CC BY
14
ВЕСТИ. МОСК. УБ-Ж, СЕР. 10. ЖУРНАЛИСТИКА. 2006. № 2
НЖ Тободьцева
ЙСТОРИКО-ГНОСЕОЛОГИЧЕСКИЕ КОРНИ
СОВРЕМЕННЫХ КОНЦЕПЦИЙ ИСТОРИИ
ОТЕЧЕСТВЕННЫХСМИ
' * ■ ' ■' ' , , ■ - 1 'Ч•
* XXI век стал временем высоких информационных технологий. Максимальное удовлетворение информационных потребностей обеспечивает оптимальное, ускоренное развитие процессов во
4 всех сферах жизни общества. Это относится и к среде научного исторического поискав Интернет позволил выходить на* глобальный уровень изучена истории. Наиболее глубокий системный подход к новому осмыслению истории России и, в частности* российской журналистики возможен только на основе Использования всей информации* ставшей доступной ц пЪстсоветский период с открытием некоторых архивных фондов и выводом материалов из спецхрана. Зачастую отдельный, существенный факт способен дать новый поворот, в исторйко-методологическом поиске и позволяет в значительной степени менять целостное* представление о явлении: Адекватность понимания и истинность оценок напрямую; связаны с информационной насыщенностью исследовательской работы. С1 другой стороны, "фактическая неосведомленность" становится основным препятствие^ для осуществления необходимого перехода от умозрительных построений или механического прослеживания событий по публикациям в печати в русле "Краткого очерка истории ВКП(б)" к постижению реальной истории через документально подтвержденнуюконкретику.
НО, как представляется, до сих пор значительную часть научного исторического сообщества не покинуло чувство некоторой растерянности, пришедщее с началом перестройки и принятием курса на демократизацию и гласность, когда выступления (чаще публицистов, а не ученых), содержавшие новые? ранее не извест-
* ные факты, заставили задуматься, в обществе какой политической системы мы жили. А некоторые вышедшие в 1990-е годы научные
s работы, отличавшиеся новыми подходами, вызывают и сейчас
* упреки в излишней политизированности истории, что само по себе свидетельствует о недостаточно четком представлении о России как авторитарно-тоталитарной системе, какой она стала сразу после Октября 1917 г., со своими специфическими методами упражнения всеми сферами жизни общества, ч ) ч
Некоторое сомнение прежде всего по причине отсутствия йеобходимой научной строгости вызывает утверждение омского
[ 1 * . ■ \ . ' 93
исследователя С.П. Бычкова о формировании в первой половине 1990-х гг. "политизированного экстерналистского подхода Ю. Афанасьева", "представляющего" советскую историческую науку "элёментбм тоталитарной системы"1. Очевидно, все-таки речь идет о проявлявшемся жестком партийном контроле за состоянием науки со стороны власти й направлении ее развития в русло определяемой как марксистской идеологии. 1
Политическая свобода, внесенная перестройкой, обеспечила широкие возможности для мощного движения исторической научной мысли. Но та же перестройка сломала идеологический каркас, на котором держались общественные науки, в частности и история советской журналистики.
Не сразу все ученые-историки почувствовали себя свободными от прежних, четко очерченных партийными документами и наставлениями иного рода идеологических рамок и до сих пор испытывают привычную потребность в "спущенных сверху" ориентирах: Например, на одном из заседаний исторической секции научно-практической конференции "Журналистика—2004", проходившей на ф-те журналистики МТУ в феврале 2005 г., прозвучала просьба, обращенная к "высокому научному собранию", "помочь", в буквальной форме — "дать указания". В работе секции также просматривались попытки "перетряхнуть старый багаже" и по-новому систематизйровать прежние научные наработки в виде единый программ для факультетов журналистики ряда университетов, принимавших участие в конференции.
Сформировавшиеся новые условия, очевидно, , требуют иных, адекватных им форм4^сотрудничества ученых, способствующих выводу в "Теоретико-методологическом поиске на более высокий научный уровень. В центре внимания — максимальный обмен новой, индивидуально1 накопленной каждым ученым информацией. Это необходимо, учитывая разные для всех объективные и субъективные возможности ее получения. На основе всестороннего обсуждения вводимой в научный оборот информации должны вырабатываться новые методологические подходы, так как на этом фоне прежние схемы и научные построения иногда могут выглядеть просто абсурдкыми.
Наступившее время свободного индивидуального научного творчества выдвигает на переднйй план личность историка журналистики, Овладевшего наибольшем объемом информации и способного на основе ее анализа и обобщения делать адекватные выводы, обеспечивающие более широкие; возможности осмыслен
.1 I I I ■ _
1 Бычков С.Ц- Историография отечественной истории XX в. (М1р://шо4егп-Ы81огу.огшкгед.ги/ра£е.рЬр?1с1-741). С. 2.
I V ' 1 ~ '
ния основных этапов развития СМИ в конкретно-историческом контексте. Работы таких исследователей, наиболее компетентных специалистов в глубоко и всесторонне изученных ийи определенных периодах, разделах,, проблемах истории журналистики, должны стать предметом обсуждения на периодически организуемых встречах научного сообщества.
Перед учеными-историками постсоветского периода стоит сложная задача переосмысления истории России, искусственно создававшейся с 20-х гг. большевистскими теоретиками "под флагом" марксизма. Основополагающие принципы, заложенные при ее формировании, — классовость и партийностьв дальнейшем стали критериями при формировании системы оценок для исследователей истории журналистики.
Сейчас, когда проблема написания новых книг по истории стала очень актуальной и ведутся оживленные дискуссии по этому поводу, имеет смысл ретроспективно проследить, как развивалась отечественная историческая наука на разных этапах жизни общества в условиях определенной политической реальности.
Полное представление о том, как она изначально складывалась, дает тщательное Изучение материалов журнала "Историк-марксист", первый номер которого вышел в феврале 1926 г. Это был период утверждения и активного продвижения в массы большевистской идеологии путем целенаправленного ведения печатной пропаганды разного типа изданиями, оказывавшими опосредованное целенаправленное воздействие на массовое сознание.
В первые годы советской власти социальный поиск идеологических основ нового общества велся как бы "на ощупь": стихийно складывающейся реальйой практике изыскивались "марксистские опоры". /
Выходивший с 1919 г. орган ЦК РКП(б) "Вестник агитации и пропаганды" носил йнструкторско-методйческий характер, осуществляя контроль за исполнением решений партии, и давал рекомендацйи "советскому активу" для передачи распоряжений и декретов на места для распространения среди населения. Показательно, что в 1922 г. ой начинает выходить под названием "Коммунистическая революция", отражающим существенные изменения в целях и задачах издания. Теперь, рассчитанный сугубо на пропагандистский аппарат, он становится одним из основных ретрансляторов большевистских идей в массы. Журнсш стремится вооружить свою аудиторию арсеналом средств ведения идеологической борьбы против "буржуазной пропаганды", активизирующейся с введением нэпа, что зафиксировал, в1 своих решениях XI съезд партии по настоянию В.И. Ленина. ,
Партией ставилась задача отстоять "революционный марксизм" от всех на НёгО посягательств "буржуазного толка". Прак-
тически это означало: доказать, что в России впервые в мировой истории строится общество при диктатуре пролетариата в строгом соответствии с идеями Маркса, подтверждая истинность его учения и демонстрируя пример проявления исторической диалектики. ^
С постановкой этих проблем «связано решение ЦК партии выпускать в 1922 г. специальный журнал "Под знаменем марксизма", для второго номера которого Ленин написал, статью "О значении воинствующего материализма", где давались конкретные рекомендации, как вести пропаганду исторического* материализма в борьбе с представителями идеалистической философии. Имелись в виду прежде всего те выдающиеся умы России, кто пытался на высоком философском уровне осмыслить процессы, происходившие в обществе, и внести свой вклад в создание новой идеологии через публикации в своих изданиях. По инициативе Ленина они в том же 1922 г. бит депортированы мз ораны. Тем самым была прервана преемственность в развитии отечественной общественно-политической мысли ш "подчищено" советское информационное поле.
В тесной связи с этими событиями по распоряжению Совнаркома в декабре 1921 г. был создан спецхран, предоставлявший ограниченные возможности изучения трудов, составлявших непреходящую. общественную и научную ценность. Учрежденное властью в 1922 г. Главное управление по делам литературы и издательства (Главлит) также следило за соблюдением идеологической выдержанности всех выходящих печатных материалов в периодике и отдельных изданиях.
Уже в перибд болезни и особенно после смерти В.И. Ленина под видимостью выявления опасных для "дела партии" идеологических разногласий велась активная борьба за место первого лица в партии и государстве на пьедестале власти, ранее безоговорочно отводящемся Ленину, между Сталиным, Троцкист, Зиновьевым, Каменевым. Сталин, став в 1922 г. генсеком, сосредоточил "в своих руках", как отметил в "Завещании" Ленин, "необъятную власть", что Позволило ему, активно используя печать и партийных пропагандистов, дискредитировать своих соперников в глазах всей партии и, что очень важно, также перед беспартийными рабочими и крестьянскими массами. Таким путем он пытался заложить основы "своей харизмы единственно истинного и стойкого борца за, революционные идеалы в отличие от остальных, свято выполг няющего заветы ушедшего вождя ^ способного вывести народ на дорогу к светлому будущему. Этим он обеспечивал путь к быстрому собственному возвеличиванию, позже перещедшему в культ. 5Уже в 1929 г. благодаря тщательно организованной газет-
ной кампании вся страну стала участницей празднования его пятидесятилетнего юбилея.
Но Сталину приходилось лепить образ практически на "пустом месте". Его диктат как генсека распространялся на руководителей партийных комитетов, однако рядовые члены партий его почти не знали. В их приветствиях, выраженных в адрес Политбюро лга XII съезде партии в 1923 г., его имя не прозвучало ни разу. Троцкий; же, как и всегда в официальных списках, ¿оставлявшихся не по алфавйту, был назван вторым после Ленина, что определенно активизировало Сталина на незамедлительные акции против возможного преемника вождя — дискуссию в "Правде" с Ингуловым, а затем носящую провокационный характер внутрипартийную полемику осени 1923. г., в результате которой Троцкий был скомпрометирован в глазах партии и выявлены его сторонники. Был полностью обновлен партийный отдел "Правды". Позже Зиновьев и Каменев также получили клеймо оппозиционеров.
Это были первые значительные победы Сталина над соперниками, не терявшими при этом своего основного преймущества перед ним. Дело в том, что в отличие от Них у "победителя" не было "за плечами" богатого революционного прошлого большевистского лидера. Разумеется, он сам осознавал это как препятствие при исполнении задуманной роли, так же понимали и другие.
Среди появлявшихся в это время многочисленных воспоминаний участников революционных событий, безусловно, наиболее важны были в этом смысле работы Троцкого о 1905 годе и особенно "Урокй Октября", где автор как бы отражал выпады в свой адрес. Он пытался разъяснить свою позицию и действия в революционные дни, изобличая Зиновьева и Каменева в отступлении от большевистской линии, и практически сводил на нет участие Сталина в решающих революционных схватках, Справедливо считая себя одним из самых известных деятелей Октябре, способных дать объективную оценку событиям, Троцкий допускает определенный цросчет в высказываниях, подвергая некоторому сомнению отдельные аспекты ленинской тактики.
С присущей Сталину политической изощренностью в реализации поставленных задач он, избирает соответствующую в этой ситуации линию поведения, способную привести в конёчном счете к достижению стратегической цели. Он использует промах Троцкого как еще один повод для доказательства своей правопреемственности м:еста Ленина, надевая тогу ярого защитника ленинизма от посягательств на него со стороны оппозиционеров, нарушающих ленинские принципы партийного строительства, тем самым еще раз подтверждая свою исключительность в истинной трактовке теоретической наследия вождя, возможную только при длйтельном и тесном сподвижничестве. Таким образом,
Сталин, уже тогда встает на путь мифотворчества и пытается? создать о себе представление как о "невидимом" мором пост Ленина большевистском лидере, внесшем, большой вклад в октябрьскую победу и, возможно, в большем степени, чем известные политические фигуры, сделавшем длящее обеспечения.
Складывающаяся к концу 1925 г. политическая ситуация позволяла ему все активнее проводить эту мысль.
Победа над Троцким, официально признанным XIV партконференцией "мелкобуржуазным уклонистом", очевидно, в значительной' степени укрепила уверенность Сталина в своей силе. На XIV съезде цартии он впервые выступает с политическим отчетом-ЦК партии в фактическом статусе первого лица и главного идеолога партии, взяв на себя роль арбитра в дискуссии о путях строительства, социализма в СССР. Он подверг уничтожающей бесцеремонной критике Зиновьева^ Каменева, даже Крупскую, но при этом добился полной поддержки делегатов съезда, что позволило ему; проявив волевые усилия,, настоять на принятии жестких запретительных мер в отношении ленинградских изданий: Следовательно, уже в конце 1925 г. наблюдаются первые отчетливые проявления сталинского авторитарного "нажима" и применения диктаторских методов руководства прессой.
В своем заключительном слове по политическому отчету съезду партии Сталин гневно обличает Зиновьева в попытке реализовать "контрреволюционную и опасную для сохранения единства партии" идею. Речь шла о выдвинутом Зиновьевым требовании начать выпуск теоретико-политического партийного журнала Ленинградского комитета партии под тем же, что и центральный, названием "Большевик" для пропаганды и отстаивания своих взглядов. Как бы разъясняя принятое под его нажимом отрицательное решение съезда, Сталин заявил: «...Мы запретили выход журнала. Теперь нас хотят запугать словом "запрещение". Но это пустяки, товарищи. Мы не либералы. Для нас интересы партии выше формального демократизма. Да, мы запретили выход фракционного органа и подобные вещи будем и впредь запрещать»2. -
Ленинградские коммунисты еще до начала съезда пытались провести 'разъяснительную кампанию через "Ленинградскую правду". Во время Съезда была пресечена их попытка дать объективную картйну происходящего на нем. Отпечатанные номера не дошли до читателя. Выпуск газеты был приостановлен до реализаций принятого съездом специального постановления, в котором деятельность "Ленинградской правды" подверглась осуж-
1
Ленин и Сталин // Сборник произведений к изучению истории ВКП(б). М., 1937. Т. III. С. 42.
дению „шк ведущей "систематическую борьбу против решений съезда, явно нарушая партийную дисциплину и срывая решенщ партий'0 и говорилось о необходимости изменения состава ее редакции. Решением Пленума ЦК ВКП(б) редактором был назначен И И. Скворцов-Степанов, в помощь ему выделялся "ряд ответственных работников".
Одной из очередных попыток Сталина закрепить сфабрикованный миф и одновременно нанести еще один удар поверженному Зиновьеву можно считать посланную записку в мае 1926 г., адресованную членам бюро делегации ВКП(б) в Коминтерне — Мануильскому, Пятаищсому, Лозовскому, Бухарину, Ломйнадзе и самому Зиновьеву. В ней он заставлял их, непосредственных участников революционных событий, по-новому взглянуть на его место в революционной борьбе и достойно оценить его вклад в общее дело: '"...чтобы партия..'. Считала/т.. Зиновьева великий человеком, в Этом позволительно усомниться. За период с 1898 года вплоть да Февральской революции 1917 года мы, старые нелегалы, успели побывать и поработать во всех районах России, но не встречали т. Зиновьева ни в тюрьмах, ни в ссылках. <...> Наши старые нелегалы не могут не знать, что в партии имеется целая ижада старых работников, вступивших в партию много раньше Зиновьева и строивших партию без шума, без бахвальства. Что такое так называемая литературная деятельность т. Зиновьева в сравнений с тем трудом,' который несли наши старые нелегалы в период подполья в продолжение двадцати лет? <...>"4.
Недостаточно было убедить только соратников в своей константной значимости дж партии.Главное — распространить миф в среде рядовых партийцев и через них, используя этот канал влияния, постепенно внедрять в массовое сознание. Однако даже грамотную на то время часть населения волновали другие проблемы, что было использовано. для постановки массовых изданий , применения определенных механизмов подачи материала. Необходимо было использбвать другие возможности.
В этот период после проведенной партийной "чистки" от всех "примазавшихся" и "уклонистов" от "правильной большевистской линии" в ряды партии влились молодые члены "ленинского призыва", мало знакомые с ее историей. В партийных решениях говорилось об их особой ролй будущих "организаторов . и руководителей своего класса"5. Также подчеркивалась необходимость в усилении работы с ними и оказании им помощи по
3 КПСС в резолюциях и,решениях... 8-е изд. Т. 3. С. 63.
4 ЦПА ИМЛ. Ф. 558. Оп. 1. ДЛ.
5 О партийной и советской печати, радиовещании и телевидении. М., 1972. С. 104. , 4
пропаганде ленинизма, важность подготовки соответствующей * литературы, учебников, "выпуска ряда библиотек из сочинений В.И. Ленина".
В русле порождаемой собственной харизмы Сталин выступает активным популяризатором ленинских идей. Его выход в научную сферу с чтением курса лекций "Об основах ленинизма" в Свердловском университете завершился их публикацией в газете "Правда" в апреле и мае 1924 г. Его интерпретация теоретических положений, разработанных Лениным, иногда до примитивности проста. Форма изложения — короткие, рубленые фразы, повторы, отсутствие научных терминов — в найбольшей степени соответствовала уровню восприятия текстов малообразованной и обладающей невысокой политической культурой аудиторией. Представляя собой на тот момент, единственное доступное для понимания , партийцев пособие по изучению ленинизма, лекции легли в основу всей пропагандистской работы. Так формировалась важная, в дальнейшем неотъемлемая составляющая целостного образа вождя — "Учителя", способного истолковать суть и помочь в освоении сложной марксистско-ленинской науки.
В соответствии с одним из необходимых условий функционирования тоталитарного режима, эде идеология составляет его сущностное основание, в общественное сознание закладывалась ^ матрица на формирование единого типа догматического "сталинского" мышления. Всякое несоответствие ему подлежало искоренению. .
Известный историк ДА Волкогонов писал: "Сталин понимал, что лидер партии, а он хотел ч им стать не формально, а фактически, Должен иметь устойчивую репутацию теоретика-марксиста". Исследователь также утверждал, что в 1924—1928 гг. Сталин неоднократно приглашал к себе профессоров из Промышленной и Коммунистической академий для консультаций в области обществознания6. Но, Считывая изложенное ранее, можно предположить: этим встречи не ограничивались. Сталин не только постепенно старался по мере своих возможностей вникнуть в суть научных проблем, но и ставил перед наукой более приземленные задачи. Безусловно, по его инициативе в 1925 г. при Коммунистической академии было организовано Общество историков-марксистов. у
Официально потребность его создания на страницах журнала "Историк-марксист" (1926. № 1. С. 317) объяснялась так: "Рост научно подготовленных марксистских сил естественно вызывал необходимость создания какого-то центра, где можно было бы
6 См,: Волкогонов ДА. И.В. Сталин. Политический портрет. Триумф и трагедия. М., 1989. Кн. 1. Ч. 1. С. 213, 222.
разрешать ряд исторических проблем". Речь шла в первую очередь о выпускниках-преподавателях комвузов, где срок обучения увеличивался до трех лет и появлялась "возможность более углубленной проработки исторических дисциплин".
В самом факте создания Общества просматривается попытка использовать один из коренных организационных методов революционной большевистской практики» активно проводимый Сталиным в публикациях еще дооктябрьского периода, в частности в марте 1917 г. в "Правде". Мысль заключалась в том, что работу по оптимальной консолидации единомышленников для борьбы с общим врагом необходимо начинать 6 создания соответствующего йщешра". Если внимательно почитать его выступления советского периода, нетрудно убедиться: слово "центр" употребляется им очень часто. Эскалация личного тоталитарного централизма Сталина обусловила создание такого "центра" в сфере исторической науки. Кроме того, в процессе осуществления кампании борьбы с инакомыслием 1922 г. основную для себя трудность власти видели в "рассредоточенности" вражеских сил. Сталин, выполнявший тогда в ней одну из главных ролей, безусловно, извлек соответствующий опыт. Организованная им в союзе с Зиновьевым и Каменевым провокационная газетная дискуссия с Троцким также показала ему эффективность использования такого приема нейтрализации соперника, как имитация полемики. Взяв на вооружение Прежний опыт, он вновь прибегает к использованию журналистики как испытанного инструмента в политической борьбе,
Только через создание Общества и выпуск при нем журнала генсек мог вплотную подойти к достижению своей стратещчес-кой цели написания новой истории, где ему, было бы отведено самое почетное место. Концентрация в Обществе историков-марксистов лучших из исповедующих марксизм научных сил позволяла легче ими управлять в плане придания нужной направленности научного поиска, а также отстранять от вмешательства в этот процесс неугодных как искажающих суть марксистско-ленинского учения и требующих применения к ним определенных мер воздействия "образца" 1922 г., т.е. с участием ГПУ.
В, феврале 1925 г. состоялись два организационных совещания в составе представителей Государственного ученого совета (ГУС) (Покровский), Коммунистического университета им. Я.М. Свердлова (Горин и Фридлянд), Коммунистического университета трудящихся. Востока (Шеетаков), Коммунистического университета Запада (Зайдель) и представителя Института красной профессуры (фамилия не названа). На втором, 10 февраля, был утвержден список учредителей. 2 марта в повестке дня значились вопросы: 1) об организации Общества историков-марк-
систов; 2) об уставе; 3) об издании журнала; 4) выборы временного, совета общества.
5 марта 1925 г, состоялось общее собрание Общества историков-марксистов, где были произведены выборы его совета "на основании устава, утвержденного НКВД 15 февраля с.г."7, еще до рассмотрения его бюро Президиума Коммунистической академии, ГУ Сом и агитпропом ЦК ВКП. В протоколе было оговорено, что в составе постоянно действующего Совета "одно место оставлено свободным для представитедя одного из учреждений, тесная связь с работой которого входит в задачу общества". (Очевидно, это был "марксист" из НКВД? — Н.Т.) Этот аспект в деятельности нового' объединения свидетельствует о развитии репрессивного опыта, приобретенного властью в 1922 г. и в научной сфере. Постановлено "расширить сферу влияния об-ва, установив тесную связь с марксистами-историками, работающими в национальных республиках и научно-исследовательских институтах".
Таким образом, в виде Общества историков-марксистов создается структура, способная пронизывать своим влиянием всю научную историческую среду, знаменуя собой "исторический" монополизм власти, в частности Сталина. Через нее формировалась официальная историческая доктрина, предопределившая ограничительные рамки, выход за которые строго порицался.
Материалы совещания вводят в научный обиход ключевое понятие "историк-марксист". Отныне оно становилось определяющим не только для изначальной селекции историков при формировании объединения, но и в дальнейшем для установления соответствия научных разработок учеными марксистской методологии истории. Этим самым заранее программировалось целенаправленное поступление от них тенденциозных материалов! При такой постановке научного поиска игнорировались основные критерии истины научного познания, предусматриваемые методом конкретного историзма.
Как следует из сформулированных совещанием целей Общества историков-марксистов, в основу его деятельности закладывались фундаментальные принципы классовости и партийности. Среди основных задач — пропаганда и популяризация марксистского метода и ознакомление широких масс (выделено мной. — Н.Т) с марксистскими достижениями в области истории8.
В своей речи, произнесенной при открытии Общества 1 июня 1925. г., один из членов его Совета "старый" революционер зам. наркома просвещения, будущий академик АН СССР (с 1929 г.)
"V- " 1 '-
7 Историк-марксист. 1926. № 1. С. 320.
8 Там же. С. 317-318.
М.Н. Покровский сказал об основной его задаче: «...объединить на научной работе уже довольно многочисленный сейчас контингент товарищей-коммунистов, преподающих историю в наших вузах, а также все более и более увеличивающиеся кадры близких к нам буржуазных историков, "приемлкшдах марксизм"...»9. На первый взгляд, в этих словах видится вроде бы упрощенный подход к разделению историков по партийно-классовому признаку. Но это всего лишь транспарантная маскировка с введением понятия "историк-марксист". На деле это означало, что в категорию! буржуазных историков Заносилась вся "бывшая" интеллигенция с присущими ей глубокими историческими знайиями, высоким интеллектом, профессионализмом и компетентностью. Они отчуждались от научного процесса, так как, входя в состав Общества, могли способствовать формированию такой идеологической среды, которая не способствовала утверждению ддгмати-зированных истин. Те же, кто был допущен, оказывались под пристальным наблюдением соответствующих органов.
В принятом уставе было записано: "списки членов Общества ежегодно представляются в Президиум Коммунистической академии и НКВД в 2-х экземплярах"10.
Деятельность Общества строилась на коллективном начале, внедрявшемся ранее в работу исторических семинаров Коммунистической академии. Выходя за ее стены, выпускники освобождались от общественной опеки и этим вызывали беспокойство научного руководства. Как сказал М.Н. Покровский, "разрывается научная связь, вчерашние участники коллективной работы превращаются в одиночек, т.е. самым наглядным й очевидным образом деградируют"11. При возвращении в лоно объединения появлялась возможность усилить координацию и контроль за их работой, лишая права на выбор личной индивидуальной позиции и догматически унифицируя научный поиск.
В соответствии с принятым уставом Общество состояло из "действительных членов", "марксистов, занимающихся научной исторической работой и имеющих печатные труды, а также ведущих самостоятельные курсы по историческим дисциплинам"12. В их состав первыми были включены члены-учредители.
Вторую категорию составляли "члены-корреспонденты". Любопытно на сегодняшний день звучит изначальное определение этой группы по статусу: "членами-корреспондентами могут быть лица... оказывающие содействие Обществу личным участием в
9 Там же. С. 3.
10 Там же. С. 21.
11 Там же. С. 3.
12 Там же. С. 321.
разработке научных вопросов, а также сообщением Обществу материалов э виде корреспонденции, заметок и т.д." Она предназначалась для марксистского "молодняка".
Уже в цервый год своего существования объединение вошло в соглашение с МК ВКП(б) о постановке ряда публичных научных докладов, имеющих инструктивное значение для агитаторов и пропагандистов Московской организации.
Общество приняло участие в работе комиссии под председательством Бухарина, готовившей проведение юбилея Октябрьской революции в составе ее "литературной комиссии". Туда же входила историческая комиссия Института советского строительству, которая вела подготовку "в тесной связи с комиссиями наркоматов", в ней состояли представители Наркомвнудел, нарком РКИ и ЦКК, даже работники Наркомздрава и др.
Работа велась по секциям: методической, истории Запада, истории Востока, истории России и ВКП. В состав последней входили М.Н. Покровский, В.Г. Кнорин, П.О. Горин, С.М. Дубровский, A.B. Щестаков, А.Н, Слепков и верный уже тогда Сталину Е.М. Ярославский, главный биограф вождя, который "в гуманизации образа Сталина и непомерном раздувании его культа многое, сделал"13, а позже написал книгу "О товарище Сталине" — верноподданнический гимн гениальному учителю.
В основу работ секций были положены методическое руководство и разработка исторических проблем по данным отраслям исторического знания с обращением главного внимания на разработку "анальных и спорных вопросов истории" (выделено мной. — Я Г.).Для этих целей секции заслушивали доклады, организовывали диспуты, следили за постановкой своих отделов в журнале "Историк-марксист"14.
Решение о выпуске печатного органа санкционировалось инстанциями одновременно с срзданием Общества. Утверждался тип издания как "журнала русской исторической мысли, <...> занимающегося, кроме собирания документов и материалов, еще вопросами исследования и методологии истории"15. При этом отмечалось, что Общество в этом видит единственную возможность решения „основной задачи — "восполнить пробел в исторической журнальной литературе", так как выходившие "русские исторические журналы" (имелись в виду "Пролетарская революция", "Красная летопись", "Красный архив", "Каторга и ссылка", "Былое") "не уделяют и не могут уделять достаточного
13 Смирнов И.П. Диктатура личности // Введение в обществознание. М., 1991. Ч. И. С. 72.
14 Историк-марксист. 1926. № 2. С. 291.
15 Там же. N° 1. С. 319.
внимания"' этим проблемам, ограничиваясь сбором документов и материалов.
Но во втором номере журнала за 1926 г. в редакционном материале отдела "Хроника1* сверхзадача издания была сформулирована более определенно: «...сделать журнал "Историк-марксист* руководящим журналом каждого историка-марксиста»16. Попытка ее реализации просматривается уже в первом номере, вышедшем в конце 1926 г., несмотря на сложившийся к этому времени "общий тяжелый кризис издательского дела", что отмечалось в одной из редакционных статей.
На 4-й странице обложки первого номера был помещен проспект этого трехмесячного издания, выпускаемого "при ближайшем участии М.Н. Покровского, В.П. Полонского, МЛ. Павловича-Вельтмана, А.В. Шестакова, П.О. Горина, Ц. Фридлянда и С.М. Моносова". Было сказано, что "журнал ставит главной своей целью научную разработку вопросов исторического знания как в области конкретной истории и ее методологии, так и методики преподавания исторических дисциплин Одновременно с этим одной из первоочередных задач журнала является борьба с буржуазной исторической мыслью во всех ее разновидностях, а также и с искаженйем и вульгаризацией исторического метода Маркса и Ленина".
Сообщалось об участии в работе журнала ряда лиц, среди которых были А.М, Васютинский, В.П. Волгин, С.И. Гусев, С.М. Дубровский, В.Г. Кнорин, С.С. Кривцов, Н.М. Лукин, С.С. Миль-ман, И.И. Минц, КМ. Молотов, М.В. Нечкина, КБ. Радек, АН. Слепков, Ю.М. Стеклов, Е.М. Ярославский и др.
Представление Ъ характере журнала дополняет помещенный на третьей стороне обложки перечень книг, выпущенных издательством Коммунистической академии. В нем наряду с работами Маркса и Энгельса называются и такие, как "Ленин о советском строительстве (собрание цитат и отрывков)", "Теория и практика марксизма (книга для чтения по Ленину)", а также книги Л.Н. Крицмана, В.В. Оеинского, Е.А. Преображенского, X.Г. Ра-ковского, С.И. Черномордика, Я.А. Яковлева, Ю.М. Стеклова (о М. -Бакунине), Н.М.. Лукина, Г.Г. Гурвича и сменовеховца Ю. Ключникова. Но нет среди них работ Ни Троцкого, ни Зиновьева. В контексте Исследования важно отметить, что Обществом уже на первых заседаниях было решено издавать "серию популярной литературы по истории", к которой могло быть отнесено издание "Книги для чтения по истории Нового време-
16 Там же. № 2. С. 290.
ни", охватывающей как русскую, так западную и восточную
историю17.
Содержательная структура журнала "Историк-марксист" строилась на отделах, отражающих основные направления деятельности Общества. Это прежде всего отдел "Статьи" с примыкающим к нему подотделом "Материалы", с публикацией в нем некоторых документов, связанных с проблемами, поставленными в статьях. Профилирующим в журнале был отдел "Доклады в Обществе историков-марксистов*5, сопровождавшийся материалами обсуждений. Имелся также специальный отдел "Преподавание истории" и очень важный с точки зрения типологической направленности издания как руководящего в сфере исторического знания отдел "Библиография". Как отмечала редакция, дефицит популярной исторической литературы на книжном рынке восполняется "нередко всякого рода халтурными работами". Общество "ставит целью вести решительную борьбу с халтурой, приносящей огромный вред нашему читателю"18. Поэтому в журнале давались систематические обзоры выходящей исторической литературы и помещались критические материалы о работах, опубликованных в русских и зарубежных исторических журналах.
В первом номере журнала " Историк-марксист", вышедшем в конце 1926 г., нашли отражение два юбилея, отмечавшиеся в 1925 г., — столетие восстания декабристов и двадцатилетие революции 1905 г. Первому была посвящена статья М. Нечкиной "Общество соединенных славян", опубликованы материалы из архива декабриста В. Давыдова с комментариями Н. Пиксанова. Но основное место в журнале заняли публикации, связанные с годовщиной революции.
Журнал открывался речью М.Н. Покровского на организационном заседании Общества в июне 1925 г. под заголовком "Задачи Общества историков-марксистов", которую можно рассматривать в качестве платформы издания. В ней давалось обоснование необходимости использования материалистического подхода и определялись пути его реализации в исторических исследованиях.
Автор прослеживает "судьбы исторического материализма в России", связывая "расцвет материалистического подхода к истории" конца XIX в. с именами Щапова, Чернышевского и Ткачева. На его взгляд, "исторические концепции первого были необычайно туманны и как небо от земли далеки от марксизма", но имели "подлинную материалистичность", хотя "материалистичность метафизическую". Чернышевский, по его мнению, не
17 Там же. № 1. С. 319.
18 Там же. № 2. С. 340.
знаж Маркса, он познакомился с ним уже в ссылке,, но «его "Кавеньяк" дает образец классового анализа французской революции 1848 года, в мировой литературе уступающий только анализу Маркса». В раннем Ткачеве, еще до его бланкизма, он отметает "постановки, столь близкие к позднейшим. Каутского1*, что теряется их ценность в работах последнего.
Но «мокрая губ^а "субьекшвно-социшошческого** метода все это безнадежно стерла», — замечает Покровский» — «и в солиднейших научных исторических трактатах проблема "падения крепостного права" изображалась как чисто моральная проблема». Возобладала народническая идеология, которая уступила новой, которую "дал бурный промышленный подъем". По мнению докладчика, "издания группы освобождения труда, писания Плеханова, первые работы Ленина, некоторые марксистские работы тех дней" обеспечили такое бурное развитие истмата, что "фронт" его "тянулся от Плеханова и Ленина слева до Ковалевского и Милюкова (!) на крайнем правом фланге". Но это "марксистское пятно" отличалось "крайней расплывчатостью". И только в начале века появление в легальном массовом издании крупных работ Ленина и Плеханова и увеличивающееся количество переводный работ способствовало определению "подлинного революционного марксизма".
"Наша первая революция... была великим учителем русских историков", — утверждает Покровский. "Марксизм после 1905 года" отразился "распространением исторических идей, более или менее близких к подлинному марксизму". Большим успехом _ у пользовалась "История России в XIX веке", гранатовское издание, за ней шла имевшая; немного меньще успеха меньшевистская "История русской литературы"» изданная "Миром". Меньшевики, "роль которых, как буржуазной агентуры среди пролетариата, со врей отчетливостью выяснилась уже к 1907 году", имели возможность издаваться "в массовом масштабе". У них были и "литераторы", и издатели. Но то, "что разрешалось меньшевику и кадету, было под строгим, запретом для большевика. <...> Для истории первой русской революции имелись только меньшевистские руководства..." Безусловно, эта часть речи Покровского напрямую затрагивала Троцкого с его "1905". Последующая фраза еще более конкретизировала выпад. «Самое главное, что дал нам этот памятный год, это было превращение диалектики исторического процесса из отвлеченного литературного термина в живой, осязаемый и конкретный факт, факт, не только наблюдавшийся нами воочию, но факт, нами пережитый... я имею в виду оставшихся верными "неурезанным лозунгам..."». Поэтому "это был новый этап в развитии исторического материализма в Рос-
сии, точно соответствовавший новому историческому этапу, в который вступила историческая жизнь нашей страны".
И все-таки тогда, считал Покровский, истмат не в полной мере отразил "дыхание революции" ш не встал "на высоту ее требований"* Во-первых, "продолжала по старинке недооцениваться творческая роль масс": "...русский историк дореволюционных времен привык рассматривать массу как объект действия сверху — никогда как субъект". Из этот высказывания автора логически вытекало его заявление, носившее программный характер. "Наш рабочий и крестьянин должны,, наконец, иметь т руках книгу, которая изображала бы их прошлое не так шж дело хжмев и чиновников, а как их собственное дело, дело рабочих и крестьян". Необходимо «вышибить раз навсегда ашджшут' легенду "субъективной социологии", делившей всех исторических деятелей на добрых и злых, на симпатичных и антипатичных, — для того, чтобы проложить дорогу хотя бы элементарно-научному пониманию истории...»19
В "порочных" подходах к истории обвинялись меньшевики, якобы подходившие с этих позиций к революции 1917 г., считая Россию "совершенно неподходящей страной для начала революции" и утверждая, что "попытка низвергнуть в России власть буржуазии заранее осуждена на неудачу". "Они все называют себя марксистами, но понимают марксизм до невозможной степени педантски. Решающего в марксизме они совершенно не пошли, именно его революционной диалектики"26 — Покровский приводит эти слова Ленина, считая их "формулой", способной помочь ученым стать "не только историками-марксистами, но и историками-ленинцами".
Речь Покровского, безусловно, санкционированная свыше, давала четкие ориентиры Для поэтапного обсуждения проблем, как говорилось на страницах журнала, "актуальных и спорных"21, связанных с определенными периодами истории РоЬсии и подготовкой на этой основе книги по новой большевистской истории.
На первом публичном заседании Общества 23 октября 1925 г., куда были приглашены пропагандисты и агитаторы московской партийной организации, прозвучал доклад Покровского "Революция 1905". Тема нашла дальнейшую методологическую конкретизацию. Был также заслушан доклад Шестакова "Всеобщая октябрьская забастовка".
В журнале "Историк-марксист" эти доклады опубликованы не были. Судя по этому, они носили сугубо установочный
19 Там же. № 1. С. 8.
20 Там же. С. 10.
21 Там же. № 2. С. 290.
характер для пропагандистов. Ссылки на них присутствовали в ■ тексте основного дошадчика П.0 1%)Ина ^а засещании. Вноября< 1925 г.,на котором обсуждалась проблема: "Чем же были Советы рабочих депутатов в 1905 г*"'Стенограмму доклада и состоявшейся после него дискуссии редаю^помесж^ журнала. Заседание стало вторьщ щцикла, посвященного 20-летию революции. Внимательно рассмотрим его. материалы в качестве показательного примера, характеризующего методы работы Общества, направленные на проведение стратегической линии, намеченной "сверху". ;
Открывавший заседание Покровский прежде Всего отметил присутствие на заседании "многих участников революции". Изложенная им повестка дня предлагала основной доклад, ?атем предполагалась дискуссия, и завершить встречу должно было заключительное слово докладчика. / ^ ч I Схема проста: в докладе сконцентрировать внимание на тех самых "актуальных и спорных вопросах истории", затем, предог, ставив; желающим возможность. высказаться, выявить реадьно существующие точки зрений Непосредственных участнику событий , отраженных некоторыми из них в, опубликованных работке, затем, взяв на заметку, опровергнуть сказанное впрейиях й "привести к общему знаменателю" заключительным Ьловом Горина.
Среди присутствующих на заседании были: бывший член Исполкома Советов рабочих депутатов Петербурга, тогда красильщик на одной из фабрик Скабыш; Рогов — "один из самых молодых депутатов ,петербургского Совета"; Сверчков, участвовавший в революции в рядах меньшевиков, опубликовавший книгу о революции 1905; г., предисловие к которой написад Троцкий, чtp было очень важ|1о в контексте дискуссии; М.И. Васильев-Южин — бывший член московского Совета, также написавший книгу на основе, как он сам уточнил, "не только собственных воспоминаний^но и документов, резолюций, заседании Совета и других материшюв"; "отзовист"А.А. Богданов — представитель тогдашнего большевистского Центра; Н.А. Рожков —* участник революционных событий* подготовивший к, этому вре-^ мени последний издвенадцати томов нрвой русской ксториш
Очевидно,, что дляосновного выступавшего ГЬрина сделанный на московском активе доклад Шестакова имел руководящий характер и стал отправной точкой определения исходных методологических позиций .В этом ^прослеживается единая линия обсуждения проблем периода революции, намеченная Обществом.
В вышедшей тогда исторической литературе о революции и прежде всего работе Троцкого "1905", основу которой составляли чаще всего воспоминания непосредственных участников событий, господствовала точка зрения, отводящая главную роль в организа-
ции советов и руководстве их деятельностью меньшевикам, особенно выступавшему на их стороне Троцкому. Поэтому в процессе обсуждения было важно показать, что истоки признанногр XIV партийной конференцией "мелкобуржуазного уклонизма" Троцкого жжат в его ^революционном" меньшевистском прошлом, которому он остается верен до ёйх пор. Акцентировать, что и теперь, как й тогда, его партийная идеология не . имеет ничего общетас ленинизмом. Его разногласия * с большевиками по вопросам тактики в революционной борьбе привел^ к поражению дешшбрьскогО восстания, так как именно он направил петербургский Совет на путь неполитической, стачечной борьбы, не оказав нршной поддержки декабрьскому выступлению в Москве. В докладе Торжна, в самой постановке выделяешь проблем ясно щшсматрмваётся стремйёнже решить эти задачи.
lioпервому затронутому мм вопросу^ причинах возникновё-нш советов, прямо говорилось: "До сих пор распространен взшэд, что организаторами первых Советов рабочих депутатов явились меньшевики. Пущенным в интересах полемики М^рто-вйм этот взгаяд, несмотря ш свою историческую неточность, в настоящее времястал как бы общепринятым даже в бошшешст-ской 'литературе. Думаю, что к дзадщатилетию первой революции эту ошибку следует вскрыть"22. Он доказывал, что менышшижж не только не поняли роль общерабочей организации, но и всячески ее умаляли. Меньшевики и большевики по-разному оценивали задачи революции и роль в ней пролетариата, что проявилось в отношении к Советам. "Ленин указывал, что в революции пролетариат явится главной революционной силой". В противовес большевикам, указывавшим, что ""революция 1905 года не может быть включена в рамки только чисто буржуазной революции, меньшевики ее рассматривали именно как революцию, буржуазную. Докладчик особо остановился на позиции Троцкого, как он выразился, "якобы несколько иной". «Нередко склонны думать, что тов. Троцкий оценивал революцию 19Ó5 года как социалистическую. Это неверно. В своей работе "1905", он сам пишет, что "вопрос никогда не шел для нас о том, можно ли Россию перенести прямо в социализм". Такая постановка вопроса требует совершенно особого устройства головы». По мнению Троцкого, считал докладчик, революция в России могла явиться лишь прологом социалистической революции Запада, и только при поддержке Запада возможно было социалистическое развитие России. Он приводит слова Троцкого:, "Перед революционной властью будут стоять объективные социалистические задачи, но
22 Там же. № 1. С. 204.
разрешение их, на известном .этапе столкнется ^ хозяйственной отсталостью страны", Горин счел, что за этими фразами,, "скрывавшими пессимизм в оценке движущих сил революции", ш. Троцкий неизбежно скатывался к меньшевизму. , ' .
Различные оценки револщиии^е движущих; сил большевиками, меньшевиками и троцкштами^ делает вьиюд докладчик, «находили свое ирактическое ~ выявление ;в Советах.Вопрос о прогнозе русской революции" ркаэ&щл кол^^ отношения социал-демократов к;?:фо^етам?.., Он < очень подробно останавливается на борьбе большевиков и меньшещ1ко®У завязавшейся вокруг петербургского Совета. К причинам ро надения, его влияния на массы к кошщ ноября Горин относит истощение сил пролетариата демсжстратйВШйми выступлениями и в протввр-речие ленинским указаниям О необщдимссти: технической ^ иодго--товки восстаний явной неподаЬтовленйостью. При эттг он особо подчеркнул, что эти ошибки Совета "впоследствии" тов. Троцким "теоретизировались" и выдавались ка^ подлинная тактика пролетариата в революционном движении 1905 года». Большевистский лозунг вооруженного восстания подменялся им тачкизмом
Непонимание подлинной роли Советов в революции, как * считал Горин* проявилось в мшьшевистскш: работах,посвящен-ных Советам. Первой попыткой дать ^историю Советов он называет "Историю СПБ Совета", изданную под редакцией Троцкого, которая "не может претендовать, на историю Советов", так как носит мемуарный характеру ограничивается только петербургским Советом, "...до сих пористории Советов Р.Д. 1905 года, этого краеугольного^ воп|юса революции еще нет. Есть один скелет, данный Лениным'". '' < , -
В формате статьи нет возмолшбЬти подробно остановиться на выступлениях в прениях. Но неоёходййо отметить главное: наиболее резкие, расходящиеся с докладчиком в оценках высказывания подвергались самой жесткой критике в заключительном слове.
В "затушевывании фактов Классовой борьбы" обвиняется бывший соратник ТроцкогоСверЧков, позволивший себе высказать мнение, что ^большевики Оценили Советы только в Ноябре, а до этого ошибочно проводилй линию Богданова на Прйнятие Советом с-д программы- Истинной же подоплекой нападок стали слова Сверчкова, что Троцкий никогда не выступал против социалистической революции-, и, попытка выступившего документально это подтвердить. Возможно, недовольство вызвало также утверждение Сверчкова об отсутствии борьбы между большевиками и меньшевиками, на которой заострял внимание докладчик: "Если бы тов. Горин сказал, что была борьба между теми, кто входил в Совет, и Мартовым, Даном и К0, он был бы вполне прав"23. Очевидно, не понравилось оратору и высказанное в .его
23 Там же. С. 219.
адрес замечание по поводу еш ссылки на "черносотенную, реакционную" суворинскую газету "Новое время", сообщившую 19 ноября о боевой готовности пролетариата. Сверчков предложил поразмышлять, в чьихинтересах это было опубликовано.
, Богданов также попал под огонь критики, так как утверждал, что Советы должны были развиваться только под руководством партии, а в современных условиях существования мощной партий они становятся ненужной организацией. Горин обвинил еш в ре-пониманий "взаимоотношений организованною авангарда партии с классом". При этом отметил: «Здесь, на первый взгляд, за "левой" точкой зрения тов. Богданов попадает на проторенную ликвидаторскую дорожку».
Серьезную отповедь получил Рожков, сказавший в прениях о ноябре как периоде упадка революции. На что было сказано: "Если согласиться с тов. Рожковым <..> то неизбежно нужно прийти к выводу, что декабрьское вооруженное восстание было ненужным. <..> Пока ни Рожков, ни разделяющие еш позицию такого вывода не делают..." Но "такой вывод сделают", если такая точка зрения "не будет вызывать возражений". Тогда вновь повторят плехановскую фразу, что в декабре "не нужно было браться за оруэкие"2*. Однако Горину этого показалось недостаточным: в отделе "Библиография" следующего номера журнала он поместил "зубодробительную" рецензию на последний том истории, подготовленной Рожковым, где также анализировался этот период. 1
Ценных замечаний выступавших в прениях отмечено не было. Но, по-видимому, был значительно пополнен арсенал обличительных средств, и позже использовались для "научного" осмысления некоторые выступления, порицавшие Троцкого. Так, Васильев-Южин, представитель революционной Москвы, отметил, что "очень яркие" выступления Троцкого На страницах мейыцевистской газеты "Начало" и его "чрезвычайно красивые, ценные, важные в революционном отношении речи" были только "революционными фразами". "Вот почему, — обратился он к Сверчкову, -г у вас ничего не вышло. Одной революционной шевелюрой Троцкого революции не сделаешь".
Следовательно, заключительным словом резко' опровергались все мнения, выходящие за пределы сказанного в основном докладе, и тем самым утверждался норматив, предварительно отработанный на уровне Совета Общества и озвученный докладчиком, Декларируемый изначально диспозитивный характер обсуждения полностью утрачивался, свидетельствуя об изначальной его имитаций. 9 этом состоял механизм формирования догматических рамок, выход за которые пресекался как антимарксистский.
24 Там же. С. 234.
На последующих заседаниях отрабатывались темы, связаннее с ролью крестьянства в революции и Декабрьским вооруженным восстанием.
Конференция, проведенная Обществом историков-марксистов в 1925 г., приуроченная к юбилею революции 1905 г., фактически стала первым этапом подготовки соответствующих глав новой истории, создаваемой при монополизации властью исторической науки. «V,
В декабре 1928 г. состоялась I Всесоюзная конференция историков-марксистов, которая одобрила основные направления работы.
Несколько, позже, в 1930 г., Сталин, можно сказать, открыто признаваясь в своей главенствующей роли в создании новой истории, сформулировал ее императив: "...поднять воцросы истории большевизма на должную высоту, поставить дело изученйя исто-рии нашей партии на научные, большевистские рельсы и |арст-рить внимание против троцкистских и всяких иных фальсификаторов историй нашей партии, систематически срывая с лих маски"25. Это было сказано в его письме "О некоторых вопросах истории большевизма", адресованном редакции и опубликованном в № 6 журнала "Пролетарская революция" за 1931 г., где он пишет: «Решительно протестую пробив помещения в журнале "Пролетарская революция" (№ 6. 1930) антипартийной и полутроцкистской статьи Слуцкого "Большевики о германской социал-демократии в период ее предвоенного кризиса" как статьи дискуссионной». В упомянутой" статье автор утверждал, что большевики недооценивали опасность центризма в предвоенной социал-демократии . Особый гнев Сталина вызвало замечание Слуцкого, что еще не найдено достаточного количества документов, свидетельствующих о решительно^ й непримиримой борьбе большевиков против центризма. "Разве не ясно и так, что разговорами о документах Слуцкий старается прикрыть Убожество и фальшь своей так называемой установки?.." — заявляет Сталин. Он обвинил в "гнилом либерализме" редакцию, посчитавшую "актуальным и необходимым дальнейшую разработку проблем, связанных с взаимоотношением большевиков с довоенным II Интернационалом": "...Редакция совёршйла ошибку, — писал Сталин, — допустив дискуссию с фальсификатором истории нашей партии". В этом, как считал он, проявился еще имеющийся среди большевиков взгляд на троцкизм как все-таки на "фракцию коммунизма". «Вот почему попытки некоторых "литераторов" и "историков" протащить контрабандой в нашу литературу замаскированный троцкистский хлам должны встречать со стороны большевиков решительный отпор». Он приструнил за "недогляд" Яро-
25 Сталин И.В. О некоторых вопросах истории большевизма // Большевистская печать. М., 1940. С. 340.
славского, заметив, что его книги "по истории ВКП(б), несмотря их достоинства, содержат ряд ошибок принципиального и исторического характера*.
По мере реализации замысла использовать журналистику как плацдарм для написания "своей" истории Сталин стремился вовремя "приструнить", а затем и окончательно освободиться от тех, кто участвовал в процессе ее фабрикования, обвиняя их в приверженности взглядам его политических соперников. Подвергся остракизму за подверженность влиянию троцкизма М.Н. Покровский. Это продолжалось в течение длительного времени и после его смерти (в 1932 г.), так как тогда опасность для вождя стали представлять ученики и единомышленники ученого, для которых репрессивная власть применила объединяющее и как одиозное определение "школа" (так же как и в отношении сорат-нйков Бухарина).
К 1937 г., когда власть вождя стала неограниченной, историческая наука также стала жертвой культа Сталина. Культовый вождизм нашел отражение на проспекте, помещенном на обложке первого номера журнала "Историк-марксист" за тот год.
Журнал ставил своей задачей "дать марксистско-ленинскую разработку конкретных вопросов истории различных эпох, ее методологии, вопросов преподавания исторических дисциплин в вузах,на основе указаний товарища Сталина и постановления ЦК ВКП(б) и СНК СССР о преподавании истории; освещать историю большевистской партии и Коммунистического интернационала, историю Октябрьской революции, Гражданской войны и социалистического строительства в СССР; вести борьбу за большевистскую партийность в исторической науке против, всех извращений марксизма-ленинизма в области истории"26. Состав редколлегии выглядит иначе. Ответственный редактор — Н.М. Лукин. Редакционная коллегия: П.С. Дроздов (зам. отв. редактора), С.И. Ленчнер (отв. секретарь), Е. Ярославский.
"Историки-марксисты" также не избежали жерновов репрессий. Ответственный редактор журнала Лукин был арестован в августе 1938 с. Его место занял Ярославский. В ГАРФ находится докладная записка уполномоченного Главлита Н.Г. Садчикова, посланная им в социально-политический сектор отдела печати ЦК ВКП(б) в 1938 г.27 В ней он говорит, что многочисленные политические ошибки и низкий уровень статей "заставляют поставить вопрос о неблагополучном положении журнала". Обращалось внимание на нечеткую работу отв. редактора Ярославского, допускавшего статьи, "не пересмотренные под углом зрения курса истории ВКЩб) перед подписанием в печать". Как на наиболее слабую в этом отношении указывалось на статью об Октябрьской
26 Историк-марксист. 1937. № 1. С. 209.
~т-'!27 Ьйр://ореп1ех1ш1.ш/сеп8огеЫр/ги881а/80У/огв/£1ау/к/погт1938
революции, которая "страдала отсутствием настоящей большевистской критики взглядов Покровского и его школы". Отмечалось, что автор, обильно цитируя Покровского, дает слишком мягкую оценку его "вреднейшим высказываниям", не вскрывая их троцкистскую подоплеку. При этом, особо подчеркивает цензор, он "умалчивает", чго эш высказывания Покровского "послужили базой для вредительства врага". Приведенный документ отчетливо показывает, как публикуемая в журнале в годы репрессий даже присущая изданию тенденциозная публицистика тщательно выверялась на неукоснительное соответствие официальной Исторической доктрине, зафиксированной в "Кратком курсе истории ВКП(б)".
Не менее любопытный документ, свидетельствующий о том, что отголоски верноподданнических проявлений 30-х гг. звучали и в 50-е, хранится в РГАСПИ. Это докладная записка в агитпроп ЦК М.А. Суслову от Ш сентября 1950 г. одного из преподавателей кафедры истории из Мытищ. В ней говорится о методологических недостатках нового учебника для вузов ^История ССОР", и Минвуз обвиняется в том, что "допускает пропаганду <...> антимарксистских взглядов Покровского на целый ряд вопросов истории СССР, уже осужденных ЦК ВКП(б) под руководством товарища Сталина"28, » ,
"...История нашей рабочей коммунйстической печати является по существу историей парши, историей революции..."29 — сказал С.М. Киров в речи на торжественном заседаний в День печати 5 мая 1927 г.
Фундаментальной основой этой истории стал свод догматических истин, которых придерживались историки журналистики в течение всего иериода существования авторитарно-тоталитарного строя. Она оставалась "большевистской" позже, несмотря на внесенный камуфляж в виде определения "партийно-советская", и требует обновления не частичного, а по своей сути, История журналистики не может рассматриваться вне государственной еистс мы, одним из элементов которой являлись СМИ.
Может ли искусственно созданная в лабораториях большевистских "марксистских" центров история быть современной историей отечественных средств массовой информации? Этот вопрос хотелось бы поставить перед теми, кто считает, что "историю переписывать нельзя".
Поступила в редакцию
08.09.2005
28 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 132. Д. 339. Л. 144-146.
29 Ленинградская правда. 1927. 6 мая.
