CC BY
12Историко-культурное своеобразие Тихоокеанской России
Лидия Евгеньевна Фетисова,
кандидат филологических наук , ведущий научный сотрудник ИИАЭ ДВО РАН.
Формирование российской границы по Тихоокеанскому побережью началось в XVII в. и практически завершилось к середине XIX в. Распространение русского влияния на восточной окраине сопровождалось стремлением представить историю региона органичной частью общероссийской истории. С XVШ в. информационное поле, питавшее общественную мысль, значительно расширилось за счет новой географии и новых народов. Благодаря географическим открытиям в северной пасифике к XIX в. в общественном сознании большинства россиян актуализировались представления о «величии» и «могуществе» страны, отражавшие стереотипы имперского мышления и закрепленные не только в идеологии, но и в культуре. На западе государства первоначально всё пространство от Урала до Тихого океана, называемое Сибирью, воспринималось как некий безграничный простор, являвшийся естественным продолжением Европейской России.
С точки зрения «антропологического освоения / присвоения» пространства колонистами можно говорить об организации нового «культурного ландшафта» этих земель, который чаще всего приходит в противоречие с «мифологией», уже существующей на данной территории. Однако героизация первопроходцев свойственна не только русской истории: она имела важное значение для формирования наций, способствуя закреплению общей национальной идентичности.
Большую роль в информационном освоении восточных земель сыграли художественные тексты, как фольклорные, так и литературные. В частно-
сти, в фольклоре дальневосточного казачества событиям, происходившим в регионе, придавался государственный масштаб, что, в общем, соответствовало действительности. Наиболее известные из таких произведений - исторические песни «Во сибирской во украйне» [курсив наш. - Л.Ф.] - о защите Кумарского острога от маньчжуро-китайцев (1655) и «Песнь о переселении на Амур» - об отражении англо-французского десанта в заливе Де-Кастри (1855).
Со второй половины XIX в. популярные произведения чаще получали местную приуроченность. Например, такая замена места действия была произведена в песне «Вдоль по линии Китая [вместо Кавказа] млад сизой орел летал». Следовательно, присоединение Кавказа и присоединение Приамурья рассматривались дальневосточниками как равноценные. В балладе «Скакал казак через долину» во второй строке первоначально были кавказские поля, но участники военных действий в Китае во время боксёрского восстания заменили их «маньчжурскими полями». Характерно, что в такой редакции песня записывалась не только на Дальнем Востоке, но и на Дону. Гидроним Амур в казачьем фольклоре был столь же значимым, как Дон, Дунай, Волга: «Амур река большая», «Течет речка невеличка / Ко Амурскому полку», «Из походу удалого едут амурцы домой» и др. [ПФА РАН. 1913 г. Ф. 9, оп. 1, д. 993, л. 42].
Создание узнаваемого образа отдаленного региона было обусловлено прежде всего обращением к тем фактам дальневосточной истории, которые являлись значимыми для страны в целом. И первостепенную роль здесь сыграло художественное осмысление событий, что заметно обогатило тематическую палитру отечественной культуры, особенно литературы, традиционно являвшейся в России «владычицей умов». Воспоминания участников освоения Дальнего Востока стали заметным явлением литературной жизни. В конце ХУШ-Х1Х вв. документально-художественные публикации занимали прочное место в круге чтения образованного слоя российского общества.
Говоря об особенностях коллективной памяти, А.М. Панченко справедливо заметил, что «в памяти нации есть люди-символы и есть события-18
символы»: Куликово поле, Полтава, Бородино и др. По мнению учёного, «в качестве символа избирались не лёгкие, а тяжёлые победы: подвиг и жертва неразделимы». В коллективном сознании вначале утвердились общие представления о подвиге русских землепроходцев, об открытиях «Колумбов Росских» в Тихом океане, а затем появилась конкретная информация о новых «событиях-символах», а также о «людях-символах», непосредственно связанных с этими событиями. На историческом отрезке со второй половины XIX в. по начало ХХ столетия главными символами можно считать поднятие русского флага в устье Амура, оборону Петропавловска 1854 г., заключение Айгунского договора (в меньшей степени - Пекинского), позже - русско-японскую войну 1904-1905 гг.
Имена мореходов, а также исследователей материковой части Дальнего Востока пополнили список «людей-символов», чьи деяния представлялись значимыми для истории отечества. Высокая оценка своей миссии роднит между собой многих мореплавателей, чем объясняется заметная пафос-ность их документально-художественных текстов. Этот подход ясно виден в записках столь разных авторов, как Г.И. Давыдов, Г.А. Сарычев, И.Ф. Крузенштерн, Ю.Ф. Лисянский, В.М. Головнин, Ф.П. Врангель, Ф.П. Литке, А.А. Лазарев, Л.А. Загоскин и др.
Характеризуя отношение к дальневосточным землям как к российской территории, следует помнить, что общественное сознание россиян не было монолитным. Не удивительно, что различной была и оценка значимости присоединения новых земель со стороны рядовых граждан и правящей элиты (которая, надо сказать, также не имела единого мнения). Однако люди, непосредственно участвовавшие в освоении далёкой окраины, в большинстве своём считали это делом государственной важности. Например, Ю. Завойко, супруга бывшего начальника Камчатки, из 15-летнего пребывания на востоке страны выбрала для своих воспоминаний период 18541855 гг., на который пришлись оборона Петропавловска и защита залива Де-Кастри от англо-французской эскадры. Уже с первых страниц автор объяснила свой выбор желанием «поделиться воспоминаниями о событиях
знаменательной эпохи, в настоящее почти изгладившихся из памяти и, ве-
19
роятно, весьма многим даже и вовсе неизвестных». Из этого следует, что непосредственные участники и очевидцы происходящего на Тихоокеанском побережье были вполне единодушны в оценке ситуации как исторически значимой для России.
Примечательно, что граф Н.Н. Муравьев-Амурский более всего дорожил именно амурским периодом своего пребывания в Сибири. В 1868 г. он писал генерал-губернатору Восточной Сибири М.С. Карсакову (Корсакову) из Парижа: «Поздравляю с десятилетием этого капризного ребенка [речь идет об Амуре. - Л.Ф.]... ребенок этот мне все-таки дорог, и мне весьма любопытно знать, как он растет и процветает». Думается, не случайно И. Барсуков, подготовивший к изданию собрание писем бывшего генерал -губернатора Восточной Сибири, отмечал: «То время было живое, поднявшее общественную жизнь. Присоединение Амура произвело сильное впечатление не только в Сибири. Оно послужило и к умственному возбуждению в русском обществе».
Для большинства русских людей безусловными героями стали землепроходцы, направлявшиеся «встречь солнца», начиная с Ермака. Высокая оценка их деятельности была обусловлена убежденностью, что распространение русского православного влияния на восточные территории надо считать осуществлением «божественного промысла». Такая концепция исторического пути России восходит к провиденциализму русской средневековой философии. Е.К. Ромодановская выявила это направление в сибирских художественных текстах XVII в., уточнив, однако, что авторам приходилось доказывать право Российского государства на владение Сибирью. Тот же подход видим в трудах большинства русских мореплавателей, которые единодушно отмечали заброшенность открываемых земель и «дикость» местных народов.
В современном общественном сознании достаточно прочно утвердилась идея евразийства как особого пути, обусловленного «срединным» положением нашего государства. Известный ученый Б.А. Успенский в связи с этим писал: «Россия осмысляет себя как пограничная территория, в частности, как территория, находящаяся между Востоком и Западом: это Запад на 20
Востоке и вместе с тем Восток на Западе». Однако до сих пор существует двойственное восприятие Азиатской части страны. Положительное отношение в значительной мере обусловлено романтизацией самого процесса расширения государственных границ с идеализацией его наиболее заметных участников. Отрицательные оценки во многом связаны с дегероизацией некоторых «личностей-символов», например Е.П. Хабарова, Г.И. Давыдова и Г.А. Хвостова. Наряду с этим нельзя не заметить, что в наши дни также имеет место процесс вторичной романтизации эпохи русских географических открытий в Тихоокеанском регионе.
Следует ещё раз подчеркнуть, что в значительной степени благодаря документально-художественным публикациям информация о недавно открытых дальневосточных землях и сопредельных азиатских странах становилась достоянием широкого круга россиян, прежде всего представителей интеллектуальной элиты, т.е. людей, имеющих вес в общественной жизни. Реалистическое описание маршрута экспедиции, характерное для жанра путешествий, было не просто данью «литературному этикету», но и возможностью узаконить право первооткрытия перед лицом мирового сообщества. Можно утверждать, что к началу XX в. произошло «литературное освоение» не только восточных рубежей России, но и сопредельных азиатских стран. Литературная традиция (пусть не прямо, но опосредованно) способствовала формированию определенных стереотипов в общественном сознании, в том числе о праве России на восточные земли.
Таким образом, события, происходившие на Дальнем Востоке, стали достоянием национальной исторической памяти и общественного сознания не только в результате научного осмысления или идеологического диктата, но в ещё большей степени благодаря отображению в разных видах искусства, прежде всего - искусства слова. В литературе ХХ в. продолжалась разработка тем, уже выявленных дальневосточными авторами как основные: природные особенности, историческое прошлое, коренные народы. Произведений В.К. Арсеньева и А.А. Фадеева достаточно, чтобы подтвердить своеобразие региона, неповторимость его облика, базовыми компонентами которого являются тайга и море. Эти природные феномены оказы-
21
вали мощное влияние на художественное мышление людей, живших здесь даже недолгое время. В подтверждение этой мысли можно привести выдержку из дневника М. Пришвина за 1933 г.: «Мне удалось в этом году написать вещь - «Корень жизни», которая сама по себе лучше других моих вещей».
Неповторимая «историко-ландшафтная энергетика» сформировала на востоке страны «особое ментально-географическое пространство, особую региональную идентичность». Этот процесс, по мнению В.А. Тураева, пугал правительство и удивлял жителей «коренной» Европейской России, но в конце XIX в. на поверку оказался «не только неопасным, но и спасительным».
Дальний Восток - та часть России, благодаря которой наша страна вошла в состав Азиатско-Тихоокеанского региона. Сохранение живого пространства русского языка - важное условие существования Тихоокеанской России, а фольклор и литература являются формами функционирования национального языка. О цивилизационной роли русского языка напомнил академик РАН В.А. Тишков в проекте «Российская нация: становление и этнокультурное многообразие». В распространении на большей части территории Евразии русского языка учёный видит цивилизаторскую миссию российской нации [видеоканал «ACADEMIA», 22 февраля 2011 г.]. Трансляция культурных ценностей, созданных (и создаваемых) на основе русского языка, позволяет Российской Федерации занимать достойное место среди стран АТР.
