по таким делам до 1 марта 1996 г., поскольку п. 2 ст. 120 СК РФ не установлено такого основания к прекращению алиментных обязательств».
2 Более подробно об этом см.: Комиссарова Е.Г. Отношения по фактическому воспитанию ребенка: методологический взгляд // Lex Russica. 2020. № 6. С. 18-31.
3 См.: Проект Федерального закона № 989008-7 «О внесении изменений в Семейный кодекс Российской Федерации в целях укрепления института семьи». Редакция, внесенная в ГД ФС РФ, текст по состоянию на 14.07.2020) // Система обеспечения законодательной деятельности. URL: https://sozd.duma.gov.ru (дата обращения: 23.12.2020).
Библиографический список
1. Базанов И.А. Исторический метод в цивилистических исследованиях / пер. с болг. Е. Панчевой, Н. Брауер // Цивилистические исследования: Ежегодник гражданского права. Выпуск второй / под ред. Б.Л. Хаскельберга, Д.О. Тузова. М.: Статут, 2006. С. 648-661.
2. Бранденбургский Я.Н. Жизнь предъявляет свои требования // Еженедельник советской юстиции. 1928. № 23. С. 664-667.
3. Ворожейкин Е.М. Семейные правоотношения // Советское семейное право. М.: Юрид. лит., 1974. 303 с.
4. Воронина З.И. Правовые формы воспитания детей, оставшихся без попечения родителей: дисс. .канд. юрид. наук. СПб., 1993. 234 с.
5. Дашкевич П. Гражданский обычай приймачества у крестьян Киевской губернии // Юридический Вестник. 1887. Кн. 8. С. 538-565.
6. ЗагоровскийА.И. Курс семейного права. 1909. 574 с.
7. Звягинцева Л.М. Меры защиты в семейном праве: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Свердловск, 1980. 15 с.
8. Законодательство императора Петра III: 1761-1762. Законодательство императрицы Екатерины II: 1761-1782 годы / сост. и автор вступ. ст. В.А. Томсинов. М.: Зерцало, 2011. 336 с.
9. Законы гражданские с разъяснениями Правительствующего Сената и комментариями русских юристов. Составил И.М. Тютрюмов. Книга первая. М.: Статут, 2004 (классика российской цивилистики). 348 с.
10. Казанцева А.Е. Обязанности и права родителей (лиц, их заменяющих) по воспитанию детей и ответственность за их нарушение. Томск. Изд-во Томск. ун-та, 1984. 144 с.
11. Комиссарова Е.Г. Фактическое воспитание ребенка: методологический взгляд // Lex Russica. 2020. № 6. С. 18-31.
12. Короткова Л.П. Правовой статус фактических воспитателей // Правоведение. 1983. № 3. С. 82-85.
13. Мананкова Р.П. Правовые проблемы членства в семье. Томск: Изд-во Томск. ун-та, 1985. 144 с.
14. Никонов С. Крестьянские приёмыши (необходимость более точной нормировки их отношений к усыновителям, их семьям и крестьянским обществам) // Россия. 1900. № 475.
15. Паластина С.Я. Основание возникновения алиментной обязанности фактического воспитателя // Правоведение. 1974. № 4. С. 75-83.
16. Пахман С.В. История кодификации гражданского права: в 2 т. СПб., 1876.
17. Пергамент А.И. Алиментные обязательства по советскому праву. М.: Госюриздат, 1951. 167 с.
18. Победоносцев К. П. Курс гражданского права. М., 2002. Т. 1.
19. Полянский ПЛ. Формирование семейного права как отрасли в России: постановка проблемы // Вестник Московского университета. Серия 11: Право. 2010. № 2. С. 3-33.
20. Потепалов Д. В. Детская беспризорность в России в период Средних веков и начале Нового времени // Качество. Инновации. Образование. 2013. № 7. С. 28-35.
21. Ружицкая И.В. Кодификационные проекты императора Александра I как составная часть его политических реформ // Труды исторического факультета Санкт-Петербургского университета. 2012. № 1. С. 130-139.
22. Рясенцев В.А. Социалистическая законность и способы ее обеспечения / под ред. чл.-корр. АН СССР В.М. Чхиквадзе. М.: Наука, 1968. 216 с.
23. Рясенцев В.А. Семейное право. М.: Юрид. лит., 1971. 296 с.
24. Сатурова М.К. Русское семейное право XVI - XVIII вв. М.: Юрид. лит., 1991. 112 с.
25. Тарусина Н.Н. Очерки теории российского семейного права. Ярославль, 1999. 85 с.
26. Цыбуленко З.И. Спорные вопросы применения ст. 85 КоБС РСФСР // Основы законодательства Союза ССР и союзных республик о браке и семье в правоприменительной практике. Саратов, 1978. С. 70-76.
27. Юркевич Н.Г. Советская семья. Функции и условия стабильности. Изд-во БГУ им. В.И. Ленина, 1970. 208 с.
