CC BY
25
Главное направление в стратегии пенитенциарной политики состоит в гармоничном сочетании мер наказания с исправительным режимом и совершенствованием этого взаимодействия с иными средствами пенитенциарного воздействия. В юридической литературе такая связь, при которой наказание находится в соединении с исправительным режимом, получила широкое распространение. Поэтому на правовое положение осужденных не может не влиять само наказание, прежде всего выражающееся в режиме, который включает различные правоограничения для осужденных. По мнению М. П. Мелентьева, «нормы режима, имеющие карательный характер, входят в содержание наказания, а остальные нормы образуют режим как одно из основных средств исправления и перевоспитания осужденных» [1, с. 38].
Властно-регулятивный характер права раскрывает специфику социального назначения пенитенциарной политики. С одной стороны, результатом ее организующей деятельности является обобщение информации о карательно-воспитательном процессе, с другой - средством обратной связи аккумулируется связь элементов тюремного управления ввиду прямой зависимости от государственной власти. Тем самым, «право - мощный, высокоэффективный инструмент проведения в жизнь политики государства» [2, с. 75].
Сказанное говорит о том, что «правовые отношения из генетической клеточки права, - по мнению Л. С. Явича, - превращаются в специфическую форму реализации юридических норм» [3, с. 74]. «Наряду с конкретными запретами и моделями правоотношений в праве складывались, - пишет О. Э. Лейст, - нормативные обобщения, предусматривающие общие условия реализации правовых норм» [4, с. 80]. При этом «системный подход, структурно-функциональный анализ, - по мнению Л. С. Явича, - не должны оттеснять на задний план историко-генетическую трактовку изучаемого объекта, принципы материалистической диалектики» [3, с. 76].
В контексте нашего исследования историко-правовых проблем необходимо обратить внимание на два подхода к методологической проблематике юридической науки. Один из них, по мнению Н. Н. Тарасова, «генетический, позволяющий, в частности, акцентировать внимание на юридическом, рассматривать его как фактор правовой культуры», другой «системный - в нашем понимании, связанный с системным отношением к предмету и методу правоведения» [5, с. 95].
Речь идет о генетическом примате повторяющихся фактических отношений, которые составляют питательную почву для возникновения обычая, а затем законодательного акта [6, с. 191]. Прежде всего, необходимо отметить, что правотворческая конкретизация состоит из определенных структурных элементов, представляющих собой ее закономерные взаимосвязи и обладающих стабильными статистическими свойствами. Элементы существенных постоянно повторяющихся взаимосвязей правовых предписаний зависят от конкретно-исторических условий исполнения наказания.
Постепенно установившийся способ действия в повторяющихся фактических отношениях приобретает форму правовой связи. Благодаря установившейся тенденции формировалась устойчивость осуществления пенитенциарной политики. Так, например, тюремное заключение стало гибким, заменяемым видом наказания, применяемым к особенностям каждого деяния по продолжительности, но еще более - по отношению к содержанию. Предполагается, что в одиночном заключении осужденный, находясь в полной изоляции, вновь обретет те нравственные качества, которые он утратил, встав на путь, нарушающий правила, по которым живет общество.
Важным в выявлении сущности пенитенциарной политики является четкая формулировка основных положений, определение историко-генетической связи основных ее элементов в исторической проекции нормативных обобщений. Так, например, И. Я. Фойницкий, Д. Тальберг считали, что в начале истории русской тюрьмы в ХУП-ХУШ вв. карательная политика государства отличалась возмездием и устрашением преступников [7, с. 209; 8, с. 3-5]. Карающий в преступнике видел только нарушителя своего интереса, не замечая человека [9, с. 102].
При Александре I начинаются признаки филантропического периода в истории русской тюрьмы. Политический период в истории тюрьмы начался с изложения «проекта основных положений тюремного преобразования, составленным комиссией под председательством В. А. Сологуба» [10, с. 210]. Таким образом, история тюремного заключения имела следующую периодизацию: I период -
период возмездия и устрашения (XVIII - начало XIX); II период - филантропический (1819-1871 гг.); III период - уголовно-политический период (1872-1917 гг.) [11, с. 21].
Выделение каждого из периодов пенитенциарной политики действительно необходимо, с тем чтобы показать своеобразие развития каждого из них и, особенно, перехода от одного к другому. Конкретно-исторический метод исследования пенитенциарной политики в хронологических границах первого периода позволяет карательную политику государства разделить на два этапа: первый отмечен преобладанием двух моментов - стремления к возмездию (мести) и устрашению; второй, со второй половины XVIII столетия, стал эпохой признания прав личности. С отменой жестоких наказаний тюрьма стала занимать видное место среди наказаний [12, с. 21].
Карательные меры отличались особенной жестокостью, производили соответствующее целям устрашения впечатление [13, с. 103]. Прежний принцип карательной деятельности в старых законодательных памятниках заключался в том, чтобы «наказать нещадно, чтобы и другим неповадно было» [14, с. 54], т. к. чувство мести, действительно, подсказывает идею платы злом за зло [15, с. 369]. Но оно означало, само собой разумеется, и независимость государя от каких бы то ни было групп подвластного населения или государственных учреждений [16, с. 16].
Так, например, в Соборном Уложении 1649 г. тюремное заключение как специальный вид наказания могло устанавливаться сроком от трех дней до четырех лет или на определенный срок. Как дополнительный вид наказания (иногда как основной) назначалась ссылка в монастыри, остроги, крепости. Тюремное заключение по Уложению устанавливалось в более чем сорока статьях. В большей части тюрьма соединяется с кнутом, иногда с батогами. Сверх тюрьмы и кнута еще изувечивающее наказание и затем, по отбытии наказания, ссылка (ст. 9-11, 16 СУ - 1649 г.). Кроме того, арестант лишался всех прав.
Реформы Петра I вызвали целый ряд изменений в тюремной системе и связанной с ней системе тюремных преобразований. Законодательство о преступлениях Петровской эпохи было органичным продолжением права царя Алексея Михайловича. Нормы Уложения 1649 г. были существенно дополнены рядом новых законов. Важнейшим из них является «Устав Воинский» 1716 г., включавший в себя «Артикулы воинские» 1715 г. По этим военно-уголовным законам тюремное заключение в системе карательных мер встречается еще реже.
В воинском уставе наказание лишением свободы законодателем представлено в «виде бессрочных и срочных каторжных работ в девяти случаях, в форме тяжелого заключения - в восьми случаях и в виде обыкновенного - в шести случаях. Упоминание в Артикулах заковывания в железо не могло осуществляться без лишения свободы. Оно упомянуто в семи случаях. Приведенные цифры дают в итоге только 30» [17, с. 155]. В общей системе наказания законодатель как по Уложению 1649 г., так и по Воинскому уставу 1716 г. в соотношении тюрьма - телесные наказания отдает предпочтение не тюрьме, а членовредительным и болевым телесным наказаниям.
К ранее сложившимся - возмещению ущерба окружающим (дабы другим неповадно было), визуальному обозначению (в виде клейма или отсечения или повреждения различных частей тела) и изоляции преступников - добавилось использование труда осужденных: в лагерях, на каторге, на стройке гаваней, крепостей, заводов и на других «государственных» работах [18, с. 33].
Из этого следует, по крайне мере, два вывода: 1) в пенитенциарной политике продолжает доминировать тенденция возмездия и устрашения по отношению к преступникам; 2) по-прежнему тюремное заключение не считалось самостоятельным наказанием. Оно являлось дополнением к телесному наказанию. Так, например, приговоренные к вечной каторге подвергались сначала торговой казни (телесным наказаниям) и членовредительным наказаниям, а затем назначались на каторжные работы [19, с. 19-20].
Историко-генетический анализ законодательства XVI-XVII вв. показал, что реализация карательной сущности наказания является отражением растущего абсолютизма, царского самодержавия и покоится на страхе государственного гнева. Тюремное заключение как самостоятельную меру применяли очень редко. Логический вывод состоит в том, что общим для правовых предписаний допетровского и петровского периодов в осуществлении пенитенциарной политики являются членовредительные и истязательные телесные наказания, соединенные с тюремным заключением. Учет различных аспектов диалектического соотношения логического и
исторического является необходимым условием отражения общественных отношений в звене наказание - исполнение при освещении предмета исследования. В соотношении логического и исторического элементов познания становится возможным отразить смысл историко-генетического.
Генетическая связь элементов уголовно-пенитенциарного права характеризует предмет исследования со стороны развития, изменения, показывает смену структурных состояний элементов права. Так, в уголовно-пенитенциарном законодательстве текстуальное закрепление элементов норм уголовного наказания связано с формированием стратегии уголовно-пенитенциарной системы, т. к. генетическая связь объединяет, цементирует в единое целое все качественно разные элементы регулятивного и охранительного права. Содержание наказания в том виде, как оно понималось в прошлом, исчерпывается, и возникает право государства на исправление арестанта. И. И. Карпец пишет: «Мало иметь уголовный закон, провозглашающий определенные деяния преступными... необходимо обеспечить применение закона и наказания, в нем установленного» [20, с. 115].
Главный смысл пенитенциарной политики филантропического периода сводится к нравственно-воспитательному воздействию на осужденных, благотворительности, в какой бы форме она ни проявлялась. Наставление к доброму формирует у преступников нравственные качества, дает ориентир на исправление, уменьшение количества преступлений. Так, в комбинации духовно-нравственного воздействия на арестантов, арестантского труда возникает юридическая конструкция пенитенциарно-педагогической деятельности в местах лишения свободы.
Реализация пенитенциарной политики филантропического периода осуществляется исключительно в тесном взаимодействии элементов филантропического и исправительного. При этом в пенитенциарной политике филантропического периода не были изжиты элементы возмездия и устрашения. Огромная роль в обеспечении условий исполнения наказания принадлежит элементу филантропическому. В частности, в Санкт-Петербургской экспериментальной исправительной тюрьме в распоряжении попечительства были суммы от пожертвований частных лиц и образовавшиеся от заработанных арестантами денег, а также подлежащие передаче попечительству из Санкт-Петербурга комитета общества попечительного о тюрьмах.
Вместе с тем названный период пенитенциарной политики проявлял мало заботы об исправлении арестантов путем привлечения их к арестантскому труду, применения тюремного режима. Арестантский труд в местах лишения свободы применялся исключительно эпизодически, а тюремный режим в дореформенный период оставался вне правового регулирования.
Историко-генетический способ познания объекта исследования позволяет провести анализ соотношения элементов уголовного права в прошлом и элементов уголовно-пенитенциарного права во второй половине XIX столетия. Качество элементов, в частности, тюремного режима с середины XIX столетия меняет качество тюремной системы, т. к. связь элементов права типична для нормативно-правовых актов и благодаря их иерархической связи является необходимой. Так, уголовное наказание с мерами пенитенциарно-педагогического воздействия на арестантов представляет качественное изменение тюремного законодательства. Сказанное позволяет с достаточным основанием утверждать, что между существующими видами наказания, общими для всех исправительных учреждений, труд становится обязательным [21, с. 15]. Из смысла заложенных статей по обеспечению обязательного труда вытекает, что карательная часть наказания снижается, а исправительная - получает приоритетное значение. Генетическая связь элементов права - это лишь один из методологических способов познания.
Генетический способ исследования уголовного наказания и его исполнения показывает, что в истории тюремного заключения был период возмездия и устрашения. И лишь в середине XIX столетия логическая необходимость исправления арестантов становится возможной с введением новых норм и институтов права. Структурно-генетическая связь основных элементов уголовно-пенитенциарного права показывает связь пенитенциарной политики с нравственным и юридическим воздействием на осужденных, правосознанием, правопорядком и дисциплиной как по действовавшему законодательству, так и в исторической проекции нормативных обобщений.
При этом социально-интегративная роль уголовно-пенитенциарного права отличается, прежде всего, генетической связью между элементами права, институтами права. Но для того, чтобы был получен ожидаемый эффект генетической реструктуризации, необходимо ввести нужный потенциал
элементов права, которые смогли бы активизировать пенитенциарную деятельность тюремной администрации.
Другими словами, необходим тот комплекс правовых предписаний, которые за счет целенаправленной стимуляции осужденных создали бы условия формирования исправительной модели ресоциализации осужденных, например, применение арестантского труда, который в прошлом был принудительным, а с 1866 г. - обязательным. «Наказание все более и более перестает быть физическим страданием» [22, с. 207]. «Стало ясно, - пишет С. В. Познышев, - что собственный интерес государства требует, чтобы оно не особенно усердствовало на отомщении, а лучше постаралось бы извлечь для себя пользу их рабочей силы... начиная с XVIII века все больше проникает в сферу уголовного правосудия идея исправления» [23, с. 6].
Своеобразие уголовно-политического периода пенитенциарной политики состоит не только в обеспечении карательных мер при исполнении наказания. На первый план наряду с карательными мерами выдвигаются и исправительные. Так, например, ст. 5 Закона от 11 декабря 1879 г. устанавливает приговоренных к исправительному дому содержать в одиночном заключении, полном разобщении ночью и обязательно привлекать к арестантскому труду [24]. Статья 266 Устава о содержащихся под стражей также назначает осужденному одиночное заключение для лиц тюремного содержания [25, с. 132]. Общее для всех исправительных учреждений: после тюремного преобразования карательная часть наказания сопровождается одиночным заключением, арестантскими работами. Надзор и охрана арестантов для обеспечения и реализации тюремного режима стали необходимой чертой карательно-воспитательного процесса.
С уменьшением и исчезновением позорящих и членовредительных наказаний лишение свободы в карательной системе приобрело приоритетное направление. Появившийся закон от 11 декабря 1879 г. стремится привести карательные меры в систему, создать то, что мы называем лестницей наказания, понимая под ней совокупность карательных мер данного кодекса, а значит, краткосрочное лишение свободы или долгосрочное, обязательный тяжкий или продолжительный труд представляются величинами, в значительной степени поддающимися сравнительному измерению и оценке.
Закон формирует комплекс правоограничений, применяемых к арестантам, исходя из классификации исправительных наказаний, юридически закрепленных законом. Поэтому формирование элементного состава - это не только юридический, но и социально-психологический процесс.
Законодатель почти все прежние меры наказания отменил, и их место заняла тюрьма. Тюрьма стала на почву человеколюбивого отношения к узникам [12, с. 425], а указ 17 апреля 1863 г. нанес смертельный удар старой системе устрашения [10, с. 429]. Тюрьма с 1872 г. вступает в очередной период в истории тюремного заключения - уголовно-политический [26]. Принцип устрашения и возмездия как форма предупреждения преступлений уже не может более доминировать в законодательстве.
Формально-логический анализ связи элементов наказания и его исполнения показывает, что она обладает качественными показателями: во-первых, изоляция в виде тюремного заключения создает условия предупреждения сношений между арестантами; во-вторых, исполнение этого наказания является эффективным ввиду строгости и кратковременности его исполнения. Функция конкретизации уголовно-правовой кары проявляется в специфической сфере общественных отношений и в сфере исполнения наказания по установлению комплекса правоограничений, определяющих условия отбытия наказания.
Каждый новый период тюремного заключения удерживает определенные моменты предыдущего состояния, а нередко и более ранних периодов. Необходимо подчеркнуть, что реализация элементов уголовно-правовой кары в исторической ретроспективе была связана с членовредительными наказаниями, телесными истязаниями, которые всегда применялись в совокупности с тюремным заключением. Кара, сведенная к понятию зла как к своей исходной и заключительной точке, не в состоянии была дать ничего, кроме зла [9, с. 105].
В новых исторических условиях уголовная юстиция, находясь в тесной связи с предложениями правительственных комиссий по преобразованию тюремной системы, создает благоприятные условия
функционирования пенитенциарной системы. Одиночное заключение, привлечение к труду, духовное влияние, обладая внутренней взаимосвязью тюремного режима, придают системе новое качественное состояние, которое ведет к цели общественного блага как в интересах безопасности общества от преступника, так и в целях его исправления и перевоспитания. Чтобы изменить преступника, надо изменить условия заключения арестанта.
К числу этих изменений относятся: во-первых, при выдвинутой законодателем концепции «срочности» наказаний преступник лишается реальной возможности совершать преступления; во-вторых, наказание, когда оно назначается судом, оказывает как общее, так и специальное предупредительное воздействие; в-третьих, само существование наказания в законе обеспечивает психологическое воздействие уголовно-правовой кары (а не страх, как было прежде) на осужденных.
Кроме того, закон выделяет меры пенитенциарно-педагогического воздействия на осужденных, а прогрессивная система исполнения наказания позволяет выделить такую правовую категорию, как классификация преступников. «Стаж испытания есть существенная часть исправления, так как только этот стаж дает обществу гарантию в том, насколько освобожденный преступник заслуживает доверия к себе» [28, с. 13]. Итак, по своей сущности исполнение наказания представляет собой реализацию кары и пенитенциарных возможностей исправительного учреждения.
Таким образом, генетический способ познания обусловливается требованием анализа отдельных этапов в истории тюремного заключения и российского законодательства для достижения целей уголовного наказания.
Литература
1. Мелентьев М. П. Функции советского исправительно-трудового права. Рязань, 1984.
2. Байтин М. И. Сущность права (современное нормативное правопонимание на грани двух веков). М., 2005.
3. Явич Л. С. Сущность права. Социально-философское понимание генезиса развития и функционирования юридической формы общественных отношений. Л., 1985.
4. Лейст О. Э. Сущность права. Проблемы теории и философии права. М., 2011.
5. Тарасов Н. Н. Методологические проблемы юридической науки. Екатеринбург, 2001.
6. Васильев А. М. Правовые категории. Методологические аспекты разработки системы категорий теории права. М., 1976.
7. Фойницкий И. Я. На досуге. СПб., 1898. Т. 1.
8. Тальберг Д. Исторический очерк тюремной реформы и современные системы европейских тюрем. Киев, 1875.
9. Фойницкий И. Я. Русская карательная система. СПб., 1874.
10. Фойницкий И. Я. На досуге. СПб., 1898. Т. 2.
11. Алексеев В. И. Пенитенциарная политика России во второй половине XIX - начале XX вв. Тюмень, 2008.
12. Познышев С. В. Основы пенитенциарной науки. М., 1923.
13. Сергеевский Н. Д. Русское уголовное право. СПб., 1915.
14. Фойницкий И. Я. Учение о наказании в связи с тюрьмовладением. СПб., 1889.
15. Познышев С. В. Основные вопросы о наказании. М., 1904.
16. Вернадский Г. В. История права. СПб., 1999.
17. Гернет М. Н. История царской тюрьмы. М., 1960. Т. 1.
18. Глухова А. В. Пенитенциарное законодательство России в первой четверти XVIII в. // Уголовно-исполнительная система: право, экономика, управление. 2008. № 6.
19. Анисимов Е. В. Политический сыск и русское общество в XVIII веке. М., 1999.
20. Карпец И. И. Наказание. Социальные, правовые и криминологические проблемы. М., 1973.
21. Алексеев В. И. Методологические и теоретические основы арестантского труда в России (18661917 гг.) // Уголовно-исполнительная система: право, экономика, управление. 2006. № 5.
22. Познышев С. В. Учебник уголовного права. Общая часть. М., 1923.
23. Познышев С. В. Учение о карательных мерах и мере наказания. М., 1908.
24. Полное собрание законов Российской империи. Собр 2. Т. IV. № 60268.
25. Свод учреждений и уставов о содержащихся под стражей // Свод законов Российской империи. СПб., 1890. Т. XIV.
26. Алексеев В. И. Уголовно-политический период в истории пенитенциарной политики России (1872-1917 гг.) // История государства и права. 2011. № 2.
27. Алексеев В. И. Концепция «срочности» наказаний и ее реализация в российской и европейских тюремных системах: историко-сравнительный анализ (1879-1917 гг.) // История государства и права. 2013. № 17.
28. Малинин Ф. Н. Международный тюремный конгресс в Лондоне. Июль 1872 г. // Постановления шести международных тюремных конгрессов. СПб., 1904.
