CC BY
23УДК 340.12 DOI: 10.24412/2411-2275-2021-4-5-13
МИХАЙЛОВ А.М.
АНГЛИЙСКИЙ ЮРИДИЧЕСКИЙ ПОЗИТИВИЗМ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX ВЕКА: ПОНЯТИЯ ПРАВА И ЮРИСПРУДЕНЦИИ В УЧЕНИЯХ У. МАРКБИ И Ш. АМОСА1
Ключевые слова: юридический позитивизм, аналитическая юриспруденция, позитивное право, философия права, юридическая наука.
Статья посвящена раскрытию понимания права и юриспруденции в учениях двух значимых представителей британского юридического позитивизма II половины XIX столетия - Уильяма Маркби и Шелдона Амоса. В работе изучаются ключевые понятия классического юридического позитивизма («политическое общество», «право», «позитивный закон», «суверенитет»), производится их анализ и сопоставление с командной концепцией права Д. Остина, общими идейными установками традиции английского юридического позитивизма. В статье демонстрируется, что учения британских правоведов направлены на раскрытие специально-юридической перспективы в понимании общеправовых понятий и области юриспруденции.
MIKHAILOV, A.M.
ENGLISH LEGAL POSITIVISM IN THE SECOND HALF OF THE XIX CENTURY: CONCEPTS OF LAW AND JURISPRUDENCE IN THE DOCTRINES OF W. MARKBY AND S. AMOS
Key words: legal positivism, analytical jurisprudence, positive law, philosophy of law, legal science
The article is devoted to the analysis of the understanding of law and jurisprudence in the teachings of two significant representatives of British legal positivism of the second half of the 19th century - William Markby and Sheldon Amos. The article studies the key concepts of classical legal positivism ("political society", "law", "positive law", "sovereignty"), analyses them and compares them with the Austininan command theory of law and general ideas of the tradition of English legal positivism. The article demonstrates that the teachings of British legal scholars are aimed at disclosing a special legal perspective in the understanding of general legal concepts and the province of jurisprudence.
Английский юридический позитивизм второй половины XIX столетия остается крайне слабо исследованным в российском правоведении. Даже авторы диссертационных работ, посвященных юридическому позитивизму, как типу понимания права, излагают сначала ключевые идеи философско-правового учения И. Бентама, затем переходят к характеристике командной концепции права Д. Остина, после чего останавливаются лишь на критических аргументах центральной фигуры английского неопозитивизма XX столетия Г. Харта. Как в советском, так и в современном российском правоведении правовые учения У. Маркби, Ш. Амоса, Т. Холланда, Дж. Салмонда не получили даже относительно развернутого описания.
Достаточно распространенной является позиция, согласно которой концепции раннего английского юридического позитивизма вплоть до 1961 г. - года опубликования «Понятия права» Г. Харта - не претерпевали существенных изменений и с позиции общетеоретического анализа правопонимания не несли в себе никаких принципиальных новаций. Однако такая точка зрения далеко не бесспорна. При внимательном изучении учений английских юспозитивистов II половины XIX столетия обнаруживается целый ряд новых идей, которые всецело не укладываются в командную концепцию права Д. Остина.
Невозможно спорить с тем, что полноценная историческая реконструкция эволюции английского юридического позитивизма XIX столетия выступает необходимым условием выстраивания общей теоретической модели англо-американского юридического позитивизма. Существующий в российском правоведении status quo, при котором английская правовая мысль в отношении направления юридического позитивизма имеет более чем столетний разрыв «от Остина до Харта», вряд ли возможно характеризовать как оправданный. Данная статья посвящена раскрытию понимания права и юриспруденции в учениях двух значимых представителей британского юридического позитивизма II половины XIX столетия - Уильяма Маркби и Шелдона Амоса.
Во второй половине XIX столетия командная концепция права Дж. Остина становится едва ли не господствующей в профессиональном правосознании английских юристов [1, с. 52]. Целый ряд правоведов, в числе которых У. Маркби, Ш. Амос, Т. Э. Холланд, Дж. Салмонд, У. Браун, Г. Кэмпбелл в качестве основания для формирования собственных учений о праве и юриспруденции берут ведущие понятия командной концепции права основоположника аналитической юриспруденции.
1 Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта № 20-011-00914 «Проект позитивизма сегодня: историческая траектория, проблемное поле и система юридического позитивизма в англо-американской традиции».
Разделительный тезис, строго отграничивающий право существующее от права должного, понимание природы права, как разновидности команд, ограничение объекта изучения юридической науки позитивным правом - и во второй половине XIX столетия являлись определяющими для организации профессионального юридического мышления в Англии.
Одним из значимых представителей английского юридического позитивизма II половины XIX столетия являлся сэр Уильям Маркби (1829 - 1914), получивший образование в Оксфорде (1846), сдавший экзамен на барристера (1850) и назначенный в 1866 г. судьей Высокого суда правосудия в Калькутте, где через 5 лет нахождения в должности он завершил свой труд «Элементы права, рассмотренные в отношении к принципам общей юриспруденции» (1871).
У. Маркби общим признаком, присутствующим в различных значениях термина «право», считает идею регулярной последовательности событий, регулируемых правилом, берущим свое начало в какой-либо силе, условии или институте, от которых зависит такая последовательность [2, с. 1].
Понятие права в надлежащем значении для юриста выступает, по мнению британского правоведа, составной частью понятия политического сообщества, отличительным признаком которого является абсолютная власть одного лица или группы лиц отдавать приказы подвластным. И хотя данный признак Маркби атрибутирует не только государству, но и некоторым формам организации семьи, вместе с тем именно его британский правовед считает характерной чертой политического сообщества [2, с. 2].
Описанная структура политического сообщества была впервые концептуализирована в английской политико-правовой мысли в учении Т. Гоббса, которого сам Маркби признает, наряду с И. Бентамом, предшественником аналитической юриспруденции [2, с. 4]. Именно Гоббс рассматривал государство как «вертикальное» отношение между сувереном, носителем верховной власти, и массой (multitude), которая, в силу общественного договора, обязана безусловно подчиняться приказам суверена [3, с. 119]. Как для Т. Гоббса, так и для Д. Остина и У. Маркби в основании права лежит феномен суверенной власти правителя и привычка повиновения ее приказам со стороны подвластных. «Под политическим обществом, - пишет У. Маркби, - я подразумеваю нацию, которая привыкла подчиняться суверенной власти. Если нация отказывается от повиновения или подчиняется какой-либо иной власти, она либо перестает быть политическим обществом, либо же меняется суверенная власть» [2, с. 6]. Поэтому и само понятие права «в надлежащем значении термина» рассматривается британским правоведом как атрибут (элемент) политического сообщества.
Однако если автор «Левиафана», следуя в русле античной традиции, раскрывает целевую причину такой организации политического сообщества, то английские юспозитивисты II половины XIX столетия уже исключают из предмета общей юриспруденции рассмотрение его ценностно-целевых оснований. Так, например, У. Маркби считает, что для целей общей юриспруденции нет необходимости в развернутом анализе понятия политического сообщества [2, с. 1]. В этом вопросе Маркби следует позиции родоначальника аналитической юриспруденции Дж. Остина, который установил, что «вопрос о происхождении и основании государства в действительности не является юридическим вопросом вообще, и что настоящая область юриспруденции — это выяснение того, что является правом, а не того, как или почему это является или стало таковым» [2, с. 16-17].
Можно видеть, что английский юридический позитивизм XIX столетия остается верным «ограничительному» тезису Дж. Остина, исходящему из строгого установления надлежащего юридического значения базовых правовых понятий, позволяющих провести точные границы профессиональной области юриспруденции. Одной из таких границ, проставляемых английским юспозитивизмом, является исключение из предмета общей юриспруденции вопроса об исторических и аксиологических основаниях государства. В связи с этим следует признать обоснованность позиции Г. Харта, который указывал, что в англо-американской литературе термин «позитивизм» связывается, inter alia, с важностью анализа смысла правовых понятий самого по себе, независимо от исторических, социологических и критических исследований правовых институтов [4, с. 264].
Маркби хотя и утверждает, что историческое исследование происхождения политического сообщества позволяет составить точное представление о многих понятиях, с которыми приходится
иметь дело юристу [2, с. 17], вместе с тем подчеркивает, что вопрос об основаниях и происхождении политического сообщества не является напрямую связанным с пониманием природы суверенитета как верховной власти. Так, несмотря на то, что У. Блэкстоун и И. Бентам кардинально расходились в своих позициях относительно основания политического сообщества, оба английских мыслителя признавали абсолютный характер суверенитета [2, с. 17].
Понятие политического сообщества, конституируемое вертикальным отношением между сувереном и подвластными, выступает той «точкой опоры», на которой строится общее понятие права в концепциях английского юридического позитивизма II половины XIX столетия. Поскольку право в надлежащем юридическом значении является элементом политического сообщества, постольку оно рассматривается Маркби в качестве разновидности команды, издаваемой правителями политического сообщества для его членов. Правовая природа команды, таким образом, определяется ее происхождением от суверена политического сообщества. Здесь вновь можно видеть тесную связь с определением Гоббса закона как приказа, исходящего исключительно от суверена, и обращенного к подданным [3, с. 182].
Абсолютный характер суверенитета, его неограниченность законом, подчеркивает Маркби, напрямую не связана с демократическим (свободным) или деспотическим режимом: «Мы обычно говорим об одних правительствах как о свободных, а о других - как о деспотических, и было бы глупо отрицать, что данная терминология имеет существенное значение, но она не сводится к тому, что полномочия, которыми наделено одно из них, в совокупности являются менее существенными, чем полномочия, которыми наделено другое» [2, с. 7]. По мнению британского правоведа, деспотический или демократический характер режима связан не с объемом властных полномочий и характером суверенитета, а со способом распределения власти, источником ее титула, частоты изменений положения между правителями и управляемыми, ответственности правителей и права подданного на публичное обсуждение актов власти [2, с. 7]. Иными словами, Маркби утверждает абсолютный, не ограниченный законом характер суверенитета как деспотической, так и демократической власти. Тем самым британский правовед отрицает непосредственную связь между абсолютным характером суверенитета и автократией, что, как известно, являлось одним из наиболее распространенных аргументов, высказанных во второй половине XX столетия против концепции юридического позитивизма представителями концепций «возрожденного» юснатурализма и либертарно-юридической теории права.
Раскрывая видообразующие признаки права как команды суверена, Маркби акцентирует внимание на его принудительном и общем характере. Издаваемые правителями политического сообщества уведомления в форме приказов Маркби не включает в понятие права в надлежащем значении. Помимо этого, из понятия права исключаются и персонифицированные (адресные) команды суверена. Команды, издаваемые органами правосудия, английский юрист, следуя концепции Д. Остина, рассматривает как последствия общих команд - законов [2, с. 3].
Британский правовед следует за основоположником аналитической юриспруденции и в последовательном разграничении права сущего и права должного. Термины «божественный закон», «закон природы», «моральный закон», по мнению Маркби, являются лишь выражениями идеи того, что должно быть, в то время как позитивный закон - есть действительное право, с которым единственно и должен иметь дело юрист. В отличие от законодателя, функции которого носят этический характер, поскольку «важнейший вопрос для него заключается в том, что должно быть», для юриста главенствующим вопросом всегда является то, что уже есть, и на этом он останавливается, за исключением случаев, когда повеления суверенной власти неопределенны или неясны» [2, с. 6]. При этом британский правовед указывает, что неизбежная вовлеченность как законодателя, так и юриста в споры этического характера, не является следствием смешения границ между понятиями права и морали [2, с. 5].
Легко заметить, что в следовании разделительному тезису Маркби являлся верным последователем учения Дж. Остина, который в серии лекций «Определение предмета юриспруденции» указывал: «Существование права - это одно дело, его достоинства и недостатки - другое. Существует ли право или не существует - это одно исследование, соответствует или не соответствует какому-либо принятому стандарту - другое» [5, с. 234]. Таким образом, понятие права в надлежащем значении определяется Маркби как «общая совокупность правил, которые
правители политического общества адресуют членам этого общества и которым последние по общему правилу подчиняются» [2, с. 3].
Поскольку подлинное понятие права производно от понятий политического сообщества, абсолютного суверенитета и команды, постольку Маркби отрицает саму возможность противоречий между различными видами права: «Если бы такое противоречие между законами, исходящими от различных властей, существовало, то оно, несомненно, противостояло бы тем идеям политического общества и абсолютного суверенитета, из которых мы вывели наше определение права» [2, с. 5]. По мнению Маркби, само признание в качестве действительных законов природы, божественных или моральных законов, на которых основывается концепция неотъемлемых прав и свобод человека, предполагает признание власти более высокой, чем суверен [2, с. 10-11]. Такое предположение не только противоречит ранее определенному понятию политического сообщества, но и выходит за область профессиональной юриспруденции. «Юрист, как таковой, - указывает У. Маркби, - должен иметь дело только с явными или молчаливыми повелениями суверенной власти; этот закон, навязываемый определенной властью определенным лицам, Остин называет позитивным законом» [2, с. 5].
Британский юрист специально подчеркивает то обстоятельство, что сформулированное понятие права является строго юридическим и не вторгается в область религиозной, моральной или политической теории. Представление о праве как общей принудительной команде суверена одинаково верно «для индусов, магометан и христиан; для подданного монархии и гражданина республики», поскольку оно лишь очерчивает «поле деятельности для юриста и оставляет нетронутой сферу политики и религии для государственного деятеля и религиозного служителя» [2, с. 6].
Можно заметить, что через учения английских юспозитивистов XIX столетия красной нитью проходит идея необходимости строго юридического установления объемов общеправовых понятий. Как Д. Остин, так и У. Маркби раскрывают общее понятие такого права, с которым работает в своей профессиональной деятельности юрист. Такая методологическая установка не была характерна для господствовавшей в XVIII столетии школы естественного права, поскольку ее представители неизменно основывали свои правовые учения на общефилософских идеях о природе человека, разуме, обществе в целом, не проводили строгих границ между сферами права, этики, политики и религии. Допустимо утверждать, что философия позитивного права, излагаемая в учениях английских юспозитивистов XIX столетия, носит ярко выраженный профессиональный характер, обеспечивает фундамент понятийного аппарата юристов.
Одной из значимых фигур в направлении английского юридического позитивизма II половины XIX столетия являлся Шелдон Амос (1835 - 1886), получивший образование в Кембридже, в 1862 г. ставший барристером, преподававший с 1872 г. конституционное право и историю в Лондонском университете. Его классические труды «Систематическое изложение науки юриспруденции» (1872) и «Наука права» (1874) внесли существенный вклад в развитие идей аналитической юриспруденции в такой степени, что некоторые авторы рассматривают Ш. Амоса в качестве связующего звена между основоположниками аналитической школы права (И. Бентам, Д. Остин) и последующим поколением английских правоведов-позитивистского направления (Т. Холланд, Д. Салмонд) [6, с. 181].
Описание Ш. Амосом сферы науки юриспруденции начинается с определения предмета ее изучения. Английский юрист указывает, что в структуре каждого гражданского общества имеются необходимые и формальные факты, которые определяются и контролируются действиями государства, конституцией человеческой природы и материального мира [7, с. 1]. Именно такие факты изучает юриспруденция как наука. При этом в понимании науки Ш. Амос исходит из гносеологической модели естествознания, поскольку утверждает, что наука «занимается определенной последовательностью фактов, которые, в рамках накопленного опыта, неизменны в любое время и в любом месте» [7, с. 1]. Британский правовед определяет науку как «организованную систему постоянных и неизменных фактов, упорядоченных с тем, чтобы наглядно показать их неизменное соотношение друг с другом и с самой системой» [7, с. 16]. Амос специально акцентирует то, что концепция подлинной науки требует привести изучаемые факты в точное и определенное соответствие с другими фактами, т.е. установить неизменные причинные связи между ними [7, с. 16].
Можно видеть, что признаками науки в понимании Амоса выступает эмпирическое основание, нацеленность на выявление закономерностей, системность. Данные признаки позволяет утверждать, что понимание научности знания в учении Амоса в целом укладывается в традицию научного позитивизма XIX столетия.
Применительно к юридической науке такие постоянные и универсальные факты возникают в связи с правом, определяемым как комплекс правил, санкционированных суверенной политической властью. Тесная взаимосвязь между моделью научного исследования в естественных науках и понятием науки, из которого исходит Ш. Амос, видится в том, что предмет изучения носит эмпирический характер и концентрируется на неизменных, присутствующих во всех обществах фактах. При этом британский правовед в русле традиции научного позитивизма утверждает, что факты, относящиеся к жизни человека как социального существа, представляют собой наиболее сложную категорию фактов, поскольку включают в себя и предопределяют все другие факты [7, с. 16].
Амос подчеркивает то обстоятельство, что практически невозможно созерцать право как полностью автономное социальное явление, абстрагированное от бесконечного числа других социальных явлений. Право является самым могущественным плодом действия социальной силы, реагирует на другие социальные силы и «напрямую определяется любой сильной волной и многочисленными более слабыми волнами, мыслью и чувствами которых в конкретный период времени управляется общество» [7, с. 18]. Соответственно, наука юриспруденции, изучая акты, появляющиеся в связи с взаимодействием права с любыми другими фактами, тесно связана с целым рядом наук, таких как экономика, политические науки, история, социальная этика. При раскрытии признаков таких понятий, как «лицо», «действие», «приказ», «воля» юридическая наука обращается к психологической науке, а при характеристике событий, подразумеваемыми такими понятиями, как «рождение», «смерть», «мышечная работа», «язык», «время», «пространство» - изучает наработки физических наук [7, с. 29].
Профессиональной задачей юриспруденции и юристов, по мнению английского правоведа, является определение, оценка и классификация влияний различных социальных фактов на право. Причем изучение степени и способа их воздействия на право в каждой отдельно взятой стране, большее влияние на те или иные виды права Амос относит к предметным областям истории, статистики, моральной философии, тогда как юристы обеспечивают эти науки инструментами проведения подобных исследований, «помогают им очистить поле исследования от материалов, не относящихся к делу, предостерегают их от возможного смешения частного и временного с всеобщим и вечным, учат их, как освоить наиболее важные элементы истинной природы права и как на время отстраниться от всех моральных и политических суждений в отношении правосудия, целесообразности права и возможности достижения им своих целей» [7 , с. 19].
Заметим, что британский юрист видит предназначение науки юриспруденции в раскрытии постоянных и неизменных элементов права, способности строго отграничить специально-юридические представления о праве, его цели, правосудии от политических и этических. Здесь вновь проявляется общая установка английского юридического позитивизма XIX столетия -утвердить профессиональный юридический способ отношения к правовой реальности, отграничить его от иных социальных фактов и неюридических представлений. Ш. Амос исходит из общей посылки юридического позитивизма, согласно которой право сводится к праву позитивному и рассматривается как атрибут существующих в обществе публичных властеотношений. Английский правовед утверждает, что «существование любого публичного управления (правительства), пусть даже самого безыскусного и примитивного, предполагает существование права, равно как и существование права предполагает существование правительства» [7, с. 2]. Тем самым Амос ставит существование права в зависимость от наличия двух категорий лиц в обществе - тех, кто разрабатывает и устанавливает законы, с одной стороны, и тех, на кого направлено действие законов, и кто подвергается наказанию со стороны первой категории в случае их нарушения [7, с. 2].
Структура политического сообщества в понимании Д. Остина и У. Маркби остается практически неизменной и в учении Ш. Амоса, с той лишь незначительной разницей, что вместо типичного для раннего юспозитивизма термина «суверен» при описании первой категории лиц используется фраза «разработчики и установители законов».
Постоянные и неизменные факты, составляющие предмет изучения науки юриспруденции, производны от отношения между законодателями и адресатами законов. К таким фактам Амос относит те неизбежные последствия, которые предусмотрены каждым законом как следствия акта предполагаемого нарушения. Английский юрист выделяет четыре вида таких следствий: во-первых, утверждение законодателя, что действие, на которое поступила жалоба, является запрещенным законом; во-вторых, утверждение о моральной ответственности, лежащей на правонарушителе или концепция умышленного нарушения закона; в-третьих, более или менее формальное судебное решение; в-четвертых, наказание со стороны законодателя или создание нового закона, обеспечивающего аналогичный результат.
Таким образом, в целом модель законодательного регулирования, из которой исходит Амос, не претерпела качественных изменений со времен аналитической юриспруденции Остина. Процесс правового опосредования общественных отношений носит централизованный характер, обусловлен базовым отношением между установителем закона и его адресатами. Во-вторых, акцентируется охранительный аспект правового регулирования - установление законодательного запрета, моральная упречность противозаконного акта, вынесение судебного решения и последующее наказание правонарушителя. В описываемых Амосом неизбежных следствиях отношений между установителями и адресатами законов нет места управомочивающим и диспозитивным нормам; модель правового регулирования носит ярко выраженный охранительный характер.
Одной из основных задач юридической науки Амос считает выяснение неизбежных стадий как следствий установления одной категорией лиц для другой общего предписания, обеспеченного правовой санкцией. Юриспруденция призвана сделать очевидными эти стадии и привести их в ясную систему. Осуществляя эту задачу, юриспруденция поможет законодателю устанавливать законы в соответствии с данными стадиями. При этом Амос специально подчеркивает, что предполагаемое противоправное деяние в действительности может являться таковым только в том случае, если оно логически включено в систему деяний, запрещенных посредством общего понятия приказа [7, с. 4].
Чтобы раскрыть предмет юридической науки Ш. Амос обращается к теоретическому анализу права собственности и приходит к выводу, что независимо от конкретных законодательных изменений в основе правового института собственности лежат постоянные юридические факты, к которым относятся сами собственники, имущество, находящееся в собственности, правовой титул, подтверждение наличия права собственности к моменту начала его осуществления, владение. В задачи юриспруденции как науки и входит «выделение и классификация подобных различий, исследуемых как совокупность существенных фактов, вытекающих из более общего факта - самого существования права собственности - и не зависимых от отдельно взятых нормативно-правовых предписаний, из которых состоит система законодательства конкретной страны» [7, с. 6]. Поскольку юриспруденция как наука изучает постоянные юридические факты, присутствующие в любом позитивном праве, приводит в отчетливую форму общеправовые понятия, постольку она является подлинной наукой [7, с. 4].
Практическое значение юридической науки состоит, по мнению британского правоведа, в обнаружении пробелов и изъянов в существующей системе права, указании способов их восполнения и исправления. Амос оговаривается, что вопрос политической целесообразности того или иного способа восполнения пробелов не входит в профессиональную компетентность юристов. «Юристы спокойно стоят в стороне, свободные от спешки и предубеждения, от необходимости поощрять какой-либо политический проект, каким бы благотворным он ни был, и от необходимости присягать на верность какому-либо из существующих государственных органов по той простой причине, что последний ценен и уважаем на протяжении длительного времени» [7, с. 8].
В задачи юридической науки входит установление круга правовых вопросов, которые неизбежно возникают при наличии определенного института. Юристы должны выяснить, содержит ли действующая система права соответствующие правовые положения, позволяющие ответить на указанный круг правовых вопросов. В случае пробела в системе права юристы изучают способы восполнения и их непременные последствия [7, с. 8].
Британский правовед считал юриспруденцию развивающейся наукой, поскольку ее целью является установление и классификация всех последовательностей фактов, создаваемых посредством взаимодействия факта права со всеми другими фактами человеческой жизни, а изменение моральных соображений, расширение и усложнение социальных отношений приводят и к постоянному расширению и обогащению тех материалов, с которыми работает юридическая наука [7, с. 9].
В целом, Ш. Амос следует весьма характерной для науки XIX столетия эволюционистской установке, согласно которой общество постоянно пребывает в развитии социальных привычек, совершенствовании моральных требований, расширении и усложнении ситуаций, с которыми неразрывно связано право. В любой период времени на содержание юридической науки оказывает влияние развитие правовых систем разных государств.
В частности, вклад немецкой исторической школы права, учения Г. Мэйна британский правовед видит в том, что историко-правовые исследования позволяют осмыслить новые юридические понятия «по мере того как они постепенно становятся общеизвестными благодаря законодательной деятельности, происходящей в соответствии с более возвышенными моральными требованиями растущих обществ» [7, с. 11].
Так, например, изменение социальных привычек и моральных устоев привело к большему акцентированию в законодательном регулировании индивидуального, нежели семейно-коллективного, права собственности, а также психологических, а не механических и формальных элементов договора. «Физическое лицо с его непередаваемой и неотделимой моральной ответственностью стало с тех пор тем целым, от которого должны были начаться все дальнейшие концепции правоотношений, и правильный анализ таких психологических свойств, состояний и привычек, как намерение, небрежность, мотив, мошенничество, ошибка, злой умысел и т.п. становится основным направлением юридического исследования» [7, с. 12].
По мнению Амоса, развитие моральных принципов и организации промышленной жизни общества обусловливает развитие позитивного права, которое, в свою очередь, определяет тот круг материалов, с которым работает юридическая наука. Последняя, по мнению английского юриста, имеет комплексный характер, поскольку зависит от нескольких видов фактов. К универсальным фактам, которые присутствуют в любом уголке земного шара, Амос относит рождение, смерть, различия пола и возраста, психического и телесного здоровья и силы, языка, физического роста, времени, мест и то непредсказуемое совпадение событий, подразумеваемое под словом «случайность» [7, с. 12].
Когда общество делает первый шаг на пути к цивилизации, появляется вторая категория фактов - правительство, позитивное право, брак, право собственности и элементарные договоры [7, с. 12-13]. Третья категория фактов формируется в обществах, которые делают существенный моральный и промышленный прогресс. В нее Амос включает право справедливости с целым рядом «широких, гибких и современных принципов» [7, с. 13]. Следующей стадией в эволюции общества и его правовой системы Амос считает формирование прямого и осознанного механизма -законодательства. Профессиональное разделение труда, появление специальной юридической деятельности по изучению и применению права британский правовед связывает с устойчивым состоянием общества, а важнейшей функцией юристов как профессии - вслед за немецкой исторической школой права - он считает приспособление позитивного права к потребностям нации [7, с. 13].
Помимо этого, любая серьезная трансформация действующей правовой системы предполагает складывание профессионального сообщества юристов. Нахождение и определение точного и стабильного понятийного аппарата является необходимым условием для взаимопонимания как между судьями и адвокатами, так и внутри адвокатской среды. Цель установления устойчивых правовых понятий «превращает изучение права в сложное логическое упражнение» [7, с. 14].
Вместе с тем выработка устойчивого понятийного аппарата профессиональной юриспруденции является не только исключительно логической процедурой, но и приводит к тому, что правовая система отделяется от обыденного языка и общеизвестных форм социального взаимодействия. Чем более развитой в этом отношении является правовая система, тем больше она открыта трансформативным изменениям. Так, Амос утверждал, что революционные меры,
которые по отношению английскому праву предлагал Бентам и которые в определенной мере были осуществлены после него, стали «возможными лишь в том четком и изолированном состоянии, в котором правовая система Англии противостояла всем другим учреждениям в стране - моральным, религиозным и политическим» [7, с. 15]. По мнению британского правоведа, несомненное преимущество компактной системы права, поддерживаемой узким профессиональным сообществом, состоит в том, что она способна оказывать сопротивление любым неразумным изменениям и становится значительно более автономной по отношению к изменению морали.
Это приводит Амоса к выводу о том, что в настоящий период главным инструментом развития правовой системы выступает юридическая профессия, которая и поставляет материал для исследования юридической науке. В более широком контексте развитие юридической науки обусловлено взаимодействием позитивного права с вышеуказанными фактами человеческой жизни. Промежуточными механизмами реагирования позитивного права на изменение фактов человеческой жизни Амос считает судебное толкование, которому способствуют, помимо всего прочего, правовые фикции, суды справедливости, развитие юридической профессии и непосредственная законодательная деятельность [7, с. 15].
В полном соответствии с командной теорией права Ш. Амос определяет закон как вид приказа, исходящий от уполномоченного представителя власти и направленный на контроль действий людей в определенном сообществе [7, с. 25].
Основной классификацией законов британский правовед считает их разделение на основании качества (характера) лиц, на действия которых закон распространяет свои немедленные последствия. К первой категории законов Амос относит законы, распространяющие свои последствия на лиц, их устанавливающих. К числу таковых правовед относит законы о государственной измене, налоговые законы и законы о судопроизводстве [7, с. 25]. Выделение такого вида законов позволяет утверждать, что в учении Амоса положение установителей закона не является «пре-юридическим», как на том настаивает И.Н. Грязин [8, с. 42], а носит правовой характер, поскольку регулируется законами, которые обязывают и самого установителя закона. Второй вид законов образуют законы, адресаты которых строго определены в самом законе. К таковым Амос относит законы о роскоши и некоторые санитарные законы. Адресат третьего вида законов носит групповой характер. В данную категорию включаются законы, регулирующие институт собственности, договорные правоотношения, законы, налагающие наказание за определенные виды преступлений. Четвертый вид законов адресован неопределенному числу лиц. Такими законами, по мнению Амоса, являются законы, запрещающие мошенничество, введение в заблуждение, нарушение общественного порядка, призыв к мятежу, массовые беспорядки и заговоры всех видов [7, с. 25-26].
Можно видеть, что Ш. Амос поддерживает идею Остина о том, что закон имеет природу властной команды, направленную на регулирование поведения определенных адресатов, по характеру и объему которых британский правовед и строит свою классификацию. Вместе с тем включение в данную классификацию законов, имеющих персонифицированных адресатов, как представляется, идет вразрез с пониманием права как общей команды в концепции основателя аналитической юриспруденции.
Подлинная функция юриста, по мнению Амоса, состоит в разработке трех групп вопросов, в которые вмещаются все проявления права, существующие в обществе. Первую группу вопросов образуют вопросы исторического развития права, природы его источников, изучение действенных способов установления законов, способов их толкования. Во вторую группу включаются теоретические вопросы, связанные с раскрытием сущностных составляющих каждого закона -понятия «лица», «действия», «приказа», «контроля», «политического сообщества». Третья область деятельности юриста состоит в логическом упорядочении, классификации разнообразного материала системы положительного права. По мнению Амоса, самым подходящим способом является тот, который служит двум целям - дает полное определение права и раскрывает социальное предназначение как целенаправленного, так и спонтанного правотворчества [7, с. 2728]. «Следовательно - заключает Амос, - не существует более простого и естественного способа распределения материалов всевозможных правовых систем, чем исследование отличительных черт всех действий, потенциально попадающих в сферу контроля законодателя» [7, с. 29].
Литература и источники
1. Salmond J. W. Jurisprudence or the Theory of the Law. L., 1902.
2. Markby W. Elements of law, considered with reference to principles of general jurisprudence. Oxford, 1871.
3. Гоббс Т. Левиафан. М., 2001.
4. Харт Г. Понятие права. СПб., 2007.
5. Austin J. The Province of Jurisprudence Determined, Being the First Part of a Series Lectures on Jurisprudence, or the Philosophy of Positive law. L., 1861.
6. Frame A. Salmond. Southern Jurist. Wellington, 1995.
7. Amos Sh. A systematic view of the science of jurisprudence. L., 1872.
8. Грязин И. Текст права. Таллин, 1983.
References and Sources
1. Salmond J. W. Jurisprudence or the Theory of the Law. L., 1902.
2. Markby W. Elements of law, considered with reference to principles of general jurisprudence. Oxford, 1871.
3. Gobbs T. Leviafan. M., 2001.
4. Hart G. Ponyatie prava. SPb., 2007.
5. Austin J. The Province of Jurisprudence Determined, Being the First Part of a Series Lectures on Jurisprudence, or the Philosophy of Positive law. L., 1861.
6. Frame A. Salmond. Southern Jurist. Wellington, 1995.
7. Amos Sh. A systematic view of the science of jurisprudence. L., 1872.
8. Gryazin I. Tekst prava. Tallin, 1983.
МИХАИЛОВ АНТОН МИХАИЛОВИЧ - кандидат юридических наук, доцент кафедры теории права и сравнительного правоведения Московского государственного института международных отношений (antonmikhailov@hotmail.com) MIKHAILOV, ANTON M. - Ph.D. in Law, Associate Professor of the Department of Theory of Law and Comparative Law of the Moscow State Institute of International Relations (antonmikhailov@hotmail.com).
УДК 342.3 DOI: 10.24412/2411-2275-2021-4-13-20
МАМЫЧЕВ А.Ю., МОРДОВЦЕВ А.Ю., АПОЛЬСКИЙ Е.А. СТРАТЕГИЯ ВЛАСТНЫХ ОТНОШЕНИЙ В «ДОЦИФРОВОМ» ФОРМАТЕ ПОЛИТИЧЕСКОГО МАНИПУЛИРОВАНИЯ2
Ключевые слова: государственная власть, политическое манипулирование, политическое сознание, правосознание, политическое поведение, массы, властные отношения, властные элиты, методология, «доцифровое» политическое пространство, политические идеи, политические процессы.
В статье рассмотрены сущностные и функциональные аспекты стратегии властных отношений в контексте эволюции институтов политического манипулирования в условиях традиционного (доцифрового) пространства. Авторы обращают внимание на различные модели политического моделирования и их влияние на конструирование властных отношений, которые рассмотрены в единстве теоретического, исторического и программно-технологического измерений. В работе показана тесная сопряженность исследования политического манипулирования с развитием идей в области правового, философского, политологического осмысления социальной сферы. Особое внимание уделено специфики и технологиям политического манипулирования в «доцифровом» социально-политическом и правовом поле, что важно в плане определения вектора дальнейших («цифровых») стратегических изменений взаимодействия власти и гражданского общества, государства и личности.
MAMYCHEV, A.Yu., MORDOVTSEV, A.Yu., APOLSKI, E.A.
STRATEGY OF POWER RELATIONS IN THE «PRE-DIGITAL» FORMAT OF POLITICAL MANIPULATION
Key words: state power, political manipulation, political consciousness, legal consciousness, political behavior, masses, power relations, power elites, methodology, "pre-digital" political space, political ideas, political processes.
The article considers the essential and functional aspects of the strategy of power relations in the context of the evolution of the institutions of political manipulation in the conditions of the traditional (pre-digital) space. The authors draw attention to various models of political modeling and their influence on the construction of power relations, which are considered in the unity of theoretical, historical and program-technological dimensions. The work shows a close connection between the study of political manipulation and the development of ideas in the field of legal, philosophical, political science understanding of the social sphere. Particular attention is paid to the specifics and technologies of political manipulation in the "pre-digital" socio-political and legal field, which is important in terms of defining the vector of further ("digital") strategic changes in the interaction between government and civil society, the state and the individual.
Конечно, в современной гуманитарии сложно найти категорию, в отношении содержания и смысла которой сложилось бы некая единая, универсальная трактовка. Теоретический, методологический и, в определенной мере, идеологический монизм, свойственный советскому периоду развития науки ушел в прошлое, хотя, следует признать, что в его рамках и были получены весьма солидные наработки, используемые (возможно, с определенными оговорками) исследователями и сегодня. Более того, стоит отметить и то обстоятельство, что в рамках
2 Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ и ЭИСИ в рамках научного проекта № 21-011-31175 «Цифровизация властной коммуникации и политических отношений в современной России: основные траектории, акторы и модели».
