CC BY
17
Ю.М. Егорова (Москва)
ИСТОРИИ НЕРЕАЛИЗОВАННЫХ ЗАМЫСЛОВ М. ГОРЬКОГО: ПОЧЕМУ ПОВЕСТИ «МАТЬ» И «СЫН» ТАК И НЕ СТАЛИ ДИЛОГИЕЙ
Аннотация. Творческое наследие любого писателя или поэта едва ли можно считать полным без изучения его нереализованных замыслов. Без них довольно сложно до конца понять художественный и идейно-эстетический мир автора. В полной мере это относится и к творчеству А.М. Горького. Его наследие также разнообразно и многослойно по своему составу. Большое количество произведений этого писателя получили широкое признание во всем мире, им посвящено немало исследовательских работ не только российских, но и зарубежных авторов. Несколько хуже дело обстоит с так называемыми нереализованными замыслами Горького, которые по тем или иным причинам получили меньшее внимание или вовсе остались незамеченными. Возможно, это произошло потому, что исследователи считали тему невоплощенных замыслов неперспективной. Однако восполнить эти пробелы необходимо. Цель настоящей статьи - заполнить лакуны в изучении раннего творчества Горького, связанные с несостоявшимися замыслами; представить историю создания повести «Сын», как наименее изученную в горь-коведении; разобраться, почему повести «Мать» и «Сын» так и не стали дилогией; понять, какой художественный прием объединяет нереализованные замыслы в творчестве Горького. Поставленные цели выдвигают ряд задач, некоторые из них определяют научную новизну данной статьи: в ходе проведенного исследования были названы и освещены истории нескольких наиболее известных нереализованных замыслов писателя, достаточно полно исследованных учеными-филологами; более подробно представлен наименее изученный неосуществленный замысел Горького - повесть «Сын» - продолжение повести «Мать»; обозначены причины, по которым дилогия не состоялась.
Ключевые слова: Горький; повесть «Мать»; повесть «Сын»; дилогия; нереализованный замысел.
Ju.M. Egorova (Moscow)
Stories of M. Gorky's Unimplemented Plans: Why the Stories "Mother" and "Son" Never Become a Diology
Abstract. The creative heritage of any writer or poet can hardly be considered complete without studying his unrealized ideas. Without them, it is quite difficult to fully understand the artistic and ideological and aesthetic world of the author. This fully applies to the work of A.M. Gorky. His legacy is also diverse and multi-layered in composition. A large number of the works of this writer have received wide recognition all over the world, many research works are devoted to them, not only by Russian but also by for-
eign authors. The situation is somewhat worse with Gorky's so-called unrealized plans, which, for one reason or another, received less attention or went completely unnoticed. Perhaps this happened because the researchers considered the topic of unrealized ideas unpromising. However, these gaps need to be filled. The purpose of this article is to fill in the gaps in the study of Gorky's early work, associated with failed plans; present the history of the creation of the story "Son" as the least studied in Gorky studies; find out why the stories "Mothef' and "Son" didn't become a dilogy; to understand what artistic technique unites unrealized ideas in Gorky's work. The goals set put forward a number of tasks, some of which determine the scientific novelty of this article: in the course of the study, the stories of several of the most famous unrealized ideas of the writer, which were quite fully studied by philologists, were named and highlighted; Gorky's least studied unrealized plan is presented in more detail - the story "Son" - a continuation of the story "Mother"; the reasons why the dilogy did not take place are indicated.
Key words: Gorky; story "Mother"; story "Son"; dilogy; unrealized plan.
Художественное наследие А.М. Горького по своему составу довольно разнообразно и многослойно. В него входят не только законченные отредактированные произведения, наблюдения и мысли, но и черновые наброски, варианты, фрагменты и незавершенные работы писателя. Несмотря на то что они не получили окончательную авторскую художественную «огранку», тем не менее этот значительный пласт наследия представляет собой не меньшую идейно-эстетическую ценность и значимость. Особый исследовательский интерес вызывают неосуществленные замыслы Горького, о которых можно судить лишь по вскользь брошенным в переписке фразам и упоминаниям или из мемуарных записей. Как, например, поэма в прозе «Песня старого дуба». О существовании этого произведения, написанного юным А. Пешковым в самом начале творческого пути «в стиле ритмической прозы», стало известно из его очерка «О том, как я учился писать» (1928) [Горький 1953, 325-326]. Более подробно о судьбе этого литературного опыта сказано в биографической книге И. Груздева «Горький и его время» [Груздев 1948, 227-228, 260-261], в очерке «Время Короленко» [Горький 1973, 167-195], а также в воспоминаниях самого В.Г. Короленко [Короленко 1957, 437]. Единственной фразой, напоминающей о бытности поэмы, стало выражение «Я в мир пришел, чтобы не соглашаться», которое во многом предопределило дальнейшее творчество писателя.
Еще об одном своем раннем замысле, повести «Карьера Мишки Вя-гина», так и оставшемся невоплощенным, Горький поделился в письме от 12 (24) февраля 1899 г., адресованном издателю С.П. Дороватовскому. Мысль написать произведение о купце «типическом» возникла в процессе работы над книгой «Фома Гордеев» (1899): «Эта повесть ["Фома Гордеев". - Е.Ю.] - доставляет мне немало хороших минут и очень много страха и сомнений, - она должна быть широкой, содержательной картиной современности, и в то же время на фоне ее должен бешено биться энергичный, здоровый человек, ищущий дела по силам, ищущий простора своей энергии. Ему тесно, жизнь давит его, он видит, что героям в ней нет места,
их сваливают с ног мелочи, как Геркулеса, побеждавшего гидр, свалила бы с ног туча комаров. <...> параллельно с работой над "Фомой", составляю план другой повести - "Карьера Мишки Вягина". Это тоже история о купце, но о купце типическом, о мелком, умном, энергичном жулике, который из посудников на пароходе достигает до поста городского головы. Фома - не типичен как купец, как представитель класса [курсив Горького. - Е.Ю.], он только здоровый человек, который хочет свободной жизни, которому тесно в рамках современности. Необходимо рядом с ним поставить другую фигуру, чтоб не нарушать правды жизни» [Горький 1997а, 310-311]. Как известно, замысел создания повести остался не реализованным, и Мишка Вягин так и не попал в богатую галерею горьковских персонажей, многим из которых удалось из мелких, но цепких и энергичных прохвостов выбиться в люди. По мнению Г. Ленобля, причина этого кроется в том, что «.в самом "Фоме Гордееве" есть такие купцы, противопоставленные главному герою повести и, в отличие от него, являющиеся типическими представителями своего класса. Это обстоятельство, - продолжал исследователь, - сыграло в повести важную роль и в числе прочих позволило "Фоме Гордееву" стать "широкой, содержательной картиной" эпохи, несмотря на то что сам Фома, как купец, отнюдь не типичен» [Ле-нобль 1957, 212]. Желание избежать полного повтора или даже переклички с изображением купцов в «Фоме Гордееве» заставило Горького отказаться от замысла написать историю Мишки Вягина, к такому выводу пришел Г. Ленобль.
Спустя несколько лет, в октябре 1901 г., о своем намерении написать цикл драм и еще о целом ряде замыслов Горький сообщил в двух письмах К.П. Пятницкому. Так, 2 октября он с уверенностью констатировал: «Я охвачен неким пламенем! Хочу работать, хочу - страстно. И что мне министры, прокуроры, приговоры? Это - ерунда! Это ничему не помешает! Голубчик Вы мой, я Вас обнимаю, ибо полон желания обнять весь мир» [Горький 1997Ь, 178]. Другое письмо, отправленное двумя неделями позже тому же адресату, свидетельствовало о твердом намерении написать цикл драм: «Вы знаете: я напишу цикл драм. Это - факт. Одну - быт интеллигенции. Куча людей без идеалов, и вдруг! - среди них один - с идеалом! Злоба, треск, вой, грохот. Другую - городской, полуинтеллигентный - рабочий - пролетариат. Совершенно нецензурная вещь. Третью - деревня. Эта и удастся и пойдет. Понимаете: сектант-мистик, сектант-рационалист, деревня - косная, деревня - грамотная, мышьяк, снохач, кулак, зверство, тьма, и в ней - огненные искры стремления к новой жизни. Еще одну: босяки. Татарин, еврей, актер, хозяйка ночлежного дома, воры, сыщик, проститутки. Это будет страшно. У меня уже готовы планы, я вижу - лица, фигуры, слышу голоса, речи, мотивы действий - ясны, все ясно! <.> сердце давит мысль о том, что не успеешь, а я хочу успеть» [Горький 1997Ь, 187]. К сожалению, только часть из перечисленных Горьким замыслов впоследствии была реализована. В 1902-1906 гг. свет увидели пьесы «На дне» (1902), «Дачники» (1904) и «Враги» (1906). Драма, посвященная деревне,
написана не была.
К этому же периоду относится еще один нереализованный замысел писателя - повесть «Сын», задуманная как продолжение повести «Мать». Поскольку история ее создания мало изучена и недостаточно освещена в горьковедении, этой теме стоит уделить особое внимание, поэтому речь о ней пойдет ниже.
Пока же обратим внимание на замысел Горького написать роман о судьбе пермского беглого каторжника А.В. Рябинина, осужденного за убийство. Этой истории посвящена большая статья В.А. Десницкого «Неосуществленный художественный замысел М. Горького - роман о российском Жан Вальжане, добродетельном каторжнике» [Десницкий 1941, 361-372]. Мысль написать об этом книгу возникла у Горького примерно в 1913-1914 гг. В это время полным ходом шла работа над первыми двумя частями трилогии «Детство» и «В людях». Именно тогда писатель начал собирать газетные вырезки, в которых раскрывались подробности жизни беглого каторжника. Их Горький и планировал положить в основу сюжета романа: желая скрыться от заслуженного наказания, Рябинин подался в секту, в составе которой в скитаниях провел около сорока лет. Надо отметить, что тема «бегуна» в творчестве Горького не нова. Как отмечает
A.М. Эткинд, в одной из частей автобиографической трилогии, а именно -«В людях», представлен любопытный персонаж сектант-бегун Александр Васильев, который, по мнению исследователя, «...в памяти автора <...> ассоциируется с отцом и появляется в "тяжелые часы" жизни» [Эткинд 2018, 753]. Как уже отмечалось, у этого персонажа был реальный прототип. Примерно за год до своей кончины писатель передал В.А. Десницко-му конверт с рукописными заметками и газетными вырезками. При этом Горький пояснил, что внутри находились собранные им за несколько лет материалы к ненаписанному произведению о беглом каторжнике: «Возьми, посмотри когда-нибудь. Может быть, что и сделаешь из этого. Задумал написать роман о российском Жан Вальжане. Не написал и не буду никогда. А темочка занятная. Наш - совсем другой. Бродяга он. Интересно, - со всякими людьми сталкивается, в гуще жизни замешан. Был такой - Ря-бинин, беглый каторжник, его еще ни к селу ни к городу патриархом вся Руси называли. Мне много рассказали о нем. Да и сам я, думается, видел его. Помнишь, у меня в повести в иконную лавку приходит старичок Александр Васильев, - это и был Рябинин. Вот тут в газетной вырезке его жизнь рассказана» [Десницкий 1941, 361].
Далее Десницкий отметил, что кто-то вторгся в их беседу, и Горький так и не успел разъяснить, в чем, кроме общности сюжета, выражалась перекличка с В. Гюго. Не назвал он и того, в чем должна была заключаться особенность направления главной темы и основные отличия от романа «Отверженные» (1845). Позже, изучая переданные Горьким материалы,
B. Десницкий предположил два возможных варианта развития событий в произведении: согласно первому, разработка намеченной писателем темы могла пойти в направлении широкой демонстрации российской дей-
ствительности. На эту мысль литературоведа навел скитальческий образ жизни беглого каторжника, его многолетние хождения по Руси. Согласно другому сценарию, Горький мог в замышляемой им книге представить развитие «неприемлемых для пролетарского художника морально-христианских гуманистических тенденций романа В. Гюго, - размышлял В. Дес-ницкий. - Именно в направлении критического творческого осмысления мирового и русского литературного наследства неуклонно направлялась мысль М. Горького в последние годы его жизни» [Десницкий 1941, 361]. В ходе проведенной исследовательской работы, В. Десницкий пришел к выводу, что переданные Горьким материалы не раскрывали намеченного автором плана. Также не представлялось возможным определить действующих лиц, их взаимоотношений, установить сюжетные линии. Собранная Горьким коллекция была ничем иным как его собственными зарисовками с натуры, записанными в разное время мыслями, высказываниями и выражениями по обозначенной теме, материалами к биографии Рябинина, а также перечнем образов, созданных самим писателем.
Возвращаясь к повести «Сын», отметим, что об этом масштабном замысле М. Горького стало известно из его обширной переписки 1907-1908 гг. Планировалось, что она должна была стать продолжением повести «Мать» (1906). В феврале 1907 г., когда увидели свет первые номера американского журнала «АррМоп», в котором, согласно договору, начала печататься «Мать», Горький сообщил в письме И.П. Ладыжнико-ву, что он уже: «Составил план романа "Павел Власов" - в трех частях: Ссылка, В работе, Революция» [Горький 2000, 29]. К августу того же года писатель уже наметил некоторые темы, которые планировал раскрыть на страницах нового произведения. Из письма В. Львову-Рогачевскому, датированного концом лета 1907 г., стало известно об одной из них: «Роль еврея в революции попытаюсь изобразить в повести "Сын", она явится продолжением "Матери"» [Горький 2000, 72]. Оба письма свидетельствовали о намерении Горького создать дилогию. Согласно авторскому замыслу, действие первой книги развертывалось в годы, предшествующие событиям 1905 г., во второй части планировалось рассказать о ссылке Павла Власова, его побеге с каторги и непосредственном участии во всероссийской политической стачке, которая состоялась в октябре 1905 г. В ноябре 1907 г. Горький принялся за составление плана повести «Сын»: мысль о создании дилогии не оставляла писателя. К этому периоду относится его письмо болгарскому журналисту и переводчику Р.П. Аврамову, в котором он делился своими планами с адресатом: «Вероятно, в эту зиму я напишу не дурную вещь, над планом ее сейчас работаю» [Горький 2000, 110]. В апреле 1908 г. Горький был преисполнен решимости воплотить задуманное, о чем поспешил сообщить издателю К.П. Пятницкому: «Как только разъедутся гости, сажусь писать повесть "Герой"» [Горький 2000, 221]. Из приведенных выше писем становится ясно, что вторая часть дилогии, помимо основного, имела два рабочих названия - «Павел Власов» и «Герой».
Ко времени начала работы над повестью «Сын» у писателя накопи-
лось достаточное количество материала, позволявшего ему приступить ко второй части дилогии. Знакомство и общение с семьей профессионального революционера И.С. Кадомцева, произошедшее на Капри в 1909 г., лишь укрепило Горького в его намерении написать продолжение повести «Мать», однако дилогией она так и не стала. Одну из причин, почему это не произошло, Горький назвал много лет спустя в письме В. Десницкому, датированном 10 апреля 1933 г.: «Предполагалось после "Матери" написать "Сын", - у меня были письма Заломова из ссылки, его литературные опыты, знакомства с рабочими обеих партий и с крупнейшими гапонов-цами: Петровым, Инковым, Черемохиным, Карминым, впечатления Лондонского съезда, но - всего этого оказалось мало. "Лето", "Мордовка", "Романтик", "Сашка", <"Легкий человек"> - можно считать набросками к "Сыну", и они показывают, что с "Сыном" я бы "не сладил". Так-то» [Горький 1949, 30, 297-298].
Свою версию того, почему «Мать» не стала дилогией, в начале 60-х гг. прошлого века предложил С.В. Касторский. Этой теме он посвятил большую статью «К творческой истории повести М. Горького "Сын"» [Касторский 2018, 633]. Основывалась она на обнаруженном в Архиве Горького недатированном автографе писателя, содержащем следующий текст:
«Матери.
[Ночь] [зачеркнутое слово неразборчиво, но вероятно - ночь. - С.К.] Обыск. Фонари. Сыщики - дворник, мальчишка, просят чаю у горничной.
Хождения на свидания: старухи: накопления [? Слово это неразборчиво. -С.К.] минут, все равно где умирать, подача прошений, - "я их рву и бросаю" -Научи! Иди к министру. У министра. Не садится - "я не в гости к вам!" Вежлив. "Не прошу милости, а закона - разберите моё дело, моё дело. Ежели он виноват и смерть ему, и я с ним умру, в ссылку - и я с ним". "Отговела"» [Касторский 2018, 633].
Данный набросок плана неизвестного произведения Горького исследователь связывает с историей создания повести «Мать» и рассматривает его в качестве варианта концовки: Ниловна отправляется в Петербург ходатайствовать за сына. Однако, как считал С. Касторский, эта версия ошибочна, в противном случае вторая часть книги, где Ниловна становится главным действующим лицом, была бы иной. Сомнительно отнести данный автограф и к первой части повести, которая, как известно, заканчивается сценой разгрома демонстрации и арестом Павла Власова и его товарищей.
Стараясь установить приблизительную датировку автографа, Касторский высказал предположение, что он мог относиться либо к 1906 г., времени создания первой редакции, либо к началу 1907 г., когда произведение подверглось основательной переработке для берлинского издания. Только в эти годы Горький вносил существенные изменения в текст повести. Однако данная версия, по мнению исследователя, разрушается записью, расположенной на обратной стороне автографа:
Новый филологический вестник. 2022 №3(62). --
«Сем. Богородский говорит, что А.И. Ланин перебрал у меня денег 17 т. рублей, около 18-ти, а мне, за все время службы у него, уплатил меньше тысячи. Будто бы он, А.И., сам "каялся" в этом Семёну. Сем., вероятно, врёт. А.И. не "каялся" ему, а просто так сказал по присущей ему откровенности. Взял он у меня, по-моему, меньше 15-ти. Факт этот надо ввести в "Записки Ряхина", в биографию приказчика Яшки, когда он рассказывает следователю про убийство сестры. Ему же приписать и случай» [Касторский 2018, 633].
Как известно, незавершенная повесть «Записки Ряхина» относится к группе повестей об Окурове. Работа над ней велась в 1911 г. Из этого С. Касторский сделал вывод, что автограф, написанный Горьким на одном листе с заметками для «Записок Ряхина», относится к тому же времени и, скорее всего, является планом-наброском для «Сына». Согласно первоначальному замыслу писателя, главным героем второй части дилогии должен был стать Павел Власов, а не Ниловна. Вполне логично, что события получили бы развитие именно вокруг этого персонажа. Но автограф не соответствовал плану. Возвращаясь к переписке Горького от августа 1907 г., напомним, что замысел романа «Павел Власов» претерпел изменения, и Горький занялся подготовкой к написанию «Сына», о чем упомянул в письме В. Львову-Рогачевскому. Таким образом, главный герой уже не связывался писателем с Павлом Власовым.
«Горький ищет образы, иные судьбы для Сына-революционера, рабочего, - развивал свою версию С. Касторский. - Об этом свидетельствуют такие произведения Горького, как "Лето", "Романтик", "Мордовка", "Сашка"...» [Касторский 2018, 634]. Указанные сначала Горьким, а затем С. Касторским пьесы были написаны в 1909-1910-х гг. Этот факт наводил исследователя на мысль, что автограф, скорее всего, - возможный вариант начального повествования о Сыне.
Своими размышлениями по поводу того, почему «Мать» так и не стала дилогией, поделился писатель, публицист и критик П. Басинский в работе «Евангелие от Максима». Гадая над возможным развитием событий в продолжении повести, автор предположил, что Ниловна «станет прихожанкой новой апостольской церкви», которую создаст ее сын и его соратники, а сам «Павел после ссылки или побега <...> из простого "миссионера" выбьется в сектантские вожди». Однако такой «"власовский" сюжет больше не давал пищи <.> вдохновению» Горького [Басинский 2018]. По мнению Басинского, писатель охладел не только к повести «Мать», но и к ее продолжению; считавшиеся набросками ко второй части дилогии рассказы «Романтик» и «Мордовка» вышли неудачными. Несмотря на то что в обоих произведениях также фигурируют молодые революционеры, и героя в рассказе «Мордовка» звали Павлом, акцент в вышеназванных рассказах сместился «в область неразделенной любви».
Причина того, почему «Мать» не стала дилогией, на наш взгляд, крылась в другом. Ответ на этот вопрос, как нам кажется, находится в одном
из писем Горького к Н.К. Крупской, датированном 16 мая 1930 г. В нем писатель вспоминал о встречах с В.И. Лениным на Капри и их беседах о литературе. Вождь упрекнул Горького в том, что тот зря растрачивал свой опыт и талант на мелкие рассказы, и предложил уложить их все в большой роман. Писатель ответил, что у него есть мечта написать историю одной семьи на протяжении 100 лет: с 1813 г., когда Москва отстраивалась после нашествия Наполеона, до настоящего времени. Позже эта задумка нашла воплощение несколько в измененном виде в романе «Дело Артамоновых» (1925). Ленин выразил уверенность в успехе будущей книги, но тут же задал Горькому вопрос: «... чем вы ее кончите? Конца-то действительность не дает. Нет, это надо писать после революции, а теперь, что-нибудь вроде "Матери" надо бы». «Конца книги я, разумеется, и сам не видел» [Горький 2017, 298], - подытожил Горький. И правда, как завершить книгу, если действительность не имеет конца? Если события начала XX в. развивались столь стремительно, что собранные «вчера» писателем материалы, уже «сегодня» оказывались устаревшими? В пользу этой версии позволим себе привести небольшой отрывок из воспоминаний В. Десницкого, связанный с историей создания дилогии: «Когда Алексей Максимович говорил и писал мне, что не напишет "Сына", чувствовалось сожаление, огорчение: хотелось бы, а вот - не может, не успеет» [Десницкий 1941, 370]. Как справедливо заметила в своей статье Л.А. Спиридонова, Горький выступил в повести «Мать» новатором, «создавая одновременно новое "евангелие" для пролетариата и летопись реальных событий из истории революционной борьбы» [Спиридонова 2018, 219]. Далее исследователь проводит мысль о том, что для Горького в этой книге было важно показать «не эпизод классовой борьбы, а процесс духовного воскрешения человека под влиянием новых идей» [Спиридонова 2018, 219-220]. Другими словами, Горький в повести «Мать» предпринял попытку создать летопись исторических событий в России, происходивших в преддверии революции 1905 г., и на их фоне показать хронику духовного воскрешения главной героини Ниловны как наиболее динамично развивающегося персонажа книги. О том, что творчество Горького в целом и повесть «Мать» в частности пронизаны идеей динамичности и движения, говорил В. Щербина. В своей статье «Горький. Концепция мира. Концепция искусства» он указал на то, что «активность, творческое восприятие жизни составляют внутреннюю сущность художественного метода Горького <.. .> Идейно-художественная концепция великого <...> писателя - живая, действенная сила.» [Щербина 1968, 3]. И.К. Кузьмичёв также считал неосмотрительным отрицать социальную активность и динамичность горьковских героев, однако предлагал говорить «о качественно новом характере этой активности» [Кузьмичёв 2018, 49]. Писатель был прав: довольно сложно закончить летопись и остановить хронику, особенно в условиях продолжавшихся вплоть до 1907 г. протестных волнений и восстаний и последовавших вслед за ними годами реакции и социального напряжения. На наш взгляд, это наиболее вероятная причина отказа от написания второй части дилогии - повести «Сын».
Несмотря на то, что повесть «Мать» так и не получила продолжения, изучение истории создания повести «Сын» привело к выводу, что Горький, как истинный художник, предварял работу над значимыми сложными произведениями написанием менее крупных по объему книг. И хотя они имеют несомненную художественную ценность, тем не менее являлись чем-то вроде набросков, эскизов к более серьезным многоплановым произведениям. Горький сетовал на нехватку фактического материала и в процессе написания повести «Мать». Именно этим он объяснял неудачу первой части дилогии. Как известно, после ареста писателя в январе 1905 г. пропало большое количество писем, заметок, набросков, которые Горький планировал задействовать в произведении. По его словам, повесть «Мать» он писал по памяти. После трагедии, произошедшей в семье писателя, -смерти маленькой дочери Кати - акценты сместились, а сюжет претерпел изменения. В начале работы над повестью в первой половине 1906 г. Горький отмечал: «Сейчас пишу большую повесть "Мать" - это хроника роста революционного социализма среди рабочих фабрики» [Горький 1999, 194], где ключевое место отводилось молодежи. В деятельной активности именно этой части общества он видел будущее. Как отмечал в своих мемуарах А. Богданов: «На заре революции Горький увлекал молодежь революционным романтизмом. <...> выступал как сторонник активного романтизма, т.е. того романтизма, который стремится усилить волю человека к жизни, возбудить в нем мятеж против действительности, против всяческого гнета ее.» [Архив Горького]. В процессе работы над произведением после названных выше событий Горький сделал центральным персонажем Ниловну. Трансформация ее образа прописана наиболее ярко и детально в контексте революционной деятельности, тем самым писатель возвысил жертвенную, но благородную роль женщины, матери в русской литературе; исчезли наиболее радикальные и острые эпизоды; смягчены отдельные сцены; менялись местами целые главы; были убраны некоторые персонажи. По воспоминаниям М.Ф. Андреевой, за время пребывания в Америке она перепечатывала «Мать» пять раз - так много исправлений вносил Горький в текст первой редакции [Касторский 1940, 71]. Пребывание Горького в Италии на Капри, где царил культ Девы Марии, только углубило и усилило роль Матери в повести: «Я - весёлый сумасшедший, - писал он Д. Айзману в 1907 г. - Меня можно и - пожалуй - следует слушать, когда я говорю о литературе, ибо я её люблю как мать родную, мать-красавицу, мать-героиню.» [Горький 2000, 23-24]. Однако на этом работа над повестью не закончилась. По мнению С. Касторского, в творческом плане работа над произведением была завершена лишь к 1922 г., когда готовилось «Полное собрание сочинений» писателя. Несложные вычисления показывают, что «Мать» создавалась и дорабатывалась около 20 лет. Пожалуй, ни одно произведение из творческого наследия Горького не заняло у него столько времени.
Изучение истории создания обеих повестей выявило интересный художественный прием, которым Горький пользовался в процессе написа-
ния того или иного произведения. Стремление писателя изобразить широкую многослойную картину действительности приводило к циклизации однородных в жанровом плане или дополняющих друг друга произведений. Примером тому могут служить такие его циклы, как «Мои интервью» (1906), «В Америке» (1906), «Сказки об Италии» (1911-1913), «Русские сказки» (1912, 1917), «По Руси» (1912-1917), «Заметки из дневника. Воспоминания» (1922-1923), «По Союзу Советов» (1928-1929) и др. К такому же приему Горький прибегал и в неосуществленных замыслах. Как отмечал Г. Ленобль, при удачном стечении обстоятельств целый ряд произведений мог превратиться в дилогии, как, например, «Фома Гордеев» и «Карьера Мишки Вагина», повести «Мать» и «Сын». Трилогия «Детство» (1913), «В людях» (1914) и «Мои университеты» (1925) могла пополниться четвертой книгой «Среди интеллигенции», куда, согласно авторскому замыслу, должны были войти очерки «В.Г. Короленко» (1922), «Время Короленко» (1922), «О вреде философии» (1922), «Сторож» (1922), «О первой любви» (1923). В результате все они были опубликованы как отдельные самостоятельные произведения [Тагер 1954, 280-301].
В данной статье были освещены лишь несколько неосуществленных замыслов Горького. Все они имеют разную степень изученности. По тем или иным причинам некоторые из них не попали в круг интереса исследователей. Между тем история их создания или сохранившиеся наброски представляют несомненный научный интерес как по одиночке, так и в составе или в связи с другими произведениями. Все они передают идейно-эстетические искания Горького в разные периоды жизни и, бесспорно, являются частью художественного наследия писателя.
ЛИТЕРАТУРА
1. Архив Горького ИМЛИ РАН (АГ. МоГ-2-51-1).
2. Басинский П. Евангелие от Максима // Дружба народов. 2018. № 12. URL: http://magazines.gorky.media/druzhba/2018/12/evangelie-ot-maksima.html (дата обращения: 28.03.2022).
3. Горький М. О литературе: Литературно-критические статьи. М.: Советский писатель, 1953. 868 с.
4. Горький М. Полное собрание сочинений: в 30 т. Т. 30. М.: Художественная литература, 1949. С. 297-298.
5. (а) Горький М. Полное собрание сочинений. Письма: в 24 т. Т. 1. М.: Наука, 1997. 707 с.
6. (b) Горький М. Полное собрание сочинений. Письма: в 24 т. Т. 2. М.: Наука, 1997. 483 с.
7. Горький М. Полное собрание сочинений. Письма: в 24 т. Т. 5. М.: Наука,
1999. 578 с.
8. Горький М. Полное собрание сочинений. Письма: в 24 т. Т. 6. М.: Наука,
2000. 627 с.
9. Горький М. Время Короленко // Горький М. Полное собрание сочинений.
Новый филологический вестник. 2022 №3(62). --
Художественные произведения: в 25 т. Т. 16. М.: Наука, 1973. С. 167-195.
10. Груздев И.А. Горький и его время. Т. 1. М.: Советский писатель, 1948. 606 с.
11. Десницкий В.А. Неосуществленный художественный замысел М. Горького - роман о российском Жан Вальжане, добродетельном каторжнике // Горький М. Материалы и исследования. Вып. 3. М.; Л.: Издательство АН СССР, 1941. С. 361-372.
12. Касторский С.В. К творческой истории повести М. Горького «Сын» // Максим Горький: pro et contra, антология. Современный дискурс. СПб.: РХГА, 2018. С. 633-636.
13. Касторский С.В. «Мать» М. Горького. Творческая история повести. Л.: Гослитиздат, 1940. 224 с.
14. Короленко В.Г. О литературе. М.: Гослитиздат, 1957. 716 c.
15. Кузьмичёв И.К. В художественном мире Максима Горького // Максим Горький: pro et contra, антология. Современный дискурс. СПб.: РХГА, 2018. С. 47-56.
16. Ленобль Г. О Горьком - художнике слова. М.: Советский писатель, 1957. 276 с.
17. Спиридонова Л.А. Творчество Горького и возникновение социалистического реализма // Studia Litterarum. 2018. Т. 3. № 1. С. 212-233.
18. Тагер Е. Автобиографические рассказы Горького 20-х гг. // Горьковские чтения 1949-1952. М.: АН СССР, 1954. С. 280-301.
19. Щербина В. Горький. Концепция мира. Концепция искусства // Литературная газета. 1968. № 9. 28 февр. С. 3.
20. Эткинд А.М. Горький и Безбедов: подтекст «Серебряного голубя» в «Климе Самгине» // Максим Горький: pro et contra, антология. Современный дискурс. СПб.: РХГА, 2018. С. 747-776.
REFERENCES (Articles from Scientific Journals)
1. Basinskiy P. Evangeliye ot Maksima [Gospel of Maxim]. Druzhba narodov, 2018, no. 12. Available at: http://magazines.gorky.media/druzhba/2018/12/evange-lie-ot-maksima.html (accessed at 28.03.2022). (In Russian).
2. Spiridonova L.A. Tvorchestvo Gor'kogo i vozniknoveniye sotsialisticheskogo realizma [Creativity of Gorky and the Emergence of Socialist Realism]. Studia Litterarum, 2018, vol. 3, no. 1, pp. 212-233. (In Russian).
(Articles from Proceedings and Collections of Research Papers)
3. Desnitskiy V.A. Neosushchestvlennyy khudozhestvennyy zamysel M. Gor'kogo - roman o rossiyskom Zhan Val'zhane, dobrodetel'nom katorzhnike [The Unrealized Artistic Plan of M. Gorky is a Novel about the Russian Jean Valjean, a Virtuous Convict]. Gorky M. Materialy i issledovaniya [Materials and Researches]. Moscow, Leningrad, Academy of Sciences of the USSR Publ., 1941, pp. 361-372. (In Russian).
4. Kastorskiy S.V. K tvorcheskoy istorii povesti M. Gor'kogo "Syn". Maksim Gor 'kiy: pro et contra, antologiya. Sovremennyy diskurs [Maxim Gorky: Pro et Contra, Anthology. Modern Discourse]. St. Petersburg, Russian Christian Humanitarian Acade-
my Publ., 2018, pp. 633-636. (In Russian).
5. Kuz'michyov I.K. V khudozhestvennom mire Maksima Gor'kogo [In the Artistic World of Maxim Gorky]. Maksim Gor 'kiy: pro et contra, antologiya. Sovremennyy diskurs [Maxim Gorky: Pro et Contra, Anthology. Modern Discourse]. St. Petersburg, Russian Christian Humanitarian Academy Publ., 2018, pp. 47-56. (In Russian).
6. Tager E. Avtobiograficheskiye rasskazy Gor'kogo 20-kh gg. [Gorky's Autobiographical Stories of the 1920s]. Gor'kovskiye chteniya 1949-1952. [Gorky Readings 1949-1952]. Moscow, Academy of Sciences of the USSR Publ., 1954, pp. 280-301. (In Russian).
7. Etkind A.M. Gor'kiy i Bezbedov: podtekst "Serebryanogo golubya" v "Klime Samgine" [Gorky and Bezbedov: The Subtext of the "Silver Dove" in "Klim Samgin"]. Maksim Gor 'kiy: pro et contra, antologiya. Sovremennyy diskurs [Maxim Gorky: Pro et Contra, Anthology. Modern Discourse]. St. Petersburg, Russian Christian Humanitarian Academy Publ., 2018, pp. 747-776. (In Russian).
(Monographs)
8. Gruzdev I. Gor 'kiy i ego vremya [Gorky and his Time]. Vol. 1. Moscow, Sovets-kiy pisatel' Publ., 1948. 606 p. (In Russian).
9. Kastorskiy S.V. "Mat'"M. Gor 'kogo. Tvorcheskaya istoriyapovesti [M. Gorky's "Mother". Creative History of the Story]. Leningrad, Goslitizdat Publ., 1940. 224 p. (In Russian).
10. Korolenko V.G. O literature [About Literature]. Moscow, Goslitizdat Publ., 1957. 716 p. (In Russian).
11. Lenobl' G. O Gor 'kom - khudozhnike slova [About Gorky - the Artist of the Word]. Moscow, Sovetskiy pisatel' Publ., 1957. 276 p. (In Russian).
Егорова Юлия Михайловна, Институт мировой литературы им. А.М. Горького Российской академии наук.
Кандидат филологических наук, старший научный сотрудник Отдела изучения и издания творчества А.М. Горького. Научные интересы: изучение творчества А.М. Горького рубежа XIX-XX вв., идейно-эстетические искания писателя этого периода, а также конец 1920-х - 1930-е гг., издательская и редакторская деятельность Горького, его эпистолярное наследие.
E-mail: fram1976@mail.ru
ORCID ID: 0000-0001-6037-0466
Julia M. Egorova, A.M. Gorky Institute of World Literature of the Russian Academy of Sciences.
Candidate of Philology, Senior Researcher at the Department for the Study and Publication of A.M. Gorky. Scientific interests: the study of A.M. Gorky at the turn of the 19th - 20th centuries, the ideological and aesthetic searches of the writer of this period, as well as the end of the 1920s - 1930s, publishing and editorial activities of Gorky, his epistolary heritage.
E-mail: fram1976@mail.ru
ORCID ID: 0000-0001-6037-0466
