Чрезвычайная следственная комиссия Временного правительства об "основных линиях преступлений старой власти" Текст научной статьи по специальности «История и археология»

УДК 34(091)

чрезвычайная следственная комиссия

временного правительства об «основных линиях преступлений старой власти»

EXTRAORDINARY INVESTIGATION COMMISSION OF THE PROVISIONAL GOVERNMENT ON "THE BASIC LINES OF THE CRIMES OF THE OLD REGIME"

Варфоломеев Юрий Владимирович

доктор исторических наук, профессор, член-корреспондент Академии военных наук, член-корреспондент Российской академии естествознания, профессор кафедры конституционного и муниципального права, Поволжский кооперативный институт (филиал) Российского университета кооперации.

Yuriy V. Varfolomeev

DSc(Historical), Professor, member-correspondent of the Academy of military Sciences, member-correspondent of the Russian Academy of natural Sciences, Professor of Department of constitutional and municipal law, Volga region cooperative Institute (branch) of Russian University of cooperation.

И ybartho@mail.ru

Аннотация. Статья посвящена актуальной проблеме определения специфики политико-правовой ответственности представителей правящего класса. Автор, используя исторический и системно-структурный методы исследования проводит историко-правовой анализ материалов Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства с целью выявления характера и особенностей инкриминируемых высшим царским чиновникам правонарушений. В результате проведенного исследования автор выяснил, что Чрезвычайная следственная комиссия квалифицировала предъявленные царским сановникам преступления как бездействие, злоупотребление и превышение властными полномочиями.

Ключевые слова: Чрезвычайная следственная комиссия, расследование, преступления, царские сановники.

Abstract. The article is devoted the problem of determination of the specificity of the political and legal responsibility of the representatives of the ruling class. The author, using historical and system-structural methods of research conducting historical and legal analysis of the materials of the Extraordinary investigative Commission of the Provisional government with the aim of identifying the nature and characteristics of the alleged highest of the Royal officials of offenses. In the study the author found that the Emergency investigation Commission was qualified against the Royal dignitaries of the crime of inaction, the abuse and abuse of power.

Key words: Extraordinary investigation Commission, the investigation of crimes, the Royal dignitaries.

4 марта 1917 года Временное правительство учредило Чрезвычайную следственную комиссию для расследования противозаконных по должности действий бывших министров, главных управляющих и других высших должностных лиц Российской империи (Далее - ЧСК, Комиссия). Председателем Комиссии был назначен известный политический защитник, присяжный поверенный Н. К. Муравьёв. В Президиум комиссии вошли сотрудники судебного ведомства и прокуратуры, а также видные общественные деятели России. 12 марта 1917 г. было опубликовано «Положение» о ЧСК [11], а 17 марта, проведя своё первое заседание, комиссия приступила

к допросу подследственных - высших царских сановников.

ЧСК явилась, несомненно, важным государственным институтом Временного правительства, однако всё, что до сих пор было известно о работе ЧСК, ограничивалось только семью томами следственных материалов, изданных еще в 20-е годы прошлого века под названием «Падение царского режима» [1]. Впервые предмет и характер деятельности ЧСК были затронуты в рецензии Н. Н. Рубинштейна, посвящённой этой многотомной публикации стенографических отчётов Комиссии [2]. Одним из первых среди отечественных учёных, кто обратил внимание на богатое документальное наследие ЧСК, был А. Л. Сидоров [3, с. 140].

о

сц

о

о о

^ о.

о

I-

о

Непосредственно материалы Комиссии, а именно, документы следственных дел и стенограммам допросов исследовал К. Ф. Шацилло. В документальном очерке «Дело» полковника Мясоедова» он обосновал мысль о том, что обвинение С. Н. Мясоедова в государственной измене и шпионаже было ложным [4]. В 70-е-80-е годы XX века появились исследования, посвящённые изучению отдельных элементов структуры центральной власти, например, деятельности Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства. Самые значительные из этих трудов - работы Б. Ф. Ливчака [5] и Г. З. Иоффе [6], опубликованные одна за другой в конце 1970-х годов. В 1990 году вышла статья А. Я. Авреха, где автор обозначил научную проблему уже в самом названии работы: «Чрезвычайная следственная комиссия Временного правительства: замысел и исполнение» [7, с. 72]. В 2006 и 2012 годах вышли монографии Ю. В. Варфоломеева [8], а в 2009 году - М. И. Куприянова, которые непосредственно исследовали проблемы создания и деятельности ЧСК [9].

Обобщая характер инкриминируемых царским сановникам правонарушений, председатель ЧСК Н. К. Муравьёв определил, что «эти преступления очень несложны в своём юридическом выводе - это формула обычного злоупотребления властью, формула бездействия, и ещё чаще наиболее типичная формула превышения этой власти» [12]. Для обоснования этого вывода он обратился к опыту прошлых политических судебных процессов 1901-1917 годов, отложившихся в его многолетней юридической практике. При этом он пришёл к парадоксальному, на первый взгляд, выводу о том, что в этих расследованиях «занимающая сущность жизненного случая, она держит вас всё время в своих руках, и так неважен тот заключительный вывод, который формулируется по необходимости в терминах закона» [12].

Действительно, основные криминальные сюжеты последних лет царствования, расследуемые ЧСК, не подходили под квалификацию обычных правонарушений и поэтому не умещались в привычные рамки обвинительных актов. Чем больше сотрудники Комиссии углублялись в материалы уголовных дел, тем очевиднее становилось то, что «эти по необходимости схематические формулы наполнены таким большим и глубоким жизненным содержанием, что нам представляется

неважным, что столь незначителен и сух, и короток, и обычен этот самый наш вывод», - резюмировал Муравьёв. Вместе с тем, по его мнению, здесь был «важен тот жизненный комплекс деяний данных людей, та историческая картина жизни правящего класса, правительственной власти в последние дни существования старого режима, который предшествует и будет предшествовать на страницах обвинительного акта этому краткому, сухому и в сущности такому ненужному, даже объективному выводу» [12].

Председатель Комиссии считал, что пренебрежение легитимным порядком законотворчества и правоприменения являлось первопричиной преступности высших сановников царского режима. Далее следовал вывод о том, что именно от правового нигилизма и беззакония проистекают «основные линии преступлений старой власти». Наличие этих преступлений устанавливаются, по словам Н. К. Муравьёва, «путём документальных данных, и так полны исторического значения эти нарушения...» [12]. Среди преступлений власти, которые «так полны исторического значения», он назвал только часть из них. Это - превышение власти, нарушения во время выборов в Государственную Думу, борьба со свободой слова и печати, введение предварительной цензуры, противодействие профессиональным союзам и многое другое.

Особое внимание в своём докладе председатель Комиссии уделил так называемой игре правительства с 3-й Государственной Думой. Он напомнил делегатам, что ещё раньше, чем была создана последняя предреволюционная Дума, были инициированы «систематические уголовные процессы как 1-й Думы - процесс о выборгском воззвании, так и 2-й Думы -процесс депутатов социал-демократической фракции этой Думы, а потом уже создали 3-ю Думу» [12]. В своё время адвокат Н. К. Муравьёв принимал участие в этих политических процессах и соответственно был посвящён во все перипетии противостояния власти и народных представителей, знал о степени влияния правительства на рассмотрение этих судебных дел.

Возможно, как раз это и позволило ему придти к выводу о том, что опыт функционирования и политические настроения Государственной Думы первых двух созывов навели власть на мысль о создании более послушного и управляемого «представительного» органа. Реализацией этой задачи стала разработка нового проекта Государственной Думы. Из двух вариантов проекта был принят тот, «на основе которого существовала до времени революции эта Государственная Дума, - отмечал Муравьёв и далее констатировал, - этот вариант по пренебрежению к интересам народа, потому как он с интересами этими нисколько не считался, он самими людьми, писавшими этот вариант, был назван проектом «бесстыжим» [12].

Но «бесстыжим», по утверждению председателя ЧСК, оказался не только проект 3-й

Думы. Не менее циничный и преступный характер носила организация и проведение выборов в представительный орган страны. «Конечно, мы знали многое из газет, но как отвратительно документально в этом убеждаться, - не скрывая эмоций, восклицал Муравьёв, - оказывается, что полностью руководство выборов было из центра» [12]. Манипуляция с выборами осуществлялась силами административного ресурса, представлявшего собой отлаженный комплекс, в который входило, прежде всего, министерство внутренних дел и представители власти на местах.

Правда, не всегда такую связь ЧСК могла обнаружить и документально подтвердить. Примером подобного рода может служить проверка законности выборов в 1916 году в Московскую городскую думу. Кстати, Муравьёв принимал участие в этих выборах и был избран в Московскую городскую думу. Поэтому со всеми перипетиями городской избирательной компании он был знаком не понаслышке. ЧСК сделала запрос в Московскую прокуратуру по существу данного вопроса. После тщательной проверки, прокурор Московской судебной палаты А. Ф. Стааль сообщил Муравьёву о результатах её проведения. «Внимательно изучив производство по делу о выборах в Московскую городскую Думу, я пришёл к заключению, - отмечал прокурор, - что на основании имеющихся в Москве документов привлекать бывшего московского градоначальника Шебеко к ответственности за кассацию выборов нельзя. В производстве нет ни малейшего следа давления из Петербурга, а единственным основанием для привлечения является именно это давление» [10, л. 34].

В связи с этим Муравьёв акцентировал внимание на второй части письма (эти предложения им подчёркнуты). Там было написано, что Стааль «вынужден официально заявить Вам, что если Вы [ЧСК] или министерство [юстиции] не предложите мне в течение ближайших дней содержать генерал-майора Шебеко за Вами или за министерством под стражей, я выпущу его на свободу, так как, не состоя в охранном отделении, не представляя из себя личной опасности для нового строя, он не может быть содержим по распоряжению комиссии по обеспечению нового строя и будет последней на днях передан в моё распоряжение. Вы мне говорили на словах, что у Вас имеются будто бы какие-то данные против Шебеко, но этого словесного Вашего заявления мне недостаточно» [10, л. 34-34об.]. Несмотря на близкое знакомство и совместную деятельность в синергии «молодая адвокатура» председатель ЧСК и прокурор Московской судебной палаты не отступали от буквы закона и не делали друг для друга никаких исключений по службе.

В ходе расследования Комиссия также документально установила, что после проведения избирательной компании министр внутренних дел или его заместитель по телеграфу отдавали

циркулярные распоряжения с указанием уничтожить всю секретную переписку по выборам. А это значит, что в правоохранительном ведомстве, «совершив преступление, путём преступления нового, путём циркулярного распоряжения, пытались замести следы преступления», - констатировал Муравьёв [12].

При расследовании нередко вскрывалось переплетение криминальных сюжетов, поэтому их приходилось объединять в одно дело. На заседании Комиссии 22 июня был заслушан доклад следователя П. А. Колоколова по делу о злоупотреблениях должностных лиц в связи с выборами в Государственную Думу и деятельности в ней сотрудника Московского охранного отделения, а затем Департамента полиции Р. В. Малиновского. После этого председатель ЧСК направил письмо прокурору Московской судебной палаты, в котором сообщил, что Комиссия находит связь «...между обстоятельствами, устанавливающими виновность бывших - министра внутренних дел Макарова, тов. министра И. И. Золотарева, директора и вице-директора С. П. Белецкого и С. В. Виссарионова - с одной стороны и бывшего начальника Московского охранного отделения полковника А. П. Мартынова и его помощника ротмистра В. Г. Иванова - с другой, имеется тесная связь - на основании п. 3 Положения о Комиссии [ЧСК] постановила признать, что незаконные действия названных лиц подлежат совместному обследованию» [10, л. 64].

Вмешательство в ход избирательной кампании были только первым этапом так называемых «игр» с Государственной Думой. Но затем наступал момент, когда «создавшие по этому «бесстыжему» проекту III Думу, путём преступлений, путём преступного превышения власти стали играть с этою самою Думою, -утверждал Муравьёв, - стремясь всемерно к одному - к осуществлению такого строя, который предшествовал строю 1905-1906 гг.» [12]. Эти политические «игры», по мнению докладчика, были направлены на то, чтобы «творить законодательство в порядке ст. 87, стали искусственно не созывать Государственную Думу, стали искусственно укорачивать её сессии» [12]. Когда председатель задал И. Л. Горемыкину конкретный и понятный вопрос: «Не можете ли вы сказать нам, каково было принципиальное отношение Ваше и Совета министров к 87 статье, какие пределы пользования этой статьёй считали Вы законными и какие незаконными?» - бывший глава правительства заявил: «Я не совсем понимаю этот вопрос.» [1, с. 311-312]. Пытаясь добиться от Горемыкина вразумительного ответа по практике применения 87-й статьи, Муравьёв даже полностью зачитал ему текст этой статьи. Но тот, почти издеваясь, ответил: «Буквально так и понималось Советом министров» [1, с. 312]. Не оставляя надежды выяснить истину, председатель просит допрашиваемого дать хотя бы общий очерк его отношения к 87-й статье,

ск о

сц

о

о О

ск ^

о.

о

I-

о

но Горемыкин снова уходит от ответа: «Нет, не могу дать в настоящее время» [1, с. 314].

Несмотря на упорное нежелание Горемыкина давать внятные объяснения по поводу противоправных действий правительства в связи с применением ст. 87, Комиссии удалось собрать достаточное количество фактов, изобличающих порочную и, как выяснилось, преступную практику законотворчества в обход Государственной Думы. Разоблачая этот противоправный порядок издания законов, председатель ЧСК, на основе материалов следствия, смог утверждать, что в правительстве «вырабатывали проекты до Думы и выработанные проекты держали в портфелях, пока Дума существует, затем, чтобы внести их без Думы, - к чему беспокоиться». На основании приведённых фактов Муравьёв смог образно и метко определить сложившийся в эти годы порядок государственного управления как «период бездумья» [12]. Де-юре Государственная Дума существовала, но де-факто царское правительство при принятии решений всячески стремилось её обойти, тем самым изолировало её от процесса правотворчества и реального влияния на жизнь страны.

Комиссия документально установила, что во время первой мировой войны правительство принимало по 87-й статье десятки и сотни законов, в том числе и жизненно важных, совершенно открыто игнорируя народное представительство. В эти годы вошло в практику принятие законов по 87-й статье за несколько дней до открытия очередной сессии. «В этот период бездумья, -отмечал Муравьёв, - за короткое время создали 384 закона помимо Думы» [12]. Подобная практика, безусловно, противоречила легитимному процессу законотворчества, при котором нормативно-правовые акты высшей юридической силы должны были приниматься государственными учреждениями России, то есть Государственной Думой и Государственным Советом.

Одновременно председатель ЧСК обратил внимание и на тот факт, что среди законов, принятых в исключительном порядке, были такие, которые обременяли население новыми налогами, вводили дополнительные повинности, в том числе и личного характера, как, например, закон об инородцах. Были приняты законы, выражающие «чисто классовые интересы - вроде законопроекта о допущении труда под землею для малолетних,

не достигших 15 лет, и для женщин, - законопроект, который недавно отменён» [12].

Обобщая факты правительственных злоупотреблений, связанных с применением ст. 87, Аврех точно заметил: «На деле было явное издевательство над законом и правами Думы, но формально всё было правильно, и все попытки ЧСК доказать, что налицо было нарушение закона, оказывались несостоятельными» [7, с. 92]. Привлечь к правовой ответственности организаторов «игр» с Думой у Комиссии не было достаточных оснований, тем не менее несомненной её заслугой явилось то, что были документально доказаны факты вышеперечисленных нарушений. А значит, все законы, принятые в исключительном порядке, подлежали пересмотру, а при необходимости и отмене.

В связи с «делегированием» и 87-й статьёй в поле зрения ЧСК попал ещё один криминальный сюжет - незаконная контрасигнация царских указов. Эту версию выдвинули председатель Комиссии и сенатор Н. Д. Соколов. Суть этого вопроса сводилась к следующему. Поскольку царь был неответственен по закону, ответственность за подписанные им незаконные акты должен был нести министр, скрепивший (контрасигновавший) параф самодержца своей подписью. «Государь был, по существующим законам, безответственным, - разъяснял Муравьёв, - он мог делать свои распоряжения вперед и как угодно; но ответственен был председатель совета министров, который не мог принимать к исполнению незаконные распоряжения» [1, с. 310]. С правовой точки зрения, контрасигнация по определению - это подпись министра на акте, исходящем от главы государства, означающая, что министр принимает на себя юридическую и политическую ответственность за данный акт, то с формально-юридической стороны, предложение Муравьёва о привлечении к ответственности контрасигнаторов было правомерным и логичным. Но и на этот раз мнения в Комиссии разделились, поэтому вопрос о министерской скрепе был передан на обсуждение юридического совещания, которое состоялось 7 апреля.

Ведущие отечественные специалисты-правоведы, участвовавшие в совещании, не поддержали версию Муравьёва и Соколова. Профессор А. Н. Лазаренко заявил, что в кон-трасигнации нет преступления, раз монарх не выходит за пределы закона, а указы о перерывах в занятиях Думы, как бы они ни были вредны для народа, формально были законны» [10, л. 19]. Профессор Э. В. Нольде пошёл ещё дальше. Скрепа, по русскому праву, - подчеркнул он, - не имела того значения, какое она имела, например, в английском законодательстве. «У нас в сущности не было политической скрепы, влекущей ответственность министра перед народным представительством, а, скорее, только канцелярская форма, удостоверение правильности акта, вызывавшая ответственность министра только перед монархом» [10,

л. 19 об.], - отметил Нольде. В то же время один из «героев», вокруг которого «скрестили шпаги» в этой полемике юристы, - И. Л. Горемыкин, отвечая на вопрос об ответственности министра за контрасигнацию, признал правоту Муравьёва: «Эта точка зрения, которую я нисколько не могу оспаривать, потому что я не могу же оспаривать эту точку зрения <...> Может быть, это закон такой, но только закон.» [1, с. 310].

Игнорируя неблагожелательные оценки экспертов, Муравьёв, уверенный в своей правоте, долго и упорно отстаивал мысль о привлечении министров за нарушение закона в связи с 87-й статьей, но, в конце концов, уступил мнению большинства. «Стоило большой борьбы в течение двух месяцев, драматизируя ситуацию, -утверждал в связи с этим А. Ф. Романов, - чтобы заставить Муравьёва отказаться от подобной нелепости» [10, л. 20]. Конечно, никакой «не-

лепости», как необъективно и некорректно отозвался Романов, в предложении председателя Комиссии не было, но, в тот момент его идея так и не нашла себе сторонников.

Таким образом, по итогам расследования деятельности правительства, ЧСК определила две основные области нарушения законов: делегирование части прерогатив верховной власти в пользу председателя Совета министров и за-конодательствование по 87-й статье Основных законов. Председатель комиссии уверенно пообещал делегатам съезда, что «документально, по данным объективным и непререкаемым ни для России, ни для кого в мире, будет установлена эта преступная игра с интересами народа», и виновные в этих преступлениях предстанут перед судом [12].

Материалы поступили в редакцию 29.05.2017 г.

Библиографический список (References)

1. Падение царского режима // Стенографические отчёты допросов и показаний, данных в 1917 г. в Чрезвычайной Следственной Комиссии Временного правительства в 1917 г. В 7 т. Т. 3. М.-Л., 1924-1927. С. 311-312.

2. Рубинштейн, Н. Н. Падение царского режима. По материалам Чрезвычайной Следственной Комиссии Временного Правительства. Т. I-VI. ГИЗ. 1925-1926 // Пролетарская революция. 1927. № 1(60). С. 237-246.

3. Сидоров, А. Л. Материалы о свержении царизма в фонде Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства // Исследования по отечественному источниковедению. М.-Л., 1964. С. 139-148.

4. Шацилло, К. Ф. «Дело» полковника Мясоедова / Вопросы истории. 1967. № 4. С. 103-116.

5. Ливчак, Б. Ф. Чрезвычайная следственная комиссия Временного правительства глазами А. Блока // Вопросы истории. 1977. № 2. С. 111-123.

6. Иоффе, Г. З. А. Блок - историк крушения царизма // История и историки: Историографический ежегодник. 1979 г. М., 1982. С. 176-195.

7. Аврех, А. Я. Чрезвычайная следственная комиссия Временного правительства: замысел и исполнение // Исторические записки. Вып. 118. М., 1990. С. 92. ISBN 978-5-02-037006-7.

1. (1924-1927). Padenie carskogo rezhima [The fall of the tsarist regime]. Stenograficheskie otchjoty doprosov i pokazanij, dannyh v 1917 g. v Chrezvychajnoj Sledstvennoj Komissii Vremennogo pravitel'stva v 1917g. V71. T. 3. M.-L. P. 311-312.

2. Rubiiislitejn, N. N. (1927). Padenie carskogo rezhima. Po materialam Chrezvychajnoj Sledstvennoj Komissii Vremennogo Pravitel'stva. T. I-VI. GIZ. 1925-1926 [The fall of the tsarist regime. According to the materials of the Extraordinary Investigative Commission of the Provisional Government]. Proletarskaja revoljucija. No. 1(60). P. 237-246.

3. Sidorov, A. L. (1964). Materialy o sverzhenii carizma v fonde Chrezvychajnoj sledstvennoj komissii Vremennogo pravitel'stva [Materials for the overthrow of the tsarist government to Fund the Extraordinary investigative Commission of the Provisional government]. Issledovanija po otechestvennomu istochnikovedeniju. M.-L. P. 139-148.

4. Slacillo, K. F. (1967).«Delo» polkovnika Mjasoedova [«The Case» of Colonel Myasoedov]. Voprosy istorii. No. 4. P. 103-116.

5. Livchak, B. F. (1977). Chrezvychajnaja sledstvennaja komissija Vremennogo pravitel'stva glazami A. Bloka [Extraordinary investigation Commission of the Provisional government through the eyes of Alexander Blok]. Voprosy istorii. No. 2. P. 111-123.

6. Ioffe, G. Z. (1982). A. Blok - istorik krushenija carizma [Blok, the historian of the collapse of the tsarist government]. Istorija i istoriki: Istoriograficheskij ezhegodnik. 1979 god. Moscow. P. 176-195.

7. Avreh, A. Ya. (1990). Chrezvychajnaja sledstvennaja komissija Vremennogo pravitel'stva: zamysel i ispolnenie [Extraordinary investigation Commission of the Provisional government: concept and design]. Istoricheskiezapiski. Vyp. 118. Moscow. P. 92. ISBN 978-5-02-037006-7.

к

■ SIS*®*

8. Варфоломеев, Ю. В. Закон и трепет: Очерк деятельности Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства. Саратов, 2006. 257 с.

9. Куприянов, М. И. Чрезвычайная следственная комиссия Временного правительства (март-октябрь 1917 г.). М. : МАКС Пресс, 2009. 194 с. ISBN 978-5-317-02732-2.

10. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 1467. Оп. 1. Д. 10.

11. Вестник Временного правительства. 1917. № 7. 12/25 марта.

12. Известия Петроградского Совета Рабочих и Солдатских депутатов. 1917. № 95. 18 июня.

8. Varfolomeev, Yu. V. (2006). Zakon i trepet: Ocherk dejatelnosti Chrezvychajnoj sledstvennoj komissii Vremennogo pravitel'stva [Law and the thrill: an Essay activities of the Extraordinary Commission of inquiry Interim government]. Saratov. 257 p.

9. Kuprijanov, M. I. (2009). Chrezvychajnaja sledstvennaja komissija Vremennogo pravitel'stva (mart-oktjabr' 1917 g.) [Extraordinary investigation Commission of the Provisional government (March-October 1917)]. Moscow. MAKS Press. 194 p. ISBN 978-5-317-02732-2.

10. Gosudarstvennyj arhiv Rossijskoj Federacii (GARF) [State archive of the Russian Federation]. F. 1467. Op. 1. D. 10.

11. (1917). Vestnik Vremennogo pravitel'stva [The Bulletin of the Provisional government]. No. 7. 12/25 marta.

12. (1917). Izvestija Petrogradskogo Soveta Rabochih i Soldatskih deputatov [News of the Petrograd Soviet of Workers 'and Soldiers' Deputies.]. No. 95. 18 ijunja.