CC BY-NC-ND
100
М.С. Неклюдова
«ИСТОРИЯ ЧАСТНОЙ ЖИЗНИ»: ГЕНЕАЛОГИЯ ОДНОГО ИЗДАТЕЛЬСКОГО ПРОЕКТА
«История частной жизни» под редакцией Ф. Арьеса и Ж. Дюби примечательна не только как исследовательский, но и как издательский проект. В последнем качестве она обладает собственной генеалогией: первые книги, посвященные частной жизни (королей, французов и проч.) появились еще в конце XVIII в. Однако тогда выражение «частная жизнь» в большей степени отсылало к любовным похождениям и скандальному поведению знаменитых политиков и литераторов. В редких случаях оно применялось к истории нравов или истории повседневной жизни (выражение, появившееся в начале XX в.). В 1930-е гг. истории частной жизни и повседневности сформировали две отдельные серии издательства «Hachette». Можно утверждать, что яркий успех проекта Арьеса и Дюби отчасти объясняется наличием этой предшествующей традиции.
Ключевые слова: публикационная биография, история нравов, «антикварная» история, «кабинет курьезов», история ментальностей, оппозиция публичное/частное.
Пятитомная «История частной жизни» (1985-1987), вышедшая под общей редакцией Филиппа Арьеса и Жоржа Дюби, является одним из самых успешных научно-издательских проектов последних десятилетий. Об этом свидетельствует не только количество допечаток оригинального издания, но и множество его переводов на иностранные языки, включая английский, испанский, итальянский, немецкий и др. Появление пятитомника вызвало волну аналогичных исследований и издательских проектов, ни один из которых, впрочем, не получил такой известности, как сама «История частной жизни». С этой точки зрения публикационная биография этого труда представляет особый интерес. По-видимому, она может быть изучена с помощью методов, разработанных Робертом Дарнтоном применительно к Энциклопедии Дидро и д'Аламбера1. Биография такого рода должна включать в себя исследование не только научных, но и институциональных позиций создателей проекта, - к примеру, тот факт, что в начале 1980-х гг. Филипп Арьес, всю жизнь остававшийся «историком по воскресеньям», был приглашен в Школу высших исследований в социальных науках. Там, в рам-
ках семинара по истории частного пространства, были разработаны основные принципы будущего труда. Не менее существенно и то, что окончательная подготовка издания легла на плечи Жоржа Дюби, поскольку Арьес умер, не дождавшись выхода первого тома. Отдельную тему представляет политика издательства «Editions du Seuil», являющегося держателем копирайта. Однако в этой работе мне хотелось бы коснуться истории некоторых проектов, предшествовавших «Истории частной жизни» и оказавшихся, в определенной мере, залогом ее издательского успеха.
Как неоднократно подчеркивали исследователи, частная жизнь стала предметом исторических изысканий еще на рубеже XVIII-XIX столетий2. Во Франции первый труд на эту тему появился в 1782 г. и принадлежал Леграну д'Осси. Его план «Истории частной жизни французов от истоков до наших дней» предполагал развернутое описание «жилищ, еды, одежды и развлечений» соотечественников. Залогом компетенции автора служил тот факт, что ранее ему доводилось выступать в качестве издателя средневековых фаблио3. Трудно сказать, что воспрепятствовало завершению этого проекта. Возможно, виной тому был недостаточный успех первых трех томов или экономический кризис в сфере книготорговли. Сам Легран д'Осси подозревал, что причиной его неудачи могла стать известная сухость и монотонность изложения темы, на первый взгляд привлекательной, но на деле весьма однообразной4. К этому можно добавить, что название труда - «История частной жизни французов» - было способно ввести читателя в заблуждение. В тот момент, когда выражение «частная жизнь» вошло во французский язык (а словари фиксируют его появление лишь в середине XVIII в.)5, оно оказалось связанным с популярным жанром «тайных историй» или «анекдотов». Вольтер в «Веке Людовика XIV» (1751) назвал главу о частной жизни монарха «Подробности и анекдоты правления Людовика XIV», подчеркнув, что читателям всегда интересней, «что происходило в кабинете и при дворе Августа, нежели подробности завоеваний Аттилы или Тамерла-на»6. Такого рода «подробности» касались любовных увлечений правящих особ и нередко имели оттенок скандальности. К примеру, в 1781 г. в Лондоне вышел четырехтомный труд «Частная жизнь Людовика XV, или Основные события, подробности и анекдоты его правления»7. Иными словами, от книги Леграна д'Осси читатель был вправе ожидать рассказа о любовных похождениях французов.
В XVII-XVIII вв. переход от публичной к частной сфере имел пространственное выражение: скажем, удаляясь в кабинет, вельможа или чиновник становился недоступным для просителей и посетителей. Таким образом, «история частной жизни» воспринималась тогда как рассказ о том, что происходило в этом закрытом пространстве. Судя по аналогичным сочинениям XIX в., развитие журналистики постепенно вывело на первый план информационную составляющую: теперь «публичность» или «частность» жизни в первую очередь определялась количеством сведений о ней. Естественно, это не отменяло базовое различие публичного и частного пространства.
На протяжении XIX в. под рубрику «история частной жизни» попадают как сочинения, раскрывавшие неизвестные стороны жизни знаменитых людей8, так и труды, посвященные истории «нравов», т. е. обычаев, национальных особенностей и привычек различных народов9. Эта стратегия наименования свидетельствовала о том, что понятие «частная жизнь» имело сословный оттенок. «Частным» считалось либо то, что было скрыто от глаз читающей публики (личная жизнь публичных фигур), либо то, на что она просто не обращала внимания (подробности быта отдельных сообществ, находящихся вне магистральной истории).
Однако эти типологически различные «истории частной жизни» и эволюционировали по-разному. Развитие повествований первого типа складывалось под влиянием околоисторических жанров с отчетливо выраженными сюжетными структурами («тайные истории», мемуары, исторические романы, политические памфлеты и т. д.). Повествования второго типа тяготели к модели «антикварной» истории, а в структурном отношении напоминали коллекции «кабинетов курьезов». Еще в начале XX столетия крупный французский историк-эрудит Альфред Франклен публиковал многотомные собрания такого рода, до сих пор остающиеся незаменимым источником фактических данных и материалов10.
Терминологическое размежевание разнотипных «историй частной жизни», по-видимому, датируется концом 1930-х гг., когда в издательском обиходе появился новый ярлык: «повседневность»11. С 1938 г. издательство «Hachette» начало выпуск серии «Повседневная жизнь», которая к сегодняшнему дню насчитывает более трехсот наименований. По характеру используемого материала эти исследования мало отличались от нравоописательных историй «частной жизни» предшествующего столетия. Но если коллекции занимательных фактов, которые собирали историки-эрудиты, несли на себе отпечаток этнографической экзотики, то серия «Hachette» имела социологический уклон. Так, в предисловии к «Повседневной жизни при Людовике XIV» (1948) Жорж Монгредьен, известный специалист по французской культуре XVII в., указывал, что его цель - описать образ жизни различных социальных классов, преимущественно буржуазии и низших слоев общества, поскольку раньше подобные исследования фокусировались на жизни двора или самого Людовика12. Соответственно структура его книги представляла смесь социологического и «этнографического» подхода: 1-я глава была посвящена придворному быту, 2-я - изменению облика Парижа, 3-я - становлению буржуазии, 4-я - одежде и модам, 5-я - еде, 6-я - развлечениям, 7-я - взаимоотношениям хозяев и наемных работников и т. д. При этом для Монгредьена, писавшего свой труд в послевоенные годы, повседневная жизнь далекой эпохи служила свидетельством целостности национального самосознания. Как и французы XVII в., его современники обладали «запасом веселья и оптимизма, которого нас не лишают испытания»13. Сходство бытовых условий двух эпох - скажем, нехватка хлеба в годы второй мировой войны, - снимала ощущение исторической дистанции, позволяя нации узнавать себя в опыте прошлого.
На примере книги Монгредьена можно наблюдать ряд тенденций, характерных для формирования образа «повседневности». Прежде всего это подчеркнутая «демократизация» предметного поля исторических исследований - выбор скромных персонажей и рутинных видов деятельности. На дискурсивном уровне «повседневная жизнь» выстраивалась как оппозиция доминирующей системе знаний о той или иной эпохе. Для Монгредьена было важно показать, что придворная культура составляла малую часть жизненного опыта подданных Людовика XIV.
Сорок лет спустя в рамках все той же серии «Hachette» историк Франсуа Блюш предложил новый взгляд на «Повседневную жизнь эпохи Людовика XIV» (1984). Его работа выглядит более социологической, нежели труд предшественника; значительное внимание в новой книге уделяется динамике рождаемости и брачным стратегиям, религиозным практикам, системе воспитания и т. д. Однако ее лейтмотивом является разоблачение «черной легенды» о классическом веке, истоки которой Блюш видит в мемуарах Сен-Симона и знаменитом письме Фенелона14. Его «повседневность» оказывается проводником идеи единства нации и государства: не случайно в качестве идеологического ориентира он избирает вольтеровский «Век Людовика XIV». Иначе говоря, Блюш возвращается к тому однозначно позитивному, отчасти официозному образу национального прошлого, который был дискредитирован исторической наукой второй половины XX столетия. Как показывает случай Блюша, тематический демократизм «повседневной жизни», по сути, идеологически нейтрален, а потому может использоваться историографией как левого, так и правого толка.
Параллельно с «Повседневной жизнью», издательство «Hachette» выпускало серию «Частные жизни». Судя по имеющимся данным, она также была основана в 1938 г., однако ее статус как серии заявлен не был15. Это заставляет предположить, что появление «Частных жизней» объяснялось чисто коммерческими соображениями, причем издательство не считало такие публикации важными для своего имиджа. Об этом же свидетельствует частотность выхода книг серии: в 1938 г. читатели получили «Частную жизнь Марии-Антуанетты», «Частную жизнь Людовика XIV» и «Частную жизнь Жан-Жака Руссо»16. Следующая волна публикаций пришлась на конец 1940-х гг., когда в центре внимания оказалась частная жизнь Жорж Санд, Мирабо и Расина. В начале 1950-х гг. этот список пополнили Бальзак (1950), госпожа де Помпадур (1951), Бомарше (1951) и Шатобриан (1952). Показательно, что начальный период активной эксплуатации данной тематики хронологически совпадает с рядом других антикризисных мер, предпринятых «Hachette» в конце 1930-х гг. Сделав ставку на популяризацию истории, издательство стремилось освоить весь спектр тематических воз-можностей17. Не менее показателен и подбор персон, чья частная жизнь должна была вызвать интерес публики: с одной стороны, это известные исторические фигуры (Людовик XIV, Мирабо, Мария-Антуанетта), с другой - писатели (Жорж Санд, Шатобриан, Бальзак и др.). Преобладание последних, по-видимому, говорит о том, что серия была ориенти-
рована на читателя, получившего среднее образование, для которого Расин или Руссо были школьными авторами. Вторым критерием отбора служила скандальная репутация среди современников, резко контрастировавшая с последующим статусом «классика» (случаи Руссо, Жорж Санд и Бомарше).
Хотя, в отличие от «Повседневной жизни», серия «Частные жизни» не претендовала на научный характер, между ними сохранялось достаточно сходства, чтобы считать их продуктом единой издательской политики. Заметим, что параллельное существование серий позволяло авторам предельно эффективно эксплуатировать исторические документы: так, уже упоминавшийся Жорж Монгредьен в 1938 г. выпустил «Частную жизнь Людовика XIV», а в 1948 г. - «Повседневную жизнь при Людовике XIV». В обоих случаях издательство стремилось найти новый, коммерчески оправданный способ презентации исторического материала, который отвечал бы интересам стремительно демократизировавшейся аудитории. С одной стороны, эффект неожиданности, связанный с «повседневным» или «частным» ракурсом, был чувствителен для массового читателя, чьи представления об истории формировались под воздействием консервативной системы школьного образования. С другой - предлагаемый ими угол зрения совпадал с направлением обыденного взгляда читателя. Как и массовая литература (детектив, любовный роман), история повседневности и частной жизни сочетала в себе и устойчивые, повторяющиеся структуры, связанные с базовыми характеристиками любых человеческих сообществ (еда, семья, рождение, смерть, любовь), и значительную долю переменных. По-видимому, в этом был секрет их читательского успеха.
Понятие «частная жизнь» вернулось в научный обиход в 1960-е гг., в первую очередь благодаря работе Юргена Хабермаса «Структурное преобразование публичной сферы» (1962)18. Однако и после нее традиционные коннотации данного понятия ослабли не сразу, тем более что во Франции популяризация идей Хабермаса началась лишь после перевода его книги на французский язык (в 1978 г.). Не случайно в научном дискурсе 1970-х гг. «частная жизнь» чаще всего появлялась в рамках оппозиции публичное/частное, как бы гарантировавшей ее интеллектуальную значимость19. В этом смысле название, выбранное Арьесом и Дюби для своего труда, - «История частной жизни» - свидетельствовало о разрыве с предшествующими практиками и об окончательной победе хабермасовской модели. Кроме того, оно могло расцениваться как вызов, брошенный одним издательством, «Editions du Seuil», другому -«Hachette». По характеру источников «История частной жизни» вступала в прямое соперничество с серией «Повседневная жизнь». Скажем, в 1985 г., когда вышел первый том «Истории», «Hachette» опубликовало исследование Жан-Мари Констана «Французское дворянство в XVI-XVII веках»; в нем рассматривались разные модели «благородного» образа жизни (военной или придворной карьеры, жизни в поместье), а также отношения внутри сословий и между различными их стратами20. Типологически эта работа чрезвычайно близка к заключи-
тельной части 3-го тома «Истории», где речь идет о взаимоотношениях между общиной, государством и семьей. Но, в отличие от Арьеса и его соавторов, Констан не пытался концептуализировать понятие «повседневность», которое у него, по сути, оказывается облегченным аналогом социально-экономической истории.
В предисловии к 3-му тому «Истории частной жизни» Арьес дал неожиданную характеристику раннему Новому времени. С точки зрения автора «Человека перед лицом смерти», в ментальном отношении период XVI-XVIII вв. мало отличался от Средних веков. Однако в силу многочисленных изменений в «материальной и духовной жизни, во взаимодействиях государства и индивидуума, в семье» его необходимо рассматривать в качестве отдельного культурного феномена, не являвшегося «ни продолжением средневековья, ни предвестником Нового времени»21. Такая постановка проблемы говорит о том, что в понимании Арьеса история частной жизни не совпадала с историей ментальностей. Он считал, что динамика развития раннего Нового времени была обусловлена переменами, не затрагивавшими базовые представления большинства людей. Среди них особо важными ему казались три: эволюция роли государства, распространение книжной культуры и возникновение новых форм благочестия. Иначе говоря, частная жизнь, которую предлагал изучать Арьес, идентична становлению новых социокультурных институтов, и потому она ни полностью «ментальна», ни откровенно материальна. Как известно, этот план не получил окончательного воплощения. Сам Арьес подозревал, что всеобщая история «частной жизни» невозможна, - по крайней мере как линейное, сквозное повествование - поскольку в разные исторические эпохи это понятие имело разное наполнение22. Его опасения были обусловлены характером проекта, над каждой из частей которого работала особая группа авторов. Их задачей было определить, чем являлась частная жизнь для того или иного исторического периода, и выработать структуру ее описания. В сущности, речь шла о серии экспериментов, по завершении которых можно было попытаться найти общие критерии исследования частной жизни. Смерть Арьеса помешала осуществлению этого замысла.
Подводя итог, можно сказать, что успех «Истории частной жизни» до некоторой степени был подготовлен предшествующими «частными жизнями» и исследованиями «повседневности». Проект Арьеса и Дюби представлял читательской аудитории уже знакомый ей тип исторических материалов (демократическую «повседневность»), но с неожиданной, теоретически обоснованной точки зрения. При этом само название давало неискушенному читателю надежду на то, что перед ним раскроются интимные тайны прошлого. Попавшийся на эту удочку американский критик сетовал на то, что во всем 3-м томе нет ни слова про сексуальные нравы европейцев XVI-XVIII столетий23. В сущности, его негодование свидетельствует об устойчивости ассоциаций, связанных с тем или иным понятием, и о том, насколько удачно название «История частной жизни» было выбрано издательством «Editions du Seuil».
Примечания
1 Darnton R. The Business of Enlightenment. A Publishing History of the Encyclopédie, 1775-1800. Cambridge, Mass.: Belknap Press, Harvard UP, 1979.
2 См.: Репина Л.П. Выделение сферы частной жизни как историографическая и методологическая проблема // Человек в кругу семьи: Очерки по истории частной жизни в Европе до начала Нового времени / Под ред. Ю.Л. Бессмертного. М.: РГГУ, 1996.
3 Legrandd'Aussy P.J.-B. Histoire de la vie privée des Français, depuis l'origine de la nation jusqu'à nos jours. Paris : P.-D. Fréres, 1782. T. I. P. vii.
4 Ibid. P. 10.
5 В 1764 г. «Словарь Французской академии» объяснял, что «частной» обычно именуется «жизнь человека, удалившегося от всех должностей». Ла Бо-мель, один из оппонентов Вольтера, в 1755 г. характеризовал публикуемые им материалы как «рассказы о частной жизни монарха» ([La Beaumelle]. Mémoires pour servir à l'histoire de Madame de Maintenon & à celle du Siècle passé. T. I. A Amsterdam, aux depens de l'auteur, 1755. P. v).
6 Voltaire. Euvres historiques. Paris: Éditions Gallimard, 1957. P. 890 (Bibliothéque de la Pléiade).
7 Mouffle d'Angerville B.-F.-J. Vie privée de Louis XV, ou Principaux événemens, particularités et anecdotes de son régne. Londres: J.P. Lyton, 1781. В качестве еще одного примера можно привести брошюру Мирабо «Частная жизнь одного славного принца, или Подробности досугов принца Генриха Прусского в рейнсбергском уединении» (Mirabeau H.-G. R. de. La Vie privé d'un prince célébré, ou détail des loisirs du prince Henri de Prusse, dans sa retraite de Reinsberg. Veropolis, 1784).
8 См., напр.: «История частной жизни и политики добродетельного Людовика XVI» (Prudhomme L.-M. Histoire de la vie privée et politique du vertueux Louis XVI. Paris: Desauges, 1814).
9 См.: «История частной жизни французов, или Картина нравов, характеров, привычек и обычаев наших предков в разные периоды королевского правления» (Histoire de la vie privée des Français ou Tableau des moeurs, caractéres, coutumes et usages de nos ancêtres aux différentes époques de la monarchie. Paris: Saintin, 1817).
10 К примеру, в 1911 г. А. Франклен выпустил двухтомный труд «Частная жизнь в эпоху первых Капетингов» (Franklin A. La Vie privée au temps des premiers Capétiens. Paris: É. Paul, 1911).
11 Насколько можно судить, словосочетание «повседневная жизнь» [«la vie quotidienne»] во французском языке появилось достаточно поздно. Только в издании 1932-1935 гг. Словарь Французской академии фиксирует это выражение.
12 Mongrédien G. La Vie quotidienne sous Louis XIV. Paris: Hachette, 1957. P. 7-8.
13 Ibid. P. 244.
14 Bluche F. La vie quotidienne au temps de Louis XIV. Paris, Hachette, 1984. P. 10.
15 Согласно официальному сайту «Hachette» (www.hachette.com), такой серии просто нет, хотя даже поверхностные библиографические изыскания
показывают, что в 1930-1950-е гг. издательство выпустило несколько десятков книг под общей рубрикой «Les vies privées» [«Частные жизни»].
16 Kunster Ch. La Vie privée de Marie-Antoinette. Paris: Hachette, 1938; Mongrédien G. La Vie privée de Louis XIV. Paris: Hachette, 1938; Trintzius R. La Vie privée de J.-J. Rousseau. Paris: Hachette, 1938. Две книги - о Бальзаке и о Шатобриане - были написаны Жюлем Берто (Jules Bertaut), который тем самым выступал в качестве эксперта по частной жизни великих писателей. Пользуюсь случаем поблагодарить В.А. Мильчину за сведения по истории издательства «Hachette».
17 Об этом см.: Histoire de l'édition française, sous la dir. de Roger Chartier et Henri-Jean Martin. T. IV : Le livre concurrencé, 1900-1950. Paris: Fayard : Cercle de la librairie, 1991. P. 225-229.
18 См.: Репина Л.П. Выделение сферы частной жизни как историографическая и методологическая проблема. С. 25-26.
19 Ср. название книги Марселя Гране «Китайская цивилизация: публичная и частная жизнь» (Granet M. La Civilisation chinoise: la vie publique et la vie privée. Genève: Famot, 1975).
20 ConstantJ.-M. La noblesse française aux XVI et XVII siécles. Paris: Hachette, 1985.
21 Ariès Ph. Introduction // A History of Private Life. Ed. Ph. Ariès and G. Duby. Cambridge, Mass. London: Harvard UP, 1989. T. III. P. 2.
22 Ibid. P. 1.
23 Wolff L. A History of Private Life: III. Passions of the Renaissance // Journal of Social History. 1990. V. 2. P. 406.
