CC BY
103
ИСТОРИЯ БАШКОРТОСТАНА В СОВЕТСКОЙ ИСТОРИОГРАФИИ 20—60-х годов XX века
История регионов России, в том числе и национальных республик, до 20-х гг. XX в., как известно, не являлась объектом исследования исторической науки, темой монографических исследований: в лучшем случае она использовалась в качестве иллюстрации к тем или иным крупным событиям, происходившим в Российской империи. Установление в 1917 г. советской власти и коренное изменение общественно-политического строя привели к пересмотру исторических концепций и взглядов на прошлое страны. В государстве, провозглашенном как интернациональное государство трудящихся, главными героями исторических исследований стали рабочие, крестьяне, угнетенные народы прежних национальных окраин. Опираясь на богатейшие достижения дореволюционной историографии, особенно в области источниковедения и археографии, отечественная историческая наука, перейдя на позиции исторического материализма, значительно расширила направления и тематику исследований. Были выработаны новые теории, которые позволили преодолеть идейно-теоретический кризис исторической науки, обусловленный кризисом общественно-политической системы, провести комплексные исследования по проблемам классовой и гражданской войн, истории рабочего класса и крестьянства, крепостного права, истории колонизации — освоения и заселения российских окраин, внутренней и внешней политики и многим другим аспектам отечественной истории. Ведущее положение при изучении истории заняли социально-экономические проблемы.
Нельзя не заметить, что советская историческая наука своим становлением была обязана выдающимся русским ученым, сформировавшимся еще в дореволюционное время. Это: С.Ф. Платонов, М.К. Любавский, М.М. Богословский, С.К. Богоявленский, Ю.В. Готье, С.В. Бахрушин, Б.Д. Греков и многие др. Они не только
продолжили научные исследования, разрабатывая крупные проблемы русской истории, организовали поиски новых источников, но и сыграли важнейшую роль в подготовке нового поколения ученых-историков, передав им лучшие традиции отечественной исторической науки.
Отличительной чертой 20-х гг. XX в., то есть начального периода становления советской науки, были широкие дискуссии по общим вопросам теории и методологии. В области истории также необходимо было определить общие методологические подходы, выявить приоритетные направления дальнейших исследований. Этот процесс шел в острой полемике с «идеологическими противниками» — с предшествующим поколением ученых, придерживающихся традиционных взглядов. Очевидно, именно в это время весь предыдущий период историографии, названный впоследствии «дворянско-буржуазным», стал рассматриваться с некоторым негативным оттенком, так же как в недавнем прошлом молодым поколением историков воспринимался советский период отечественной истории. Вместе с тем нельзя не отметить серьезное отношение общества и высшего руководства страны к истории, основанное на понимании того, что история как наука несет в себе громадный мировоззренческий потенциал.
Этот период был отмечен также началом комплексного изучения истории народов бывшей имперской России, активной деятельностью по собиранию и публикации исторических источников, главным образом, по истории классовой борьбы и национально-освободительного движения. Большой интерес в этом плане представляла история башкирского народа, активного участника многих общественных процессов в России ХУ1—Х1Х вв.
В настоящей статье предпринята попытка осветить основные направления в изучении истории Башкортостана в трудах крупных отечествен-
Буканова Роза Гафаровна, доктор исторических наук, профессор, заведующая кафедрой историографии, источниковедения и вспомогательньх исторических дисциплин Башкирского государственного университета
©Буканова Р.Г., 2009
ных историков 20—60-х гг. XX в., представителей советской историографии.
На развитие исторической науки в советское время большое влияние оказали теоретические разработки В.И. Ленина, который еще до Октябрьской революции 1917 г. разработал периодизацию отечественной истории и национальноосвободительного движения, обратил внимание на положение рабочего класса, крестьянства, а также нерусских народов в составе России. Занимаясь экономическим районированием территории России и знакомясь со статистическими материалами, он прекрасно был осведомлен о состоянии дел в Уфимской губернии, о положении башкир в конце XIX — начале XX вв. Он следующим образом отозвался о книге Н.В. Ремезова: «Очерки из жизни дикой Башкирии» — живое описание того, как «колонизаторы» сводили корабельные леса и превращали «очищенные» от «диких» башкир поля в «пшеничные фабрики». Это — такой кусочек колониальной политики, который выдержит сравнение с какими угодно подвигами немцев в какой-нибудь Африке» [2, с. 253.]. Эти и другие высказывания Ленина по истории России в целом и по истории башкир и Башкирии, в частности, не могли не приниматься во внимание в последующих исторических исследованиях, созданных в советский период.
Башкирский край вместе с его населением не сразу стал рассматриваться как субъект исторического процесса. Так же как и другие национальные регионы страны, он первоначально изучался лишь в контексте общероссийской истории, а то, что не вписывалось в историческую канву общероссийской истории, оставалось за пределами официальной историографии. Например, большинство жителей восточных окраин, в том числе и башкиры, были отнесены к народам, которые никогда не имели своей государственности и политической организации, были кочевниками (в уничижительном смысле этого слова) и перешли к социализму, минуя капитализм. Это вполне вписывалось в теорию Ф. Энгельса и других западных социологов о неисторических народах, оставшихся на стадии родоплеменного строя, в то время как Запад вступил в эпоху цивилизации. Поэтому многие вопросы, связанные с политическим строем, торговлей и промышленностью, просвещением, развитием общественно-политической и философской мысли, до 70—80-х гг. XX в. не были предметом специаль-
ного исследования. Зато с первых лет становления советской исторической науки история башкирского народа привлекла внимание российских ученыгх тем, что она хорошо вписывалась в концепцию классовой борьбы — самые крупные антифеодальные движения происходили с его участием. Кроме того, крупными дореволюционными историками — российскими (В.Н. Татищев, П.И. Рычков, С.М.Соловьев, Г.И. Перетятко-вич и др.) и местными (В.А. Новиков, В.Н. Витевский, А.А. Дмитриев, А.И. Добросмыс-лов, Н.Н. Фирсов и др.) — было оставлено богатое научное наследие по истории башкир и Башкирии. Это значительно облегчало работу по дальнейшему исследованию истории края.
В конце 20-х — начале 30-х гг. XX в. в Башкирской автономной республике, в рамках общей политики советского государства, активно поощрялось развитие культуры, образования и науки. В гуманитарной сфере большое внимание уделялось исследованию истории, языка, литературы башкирского и других народов края. Этими вопросами первоначально занималось возникшее в 1922 г. Общество по изучению Башкирии. Впоследствии изучением вопросов истории, языка и культуры стал заниматься социально-культурный отдел Башкирского научно-исследовательского института (БНИИ), созданного в 1930 г. при Совнаркоме БАССР. В 1932 г. социальнокультурный отдел БНИИ был преобразован в Башкирский Научно-исследовательский институт национальной культуры (БашНИИНК), который ввиду отсутствия в республике профессиональных историков активно стал сотрудничать с академическими учреждениями Москвы и Ленинграда.
Большую роль в поисках и публикации архивных документов по истории народов СССР сыграл Историко-археографический институт Академии наук СССР. Его сотрудниками в архивах страны было выявлено огромное количество документов, имеющих отношение к башкирским восстаниям и социально-экономическому развитию башкирского общества. В 1936 г. часть из них была опубликована [5]. Основным принципом при подборе материала для издания являлось «стремление представить по возможности все этапы революционной борьбы башкирского народа против феодально-крепостнического гнета царской России в XVII и первой половине
XVIII в.». Одновременно было выявлено множе-
ство документов, характеризующих социальноэкономическое положение народов края и призванных показать предпосылки и причины этой борьбы [5, с. 66—67]. Несмотря на узкую тематическую направленность поставленных задач, было положено начало формированию документальной базы для всестороннего исследования истории Башкортостана.
Важную роль на начальном этапе становления исторической науки в БАССР сыграл выдающийся русский историк академик М.К. Лю-бавский, сосланный в Уфу в связи с так называемым «Академическим делом», сфабрикованным в 1929—1931 гг. по указанию Политбюро ЦК ВКП(б) и направленном, прежде всего, против известных ученых-историков и академиков. В 1931 г. он стал научным сотрудником социально-культурного отдела БНИИ, преобразованного впоследствии в БашНИИНК. В нем, не без участия Любавского, был организован сектор истории. Республика в то время остро нуждалась в квалифицированных специалистах, и прибытие в Уфу всемирно известного историка, безусловно, было весьма кстати. Во многом благодаря тому, что у истоков развития исторической науки в Башкортостане стоял академик М. К. Лю-бавский, исследование истории башкирского народа в советский период изначально стало развиваться в академическом русле.
Следует заметить, что ученый хорошо знал башкирскую историю задолго до прибытия в Уфу. В своем фундаментальном исследовании [3], завершенном к началу 1930-х гг., он посвятил истории Башкирии целую главу: «Занятие и заселение русскими людьми Башкирии» [3, с. 489— 519]. Опираясь на труды П.И. Рычкова, Н.А. Фирсова, В.А. Новикова, Н.А. Попова, В.Н. Витевского, Н.В. Ремезова, а также на документальные источники, он через призму российской политики по заселению и освоению восточных окраин, фактически, изложил краткую историю башкирского народа с древнейших времен до 1882 г. Примечательно и то, что Любавс-кий этот край называет не Оренбургским краем или Уфимской губернией, а оставляет его историческое название. В «Обзоре истории русской колонизации» им уже были определены узловые вехи в истории Башкортостана, и, оказавшись, пусть не по своей воле, в его столице, не упускает возможности более углубленного изучения наиболее специфических и основополагающих воп-
росов истории башкирского общества. С 1932 г. ученый ведет исследование по теме «Землевладение и землепользование у башкир в XVII, XVIII и XIX вв.». Одновременно изучает социальную структуру башкирского общества, историю башкирских восстаний XVII и XVIII вв., работает над составлением сборника неопубликованных ранее архивных документов по отдельным проблемам истории Башкирии.
Тематика плановых исследований нового сектора истории БашНИИНК, в основном, совпадала с общими направлениями в исследовании истории страны. Вместе с тем, существует мнение, что темы для своих работ М.К. Любавский подбирал сам, «так как они были, в некоторой степени, близки к темам его предыдущих исследований и как бы продолжали и дополняли его труды по колониальной политике Российского государства» [15, с. 20].
М.К. Любавский в 1933—1935 гг. написал ряд фундаментальных работ: «Очерки башкирских восстаний XVII и XVIII вв.», «Очерки по истории башкирского землевладения и землепользования в XVII, XVIII и XIX вв.», «Вотчинники башкиры и их припущенники XVIII—
XIX вв.», «История земледелия башкир», «Помещики-мусульмане и их крепостные Башкирии в XVIII—XIX вв.». Исследование по теме «Русская помещичья и заводская колонизация Башкирии в XVII, XVIII и первой четверти XIX в.» осталось незавершенным. Несмотря на то, что труды Любавского по истории Башкортостана не были опубликованы, они, в основном, определили стратегию развития исторической науки в республике до наших дней.
Как было отмечено выше, основной темой исследования первых советских историков стали народные движения, в том числе башкирские восстания. Одновременно с изучением истории отдельных выступлений башкир велись и комплексные исследования. После Любавского историографическую традицию изучения башкирских восстаний XVII—XVIII вв. продолжил А.П. Чулошников.
Будучи профессиональным историком нового поколения (в 1916 г. окончил историко-филологический факультет Петроградского университета) А.П. Чулошников в годы Гражданской войны работал учителем в г. Оренбург, преподавателем Института народного образования Казахской АССР, возглавлял общество по изуче-
нию казахского народа. Вернувшись в Петроград, с 1922 г. занялся научно-исследовательской работой и в 30-х гг. уже был сотрудником Историко-археографического института АН СССР. Ему принадлежит большая роль в составлении сборника документов «Материалы по истории Башкирской АССР». Являясь ответственным редактором первой части и составителем второго тома «Материалов...», Чулошников одновременно изучал башкирские восстания. Его «Феодальные отношения в Башкирии и башкирские восстания XVII и первой половины XVIII вв.» [3, с. 3—64], «Восстание 1755 г. в Башкирии» [13] явились первыми опубликованными, то есть официально признанными, трудами по истории башкирских восстаний с позиции господствующего в советское время исторического материализма. Поэтому слова Чулошникова: «Работу приходится по существу начинать сначала» [3, с. 3] — не пустая фраза. Действительно, стояла задача критически переосмыслить то, что было написано прежде, и рассмотреть башкирские восстания в тесной связи с историей социальных отношений в крае. Если М.К. Любавский, ввиду сложившихся обстоятельств, изучал эти восстания на документальной базе местных архивов, то А.П. Чулошников имел доступ к огромному массиву еще неопубликованных материалов в центральных архивах страны.
Труды А.П. Чулошникова в наши дни приобретают большую значимость и заслуживают особого внимания современных историков. Так, в последнее время, благодаря бурному развитию этнологии и фольклористики снова одной из популярных тем стала история башкирских родов и племен. Однако еще на начальной стадии становления башкирской историографии ученый очень осторожно относился к утверждению о том, что башкиры, как и другие кочевые и полукочевые народы, жили в XVII—XVIII вв. в условиях родового строя. Он относил данную тему в число «положений, прочно освоенных прежней исторической традицией» и не вызывающих никаких возражений. Все общественные отношения у башкир объяснялись наличием родового строя. Чулошников, между тем, не разделял этого мнения, подчеркивая «всю относительность значения родового начала» в жизни башкир, которая строилась совсем на других основаниях». Он считал, что «родовой порядок» в башкирском обществе являлся только своеобразной внешней обо-
лочкой: в XVII и первой половине XVIII вв. в Башкирии существовали сложные общественные отношения, никак не укладывающиеся в рамки родового строя. Он пытался рассеять «прочно сложившееся заблуждение, что на всем протяжении изучаемого нами периода башкиры оставались при одном и том же застывшем и однообразном — кочевом, скотоводческом хозяйстве» [3]. А.П. Чулошников одним из первых высказал мысль о предпринимательском характере горного дела у башкир, об использовании в качестве работников многочисленных выходцев из разных мест Волжско-Камского края, из числа мари, чувашей, удмуртов.
Для советской исторической науки конец 30-х гг. XX в. был весьма благоприятным: в 1937 г. в системе Академии наук СССР был организован Институт истории, в университетах стали преподаваться такие курсы, как историография, источниковедение. Усилия историков были нацелены на создание крупных монографических исследований и коллективных трудов, в том числе и по истории союзных и автономных республик. Одновременно по всей стране создавалась сеть научных учреждений. В 1936 г. в Башкортостане на базе БашНИИНК был создан Научно-исследовательский институт языка и литературы, который в 1943 г. был преобразован в Научно-исследовательский институт истории, языка и литературы. В 1951 г. институт вошел в состав вновь организованного Башкирского филиала Академии наук. Перед коллективом нового института с первых лет его существования была поставлена задача написать труд по истории БАССР в виде очерков. Однако в военное время это сделать не удалось. В 1946 г. Башкирский обком ВКП(б) обратился к президенту Академии наук СССР С.И. Вавилову с просьбой оказать помощь в написании этого труда. Вскоре был создан авторский коллектив, куда вошли как местные, так и московские историки (А.П. Смирнов, Н.В. Устюгов, Г.М. Деренковский, Н.Ф. Демидова). Одновременно с написанием «Очерков...» шла большая работа по изучению архивных фондов, поиску новых документов.
В 1956 г. была опубликована 1-я часть первого тома «Очерков.» [9], охватывающая период с древнейших времен до конца XVIII в. В 1959 г. вышла 2-я часть первого тома, посвященная истории Башкортостана с конца XVIII в. до Февральской революции 1917 г. [10]. Авторско-
му коллективу пришлось столкнуться с трудностями, связанными с отсутствием источников и литературы, с оценкой ряда событий башкирской истории. Поэтому многие разделы книги писались с нуля и являлись «не только обобщенным изложением того или иного периода из истории Башкирии, но и самостоятельным исследованием, впервые освещающим многие вопросы из истории края» [10, с. 5]. Выход первого тома «Очерков.» был важным событием в жизни республики. В конце 40-х — начале 50-х гг. возобновилась работа по подготовке и изданию последующих томов «Материалов.», различных тематических сборников.
Особое место в башкирской историографии послевоенного времени занимают труды Н.В. Ус-тюгова и Н.Ф. Демидовой.
Н.В. Устюгов был выходцем из Оренбургской губернии: родился в пос. Синеглазовское Челябинского уезда, учился в Оренбургской духовной семинарии, затем получил профессиональное историческое образование в Московском университете. Уже зрелым человеком, в 1935 г. поступил на работу в Историко-археографический институт (впоследствии — Институт истории АН СССР), в 1938 г. защитил кандидатскую диссертацию, а после войны, в 1956 г. стал доктором наук. Устюгов занимался, главным образом, темой зарождения капиталистических отношений, историей ремесла и мелкого товарного производства, формированием всероссийского рынка в
XVII в., однако не остался в стороне от разработки вопросов истории Казахстана и Башкортостана. Он был автором разделов о башкирах в таких академических изданиях, как «Очерки истории СССР» и других коллективных работах. Участвовал в создании обобщающих трудов по истории Башкортостана, например, «Очерков.», был инициатором продолжения публикаций «Материалов...». Состоял научным консультантом Института истории, языка и литературы. Продолжив начатое Чулошниковым монографическое исследование башкирских восстаний, выпустил две книги, посвященные событиям 1662—1664 гг. и 1737—1739 гг. [7, с. 86—126; 11; 12].
Для 20—60-х гг. прошлого столетия разработка проблем истории Башкортостана московскими учеными при отсутствии специально подготовленных местных кадров была положительным явлением. Вместе с тем, в условиях чрезмерной централизации и диктата, в том числе и
в сфере науки, возникали некоторые ошибочные положения и стереотипы, которые возводились в ранг официальной теории, создавая непреодолимые препятствия для свободного развития научной мысли. Например, оценка, данная Н.В. Ус-тюговым башкирским восстаниям XVII — первой половины XVIII вв., как «безусловно реакционным» движениям, нанесла огромный вред развитию башкирской историографии. В связи с тем, что тема восстаний была приоритетной, такая позиция ведущих советских авторов не могла не отразиться на общих подходах к исследованию истории Башкортостана, на отношении к авторам, которые не разделяли эту точку зрения. Дискуссия по поводу характера башкирских восстаний затмила собой другие узловые проблемы башкирской истории, и, несмотря на попытки ряда историков опровергнуть данную концепцию, вошедшую, благодаря Устюгову, во все обобщающие труды по истории СССР, этот вопрос нельзя считать окончательно решенным [4, с. 5— 23, 44—58; 7, с. 86—126].
Взгляды Н.В. Устюгова нашли отражение в кандидатской диссертации Н.Ф. Демидовой «Башкирское восстание 1735—1736 гг.», защищенной в 1955 г. Однако ее вклад в изучение истории Башкортостана измеряется не этим. Большой знаток архивных источников — большая часть ее трудовой и научной биографии была связана с Центральном государственном архивом древних актов (ЦГАДА, впоследствии — РГАДА) — Демидова известна как исследователь малоизученных источников по истории Башкортостана и, прежде всего, как составитель «Материалов.». Этот многотомный труд поражает не только количеством собранного материала, но и качеством обработки источников, передачи их содержания, обширным научно-вспомогательным аппаратом [6]. Ее труды по истории Башкортостана, написанные как в 50—60-х гг., так и позднее, ценны фундаментальной источниковой базой, обилием фактического материала, сдержанностью в оценке тех или иных событий.
В 40—60-х гг. прошлого столетия история Башкортостана изучалась и другими учеными-историками, не вовлеченными в плановые исследования. Так, изучая борьбу Московского государства с татарами в первой половине XVII в., А.А. Новосельский впервые обратил внимание на Башкирию как пограничную территорию Московского государства, с чем Московское прави-
тельство не могло не считаться [8]. Академик М.Н. Тихомиров, автор десятков книг о самых разнообразных проблемах российской истории с древнейших времен до XIX в., экономических, политических и культурных связях народов СССР, исторической географии, источниковедении, палеографии, дипломатике, также не обошел вниманием историю башкирского народа. В своей работе «Россия в XVI столетии» он привел новые документальные известия о Башкирии, высказал ряд интересных, не всегда совпадающих с официальной точкой зрения, мнений относительно истории русско-башкирских взаимоотношений [14]. В частности, он писал о том, что Башкирская земля упоминается в русских летописях уже под 1470 г. в числе земель, которые в это время были подчинены Казанскому царству. После присоединения Казанского царства к России, Башкирская земля, по его мнению, осталась самостоятельным владением. Он не был согласен с распространенной точкой зрения, согласно которой процесс присоединения башкир к Русскому государству в основном завершился к 1557 г.
Само понятие русского подданства, по мнению Тихомирова, представлялось башкирским князьям совершенно по-иному, чем русским приказным людям. Башкирская аристократическая верхушка рассматривала себя в качестве «вольных слуг» царя, т.е. считала себя находящейся на положении русских «служилых князей». К сожалению, в современной башкирской историографии данная точка зрения не получила дальнейшего развития. М.Н. Тихомиров был знатоком летописей и архивных источников. Он также знал и широко использовал башкирские «шежере». По летописным известиям ему удалось установить, что гг. Уфа, Самара и Тюмень были построены в 1586 г. Он рассматривал это, с одной стороны, как результат большой политики, которую проводил Борис Годунов, с другой — как следствие присоединения Сибирского царства к России, оказавшего громадное влияние на геополитическое положение Башкирии: с этого времени она потеряла пограничное положение и была зажата между сибирскими и поволжскими укрепленными городами.
Современным исследователям, занимающимся башкирской демографией, следовало бы знать и то, что, говоря о численности башкир — плательщиков ясака, М.Н. Тихомиров был уверен в том, что это число чрезмерно преуменьшено. Не все взрослое мужское население Башкирии того
времени учитывалось, и, как отмечал ученый, подсчет велся по каким-то неясным для нас приказным основаниям. Впрочем, как известно, башкиры никогда не любили переписи населения и вплоть до начала XIX в. старались избегать ее. Затрагивая вопрос об освоении территории Башкирии, он обратил внимание на то, что даже в
XVIII в. русское население с большой медленностью осваивало лежавшие здесь земли. Тем более, до построения г. Уфа «никаких сведений о городах или, просто, о русских укреплениях в Башкирии» Тихомиров не нашел. Выдвинутые им многие положения, если в советское время не могли быть поняты или приемлемы по тем или иным мотивам, то сегодня звучат иначе и заслуживают к себе пристального внимания историков.
В заключение следует отметить, что перечисленными выше именами ученых далеко не исчерпывается круг историков, в той или иной степени интересовавшихся историей Башкортостана. В целом, в 20—60-х гг. прошлого века советские историки сделали многое для становления исторической науки в Башкортостане. Ими совместно с местными исследователями были созданы первые фундаментальные труды по основным проблемам башкирской истории, положено начало публикации архивных документов. Совместная работа башкирских и московских ученых не только оказала колоссальное влияние на формирование научного подхода к истории края, но значительно расширила рамки исторической науки, обогатила ее новыми идеями и темами. Однако самым заметным вкладом в развитие исторической науки в республике явилось то, что в советский период на базе крупных университетов и научных учреждений страны под руководством выдающихся русских ученых были подготовлены научные кадры. Впоследствии, начиная с конца 60-х — начала 70-х гг. прошлого века, многие из них начали самостоятельные исследования истории края и представляют ныне цвет башкирской исторической науки.
ЛИТЕРАТУРА
1. Лебедев В.И. Башкирское восстание 1705— 1711 гг. // Исторические записки. — М., 1937. — Т. 1. — С. 81—102.
2. Ленин В.И. Развитие капитализма в России. — Полн. собр. соч. — Изд. 5, т. 3. — М., 1963. — С. 1— 611.
3. Любавский М.К. Обзор истории русской колонизации с древнейших времен и до XX века. — М.: Моск. ун-т, 1996. — 688 с.
4. Из истории Башкирии.— Уфа, 1963. — Ч. 2. — 91 с.
5. Материалы по истории Башкирской АССР. Ч. I. Башкирские восстания в XVII и первой половине XVIII вв. / Отв. ред. А.П. Чулошников. — М.; Л.: АН СССР, 1936. — 631 с.
6. Материалы по истории Башкирской АССР. Т.3 / Сост. Н.Ф. Демидова. — М.; Л.,1949; Т.4 (ч. 1 и 2) / Сост. Н.Ф. Демидова. — М., 1956; Т. 5 / Сост. Н.Ф. Демидова. — М.,1960.
7. Научная сессия, посвященная 400-летию присоединения Башкирии к Русскому государству. Материалы. — Уфа, 1958. — 243 с.
8. Новосельский АА. Борьба Московского государства с татарами в первой половине XVII века. — М.; Л., 1948.
9. Очерки по истории Башкирской АССР. Т. I. Ч. I. — Уфа: Башкнигоиздат, 1956. — 303 с.
10. Очерки по истории Башкирской АССР. Т. 1.
Ч. 2. — Уфа: Башкнигоиздат, 1959. — 539 с.
11. Устюгов Н.В. Башкирское восстание 1662— 1664 гг. // Исторические записки. Т. 24. — М., 1947. — С. 30—110.
12. Устюгов Н.В. Башкирское восстание 1737— 1739 гг. — М.; Л., 1950. — 155 с.
13. Чулошников А.П. Восстание 1755 г. в Башкирии. — М.; Л., 1940. — 110 с.
14. Тихомиров М.Н. Присоединение Башкирии // Тихомиров М.Н. Россия в XVI столетии.— М.: АН СССР, 1962. — С. 518—523.
15. Фешкин В.Н. Жизнь и научная деятельность М.К. Любавского в Уфе (1931—1936 гг.): Автореф. дисс. ... канд. ист. наук. — Уфа, 2007. — 26 с.
Ключевые слова: БАССР, Башкирский Научно-исследовательский институт национальной культуры (БНИ-ИНК), методология, народ, национальное движение, исследование, исторический, источник, историография, история народа, история рабочих и крестьян, СССР.
Key words: Bashkir Autonomous Soviet Socialist Republic, Bashkir research-and-development centre for national culture, methodology, nation, national movement, investigation, historical, source, historiography, the history of the nation, the history of workers and peasants, the USSR.
Roza G. Bukanova
HISTORY OF BASHKORTOSTAN IN SOVIET HISTORIOGRAPHY IN 1920-1960S
The main stages and trends in the study of the history of Bashkortostan in Soviet historiography in the 1920—I960s are reviewed in this article. The history of the Bashkir nation has drawn attention of many Russian historians in the first years of Soviet history because of the long struggle against the Russian Empire’s colonial policy. Scholars from Moscow and Leningrad found and published a huge number of documents relating to the Bashkir revolts, socioeconomic development of Bashkir society. Academicians M.K. Lyubavsky, M.N. Tikhomirov, the historians V.I. Lebedev, A.P. Chuloshnikov, N.V. Ustyugov, N.F. Demidova and others played an important role in studying Bashkir history and the formation of historical science in the Republic of Bashkortostan. Simultaneously new scholars were trained on the basis of famous universities and scientific organizations, and now they represent the best ones of historical science in Bashkortostan.
