CC BY
259
ло вопрос о возрасте уголовной вменяемости. Вместе с тем отсутствие формального закрепления такого возраста не означало отсутствия его в судебной практике» [3].
В законодательстве Петра I нет общего закона о малолетних, однако, принятый в 1716 г. Артикул Воинский устанавливал, что в случаях совершения воровства малолетство должно приниматься во внимание. Наказание за воровство «уменьшалось или отставлялось вовсе ежели вор будет младенец, который дабы его заранее от всего отучить, может от родителей своих лозами наказан быть» [4].
Переломным временем в законодательном урегулировании уголовной ответственности несовершеннолетних явилась середина ХУШ столетия.
Судебным прецедентом в вопросе об определении пределов ответственности малолетних преступников явилось разбирательство в Сенате преступления дела 15-летней девки Анны Ивановой, которая подожгла дом пастора, у которого была в услужении. Грозившее виновнице смертной казнью дело о поджоге было доложено императрице. В соответствии с высочайшим повелением от 30 июня 1740 г. Анну Иванову вместо смертной казни повелели «сослать в дальний монастырь и содержать в работе и никуда из монастыря не выпускать». В дальнейшем монастыри использовались для заключения различных категорий преступников, заслуживающих милосердного отношения: умалишенных, калек, несовершеннолетних и пр.
[3, с. 21].
Известный юрист Х1Х в. А. Богдановский отмечал, что «в течение всей первой половины XVIII столетия не было никакого общего законодательного определения о вменении малолетним и несовершеннолетним их преступлений, - это очевидно из того, что только в 1742 году, августа 23, по поводу дела об убийстве в Камчатке 14-летней девочкою двух крестьянских детей, последовал указ сената, которым: 1) впервые определен положительным образом срок малолетства в уголовных делах, а именно - 17 лет; 2) впервые формулировано положение, по которому лица до этого возраста не могут быть подвергнуты ни пытке, ни сечению кнутом, ни смертной казни» [5].
Согласно данному указу все малолетние были освобождены от пытки и смертной каз-
ни, однако применение к ним телесных наказаний сохранялось, а за наиболее тяжкие преступления - святотатство, убийство и поджог - они наказывались плетьми публично и ссылались в дальние монастыри на 15 лет, где выполняли различные тяжелые работы.
Доктор уголовного права, профессор А. О. Кистяковский в Х!Х в. писал по этому поводу: «Телесные наказания всевозможных видов были наказанием, можно сказать, специально предназначенным для малолетних. В нашем отечестве, например, малолетние с 7 лет подлежали таким тяжким казням, как казнь кнутом, сим страшным орудием, одного удара которого достаточно было для того, чтобы вышибить душу из слабого, хотя вполне сложившегося организма, не говоря уже об организме малолетнего» [6].
Указ Сената от 18 июля 1744 г. «О наказаниях преступников малолетних» по ходатайству Синода скорректировал понятие малолетства, отграничив его от несовершеннолетия. Порогом малолетства Сенат счел 12-летний возраст, а порогом несовершеннолетия, как и раньше, - 17-летие.
Исходя из сказанного, следует отметить, что отечественный законодатель на протяжении многих столетий делал попытки обосновать возраст уголовной ответственности, и при этом церковь оказывала положительное влияние на формирование по возможности более гуманной системы наказаний к несовершеннолетним преступникам.
Правовые нормы об уголовной ответственности несовершеннолетних XVIII в. формировались под влиянием средневекового мировоззрения. Государство в первую очередь боролось с преступниками, а не с преступностью, как явлением, вследствие чего кара за преступление представлялась справедливым возмездием и преследовала цели устрашения и устранения преступников. В подтверждение этих выводов приведем следующий пример из немногих сохранившихся дел Тамбовской судебной истории ХVIII в. 6 апреля 1799 г. Тамбовская Палата Суда и расправы рассмотрела дело о «краже пожитков у прапорщика Ивана Федорова». В числе прочих была уличена в краже «девка Авдотья Васильева, но палата, видя по делу, что ей от роду не свыше семнадцати лет, а во время покражи в феврале 1797 г. ей еще менее сих лет было: «полагает ей, Васильевой,
в страх другим и удержать от противузакон-ных деяний учинить ей наказание плетьми и при отдаче ее помещику ему препоручить иметь над нею неослабный контроль» [7]. В приведенном случае видим, что суд, наказывая несовершеннолетнюю, преследовал цель устрашения не только самого правонарушителя, но и других, что им и было отражено в приговоре.
Справедливости ради необходимо отметить, что в конце ХVIII в. при назначении наказания большее значение придавалось обстоятельствам, установленным в процессе расследования преступления. В случаях, когда вина подсудимых подвергалась сомнению, они могли быть освобождены от наказания. Так, из уголовного дела, в отношении крестьянина Жердихина и канцеляриста Шпагнева, обвиняемых в краже лошадей и рассмотренного в 1798 г. Лебедянским уездным судом, следует, что на месте преступления их видел только один человек. Подозреваемые в совершении кражи не признались. Кроме показаний данного свидетеля, никаких доказательств суду представлено не было. Учитывая данные обстоятельства и в силу несовершеннолетнего возраста от пытки и наказания, они были освобождены. В своем заключении суд указывает, что для назначения наказания обвиняемому необходимо иметь показания не менее двух человек, и чтобы «пристойным наказанием его наказать опасаться, но тем паче чрезвычайно наказать понеже лутче есть десять виновных освободить, нежели одного невинного на смерть приговорить» [8].
Несовершеннолетние преступники отбывали наказание как в монастырях, так и в тюрьмах, которые к этому времени начали возводиться повсеместно. Условия содержания в тюрьмах во второй половине XVIII в. наглядно описывает тамбовский наместник Г.Р. Державин в письме к генерал-губернатору Гудовичу: «150 человек, а бывало и более и до 200 человек повержены и заперты без различия вины, возраста, пола и состояния в смердящие и опустившиеся в землю без света, без печей избы, или лучше сказать -скверные хлева. Согревает их одна только теснота, а освещает между собой одно осязание» [9].
С конца ХVIII в. в Европе растет протест против жестоких наказаний и находит своих
последователей призыв к гуманности в борьбе с преступниками. Эти идеи распространяются и в России. Устрашение как цель наказания подвергается осуждению, и в результате многолетних дискуссий формируется качественно новое направление целей наказания - исправление и предупреждение [10].
Вот что пишет об этом А. Богдановский: «В наше время, как в науке уголовного права, так и в большинстве европейских законодательств, заметно выступила на первый план одна полезная цель, это - исправление преступника при посредстве наказания. Лучшие представители нашей науки во всем цивилизованном мире выставляют эту цель как такую, которую законодатель не должен упускать из виду ни при каком роде и виде преступлений, ни при каком отдельном случае преступления, на какую бы развращенность преступника ни натыкалось правосудие. Ибо нет абсолютно неисправимых людей, по крайней мере, среди здоровых.
Правда, такое воззрение людей науки далеко еще невполне разделяется законодателями, которые все еще не расстаются с другою полезной целью, преследованною ими целые века бесплодно, с целью устрашения общего и частного посредством наказания» [5, с. 94-95].
В начале Х!Х в. к работе по обновлению уголовного законодательства были привлечены многие известные деятели России, и, прежде всего, проведение кодификации связано с именем М.М. Сперанского. После издания в 1832 г. Свода законов сразу началась подготовка Уложения о наказаниях уголовных и исправительных. Проект Уложения был составлен к 1844 г. и утвержден указом императора в 1845 г. При его подготовке изучалось ранее действовавшее законодательство, судебная и административная практика. Кроме того, были изучены проекты прусского, баварского, шведского кодексов, а также действовавшие кодексы французский (1810), австрийский (1803), греческий (1833), римский (1836) и др. [11].
Это был первый законодательный акт, многие положения которого стали основой современных норм уголовного права. По сравнению со Сводом законов система преступлений стала более четкой и соответствующей объектам посягательства. Особенная часть Уложения определяла систему престу-
плений и проступков, устанавливала наказания за их совершение. В главе 3 статьи 142-150 были посвящены уголовной ответственности несовершеннолетних.
«Неизвестно почему, - пишет А. Богдановский, - Уложение 1845 года понизило прежний, 17-летний возраст, на 14-летний, как такой, с которого юридическое вменение всегда предполагается. Но, понизив срок возраста сомнительной вменяемости, Уложение первой и второй редакции в то же время точно определило срок полной наказуемости. Таким сроком принят 21 год» [5, с. 79].
В ст. 143 Уложения находим, что «дети, коим более семи, но менее 10 лет от роду и которые не имеют еще надлежащего в своих обязанностях разумения, не подвергаются определенному в законах наказанию, но отдаются родителям или благонадежным родственникам для строгого за ними присмотра и исправления. Сие правило распространяется и на имеющих от 10 до 14 лет от роду, когда с достоверностью признано, что преступление учинено ими без разумения» [5, с. 202].
Как видим, в нормах кодекса вводится понятие «разумение», сущность которого определялась судом по своему усмотрению. Каких либо медицинских или юридических определений этого понятия не существовало. Однако наличие или отсутствие «разумения» при совершении преступления очень сильно влияло на назначение наказания несовершеннолетним. Например, наказание имеющим от десяти до четырнадцати лет от роду и учинившим преступление с разумением в отдельных случаях смягчалось (ст. 144). Несовершеннолетние, имеющие от роду более 14 лет, но менее 21 года, за некоторые преступления подвергались «тем же наказаниям, как и совершеннолетние с той лишь разницей, что наказания телесные над теми, которые по состоянию своему от оных не изъяты, совершаются не через палачей, а через полицейских служителей, и не плетьми, а розгами, и что время работ, к коим они приговариваются, сокращается одной третью: а в случаях, когда их следовало приговорить к каторжной работе в рудниках без срока, они приговариваются к каторжным работам в рудниках на двадцать лет (ст. 145).
Следует обратить внимание на ст. 143 Уложения, согласно которой дети от 7 до 14 лет, в случае совершения ими правонаруше-
ний, могли отдаваться родителям или благонадежным родственникам для строгого за ними присмотра и исправления. Авторы Уложения данной нормой предполагали, что положительное влияние на малолетних правонарушителей могут оказать не только родители, но и другие родственники. Это положение часто применялось на практике, причем подросток передавался под присмотр не только родителей или родственников, но и «одобривших его поведение людей», т. е. по смыслу закона людям, которые имеют желание и способны помочь подростку встать на путь исправления.
Так, Тамбовским Совестным судом в 1849 г. рассмотрено дело о краже из церкви денег несовершеннолетним Савелием Ивановым Пащиным, поступившее из Моршанско-го Земского суда. Тамбовский Совестный суд определил: «крестьянина Савелия Пащина -20 лет отдать в жительство на поруки одобрившим его поведение людям» [12]. Исходя из смысла приведенного определения суда в отношении несовершеннолетнего Пащина, можно сделать вывод о том, что находились люди, которые знали этого подростка и были заинтересованы в его дальнейшей судьбе. Вполне вероятно это были соседи, дальние родственники или другие «однодворцы», которые в данном случае лучше, чем родители или опекуны, могли оказать воспитательное воздействие на несовершеннолетнего.
Совестные суды были созданы специально для «совестного и милосердного разбора дел обо всех несовершеннолетних, не достигших 17 лет». Но, судя по некоторым примерам, о которых упоминают некоторые указы 1-го и 2-го полного Собрания Законов, эти суды, в противность идеи их учреждения, не отличались в своих приговорах о малолетних особенно гуманностью и человеколюбием [5, с. 83].
Тамбовская судебная история подтверждает выводы А. Богдановского. Вот один из примеров: 15 февраля 1850 г. Тамбовский Совестный суд слушал дело об убийстве крестьянина Трушкина, поступившее из Тамбовской Уголовной Палаты. В процессе рассмотрения дела установлено, что Трушкина убил крестьянин Емельянов. Крестьянин Иванов 1831 г.р., несовершеннолетний, был признан попустителем (присутствовал при убийстве и мог его предотвратить). Иванов,
если бы был совершеннолетним, «подлежал лишению всех прав состояния, наказанию плетьми через палачей и ссылке в каторжную работу по 3 степени, но как Иванов во время преступления имел более 14, но менее 21 года, то наказание должно быть ему определено по 145 ст. на том основании, и при уважении к собственному сознанию подсудимого, уменьшающему вину и наказание п. 2 ст. 140 Уложения (чистосердечно раскаялся и признал свою вину. - М. К.), Совестный суд определяет подсудимого Иванова лишить всех прав состояния, наказать розгами через полицейских служителей семидесятью ударами и сослать в каторжную работу в рудниках на восемь лет» [13]. Как видим несовершеннолетнему, имевшему косвенное отношение к убийству, в результате чего он был признан попустителем преступления, были применены довольно жесткие меры наказания, мало отличающиеся от тех мер, которые могли быть назначены в данном случае к совершеннолетним преступникам.
Уложение 1845 г. даже в редакции 1885 г. к концу XIX в. по своему содержанию стало отставать от требований времени и часто противоречило новым индустриальным, аграрным и судебным реформам 70-х гг. Вот почему в этот период началась работа по подготовке нового уголовного законодательства.
В 1897 г. был принят Закон «О малолетних и несовершеннолетних преступниках», согласно которому применяемые к ним наказания несколько смягчились. Несовершеннолетние от 10 до 17 лет, преступившие закон «без разумения», отдавались отныне «под ответственный надзор по усмотрению суда или их родителям, или лицам, на попечение коих они состоят, или другим благонадежным людям, изъявившим на то согласие. Если назначено не ниже тюремного заключения, то означенные несовершеннолетние могут быть обращены в исправительные приюты, либо колонии для несовершеннолетних преступников, где сии заведения устроены.
22 марта 1903 г. император Николай II утвердил Уголовное уложение, которое готовилось более 20 лет. Многие положения Уголовного уложения не потеряли своей актуальности поныне и вполне могут быть использованы при дальнейшем совершенствовании УК РФ 1996 г. [14].
Некоторые особенности уголовной ответственности несовершеннолетних были предусмотрены в ст. 41 Уголовного уложения 1903 г. Так, в ч. 1 этой статьи указывалось, что «не вменяется в вину преступное деяние, учиненное несовершеннолетним от 10 до 17 лет, который не мог понимать свойства и значения, им совершаемого или руководить своими поступками». Очевидно, положение о возрастной невменяемости, предусмотренное ч. 3 ст. 20 УК РФ позаимствовано с некоторыми изменениями из ст. 41 Уголовного уложения 1903 г. [15].
Тамбовский окружной суд в порядке апелляционного производства в сентябре 1916 г. рассмотрел дело о краже ржи из магазина с. Богоявленское Моршанского уезда крестьянами В. Суровцевым, И. Суровцевым и Н. Кузнецовым.
«Принимая во внимание, что в момент совершения проступка подсудимым И. Суровцеву было только 16 лет, Н. Кузнецову 15 лет, и учитывая чистосердечное сознание, вполне согласное с обстоятельствами дела, суд признал правильным, не подвергая наказанию, отдать их под ответственный надзор родителям» [16].
В приведенных выше примерах обращает на себя внимание частое применение к несовершеннолетним правонарушителям таких мер, как «передача под ответственный надзор родителей».
Рассмотренные выше примеры судебных решений позволяют сделать вывод о том, что кроме применяемых к несовершеннолетним подчас жестких наказаний, очень часто применялись меры воспитательного воздействия. Зачастую, одновременно с назначением телесных наказаний, несовершеннолетние передавались под ответственный домашний надзор. Из 14 просмотренных уголовных дел о преступлениях, совершенных в ХVIII-ХIХ вв. несовершеннолетними или с их участием, в 10 случаях они передавались под домашний надзор.
Представляется, что такие меры уголовно-правового характера и другие применяемые наказания приносили положительные результаты и оказывали влияние в целом на состояние преступности исследуемых периодов истории. Об этом свидетельствуют статистические данные, характеризующие преступность Тамбовской губернии начала ХХ в.
и основные показатели уровня преступности нашей области сегодня, которые в корне отличаются.
Согласно отчету губернатора в Тамбовской губернии в 1905 г. проживало 3 218 970 человек. Всего за 1905 г. совершено 402 преступления, за которые осуждено 490 человек, из них 80 - несовершеннолетних [17]. Столетие спустя наблюдаем совершенно иную картину. Из-за отсутствия данных по количеству населения в Тамбовской области на 2005 г., сравним эти показатели с информацией о преступности за 2003 г. Численность населения в 2003 г. составляла 1 158 900 чел. Выявлено 15491 преступление, за которые осуждено 6139 человек. Заметим, при численности населения в три раза превышающей показатели 2003 г., преступлений в 1905 г. совершено почти в 40 раз меньше. Коэффициент преступности в 2003 г. составил 1336 преступлений на 100 000 человек, тогда как в 1905 г. - 12 преступлений на 100 000 человек. Таким образом, уровень преступности в расчете на 100 тыс. человек за период с 1905 г. по 2003 г. вырос в 110 раз.
Приведенные данные о преступности несовершеннолетних свидетельствуют о том, что за совершенные преступления сегодня осуждается гораздо меньше граждан, чем в начале прошлого столетия. В общем числе осужденных несовершеннолетние в 1905 г. составляли 16,3%, тогда как в 2003 г. этот показатель равнялся 8,2%. Это объясняется, в первую очередь, изменившимися целями наказания. Сегодня действующее уголовное законодательство целями наказания называет восстановление социальной справедливости, исправление осужденного и предупреждение совершения новых преступлений (ст. 43 УК РФ). Задача покарать преступника отставляется на второй план. Принцип гуманизма уголовного закона (ст. 7 УК) также играет большую роль. Так, в Тамбовской области несовершеннолетними в 2003 г. совершено 990 преступлений, за которые осуждено 505 человек (51%). Из 909 несовершеннолетних, совершивших преступления в 2004 г., осуждено к различным мерам наказания всего 520 человек (57,2%), а в 2005 г. из 1039 несовершеннолетних преступников осуждено 505 (48,6%).
В течение 80 лет уголовно-правовое воздействие на несовершеннолетних правонарушителей с целью их исправления осущест-
влялось, как правило, государственными структурами и общественными организациями. Роль родителей, родственников и других взрослых, имевших влияние на подростка, учитывалось недостаточно. Обратившись к опыту истории, УК РФ отчасти восполнил эти пробелы. Однако, возложив на родителей или лиц их заменяющих обязанность по контролю за несовершеннолетними, совершившими преступление (ч. 2 ст. 90 УК), закон не предусматривает их ответственности за неисполнение данной нормы.
Как указывалось выше, в уголовном законодательстве Российской империи с целью исправления несовершеннолетних правонарушителей применялась такая мера, как «ответственный надзор родителей». Заметим, что в таком возрасте подростки, как правило, психически и социально незрелы, их личность еще не сформировалась, и поэтому контроль со стороны родителей, если они не утратили влияние на подростка, был бы более эффективной воспитательной мерой, особенно в сочетании с мерами, предусмотренными п. «г» ч. 2 ст. 90 УК РФ. Отсутствие контроля со стороны старших может способствовать неисполнению подростком требований, установленных судом, и, как следствие, привести к отмене принудительных мер воспитательного воздействия в отношении подростка и пересмотру дела. Результатом отмены принудительных мер воспитательного воздействия, как правило, является назначение уголовного наказания. Считаем целесообразным применение наказания в отношении таких родителей, так как вольно или невольно они уже способствовали тому, что подросток оказался на скамье подсудимых. Таким образом, неисполнение специально возложенных судом обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего значительно нарушает его интересы и права, а следовательно, может составлять самостоятельный состав преступления, тогда как неисполнение или ненадлежащее исполнение обязанностей по воспитанию, соединенное с насилием, может рассматриваться как квалифицирующий признак.
В связи с изложенным полагаем необходимым диспозицию ст. 156 УК РФ «неисполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего» считать частью второй и дополнить ее частью первой следующего со-
держания: «Неисполнение или ненадлежащее исполнение родителями, лицами, их заменяющими, родственниками или иными лицами специально возложенных на них судом обязанностей по воспитательному воздействию на несовершеннолетнего и контролю за его поведением».
Уверены, что введение данной нормы заставит нерадивых или очень занятых родителей с большим вниманием отнестись к исполнению обязанностей, назначенных судом.
Полагаем, что предлагаемые изменения в российском уголовном законодательстве уточняют действующие нормы применительно к настоящему времени и будут способствовать положительным изменениям в деле исправления несовершеннолетних правонарушителей.
1. Капинус О.С. // Закон. 2004. № 11. С.106.
2. Момотов В.В. Формирование русского средневекового права в ІХ-ХІУ вв. М., 2003.
3. Шаляпин С.О. // История государства и права. 2005. № 3. С. 20.
4. Полное собрание законов Российской Империи. Т. 5. 1713-1719 гг. СПб., 1830. С. 353.
5. Богдановский А. Молодые преступники. Вопросы уголовного права и уголовной политики. СПб., 1871. С. 72.
6. Кистяковский А.О. Молодые преступники. Учреждения для их исправления. Киев, 1878. С. 4.
7. Государственный архив Тамбовской области (ГАТО). Ф. 797. Оп. 1. Д. 414. Дело помещика Федорова. 1797. С. 130-131.
8. ГАТО. Ф. 797. Оп. 1. Д. 404. Дело Лебедянского уездного суда по канцеляристу Шпагневу и единоверце Жердихину. 1798. С. 70-71.
9. Молчанова Г.А. и др. Старый Тамбов от А до Я / под ред. В.М. Юрьева. Тамбов, 2004. С. 258.
10. Иванов А.А. // Журн. Рос. права. 2005. № 5. С. 127.
11. Таганцев Н.С. Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1885 г. СПб., 1913. С. 163.
12. ГАТО. Ф. 74. Оп. 1. Д. 131. Дело о краже крестьянином Савелием Ивановым Пащиным из церкви денег. 1849. С. 128.
13. гАтО. Ф. 74. Оп. 1. Д. 134. Дело об убийстве крестьянина Трушкина. 15 февр. 1850. С. 1.
14. Курс уголовного права. Общая часть. Т. 1: учебник для вузов / под ред. Н.Ф. Кузнецовой, И.М. Тяжковой. М., 2002. С. 20-21.
15. Российское законодательство Х-ХХ веков. Законодательство эпохи буржуазно-демократической революции. М., 1994. Т. 9. С. 284.
16. ГАТО. Ф. 69. Оп. 44. Д. 65. Дело о краже ржи крестьянами В.И. Суровцевым, И.А. Суровцевым и Н.С. Кузнецовым. 8 марта 1913. С. 24-25.
17. Обзор Тамбовской губернии за 1905 г.: Приложение к всеподданнейшему отчету Тамбовского губернатора. Тамбов, 1907. С. 78.
Поступила в редакцию б.03.200б г.
ИНСТИТУТ МИРОВЫХ СУДЕЙ И ОСОБЕННОСТИ ЕГО ВВЕДЕНИЯ В ТАМБОВСКОЙ ГУБЕРНИИ
И.Н. Тетюхин
Tetyukhin I.N. The institution of the Justices of the Peace and the peculiarities of introducing it in the Tambov Province. The article is dedicated to the investigation of the institution of the Justices of the Peace of the Tambov Province in the light of the judicial reform at the end of the XX century.
Несмотря на определенное внимание исследователей к изучению мирового суда в дореволюционной России, до настоящего времени не существует ни одного регионального исследования, специально посвященного изучению института мировых судей Тамбовской губернии.
Обращение к истории становления института мировых судей в свете судебной реформы конца XX в. необходимо для повышения эффективности последней, т.к. Россия имеет свой собственный исторический опыт судебных преобразований, основанных на судебной реформе 1864 г.
