CC BY
52
Дмитрий Стратиевский
[ROTARMISTEN IN DEUTSCHER HAND. DOKUMENTE ZU GEFANGENSCHAFT, REPATRIIERUNG UND REHABILITIERUNG SOWJETISCHER SOLDATEN DES ZWEITEN WELTKRIEGES. HRSG. VON RÜDIGER OVERMANS / ANDREAS HILGER / PAVEL POLIAN IN ZUSAMMENARBEIT MIT REINHARD OTTO UND CHRISTIAN KRETSCHMER. FERDINAND SCHÖNINGH, PADEBORN-MÜNCHEN-WIEN-ZÜRICH,
2012. — 956 S.]
............... ..............
АННОТАЦИЯ
В рецензии на сборник документов «Красноармейцы в немецком плену. Документы о плене, репатриации и реабилитации советских солдат во Второй мировой войне» рассматривается как содержательная составляющая, так и обстоятельства его подготовки и выпуска в свет. Автор рецензии считает данную книгу своего рода «путеводителем», позволяющим значительно экономить время, которое пришлось бы потратить на архивные исследования либо работу с большим объемом литературы. Вместе с тем отмечается слабый состав отобранных русскоязычных документов (переведенных на немецкий), в отличие от архивных материалов на немецком и английском языках. При этом крайне мал процент документов из региональных архивов.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА
Вторая мировая война; красноармейцы; немецкий плен; уничтожение нацистами военнопленных; «план голода»; репатриация; реабилитация.
"I Ц А ДЕЯ ИЗДАНИЯ объемного сборника документов касательно советских И^ военнопленных возникла в немецком историческом сообществе уже дав--§ Ш но. Ощущалась нехватка издания, которое включало бы в себя как систе-^ матизированные источники из немецких архивов, в особенности региональ-Ц ных, так и рассекреченные документы из постсоветских архивов, которые с не были введены в германоязычный научный оборот. К данной работе были привлечены ведущие немецкие специалисты: Рюдигер Оверманс, издатель га фундаментального труда «Военнопленные во Второй мировой войне. Срав-£ нительная перспектива» 1, и Андреас Хильгер, опубликовавший ряд работ по X истории Второй мировой и холодной войн. Российскую сторону представлял ^ Павел Полян, автор книги «Жертвы двух диктатур: Советские военнопленные и остарбайтеры в Третьем рейхе и их репатриация»2. В качестве консультантов выступили Райнхард Отто, изучающий кооперацию между гестапо | и вермахтом касательно советских военнопленных на территории Третьего | Рейха3, и молодой эксперт Кристиан Кречмер, специализирующийся на из-¡5 учении системы нацистских концлагерей и истребительной политики вер-<-> махта.
Выпуск рецензируемого сборника «Красноармейцы в немецком плену. До-| кументы о плене, репатриации и реабилитации советских солдат во Второй 4 мировой войне» неоднократно откладывался по финансовым причинам. Это заметно по предисловию немецкого политика Гернота Эрлера, написанному в 2010 г., а также по тексту «архитектора перестройки» Александра Яковлева, которого к моменту издания книги уже не было в живых. Авторы благодарят престижное издательство «Фердинанд Шёнинг», специализирующееся на научной литературе, за «проявленную тщательность и терпение».
Издатели предлагают вниманию читателя значительное по объему введение, содержащие следующие основные пункты: международное право применительно к пленным в ходе операции «Барбаросса», нормативная база нацистской Германии и обращение с советскими военнопленными на практике, источники и литература, интерпретация источников и открытые вопросы историографии, а также тезисы «уничтожение посредством голода» и «военнопленные — жертвы двух диктатур».
В подразделе вступления, посвященном распоряжениям и нормативным актам,регламентировавшим обращения с советскими солдатами и офицерами в немецком плену, авторы выделяют группу «преступных приказов» (устойчивое словосочетание в германской историографии): приказ о комиссарах, приказы касательно «селекции» и общие предписания об обращении с советскими военнопленными (стр. 20). Данная классификация не является новой, равно как и информация о том, что нацисты не намеревались применять и не применяли в отношении советских военнопленных положения Гаагской Конвенции о законах и обычаях сухопутной войны от 1907 г. и Женевской конвенции об обращении с военнопленными от 1929 г. (стр. 15). Несколько неожиданным для российского читателя может являться расширенная классификация общей массы попавших в плен советских солдат и офицеров, выходившая за рамки определения «нежелательных элементов» согласно расистским и мировоззренческим постулатам нацистов. Авторы ограничивают четыре группы со— 220 -
ветских военнопленных: военнопленные, которые должны были оставаться в плену: преимущественно русские; военнопленные, которые могли рассчитывать на освобождение: представители прибалтийских народов, финны, советские немцы, частично украинцы и белорусы; пленные, которые передавались СД с целью уничтожения: представители интеллигенции, «нарушители спокойствия», коммунисты и евреи; военнопленные, которые, по мнению немцев, могли бы потенциально стать коллаборационистами: антикоммунисты, мусульмане, представители народов Кавказа (стр. 20-21).
Издатели довольно обстоятельно перечисляют основные германоязыч-ные монографии о судьбах советских военнопленных в 1941-1945 гг., начиная от первых работ Кристиана Штрайта и Ганса-Адольфа Якобсена периода холодой войны до публикаций 90-х годов ХХ века и первого десятилетия XXI века (Йорг Остерло, Ульрих Герберт, Дмитрий Стратиевский и другие). Русскоязычная литература представлена значительно более коротким списком: Виктор Земсков, Павел Полян, Арон Шнеер и некоторые другие авторы. Обращается внимание и на журнальные статьи, вышедшие в советских журналах периода «оттепели», которые воспринимаются авторами в контексте «частичной реабилитации» бывших советских военнопленных в СССР. Данные меры авторы признают «недостаточными» и делают важный вывод: «Заметно, что ранние произведения пребывали в соответствии или, по крайней мере, не в противоречии с признанной советской интерпретацией плена. Пленение могло быть легитимно лишь в случае активного сопротивления или тяжелого ранения» (стр. 36).
Анализируя тезис об «уничтожении посредством голода» (в германской историографии: «план голода»), предложенного историком Кристианом Гер-лахом4, издатели подчеркнули преступную суть нацистских приказов и систематики их воплощения в жизнь (стр. 18-22), однако не нашли подтверждения версии Герлаха: «Не вдаваясь в подробные дискуссии о тезисе Герлаха, необходимо отметить,что он противоречит трем основным постулатам национал-социалистического режима: власть Гитлера, планирование вермахта и личность Бакке5 как опытного бюрократа (...) Если соединить воедино все доступные источники, то необходимо установить, что план уничтожения посредством голода не соответствовал ни замыслам Гитлера, ни планам вермахта. Тезис Герлаха не подтвержден ни одним документом» (стр. 31). Столь категоричная позиция авторов уже получила негативную оценку некоторых рецензентов. Дитрих Бейрау отмечает в рецензии, выполненной по поручению Института изучения Восточной и Юго-Восточной Европы в Регенсбурге: «Мне столь упрямое отрицание существования плана уничтожения посредством голода кажется замалчиванием проблемы. Однако такая позиция несколько смягчается тем фактом, что издатели не отрицают приоритет продовольственного снабжения вермахта за счет оккупированных территорий, а также тот факт, что со смертностью военнопленных во многочисленных импровизированных лагерях, позднее и в Германии, просто "примирялись". Это подтверждается и большим количеством опубликованных документов»6.
В вопросе оценки тезиса «военнопленные — жертвы двух диктатур» авторы не столь категоричны. Они поддерживают данное утверждение, вынося его
в подзаголовок. При этом авторы признают, что советское правительство не игнорировало своих сограждан-военнопленных на уровне официальных документов военного времени, но параллельно с этим отмечают: «Время от времени, когда упоминание о советских военнопленных обещало те или иные политические дивиденды,и если это было необходимо, то ответственные лица лили "крокодиловы слезы" в дипломатических и пропагандистских целях» (стр. 35).
Авторы введения указывают на недостаточно исследованные вопросы историографии. Это репатриационная политика советской администрации, реинтеграция вернувшихся домой советских военнопленных в поствоенное советское общество, отношение к бывшим военнопленным после смерти Сталина (стр. 40). В заключение авторы делают следующий вывод: «Судьба красноармейцев в немецком плену и их репатриация — это интегративная составная часть немецкой, советской и общеевропейской военной и послевоенной истории. Несмотря на это, изучение связующих элементов этих судеб с нынешними дискуссиями о Холокосте, принудительном труде, послевоенной юстиции, социальной истории и дебатами касательно исторической памяти, находится в начальной стадии» (стр. 41).
В основной части сборника размещены германо- и англоязычные документы в оригинале и русскоязычные документы в переводе на немецкий язык: 33 источника из области международного права, 307 немецких источников и 61 советский документ. Значительная часть немецких источников, хранящихся в Федеральном архиве ФРГ, известна исследователям: памятки и предписания касательно советских военнопленных, включая систему охраны, нормы питания, проживания и графики работы, приказы ОКВ и СД, переписка между ведомствами Германии, протоколы заседаний министерств и учреждений Третьего рейха с указанием потребностей различных отраслей промышленности в рабочей силе советских военнопленных и другие материалы. Они неоднократно публиковались, например, в качестве приложения к монографиям по указанной проблематике либо в сборниках Института современной истории в Мюнхене. Интерес вызывают ряд малоизученных документов, предоставляющих возможность рассмотреть проблематику войны и плена под иным углом зрения. В первую очередь, необходимо назвать значительный пласт писем рейхсминистра по оккупированным восточным территориям Альфреда Розенберга, позволяющих более точно оценить различное отношение к советским военнопленным со стороны конкурировавших между собой структур Рейха и противоречащих укоренившимся представлениям о единой позиции в среде нацистов касательно советских пленных. В частности, Розенберг отмечал в письме на имя шефа ОКВ фельдмаршала Вильгельма Кейтеля от 28 февраля 1942 г.: «Германия ведет борьбу против СССР с мировоззренческих позиций. Большевизм должен быть свергнут, а на его месте воздвигнуто нечто лучшее. Уже поэтому военнопленные должны ощутить на себе, что национал-социализм в состоянии предложить им лучшее будущее. Они должны вернуться домой из Германии с ощущением восхищения Германией и уважения к ней, к ее институциям, стать пропагандистами Германии и национал-социализма. Поставленная задача не была достигнута. Более того,
судьба советских военнопленных в Германии является трагедией крупного масштаба. (...) Главным требованием является отношение к военнопленным на основе правил человечности и в соответствии с достоинством Третьего Рейха. (. ) В рамках возможного необходимо обеспечить достаточное питание и хотя бы минимальные условия проживания для пленных» (стр. 180-184). Следующий документ, приказ ОКВ от 24 марта 1942 г. о новых правилах обращения с советскими военнопленными в связи с необходимостью привлечения их к труду, показывает, что армейское руководство лишь частично прислушалось к голосу нацистского идеолога (стр. 184-194)7. Также немаловажны для исследователя отдельные приказы на уровне армий и дивизий, например, приказ по 4-й танковой дивизии вермахта от 6 июля 1941 г. о помощи раненым советским солдатам со стороны пленных советских врачей, позволяющие установить высокую степень полномочий армейского командования на местах (стр. 502). Справка по итогам инспекции концлагерей от 15 ноября
1941 г. сообщает о том, что верхушка СС и полиции уже на раннем этапе войны высказала согласие с отсрочкой казни приговоренных к смерти «русских военнопленных, особенно комиссаров» и использованием на определенный период для тяжелого труда в каменоломнях (стр. 361-362).
Таким образом, нарушение «приказа о комиссарах», отмененного лишь в мае 1942 г., фактически получило одобрение сверху. Примат применения принудительного труда над идеологическими предпосылками стал проявлять себя еще в 1941 г. В контексте весьма широких полномочий офицеров вермахта, в данном случае комендантов лагерей, следует рассматривать жалобу айнзатцкоманды 8 на коменданта «дулага» 185 (Могилев) в звании майора, датированную 3 ноября 1941 г. На начальном этапе войны армейский офицер вступил в открытый конфликт с СС и высказал свои представления об обращении с евреями, партизанами, советскими военнопленными и мирным населением оккупированной территории, отказавшись от предлагаемой практики «жестких шагов».
Примечательно, что в документе, написанном задолго до Ванзейской конференции, фигурирует словосочетание «желаемое окончательное решение проблемы с евреями» (стр. 357-358). Новую научную перспективу предлагают отдельные отчеты айнзатцгрупп СД, действовавших на оккупированной территории СССР. Ранее данные отчеты изучались преимущественно в связи с Холокостом и антипартизанской деятельностью. В отчете за начало февраля
1942 г. сообщается о попытке «восстания» (так в тексте) в «шталаге» Минска. Текст свидетельствует о подготовленности борцов сопротивления. Они изготовили карту Минска и окрестностей, наладили регулярное прослушивание радиопередач из Москвы с целью приступить к активным действиям в момент наиболее неудобной для немцев дислокации частей вермахта, секретно перевезли оружие при помощи врачей лазарета, имевших разрешение на свободное передвижение по территории лагеря (стр. 630-631). Этот документ показывает готовность военнопленных не только к пассивным (саботаж, распространение листовок), но и к активным формам сопротивления.
Наконец, для исследователей пропаганды Третьего рейха весьма значительным является приказ ОКВ от 3 октября 1941 г. о содержании немецких ли— 223 —
стовок. Он еще раз наглядно демонстрирует значительные противоречия в военном и политическом руководстве Германии в вопросе мотивации советских военнослужащих к переходу на сторону противника. «Нежелательными» признаны обращения к солдатам и офицерам РККА, «дающие народам СССР обещания, выполнения которых не планируется» (имеется в виду национальная автономия после победы Германии. — Д.С.) и «стимулирующие русский патриотизм». Опрос пленных красноармейцев, а также офицеров вермахта выявил полностью противоположные позиции. К примеру, некоторые пленные советские офицеры и опрошенные военнослужащие вермахта утверждали, что пропаганда должна быть «примитивной», в то время как другие настаивали на более выверенных формулировках, т.к. наиболее упорными в бою являются «интеллигентные люди». Различной была оценка роли политработников («необходимо отделять офицеров от комиссаров» — «офицеры члены партии и поддерживают коммунистических комиссаров»), информирование в листовках о сути войны («желательно более подробное освещение причин войны и положения в Германии» — «текст должен быть ограничен немногими предложениями, т.к. советские солдаты не любят читать»). «Нереализуемыми» признаны также обещания «русского самоуправления на церковной основе, с чем были бы согласны старая интеллигенция и крестьянство» и соображения относительно «русского национального собрания, которое будет определять участие русского народа в будущем управлении страной».
Раздел, в котором представлены советские документы, значительно меньший по объему, чем предыдущий. Этот факт вызывает некоторое удивление, так как целевой группой данного сборника являются германоязычные исследователи, специалисты по Второй мировой войне, лишь в некоторых вопросах соприкасающиеся с указанной проблематикой, студенты исторических факультетов, а также более широкие круги интересующихся историей ХХ века. Большинство потенциальных читателей сборника не могут работать с первоисточниками в российских архивах ввиду языкового барьера, географической удаленности и иных причин, поэтому разнообразие документов касательно отношения советских и партийных органов к гражданам СССР, попавшим в немецкий плен, процесса репатриации бывших военнопленных на Родину, взаимоотношения с западными союзниками, дискриминации и реинтеграции бывших пленных в послевоенное советское общество и, наконец, реабилитации незаконно осужденных граждан могло бы стать важным подспорьем в изучении указанного периода. В сборнике не представлены соответствующие параграфы Уголовного кодекса СССР в редакции от 1 июля 1938 г., на основании которых осуществлялось преследование части бывших советских военнопленных. Отсутствует также пласт документов, введенных в российский научный оборот, который позволил бы понять причины и механизмы отказа Москвы подписывать Женевскую конвенцию об обращении с военнопленными 1929 г., невзирая на то, что и этот вопрос находит место в предисловии.
Обращает на себя внимание тот факт, что советские источники больше комментируются, чем немецкие. С одной стороны, такой подход представляется целесообразным. Большинство фамилий советских военачальников,
администраторов, представителей органов безопасности, юстиции и партноменклатуры неизвестны немецкому читателю. С другой стороны, составители проявляют некоторую избирательность в комментариях. Например, в сносках к совместному приказу НКГБ, НКВД и прокуратуры от 28 июня 1941 г. о преследовании «предателей Родины» и членов их семей (стр. 733-735) не указано, что факты исполнения наказаний по данному распоряжению документально не зафиксированы. Читатель не информируется о том, что приказ был позднее отменен в связи с противоречиями с приказом СВК номер 270 от 16 августа 1941 г.
Если рассматривать советские источники под углом зрения архивиста, заметна узкая палитра изученных фондов. ГАРФ представлен почти исключительно фондом 9401, документы из которого часто цитируются в литературе и переведены на ряд иностранных языков, включая немецкий, в то время как наиболее значимые в данном контексте фонды ГАРФ 9408, 9526 и другие, в которых собраны документы касательно уголовного преследования, проверки, трудовой повинности, результатов фильтрации бывших советских военнопленных и данные о функционировании лагерей, были проигнорированы составителями, хотя к моменту подготовки сборника указанные фонды были рассекречены и доступны для исследования. В российских архивах также содержатся немецкие трофейные документы, копии которых не сохранились в Германии, например, фонд 1387 РГВА относительно лагерей для советских военнопленных в Германии и сопротивления в плену. Публикация этих документов весьма расширила бы горизонты исследования.
В сборнике отсутствуют доступные русскоязычным историкам документы касательно разграничения полномочий между министерствами и ведомствами СССР в вопросе репатриации бывших советских военнопленных на Родину, разногласий с западными союзниками в вопросе определения статуса потенциально репатриируемых, роли эмигрантских организаций, оказывавших помощь не желающим возвращаться в СССР, методики фильтрации (за исключением части распоряжений о создании сети проверочно-фильтрационных лагерей и полевых проверочных пунктов), а также памятки, регламентирующие принципы проверки и зачисления проверяемых в определенный контингент, оснащения лагерей и рациона питания в них. Это не только странно, с учетом упоминания в ведении данных вопросов в качестве «открытых», но и осложняет понимание всей картины войны и плена глазами советского партийно-бюрократического аппарата, тех испытаний, которые выпали на долю освобожденным из плена советским солдатам и офицерам.
Резюмируя, необходимо отметить достоинства данного сборника. Основное его преимущество состоит в самом факте выхода столь объемного труда, составители которого проделали титаническую работу. В руках историка появился своего рода «путеводитель», объединенный под одной обложкой, что значительно экономит время, которое пришлось бы потратить на архивные исследования либо работу с большим объемом литературы. Это особо ценно в связи с тем, что ряд монографий по проблематике войны и плена выходили в Германии небольшим тиражом, в малоизвестных издательствах либо в малодоступных университетских изданиях. Сборник
предоставляет возможность ознакомиться хотя бы с частью советских документов по данному вопросу. Удачным можно признать и введение, являющееся, по существу, отдельной полновесной научной статьей. Авторы перечислили практически все основные контроверсийные вопросы по данной проблематике и четко позиционировали себя в отношении важных тезисов, курсирующих в германоязычной литературе. Сборник снабжен списком литературы и удобным перечнем географических названий и упомянутых в документах личностях. На это справедливо обратил внимание Вигберт Бенц в своей рецензии, написанной для Архива социальной истории Фонда Фридриха Эберта8.
С критической точки зрения можно отметить крайне малый процент документов из региональных архивов. Подавляющие количество германо-язычных источников представлено из фондов Федерального архива Германии. Земельные и местные архивы в ФРГ также хранят в своих фондах многочисленные документы, позволяющие ознакомиться с условиями размещения советских военнопленных, рационами питания, использованием принудительного труда, уровнем смертности, побегами и попытками сопротивления, взаимоотношением между вермахтом, СС, гестапо, представите-^ лями предприятий и хозяйств, заинтересованных в труде принудительных рабочих. Наиболее изучены в этой связи городские, земельные и отраслевые архивы Северной Германии, документы из которых также могли бы найти свое место в сборнике. Определенные сложности создает высокая продажная стоимость книги (98 евро), что делает ее слишком дорогой для ряда небольших вузовских библиотек, не говоря об отдельных любителях истории. Авторскому коллективу не удалось получить грант на издание, поэтому не могла быть предложена льготная цена9. Наконец, документы из немецких архивов намного более разнонаправлены и интересны для исследователя, чем представленные советские источники. Принцип подбора последних не до конца понятен.
1 Bischoff G., Overmans R. (Hrsg.). Kriegsgefangenschaft im Zweiten Weltkrieg. Eine vergleichende Perspektive. Gerhard Höller, Ternitz-Pottschach, 1999.
2 Полян П. М. Жертвы двух диктатур: Советские военнопленные и остарбайтеры в Третьем рейхе и их репатриация. М.: ВАШ ВЫБОР ЦИРЗ 1996.
3 Otto R. Wehrmacht, Gestapo und sowjetische Kriegsgefangene im deutschen Reichsgebiet 1941/42. München-Oldenbourg, 1998.
4 Gerlach C. Kalkulierte Morde. Die deutsche Wirtschafts- und Vernichtungspolitik in Weißrussland 1941 bis 1944. Hamburg, 1999.
5 Герберт Бакке — статс-секретарь, позднее рейхсминистр Имперского министерства продовольствия и сельского хозяйства, обергруппенфюрер СС, автор плана вывоза продовольствия с оккупированных территорий СССР. Кристиан Герлах ставит в вину Бакке организацию массового террора советских граждан и проводит прямую параллель между ограблением оккупированных регионов Советского Союза и высокой смертностью от голода среди мирных жителей и советских военнопленных.
6 URL:http://www.dokumente.ios-regensburg.de/JGO/erev/Beyrau_Overmanns_Rotarmisten_in_ deutscher_Hand.html (дата обращения: 18.02.2016).
7 О болезненной рефлексии нацистского идеолога по поводу «борьбы за пределы компетенции» с представителями других структур Третьего Рейха см.: [Розенберг А.] Политический дневник Альфреда Розенберга, 1934-1944 гг. / под ред. И. Петрова; пер. с нем. С. Визигиной, И. Петрова; коммент. С. Визигиной, А. Дюкова, В. Симиндея, И. Петрова; предисл. А. Дюкова; сопр. ст. И. Петрова. М.: Фонд «Историческая память»; Ассоциация книгоиздателей «Русская книга», 2015. 448 с.
8 URL: http://library.fes.de/pdf-files/afs/81396.pdf (дата обращения: 18.02.2016).
9 В Германии по действующему законодательству цена на книжные новинки фиксирована и не может быть предложена ниже определенных величин, за исключением случаев финансирования издания за счет государственных грантов.
S
СТРАТИЕВСКИЙ ДМИТРИЙ ВАЛЕРИЕВИЧ — доктор истории, магистр политологии, зам. директора Берлинского центра изучения Восточной Европы (OEZB e.V.). Германия.
