CC BY
795УДК 9302 Ф.М. Далгат
Историко-антропологический подход в историческом исследовании
Дагестанский государственный университет; Россия, 367001, г. Махачкала, ул. М. Гаджиева, 43 а; dalgat63@mail.ru
Настоящая статья посвящена вопросу становления в современной исторической науке историко-антропологического подхода к изучению прошлого. Его появление в европейской историографии в последней четверти ХХ в. являлось свидетельством глобальной смены ориентиров исторического знания, получившего название «новой исторической науки». Для российского историка знакомство с исторической антропологией произошло благодаря работам крупных историков-медиевистов, культурологов А.Я. Гуревича, Ю.Л. Бессмертного, а также журналам «Одиссей. Человек в истории», «Диалог со временем». В основе данного подхода лежит междисциплинарная методология, тенденция к сближению истории с общественными науками, к заимствованию их теорий, методов и приёмов исследования.
Не претендуя на полноту освещения вопроса, автор сосредоточился на использовании указанного подхода к изучению повседневности в современном российском историческом процессе. Он проявляет себя в переходе от изучения знаменательных личностей, экстраординарных событий, категориального уровня понятий непосредственно к человеку минувших эпох, его внутреннему миру, соответствующему привычному, каждодневному поведению в кругу близких и понятных ему людей и вещей. В центре внимания историка не просто повседневный уклад жизни, не просто быт, но жизненные проблемы и их осмысление теми, кто в основном остались безымянными в истории. Они в то же время составляли большинство участников исторического процесса, чья социальная практика определяла изменчивость и преемственность в истории. История повседневности позволяет решить одну из фундаментальных методологических проблем, стоящих перед исторической наукой: изучение взаимосвязей между социальными структурами и практикой субъекта. Это, в свою очередь, даёт возможность на основе реконструкции этих взаимосвязей выявить пути, следуя которым, участники исторического процесса становились или могли стать - и объектами, и в то же время его субъектами. Если определить значение истории повседневности в русле антропологического подхода, то, конечно, данный подход оказал большое влияние на мировую, в том числе и на российскую, историческую науку. Однако хочется заметить, что ни одна из теорий, ни один из современных подходов, приобретённых в ходе междисциплинарного заимствования, не являются достаточными для адекватного изучения сложной и многомерной исторической действительности.
Ключевые слова: история, историческая антропология, антропологический подход, повседневность.
Значимым явлением современной мировой, а в последние годы и отечественной историографии, стала разработка нового исследовательского направления - антропологически ориентированной истории, которая проявляет повышенный интерес к человеку в истории, мотивам его поведения, действий, поступков, представлениям, ментальным нормам и ценностям, повседневному бытию, всем формам жизнедеятельности. Основой для неё стали успехи европейской этнологии или антропологии, изучающей непохожие на западную, культуры. Само понятие исторической антропологии как нового направления исследований стало применяться на Западе с начала 1970-х гг. ХХ в. Историки, провозгласившие эту программу, стали заимствовать профессиональный инструментарий смежных социальных наук, в частности социальной и культурной антропологии, а также лингвистики и социологии. Они стремились выявить в сознании совре-
менного общества отголоски давнего прошлого, устойчивые стереотипы поведения, не поддающиеся воздействию времени. В итоге появились новые междисциплинарные проекты, руководимые историками, по исследованию народной памяти, мифов, что позволяло реконструировать глубинные структуры коллективной жизни людей. Ещё одним предметом исторической антропологии стали исследования самых разнообразных ритуалов прошлого (праздников, процессий, политических манифестаций), анализ структур исторических текстов.
На сегодняшний день историческая антропология представляет собой область современного исторического знания, зародившуюся и существующую в рамках «новой исторической науки», объединяющей ряд дисциплин, которые изучают человека во всех проявлениях конкретных форм его существования, в конкретное время и конкретном месте, во взаимосвязи с элементами и сторонами социальной системы. Её можно охарактеризовать как направление познания социокультурной истории человечества с помощью методов исторической, антропологической наук и кросс-культурных исследований. Если попытаться охарактеризовать антропологически ориентированную историю как определенный подход, можно выделить следующие его признаки:
- междисциплинарность, активный диалог как с другими науками (антропологией, социологией), так и между разными отраслями исторического знания (социальная, экономическая, политическая история объединяются вокруг понятия «культура»);
- преимущественное внимание к межличностному и межгрупповому взаимодействию;
- взгляд на происходящие процессы с позиции их участников;
- изучение всех видов социальных практик, рутины и повседневности на всех уровнях и во всех проявлениях (от поведенческой культуры до культуры политической).
Сегодня это молодое направление исторической науки пытается определить свою собственную предметную область. Поэтому универсальное значение имеет антропологический подход в исторических исследованиях, т. е. использование соответствующих методов и принципов. Как отмечал А. Бюргьер в энциклопедии «Новая историческая наука» в 1978 г., оно соответствует нынешнему моменту в развитии исторической науки, а не составляет её определённый сектор. Тем самым было подчёркнуто её влияние на определившуюся общую ориентацию исторического знания, характерную для современности. Другие крупные исследователи этой области исторического знания Ж. Ле Гофф и А.Я. Гуревич неоднократно подчеркивали, что у этого направления нет своего особого исследовательского поля, своей особой проблематики. Ж. Ле Гофф трактовал её как общую глобальную концепцию истории, которая объемлет все достижения «новой исторической науки». Тематика подобного рода исследований действительно очень разнообразна, постоянно расширяется, но остается дискуссионной. Тем не менее, следует выделить несколько проблемных областей, в которых указанный выше подход в последние десятилетия оказался особенно плодотворным. В широком смысле на сегодняшний день в сферу исторической антропологии можно включить: этнографию, историю ментальностей, историю повседневности, микроисторию, гендерную историю, историческую психологию, интеллектуальную историю, «народную религиозность» (религиозную антропологию, т. е. изучение субъективного аспекта веры) и др. Разделение на эти дисциплины достаточно условно, так как их сближают предметная область, обновленный теоретико-методологический арсенал, принцип междисциплинарности в исследованиях. Таким образом, эта область исторического знания представляет собой
конгломерат не имеющих четких границ, переплетающихся между собой научных направлений.
В антропологически ориентированных исторических исследованиях используются теоретические основания, концептуальные подходы, исследовательские техники и методы не только самой исторической науки, но и смежных социальных и гуманитарных наук, семиотика (расшифровка, трактовка символов и знаков), дискурсивный анализ (интерпретация текстов источников), методы собственно антропологии, психологии, социологии, лингвистики, поскольку пересечение исследовательских интересов продиктовано близостью объекта изучения: человек и общество в разных измерениях.
Появление данного научного направления было свидетельством глобальной смены ориентиров исторического знания, получившей название «новой исторической науки» или школы «Анналов». Его главной новацией являлась переориентация внимания исследователя с описания политической и военной истории, персоналий правящих элит, истории церкви, истории искусства и т. п., чем была увлечена «классическая» история, на изучение «истории повседневности», образа жизни, картин мира, обычаев, привычек и иных стереотипов сознания и поведения рядового человека рассматриваемой эпохи, изучение «культуры ментальностей» городского населения средневековой Европы [1].
В России антропологический поворот в исторической науке связывают с именем крупного историка-медиевиста, культуролога А.Я. Гуревича, впервые употребившего термин «историческая антропология» в 1984 г. для обозначения нового научного направления [2, с. 40]. Он же приложил немало усилий, чтобы познакомить отечественных гуманитариев с достижениями французской историко-антропологической школы «Анналов» [3]. Позднее А.Я. Гуревич опубликовал несколько программных статей, в них он сформулировал задачи и перспективы этого направления, которое трактовал как науку о человеке в истории. Он являлся основателем и редактором альманаха «Одиссей. Человек в истории».
Среди отечественных последователей этой области исторического знания следует назвать А.Л. Ястребицкую, Ю.Л. Бессмертного и др., а также ученых, сосредоточенных на исследованиях культуры повседневности европейского средневековья. В последние годы разработанные в исторической антропологии подходы, стали применяться в отечественной исторической науке в изучении истории и культуры Востока (А.Н. Мещеряков), Византии (А.А. Чекалова), средневековой Руси (Д.С. Лихачёв), а также распространяться на исследования обыденной культуры привилегированных слоев (Ю.М. Лотман). Впрочем, исследования русской культуры в русле принципов данного направления имеют хорошую традицию в лице крупных отечественных историков Н.И. Костомарова, В.О. Ключевского, П.Н. Милюкова, во многом предвосхитивших научную идеологию исторической антропологии.
С 1994 по 2000 г. известный историк-медиевист Ю.Л. Бессмертный руководил семинаром по истории частной жизни в Институте всеобщей истории РАН. В 1996 г. вышел первый выпуск альманаха «Казус» под его редакцией. Это издание Института всеобщей истории РАН было изначально ориентировано на микроисторию и историю повседневности. В 1998 г. в Москве проводилась конференция, посвященная проблемам микроанализа. В 2000 г. в московском издательстве под редакцией Ю.Л. Бессмертного вышел сборник «Человек и его близкие на Западе и Востоке Европы (до начала Нового времени)». Так происходило постепенное расширение поля историко-антропологических исследований. Редакция альманаха «Казус» в лице крупных российских медиевистов Ю.Л. Бессмертного и М.А. Бойцова обратила пристальное внима-
ние на уникальные явления в истории, несводимые к социальным типам. Как справедливо отмечал Ю.Л. Бессмертный, в исторической науке зачастую происходит недооценка познавательной ценности нестандартного поведения отдельных людей, за которой на практике может скрываться «культурная уникальность времени» [4, с. 10]. Надо отметить плодотворное сотрудничество Ю.Л. Бессмертного с Институтом истории им. Макса Планка в Геттингене (ФРГ). Его известный сотрудник Альф Людтке, изучавший с позиций нового направления историю германских рабочих в Х1Х-ХХ вв., внёс весомый вклад в разработку истории повседневности в Западной Германии, которая из малоизвестной в начале 1980-х гг. к концу этого десятилетия стала признанным научным направлением. В результате совместной работы Евразийского университета в Санкт-Петербурге и Института истории им. Макса Планка появились публикации, знакомившие российского читателя с современными направлениями в зарубежной исторической науке.
Зримым фактом интереса к историко-антропологическому ракурсу исследования являются работы Л.А. Сидоровой, посвящённые генерационному анализу советской историографии середины ХХ в. Генерация (поколение) в работах этого автора предстаёт интегральной категорией, позволяющей не только выявить особенности научного творчества, присущие разным поколениям, но и выйти на повседневную жизнь историков, рассмотреть субкультуры, сформировавшиеся в их среде [5].
Остановимся на использовании указанного подхода в изучении повседневности в современном российском историческом процессе более подробно. Повседневность как специальная область исторических исследований была обозначена и стала популярной недавно. В начале ХХ1 в. в связи с отказом от советской идеологической доктрины российская историческая наука предприняла попытку усвоить тот пласт научных знаний, которым оперируют зарубежные исследователи. Одним из таких направлений стала история повседневности (Alltagsgeschichte), разработанная в трудах историков немецкой школы в 70-80-е годы ХХ в. Главный теоретик этого направления Альф Людтке признавал, что сам термин «история повседневности» далек от идеала и принят «за неимением лучшего»; тем не менее, по его словам, это название «оправдывает себя как самая краткая и содержательная формулировка, полемически заостренная против той историографической традиции, которая исключала повседневность из своего видения» [6, с. 77].
По мнению современного российского исследователя М.М. Крома, тот вариант истории повседневности, который практиковали А. Людтке и его коллеги (в частности, Ханс Медик), был близок к микроистории и исторической антропологии [7, с. 7]. Они изучали повседневную жизнь простых людей, но не как «массы» или класса, а на уровне индивидов и семей. Историки пытались понять способы, которыми эти «маленькие» люди осваивали суровый мир, в котором им довелось жить, и приспосабливались к нему. Такой подход дал свои плоды. Анализируя бытовое поведение рабочих в начале XX в. на заводе и дома, А. Людтке увидел серьезные различия внутри пролетарского класса, тем самым пересмотрев многие традиционные представления рабочей истории [6, с. 88]. Не меньшее значение имел новый взгляд на проблемы политической истории с точки зрения повседневности: выявились истинные масштабы поддержки, оказанной нацистскому режиму «рядовыми» немцами [6, с. 78-81].
Созданный в нашей стране в апреле 2002 г. Научный Совет РАН «Человек в повседневности: прошлое и настоящее» разработал программу и основные направления развёртывания масштабных исследований различных сторон человеческого бытия. Члены Совета академик Ю.А. Поляков и В.Б. Жиромская отмечали, что проблемы че-
ловеческого бытия бесчисленны и многообразны, так же, как неизмеримы и многообразны проявления самой жизни, что требует комплексного подхода к изучению повседневной жизни человека. «Необходим выход на широкий междисциплинарный уровень. В этой сфере должны быть задействованы не только гуманитарные науки, но и естественные, причём и фундаментальные, и прикладные» [8, с. 7].
Для России конца ХХ - начала XXI в. это направление приобрело особую значимость, т. к. изучение повседневности вводит в проблемное поле науки культурно-исторические явления, которые ранее не входили в круг исследовательских интересов российских историков. Очень долгое время отечественная наука не учитывала этот аспект, уделяя основное внимание материальным или духовным ценностям. История повседневности как бы заново оценивает значение повседневного личного опыта индивида в формировании его представлений и поведения по сравнению с ролью политических и социальных структур. В соответствии с таким подходом действующее лицо в истории, человек, рассматривается как её активный субъект. Это противоречит историографической традиции, опирающейся на ту или иную социологизированную схему в изучении прошлого либо рассматривающей деятельность «великих» людей и исключающей таким образом повседневность из своего видения. Центральными в анализе повседневности являются жизненные проблемы тех, кто в основном остались безымянными в истории, так называемых «маленьких», «простых», «рядовых» людей. Они же и составляли большинство участников исторического процесса, чья социальная практика определяла изменчивость и преемственность в истории. История повседневности позволяет решить одну из фундаментальных методологических проблем, стоящих перед исторической наукой: изучение взаимосвязей между социальными структурами и практикой субъекта. Это, в свою очередь, даёт возможность на основе реконструкции этих взаимосвязей выявить пути, следуя которым, участники исторического процесса становились или могли стать - и объектами, и в то же время её субъектами.
История повседневности нашла своё освещение в работе проходившей в апреле 2014 г. Первой межвузовской научной конференции студентов, магистрантов, аспирантов «Северокавказская повседневность в контексте российской действительности XX века» на базе кафедры истории России ХХ-ХХ1 вв. Дагестанского государственного университета. Она собрала широкий круг участников из Грозного, Армавира, Саратова, Ростова, Кизляра, а также крупных вузов Республики Дагестан. С приветственным словом к участникам конференции обратился декан исторического факультета проф. Б.Б. Булатов. Он отметил, что историческая повседневность относится к числу направлений, в последнее время особенно активно разрабатывающихся в исторической науке. Она позволяет увидеть в истории не отвлечённые абстракции, а конкретного человека, современника и творца эпохи [9, с. 4]. В докладах участников конференции была представлена широкая панорама повседневной жизни человека в её историческом развитии, конференция отразила большой исследовательский интерес к истории повседневности. В этом направлении сегодня работает немало исследователей вузовской науки [10, 11, 12, 13, 14].
Заметим, что основные аспекты повседневности, пусть и обозначаемые иными терминами (история труда, быта, отдыха и досуга, обычаев, различных срезов культуры и т. д.) изучались давно и традиционно. Однако главное различие между традиционными исследованиями быта и изучением повседневности историками лежит в понимании последними таких важных элементов категории повседневности, как обыденное сознание обывателей, их отношение к происходящим вокруг них событиям, осознании ими тех или иных реалий ежедневных практик, значимости событийного, подвижного, из-
менчивого времени, случайных явлений, влиявших на частную жизнь и менявших ее. Именно в тривиальной обычности жизни зреют мысли и чувства, замыслы и ситуации, рождающие экспериментирование. Историка повседневности интересует, как это происходит? Если этнограф воссоздает быт, то историк повседневности анализирует эмоциональные реакции, переживания отдельных людей в связи с тем, что его в быту окружает. В центре внимания историка повседневности - не просто быт, но жизненные проблемы и их осмысление теми, кто жил до нас. Именно так, с позиций повседневных переживаний «маленького» человека трактуется история повседневности зарубежными теоретиками данного подхода. Основными категориями, используемыми в исследованиях повседневной жизни, являются образ жизни, ментальность, быт и пр. [15, 16, 17, 18].
Примечательна в этом контексте работа таких видных исследователей, как И.Т. Касавин и С.П. Щавелев [19]. Они предлагают в своём исследовании комплексный анализ понятия повседневности и методов её изучения. Для этого они справедливо вписывают возникновение истории повседневности в антропологический поворот исторической науки в значении перехода от знаменательных личностей, экстраординарных событий, категориального уровня понятий непосредственно к человеку минувших эпох, его внутреннему миру и соответствующему привычному, каждодневному поведению в кругу близких и понятных ему людей и вещей. Это определение вполне соответствует как классической немецкой трактовке концепции, так и представлениям ведущих российских приверженцев этого подхода. Важной особенностью истории повседневности является то, что она представляет область исследований в буквальном смысле слова «междисциплинарную», находящуюся «inter discipli^s», а также использующую любые виды источников, в т. ч. и изобразительные.
Таким образом, наряду с общей политической и структурной историей, объект которой - история общества, - возрастающее значение сегодня приобретает история повседневности, быта, требующая, чтобы при изучении социально-экономических процессов и социально-политической деятельности не забывали конкретного человека и его насущные заботы.
Если определить перспективы истории повседневности, то, конечно, данный подход оказал значительное влияние на мировую, в т. ч. и на российскую историческую науку, заставив обратиться к новым темам и проблемам. Касаясь вопроса применения методов данного подхода к российскому материалу, можно отметить, что он значительно расширяет проблемное поле историков, позволяет историкам по-новому взглянуть на ранее изученные источники. Значительный интерес российских историков к работе в рамках истории повседневности и появление новых приверженцев данного подхода также подчёркивают перспективность и возможность развития этого направления в контексте российской исторической науки.
Подводя итоги, отметим, что процесс «антропологизации» истории России идет полным ходом. Повышенный интерес к исторической антропологии в отечественной историографии связан с новыми ориентирами современной российской исторической науки. Однако хочется заметить, что ни одна из теорий, ни один из современных подходов, приобретённых в ходе междисциплинарного заимствования, не являются достаточными для адекватного изучения сложной и многомерной исторической действительности. Поэтому историк должен не увлекаться эффектными концепциями, а исходить из наличия источников. Его цель - рассмотреть предмет с различных ракурсов, оставаясь на почве конкретно-исторического исследования, разработать так называемые теории среднего уровня, применимые к определённой исторической ситуации.
Литература
1. Хромова Е.Б. А.Я. Гуревич и история ментальностей // Вестник Пермского университета. - Сер. История. - 2014. - № 1 (24). - С. 97-105.
2. Гуревич А.Я. Этнология и история в современной французской медиевистике // Советская этнография («Этнографическое обозрение» с 1992 г.). - 1984. - № 5. - С. 36-47.
3. Гуревич А.Я. Исторический синтез и школа «Анналов». - 2-е изд. - М.: Изд-во Центра гуманитарных инициатив, 2014. - 431 с.
4. Бессмертный Ю.Л. Что за «Казус»? // Альманах «Казус. Индивидуальное и уникальное в истории». - Вып. 1. - М.: Институт всеобщей истории РАН, 1997. - С. 7-24.
5. Сидорова Л.А. Стиль жизни и научного творчества историков России на рубеже XIX - начала XX в. // История и историки. - Историографический вестник 2007. -М., 2009. - С. 108-119.
6. Людтке А. Что такое история повседневности? Её достижения и перспективы в Германии. //Социальная история. Ежегодник. 1998/1999. - М., 1999. - С. 77-100.
7. Кромм М.М. Повседневность как предмет исторического исследования (вместо послесловия) // История повседневности: сб. научных работ / отв. ред. М.М. Кромм. -СПб.: Изд-во Европейского университета, 2003. - Вып. 3. - С. 7-14.
8. Поляков Ю.А., Жиромская В.Б. Человек в повседневности: прошлое и настоящее. Научный совет РАН // Вестник Российского университета дружбы народов. -Сер. История России. - 2003. - № 2. - С.7-9.
9. Булатов Б.Б. Повседневность - отношения человека с миром окружающих его вещей // Северо-Кавказская повседневность в контексте российской действительности XX века: Материалы межрегиональной студенческой практической конференции 24 апреля 2014. - Махачкала, 2014. - С. 4-5.
10. Гарунова Н.Н., Скорик А.П., Цыбульникова А.А. Событийность, традиционализм и повседневность в межнациональном взаимодействии студенческих сообществ Северного Кавказа // Вестник Дагестанского государственного университета. - 2014. -Вып. 4. - С. 187-194.
11. Сенявская Е.С. Положение русских военнопленных в годы Первой мировой войны: очерк повседневной реальности // Вестник Российского университета дружбы народов (РУДН). Сер. История России. - 2013. - № 1. - С. 64-83.
12. Шаламов В.А. Повседневная одежда и обувь крестьянства Восточной Сибири в 1920-е гг. (на примере Иркутской области и Красноярского края) // Вестник Омского университета. - 2014. - № 3 (73). - С. 121-126.
13. Лисевич Н.Г. Повседневная жизнь населения Печёрского края в дневниках, воспоминаниях // Диалог со временем: альманах интеллектуальной истории. - 2014. -№ 47. - С. 362-370.
14. Ларионов А.Э. Одежда как компонент повседневной жизни РККА в 19411945 гг. // Вестник РУДН. Сер. История России. 2014. № 3. - С. 81-90.
15. Ван Хааске Л.А. Образы страха перед сверхъестественным в мифологической традиции Европы эпохи Средневековья // Вестник Московского государственного гуманитарного университета им. М.А. Шолохова. Сер. История и политология. - 2014. -№ 3. - С. 54-62.
16. Хромова Е.Б. История ментальностей в немецкой историографии // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. - Тамбов: Грамота, 2014. - № 3 (29). - Ч. II. -С. 202-204.
17. Тоштендальф Рольф. «Новые результаты» и «научные революции» в истории // Диалог со временем: альманах интеллектуальной истории. - 2013. - № 43. - С. 5-23.
18. Кулачков В.В. Народные образы власти в первое послереволюционное десятилетие (на материалах западного региона России) // История и современность. - 2011. -№ 2. - С. 52-60.
19. КасавинаИ.Т., Щавелев С.П. Анализ повседневности. - М., 2004. - 432 с.
Поступила в редакцию 12 декабря 2014 г.
UDC 9302
Historical and anthropological approach in historical research
F.M. Dalgat
Dagestan State University; Russia, 367001, Makhachkala, M. Gadzhiev st., 43 a; dal-gat63@mail.ru
This article is devoted to the formation of modern historical scholarship in the new historical-anthropological approach to the study of the past. Its appearance in the last quarter of the twentieth century in European historiography was the evidence of a global reorientation of historical knowledge, known as the "new science of history". Russian historian acquaintance with historical anthropology happened thanks to the work of major medievalist, culture A.Y. Gurevich, J.L. Bessmertny, as well as magazines "Odyssey. The man in history", "Dialogue with time". The basis of this approach is interdisciplinary methodology, the trend towards convergence with the history of the social sciences, to borrow their theories, methods and techniques of research.
Without claiming to be complete coverage of the issue, the author focuses on the use of this approach to the study of everyday modern Russian historical research. It manifests itself in the transition from the study of significant personalities, extraordinary events, categorical level concepts directly to the person of bygone eras, his inner world and the corresponding familiar, everyday behavior in a circle of close and he understands people and things. The focus of the historian of everyday life is not just an everyday way of life, not just life, but life's problems and their comprehension of those who mostly remained anonymous in history. They were at the same time most of the participants of the historic process whose social practices determined variability and continuity in history. The history of everyday life, allows us to solve one of the fundamental methodological problems facing historical science: study of the relationship between social structures and practices of the subject. This, in turn, makes it possible on the basis of the reconstruction of these relationships to identify ways in which the participants of the historic process of becoming, or could be - and objects, and at the same time its subjects. If you determine the value of the history of everyday life, in the mainstream anthropological approach, of course, this approach has had a great impact on the world, including the Russian historical science. However, I want to note, that none of the theories, none of the current approaches, acquired in the course of interdisciplinary borrowing are not sufficient to adequately explore the complex and multidimensional historical reality.
Keywords: history, historical anthropology, anthropological approach, ordinariness.
Received 12 December, 2014
