Научная статья на тему '«Истина не должна бояться гласности. . . » (журнал «Русский вестник» и цензура в первые годы реформ Александра II)'

«Истина не должна бояться гласности. . . » (журнал «Русский вестник» и цензура в первые годы реформ Александра II) Текст научной статьи по специальности «История и археология»

CC BY
750
121
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
М Н КАТКОВ / "РУССКИЙ ВЕСТНИК" / Н Ф КРУЗЕ / СВОБОДА ПЕЧАТИ / МОСКОВСКИЙ ЦЕНЗУРНЫЙ КОМИТЕТ / M KATKOV / "RUSSIAN HERALD" / N KRUSE / FREEDOM OF PRESS / MOSCOW CENSORSHIP COMMITTEE

Аннотация научной статьи по истории и археологии, автор научной работы — Перевалова Елена Владимировна

Борьба за свободу печати являлась одной из основных тем журнала М.Н. Каткова «Русский вестник», начало издания которого совпало с первыми годами реформ. Журнал выступал за предоставление каждому права на свободу устной и печатной речи, за отмену предварительной цензуры и учреждение верховного трибунала, в задачи которого входил бы разбор судебным порядком проступков в печати, недопущение постороннего вмешательства в цензуру, что, безусловно, было прогрессивно.«

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Truth should not be af raid of publicity...» (Journal «Russian Herald» and censorship in the first years of Alexander II reforms The fight for the freedom of print was one of the key issues of M. Kat-kov's "Russian Herald", the first edition of which was during the first years of reforms. The journal supported very progressive ideas: the right for everyone to the freedom of speech and print, the abolition of censorship and organizing the higher tribunal that was supposed to legally consider cases of print errors and interventions into censorship issues.

Текст научной работы на тему ««Истина не должна бояться гласности. . . » (журнал «Русский вестник» и цензура в первые годы реформ Александра II)»

18. Русская историческая библиотека, издаваемая археографической комиссией. Т. 2. Акты, касающиеся событий со второй половины XIV в. до половины XVII в. СПб., 1875.

19. Сказания современников о Димитрии Самозванце. Ч. 2. СПб., 1832.

20. Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Т. 9-10 // Соловьев С.М. Сочинения. Кн. V. М., 1990.

Е.В. Перевалова

«Истина не должна бояться гласности...» (Журнал «Русский вестник» и цензура в первые годы реформ Александра II)

Борьба за свободу печати являлась одной из основных тем журнала М.Н. Каткова «Русский вестник», начало издания которого совпало с первыми годами реформ. Журнал выступал за предоставление каждому права на свободу устной и печатной речи, за отмену предварительной цензуры и учреждение верховного трибунала, в задачи которого входил бы разбор судебным порядком проступков в печати, недопущение постороннего вмешательства в цензуру, что, безусловно, было прогрессивно.

Ключевые слова: М.Н. Катков, «Русский вестник», Н.Ф. Крузе, свобода печати, Московский цензурный комитет.

Журнал «Русский вестник», основанный М.Н. Катковым в 1856 г., быстро превратился в один из самых интересных и влиятельных российских ежемесячников и стал центром объединения либерально настроенной интеллигенции. Журнал предложил конкретную программу общественно-политических преобразований, последовательно выступал за постепенные умеренные реформы на основе законности и порядка [18]. Наряду с требованиями отмены крепостного права, введения самоуправления для господствующих классов, ликвидации полицейского режима, отмены телесных наказаний, требование гласности и установления свободы печати являлись основными в программе издания.

Свобода печати, независимость от властных структур, регулирование печати единым и обязательным для всех органов прессы законом рассматривались Катковым как главные условия существования периодических изданий. При этом все надежды на свободу печати он связывал исключительно с самодержавной формой правления, полагая, что

21

-СО О тт о с^

о ф —

именно в рамках самодержавия возможно обеспечение и законности, и личной свободы, и свободы общественной, «которая есть не что иное, как самое лучшее выражение и самое лучшее доказательство прочности порядка в стране и незыблемости верховной власти» [20]. Условием достижения этих свобод Катков считал обоюдное доверие в отношениях верховной власти и народа, а печать - одним из важнейших механизмов обеспечения этого доверия. Он рассматривал печать как сферу, свободную от официального влияния и правительственного вмешательства, как политическое право, дарованное обществу монархом и огражденное законом. Таким образом, свобода печати, установленная и регулируемая законом, для Каткова выступала как одно из условий устойчивого развития страны и прочного государственного порядка. Главная сила печати состояла, по его мнению, в публичности, которую она обязана была вносить во все другие сферы государственной и общественной жизни страны: «Не в том сила, - замечал Катков, - чтобы предоставлять редакторам журналов возможность высказывать их воззрения и мнения, а в том, чтобы предоставить обществу знать и ведать свои дела в общедоступном, полном и точном отражении печати» [20].

У Каткова к моменту, когда он стал редактором «Русского вестника», был уже немалый опыт общения с цензурными органами. В 18511855 гг. - последние годы правления императора Николая I, времени строжайших цензурных запретов и сурового «контроля за умами», -Катков являлся редактором университетской газеты «Московские ведомости» и ему пришлось на собственном опыте убедиться, насколько непредсказуемым могут быть принимаемые цензурой решения. В эти годы не допускалась публикация материалов о пожарах, стихийных бедствиях и т.д., были запрещены статьи о Смутном времени, Пугачевщине и т.п., и даже статьи на научную тематику вызывали подозрение. Например, в опубликованных в 1852 г. отрывках из лекций профессора К.Ф. Рулье «О первом появлении растений и животных на Земле» министр народного просвещения П.А. Ширинский-Шихматов углядел взгляды о сотворении мира, «не соответствующие Священному писанию» [4, с. 98], и указывал на недопустимость подобных публикаций в газете, имеющей тысячи читателей - «людей всякого звания» [Там же]. Вслед за гневным письмом министра в московский цензурный комитет поступило распоряжение «приостановить печатание всех вообще публичных лекций, особенно профессора Рулье» [Там же]. В 1852 г. после публикации в «Московских ведомостях» статьи И. С. Тургенева о смерти Н.В. Гоголя сотрудники газеты Е.М. Феоктистов и В.П. Боткин, бывшие посредниками при передаче статьи в редакцию, были отданы под надзор полиции, сам Тургенев арестован, а затем выслан в свое имение Спасское-Лутовиново.

Противостоять давлению со стороны цензурных органов, высказывать свои взгляды на проблему взаимоотношений власти и прессы в последние годы правления Николая было фактически невозможно, тем более что Катков состоял в «Московских ведомостях» лишь редактором «на жалованье» и во всем зависел от Правления Московского университета.

Став редактором «толстого» литературно-политического журнала в канун ожидающихся реформ Александра II, Катков заявил требование свободы печати и соблюдения строгой законности как одно из основных в программе отстаиваемых журналом общественных преобразований. Несмотря на либеральный характер начавшихся в России реформ и появление возможности публичного обсуждения ряда актуальных для страны вопросов и проблем, по-прежнему не существовало закона, который бы регулировал положение печати, и потому границы допускаемой правительством гласности оставались по-прежнему очень неопределенными. Это существенно осложняло положение печати и давало повод редактору «Русского вестника» вновь и вновь обращаться к проблеме ограничений в области печати. Будучи сторонником соблюдения строгой законности в отношениях государства и общества, Катков отстаивал мысль, что правительством должны быть определены четкие границы гласности, в пределах которых всякое вмешательство будет считаться насилием. В первые годы реформ «Русский вестник» выступил за предоставление каждому права на свободу устной и печатной речи, за отмену предварительной цензуры и учреждение верховного трибунала, в задачи которого входил бы разбор судебным порядком проступков в печати, недопущение постороннего вмешательства в цензуру, что, безусловно, было прогрессивно.

Катков выступал решительно против какого бы то ни было давления на печать со стороны правительства, против стремления власти сделать органы печати проводником официального правительственного курса, в каких бы мягких и завуалированных формах оно не проявлялось. Так, например, в «Русском вестнике» была подвергнута резкой критике деятельность организованного прусским правительством в 1858 г. в Берлине Центрального комитета прессы. В задачи Комитета входило руководство направлением журналистики, рассылка в провинциальные газеты статей и корреспонденций. Журнал Каткова увидел в этом попытку оказания официального воздействия на печать и правительственного вмешательства в журналистику. По мнению «Русского вестника», такой способ воздействия на печать есть «вернейший способ погубить какое-либо начало в убеждениях людей, лучший способ подорвать его нравственную силу» [30], т.к. «официальная опека» [Там же] лишает даже лучшие начинания убедительности. В обозрении подчеркивалось,

^ -О

что уместнее и достойнее со стороны правительства, если оно будет лишь предлагать литературе «на рассмотрение и обсуждение те или другие административные, политические или финансовые вопросы» [30], вызывая тем самым «все лучшие умы в обществе содействовать ему в их разрешении» [Там же]. Еще в более резкой форме та же мысль прозвучала в первой февральской книжке «Современной летописи» за 1859 г.: «Употребление правительством литературы для проведения в публику своих видов ведет к умственному разврату и нравственному растлению» [31].

Подобная смелая и независимая позиция журнала и его редактора была замечена цензурой, которая усмотрела в этих заявлениях «конституционные стремления автора» [27], «громко заявленный протест против вмешательства правительства в дела литературы» [Там же], «противодействие» [Там же] его распоряжениям, а также увидела недвусмысленный намек на учрежденный в России в январе 1859 г. Комитет по делам книгопечатания. Цензорам, пропустившим статьи, были сделаны строгие выговоры, а Катков, как редактор издания, был строго предупрежден, что в случае проявления в журнале «духа и направления, не соответствующего началам государственного устройства» [Там же], будут приняты «решительные меры» [Там же].

Все надежды на облегчение положения печати редактор «Русского вестника» связывал отнюдь не с благорасположением высокопоставленных чиновников из правительства, а с законом, который поставит всех, кто имеет отношение к периодической печати, в равные условия. «В существовании законов, как они в некоторых пунктах ни стеснительны, видим мы единственную гарантию законности, - излагал свои взгляды Катков в письме к В.П. Боткину. - Мы положительно хотим избавиться от второй части цензуры, то есть от цензора, желаем быть существенно обеспеченными от его произвола» [7]. Катков добивался, чтобы даже в условиях сохранения предварительной цензуры в случаях, когда взгляды редакции не совпадают со взглядами цензора, редакторам было предоставлено «право ... обходиться без разрешения со стороны цензора и самим отвечать перед правительством за смысл напечатанного» [Там же].

Стремление Каткова указать на существующие недостатки административно-бюрократической системы, публикация резких обличительных материалов, с одной стороны, и неопределенность границ гласности - с другой, делало журнал Каткова мишенью для цензурных инстанций, вело к угрозам в адрес журнала и т.п. Так, например, сильное раздражение Министра народного просвещения А.С. Норова вызвала публикация в январе 1857 г. отрывка из воспоминаний Д.В. Мертваго «Пугачевщина» [12]. Автор записок - Дмитрий Борисович Мертваго

(1760-1824), действительный тайный советник, в 1803-1807 гг. - Таврический губернатор, с 1817 г. - сенатор, в юношеские годы был свидетелем пугачевского восстания. Семья Мертваго, владевшая имением в Алатырском уезде Симбирской губернии, в 1774 г., напуганная приближением мятежников, была вынуждена спасаться бегством. История о злоключениях Д.Б. Мертваго была хорошо знакома его современникам. Известно также, что А. С. Пушкин знал и пользовался «Записками» при подготовке «Истории Пугачева» (фамилия Мертваго встречается в подготовительных записях и черновиках книги). Можно предположить, что и в образе Петра Гринева из «Капитанской дочки» есть черты автора «Записок». В опубликованных в «Русском вестнике» воспоминаниях Мертваго была ярко и живо нарисована картина кровавых событий смутного времени. Однако, как замечал министр народного просвещения А. С. Норов в письме попечителю Московского учебного округа Е.П. Ковалевскому, это описание «оставляет в читателе самое тягостное впечатление» [21]. По мнению министра, допущение подобных статей в журнале, «имеющем большой круг читателей разного образования и сословия, доказывает по крайней мере недостаток благоразумия и осмотрительности как в редакторе, так и в цензоре» [Там же]. Министр считал неуместным «разглашение и возобновление в памяти публики неистовой черни в пугачевское время» [Там же] и просил «сделать надлежащее внушение цензору и редактору, объяснив им, что в случае дальнейшего допущения в сем издании подобных статей или слишком свободных суждений о предметах общественного и государственного устройства, какие неоднократно встречались в сем журнале, тот и другой подвергнутся строжайшему взысканию» [Там же].

Есть данные, что III Отделение требовало закрытия журнала. Доброжелатели писали Каткову из Петербурга: «Будь осторожен, иначе последствия могут быть очень плачевные. Чтобы вообще не было ни одного намека на эмансипацию крестьян: теперь этот вопрос и без того лежит у всех на совести или на шее. Тебе, вероятно, известно, что теперь существует особый комитет по этому делу под председательством князя Орлова. Не нужно мешаться, иначе можно привести в окончательное раздражение: все убеждены, что книжка журнала может быть прочтена людьми дворовыми. Напоминать народу ужасы пугачевщины в такое горячее время находят опасным» [13].

Не менее резкой была реакция на публикацию в декабрьской книжке «Русского вестника» за 1857 г. речи известного московского откупщика, обладателя миллионного состояния В.А. Кокорева, высказавшего пожелания в связи с ожидающейся крестьянской реформой. Будучи убежденным монархистом, Кокорев, тем не менее, указывал на необходимость «гражданской равноправности» [23] бывших крепостных, а практическое решение видел в пожертвовании купечеством капиталов на совершение

^ -О

выкупных операций. В письме попечителю Московского учебного округа от 16 января 1858 г. министр требовал сделать цензору журнала «строжайший выговор» [23] за пропуск текста речи Кокорева, в которой содержались замечания, касающиеся «настоящих мер Правительства об улучшении быта помещичьих крестьян, ... и по содержанию и по способу изложения крайне неприличную и неумеренную в журнале» [Там же].

Серьезные нарекания Министра народного просвещения вызвала статья болгарского общественного деятеля Христо Досталова «Турецкие дела» [3]. В статье содержалась характеристика положения Болгарии, находящейся под игом Турции, и, в частности, рассуждения касательно положения греческой церкви в Болгарии. Священный Синод нашел, что в статье содержится оскорбление церкви и Константинопольского патриарха [24]. Как указывалось в письме министра народного просвещения попечителю Московского учебного округа, автор статьи «позволил смелые рассуждения о состоянии православия на Востоке и о греческом духовенстве» [25]. В «Объяснении», которое редактор «Русского вестника» был вынужден давать министру народного просвещения по поводу публикации Досталова, Катков смело отказался признать права духовной цензуры на вмешательство в публикацию статей подобного содержания. «Духовной цензуре подлежат лишь те сочинения, в которых рассматриваются догматы православной церкви, - писал он в «Объяснении», - вот ее назначение и всякое расширение их пределов может только обратиться во вред как литературе, так и цензуре» [8]. Более того, Катков подчеркивал, что публикация подобных статей не только не вредна, но и способствует возбуждению в обществе сочувствия по отношению к братскому славянскому народу, и он, как редактор, видит в этом свой профессиональный и гражданский долг. «В статьях этих внимание читателей сосредотачивается на страданиях народа, близкого нам по крови - тех самых болгар, от которых наше отечество получило церковную речь свою - первое орудие своего духовного просвещения и основной компонент своего светского образования, - писал Катков. - "Русский вестник" опубликованием статей только напоминает долг свой перед истиной и перед публикой» [Там же].

Но особенно сильный эффект произвели статья С. С. Громеки «О полиции вне полиции» и публикация протокола Санкт-Петербургского Городского Депутатского Собрания о Н.А. Безобразове, напечатанные рядом в октябрьском номере журнала за 1858 г. Можно предположить, что размещение этих двух публикаций последовательно одна за другой было далеко не случайным решением редактора журнала. В совокупности они производили сильное впечатление, дополняя друг друга в изображении картины бюрократической системы современной России и свойственного верхам российского общества сословного чванства и пренебрежительного отношения к низшим слоям населения.

Статья С. С. Громеки, много лет прослужившего в полиции (был младшим полицейским в Киеве, полицмейстером и городничим в Бер-дичеве, затем чиновником особых поручений при киевском генерал-губернаторе, начальником полицейского управления на Николаевской железной дороге), поражала резкостью тона и содержащимися в ней фактами полицейского произвола. Сам Громека был по телеграфу вызван в Петербург для объяснения с начальником штаба корпуса жандармов и управляющим III отделением А.Е. Тимашевым, шефом жандармов, главным начальником Третьего отделения князем В. А. Долгоруковым и Председателем департамента государственной экономии генералом К.В. Чевкиным [2]. Вследствие недовольства властей критическими публикациями Громека в 1859 г. был вынужден выйти в отставку.

В «думском протоколе» петербургского собрания шла речь о скандальном отказе предводителя дворянства петербургского уезда Н.А. Без-образова принять от Городской Думы грамоту на звание городского обывателя. Н. А. Безобразов, представитель крупной земледельческой аристократии, свой отказ он обосновал тем, что «он принадлежит к древнему московскому дворянству и не хочет состоять в числе людей среднего рода» и даже жаловался петербургскому генерал-губернатору П.Н. Игнатьеву [5]. Решение Думы было напечатано лишь для рассылки членам Городского Собрания, однако, «путешествуя из рук в руки», дошло до Москвы, где и попало в «Русский вестник»[14]. После публикации «Протокола» Безобразов даже собирался затеять судебный процесс, а петербургский военный генерал-губернатор П.Н. Игнатьев обратился за объяснениями к министру народного просвещения [15; 26; 27]. «Цензор не может и не должен поступать произвольно, это запрещает ему и Закон, и совесть», - с достоинством отвечал на все запросы вышестоящего начальства Н.Ф. Крузе [15].

«Мысли и чувства, неприязненные нашему государственному устройству» [28] были усмотрены министром народного просвещения в опубликованной в начале 1859 г. статье В.П. Безобразова «Аристократия и интересы дворянства» [1]. После публикации этой статьи всем повременным изданиям было запрещено публиковать материалы, «касающиеся прав дворянства на совещаниях по общественным и государственным делам» [28], а цензорам дано указание: «все статьи, представляющие какое-либо сочинение или по направлению, или по содержанию - отнюдь не разрешать к печати собственной властью, а непременно вносить на рассмотрение Комитета» [Там же].

Несмотря на то, что подобные инциденты сильно затрудняли положение редактора «Русского вестника», Каткову удавалось избежать серьезных столкновений с цензурным ведомством.

С одной стороны, публикации резких и смелых материалов в немалой степени способствовала деятельность цензора журнала Николая

^ -О

Федоровича фон Крузе (1823-1901). По свидетельству современников, Крузе пропускал «такие штуки, что ваша лондонская книгопечатня» [17] и зачастую брал на себя ответственность за появление в «Русском вестнике» статей, вызвавших недовольство высших инстанций. На требование цензурного ведомства объяснить свое решение о допуске ряда материалов к печати Крузе отвечал красноречивыми и искренними записками, в которых отстаивал необходимость независимости ума, таланта, науки для выполнения литературой своего предназначения. Он утверждал, что «цензурные стеснения способствуют именно врагам России, клевете и разным обвинениям, развивают у общества недоверие и подозрительность» [15], обосновывал свои решения, доказывая необходимость введения принципа гласности.

Деятельность Н.Ф. Крузе в эти годы не раз подвергалась «замечаниям», «предупреждениям» и «требованиям объяснений» со стороны высших цензурных инстанций. В фондах Российского государственного исторического архива и Центрального государственного исторического архива г. Москвы сохранились документы, свидетельствующие о пристальном внимании Министра народного просвещения к деятельности Крузе [22]. Даже сами по себе оправдательные записки Крузе по поводу пропущенных статей, по мнению Министра народного просвещения, были наполнены «неприличными выходками и дерзкими выражениями... Он принимает на себя роль обвинителя и судьи над Обер-Прокурором Святейшего синода и другими властителями» [25]. Все это привело в конечном итоге к отстранению Крузе от должности цензора в декабре 1858 г.

Сам Катков очень высоко ценил деятельность Крузе, понимая, что во многих случая именно независимая и смелая позиция этого цензора спасала его журнал от серьезных взысканий. «Мы должны вспомнить, как доблестно, с каким мужеством и как бескорыстно действовал он в продолжении трех лет своей цензорской службы, - писал Катков вскоре после отстранения Крузе В.П. Безобразову. - Он понял смысл современных требований и обрек себя на энергическое служение им. Он был пионером новой области, которая открылась для русской мысли и слова; он шел вперед, разведывая пути, не отступая ни на шаг, и пространство, пройденное им, останется навсегда за русским словом; никакая реакция, никакие интриги не отобьют назад этого пространства; могут быть еще жертвы, но общее дело вне всякой опасности» [9]. Катков предлагал открыть в помощь Крузе общественную подписку и призывал Безобразова помочь в организации такой подписки в Петербурге: «Мы не можем сделать это печатным образом и в таких размерах, как это бывает в Англии, но хорошо будет и то, если в разных кругах будут обращаться списки жертвователей, и таким образом будет заявлено,

что у нас уже существует до некоторой степени самостоятельное общество. В Москве подписка уже открылась в разных кругах, идет живо и обещает значительный сбор. Она открывается также и в разных университетских городах; можно надеяться, что Петербург не отстанет в этом деле. Мы надеемся, что вы не откажетесь действовать в вашем кругу и откроете в нем подписку, как открывается она в разных других кругах. Велики ли, мало ли будут приношения, это все равно, лишь только бы дело приобрело сколь возможно более общий характер» [9].

Никита Петрович Гиляров-Платонов, сменивший Крузе в должности цензора «Русского вестника», хотя и не обладал смелостью своего предшественника, также отсылал в Петербург лишь самые сомнительные статьи.

Однако степень цензурной свободы журнала Каткова определялась не только смелой позиций чиновников-цензоров. Можно предположить, что большая независимость от цензурных органов, которой пользовался журнал Каткова по сравнению с другими изданиями, объяснялась хорошими связями редактора с чиновниками высших инстанций. В частности, хорошие отношения Катков всегда поддерживал с президентом Академии наук графом Д.Н. Блудовым, товарищем министра народного просвещения князем П. А. Вяземским, а также с графом С.Г. Строгановым, который всегда симпатизировал Каткову и к которому последний всегда обращался в затруднительных ситуациях [10].

На отношение цензурных органов к журналу Каткова влияла и позиция самого редактора - независимая и смелая. Отстаивая свою точку зрения на свободу печати, Катков во всех случаях столкновения с цензурой обращался к высшим властям с обстоятельно и дельно изложенными записками и подробными письмами, в которых излагал свои взгляды на текущие государственные и общественные вопросы [16]. Не желая смиряться с вмешательством цензуры, он всегда отвечал на замечания в свой адрес и в адрес своего журнала, выступал с обоснованием своего мнения: «Истина не должна бояться гласности, и кто считает свое дело правым, тому вдвойне грешно пользоваться правом сильного и налагать молчание на уста противника» [8].

Так, после угрозы министра народного просвещения Е.П. Ковалевского принять «решительные меры» [27] в отношении журнала в связи с публикацией критических высказываний в адрес Берлинского комитета прессы, Катков обратился к министру с ответной запиской. В ней он подчеркивал, что правительство имеет право «предупреждать или преследовать то, что закон находит вредным» (выделено мой. - Е.П.) [6] и решительно настаивал на предоставлении журналистике свободы в изложении мнений в рамках, четко ограниченных законом: «Весь интерес и польза литературы состоит в том, чтобы она предлагала мнения

^ -О

и сведения с полной самостоятельностью. Только при этом условии мыслящие умы, таланты могут приносить пользу администрации» [6].

Предполагая, что министр в качестве наказания может запретить в его журнале политический отдел, Катков с присущей ему бескомпромиссностью готов был в этом случае даже отказаться от редактирования журнала. По его мнению, упразднить в «Русском вестнике» политическую информацию значило бы не только лишить журнала существенного отдела, которым упрочивается его значение и влияние, но и обмануть доверие публики. «Изменить то направление, которое я считаю единственно верным, в истине которого убежден и которому предан всей душою, - есть для меня совершенная невозможность; а отказаться от всего того, что дает журналу направление, значило бы не сдержать своего обязательства перед публикой. Не было ли бы это равносильно прекращению самого журнала?» - писал он в одной из своих записок в адрес Цензурного комитета [11].

Подобная независимая и бескомпромиссная позиция редактора «Русского вестника» способствовала выработке в общественном мнении нового взгляда на печать как на независимую от власти структуру. Эти же взгляды на свою профессиональную миссию и свой долг журналиста Катков будет проводить и в последующие годы, когда вернется в «Московские ведомости», но уже как владелец-арендатор и независимый от университета редактор. Задачу общественно-политической общероссийской газеты он видел, в первую очередь, в пробуждении общественного мнения, развитии общественных интересов и стремлении «верно и добросовестно служить общественному мнению, доставляя ему все нужные сведения, возбуждая его энергию и способствуя правильности его суждений» [19].

Библиографический список

1. Безобразов В.П. Аристократия и интересы дворянства. Мысли и замечания по поводу крестьянского вопроса // Русский вестник. 1859. Январь. Кн. 1. С. 68-117.

2. Громека С.С. Письмо М.Н. Каткову. Вышний Волочек. 2 декабря 1858 г. // НИОР РГБ. Ф. 120. К. 21. Л. 128.

3. Д. Турецкие дела // Русский вестник. 1858. Кн. 4, 6, 9.

4. Жирков Г.В. История цензуры в России Х1Х-ХХ вв.: Учебное пособие. М., 2001.

5. История обеда 28 декабря 1857 г. // Русская старина. 1898. Январь-февраль.

6. Катков М.Н. Записка Министру народного просвещения Е.П. Ковалевскому по поводу опубликования во второй декабрьской книжке «Русского вестника» статьи о Берлинском комитете прессы. 7 апреля 1859 г. // ЦГИА. Ф. 772. Оп. 1. Ед. 4795.

7. Катков М.Н. Письмо В.П. Боткину. Б.д. // ОР Государственного музея Л.Н. Толстого. Архив В.П. Боткина. П. 6. № 60793/2.

8. Катков М.Н. Письмо в Московский цензурный комитет. 29 июля 1858 г. // ЦГА Москвы. Ф. 31. Оп. 5. Ед. хр. 132.

9. Катков М.Н. Письмо В.П. Безобразову. 1858 г. // Новое время. 1901. 15 августа (28 августа). № 9140.

10. Катков М.Н. Письмо С.Г. Строганову. Б.д. // НИОР РГБ. Ф. 120. К. 45. Л. 308-310.

11. Любимов Н.А. Михаил Никифорович Катков. По личным воспоминаниям // Русский вестник. 1888. Кн. 3. С. 234.

12. Мертваго Д.Б. Пугачевщина // Русский вестник. 1857. Январь. Кн. 1. С. 54-80.

13. «На заре крестьянской свободы». Материалы для характеристики общества. 1857-1861 гг. // Русская старина. 1897. Т. 92. С. 31-32.

14. Никитенко А.В. Дневник. В 3-х т. М., 1956. Т. 2. С. 44.

15. Объяснение цензора Крузе в Московский цензурный комитет. 2 декабря 1858 г. // ЦГА Москвы. Ф. 31. Оп. 5. Ед. хр. 413.

16. Объяснительная записка М.Н. Каткова по поводу статьи «Турецкие дела» (РВ., 1858 г., № 4; 5; 9) // ЦГА Москвы. Ф. 31. Оп.5. Ед. хр. 132.

17. Орлов Н. Письмо С.И. Кривцову. 31 июля 1858 г. // ГАРФ. Ф. 109. Оп. 1. 1858. Д. 1802. Л. 1.

18. Перевалова Е.В. Журнал М.Н. Каткова «Русские вестник» в первые годы издания (1856-1862 гг.). М., 2010.

19. Передовая статья // Московские ведомости. 25.10.1862 г. № 232.

20. Передовая статья // Московские ведомости. 23.03.1865 г. № 64.

21. Письмо Министра народного просвещения попечителю Московского учебного округа. 29 января 1857 г. // ЦГИА. Ф. 722. Оп. 1. Ед. 4049.

22. Письмо Министра народного просвещения попечителю Московского учебного округа. 11 сентября 1857 г. № 1528 // ЦГА Москвы. Ф. 31. Оп. 5. Ед. хр. 390.

23. Письмо Министра народного просвещения попечителю Московского учебного округа. 16 января 1858 г. № 117 // ЦГА Москвы. Ф. 31. Оп. 5. Ед. хр. 403.

24. Письмо Министра народного просвещения попечителю Московского учебного округа. 25 июня 1858 г., № 1371 // ЦГА Москвы. Ф. 31. Оп. 5. Ед. хр. 17.

25. Письмо Министра народного просвещения попечителю Московского учебного округа. 15 сентября 1858 г. № 1827 // ЦГА Москвы. Ф. 31. Оп. 5. Ед. хр. 404.

26. Письмо Министра народного просвещения попечителю Московского учебного округа. 16 ноября 1858 г. № 2238 // ЦГА Москвы. Ф. 31. Оп. 5. Ед. хр. 412.

27. Письмо Министра народного просвещения исправляющему должность попечителя Московского учебного округа. 9 марта 1859 г. № 561 // ЦГА Москвы. Ф. 31. Оп. 5. Ед. хр. 421.

28. Письмо Министра народного просвещения исполняющему должность попечителя Московского учебного округа. 23 декабря 1859 г. № 2630 // ЦГА Москвы. Ф. 31. Оп. 5. Ед. хр. 425 (2).

29. Письмо редакции «Русского вестника» в Московский цензурный комитет. 2 декабря 1858 г. // ЦГА Москвы. Ф. 31. Оп. 5. Ед. хр. 413.

30. Политическое обозрение // Русский вестник. 1858. Декабрь. Кн. 2. С. 441-442.

31. Современная летопись // Русский вестник. 1859. Февраль. Кн. 1. С. 246-248.

^ -О

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.