CC BY
47
УДК 821.161.1 DOI: 10.17238/issn1998-5320.2021.15.1.5
Чжан Чэндун1
'Новосибирский государственный университет, г. Новосибирск, Российская Федерация
Историческая альтернатива как метамотив в постмодернистских текстах Виктора Пелевина
Аннотация. Проблема исторической альтернативы в русском литературном постмодернизме остаётся актуальной и недостаточно разработанной в литературоведении. Цель данной работы заключается в том, чтобы изучить мотив исторической альтернативы и его вариации в прозе Виктора Пелевина и раскрыть его специфику. В основе нашей методологии лежат результаты научных изысканий российских филологов, занимающихся изучением жанра «альтернативная история», и современное понимание мотива как предиката в художественной коммуникации. Выбраны три постмодернистских текста писателя разных периодов как материалы исследования - «Хрустальный мир», «Generation "П"», «iPhuck 10». При мотивном анализе исторической альтернативы мы обращаем внимание на те события, которые контрафактически отличаются от повествования в историографии и архивных документах, анализируем их нарратологические функции - образование сюжетного хода и построение хронотопа фантастического художественного мира Пелевина, где вариация мотива альтернативы истории имеет антиутопическое начало, воплощённое и функционирующее в ранних текстах как инструмент деконструкции советской мифологии, а в поздних - как орудие пародирования и симулякризации тотальности и абсолютности любой идеологии. Историческая альтернатива как метамотив в постмодернистских текстах Виктора Пелевина служит семантическим носителем сквозных тем утраты свободы, манипуляции и симуляции.
Ключевые слова: историческая альтернатива, метамотив, антиутопия, Виктор Пелевин, симулякр и симуляция, путешествие во времени.
Дата поступления статьи: 14 февраля 2021 г.
Для цитирования: Чжан Чэндун (2021). Историческая альтернатива как метамотив в постмодернистских текстах Виктора Пелевина // Наука о человеке: гуманитарные исследования. Т. 15. № 1. С. 36-45. DOI: 10.17238/ issn1998-5320.2021.15.1.5.
Проблема и цель. Сомнение в линейности и абсолютности истории, обсуждение гомогенности или гетерогенности исторического процесса, исследование сценария альтернативной истории стали актуальными в современной исторической науке [1, 2], безусловно, под сильным влиянием постмодернистской философии Ж. Лиотара, Ж. Делёза и Ф. Гваттари о тотальном недоверии к метанарративам, фрагментарности реального мира и истории, и ризомности модели знания и общества [3, с. 172-173], и философии истории П. Рикёра и Х. Уайта, понимающего всю историю как репрезентацию исторических фактов в словесной нарративной структуре [4, с. 18].
Именно такое мировоззрение обусловливает жанр альтернативной истории, вышедший из развлекательной массовой литературы, где он означает поджанр фантастики, в котором изображается реальность, «которая могла бы быть, если бы история в один из своих переломных моментов пошла по другому пути» [5, с. 10], и нашедший своё место в русской постмодернистской
прозе. В отличие от исторической науки, в литературной альтернативной истории необязательно наличествуют логический анализ и дедукция - может быть только авторский вымысел и нар-ративы, связанные с историческими событиями. И в историческом исследовании, и в литературоведении допущение сценария альтернативной истории можно свести к формуле сослагательного наклонения «что было бы, если бы» [1, с. 1100].
Естественно, альтернативно-историческая интенция также явно замечена во многих текстах Виктора Пелевина, особенно любящего постмодернистские игры с наиболее обсуждаемыми материалами советской истории и современного исторического процесса. А. П. Мащенко отмечает, что «Он (Пелевин. - Ч. Ч.) пишет о том же, о чём пишут газеты и «говорит и показывает» телевизор. Пелевин пересказывает, «перерассказывает», трансформирует, обыгрывает самые популярные, самые скандальные, самые цитируемые медийные сюжеты» [6, с. 141]. Несмотря на это, при анализе феномена альтернативной истории очень
Part 1. Philological Sciences
трудно и нереально подводить тексты писателя под одноимённые жанровые категории из-за присущей постмодернизму гетерогенности и коллаж-ности. На наш взгляд, изучение феномена альтернативной истории в творчестве В. Пелевина для понимания сущности пелевинского иллюзорного фантастического мира полезно и удобно сосредоточить на мотиве «историческая альтернатива».
Цель настоящей статьи - раскрытие роли исторической альтернативы как метамотива в постмодернистских текстах Виктора Пелевина и определение её специфики в художественном мире писателя.
Предметом данной работы является мотив исторической альтернативы в постмодернистской прозе писателя. Выбранные нами материалы исследования - три пелевинских произведения с раннего периода до последнего времени: «Хрустальный мир» (1991), «Generation "П"» (1999), «iPhuck 10» (2017).
Методология. Исследование феномена альтернативной истории в российском литературоведении пока не вышло из рамок жанровой поэтики. Тем не менее проблема классификации данного жанра до сих пор остаётся актуальной и спорной. Российские учёные расходятся во мнениях о жанровых отношениях и границах альтернативной истории в сравнении с рядом связанных жанров, таких, как утопия, антиутопия, криптоистория (тайной истории), фольк-хисто-ри (псевдоистория) и т. д.
Исследовав роман альтернативной истории на материале русской прозы 1990-2000-х гг., О. Ю. Осьмухина и Г. А. Махрова пришли к выводу, что этот жанр является разновидностью антиутопии [7, с. 50]. С их мнением не согласен О. О. Путило, в чьей статье «О жанровых границах отечественного альтернативно-исторического романа» указывается на то, что в романе В. Аксёнова «Остров Крым», считающемся первым романом альтернативной истории в России, сосуществуют утопическое и антиутопическое начало, и «встречаются в альтернативно-исторической фантастике и романы с преобладающим утопическим началом» [8, с. 183]. Учёный придерживается точки зрения Д. В. Новохатско-го и А. Н. Воробьёвой: «... утопия и антиутопия -явления одной жанровой природы при всей разности их структур и принципиально различных толкований своего главного предмета - идеаль-
ного мироустройства (утопия) и его критики во имя того же мироустройства (антиутопия)» [9, с. 3], в то же время целью сходства альтернативной истории и антиутопии является желание «изобразить мир таким, каким он мог бы быть при определенных условиях» [10, с. 73].
Главное различие между антиутопией и альтернативной историей, по мнению О. О. Путило, заключается в различных координатах времени: в антиутопии время характерно в образе будущего, а «действие альтернативно-исторического романа соотносится с настоящим. Вымышленный мир антиутопии отражает планируемую перспективу развития реальной действительности, мир альтернативный - параллелен по отношению к нашему» [8, с. 183]. Однако нам кажется, что названный критерий разграничения не затрагивает сущности альтернативной истории и слишком ограничивает её диапазон: неужели такие фантастические романы, в которых временная установка является будущей или неопределённой, например «Москва 2042» В. Войнови-ча, «Кысь» Т. Толстой, «2017» О. Славниковой, «День опричника» В. Сорокина, нужно удалить из списка альтернативно-исторических?
По-нашему мнению, действие после ключевого события альтернативной истории может развиваться в любом времени (будущем, прошлом или параллельно с настоящим), т. е. временные координаты хронотопа альтернативной истории не становятся её ключевым жанровым принципом. Альтернативная история и (анти-)утопия являются не взаимоисключающими жанровыми категориями, а взаимодополняющими. Более того, этот поджанр фантастики также находится в точке бифуркации, но не исторической, а аксиологической. Альтернатива ценности и варианта вымышленной истории, как отмечает С. М. Козлова, «в конечном счете делается на основе авторского предпочтения из набора известных социальных моделей, которые в художественном произведении разрабатываются в явных или скрытых жанровых модификациях» [11, с. 74].
Кроме того, ещё существуют разногласия по поводу типов вымышленной истории. При обзоре опытов альтернативной истории в исторической науке и литературоведении Н. А. Ткаченко рассматривает криптоисторию и фольк-хистори как два варианта альтернативной истории в литературе: «Нам представляется, например, что
А. Бочаров необоснованно относит «Новую хронологию» Фоменко-Носовского к фольк-хистори. На наш взгляд, этот вариант альтернативной истории относится к криптоистории» [з, с. 172], - а такие учёные, как Ащеулова, Новохатский и Путило, предпочитают считать их разными жанрами, связанными с историей в сослагательном наклонении.
Не будем перечислять все расхождения в дискуссии о жанровой классификации альтернативной истории, поскольку это выходит за рамки нашей статьи. Нам кажется, причина беспрерывности упомянутых выше споров заключается в том, что, с одной стороны, у каждого исследователя есть свой критерий классификации этих относительно молодых жанров; с другой стороны, радикальная экспериментальность и инновационнность современной литературы, особенно постмодернистской, нуждается в постоянном обновлении жанровой терминологии, с тем чтобы избежать бессилия традиционной теории при определении жанра отдельного произведения (подобная ситуация также существует в жанре утопии / антиутопии).
Итак, при изучении феномена альтернативной истории в творчестве отдельного писателя, Виктора Пелевина, мы обращаем внимание на определённый инвариант с его вариациями в разных контекстах - мотив «историческая альтернатива». Именно в данном случае, выйдя из рамки жанрологии, феномен альтернативной истории может рассматриваться более широко и свободно в других аспектах литературоведения, и наша дальнейшая работа может таким образом реализоваться.
Мы так обозначаем этот мотив, чтобы отличить его от общепринятого понимания альтернативной истории как жанра, с одной стороны, и также чтобы сделать акцент на альтернативе, подчеркнуть её предикативность. В художественной коммуникации «как предикат, развёртывая сообщение, «продвигает» речь в целом, так и мотив «продвигает» повествование, определяя перспективу событийного развития действия» [12, с. 79].
Под мотивами исторической альтернативы в настоящей работе разумеются те события, которые 1) контрафактически отличаются от повествования в историографии и архивных документах; 2) происходят в точке бифуркации дальнейшего исторического процесса или сами играют роль
этой точки; 3) имеют семантико-структурообра-зующий потенциал построения альтернативного хронотопа. При мотивном анализе мы обращаем особенное внимание на условную часть формулы сценария несостоявшейся истории - «если бы», а «что было бы» может быть в настоящим или в будущем, с пафосом утопическим или антиутопическим и принадлежать к жанрам фольк-хистори, криптоистории или альтернативной истории.
Результаты. Если бы тогда Ленин задержался на дороге в Смольный... Как известно, в рассказе «Хрустальный мир» повествуется о том, как два юнкера, Юрий и Николай, дежурили на улице Шпалерной ночью 24 октября 1917 г., чтобы выполнять приказ капитана Приходова - никого не пропускать по Шпалерной в сторону Смольного. Исследователи уже отмечали, что в тексте В. Пелевин пародирует «реальное событие - рассказ о том, как финский большевик Эйно Рахья провёл Ленина в Смольный накануне восстания 25 октября 1917 г.» [13, с. 151]. В рассказе мотивом исторической альтернативы, вариации которого образуют основной сюжет, служит вымышленная писателем четырёхразовая попытка Ленина пройти Шпалерную в сторону Смольного и запрещение ему дежурящих юнкеров. Акт прохождения Ленина является своеобразной точкой бифуркации, а запрещение или разрешение его прохождения детерминирует развитие российской истории. Ведь в случае задержки Ленина первым главой пролетарского правительства мог бы стать Троцкий и вся история советского государства развивалась бы по иному сценарию.
Однако по жанровой классификации рассказ не является альтернативной историей, а больше принадлежит к фольк-хистори, которая «в исторической развилке не воссоздает новый исторический вариант, модель, но дает иные смыслы уже состоявшегося и неизменного» [14, с. 28], ведь Юрий и Николай в последний раз разрешили пролетарию с жёлтой тележкой пройти Шпалерную в сторону Смольного и в итоге исторический процесс не изменился.
На самом деле имя и фамилия Ленина не были упомянуты в тексте, и фигуры, с которыми встречались два юнкера, изменялись: по очереди сюжета появились на улице Шпалерной неизвестный господин, пожилая женщина, медсестра с инвалидом в кресле и отходняк-пролетарий, толкающий вместительную жёлтую те-
Part 1. Philological Sciences
лежку. Тем не менее через реминисценцию нам нетрудно распознать, что все эти фигуры - это В. И. Ленин и его товарищ. У господина лицо с получеховской бородкой, широкими скулами и прищуренными глазками, черты облика мадам под вуалью было нельзя определить, но она, как предыдущий мужчина, не выговаривала букву «р» («к вече'гу так уже се'гце заныло», «под'гуга ждёт» [15, с. 231; 237]), инвалид в кресле странно играл на гитаре, «словно на раскаленной медной балалайке» [там же, с. 244], а пролетария зовут Эйно Райхья - что повёз он на тележке? Лимонады или Ленина?
Мотив метаморфозы, сопровождающийся мотивом исторической альтернативы, закладывает в попытку Ленина пройти Шпалерную ироническую, чёрно-магическую, зловредную коннотацию. Через слова капитана Приходова мы можем угадать, что каждая трансформация и переодевание были основаны на убийстве: «На Литейном три трупа. Два прямо на углу: инвалид и медсестра, задушены и раздеты. <...> Ясно, отнял у инвалида часы и их же цепочкой <...> Третье тело - успели в подворотню. Женщина, тоже почти голая... (курсив наш. - Ч. Ч.) и след от цепочки.» [там же, с. 240]. Демоническое начало также замечено в атмосфере ночной Шпалерной и метафоре мотива - фигура, скрывая себя в страшной адской темноте, готовился прорывать в сторону Смольного, как «чудовищный зверь, в любой миг готовый выползти из мрака и поглотить весь мир» [там же, с. 242].
Промежутки времени между вариациями мотива альтернативы заполняются беседами Юрия и Николая об умирании культуры Шпенглера, миссии человечества у антропософа доктора Штейне-ра, символизме (грядущий «великий хам», стихи Александра Блока), благодаря которым мы знаем, что у Юрия «миссия», предсказанная доктором Штейнером, - защищать «мир от древнего демона, с которым уже когда-то сражался» [там же, с. 246]. Когда Юрий с Николаем останавливали пешеходов, они метафорически выполняли свою миссию - борьбу с дьяволом за защиту их хрустального мира, которая в конечном счёте была проиграна. Как отмечает М. А. Черняк, название рассказа символично: «... в то время как герои рассуждают о гибели культуры и грядущем "великом хаме", рушится их миражный, хрупкий, столь дорогой им "хрустальный мир"» [16, с. 106].
В рассказе сценарий альтернативной истории, пародируя героическое дело первого основателя Советского Союза, деконструирует опору советской утопической мифологии, что является важной функцией мотива исторической альтернативы и воплощением соц-арта в ранних текстах Виктора Пелевина. Подобную роль также играет мотив альтернативы истории в его первом романе «Омон Ра» (1992): «... если бы советские космонавты улетели в квази-космос...».
Более того, неслучайно, что рассказ об истории накануне Октябрьской революции был опубликован в журнале «Знание - сила» в марте 1991 г., в преддверии другого исторического перелома XX в. А. В. Разин предполагает, что «свобода исторического творчества проявляет себя более всего именно в те моменты, когда система подходит к точке бифуркации. Здесь и появляются реальные исторические альтернативы, связанные с поиском нового системообразующего принципа» [2, с. 43]. Структурообразующий потенциал построения альтернативного хронотопа, присущий мотиву исторической альтернативы, не был реализован в самом тексте, но его повторы усилили случайность исторического развития. Виктор Пелевин через творчество альтернативы истории начала XX в. также выразил страх и беспокойство перед точкой бифуркации будущего после обвала советского хрупкого мира. Рассказ заканчивается строфой Блока: «И дальше мы идём. И видим в щели зданий старинную игру вечерних содроганий» [15, с. 252].
Если бы за СМИ были таинственная организация и религия, манипулирующие человечеством... В отличие от «Хрустального мира» в романе «Generation "П"» вымышленная история проявляется как древняя тайна, охраняемая небольшой группой избранной элиты. С этой точки зрения роман можно свести к жанру крипто-истории, в котором описываются реальные исторические события, изображается настоящее общество, но за ними обязательно скрывается таинственная, неведомая, часто фантастическая история. А. М. Лобин отмечает, что «особенности поэтики криптоисторического романа таковы, что строгая ориентация на достоверность описания исторических событий в них неразрывно связана с фантастическим объяснением причин этих событий» [17, с. 40]. Именно поэтому в криптоистории мотив альтернативы истории
в нарратологическом аспекте обычно расположен во второй половине сюжета, нередко даже в финале романа, а сама тайна, может быть, происходила ещё давно до временной постановки фабулы романа. Здесь обнаружение тайны является основной вариацией мотива, после которой предыдущие «реальные» события и поступки в тексте можно интерпретировать совсем по-другому, и вследствие этого «настоящая» история становится альтернативной.
Сюжетная динамика романа построена на основе комбинирования архетипического сюжета «испытание - инициация» и теории заговора с материалами шумеро-аккадской мифологии: проходя одно испытание за другим в рекламном бизнесе и на телевидении, главный герой Вавилен Татарский прошёл проверку Общества Садовников: три загадки богини Иштар и его визуальный секс с зD-моделью богини в эпилоге означают совершение ритуала инициации и коронацию на престол властителя бизнеса в России. В то же время посредством вещей галлюцинации он постепенно познакомился с тайной мифологией и сущностью бизнеса и даже механизма вращения человеческой вселенной, которые совпали с объяснениями и показаниями сотрудников и боссов в реальной жизни.
Нужно оговорить, что анализ мотива альтернативы истории в романе «Generation "П"» не затрагивает все действия, связанные с обнаружением тайны. Согласно нашему определению этого мотива, мы исключаем мифологическое пророчество и предание в хронотопе галлюцинации, которые остаются смутными и нечёткими до конца романа, и, естественно, реальные, нефантастические секреты бизнеса (чёрный PR, психология заказчика и аудитории рекламы), хотя они могут считаться составляющими элементами тайной истории.
Мы уделяем особенное внимание финальному ритуалу инициации, где параллельное мифологическое и реальное пространства сольются и читатели вместе с главным героем узнают, что весь бизнес СМИ находится во власти организации «Гильдия Халдеев» (или «Общество Садовников»). Эта древняя организация, которая действовала ещё в Атлантиде, верует в богиню Иштар и следит за её древом жизни. По легенде Гильдии Халдеев, богиня Иштар (на самом деле без имени) не хотела смерти и разделилась на две
части, которые атаковали друг друга: неумершая часть богини стала идеологией золота, «стала тем, к чему стремятся все люди, но не просто, скажем, грудой золота, которая где-то лежит, а всем золотом вообще» [18, с. 334], а её смерть стала псом, по кличке ******1, долгое время спящим на земле России, архетипом которого является Гарм
- огромный пёс в германо-скандинавской мифологии, охранявший мир мёртвых. Когда проснётся пёс, наступит «Гамовер» (Gameover). Общество Садовников работает из поколения в поколение, предотвращая пробуждение собаки и гарантируя, что в мире наличествует символический земной муж богини, через которого она существует и влияет на людей. Татарский стал выбранным мужем богини в этот раз, воплощением СМИ. На ритуале главный Общества, Фарсук Сейфуль-Фар-сейкин, объяснял Татарскому функцию работы земного мужа: «The medium is the message. <...>
- Ты (Татарский - Ч. Ч.) есть посредник, и ты есть послание» [там же, с. 336-338].
Отсюда, совершив мифологизацию целой истории, целого общества потребления в русской версии, Пелевин даёт читателем возможность интерпретировать текст как сценарий альтернативной истории: это не реальная история современной России, а другая история, параллельная настоящей, в которой за СМИ стоят таинственная организация и религия, манипулирующие человечеством и имплантирующие понятия денег и потребления в массовое подсознание.
Более того, в постмодернистском тексте Пелевина мотив симуляции также служит вариацией альтернативой истории. В работе «Симулякры и симуляция» Жан Бодрийяр отмечает потенциал симуляции образовывать другую реальность: «Симуляция - это уже не симуляция территории, референциального сущего, субстанции. Она
- порождение моделей реального без оригинала и реальности: гиперреального» [19, с. 5].
Научно-фантастическое допущение Виктора Пелевина в романе является тем, что полити-
1 Кличка пса представляет собой обсценизм со значением «ужасная ситуация». Использование табуированной лексики, которая в данной статье является частью исследуемого текстового материала, запрещено законом от 5.04.2013 N 34 ФЗ «О внесении изменений в статью 4 Закона Российской Федерации "О средствах массовой информации" и статью 13.21 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях». Прим. ред.
Part 1. Philological Sciences
ческие фигуры в теленовости были сфабрикованы посредством трёхмерки, «если по науке, то "три-дэ модель"» [18, с. 238]. Этот секрет был обнаружен перед тем, как Татарский стал старшим криэйтором в отделе компромата и получил задание писать сценарии не рекламные, а политические (уже в конце карьерной лестницы главного героя). По велению босса Азадовского Морковин показал Татарскому механизм и место производства роликов политических новостей, в которых настоящие фигуры подменялись их программированными зD-моделями. Таким образом, все политические деятели: Ельцин, Березовский, даже террорист Радуев, - были анимационные. Благодаря такой технике, политики могут «жить параллельной жизнью» [там же, с. 291], олигархи могут изменять политическую деятельность. Здесь видится явная сатира на российский политический процесс 90-гг.: долгожданная демократия - это, по сути, продолжение прежней пропаганды и обмана, и «по своей природе любой политик - это просто телепередача» [там же, с. 240].
Однако политическая сатира не является главной целью постановки данной гипотезы Пелевиным. Постмодернист довёл её до крайней степени абсурда. Раз публика может видеть политический имидж и деятельность только по телевизору, тогда сам политический процесс может быть оцифрован и запрограммирован - правительство может работать без участия реальных политиков, Госдума может функционировать без участия настоящих депутатов, а криэйторы политического сценария могут построить любое правительство, какое им нужно: «Нам не долдо-нов этих надо оцифровывать, а новых политиков делать, нормальных, молодых. С нуля разрабатывать, через фокус-груп - идеологию вместе с мордой» [там же, с. 302]. Итак, вся политика, даже вся действительность в российском обществе становятся пустым имиджем при отсутствии действительности, информационной игрой, которой манипулируют СМИ, т. е. симулякрами: «... симуляции, основанные на информации, моделировании, кибернетической игре, - полнейшая операциональность, гиперреалистичность, нацеленная на тотальный контроль» [19, с. 163].
Мы не можем не согласиться с М. Липовец-ким по поводу того, что «Generation "П"» - «первый роман Пелевина о власти per se, где власть,
осуществляемая посредством симулякров, оттесняет поиск свободы» [20, с. 213]. Гиперреалистичная модель альтернативной истории в романе оказывается не только мифологической, криптоисторической, но и присущей постмодернизму симулякровой, манипулирующей. Именно последние специфики наделяют мотив альтернативы истории антиутопической аксиологией.
Потенции крайней точки в развитии событий альтернативной истории. Жанровые коллажи романа «iPhuck 10» также очень явны: он определяется писателем как детектив, триллер, а исследователями - как антиутопия [21], и его также можно подвести под категорию «альтернативная история», или, более дифференциально, «альтернативная футурология в социальной фантастике», «когда будущее проектируется по принципу возможных вариантов. <...> Это тоже не столько исторический, сколько метафорический роман; фантастика используется для выражения социальных прогнозов недалекого будущего» [11, с. 74-78].
В романе изображено российское будущее во второй половине XXI в., альтернативный хронотоп которого построен на основе огромных изменений в картине мира, высокоразвитых технологий искусственного интеллекта, в числе которых - замена реального секса виртуальным с гадже-тами-симуляторами. Настоящее для нас время становится предысторией этого киберпанка и точкой бифуркации дальнейшего исторического процесса. Несмотря на то, что мистический господин Пелевин давно исчез из поля зрения публики, он тайно и пристально сосредоточивается на наиболее горячих обсуждаемых тенденциях и проблемах современного общества. Собрав эти тенденции как материалы, автор доводит их до какой-то крайности и использует допущенные ситуации в качестве исторических альтернатив и культурно-исторического контекста художественного мира; в то же время он вроде бы написал свои комментарии об этих проблемах.
Рассмотрим картину мира романа как пример. На Земле альтернативного будущего основная политкорректная атмосфера называется «тоталиберализмом» и представляет собой радикализацию западного утопического умонастроения democracy and diversity и даже принуждение к нему. Диссидентство становится ещё более невыносимым. «Главное, спорить с
другими становилось все опасней и бессмысленней, потому что общепринятые в прошлом парадигмы добра были деконструированы силами прогресса, сердце прогресса было прокушено ядовитыми клыками издыхающей реакции, а идеалы издыхающей реакции были вдребезги разбиты предсмертным ударом хвоста, на который все-таки оказался способен умирающий прогресс. Ну, в общем, началось наше время» [22, с. 49]. Парадоксально, что тоталиберализм совсем не принёс мир, на Земле остаются четыре сверхдержавы, которые непрерывно воюют друг с другом. Это Америка, разделённая внутри Мексиканской стеной на две части: Североамериканскую Конфедерацию и велферленд «Кали-форния-2», - Европейский Халифат, Евросоюз, в который входят Россия (занимая большую его часть), Белоруссия, Украина, три страны Прибалтики и восточное государство-сетка Дафаго. Каждая из них может рассматриваться как альтернативное развитие ряда стран, вытекающее из актуальных тенденций и проблем современности (проблема расизма и миграционная политика США при Дональде Трампе, европейский миграционный кризис и исламизация Европы, стремление стран СНГ к европеизации, бурный рост и развитие восточноазиатских стран и т. д.).
Безусловно, такая модель будущего, подобная миру в «1984» Джорджа Оруэлла, становится не утопической, а наоборот, антиутопической. Однако этот «неполиткорректный» роман не может считаться антизападным, антилибе-ралистским памфлетом - это скорее критика и аллегория любой идеологической пропаганды и тюрьмы, потому что, как отмечает Г. Заломкина, в романе «и "противоположная" система мировосприятия, условно славянофильская, укладывающаяся в формулу "самодержавие, православие, народность", подвергается равносильной деконструкции. <...> Обе идеологии составляют бинарную оппозицию идеологических матриц потребительского толка, ни одна из них не может обеспечить, условно скажем, свободы духа. однако бинарность порождает иллюзию выбора, возможности побега из плена» [21, с. 198-199].
Кроме вышеупомянутых контекстообразую-щих исторических альтернатив, которые мы не будем полностью анализировать в данной работе, сосредоточимся на мотиве путешествия во времени, типичном для альтернативной исто-
рии, который также несёт сюжетообразующую функцию в романе.
При анализе сюжета путешествия во времени в фантастическом авантюрно-историческом романе Е. Ю. Казьмина указывает, что «само по себе событие перемещения в прошлое (TimeTravel) не делает произведение фантастическим авантюрно-историческим романом; автор может использовать этот сюжетный ход для решения совсем иных задач» [23, с. 26]. Такая точка зрения также соответствует ситуации в романе «iPhuck 10», где сюжет развёртывается по детективному паттерну, а путешествие во времени служит поворотом сюжетного хода.
Литературно-полицейский алгоритм Порфи-рий Петрович (вполне очевидна неслучайность отсылки имени к персонажу «Преступления и наказания»), запрограммированный для расследования преступлений и одновременно написания о них романов, был взят в аренду искусствоведом по «Гипсовому веку» (термин означает период искусства «с начала нашего века и примерно до двадцать пятого - тридцатого года» [22, с. 44]) и куратором Маруха Чо (настоящее имя - Мара Гнедых), чтобы помогать главной героине освоить тенденции рынка современного искусства. Основной его работой стали визиты к владельцам произведений искусства гипсового века и получение подробной информации об этих произведениях. В процессе сотрудничества с Марой Порфирий Петрович постепенно обнаружил, что в его расследовании открылась интрига, и частично раскрыл секрет гипсового кластера. Отсюда начинается более остросюжетное приключение, связанное с путешествием во времени.
Механизм перемещения в прошлое таков: с помощью процедур RCP «вроде бы частицы могут путешествовать из будущего в прошлое, но не могут на него влиять, потому что все сообщения из будущего будут "закрыты". А вот прошлому влиять на будущее никто не запрещает, поэтому закрытое с одной стороны с другой открыто» [там же, с. 306]. Поскольку после гипсового века все произведения искусства были оцифрованы и хранятся в виде файлов, ксерокопий, их аутентичность утверждается только через «Око Брамы плюс», которое может перемещаться в прошлое и уточнять датировку искусства. Группа людей, включая Мару, знающая процедуру RCP, создала квантовый гипсовый кластер и заложи-
Part 1. Philological Sciences
ла в нём алгоритм, названный Жанной, который может формально перемещаться во время гипсового века и подделывать артефакты искусства. Оказывается, все лоты искусства, которые Пор-фирий просмотрел, - это артефакты, проданные группой, реальная цель работы - во время посещения скрывать старые отпечатки айфака Мары на этих произведениях искусства, а сексуальное желание и любовь Мары являются только орудиями обмана и манипуляции.
Развязка сюжета завершается местью двух заточённых в кластере алгоритмов его владелице Маре: последний шедевр Жанны, созданный посредством перемещения во времени, является си-мулякром-хронотопом гипсового века, куда дух Мары был в наказание сослан на вечное поселение.
Выводы. Пелевин устами Порфирия Петровича признался в сериальности своего творчества: «... писатели, <...> бывают двух видов. Те, кто всю жизнь пишет одну книгу - и те, кто всю
жизнь пишет ни одной. Именно вторые сочиняют рецензии на первых, а не наоборот. И упрекают их в однообразии. Но разные части одной и той же книги всегда будут чем-то похожи. В них обязательно будут сквозные темы» [там же, с. 251]. Историческая альтернатива как мета-мотив в постмодернистских текстах Виктора Пелевина служит семантическим носителем сквозных тем утраты свободы, манипуляции и симуляции. Именно поэтому мотив альтернативной истории приобретает антиутопическое начало, воплощённый и функционирующий в ранних текстах как инструмент деконструкции советской мифологии, а в поздних - как орудие пародирования и симулякризации тотальности и абсолютности любой идеологии. В пелевин-ском сценарии альтернативной истории всегда остаётся для нас место для размышлений: какой выбор должно сделать человечество на перепутье современного исторического процесса.
Источники
1. Нехамкин В. А. Сценарии несостоявшейся истории: за и против [Электронный ресурс] // Вестник РАН. 2009. Т. 79. № 12. С. 1099-1106. URL: https://www.elibrary.ru/item.asp?id=i29897o6 (дата обращения : 15.01.2021)
2. Разин А. В. Исторические альтернативы современного общества [Электронный ресурс] // Философия и общество. 2020. № 2 (95). С. 35-55. URL: https://www.elibrary.ru/item.asp?id=43798961 (дата обращения : 15.01.2021)
3. Ткаченко Н. А. История в сослагательном наклонении: опыт альтернативной истории [Электронный ресурс] // Ученые записки Крым. фед. ун-та им. В. И. Вернадского. Социология. Педагогика. Психология. 2014. № 1-2. С. 167-174. URL: https://www.elibrary.ru/item.asp?id=24335762 (дата обращения: 15.01.2021)
4. White H. Metahistory: The Historical Imagination in Nineteenth-Century Europe. Baltimore, London, The Johns Hopkins University Press, 1987, 448 p.
5. Черняк В. Д., Черняк М. А. Массовая литература в понятиях и терминах [Электронный ресурс]. М.: ФЛИНТА, 2015. 192 с. URL: https://www.elibrary.ru/item.asp?id=27160755 (дата обращения: 15.01.2021)
6. Мащенко А. П. Виктор Пелевин и корректор истории (воссоединение Крыма с Россией в романе «Лампа Мафусаила, или Крайняя битва чекистов с масонами») [Электронный ресурс] // Вопросы русской литературы. 2018. № 4 (46 / 103). С. 139-148. URL: https://www.elibrary.ru/item. asp?id=37712681 (дата обращения: 15.01.2021)
7. Осьмухина О. Ю., Махрова Г. А. Специфика жанра романа альтернативной истории (на материале отечественной прозы 1990-х - 2000-х гг.) [Электронный ресурс] // Вестн. Ленингр. гос. ун-та им. А. С. Пушкина. 2013. № 4. С. 50-58. URL: https://www.elibrary.ru/item.asp?id=21003769 (дата обращения: 15.01.2021)
8. Путило О. О. О жанровых границах отечественного альтернативно-исторического романа [Электронный ресурс] // Филологический класс. 2019. № 4 (58). С. 181-186. URL: https://www.elibrary.ru/ item.asp?id=41809354 (дата обращения: 15.01.2021)
9. Воробьёва А. Н. Русская антиутопия ХХ - начала XXI веков в контексте мировой антиутопии: автореф. дис. ... д-ра филол. наук : 10.01.01 : [место защиты : Саратов. гос. ун-т им. Н. Г. Чернышевского] / Александра Николаевна Воробьева. Саратов, 2009. 49 с.
10. Новохатский Д. В. Жанровый статус художественной альтернативной истории // Лггература в контекст культури. Днепропетровск: Днепропетр. нац. ун-т им. Олеся Гончара, 2013. № 23 (2). С. 70-78.
Раздел 1. Филологические науки
11. Козлова С. М. Альтернативы прошлого и будущего России в современной отечественной прозе [Электронный ресурс] // Вестн. Том. гос. ун-та. Филология. 2008. № 3. С. 73-81. URL: https://www. elibrary.ru/item.asp?id=i2i6o354 (дата обращения : 15.01.2021)
12. Силантьев И. В. Поэтика мотива [Электронный ресурс]. М. : Языки славянской культуры, 2004. 296 с. URL: https://www.elibrary.ru/item.asp?id=19778093 (дата обращения : 15.01.2021)
13. Анастасьева И. Л. Хрустальный «венец» Виктора Пелевина, или трагические странствия русской души [Электронный ресурс] // Вестн. Мос. гос. ун-та. Серия 19 : Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2018. № 2. С. 150-159. URL: https://www.elibrary.ru/item.asp?id=34901215 (дата обращения : 15.01.2021)
14. Ащеулова И. В. Русская постмодернистская историческая проза в контексте современной русской культуры [Электронный ресурс] // Язык и культура : сб. науч. статей / под ред. С. К. Гураль. Томск : ТГУ, 2015. С. 23-31. URL: https://www.elibrary.ru/item.asp?id=25073232 (дата обращения : 15.01.2021)
15. Пелевин О. Г. Хрустальный мир // Все рассказы. М. : Изд-во Эксмо, 2005. С. 227-252.
16. Черняк М. А. Современная русская литература [Электронный ресурс]. М. : ФОРУМ: САГА, 2008. 352 с. URL: https://www.elibrary.ru/item.asp?id=19888685 (дата обращения : 15.01.2021)
17. Лобин А. М. Повествовательное пространство и магистральный сюжет современного исто-рико-фантастического романа [Электронный ресурс]. Ульяновск : УлГТУ, 2008. 132 с. URL: https:// www.elibrary.ru/item.asp?id=19939962 (дата обращения : 15.01.2021)
18. Пелевин О. Г. Generation "П". М. : АСТ, 2017. 352 с.
19. Бодрийяр Ж. Симулякры и симуляции / [пер. А. Качалова]. М. : ПОСТУМ, 2015. 240 с.
20. Липовецкий М. Голубое сало поколения, или Два мифа об одном кризисе // Знамя. М., 1999. № 11. С. 207-215.
21. Заломкина Г. Ксерокопия света: взгляд на утопию искусственного в романах В. Пелевина «iPhuck 10» и «S.N.U.F.F.» [Электронный ресурс] // Новое литературное обозрение. 2020. № 3(163). С. 194-210. URL: https://www.elibrary.ru/item.asp?id=43054296 (дата обращения : 15.01.2021)
22. Пелевин О. Г. iPhuck 10. М. : Изд-во Эксмо, 2019. 480 с.
23. Козьмина Е. Ю. Инвариант фантастического авантюрно-исторического романа [Электронный ресурс] // Новый филологический вестник. 2015. № 2 (33). С. 24-43. URL: https://www.elibrary.ru/ item.asp?id=23376373 (дата обращения : 15.01.2021)
Информация об авторе
Чжан Чэндун
Аспирант кафедры истории и теории литературы. Гуманитарный институт, Новосибирский государственный университет (630090, РФ, г. Новосибирск, ул. Пирогова, 1). ORCID ID: https://orcid. org/0000-0001-5615-6336. E-mail: zhangcd126@163.com
Zhang Chengdong1
'Novosibirsk State University, Novosibirsk, Russian Federation
The historical alternative as the metamotif in postmodern texts
by Victor Pelevin
Abstract. The research on historical alternatives in Russian literary postmodernism remains relevant and insufficient. The purpose of this paper is to study the motif of the historical alternative and its variations in the prose by Viktor Pelevin and to reveal its specifics. Methodological bases are the scientific results by Russian philologists on the study of "alternative history" genre and the contemporary understanding of the motif as the predicate in artistic communication. Three Pelevin's postmodernist texts of different periods were selected as research materials - "The Crystal World", "Generation "P" and "iPhuck 10". This motif analysis of historical alternatives focuses on the events, which are counterfactually different from the narrative in historiography and archival documents, studies their narratological functions - forming the plot trends and constructing the chronotope of the Pelevin's fantastic world. In his postmodernist texts variations of the motif of historical alternatives have gained the dystopian characteristic, functioning in the early texts as a tool for deconstructing Soviet
Vol. 15 No. 1 ■ 2021 The Science of Person: Humanitarian Researches ISS'NSi1N51897^98433x2(onF'linn<!)
Part 1. Philological Sciences
mythologies, and in the later ones as a weapon to parody and simulacrize the totality and absoluteness of any ideology. The historical alternative as the metamotif in Victor Pelevin's postmodern texts serves as semantic carriers of the ever-present themes of loss of freedom, manipulation and simulation.
Keywords: historical alternative, metamotif, dystopia, Victor Pelevin, simulacrum and simulation, time travel.
Paper submitted: February 14, 2021.
For citation: Zhang Chengdong (2021). The historical alternative as the metamotif in postmodern texts by Victor Pelevin. The Science of Person: Humanitarian Researches, vol. 15, no. 1, pp. 36-45. DOI: I0.i7238/issni998-5320.202i.i5.i.5.
References
1. Nehamkin V. A. Scenarios of the non-existent history: pros and cons. Bulletin of the Russian Academy of Sciences. 2009, vol. 79, no. 12, pp. 1099-1106. (In Russian).
2. Razin A. V. Historical alternatives of the modern society. Philosophy and Society. 2020, no. 2 (95), pp. 35-55. (In Russian).
3. Tkachenko N. A. The history in the subjunctive: experience of the alternative history. Scientific Notes of V. I. Vernadsky Crimean Federal University. Sociology. Pedagogy. Psychology. 2014, no. 1-2, pp. 167-174. (In Russian).
4. White H. Metahistory: The Historical Imagination in Nineteenth-Century Europe. Baltimore, London, The Johns Hopkins University Press, 1987, 448 p.
5. Chernyak V. D., Chernyak M. A. Mass literature in concepts and terms. Moscow, Publ. Flint, 2015, 192 p. (In Russian).
6. Mashchenko A. P. Victor Pelevin and history corrector (the reunification of Crimea with Russia in the novel "Mafusail's Lamp or the Most Recent Battle of Chekists with Masons"). Issues of the Russian Literature. 2018, no. 4(46/103), pp. 139-148. (In Russian).
7. Osmukhina O. Yu., Makhrova G. A. Specific genre of alternative history novel (on Russian prose material in 1990-2000s). Pushkin Leningrad State University Journal, 2013, no. 4, pp. 50-58. (In Russian).
8. Putilo O. O. On the genre boundaries of the Russian alternate history novel. Philological Class. 2019, no. 4 (58), pp. 181-186. (In Russian).
9. Vorobyova A. N.russian dystopia in the late 20th - early 21st centuries in the context of the Global dystopia: Dissertation abstract for the degree of doctor of philological science: 10. 01. 01: [place of the defence: Saratov Chernyshevsky State University] / Alexandra Nikolaevna Vorobyova. Saratov, 2009, 49 p. (In Russian).
10. Novokhatsky D. V. Genre status of alternate history fiction. Literature in the Context of Culture, 2013, no. 23 (2), pp. 70-78. (In Russian).
11. Kozlova S. M. Alternatives of Russia's future and past in modern Russian prose. Tomsk State University Journal of Philology, 2008, no. 3, pp. 73-81. (In Russian).
12. Silantyev I. V. Poetics of the motif. Moscow, Publ. Languages of Slavic Culture, 2004. 296 p. (In Russian).
13. Anastasyeva I. L. The crystal "crown" of Victor Pelevin or the tragic wanderings of the Russian soul. Moscow State University Bulletin. Series 19. Linguistics and Intercultural Communication, 2018, no. 2, pp. 150-159. (In Russian)
14. Ascheulova I. V.russian postmodern historical prose in the context of modern Russian culture. Language and Culture: collection of scientific articles. Ed. by S. K. Gural. Tomsk, TSU Publ., 2015, pp. 23-31. (In Russian).
15. Pelevin O. G. The Crystal World. All Stories. Moscow, Eksmo Publ., 2005, pp. 227-252. (In Russian).
16. Chernyak M. A. Modern Russian literature. Moscow, Publ. FORUM: SAGA, 2008, 352 p. (In Russian).
17. Lobin A. M. The narrative space and the main plot of modern historical and fantastic novels. Ulyanovsk, ULSTU Publ., 2008, 132 p. (In Russian).
18. Pelevin O. G. Generation "P". Moscow, AST Publ., 2017, 352 p. (In Russian).
19. Baudrillard J. Simulacra and Simulation. Trans. A. Kachalova. Moscow, POSTUMUS Publ., 2015, 240 p. (In Russian).
20. Lipovetskiy M. Blue fat of the generation, or two myths about one crisis. Znamya. 1999, no. 11, pp. 207-215. (In Russian).
21. Zalomkina G. A Photocopy of light: a view of the utopia of artificiality in V. Pelevin's novels S. N. U. F. F. and iPhuck 10. Novoe Literaturnoe Obozrenie, 2020, no. 3 (163), pp. 194-210. (In Russian).
22. Pelevin O. G. iPhuck 10. Moscow, Eksmo Publ., 2019, 480 p. (In Russian).
23. Kozmina E. Yu. The invariant of the Fantastic Adventure-historical novel. The New Philological Bulletin, 2015, no. 2 (33), pp. 24-43. (In Russian).
Information about the author
Zhang Chengdong
Graduate student of Philology. Novosibirsk State University (1, Pirogova st., Novosibirsk, 630090, Russian Federation) ORCID ID: https://orcid.org/0000-0001-5615-6336. E-mail: zhangcd126@163.com
© HxaH Hэндун, 2021
