CC BY
23
историко-правовой аспект обеспечения информационной безопасности следственных органов
© Варфоломеев Юрий Владимирович
доктор исторических наук, доцент, член-корреспондент Академии военных наук, член Международной ассоциации историков права, профессор кафедры истории государства и права юридического факультета, Саратовский государственный университет им. Н. Г. Чернышевского
И ybartho@mail.ru
Работа посвящена исследованию особенностей функционирования Чрезвычайной следственной комиссии, созданной Временным правительством, в ракурсе её взаимодействия со средствами массовой информации. Автор приходит к выводу что, несмотря на объективные трудности, руководству ЧСКудалось обеспечить информационную безопасность деятельности комиссии.
Ключевые слова: чрезвычайная следственная комиссия, средства массовой информации, тайна следствия, обеспечение информационной безопасности.
Чрезвычайная следственная комиссия для расследования противозаконных по должности действий бывших министров, главноуправляющих и других высших должностных лиц Российской империи (далее - ЧСК) была учреждена Временным правительством 4 марта 1917 г. Согласно Положению о ЧСК после завершения своей работы она должна была представить Акты окончательного расследования со своим письменным заключением о дальнейшем направлении дела генерал-прокурору для доклада Временному правительству и следственные материалы Учредительному собранию [1].
В настоящее время в условиях формирования правового государства и развивающихся процессов взаимодействия власти и гражданского общества особый интерес и актуальность представляет собой проблема формирования общественно-политического мнения через средства массовой информации на деятельность того или иного органа власти, в частности, следственных органов, в контексте обеспечения информационной безопасности их деятельности. В своё время ЧСК стала одним из важнейших государственных институтов Временного правительства, верховным и экстраординарным следственным органом, но до
сих пор исследованию её деятельности не уделено должного внимания, хотя эта тема всегда вызывала и до сих пор вызывает повышенный интерес и учёных, и всего общества.
Пожалуй, первым исследователем эпохи Февральской революции стал, как это ни странно, поэт «серебряного века» А. А. Блок, работавший в ЧСК редактором стенографических отчётов комиссии. Его наблюдения и мысли, рождённые этими наблюдениями во время работы в комиссии, получили определённое завершение в книге «Последние дни императорской власти» [2, с. 5-54]. В конце 1930-х - начале 1940-х гг. в СССР также появились работы по истории советского государства и права, но деятельность ЧСК и вопрос обеспечения информационной безопасности её деятельности так и не рассматривались.
Между тем в 1960-1970-е гг. выходит значительное количество исследований, характеризующих основные события 1917 г. с использованием новых источников (газет, опубликованных документов и трудов), такие как двенадцатитомное издание «История СССР. С древнейших времён до наших дней», шеститомная «История КПСС», монография А. Г. Голикова «В канун Октября. Нарастание общенационального кри-
зиса»; работы Э. Н. Бурджалова «Вторая русская революция: Восстание в Петрограде» и «Вторая русская революция. Москва, фронт, периферия» ; трехтомный труд академика И. И. Минца «История Великого Октября» и др. Вместе с тем повышается интерес к судебно-правовой деятельности Временного правительства, но в основном эти труды были призваны доказать преемственность судебно-правовой, пенитенциарной и карательной политики царизма и Временного правительства, незначительность изменений и реформ, произведённых «под давлением революционных масс». Таким образом, характеристики Временного правительства и его институтов (прежде всего, ЧСК) остались неизменными.
Несмотря на то, что в конце XX в. появились исследования о деятельности Временного правительства, в этих работах, казалось бы, напрямую выходивших на проблематику ЧСК, рассматривался, в основном, источниковедческий аспект изучения её деятельности. Одним из самых значительных исследований можно было считать вышедшую в 1990 г. статью А. Я. Авреха «Чрезвычайная следственная комиссия Временного правительства: замысел и исполнение», в которой автор обозначил постановку проблемы уже в самом названии работы. Тогда же к изучению деятельности институтов власти Временного правительства обратились и учёные-правоведы С. В. Архипов, Т. Ю. Амплеева и др. [3-5].
В последние годы этой темой занимается целый ряд исследователей. Н. А. Коваленко рассмотрел вопросы формирования и функционирования центральной власти и аппарата управления в России (февраль-октябрь 1917 г.). В 2006 г. вышла монография Ю. В. Варфоломеева «Закон и трепет: Очерк деятельности Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства», в которой автор фрагментарно рассмотрел вопросы, касающиеся информационной безопасности этого органа. М. И. Куприяновым была защищена диссертация по теме: «Деятельность чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства: март-октябрь 1917 г.», один из её разделов посвящён исследованию общественно-политического мнения по поводу деятельности ЧСК.
Таким образом, можно констатировать отсутствие в современной научной литературе, причём как в отечественной, так и зарубежной, трудов, специально рассматривающих обеспечение информационной безопасности деятельности Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства. Поэтому целью данного исследования является изучение процесса формирования в СМИ общественных
настроений по вопросу функционирования ЧСК, а также анализ работы руководства комиссии по обеспечению информационной безопасности её деятельности.
Работа следственных частей комиссии с момента её создания пристально отслеживалась в среде политически активной части общества, или той части российского социума, которая отличалась высокой степенью включённости в политические процессы и имела возможность оценивать или влиять на них через средства массовой информации, общественные организации, политические партии, органы власти и т. п. Чрезвычайная следственная комиссия располагалась в столице, где находились центральные органы власти, главные информационные и издательские организации, руководящие центры партий и представители политической элиты российского общества. Со столичным регионом были связаны важнейшие события революционного процесса 1917 г. Именно столичные СМИ формировали тот общественно-политический климат, в котором функционировала ЧСК, в свою очередь, осуществлявшая определённое влияние и на общественные настроения. Население информировалось о деятельности комиссии главным образом через прессу.
Временное правительство провозгласило свободу слова и печати, и это привело к бурному развитию печатных изданий, которые отражали самые различные направления политической мысли. Однако средства массовой информации в этот период, очевидно, не отражали взгляды всего российского общества. Во-первых, большинство населения оставалось по-прежнему неграмотным, а, во-вторых, промонархические круги не имели, как правило, доступа к средствам массовой информации. По постановлению исполкома Петросовета были запрещены все черносотенные издания: «Земщина», «Голос Руси», «Колокол», «Гроза», «Русское знамя» и пр. Таким образом, апологеты монархии были лишены возможности влияния на массовое сознание, и, следовательно, в прессе их оценки деятельности ЧСК не были отражены.
С другой стороны, социалистическая пресса, напротив, получила небывалое развитие и преференции. После свержения монархии леворадикальные революционные силы ввели свою цензурную политику. 10 марта 1917 г. исполком Петросовета принял весьма гибкое решение: допустить беспрепятственный выход всех периодических изданий без различия направлений, но при этом оставил за собой право «принимать соответствующие меры против изданий, которые позволят себе в переживаемую революционную эпоху вредить делу революции и свободы русского народа» [6].
Другими словами, те издания, которые входили в Бюро петроградской социалистической печати («Известия Совета рабочих и солдатских депутатов», «Правда», «Дело народа», «Земля и воля», «Новая жизнь», «Рабочая газета», «Известия крестьянских депутатов», «Воля народа», «Голос солдата», «Солдатская правда» и «Еврейская рабочая хроника») и не вредили «делу революции и свободы русского народа», могли не бояться за свой тираж и периодичность выхода в свет.
На страницах газет именно этого направления чаще всего и высказывалась жёсткая критика в адрес ЧСК, слышались призывы побыстрее расправиться с подследственными -царскими министрами и высшими должностными лицами павшей империи. При этом многие из этих печатных органов высказывали упрёки в бесполезности ЧСК, поэтому 13 мая 1917 г. министр юстиции П. Н. Переверзев заслушал доклад председателя комиссии Н. К. Муравьева о проделанной к тому времени работе и заявил, что «...считает теперь все нарекания на бесплодность работы комиссии неосновательными» [7, с. 35]. А. А. Блок, который присутствовал при этой встрече, вспоминал: «Бывший сегодня в пленарном заседании комиссии Переверзев (министр юстиции) нашёл, что она сделала чрезвычайно много в короткий промежуток времени и отозвался одобрительно о её действиях (официальная редакция газет)» [8, с. 326].
Между тем социалистическая печать далеко не всегда выступала единым фронтом. Нередко социалистические газеты на своих страницах противостояли не только буржуазным изданиям, но и друг другу. Буржуазная пресса также не была единой. Подобная ситуация в печатных изданиях наглядно отображала отсутствие политического единства всего российского общества в 1917 г. Эти особенности СМИ оказывали непосредственное влияние и на освещение деятельности ЧСК в средствах массовой информации. Наряду с изданиями «социалистической» направленности продолжали выходить в свет и так называемые «буржуазные газеты»: «Биржевые ведомости», «Газета-копейка», «День», «Новое время», «Петроградский листок», «Петроградская газета», «Петроградские ведомости», «Русский инвалид», «Русская воля» и «Речь».
14 марта 1917 г. на заседании ЧСК обсуждался вопрос о необходимости опубликования в прессе сообщения о начале действий комиссии и было принято решение: «Просить Н. К. Муравьева войти в переговоры по этому предмету с Министром Юстиции» [9, л 4]. Спустя некоторое время Н. К. Муравьев пригласил представителей столичной печати и сделал им
официальное сообщение о задачах и целях ЧСК, в котором, в частности, отмечалось: «руководители комиссии <.> стремятся к тому, чтобы в самом непродолжительном времени дать удовлетворение взволнованной народной совести путём передачи на рассмотрение суда, конечно, суда присяжных заседателей, главнейших преступных деяний деятелей старого режима. В первую очередь предполагается поставить на суд дело супругов Сухомлиновых». В том же сообщении Н. К. Муравьев просил представителей печати указать адрес, «по которому могут быть направляемы всякого рода заявления о точно известных фактах противозаконных действий высших должностных лиц старого режима» [10]. Такое обращение Н. К. Муравьева за помощью к народу далеко не случайно. Ведь с самого начала работы ЧСК отмечался огромный общественный интерес к ней.
Важность широкого распространения официальной информации о деятельности ЧСК в органах печати объяснялась, во-первых, необходимостью успокоить общественное мнение, взбудораженное различными нелепыми слухами, во-вторых, показать в общих чертах направления следственной работы комиссии и, наконец, заверить наиболее рьяных революционеров в том, что царские сановники, виновные в преступлениях, понесут заслуженное наказание. Все это давало возможность ЧСК на какое-то время оградить себя от грубого вмешательства революционизированной «общественности» в ход расследований и сохранить конфиденциальность следственных материалов.
Тем не менее в российском обществе регулярно курсировали ложные слухи о работе ЧСК. Поэтому на распорядительном заседании Президиума комиссии 16 апреля 1917 г. было принято решение: «Признать, что осведомление прессы производится исключительно Председателем Комиссии, о чём довести до сведения всех состоящих при Комиссии лиц». Правда на практике придерживаться данного постановления удавалось с трудом в связи с крайней загруженностью председателя ЧСК Н. К. Муравьева, поэтому на очередном заседании ЧСК обязанность «информирования печати через состоящее при Министерстве юстиции бюро» была возложена на секретаря комиссии Ф. А. Червинского [9, л. 36].
Президиум ЧСК придавал большое значение информированию прессы о ходе своей деятельности, так как вполне обоснованно считал, что периодическая печать может даже помочь ходу следствия. Так, например, на одном из распорядительных заседаний Президиума ЧСК было постановлено: «Объявить населению, что Чрезвычайная Следственная Комиссия
принимает заявления о деятельности высших должностных лиц в здании Сената <...> В объявлении указать, что в заявлениях не следует писать о слухах непроверенных и неизвестно откуда исходящих. Просить министра юстиции обратиться к населению с воззванием о возвращении документов из разгромленных участков, охранных отделений и пр.» [9, л. 41 об].
Однако не всегда Президиум ЧСК считал возможным информировать общественность о тех или иных сторонах деятельности комиссии. В одном из документов комиссии говорится, что следователи ссылаются на отсутствие данных, которые надлежало бы сообщить представителям печати. Иногда это было напрямую связано с необходимостью сохранения тайны следствия и даже престижа новой власти. Например, в ходе следствия ЧСК стало известно следующее: бывший председатель Государственной думы М. В. Родзянко, узнав в апреле 1914 г. о том, что член социал-демократической фракции Государственной думы Р. В. Малиновский является провокатором», предпочёл удалить его из Думы без шума, не разоблачая провокатора. Считаясь с политической ролью М. В. Родзянко при новом режиме, А. А. Блок, будучи редактором стенографических отчётов, в записке на имя Н. К. Муравьева от 1 июня 1917 г., советовал исключить этот эпизод из отчёта ЧСК» [9, д. 8, л. 13].
Забота о сохранении престижа Временного правительства, которое декларировало в своей политике новые правовые принципы, отразилась и в ситуации, сложившейся в связи с вопросом о публикации рукописи С. Е. Крыжановского, бывшего в 1906-1911 гг. товарищем министра внутренних дел. Найденные при обыске заметки содержали сведения о давлении при выборах в Государственную думу, подкупе членов Думы, правительственных субсидиях правой печати из особого секретного фонда и т. п. В связи с этим в Президиуме ЧСК возникли сомнения в допустимости публикации этого документа. Правда, на этот раз точки зрения разделились. Одни настаивали, что «в политических целях (не только юридически) совершенно возможно печатать даже автобиографию, даже письма из перлюстрации (если это представляет политический интерес)», а другие, напротив, считали, что следует поступить «мягко и тактично, соответственно с политическим моментом, требующим, чтобы не возникали все новые обвинения против нового режима» [8, с. 285]. Большинство сотрудников ЧСК старались не допускать разглашения конфиденциальной информации, полученной в ходе расследований.
Между тем в связи с периодически возникающим дефицитом сведений о деятельности
ЧСК в прессе нередко появлялись ничем не обоснованные слухи. Для предотвращения всевозможных инсинуаций и сенсационных выдумок по поводу работы следственных частей комиссии и проведения регулярного мониторинга прессы, Президиум ЧСК 25 мая 1917 г. постановил: «назначить Э. В. Лесневского личным секретарём председателя Комиссии, возложив на него же извлечение сведений, касающихся деятельности Комиссии и пр., из получаемых в Комиссии газет» [9, д. 107. л. 26]. На наш взгляд, это было связано с тем, что распространение ложных сведений о направлениях следственной работы ЧСК расценивалось её руководством как недопустимое, и даже утечка в прессу достоверной информации считалась крайне нежелательной.
Следует подчеркнуть, что органы печати основное внимание уделяли тем направлениям в следственной работе ЧСК, которые волновали российское общество ещё в годы существования свергнутого режима, или проблемам, прочно связанным с общественно-политическим противостоянием в 1917 г. Среди этих криминальных сюжетов были: дело генерала В. А. Сухомлинова, расследование обстоятельств дела М. Бейлиса, дела, связанные с политическим провокатор-ством, царской «изменой», перлюстрацией и др.
Безусловно, одним из наиболее острых вопросов, на который необходимо было дать окончательный и внятный ответ, был вопрос об измене в пользу Германии некоторых членов правительства и самих носителей верховной власти - бывших императора и его супруги. ЧСК обратила внимание и на помещённые в газете «Российская республика» две статьи под общим заголовком «Загадочная переписка Алисы Гессенской с "друзьями"» [11]. Приведённые в газете телеграммы бросали тень на деятельность бывшей императрицы Александры Федоровны. «В целях всестороннего и беспристрастного разъяснения затронутых статьями газеты "Российская республика" вопросов было произведено в срочном порядке расследование...» [9, д. 8, л. 22].
В связи с расследованием этого дела Президиум ЧСК принял даже специальное постановление, в котором значилось: «Просить Милюкова указать источники, которыми он пользовался для своей речи» [9, д. 9, л. 1]. Действительно, одно дело «разоблачительные» популистские высказывания с парламентской трибуны лидера оппозиции, но совсем другое - беспристрастное доказательство юридического факта официальной следственной комиссией. Члены комиссии, понимая это, руководствовались в своей деятельности только нормами закона и результатами следственных действий. Расследование, предпринятое ЧСК, в итоге выяснило, что «статья "Загадочная
переписка Алисы Гессенской с "друзьями" и комментирующие эти статьи заметки в газете "Российской Республики" совершенно лишены всякого фактического основания» [9, д. 10, л. 26].
«Насколько я мог понять, - предполагал сенатор С. В. Завадский, - Муравьёв считал правдоподобным все глупые сплетни, которые ходили о том, что царь готов был открыть фронт немцам, а царица сообщала Вильгельму II о движениях русских войск» [7, с. 50]. Но это утрированное впечатление сенатора на самом деле было весьма поверхностным. Трудно представить, чтобы председатель комиссии - юрист с 20-летним стажем - мог верить в «глупые сплетни». Думается, руководитель ЧСК в данном случае отрабатывал все возможные версии событий, которые комиссия рассматривала в рамках расследования вопроса об измене. Свою позицию по этой проблеме он выразил в докладе на съезде Советов, который был опубликован в газете «Известия Совета рабочих и солдатских депутатов». «С лёгкой руки некоторых бульварных газет в погоне за сенсацией, - отмечал Муравьёв, - может быть, многие из нас ожидают увидеть в результате работ следственной комиссии постановку процесса об измене в её грубой, поверхностной форме, в форме непосредственных отношений с Вильгельмом и с агентами Вильгельма во время войны» и здесь же подчеркнул: «следственная комиссия в своей работе руководствовалась тем, что опирается только на проверенные факты и достоверные документы» [12].
Доклад председателя комиссии Н. К. Муравьёва на Всероссийском съезде Советов 17 июня 1917 г. был вызван, на наш взгляд, несколькими причинами. Во-первых, ощущая ответственность за свою деятельность не только перед правительством, но и перед обществом, руководство ЧСК посчитало необходимым заручиться поддержкой органа народного представительства. Во-вторых, публичное изложение целей, задач и предварительных итогов работы комиссии позволяло умерить пыл наиболее радикальных общественно-политических группировок, недовольных деятельностью ЧСК. В-третьих, подобная апелляция к авторитету революционного народа ограждала комиссию от несанкционированного вмешательства в её деятельность. И, наконец, в-четвертых, выступление Муравьёва подтверждает то, что он придавал особую важность и значение формированию общественного мнения о действиях ЧСК и пытался опереться на поддержку широкой общественности. Этим, в частности, объясняется привлечение к работе в ЧСК представителей партий и общественных организаций. Председатель комиссии на одной из встреч с представителями прессы подчеркнул, что «общественный
элемент» должен войти в состав ЧСК для того, чтобы её деятельность пользовалась наибольшим доверием народа и общества.
Ситуация, при которой ЧСК приходилось бороться с ложными слухами и непроверенными сведениями о её функционировании, была, по-видимому, вызвана недостаточным освещением в печати следственной работы Комиссии. Очевидно, желая восполнить этот пробел, председатель комиссии Н. К. Муравьёв 7 апреля 1917 г. совместно с другими членами Президиума Комиссии принимал представителей столичной печати. Весьма показательно, что журналистами «было отмечено то ненормальное положение, которое создалось в настоящее время с вопросом осведомления населения о деятельности Чрезвычайной следственной комиссии. Было почти всеми подчеркнуто, что всё население крайне интересуется, в каком положении и как, вообще, идёт следствие над бывшими министрами старого режима и другими сановниками» [10].
При этом председатель ЧСК Н. К. Муравьёв «признал указания представителей печати вполне правильными, отметив, что нет контакта между прессой и следственной комиссией, вследствие чего пресса, не имея никаких прямых указаний со стороны членов комиссии, сообщает по поводу производящихся следствий о фактах и событиях, которых в действительности никогда и не было. На будущее время Николай Константинович Муравьёв обещал через секретариат комиссии периодически и систематически осведомлять прессу о всех делах комиссии» [10]. Он также заявил представителям прессы, что «... осведомление газет должно иметь место, но только в узкой, специальной сфере действий. Печати будут сообщаться сведения о внешних действиях следственной комиссии, без оценки и без подробностей предпринимаемых ею шагов» [10]. Этим как раз и объясняется то, что средства массовой информации зачастую компенсировали недостаток сведений слухами.
Таким образом, руководству ЧСК удалось в определённой степени наладить информирование представителей прессы достоверными сведениями о работе комиссии. Почти во всех крупных столичных газетах регулярно публиковались официальные справки Комиссии о проделанной работе. Правда, объём предоставляемой печати информации был ограничен, и, прежде всего, по вполне объяснимой причине - необходимости сохранения тайны следствия. Отсутствие достаточного для утоления «информационного голода» количества сведений о работе ЧСК, которые бы исходили непосредственно от неё, восполнялось неполными и отрывочными данными, полученными из других государственных структур.
Думается, что руководство комиссии, не желая обмануть общественные ожидания или спровоцировать острые политические дискуссии преждевременной публикацией объективных результатов своей работы, предпочитало держать информацию о ходе расследований и подготовки отчёта в тайне. Так, например, 28 сентября 1917 г. в тот момент, когда работа комиссии уже близилась к завершению, одна из столичных газет опубликовала следующее сообщение: «Деятельность Чрезвычайной следственной комиссии вопреки сообщениям газет не прекращается. Комиссия уже подготовила целый ряд дел, постановка которых будет представлена на одобрение Временного правительства после замещения портфеля министра юстиции» [11].
Обобщая все вышеизложенное, следует отметить, что печатные органы почти всех направлений в той или иной степени участвовали в освещении деятельности Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства. Это вполне объяснимо, так как судьба бывших царских сановников и ход расследования их деятельности были крайне интересны самому широкому кругу российской общественности. Газеты различных направлений регулярно публиковали небольшие заметки о продвижении следственной работы по тому или иному делу, возбуждённому следственной комиссией. В прессе также затрагивались вопросы, связанные с изменением структуры ЧСК и её кадрового состава. В то же время деятельность комиссии постоянно подвергалась нападкам и критиковалась с левых позиций. Наиболее жёстко и нелицеприятно о работе ЧСК отзывались органы печати, подконтрольные партии социалистов-революционеров, несмотря на то, что в целом эсеры выражали готовность поддерживать Временное правительство.
В заключение можно сделать вывод о том, что деятельность такого экстраординарного и специфичного верховного следственного органа, как ЧСК в революционном 1917 г. была в центре внимания власти, политиков и общественности. Руководство комиссии выработало специальные меры по информационной защите конфиденциальной информации, полученной в ходе расследования, и неразглашению тайны следствия, допуская при этом продуманное и дозированное информирование общества выверенной и достоверной информацией. В итоге такая взвешенная и продуманная позиция руководства ЧСК позволила избежать политических эксцессов, революционной расправы над подследственными и довести следственную работу до логического завершения.
Библиографический список
1. Вестник Временного правительства. - 1917. -№ 7. - 12/25 марта.
2. Блок А. А. Последние дни старого режима [Текст] // Архив русской революции : в 22 т. -Т. 4. - М.: Терра, 1991. - ISBN 5-250-01795-9.
3. Архипов С. В. Министерство юстиции России: основные направления деятельности в межреволюционный период 1917 года (историко-правовое исследование) [Текст] : дис. ... канд. юрид. наук. - Коломна, 2001.
4. Амплеева Т. ю. История российского уголовного судопроизводства [Текст]. - М.: Юридический институт МИИТа, 2001.
5. Развитие русского права во второй половине XIX- начале XX века [Текст]. - М.: Наука, 1997. -ISBN 5-02-012983-6.
6. Известия Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. - 1917. - 10 мая.
7. Завадский С. В. На великом изломе (Отчет гражданина о пережитом в 1916-17 годах) [Текст] // Архив русской революции : в 22 т. -Т. 11. - М.: Терра, 1991. - ISBN 5-250-01922-6.
8. Блок А. А. Записные книжки [Текст]. - М., 1965.
9. ГАРФ. - Ф. 1467. - Оп. 1. - Д. 4.
10. Право. - 1917. - 18 апреля.
11. Российская республика. - 1917. - 25 апр.
12. Муравьёв Н. К. О работе Чрезвычайной следственной комиссии [Текст] // Известия Петроградского Совета Рабочих и Солдатских депутатов. - 1917. - № 95. - 18 июня.
