CC BY
59
УДК 94(100) "1939/1945" (049.3) ББК 63.3(0)62я1 С 83
Дмитрий Стратиевский
ИСТОРИЧЕСКАЯ ПАМЯТЬ О НАЦИСТСКИХ КОНЦЛАГЕРЯХ: МАТЕРИАЛЫ 20-го ВОРКШОПА
[BONNESOUER F., DINKELAKER Ph., KLEINMANN S., KOLATA J., REUSS A. (HG.). BESATZUNG — VERNICHTUNG — ZWANGSARBEIT. BEITRÄGE DES 20. WORKSHOPS ZUR GESCHICHTE UND GEDÄCHTNISGESCHICHTE DER NATIONALSOZIALISTISCHEN KONZENTRATIONSLAGER. BERLIN: METROPOL-VERLAG, 2017. — 272 s.]
АННОТАЦИЯ
Настоящий сборник, вышедший отдельными изданиями на немецком и английском языках, включает в себя статьи молодых ученых из разных европейских стран и создан по итогам 20-го воркшопа по истории и исторической памяти касательно национал-социалистических концлагерей, традиционного немецкого формата обмена научной информацией для специалистов, находящихся в процессе написания диссертации. Публикации, представленные в сборнике, посвящены малоизученным страницам Второй мировой войны, отдельным регионам, а также группам жертв нацистской истребительной политики, которые до сих пор не находились в фокусе внимания европейской историографии.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА
Вторая мировая война; оккупация; нацистские концлагеря; нацистская истребительная политика; историческая память.
ИСТОРИЯ ВОРКШОПА и процесс создания сборника
В 2017 г. в академическом берлинском издательстве «Метрополь» вышел германоязычный сборник статей по итогам 20-го воркшопа по истории и исторической памяти касательно национал-социалистических концлагерей. В феврале 2017 г. прошла его презентация в мемориальном комплексе «Топография террора» г. Берлина. В том же году была выпущена и англоязычная версия книги, что, безусловно, сделало издание более доступным за пределами Германии.
Воркшопы историков давно стали признанной формой научного обмена в Германии. Однако данный воркшоп является уникальным по своей сути. Немецкие политики Кристиане Хес и Карстен Фильке назвали его «феноменом объединенной Германии»1. Основанный в 1994 г., этот семинар стал первым регулярным мероприятием, предоставившим площадку молодым ученым из восточной и западной части страны. Данный фактор отражался в месте проведения и составе участников воркшопа. До 2002 г. он проходил в разных концах Германии, как в крупных городах, например в Мюнхене и Гамбурге, так и в небольших, связанных с историей нацистского господства, к примеру в Веймаре и Флоссенбюрге. Абсолютное большинство участников воркшопа были немцами. Со временем произошла интернационализация мероприятия. Ряд ежегодных воркшопов состоялся в Польше и в Австрии, а заявки на участие стали поступать от историков из других стран ЕС, из США, Канады, Израиля, а также из России и Белару-ч си. Трансформацию пережила и тематическая направленность семинаров. Если до начала 2010-х гг. в центре внимания мероприятия находились преимущественно концлагеря, то позднее стали звучать и доклады, посвященные иным местам принудительного содержания людей в период национал-социализма: стационарные и временные лагеря для военнопленных, принудительных рабочих, тюрьмы гестапо, гетто и другие. Возросла и роль исторической памяти о событиях 1933-1945 гг. в ее междисциплинарной плоскости.
Воркшоп рассчитан, как правило, на ученых-историков и представителей смежных дисциплин (социологов, культурологов, архивистов) не старше 40 лет, получивших высшее образование и находящихся в стадии защиты диссертации. В семинаре можно принять участие не более трех раз: в качестве слушателя, докладчика и члена оргкомитета. Главным ноу-хау воркшопа является система самоуправления. По окончании очередного мероприятия формируются группы, которые предлагают концепцию следующего семинара. У групп есть возможность проводить «агитационную кампанию» среди участников. Затем проводится голосование. Концепция, получившая наибольшее количество голосов, вносится в план на следующий год. Победившая группа создает оргкомитет, который обеспечивает проведение мероприятия на всех его этапах, от поиска спонсоров и отбора участников до бронирования билетов и аренды зала. На сайтах европейских университетов, форумах историков и студенческих инициатив публикуются объявления с призывом
подачи заявок на участие в воркшопе. Для обеспечения финансово-технической стороны мероприятия заключается соглашение с одной из общественных некоммерческих организаций Германии, работающей в области исторического просвещения и изучения истории. В зависимости от размеров полученного финансирования по итогам очередного воркшопа издается брошюра либо сборник статей.
На семинаре в г. Касселе впервые в истории мероприятия большинство голосов набрала концепция проведения воркшопа на постсоветском пространстве, в Беларуси. В апреле 2015 г. он прошел в Минске.
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА СБОРНИКА
В настоящий сборник входят адаптированные для печати версии докладов 11 участников минского воркшопа. Группа издателей книги — это докторанты, входившие в оргкомитет мероприятия. Издания вышли в свет спустя два года после проведения воркшопа, в феврале и августе 2017 г. Задержка с выпуском книг была обусловлена временем, необходимым для отбора статей, коммуникацией с авторами и переводом на английский и немецкий. К моменту издания несколько авторов уже защитили диссертации. Все авторы ранее публиковались в академических и научно-популярных периодических изданиях и сборниках. Часть из них имеет опыт работы в музейных или архивных учреждениях, вузах, НКО либо организовыва- ^ ла самостоятельнее исследовательские проекты. Издатели задались целью представить читателю максимально широкую тематическую и географическую палитру статей. Четыре публикации посвящены событиям на территории БССР и современной Беларуси, по одной — Латвии (Латвийской ССР) и Польше, пять можно условно отнести к «немецкой» проблематике. Авторы шести статей используют кейсовую методику, остальные предлагают обзор отдельных областей изучения практики национал-социализма в отношении той или иной группы жертв. В трех публикациях авторы занимаются вопросами исторической памяти, в одной — источниковедением. Неожиданно много статей (пять) в той или иной степени посвящены советским военнопленным. Это вызвано всплеском интереса к данной области исследований, в недавнем прошлом крайне малоизученной в немецкой и европейской историографии.
ПУБЛИКАЦИИ
Вводная часть сборника довольно объемна и занимает 20 страниц, включая введение, экскурс в историю воркшопа и ряд размышлений издателей, например о значении исторических нарративов в Германии и Беларуси. Предисловие написано руководителем берлинского Центра исследования антисемитизма Штефани Шюлер-Шпрингорум, которая являлась одним из на— 191 —
учных консультантов воркшопа. Профессор вспоминает, что сама принимала участие в воркшопе 2007 г., и считает мероприятие «точкой соприкосновения академических и неакадемических исследований», а сборник — подтверждением «высокого методологического и теоретического уровня» статей и эмпирической аккуратности» презентаций (стр. 7)2. Далее Шюлер-Шпрингорум подчеркивает значение актуальных исторических исследований в современном контексте, в условиях «ренационализирующейся Европы» (стр. 8).
Во введении издатели сборника предпринимают попытку глубокого и в то же время относительно короткого анализа исторической памяти о войне на Западе и Востоке. Интересно отметить, что белорусские исторические нарративы представлены глазами немцев. Авторы введения верно обозначили общую канву памяти, однако в некоторых абзацах путают советские и постсоветские образцы исторической политики. Например, при описании мемориального комплекса «Хатынь» утверждается следующее: «Все погибшие представлены в контексте одного (выделено в тексте. — Прим. авт.) исторического нарратива Великой Отечественной войны. Так, евреи, убитые немцами, обозначены на государственных памятниках по обыкновению в качестве «мирных советских граждан». Тем самым, они остаются незаметными в качестве особой группы жертв» (стр. 19). Данное утверждение полностью подходит к советскому периоду, во время которого действительно воплощалась в жизнь «стратегия забвения» Холокоста. Геноцид евреев старались не упоминать, равно как и евреев как таковых. В современной Беларуси не существует табу на увеко-ч вечивание памяти еврейских или иных жертв нацистов. По данным «Музея истории и культуры евреев Беларуси», по состоянию на 2000 г. на территории республики существовало 525 памятников и памятных досок жертвам Хо-локоста. В период с 2004-го по 2017 г. частный фонд Саймона Марка Лазару-са, в кооперации с рядом других белорусских и иностранных организаций, установил еще 107 стел и табличек3.
Наличие таких памятных мест, а также еврейских музеев, общин, культурных и религиозных центров, периодики и т.д. противоречит тезису о та-буизации Холокоста. Несмотря на данную неточность, в целом подход издателей представляется интересным. Можно согласиться и с выводом о «ключевой роли» памяти о Великой Отечественной войне для общественного сознания современной Беларуси (стр. 20). При оценке данных высказываний необходимо учитывать тот факт, что материалы сборника предназначены для германо- и англоязычных читателей. Для них, в отличие от любителей истории из бывшего СССР, подобные выводы зачастую являются новыми. Несколько пространно представлено объяснение употребляемых терминов («оккупация», «уничтожение», «принудительный труд»), а также расширенной дефиниции «лагеря». Это связано с желанием издателей добиться максимальной точности определений и избежать двойных толкований, к примеру употребления слова «лагерь» исключительно в контексте концлагеря под управлением СС, благодаря массовой культуре наиболее знакомого читателю места заключения людей в период господства нацизма.
Содержательная часть сборника представлена четырьмя тематическими разделами:
1. Германская оккупационная и истребительная политика в Восточной Европе.
2. Обращение национал-социалистов с советскими военнопленными.
3. Историческая память, память в обществе и анализ событий после 1945 г.
4. Современные научные подходы (исследование и методика).
Первый раздел открывает статья Аньи Ройсс, берлинского историка, члена правления Общества исследования истории антицыганизма. Она анализирует роль отдельных немецких акторов (СС, полиции, гражданских органов управления),ответственных за проведение карательных акций против евреев на оккупированной территории БССР в 1941-1944 гг. Выделяются различные фазы уничтожения жителей еврейской национальности, обозначаются как расистские, так и экономические мотивации нацистских институций. Автор все же выходит за рамки темы и обращает внимание читателя на общую структуру оккупационных органов власти. Она подчеркивает, что созданием ряда комиссариатов, которые осуществляли контроль над оккупированными территориями, отличными от административных областей Советской Белоруссии, нацисты хотели «раздробить» территориальное деление БССР и «уничтожить взаимосвязь» между отдельными регионами республики (стр. 34). Ройсс представляет свое видение отношения военнослужащих вермахта к массовому уничтожению мирных граждан. «Хотя среди немецких солдат доминировало мнение, что убийство женщин и детей является грязным делом, это ^ вовсе не означало обязательное несогласие с политикой войны на уничтожение как таковой». Вместе с этим, пишет Ройсс, необходимо учитывать роль «военной дисциплины, заставлявшей молчать недовольных одиночек» (стр. 37). Для читателя за пределами Германии и Беларуси будут интересны фамилии конкретных немецких руководителей и исполнителей Холокоста на территории БССР. Подраздел, посвященный участию в геноциде местных коллаборационистов, напротив, занимает всего две страницы текста. Не упомянуты имена и организации. Приводятся лишь общие данные на основании англоязычной литературы. Русскоязычные источники, не говоря об архивных первоисточниках, не задействованы.
Томас Ильмер, историк, занимающийся участием немецких предприятий в принудительном труде, и куратор выставок, посвятил свою публикацию принудительному труду евреев в гетто Минска. В центре внимания — работа на «Телефункен» в 1941-1944 гг. Эта статья представляет особую ценность для русскоязычного читателя, владеющего английским, так как на книжном рынке стран СНГ представлено весьма мало работ о роли отдельных представителей немецкой индустрии в системе эксплуатации человеческих ресурсов оккупированных территорий. В Германии эта сфера исследований весьма развита. Периодически разгораются скандалы в связи с тем, что руководство компаний отказывает исследователям в доступе к заводским архивам, стараясь скрыть темные страницы своей истории.
s
«Телефункен», крупный концерн с 40 000 постоянных сотрудников, производил радиолокационное оборудование и средства связи. Он считался в «Третьем Рейхе» «kriegswichtig», т.е. предприятием, важным для ведения военных действий. Такой статус предоставлял определенную защиту евреям, которые принуждались к работам в минском гетто. В статье указано современное состояние исследований по данной проблематике, а также перечислены архивы, в которых довелось работать автору, успешно либо нет. Ильмер концентрируется на повседневной жизни в гетто и работе в нем. Он достаточно много внимания уделяет взаимоотношениям между немецкими сотрудниками по контракту и бесправными еврейскими узниками. В статье приведены как примеры бесчеловечного обращения (немецкий инженер застрелил своего коллегу-еврея, аргументировав это преступление собственной «эмоциональностью»), так и солидарности (попытка помочь заключенному, которого арестовали за прослушивание «вражеских радиопередач») (стр. 67).
Елена Мох, заведующая лабораторией социокультурного образования Министерства образования Беларуси, обращается в своей статье к малоизученной проблематике: освобождению советских военнопленных из лагерей вермахта на оккупированной территории БССР. Немецкие документы подтверждают, что освобождение военнопленных белорусской национальности было возможно в период с июля по сентябрь 1941 г. Отдельные случаи имели место и осенью 1941 г. Наконец, к декабрю, после нормализации системы ре-ч гистрации военнопленных, освобождения полностью прекратились. Историк представляет читателю все аспекты и возможности для получения свободы по согласию с администрацией и/или охраной лагеря в начальный период войны: просьба членов семьи военнопленного с вербальным подтверждением его «благонадежности», протекция известного коллаборациониста или взятка охраннику. Исследователь приводит воспоминания подпольщика, который утверждает, что в первые месяцы оккупации можно было добиться освобождения родственника из плена за 100 яиц и четверть литра самогона (стр. 82). Как правило, жены военнопленных подходили к ограде лагеря и вступали в переговоры с охраной. Зафиксированы случаи освобождения «мужей», которые на практике были чужими людьми для «выкупавших» их женщин. В конце статьи автор тезисно информирует и о возможности получить свободу иным способом: при помощи побега или в ходе партизанской операции (стр. 86).
Роберт Патцер, историк-фрилансер, выполняющий заказы мемориальных комплексов Берлина и Бранденбурга, специализируется на изучении применения эвтаназии при национал-социализме. Он автор и ведущий известного в кругах исследователей сайта, посвященного этому преступлению в Третьем рейхе. В своей статье Патцер рассматривает факты убийства пациентов психиатрических больниц в оккупированной Польше. Он проводит сложный анализ применявшихся методов, систематики, уровня вовлеченности в процесс различных ведомств и приходит к выводу, что примене-
ние эвтаназии на территории Польши является цепочкой отдельных акций, которые лишь в небольшой степени были скоординированы в рамках программы умерщвления душевнобольных и людей с наследственными заболеваниями «Т-4» (стр. 94). Ранее историки придерживались иного мнения. Автор прослеживает инициативу местных оккупационных администраций в Вартегау. Кроме того, Патцер изучает мотивации участия польских врачей в убийствах соотечественников. Он считает, что не последнюю роль в согласии польских медработников сыграли евгенические убеждения, распространенные в Польше в 1930-х гг., а также предложения Евгенического общества, предлагавшего провести стерилизацию ряда больных, страдающих эпилепсией, шизофренией, тяжелыми формами физической инвалидности и т.п. (стр. 96).
Первой в следующем разделе сборника опубликована статья Марайки Оттерс, специализация которой — визуальные пропагандистские свидетельства. В данном случае речь идет о портретных фотографиях отдельных советских военнопленных, которые были сделаны в концлагере Заксенхаузен осенью 1941 г., предположительно для демонстрации в рамках выставки «Советский рай», крупного расистского мероприятия, которое проходило в середине 1942 г. в центре Берлина с целью показа «образов славянских недочеловеков». Сохранилось 117 отпечатков с 67 негативов (стр. 108). Автор подробно излагает историю возникновения фотографий и прослеживает (возможное, неподтвержденное) появление трех из них на указанной выставке, а также ряда снимков в брошюре «Унтерменш», изданной главным управлением СС ^ в 1942 г. Основной упор в брошюре был сделан на визуальный эффект. Далее автор приводит некоторые фотографии людей в военной форме с явно выраженными признаками инвалидности на лице, а также лиц с «типичной», карикатурной еврейской или азиатской внешностью. Эти люди выдавались нацистскими пропагандистами за «среднестатистических советских граждан» и сравнивались с «арийскими» лицами немецких офицеров, представлявших различные рода войск. Авторы брошюры не ограничились дегуманизацией советских военнопленных. Показан «быт» советских людей, их «нищета» в сравнении с «богатыми» и «счастливыми» немцами, норвежцами, французами и турками. Оттерс приходит к выводу, что фотографии служили «оживлению» образа врага в лице солдат РККА и советского народа в целом (стр. 136). Историк ввела в научный оборот интересные материалы. Если в целом о проведении выставки и издании брошюры было широко известно, то детали появления фотографий, их отбор и интерпретация оставались относительно малоизученными.
Дмитрий Стратиевский4 рассматривает в своей статье предпосылки использования советских военнопленных в качестве принудительных рабочих. Он задает вопрос, какой подход стал решающим: расистский (уничтожение посредством непосильного труда) или прагматичный (получение выгоды любой ценой). Стратиевский приходит к выводу: в условиях острого недостатка рабочей силы во всех отраслях промышленности и в
5 сельском хозяйстве Германии «прагматики» в нацистском руководстве победили «идеологов». В этом контексте важно и давление, оказанное круп-
| ным бизнесом и военными концернами. В заключительном разделе своей
¡5 статьи Стратиевский приводит оригиналы воспоминаний бывших совет-
5 ских военнопленных, свидетельства как непосильного труда, так и жела-
^ ния максимально использовать рабочую силу пленных советских солдат
I и офицеров, невзирая на расовую ненависть к «славянским недочелове-
§ кам».
| Верена Майер изучает широкий спектр вопросов, связанных с кон-£ фликтологией, принудительным трудом и преследованием национальных ^ меньшинств. Ее статья, опубликованная в сборнике, является региональным I исследованием принудительного труда советских военнопленных на пороги ховой фабрике в Либенау, небольшой области в районе Касселя. В вводной
га
^ части Майер отмечает, что до сих пор не выяснено точное количество солдат о и офицеров Красной Армии, попавших в немецкий плен. Данное утверж-
............ дение является частично верным. Действительно, советские/российские
'I и немецкие/западные данные по ряду причин весьма отличаются друг т от друга. Тем не менее историк приводит лишь немецкие сведения, опираясь | на подсчеты Кристиана Штрайта и Альфреда Штрайма (стр. 153-154), которые ¿3 на данный момент признаются устаревшими. Однако это замечание имеет 'I лишь косвенное отношение к основной идее статьи: демонстрация системы | угнетения и максимального использования человеческих ресурсов на при-ч мере конкретного предприятия. Мейер досконально описывает «микрокосмос лагеря и рабочих команд» (стр. 169), а также вводит в научный оборот доселе неизвестные источники: воспоминания бывшего советского военнопленного Анатолия Баканичева, написанные в СССР в 1974 г. и намного позднее частично переведенные на немецкий язык, а также ценные документы из местных архивов. Историк подчеркивает, что ситуация на фабрике в Либенау не может являться показательным примером типичного рабочего лагеря, так как на этом предприятии наблюдалась постоянная ротация кадров, не характерная для немецкого военного завода времен Второй мировой войны. В заключение Майер приходит к выводу, что сама система применения принудительного труда советских военнопленных строилась по формуле «максимальная прибыль — минимальное вложение материальных ресурсов» (стр. 172-173).
Паула Опперманн изучала историю Балтии («балтистику») и общую историю со специализацией «Холокост и иные формы геноцида» в университетах Германии и Финляндии. В сферу ее научных интересов входит Холо-кост и память о нем в странах балтийского региона. Опперманн была одним из научных сотрудников, осуществлявших проведение берлинской выставки «Холокост между Балтийским и Черным морем 1941-1944 гг.». Ее статья посвящена истории и контексту установки в 1964 г., в тогдашней Латвийской ССР, памятного камня на месте массового расстрела евреев в Румбульском лесу. Необходимо отметить, что автор использует обширную литературу, в том
числе на латышском и русском языках, что является редкостью для немецкого исследователя. В начале своей работы Опперманн, как и другие авторы в сборнике, отмечает, что в Советском Союзе старались избегать упоминания евреев в качестве отдельной группы жертв нацизма, поэтому на мемориальных табличках фигурировали формулировки «жертвы фашизма» или «мирные советские граждане». Так произошло и в данном случае, но факт написания на трех языках, латышском, русском и идише, прямо говорит о национальности погибших. «Поэтому этот памятник является исключением для советских реалий», подчеркивает автор (стр. 177-178). Автор определяет движущие силы, которые инициировали и, говоря современным языком, пролоббировали установку памятного камня. Главным образом, это был кружок, состоящий из латвийских евреев, переживших оккупацию в эвакуации. Некоторые из них были еврейскими активистами и в межвоенный период, поддерживали контакты с мировым сионистским движением (стр. 181-182). Опперманн при помощи воспоминаний очевидцев реконструирует церемонию открытия памятника, на которой присутствовали руководители комсомола Латвийской ССР, а также атмосферу последующих ежегодных мероприятий, проходивших в Румбуле. Автор описывает усилия «еврейской молодежи» (возможно, это понятие не очень применимо к 60-м годам XX века) по благоустройству территории. Активистам удалось «с большими трудностями» добиться получения стройматериалов и своими силами заасфальтировать дорожку, ведущую к памятнику, сделать площадку для мероприятий (стр. 191). В заключении Опперманн проводит короткий анализ еврейской жизни ^ в послевоенной Латвии. Если при Сталине, считает она, не могло быть и речи о какой-либо работе по увековечиванию жертв Холокоста и о еврейской культурной жизни как таковой, то после 1953 г. власть в Советской Латвии хоть и не способствовала этому, но и не чинила особых преград активистам. Кроме того, по мнению автора, сделанного на основе воспоминаний, памятник уже тогда стал символом двух течений в еврействе, сионистского и несионистского, и пользовался признанием отнюдь не всей еврейской общины (стр. 199-200).
Кристиан Ганцер, историк со специализацией по Восточной Европе, изучает историческую память о войне в современных Беларуси и Украине. Для сборника он подготовил статью о месте советских военнопленных в советской и постсоветской исторической памяти на примере плененных при обороне Брестской крепости. (В этой области автор работает уже давно и неоднократно выступал с докладами в странах СНГ и ЕС.) Для иллюстрирования германского «видения» штурма Брестской крепости Ган-цер использует отчет командира 45-й пехотной дивизии вермахта генерал-майора Фрица Шлипера о «боестолкновениях в Брест-Литовске», известный в русскоязычной историографии и цитировавшийся еще «Красной звездой» в 1942 г. Ганцер отмечает, что советские источники пространно цитировали ту часть документа, в которой говорилось о сложностях, возникших при штурме крепости, но опускали данные о большом количестве
пленных. В материалах Музея обороны Брестской крепости, открытого в 1956 г., равно как и в изданном в 1971 г. альбоме «Крепость-герой» не содержалось указания на пленение советских военнослужащих, хотя присутствовала прямая ссылка на отчет Шлипера (стр. 206-209). Автор критически подходит к постсоветской памяти об обороне крепости, отмечая, что после распада СССР «подход едва ли изменился» (стр. 211). Он указывает, что в современных белорусских публикациях о Бресте (в тексте следуют примеры) тема военнопленных является периферийной (стр. 211-2014), перечисляет противоречия в выставочных материалах и приводит свою заочную (в форме обмена статьями) дискуссию с руководством музея. Далее Ганцер подчеркивает табуизацию проблематики плена и анализирует мотивацию советских солдат, защищавших Брест, которые «не были сверхчеловеками» (стр. 281). Безусловно, критические замечания историка представляются в этой связи очень важными, равно как и заинтересованность Ганцера в изучении регионального восприятия событий прошлого. Однако наряду с этим целесообразно было бы отметить, что тема массового пленения советских военнослужащих в ходе боевых действий на территории БССР в 1941 г. более не является «запрещенной» в науке и обществе. Лишь за последние годы вышло два справочника с перечнем лагерей для советских военнопленных в оккупированной БССР, а также двуязычный сборник статей «Война и плен», подготовленный совместно с немецкими историками. В данной области работает ряд белорусских историков и ар-ч хивистов, включая и тех, кто находится на госслужбе. В 2002 г. Беларусь официально подключилась к германо-российскому проекту по установлению судеб советских солдат и офицеров, погибших в немецком плену. Такая работа ведется и на региональном уровне. Например, в Гомельской области удалось собрать сведения о 2360 уроженцах региона, погибших в германском плену5.
В заключительной части сборника читателю предлагается ознакомиться с нынешним состоянием исследований и методологии. Ангелика Лаумер изучала политологию и социологию в вузах Германии и Франции. В центре ее научной деятельности находится память о периоде национал-социализма в замкнутых социумах небольших населенных пунктов. В статье Лаумер анализирует формы памяти в сельской местности Австрии и Германии, как в виде общего обзора, так и в региональном аспекте, применительно к Баварии. В подзаголовок своей публикации автор поставил слово «призыв». Действительно, статья является призывом к более тщательному изучению указанной проблематики, десакрализации и «деромантизации» (стр. 223) сельской общины как некоего культурного, «народного» пространства, которое господство нацистов якобы затронуло «слабее», чем города. Лаумер развенчивает миф о «традиционализме» деревни, утверждая, что традиционализм и модерн в равной степени присутствуют в жизни села, дополняя и уравновешивая друг друга (стр. 224). Отсюда происходила и восприимчивость жителей сельской местности к идеологии национал-социализма, ко— 198 -
торая была не меньшей, чем у горожан. В качестве «лакмусовой бумажки» автор выбирает принудительный труд в частных фермерских хозяйствах. Она (и с ней солидарны другие современные историки) опровергает старый тезис о том, что по причине тесного контакта фермера с принудительным сельскохозяйственным рабочим в германской деревне было меньше расизма, чем в городах. Более того, Лаумер считает, что расизм играл заметную роль во взаимоотношениях сторон (стр. 230-231). Впрочем, одну из форм «традиционализма» деревенского быта исследователь все же приводит. Это физическое насилие в его «легком» виде: затрещины, пощечины, пинки и т.д. за «нерадивость» или «медлительность» в работе. На микроуровне такие действия долгое время воспринимались (а в ряде случаев, что подтверждают интервью, проведенные автором, до сих пор воспринимаются) в качестве вполне легитимной меры наказания (стр. 233-235). И если не существовало отторжения подобного поведения по отношению к «своим» (членам семьи или общины), то к «чужакам», принудительным работникам, насилие могло применяться и применялось повсеместно. Лаумер прибегает к результатам исследования коллег и приходит к выводу о том, что «стратегия невмешательства» активно применялась в сельской местности, а после войны переросла в «стратегию забвения». Например, жители деревень, расположенных неподалеку от концлагеря Нойенгамме под Гамбургом, избегали этого места. Позднее опрошенные отказывались предоставлять какие-либо сведения о концлагере (стр. 239-240). В заключение автор рекомендует ученым «открыть» для себя сельскую местность и исследовать феномены восприятия ^ национал-социализма в том числе и при помощи этнографических методов (стр. 243).
Завершает сборник статья архивиста Нины Янц, бывшего сотрудника Федерального архива Германии, проводившей исследования в архивных учреждениях России, Израиля и США. Работа Янц посвящена источникам изучения проблематики советских военнопленных в Германии, доступным на территории ФРГ. Автор дает простой совет: «Документы можно найти там, где военнопленные сталкивались с немецкими структурами управления и с обществом», т.е. в архивах учреждений и институций, так или иначе ответственных за регистрацию, перевозку и проживание пленных (стр. 245-246). Янц сообщает читателю о собственных преференциях в вопросе поиска документов: это собрание источников, имеющих отношение к вермахту, в первую очередь Военный архив Федерального архива, расположенный в г. Фрайбурге. Автор не обходит вниманием и другие фонды Федерального архива, например рейхсминистерств экономики, вооружений и военной продукции, труда, а также организации «Тодт» (стр. 254-255). Янц приводит ссылки на источники, что представляет особую ценность для исследователей. В числе иных учреждений называются местные архивы, картотека учета вермахта архивы предприятий, а также служба поиска Красно-
го Креста в г. Бад Арользен. Последняя, как справедливо сообщает автор, содержит преимущественно данные о принудительных работниках из числа
гражданских лиц, но в списках могут фигурировать и фамилии военнопленных (стр. 257-260). Янц отмечает, что доступ к архивным материалам регламентирован в Германии Федеральным законом об архивах. Максимальный срок ограничения доступа к фондам составляет 30 лет. По этой причине все документы по Второй мировой войне, хранящиеся в государственных архивных учреждениях любого типа и подчиненности, являются доступными всем исследователям (стр. 261-262). В своем коротком резюме Янц признает, что немецкие архивные фонды по пребыванию в Германии советских военнопленных являются далеко не полными. С их помощью крайне тяжело установить судьбу конкретного красноармейца, попавшего в плен. Скорее эти документы предназначены для понимания деталей работы системы как таковой. Автор подчеркивает, что для создания полной картины событий необходимо изучать и оригинальные свидетельства самих бывших военнопленных (стр. 262-263).
Резюме
По итогам таких мероприятий, как воркшопы, как правило, выходят лишь брошюры, включающие в себя адаптированные для печати доклады выступавших. Издание осуществляется небольшим тиражом, на одном языке. В данном случае авторитетное академическое издательство выпустило полноценные сборники, включая версию на английском языке, что значительно расширяет круг потенциальных читателей статей. Интерес пред-ч ставляют как сам воркшоп в качестве рабочей модели научного обмена, так и работы молодых, большей частью малоизвестных историков и представителей смежных дисциплин. Для читателя из постсоветского пространства, владеющего английским языком, несомненно, будет полезно ознакомиться со статьями в форме региональных и узкоспециальных исследований, а также с работами в тех историографических областях, в которые изучает лишь незначительное количество российских специалистов: проблематика принудительного труда советских военнопленных и визуальные пропагандистские акции периода национал-социализма. Некоторые статьи позволяют взглянуть «глазами» немецких коллег на остро дискутируемые в сегодняшней России темы, например, память о войне в советской Латвии. В сборнике содержатся и практические советы по работе с архивами. Издание позволяет познакомиться с новыми именами в исторической науке, получить информацию в малоизученных областях и открыть для себя новые перспективы в историографии.
s
1 Christiane Heß, Karsten Wilke. Rückblicke — Einblicke — Ausblicke. 15 Jahre Workshop zur Geschichte der nationalsozialistischen Konzentrationslager. In: Kontinuitäten und Brüche. Neue Perspektiven auf die Geschichte der NS-Konzentrationslager. Berlin, 2011. S. 27-44.
2 Здесь и далее: нумерация страниц по немецкому изданию.
3 URL: http://www.belarusmemorials.com/memorials/ (дата обращения: 13.06.2018).
По этическим соображениям автор излагает лишь содержание собственной статьи, без оценочного мнения.
URL: http://cenadm.gov.by/ru/spisok_voinov/ (дата обращения: 13.06.2018).
s
4
СТРАТИЕВСКИЙ ДМИТРИЙ ВАЛЕРИЕВИЧ — доктор истории, магистр политологии, зам. директора Берлинского центра изучения Восточной Европы (OEZB e.V.), научный сотрудник Германского исторического института в Москве (dmitri.stratievski@ gmx.net). Германия.
