CC BY
73
«ИСТОРИЧЕСКАЯ ПИИТИКА» С.П. ШЕВЫРЕВА И А.Н. ВЕСЕЛОВСКИЙ
Н.В. Цветкова
Термин «историческая поэтика» в науке о литературе прочно связан с именем Александра Николаевича Ве-селовского как ее «основоположника и создателя» [1]. Однако он был впервые употреблен задолго до Веселов-ского его учителем по Московскому университету профессором С.П. Ше-выревым. Будучи в 1829—1832 годах в своей первой заграничной поездке он, тогда еще совсем молодой человек и не профессор, впервые в письме от 15 марта 1831 года к М.П. Погодину употребил как термин словосочетание «историческая пиитика».
Ко времени учебы Веселовского в университете (1855—1858) Шевыре-вым уже написаны его основные научные сочинения: дилогия — капитальный труд в области науки о литературе, состоящий из «Истории 74 поэзии»(1835) и «Теории поэзии в историческом развитии у древних и новых народов»(1836), а также «История русской словесности, преимущественно древней»(1846). Последняя книга, как хорошо известно, закрепляет новую учебную дисциплину, введенную в образование филолога.
Академик И.В. Ягич замечает, что, когда Шевырев начал читать лекции в Московском университете, «историческое направление стало вытеснять эстетические разборы» [2]. Об этом же с удовлетворением пишет в письме к П.А. Вяземскому сам Шевырев: «Моя историческая школа пускает корни в нашем университете» [3].
Когда же Веселовский вспоминает о своих университетских преподавателях и своих научных предпочтениях в первый год обучения, он заявляет: «...Шевырев никогда не увлекал меня» [4], при этом с интересом говорит о Кудрявцеве и с некоторой долей иронии о Буслаеве. Молодого ученика Шевырева он открывает для себя лишь во второй год университетского обучения, когда профессору придется выйти в отставку.
О Буслаеве Веселовский напишет: «Буслаев дал мне интерес к Гриммов-скому направлению — в приложении к изучению русско-славянского материала, но некоторые стороны дела, постановка мифических гипотез и "романтизм народности" никогда меня не удовлетворял» [5]. Можно предположить, что ироничное отношение трезвого реалиста 60-х годов к «романтизму народности» адресовано не только Буслаеву, но и их общему учителю, романтику Шевыреву. И все-таки Ю.В. Манн прямым учителем Веселовского называет не Буслаева, а Ше-вырева. «Невозможно не обратить внимание на известное предвосхищение Шевыревым замысла "Исторической поэтики", как, кстати, и самого этого термина» [6], — замечает он, соотнося время появления термина с выходом книги Шевырева «История поэзии» в 1835 году. Так в чем же предвосхитил Шевырев А.Н. Веселовского?
Итак, 15 марта 1831 года Шевырев писал в письме к другу в Россию о своих научных планах: «.я пересоздать хочу эстетику». В этом же письме он
признается: «...у меня зародилась давно мысль написать пиитику в виде истории, и <...> эту пиитику в виде истории применить и к нашей словесности <...> словом, я воплощу скелет немецкой эстетики в историю — и не буду говорить: эпос, лира, драма, а Гомер, Дант, Шекспир или Гомер, Пиндар, Эсхил. Так я напишу пиитику. У меня уже много записано для этого. Так вот что я сделаю: представлю теперь план этой историч<еской> пиитики, проспект лекций для кафедры — и несколько таких лекций напишу для примера: таковы будут: Библия, Гомер, Дант (могу написать еще: Гомер и Виргилий), ... вообще о языке поэзии, об греческой, Шекспире в течение года» [7] (выделено мной. — Н.Ц.).
Для Шевырева значение термина «пиитика» явно синонимично термину «эстетика», то есть философской эстетике, под которой, по словам Ю.В. Манна, «подразумевается такая постановка вопроса об искусстве, при которой он вводится в философскую систему и сознательно обосновывается как его часть» (с. 8). Но, по мнению Шевырева, новый термин «историческая пиитика» должен свидетельствовать о новом, созданном им историческом методе исследования литературы. Кстати, именно в дневнике осенью 1831 года Шевырев употребляет впервые термин «историческая эстетика», который, по замечанию В.М. Жирмунского, «сохраняется в сочинениях Ве-селовского до конца восьмидесятых годов» [9], до появления понятия и термина «историческая поэтика».
План Шевырева написать «эстетику для русских» «в порядке историческом» или, другими словами, «историческую пиитику» «для русских» рождается в Италии. Это происходит,
несомненно, под влиянием общего направления в развитии европейской филологической науки, совершившей поворот к истории. Шевырев пытается произвести переход на новые пути, в основании которых лежит историческое мышление и как его механизм — исторический метод в подходе к художественному тексту.
В таком грандиозном реформаторском проекте в области филологической науки и литературной критики он в России практически не имеет единомышленников и оказывается совершенно одиноким. Однако у него есть предшественники и авторитеты в немецкой науке: Жан-Поль, Гердер, Лес-синг, Винкельман, Гёте, Шиллер, Шлейермахер и др. ученые. Теоретические поиски Шевырева — это пример взаимодействия немецкой и русской науки, о чем говорит современный ученый в применении к эпохе, «которая породила идею исторической поэтики» [10]. А.Н. Веселовский как будто идет по следам своего предшественника, тоже испытывая влияние немецкой филологической науки: сначала учения Гриммов, затем школы 75 Бенфея, работ Штейнталя и его школы и др.
Изложенная в дневнике Шевыре-ва в большой степени под влиянием Жан-Поля теория родов получает название «частной эстетики», а теория поэтической фантазии — «общей эстетики». В письме к Погодину эти две составные части науки о литературе названы «исторической пиитикой».
Литература, по твердому убеждению Шевырева, воссоздает жизнь народа в самых широких и разнообразных проявлениях, отражающихся в науке о ней (религия, культура, этнография, история страны, ее климат,
1 / 2008
Преподаватель XXI
ВЕК
национальная психология, особенности поэтической фантазии автора, его психология и биография, художественный мир произведения и т.д.). Однако он, чтобы разделить поэзию и красноречие, вынужден оговориться: «Из всеобъемлющей Истории Словесности я отделяю ту часть Истории слова человеческого, в которой. выражается исключительно деятельность художественная» [11].
А.Н. Веселовский, развивая представления Шевырева, в новую эпоху русской жизни расширит понятие истории литературы: «История литературы в широком смысле этого слова — это история общественной мысли, насколько она выразилась в движении философском, религиозном и поэтическом и закреплена словом» (с. 386). Не случайно, как замечал Веселовс-кий, Шевырев, «установив понятие об истории литературы как изящной словесности», был вынужден в своей «Истории русской словесности» «расширить свое определение, когда дело дошло до фактов» (с. 388).
Однако если Шевырев рассматри-76 вал произведение литературы как искусства слова и в родовом или жанровом его значении в соответствии с религиозными, бытовыми, этнографическими и др. проявлениями исторической эпохи, то для Веселовского важно уже нечто другое, вырастающее на почве сделанного его предшественником. Веселовский определяет это так: «Если, как мне кажется, в истории литературы следует обратить особенное внимание на поэзию, то сравнительный метод откроет ей в этой более тесной сфере совершенно новую задачу — проследить, каким образом новое содержание жизни, этот элемент свободы, приливающий с каж-
дым новым поколением, проникает в старые образы, эти формы необходимости, в которые неизбежно отливалось всякое предыдущее развитие» (с. 52). Такая позиция Веселовского свидетельствует о новой ступени в развитии исторического направления русской науки о литературе. Совсем не случайно у А.Н. Веселовского, по словам А.В. Михайлова, «историческая поэтика, как была она задумана, ... была поэтикой историко-этнографи-ческой» [12]. Можно сказать, что Шевырев и Веселовский были в России первыми учеными, опиравшимися на культурологию.
В своей «исторической пиитике» Шевырев, обращаясь к теории поэтических родов, старательно стремится отклониться от гегелевской эстетики. Но, сохраняя общий философский подход, он все же старается идею «философского трилога» подчинить истории, характеризовать роды поэзии с помощью выдвинутых им самим категорий: историко-культурных, психологических и собственно поэтологи-ческих. Он стремится в дневнике осуществить свою мечту о том, чтобы совместить «в себе Философа и Критика, Шеллинга и Лессинга», чтобы построить «окончательно Науку искусства» [13].
И хотя полной и подробной «эстетики для русских» «в порядке историческом» в дневнике мы не найдем, ее общая концепция вполне очерчена и близка жан-полевской, изложенной во «Введении в эстетику». На первый план в ней должно выступить историческое изучение поэзии, начиная с греческой (Гомер, Пиндар, Эсхил). Имена выбранных Шевыревым авторов связаны с традиционными, идущими из античности (Аристотель)
представлениями о поэтических родах. Но в записях дневника наиболее полное воплощение находит теория родов, построенная на основе осмысления творчества Гомера, Данте и Шекспира, как и у Жан-Поля, составляющая «частную эстетику».
Подробное рассуждение Шевыре-ва о поэтической фантазии этих великих художников, внимание к поэтике и проблемам языка относится к «всеобщей эстетике», тоже соотносимой с идеями Жан-Поля, а также Шлейерма-хера. И действительно в дневнике писатель неоднократно обращается к размышлениям о художественных мирах Гомера, Данте, Шекспира, как будто создавая свои «лекции» о них, по своему характеру приближающиеся к интерпретациям. В них главная роль отведена авторской индивидуальности и художественной фантазии, воплощающейся в языке, форме произведений и т.д. Обе части своей эстетики в своих размышлениях Шевырев настойчиво объединяет с помощью категории национального, включающей историко-культурные, природные, психологические и некоторые другие признаки. И, напомним, свою «эстетику в порядке историческом» в письме называет «исторической пиитикой».
Веселовский, несмотря на иную мировоззренческую ориентацию, в своих методологических подходах к изучению литературы выступил истинным наследником Шевырева. Благодаря предшественнику Веселовского, с 1830-х годов начинает утверждаться в Московском университете традиция историко-сравнительного метода в исследовании литературы. В статье 1870 года Веселовский пишет: «Я разумею метод сравнительный. ...В деле историко-литературных исследований
он сменил методы эстетический, философский и, если угодно, исторический. .этот метод вовсе не новый, не предлагающий какого-либо особого принципа исследования: он есть только развитие исторического, только учащенный, повторенный в параллельных рядах, в видах достижения возможно полного обобщения» [14].
Веселовский с полным пониманием осознает значение сравнительно-исторического и исторического методов в исследовании литературы и их отношение к философской эстетике: «.на почве литературы сравнительно-исторический метод во многом изменил ходячие определения поэзии, по-расшатал немецкую эстетику» (с. 10).
Если у Шевырева понятие «историческая поэтика» обозначает составляющие науки о литературе (теория родов и теория поэтической фантазии), а также методологические (исторические) принципы исследования истории литературы, то у Веселовско-го, как считает В.Е. Хализев, понятие «историческая поэтика» включает «совокупность историко-литературных исследований, посвященных ста- ]] новлению и эволюции художественных принципов и форм. Она может стать проблемной и специализированной историей всемирной литературы, которая построена не на хронологической и географической основе, а как систематизация фактов на базе теоретической поэтики» [15].
Несомненно, что в дневнике, а затем в «Истории поэзии» Шевырев непосредственно предвосхищает некоторые методологические принципы Веселовского в исследовании истории всемирной литературы. Так, в размышлениях об особенностях развития литературы разных европейских
1 / 2008
Преподаватель XXI
ВЕК
стран молодой Шевырев анализирует общее развитие литературы сквозь призму ее жанрового разнообразия. Например, изучая словесность главных народов новой западной Европы, Шевырев выявляет в ней основные жанровые формы, которые осмысляет в рамках поэтического рода. А один из главных признаков исторической поэтики Веселовского — это историко-литературные исследования, посвященные становлению и эволюции художественных форм. В «Истории поэзии» писатель стремится не только представить историю мировой поэзии, по его словам, как «бесконечную галерею», соотносимую с «историей Человечества» (ИП, 1, 67). У него, на наш взгляд, более концептуальный подход, подразумевающий рассмотрение истории словесности также в ее родовых и жанровых дефинициях.
По наблюдениям Ю.В. Манна, «историческая поэтика Веселовского должна была носить стадиальный характер. Художественный процесс прослеживался не по тому признаку, как совершался он "у разных народов 78 по очереди" (Шевырев), а на основе отвлечения от множества национальных историй сходных поэтических форм» (с. 250). Чтобы выполнить эту задачу, Веселовский опирается на то, что уже подготовлено в методологии исследования истории литературы его прямым предшественником С.П. Ше-выревым.
4. Цит. по: Пыпин А.Н. История русской этнографии: В 4 т. — Т. 2. — СПб., 1891.- С. 424.
5. Там же. — С. 425.
6. Манн Ю. Русская философская эстетика. — М., 1998. — С. 249. Далее Манн цитируется по этому изданию с указанием страницы в круглых скобках.
РО ИРЛИ. Ф. 26. №14. Л. 148 об.
7. Шевырев С. Итальянские впечатления. — СПб., 2006. — С. 330. Далее дневник Шевырева цитируется по этому изданию с указанием страницы в круглых скобках.
8. Жирмунский В.М. Историческая поэтика А.Н. Веселовского // Веселовский А.Н. Историческая поэтика. — Л., 1940. — С. 5. Веселовский цитируется по этому изданию с указанием страниц в круглых скобках.
9. Михайлов А.В. Избранное. Историческая поэтика и герменевтика. — СПб., 2006. — С. 44.
10. Шевырев С.П. История поэзии. — Изд. 2. — СПб., 1887. — Т. 1. — С. 51.
11. Михайлов А.В. Указ. изд. — С. 45.
12. Шевырев С.П. Теория поэзии. — М., 1836. — С. 307.
13. Веселовский А.Н. Собр. соч. — СПб., 1913. — Т. 1. — С. 9. Далее Веселовский цитируется по этому изданию с указанием страниц в круглых скобках.
14. Русская литература. — 1988. — № 3. — С. 235. ■
ЛИТЕРАТУРА
1. Хализев В.Е. Теория литературы. — М., 1999. — С. 372.
2. Ягич И.В. История славянской филологии. — СПб., 1910. — С. 661.
3. Письма М.П. Погодина, С.П. Шевырева и М.А. Максимовича к князю П.А. Вяземскому. — СПб., 1904. — С. 144.
