CC BY
91
I. ПРОБЛЕМЫ КОГНИТИВНОГО И КОНЦЕПТУАЛЬНОГО АНАЛИЗА
УДК 81'23
Н.А. Кобрина
ИСТОРИЧЕСКИЕ ПРЕДПОСЫЛКИ К СТАНОВЛЕНИЮ КОГНИТИВНОГО НАПРАВЛЕНИЯ В ЛИНГВИСТИКЕ
В статье рассматриваются проявления когнитивного подхода в лингвистических разработках прошлого, степень его осмысления, генерализованности и правомерности при анализе языковых фактов и для стимулирования развития лингвистики.
Ключевые слова: коммуникативная мотивация, способ мысли, духовная деятельность, «дух», апперцепция, речевая деятельность, синтезирование, ментальная деятельность.
Сложность языка, его многоаспектность, ярусность с возможными уровневыми модификациями, вариабельность функций и значений, стилевых вариантов в лингвистике обычно объясняют подвижностью и разнообразием ментальной деятельности человека, которая заложена и в формировании системного устройства языка (то есть в самой когнитивной его основе), и в реализации нормативного/окказионального (то есть в варьировании функционального статуса элементов языка), и в подвижности и вариабельности единиц языка в комбинаторике в процессе индивидуальной речевой деятельности. В последнем случае реализуется индивидуальный конкретный выбор из запаса средств, который иногда может закрепиться в языке. Отсюда с неизбежностью следует, что если допустима возможность индивидуального выбора из языковых средств, язык в целом, с его многогранностью, есть объект когнитивной деятельности, осуществляемой в коммуникации [Кобрина 2005; 2005; Гумбольдт 1984; Winograd 1983]. Это предопределяет неразрывность существующей системы и ее реализации, которую традиционно, без особых оснований, дифференцируют на язык и речь, т.е. на правильное, логически обоснованное, и окказиональное, индивидуальное, часто более выразительное, но без учета логики и системных норм. Отсюда с неизбежностью вытекает расчлененность показателей формы, значения и функции. В ряде случаев это осуществляется наличием четких и надежных индикаторов, что также способствует изучению
когнитивных основ языка на разных этапах его развития.
Однако само создание системы (частей речи, их парадигм) - это уже когнитивный процесс, и следование этим нормам, понятным для всех участников коммуникации, есть тоже когнитивный акт или процесс, что получает отражение в устройстве и функционировании самого языка как основополагающей сущности для всякого процесса коммуникации. Другими словами, язык человека всегда основывается на когниции, т.е. ментальная деятельность и когнитивные процессы и механизмы должны отражаться в языке (и через него - в речи) на всех уровнях развития. Это очень хорошо видно при сравнении разных языков на разных стадиях их развития. С.Д. Кацнель-сон говорит по этому поводу об интеракциональ-но-интерпретизионной коммуникативной мотивации речи вообще [Кацнельсон 2001]. Действительно, в речевой репрезентации могут использоваться разные уровни и порядок выражаемого (простое предложение, сложное предложение, предложение с комплексом, предложение с па-рентезой, в устной форме с разной интонацией и темпом, в смысловом плане в буквальном смысле и с использованием вторичного семиозиса, в серьезном изложении или в шуточном тоне, в форме монологической и диалогической и др.).
Ограниченный объем статьи не позволяет изложить вклад всех направлений и школ лингвистики в развитие когнитивизма в прошлом. Остановимся на наиболее значимых проявлениях
и тенденциях, в которых когнитивные взгляды проявлялись наиболее четко.
В XVII в. тенденция к объяснению фактов языка как ментально обусловленных наиболее четко изложена в «Грамматике общей и рациональной» авторов А. Арно и К. Лансло, двух монахов из монастыря Пор-Рояль. Авторы объясняли появление и осмысление грамматических категорий необходимостью выразить мысли, а суть грамматики - выразить это с позиции разума (отсюда и определение ее как «рациональной»). Авторами подчеркивалось, что рациональность грамматик является общим в строении всех языков, тем самым признавалось сходство ментальных операций в основных своих проявлениях у людей разных национальностей. Установка на такую общность рассматривалась авторами в основном в морфологии, а слово рассматривалось как «предельная открытость логических извивов мысли», поскольку рационализм, рассудочность есть отражение бытия, отражение предметов мысли. В разряд слов, отражающих мысли, они включали существительные, местоимения, прилагательные, наречия, частицы и артикли, а также и привычную комбинаторику, например неупотребление релятивных местоимений после существительных без артикля.
Остальные части речи - глаголы, союзы и междометия - авторы относили к разряду слов, выражающих способ мысли (la manière des pensées) [Арно, Лансло 1990: 147], так как они предназначены для обозначения какой-либо сущности. В концепции авторов прескриптивность (или предназначение) определенных слов либо для обозначения, либо для утверждения мысли отражает основные компоненты, необходимые для реализации логического мышления. В языке прескриптивность имеет определенную закрепленность.
Большой вклад в развитие лингвистики внес немецкий лингвист В. фон Гумбольдт, который считается основоположником теоретического языкознания. Его первая работа «O мышлении и языке» (1795, 1796) посвящена роли языка в определении предмета познания. Он утверждал, что мышление всегда связано с языком, «иначе мысль не может достичь отчетливости, представление не может стать понятием» [Гумбольдт 1984: 8-9], и далее -«язык есть орган, образующий мысль» [Гумбольдт 1984: 75].
Основной своей целью он считал выявление и показ изначального единства языка и мышления, а также единство феноменов культуры, зало-
жив тем самым лингвистический фундамент для объединения наук о культуре. Для отражения единства языка и мышления он ввел термин «дух» как необходимый интеллектуальный аспект человечества. «Язык и духовная сила народа - писал Гумбольдт - коррелируются, составляют одно и то же действие интеллектуальной способности» [Гумбольдт 1984: 68]. Однако В. фон Гумбольдт считал, что ведущим в этой тесной связанности является язык, т.е. изучал значение языка для мышления. Эта концепция связана с его интересами к сравнительному языкознанию, где исходными данными служили языковые формы в родственных языках. Анализ этих форм, а также впоследствии языковых данных в целом, расценивался автором как фиксирование созидающего механизма при выявлении предмета познания.
Значительный вклад в изучении роли ментальной деятельности для языка внес А.А. Потеб-ня. Он отрицал точку зрения, что грамматические категории сводились к логике и порождались на ее основе, поскольку их гораздо больше, чем логических категорий, и они не всегда строятся на противопоставлении двух членов, а, как правило, представляют развернутые системы (например, система глагольных категорий, падежей, типов предложений, местоимений и др.). «Языкознание и, в частности, грамматика, ни чуть не ближе к логике, чем какая-либо из прочих наук», - писал А.А. Потебня [Потебня 1888: 63].
А.А. Потебня трактовал мышление широко, не только как исключительно ментальную деятельность, используя также термины «дух», «духовность». Язык он определял как работу «духа», т.е. как процесс, объективизацию всякого движения, прогресса, отражения и формирования мысли, коммуникативности (т.е. процесса общения), «забегания вперед», субъективного толкования, фантазии, желания, волитивности, рефлективности и др. Душевная деятельность, как убедились лингвисты, в том числе и В. фон Гумбольдт и А. Потебня, включает и сенсорику, т.е. чувственное восприятие как каналы, по которым поступает информация в душу человека - зрение, обоняние, слух, вкус, осязание - которые неотделимы от жизни человеческого организма, поэтому совокупность этих функций А. Потебня называет общим чувством.
Дума (или дух), таким образом, шире мен-тальности, она включает также психику и внутренние индивидуальные особенности индивида, его реакции на внешние раздражители, например смех как реакция на абсурд или остроумие, крик
как реакция на опасность. Поэтому душа связана и с физическим состоянием как говорящего, так и слушающего, возможно также непонимание между ними.
Задолго до появления и формирования принципов когнитивной лингвистики А.А. По-тебня ввел также понятие апперцепции, называя так участие накопленных знаний и представлений в сознании человека при формировании новых мыслей на основе новых поступлений (в этом смысле апперцепция трактовалась в философии Лейбницем и Кантом). Апперцепция актуализируется на разных уровнях, хотя А. А. Потебню интересовали, в основном, слова. Важно то, что он определил ментальную индивидуальную деятельность как первичный этап, как основание при становлении, расширении, углубления языкового потенциала человека. В трактовке А.А. Потебни апперцепция включала две «стихии» - воспринимаемое и объясняемое, с одной стороны, и совокупность мыслей и чувств, с другой [Потебня 2007: 99]. Сама возможность слияния двух актов мысли, имплицитность и допущение, неполное их выражение в последующих частях свидетельствует о том, что апперцепция в этой трактовке довольно близка к истине. С другой стороны, она может быть ошибочной, так как это простейшее чувственное восприятие, которое может быть и должно быть проверено путем других источников познания (через зрение, через болевые ощущения, через слух и др.). Принципиально значимым является тот факт, что А.А. Потебня подчеркивал роль человека уже в процессе речепорождения, признавая динамичность, неоднозначность, вариабельность и индивидуальность каждого акта речепорождения, т.е. он подчеркивал целенаправленность как основу этого процесса, в частности, основу для порождения последовательного текста. При этом целенаправленность создаваемого может быть различной и гибкой по существу. Другими словами, А. А. Потебня допускал возможность прагматической направленности, семантического развития слова, появления новых слов и сочетаний. По существу, А.А. Потебня признавал «лингвистическую относительность», которая была сформулирована позже при становлении когнитивизма. Он писал, что «слово утверждает не одним присутствием своей формы, но и всем своим содержанием, отлично от понятия и не может быть его эквивалентом уже потому, что мысль предшествует понятию» [Потебня 2007: 99].
А.А. Потебня дифференцирует язык мысли и язык чувства. Последний выражается це-
лым рядом модусных средств - не только собственно языковыми (частицами, междометиями, фразовыми сочетаниями), но и мимикой, жестами, тоном. Эти средства А.А. Потебня называет общепонятными [Потебня 2007: 84].
Наиболее полный и логически обоснованный анализ языка пытался дать Ф. де Соссюр, который стремился создать философию языка -диалектику, отражающую единство и противоположность сущностей [Соссюр 1977]. Среди идей Ф. де Соссюра доминирующими и релевантными к вопросу об устройстве языка являются пять антиномий (называемых также дихотомиями), которые касаются основных сущностных характеристик языка и отражают специфику мыслительной деятельности человека. Ф. де Соссюр сформулировал основной тип связи в системе языка как наличие отношения симметрии и тождества.
Все пять дихотомий являются отражением контрастности и обобщенной дифференцирован-ности языковых характеристик. В них не учитываются основные специфические черты языка, но содержится много установочных рассуждений, наводящих на необходимость изучения того или иного аспекта языка, с учетом причин, стимулирующих динамику в какой-то период и развитие языка, что является самым ценным в его концепции.
В первой дихотомии Ф. де Соссюр характеризует язык как науку о «знаках особого рода», предмет, специфический при сопоставлении с другими семиологическими системами. Действительно, особенность языка состоит в его нежесткости, уровневой и категориальной многомерности, иерархическом устройстве, наличии разных планов, не всегда совпадающих и динамически используемых - формы, значения, функции; неразграничение сложных форм и обычной синтагматической комбинаторики при формировании общего смысла и др. Все это обеспечивает гибкость его использования.
Во второй дихотомии - синхронического/диахронического изучения языка - учитываются изменения общего объема языка, пополнение через заимствование и при смешивании населения, этиология, т.е. специфика национального осмысления действительности, в том числе, диалекты, географическое распространение и др.
Третья дихотомия касается языкового знака, т.е. дифференцированности/связанности ментальной единицы и языкового ее выражения. Метод традиционного определения знака как соотношение конкретной сущности любого ранга и ее представленности в системе языка с точки зре-
ния Ф. де Соссюра не отражает реального положения дел. Он определяет знак как связанность понятия (ментального образа) и акустического образа (что создает единство означаемого/означающего). Поскольку ментальный образ субъективно изменчив, а акустический образ есть лишь психологический отпечаток знания, знаки языка многозначны и вариабельны. Отсюда выявление двусторонней сущности знака, его произвольность, безразличие знака к способу его реализации (в виде описания, устно), широта его функциональной адекватности, но вместе с тем количественная ограниченность знаков и линейная зависимость от окружения. Значение как соотно-симость означаемого и означающего переменчива. Все эти характеристики знака послужили в дальнейшем основой для развития теории знака: осмысление концепта как индивидуального акта сознания; дифференцирование денотата и сигнификата, глубинных и поверхностных структур.
Четвертая дихотомия касается внутреннего устройства системы языка - парадигматики и ее функционирования, т.е. синтагматики. Основой парадигматики являются ассоциативные отношения (одномерные), основой синтагматики являются нормы реализации в линейной последовательности. Эти два вида отношений соответствуют двум формам умственной деятельности [Соссюр 1977: 155]. В синтагматике, поскольку отношения реализуются в линейной последовательности, образуются синтагмы, имеющие протяженность, которые и реализуются в процессе общения; поэтому в результате синтагма получает свою значимость лишь в мере своего противопоставления предшествующей синтагме.
С другой стороны, вне процесса речи слова получают свое смысловое толкование при сопоставлении и ассоциировании с другими сходными по ряду признаков словами, т. е. при выявлении ассоциативных отношений в парадигматике. Оба элемента этой дихотомии закреплены в ментальной деятельности человека, составляя фонды его памяти, с заложенностью единиц и норм их употребления, т.е. тех двух видов мышления, которые обеспечивают речевую деятельность, в том числе и творческую деятельность поэтов и писателей, при заучивании докладов и выступлений и т.д.
Центральной и наиболее значимой для лингвистики стала пятая дихотомия, тесно связанная с предыдущей, - язык/речь. Эта дихотомия не касается влияния внешних факторов на развитие и функционирование языка. Она касается лингвистики индивидуальных речевых актов. Как
считал Ф. де Соссюр, здесь отбрасывается также связанность языка с другими науками - логикой, физиологией, психологией, общественным устройством, историей, социально-обусловленными факторами и др. В этой трактовке язык есть арсенал средств, сигналов, необходимых для коммуникации, безразличных к материализации. Языку противопоставляется речь - сугубо индивидуальная сущность. Между ними существует диалектическая связь: без речи нет языка, помимо языка не существует речи. Между ними имеется соотношение как между канонизированной системой и возможной реализацией. (Поэтому при их описании в генеративной грамматике впоследствии стали использоваться термины competence and performance).
Соотношение между канонизированной системой и реализацией может быть разным. Ф. де Соссюр отмечает следующие дифференцирующие признаки. Это, во-первых, объем. Язык образует систему с постоянным набором правил и ограничений в выборе форм, функций и значений; речь практически необозрима по всем этим параметрам. Во-вторых, различие проявляется по степени участия сознания при реализации: в языке большинство аспектов его использования основано на привычке, механистичности или автоматичности; в речи превалирует сознательный, свободный отбор с отрывом от логики, неограниченный количественно. В речи представляются и новые фазы отражения сознания, например, дву-плановость, расширение моделей и их формы, сохранение малоупотребительных и совсем неприемлемых форм. (Поэтому некоторые лингвисты (А. Гардинер, М.А.К. Хэллидей, А.И. Смирницкий) учитывают это творческое начало в речи, коммуникативное расширение моделей и их форм и считают предложение единицей речи, а не языка).
Важным дифференцирующим моментом между языком и речью является индивидуальность в речи и сам процесс речевой деятельности. Эту дифференцированность Ф. де Соссюр отразил в виде переходного элемента, который репрезентирует саму деятельность:
Язык речевая деятельность речь
(langue) (langage) (parol)
Речевая деятельность - это своего рода когнитивный мостик, обозначающий активизацию, компетенцию и концептосферу говорящего или производящего текст, необходимый для окончательного формирования высказывания. Представление речепорождения с выделением мостика «речевая деятельность» - очень важный момент в
общей концепции Ф. де Соссюра. Это по существу признания когнитивной деятельности человека при порождении речи. Первичными исходными данными являются все же языковые данные (по существу - то, что предполагается коллективным договором, без знания которых индивид не может быть участником коммуникации). «Язык - всегда есть наследство», - говорил Ф. де Соссюр. Все это позволяет определить язык и речь как диалектически соотносимые сущности. Установив эту связанность, Ф. де Соссюр констатировал связь и между языком и мыслительной деятельностью, поскольку речь есть часто импульсивный, обусловленный ситуацией и восприятием действительности вид деятельности. Позже это признали многие психологи и лингвисты (Л.С. Выготский «Мышление и речь», С.Д. Кацнельсон «Типология языка и речевое мышление», В.А. Михайлов «Смысл и значение в системе речемыслительной деятельности» и другие). В частности В.А. Михайлов внес уточнение, понимая под «связью» единство языка и сознания, речевой деятельности и сознания, считая сознание высшей формой мышления, которое могло сложиться только при воздействии языка у существа с высшей ступенью мыслительной деятельности. На стадии возникновения первичного языка действовало более примитивное мышление, язык был на уровне сигналов, не образующих системы в той стадии сложности, которая сформировалась позже [Михайлов 1992]. Отход от этого принципа - игнорирования роли мыслительной деятельности в языковых процессах трансформации, характерное для трансформационной грамматики Н. Хомского на первом этапе ее становления, и последующее разочарование в этих позициях при использовании этого метода, оказались очень полезными для дальнейшего развития когнитивного направления.
Трансформации - это давно известный и широко применяемый перевод лексемы (или слова во флективных языках) в другой функциональный и категориальный статус. Этот процесс есть результат работы человеческой мысли, не всегда осознаваемой человеком. Практически использование метода создания новых единиц и моделей построения отработан как созидательный процесс синтезирования, основанный на семантической связанности однокоренных слов. Однако при всей генерализованности синтезирования выяснилось, что при этом выявляются законы избирательности в сочетаемости, которые могут различаться у исходного слова и у трансформируемого. Другими словами, выявилось не всегда реализуемое со-
вмещение языковых единиц и потенциала их мыслительных оснований. Эта проблематика стимулировала развитие психолингвистики. По существу, это особая область исследования, относящаяся не столько к речевой деятельности, сколько к регулярности определенных признаков речи [Березин, Головин 1979: 330].
Трансформационная грамматика Н. Хом-ского преследовала цель изучения только предложения, в основном простого, хотя трансформация возможна и на уровне словосочетания, для выявления самой возможности трансформирования. Например, обложка книги можно трансформировать в книжная обложка, но течение реки не допускает трансформацию в *речное течение; или заморозить мясо трансформируется в замороженное мясо, но словосочетание заморозить зарплату не дает * замороженная зарплата.
Совершенно очевидно, что трансформация не приемлема для фигур речи, метафор, усложненных структур, так как всегда меняет характер отношений путем включения дополнительных элементов или изменения функционального статуса входящих слов. А Н. Хомский в трансформационном методе разные синтаксические изменения трактовал изомерно, даже если они относятся к разным уровням предложения. В ряде случаев трансформация выходит за уровень синтаксиса предложения, так как включает и порождение разных коммуникативных типов предложения.
Все попытки упростить сущность трансформаций до уровня механической операции, с трактовкой языковых структур как языковых схе-матизмов, с небольшим количеством речевых отклонений оказались пагубными для концепции в целом. Язык - не самонастраивающаяся система, которая отбрасывает все неграмматичное, как считал Н. Хомский в начале своей деятельности. На самом деле все в языке контролируется и определяется носителями языка. Сама идея выбора подходящего варианта требует пересмотра смысловой нагрузки составляющих компонентов предложения. В языках флективного строя смысловая нагрузка тесно связана даже с простым изменением порядка слов в любой структуре. Например, предложение Он не читает газет имеет общий смысл констатации ситуации; в предложении Не читает он газет акцентируется его упрямство и нежелание выполнять это действие; в предложении Газет он не читает акцентируется именно этот вид чтения, который не реализуется. Для флективных языков это обычный прием смещения акцентированности и рематизации. Для
языков изолирующих порядок слов, и, следовательно, позиция слова является выражением функции, категории и значения слова. Так сочетание a sound speech значит «здравая (трезвая) речь», а a speech sound - «звук речи». В английском языке, правда, некоторые позиционные характеристики менее жесткие, например препозиция прямого дополнения к переходному глаголу или предикативный член в начале предложения возможны и используются для выражения под-черкнутости, выделенности, но не меняет общего смысла структуры: Literature and art he adored. Grammar he detested. Talented he is not. A snake I am not (примеры заимствованы из разных источников, но стали эталонами возможных модификаций).
Трансформационная грамматика Н. Хом-ского строилась с целью выявить механизмы порождения структур. По существу же выявился (точнее, подтвердился) семантический пре-скриптивизм, т.е. ограниченность при порождении структур, зависимость от этой процедуры от факта совместимости/несовместимости значений в комбинаторике. Не учитывалось, что в языке всегда действуют две тенденции - тенденция к типизации структуры, формы вообще, и тенденция к выражению индивидуального смысла, путем выражения отношений между компонентами, т.е. конкретными лексическими единицами. Именно это диалектическое единство противоречий лежит в основе многозначности языковых единиц и поступательного развития языка. Сходство с автоматическим механизмом только для образования структур без одновременного изменения смысла тут искать не уместно.
Список литературы
Арно А., Лансло К. Грамматика общая и рациональная. М.: Прогресс, 1990.
Березин Ф.Н., Головин Б.Н. Общее языкознание. М.: Просвещение, 1979.
Богданов В.В. Семантико-синтаксическая организация предложения. Л.: Изд-во ЛГУ, 1977.
Будагов Р.А. Портреты языковедов XIX-XX вв. (Из истории лингвистических учений). М.: Наука, 1988.
Выготский Л.С. Мышление и язык. М.,
1961.
Гумбольдт В. фон Избранные труды по языкознанию. М.: Прогресс, 1984.
Кацнельсон С.Д. Категории языка и мышления. М.: Языки славянской культуры, 2001.
Кобрина Н.А. О соотносимости ментальной сферы и вербализации // Концептуальное пространство языка. Тамбов, 2005. С. 74-94.
Кобрина Н.А. О соотносимости ментальной сферы и вербализации: взаимосвязанность и относительная автономность / неоднозначность векторной зависимости // Вопр. когнитивной лингвистики. 2005. № 3. С. 59-69.
Кубрякова Е.С. Язык и знание. М.: Языки славянской культуры, 2004.
Михайлов В.А. Смысл и значение в системе речемыслительной деятельности. СПб.: Изд-во СПбГУ, 1992.
Потебня А.А. Из записок по русской грамматике. Т. I-II. М., 1888.
Потебня А.А. Мысль и язык. М.: Лабиринт,
2007.
Смирницкий А.И. Синтаксис английского языка. М.: Изд-во литературы на иностранных языках, 1957.
Соссюр Ф. де Труды по языкознанию. М.: Прогресс, 1977.
Gardiner A. The theory of speech and language. Oxford, 1951.
Halliday M.A.K. System and function in language. London: Oxford University Press, 1976.
Winograd T. Language as a cognitive process. Vol. I. Syntax. Merlo Park, C.A.: Addison Wesley, 1983.
N.A. Kobrina
ELEMENTS OF COGNITIVE USE AND THEORIES EXPRESSED BY SOME LINGUISTS IN THE PAST
The article deals with the analysis of linguistic theories and methods devised by some outstanding linguists in the past. Their purpose was to make clear the role of interaction between thought-language-speech.
Key words: communicative reason, mode of thinking, spiritual activity, "spirit", speech development (delivery), synthesizing, mentality.
