CC BY
6DOI 10.47643/1815-1337_2021_8_32 УДК 340.12
ИСТОРИЧЕСКИЙ АСПЕКТ КОМАНДНОЙ ТЕОРИИ ПРАВА: СРЕДНЕВЕКОВЬЕ И РАННЕЕ НОВОЕ ВРЕМЯ Historical aspect of the command theory of law: Postclassical and early Modern periods
ИВАНОВ Андрей Евгеньевич,
аспирант юридического факультета, Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова (МГУ). 119991, Россия, г. Москва, ул. Ленинские горы, 1. E-mail: Iv.andrey96@mail.ru;
Ivanov Andrei E.,
Postgraduate Lomonosov Moscow State University Faculty of Law, Moscow, Russia. 1 Leninskie Gory str., Moscow, 119991, Russia. E-mail: Iv.andrey96@mail.ru
Краткая аннотация: В статье анализируются те формы, которые принимала командная теория права в исторические эпохи Средневековья и Нового времени. Отмечается включение обозначенной концепции в качестве элемента, а равно ее развитие в рамках неюридических теоретических систем - философских, религиозно-философских и др.
Abstract: This article analyzes the forms that the command theory of law took in the Postclassical and early Modern historical periods. The subject is recognized and presented as an element of non-legal theoretical systems (philosophical, religious-philosophical, etc.), under the banner of which the development of the former is conducted.
Ключевые слова: наука естественного права, командная теория права, правовой позитивизм, философия права.
Keywords: Natural law, command theory of law, legal positivism, philosophy of law.
Дата направления статьи в редакцию: 02.05.2021
Дата публикации статьи: 31.08.2021
Средневековая философия права получает в наследство от Античных мыслителей весьма важное для рассматриваемого вопроса представление - законы есть концентрированное выражение «нормальности», бытующей в социальной жизни, базирующейся на традициях, обычаях и многовековой человеческой практике, что, собственно, и придает указанной форме права легитимность. Легальность же подобных установлений презюмируется, ведь породивший право порядок - сам легален по самой своей сути, выражен и упорядочен посредством права; он одновременно и материален как фактическая власть, и идеален как власть права. Однако идеи конкретно о команде, исходящей от уполномоченного на то лица (физического или юридического) или политико-правового института в сколько-нибудь оформленном виде пока не существует.
Средневековые философско-правовые дискуссии, где важнейшее значение для правовой науки имеют взгляды Фомы Аквинского (1226-1274), проходят под знаменем логического противопоставления двух крупных видов законов: 1) lex naturalis как отражения человеческим разумом естественного божественного закона (lex aeterna), что воплощены в системе моральных предписаний, 2) и lex humana, феодально-ленном праве как совокупности частных узаконений, также выработанные человеческим разумом, но нацеленные на удовлетворение его земных потребностей, на его земное существование.
Фома Аквинский как представитель естественно-правовой традиции и мыслитель с религиозным типом философствования [9] внес существенный вклад в развитие командной модели права позитивистского толка. Он сделал справедливый акцент на нормативном характере человеческих узаконений, а последовательная аргументация позволила занять ему почетное место в истории мировой мысли.
Фома Аквинский воспринимал позитивный закон в качестве команды и властного установления, исходящего от публичного субъекта, государственного образования или самого государства, навязывающих свою волю и требующих послушания от всех подвластных им лиц. Закон есть указание на обладающее полномочиями по его принятию лицо, но общеобязательный и принудительный характер этого первого обеспечивается не только лишь легальной связью со своим источником. Его обязательность зиждется еще и на принципе разумности и соподчинения, когда все мироздание оказывается выстроено иерархично. Если «все действительное разумно», а социальный порядок есть часть этого объективного действительного, то «веление разума» человеческого властителя (при условии справедливости его предписаний - соответствия духу высшим по отношению к себе lex aeterna и lex naturalis) априорно является обязательным для подвластных лиц, потому как им должно подчиняться высшему разумному существу или порядку [8, с. 153].
Далее, послушание есть следствие согласования поведения частного лица с той идеальной желаемой его моделью, что указана в норме; за реальность первого также отвечает наличие санкции и страха/нежелания частного лица претерпеть некие негативные для себя последствия. Суть послушания - в «умалении нашей собственной воли» [8, с. 64-65], то есть одновременно в сознательном отказе от частного произвола конкретным и каждым подвластным лицом (как от «желания быть судьей в своем собственном деле» [4, с. 212]), и в нормативном ограничении индивидуальной или коллективной воли публичной властью. Словом, формируется особая социальная связь, вмещающая в себя отношения власти и подчинения.
Наконец, как инструмент публичной власти, имеющей право и обязанность попечения об обществе, любой закон направлен на дости-
Теория и история права и государства; история учений о праве и государстве
жение общего блага, на движение к нему как к цели. Закон есть основа человеческого поведения, как мерило и идеальный критерий он общеобязателен для тех, кому адресован.
Значение для командной теории права имеют также воззрения Марсилия Падуанского (1280-1343), итальянского политического и правового мыслителя. Не используя в своих трудах термин «команда», он все же отстаивал самостоятельный характер светской власти, ее притязания и интересы в противовес церковным, а потому значительное внимание уделял важнейшему элементу публично-правовой надстройки - закону.
Согласно М. Падуанскому, государство есть высшая, совершенная форма человеческого общежития [5, c. 79] (communitatis perfecta). Как у инструмента удовлетворения человеческих потребностей, у государства есть конкретное совершенное назначение - общие счастье и благо [1, c. 378]; оно не существует изначально, его появление обусловлено устремлением человека преодолеть неудобства естественного состояния [1, c. 626]. Государство выступает как факт объективной реальности, но «совершенной» и самодовлеющей сущностью и состоянием его можно признать лишь при наличии в нем правовых законов, обеспечивающих взаимосвязь отдельных его частей и реальность свободных взаимоотношений между людьми. Ибо «там, где отсутствует власть закона, нет и государственного устройства» [5, c. 119; 1, c. 497].
В воззрениях М. Падуанского многозначность категории «закон» получает конкретное содержание - это позитивный закон, что исходит от светского законодателя, обладает признаком принудительности и общеобязательности в силу опоры на санкцию и возможности публичной власти. Это команда светской власти, обеспечивающая земную справедливость как всеохватывающее и возвышающееся над людьми мерило [5, c. 100, 102, 117, 119-121]. Оно упорядочивает общество, обеспечивает между его элементами «мир» как разумность их существования через достигнутое согласие [3, c. 15].
Сигналом об общем положительном отношении М. Падуанского к государству, его командам и власти служит также и само название его основного трактата - «Защитник мира». Фактический правитель и подвластное ему государство есть тот единый субъект, который отвечает за «мир» (непротиворечие собственной природе, стабильность и неуклонное исполнение собственного назначения [5, c. 73-74]) в собственном политическом сообществе; справедливость и целесообразность правления и принуждения такой власти должно сообразовываться в первую очередь с позитивным законом - «государь не правит произвольно». Ибо естественный закон, в отличии от Ф. Аквинского, М. Падуанский воспринимает в качестве закона нравственного (справедливых предписаний естественного разума, не опирающихся на постоянную политическую власть); земная справедливость имеет иной источник - это позитивный закон. Преступившее порядок лицо отвечает за нарушение не только лишь перед судом совести или перед Богом в отдаленной перспективе, а незамедлительно и перед публичной властью, ведающей «мирскими делами». В этой связи есть все основания утверждать, что М. Падуанский заложил в философско-правовой мысли такое понимание закона, что стало однозначно господствующим в последующие эпохи.
Идея господства закона как источника права подтверждается в наиболее примечательной и значимой для командной модели права концепции Т. Гоббса, теоретика абсолютизма и одной из центральных фигур правовой мысли Нового времени. Английский философ подчеркивает, что в общественной жизни наибольшим значением и наибольшей силой обладают те предписания, что действительны, в первую очередь, с юридической точки зрения. Под такое понимание подходят лишь позитивные законы, что исходят от публичной власти и являют собой ее команду как принудительное предписание, обращенное на подвластных; обязательность их обеспечивается наличием санкции и отношениями власти -подчинения, суть последних - в легальных полномочиях власти и фактической ее возможности навязывать собственную волю и наказывать за неподчинение [6, c. 42-44].
Вслед за многовековой традицией, Т. Гоббс также рассуждает в духе логического и фактического разделения естественных и позити в-ных законов. Он полагает, что естественное право как таковое не является главенствующим по отношению к законодательству источником; но его можно признать таковым с позиции здравого смысла и целесообразности. Вслед за М. Падуанским он считает, что фундаментальные естественные законы (им выделяются девятнадцать, но наиболее значимых можно выделить три: закон как цель, средство и долг [7, c. 156-162]) есть моральные законы, по самой своей сути они носят рекомендательный характер и обязывают людей перед внутренним судом, или судом совести [2, c. 214, 217]. Но все ли личности моральны? Отнюдь, гарантировать исполнение этих законов громадным большинством не представляется возможным - «справедливость и несправедливость не являются ни телесными, ни умственными способностями» [2, c.169-170]. Т. Гоббс выдвигает гипотезу, что в глубокой древности эта проблема была решена посредством заключения общественного договора, появились общие для всех власть и право. Человек перестал быть только лишь физическим телом, он стал частью большего и внешнего по отношению к нему феномена - он стал частью политического тела, подчинившись тому юридически (с фактическими последствиями) и отказавшись от части своих «естественных прав» и частного произвола в отношении других людей и вещей. Естественному состоянию (где отсутствует четкое представление о добре и зле, справедливом и несправедливом) пришло на смену состояние гражданское, появилось лицо, уполномоченной издавать законы. Одним из условий перехода в гражданское состояние выступает акт отречения человека от права притязать на все вещи; как следствие, подобное ограничение естественного человеческого находит отражение в законе. Отказ в этом смысле не означает инертность социальной жизни и субъектов права, это - обеспечиваемое властью согласие одних граждан не создавать препятствий по реализации своих прав другими гражданами; подобное «упразднение общности имущества» есть гарантия действительной реализации собственного первоначального права (притязания на вещь, права собственности), потому как взаимное невмешательство в дела другого - условие свободного гражданского общения, выстроенного на принципе взаимного доверия, признания и уважения (права). «Справедливость и собственность начинаются с основания государства» [2, c.174-175, 192].
Именно поэтому законы, сопряженные с фактическими возможностями организованной публичной власти и ее волей, обеспечили об-
щество должным пониманием справедливости как согласованности факта действительности с неким критерием оценки, что в своем существе и есть норма позитивного закона. Этого критерия как всеобщего достояния и представления не существует в силу естественных причин, но он с естественной необходимостью создается человеком, столь же естественно стремящимся к миру. «Там, где нет государства, нет справедливости» [2, c. 193]. Публично-правовой порядок есть единственный источник социальной справедливости и субъект совести; потому, к примеру, такое правонарушение как кража будет являться не только лишь нарушением права конкретного частного лица, но и преступлением против отданной государством команды и против самого государства как правового порядка. Ибо государство своей командой создает обязательства, бремя их исполнения ложится на всех подвластных лиц без исключения; ослушание - противоречие воле первоисточника таких законов, за это и вменяется наказание. Воля и стоящий за ней публичный интерес оказывается важнее буквы конкретной нормы, но при отправлении правосудия в связи с этой буквой оказывается защищенными и частные права, и частный и публичный интерес.
Хоть воля и прослеживается как бы между строк, именно закон как формально-определенное опосредствование воли, будет выступать критерием справедливого, должного и ожидаемого поведения. Поэтому Т. Гоббс делает закономерный вывод: «там, где нет власти, способной держать всех в подчинении, люди не испытывают никакого удовольствия (а напротив, значительную горечь) от жизни в обществе» [2, c. 165]. Публичная власть и ее команды попросту необходимы, они - залог самосохранения общества; их следует мыслить в качестве необходимого зла (где от принуждения неизбежно страдают единицы, но выигрывает все общество) эффективной альтернативы им нет, только противоположность - хаос анархии как еще большее зло.
В данной работе был кратко рассмотрен тип правопонимания, в соответствии с которым право есть приказ и веление государства. Было уделено внимание представлениям некоторых видных религиозных философов и философов права Средневековья и Нового Времени, оказавших непосредственное влияние на становление и развитие исходных начал и ключевых положений как командной теории права, так и правового позитивизма. Обобщая выводы затронутых мыслителей, стоит отметить, что позитивное право, в отличии от естественного, есть результат рациональной рефлексии и субъективной реакции человеческого законодателя на отдельные аспекты социальной действительности. Право позитивное есть команда некоторого политически (фактически) и юридически (формально) властвующего субъекта, формальное опосредствование его воли, сопровожденное санкцией. Исходящие от публичной власти нормы являют собой не только волю своего творца, но и его представления о правовом идеале, о должном урегулировании фактов социальной жизни и ожиданий, покоящихся в будущих желаемых фактических результатах и будущем желаемом стандарте массового поведения.
Право человеческого общества есть прежде всего те предписания, которые являются действительными с юридической точки зрения, т.е. имеющие своим источником публичную власть. Мораль и религиозные нормы есть предписания рекомендательного характера, в то время как закон являет собой нормы общего и обязательного характера. За неисполнение последних грозит вполне реальное и, чаще всего, неизбежное наказание; здесь нет общественного осуждения, выговора или принятия греха на духу - только вменение за нарушение действующих норм конкретным и уполномоченным на то органом власти. Более того, сама идея справедливости теряет свой морально-нравственный контекст - справедливым и должным признается то поведение, что не противоречит прямым запретам и протекает в законодательно определенных пределах.
Проведенное исследование позволяет сказать, что значение позитивного права для государства, общества и человека невозможно переоценить, а его всеобъемлющее значение с течением истории все растут, что непосредственно проявляется в вытеснении законами всех прочих норм социального регулирования. В основе этих норм покоится идея, где право есть приказ и команда публичной власти.
Библиогра фия:
1. Аристотель. Соч. В 4 т. М., 1984. Т.4;
2. Гоббс Т. Левиафан: Мысль. Москва. 2001;
3. Дидикин Д.Б. Аналитическая философия права: истоки, генезис и структура. - Томск: Изд-во Том. Ун-та, 2016;
4. Локк Дж. Сочинения: В 3 т. - Т. 3. - М.: Мысль, 1988. С. 269; Гоббс Т. Левиафан: Мысль; Москва; 2001 ;
5. Падуанский М. Защитник мира. Defensor paris I Марсилий Падуанский: Пер. с франц. Б. У. Есенова; науч. ред., вступит, ст., примеч. Г. П. Лупаре-ва. — М.: Издательско-торговая корпорация «Дашков и К0», 2014;
6. Фролова Е. Д. Из истории философии права: Т. Гоббс о государстве и праве II Право и государство: теория и практика. — 2020. — № 6 (186).
7. Фролова Е.Д. История политических и правовых учений: учебник. - Москва: Проспект, 2017.
B. Aquinas: Political Writings. Cambridge: Cambridge University Press, 2002;
9. Postema G. Legal Positivism: Early Foundations II The Routledge Companion to Philosophy of Law. Ed. by A. Marmor. NY, London, 2012. P. 33; Finnis J.
Legal Philosophy: Roots and Recent Themes II Finnis J. Collected Essays.Oxford, 2011. P. 15B-159.
References (transliterated):
1. Aristotel'. Soch. V 4 t. M., 19B4. T.4;
2. Gobbs T. Leviafan: Mysl'. Moskva. 2001 ;
3. Didikin A.B. Analiticheskaya filosofiya prava: istoki, genezis i struktura. - Tomsk: Izd-vo Tom. Un-ta, 2016;
4. Lokk Dzh. Sochineniya: V 3 t. - T. 3. - M.: Mysl', 19BB. S. 269; Gobbs T. Leviafan: Mysl'; Moskva; 2001;
5. Paduanskij M. Zashchitnik mira. Defensor paris I Marsilij Paduanskij: Per. s franc. B. U. Esenova; nauch. red., vstupit, st., primech. G. P. Lupareva. — M.: Izdatel'sko-torgovaya korporaciya «Dashkov i K0», 2014;
6. Frolova E. A. Iz istorii filosofii prava: T. Gobbs o gosudarstve i prave II Pravo i gosudarstvo: teoriya i praktika. — 2020. — № 6 (186).
7. Frolova E.A. Istoriya politicheskih i pravovyh uchenij: uchebnik. - Moskva: Prospekt, 2017.
B. Aquinas: Political Writings. Cambridge: Cambridge University Press, 2002;
9. Postema G. Legal Positivism: Early Foundations II The Routledge Companion to Philosophy of Law. Ed. by A. Marmor. NY, London, 2012. P. 33; Finnis J.
Legal Philosophy: Roots and Recent Themes II Finnis J. Collected Essays.Oxford, 2011. P. 15B-159.
