CC BY
71
ИССЛЕДОВАНИЕ ПРОБЛЕМ ЭКОЛОГИИ ЯЗЫКА И РЕЧИ
(научный отчет)
В.Г. Руделев
Rudelev V.G. Researching into the issues of language ecology (a report on scientific work). The article brings to light the main causes of language ecology violation as well as facts of this per se qualifying and suggesting ways to eliminate them.
* * *
Объектом исследования являются различные тексты на русском языке (газетные, поэтические, диалектные, но в основном -научные, а точнее - лингвистические, относящиеся к описанию и преподаванию русского языка).
Цель работы - выявление причин нарушения экологии языка и речи, самих фактов нарушения экологии, их квалификация и способы устранения причин и фактов нарушения экологического равновесия русского языка и русской речи.
Используется оппозитивный, теоретико-информационный метод исследования лингвистического материала, предполагающий системное описание фактов и их информативную оценку, а также построение действующих (динамических) моделей языка.
Полученные результаты касаются, прежде всего, оценки современных текстов на русском языке, которые сводятся к следующему: 1) современные русские тексты демонстрируют нарушение экологического равновесия в языке и речи; при этом имеющиеся модели описания русского языка, как научные (академические), так и практические (школьные) усиливают такое нарушение, признают его закономерным и нормальным; 2) наиболее ощутимый урон экологическому равновесию русского языка и русской речи наносят такие явления, как эсперанти-зация языка, междометизация и депоэтизация русской речи; 3) необходимы новые модели описания русского языка и его речевых воплощений, которые должны быть динамическими, теоретико-информационными, вытекающими из естественного характера русского языка и духа (менталитета) русского народа: примеры таких моделей представлены.
Эти модели имеют высокую степень адекватности языковым фактам и достаточную объяснительную силу (более 80 процен-
тов); они просты, непротиворечивы и соответствуют лингвистическим представлениям носителей русского языка, для которых этот язык является первым родным языком.
Можно считать результаты исследования частично внедренными, поскольку созданы учебники русского языка (школьные и вузовские варианты), программы и иные пособия, успешно применяемые в ряде школ России; препятствует более энергичному внедрению нежелание руководящих инстанций (Министерства образования Российской Федерации и местных органов образования) вникнуть в существо исследуемых нами проблем и результатов их исследования, а также отказаться от существующих догм и моделей, на которые затрачено немало средств и времени.
Между тем внедрение полученных нами результатов могло бы ускорить обучение русскому языку русских и нерусских, поднять качество говорения на русском языке (придать ему творческий характер); вместо планируемого 12-летнего обучения в русских школах можно было бы ограничиться 10летним (и это коснулось бы не только филологической подготовки).
* * *
Как и все иные мировые языки, русский язык претерпевает некоторые трудности, связанные с его усвоением носителями иных языков; при этом упомянутые русскоязычные люди не только говорят по-русски, но и учат русскому языку, создают учебники русского языка, решают проблемы русской грамматики. В речи исконных носителей русского языка наблюдается влияние местных диалектов и городских просторечий; происходит поляризация русской речи: в части населения она достигает высоких образцов во всех формах и стилях, у других -она примитивна и стандартна, подвержена влиянию арго. Но главное даже и не в этом.
Главное в том, что подлинное говорение на любом языке предполагает творчество (возвышение монолога над бытовым диалогом и междометными ритуальными фразами); между тем творчество не только достояние немногой, лучшей, части общества, оно еще и подавляется привыкшей к стандарту силой (государственной, культурной, педагогической и иной). Современное общество не может жить без творчества, без творческого говорения, но оно никогда не было так далеко от упомянутого идеала, как в минувшее столетие. И это происходило при самом прямом попустительстве лиц и учреждений, отвечающих за экологию русского языка (лингвистических академических институтов, школы, органов образования и тому подобное). Создавались так называемые «учебноисследовательские» модели русского языка, в соответствии с которыми подавлялось естественное языковое чутье носителей русского языка; борьба за чистоту русского языка связывалась исключительно с уничтожением диалектов и насаждением стандартного языка, выдаваемого за литературный. Русский язык, подобно русской тайге, чистым озерам и болотам, рекам, воздуху и озонной скорлупе Земли, претерпевал то, что называют потерей экологического равновесия. Экологическая катастрофа русского языка, впрочем, явление даже более опасное, чем уничтожение лесных массивов и уникальных озер. Язык - это облик Человека и Человечества; искаженный, униженный и погубленный облик и того и другого равносилен смерти народа - носителя данного языка.
Мы распространяем понятие «экология» на язык не без оснований. Язык - самое дорогое и сокровенное богатство человека, он собрание самых драгоценных сокровищ -человеческих слов, знаков, отражающих не только современную жизнь, но и прошлое каждой популяции; герменевтическое исследование некоторых текстов на русском и на любом ином языке позволяет прийти к интереснейшим открытиям; такие открытия не способна представить ни археология, ни этнография, разве только последние не используют те же герменевтические методы и не обопрутся на тот же язык.
Если какой-то народ, какая-то нация, культура, религия претендует на ведущую роль в современном обществе, то она должна опираться на вполне современный, развитый и чистый в экологическом отношении язык.
Попытка держать народы в узде без таких данных обречена на провал (наша история дает яркие примеры подобных провалов).
Понятие «экология языка и речи» -центральный конструкт нашей теории. Но эта теория не может претендовать на современное прочтение лингвистических задач без разрешения вопроса о языке и речи. Запущенная в лингвистику Ф. де Соссюром [1] антиномия языка и речи до сих пор не осмыслена; лишь в недавнее время к речи перестали относить индивидуальные погрешности, возрастные и половые различия, не говоря уж о вариантных единицах (в отличие от «эмических» образцов; лишь в недавнее время речь стали связывать с творчеством [2] и всякую вторичную, стандартную, нетворческую речь перестали даже и называть речью [3, 4].
Мы исходим из такого понимания речи, которое, конечно, предполагает различные уровни коммуникации, однако начало подлинной речи - там, где начинается творчество и кончается повторение уже когда-то сказанного. Нетворческое говорение равносильно молчанию, но есть еще нечто, более вредное, чем такое молчание: нетворческая речь забивает, подавляет, уничтожает творчество, делает нетворчество образцом, а творчество объявляет делом пагубным, вредным государству и вообще обществу. Долгое время сам язык определяли только как средство коммуникации, забывая, что он еще - «опора человеческой личности в часы одиночества, когда конфликт разрешается монологом мыслителя или поэта» ([5] - ср. [6]), и сам монолог объявляли только элементом диалога.
Печать нетворчества - на всех современных русских грамматиках, пафосом которых стал морфемный анализ, вопреки менталитету старых русских лингвистических штудий с их гимном слову. Так называемые «учебно-исследовательские» модели русского языка заставляют видеть предметное значение в таких субстантивах, как «движение», «красота», «человек», «народ»; эти модели заставляют «русского человека думать, что «подарить» можно кого-то («Дедушка подарил внуку зайца»), а «победить в войне» может что-то («Советский народ победил в Великой Отечественной войне»); современные русские грамматики объявляют личными предложения типа «Стол стоял в углу», находя в них субъект (!) «стол» ([7-13]). И так
далее. С другой стороны, единственной неправильностью литературного русского языка объявляется диалектное влияние или -обилие иностранных слов в речи. Последнее еще будет объяснено в тексте отчета, а первое - лучшее противодействие стандарту и вовсе не нуждается в устранении; напротив, диалектное украшает литературное, хорошо его дополняет, создает прекрасный колорит говорения и ни в одном языке так не преследуется, как в русском!
* * *
Экологическое равновесие может нарушить элементарное нарушение языкового правила, важного для языка, его стилей и форм (устной и письменной). Так, в недавнее время распространилось употребление звательных вариантов слов отец и мать (мама, папа) вместо основных, начальных; возникли нелепейшие сочетания типа отец с мамой (вместо отец с матерью); слова отец и мать как будто исчезли из русского языка, превратив его в сюсюкающий, жеманный, вовсе даже и не русский. Столь же чувствительным для русского языка оказалось внедрение слова забрать во все стилистические ниши и позиции, где до недавнего времени употреблялось слово взять. Забавно, на первый взгляд, а на самом деле очень опасно стало употребление выражение физическое лицо вместо частное лицо; словари [14] поспешили это грустное нововведение узаконить. Те же словари узаконили милицейскую лингвистику, которая требовала говорить и писать Никитович вместо Никитич, Ярославовна вместо Ярославна (слово Ярославна в «Слове о полку Игореве» стало восприниматься как имя, а не как отчество). Подобные нарушения языка, однако, мелочи в сравнении с тем, что русский язык убивает совершенно.
Опишем некоторые из самых серьезных «болезней» русского языка (слово болезнь в данном случае можно было бы употребить и без кавычек).
1. ЭСПЕРАНТИЗАЦИЯ ЯЗЫКА
Искусственный язык эсперанто применяется для очень примитивных целей: на нем, например, пишут друг другу письма филателисты и другие коллекционеры; язык современных газет — это в основном эсперан-тический язык; он только по морфемам рус-
ский или нымыланский, а по содержанию, по духу - эсперанто. Ср. текст по-русски и по-нымылански:
«В оленесовхозе четыре бригады соревнуются за звание бригад коммунистического труда. Впереди идет бригада Макара Тынетэ-гына. Оленеводы этой бригады сохранили почти все погловье оленей и вырастили почти всех родившихся в этом году телят...»
«К.о]асол¥к.озык н.ыяк. иччету кояч-вын.челлан. малныннылг'атгыйн.ыкъет иччету коммунистычг'энан. вэталык...» [15].
Есть, правда, попытки создать на эсперанто и художественные тексты, но в том-то и дело, что художественное творчество принципиально не эсперантично; оно ярчайшим образом отражает менталитет народа; теряя эту свою особенность, оно перестает быть творчеством. Эсперантизированным текстом мы называем такой текст, который только по морфемам русский или какой-нибудь иной; на нем нет печати духа языка; сложнейшие отношения между словами и фразами, понятные исконным носителям данного языка, в эсперантизированных текстах не отражены. Когда говорят о возможности перевода с одного языка на другой, имеют в виду эсперантизированные тексты (построенные по эсперантизированной, упрощенной модели языка; неэсперантизиро-ванные тексты, особенно поэтические, переводить с одного языка без потерь информации почти невозможно; ср. пушкинские переводы А. Мицкевича: «...веселы, как котенок у печки» - у Мицкевича имелись в виду молодые кошечки).
Наиболее заметны эсперантические тексты с русскими морфемами в произведениях, претендующих на художественность. Ср.:
...И горды народы всех широт, что прошла путем побед полвека ПАРТИЯ, которая ведет правый бой за счастье человека.
(А. Левушкин, 1954)
А вот - своего рода пародия (талантливая пародия!) на эсперантический язык поэзии на русском языке:
Вот избран новый Президент Соединенных Штатов.
Поруган старый Президент Соединенных Штатов.
А нам-то что - ну, Президент.
Ну, Соединенных Штатов.
А интересно все ж - Президент Соединенных Штатов.
(Д. Пригов, 1990) [16].
Эсперантический текст на «русском» языке не отражает связи автора с тем, что дорого человеку - носителю русского языка. Обращение к природе родных мест, к народным обычаям, истории - обычно надуманно, искусственно. В тексте нет образа Автора. Ср. у того же А. Девушкина:
Полем шел солдат.
Земля тогда
не гордилась статностью хлебов.
Лишь - в косую сажень лебеда,
лишь - роса в пригоршнях лопухов...
(Баллада о ржаном колосе)
Конечно, поэтический текст эсперанти-ческого типа найти довольно трудно, если это не дилетантические вирши или не ложная патетика, которая всегда бездарна и безвкусна. Но вот в науке (имею в виду лингвистические сочинения, особенно педагогического характера) почти никогда не бывает живого слова, а об образе Автора можно говорить только в насмешку. Ср.:
«Задачи учения о структурной схеме предложения - определить применительно к предложениям разных типов минимум компонентов, при котором предложение вне зависимости от контекста является самодостаточным и способным к выполнению своих функций. Структурная схема предложения может быть определена как отвлеченный образец, состоящий из минимума компонентов, необходимых для создания предложения» [9].
Перегруженность научного эсперантиче-ского текста терминами, не определенными достаточным образом понятиями - свидетельство неоригинальной, держащейся на шатких постулатах концепции. Для серьезных описаний языка нужен не столько более сложный, сколько более живой язык (ср. язык сочинений А.А. Шахматова, позднего
В.В. Виноградова, Н.С. Трубецкого, Н.Н. Дурново и других). Столь же мощно зачеркивает авторскую личность и всякий намек на ментальность креолизация языка исследования, перегруженность его терминами, взятыми из второстепенных зарубежных исследований и не приведенными в соответствие с традиционной терминологий. Впрочем, о креолиза-ции русского языка на всех его уровнях, во всех стилях и формах можно говорить отдельно, но это не выйдет за рамки рассуждений об эсперантизации русского языка.
2. МЕЖДОМЕТИЗАЦИЯ ЯЗЫКА И РЕЧИ
В большинстве современных русских грамматик междометие рассматривается как слово и особая часть речи; любое предложение на русском языке якобы состоит из слов; само предложение определяется как «сочетание слов или отдельное слово» (В.В. Виноградов [17]). Это принципиально не верно. Слово не образует предложение, слова не составляют его - они только «населяют» предложение, которое, если оно междомет-но, может обойтись и без слов. Междометные предложения не только противопоставлены словесным как элементы самой примитивной речи, они уподобляют себе словесные предложения, делая их междометными. Вот здесь-то и наступает время нетворчества, время заимствований и плагиатов, бездумных конструкций, в которых нет ни одной свежей мысли и вообще - мысли. «Мысль изреченная есть ложь», - сказал поэт, и это относится к тому, что, будучи однажды сказано, повторяется: всякий повтор — начало междометизации.
Говорят не только о междометных текстах, в которых вроде бы есть слова, а их -нету, есть мысль, но ее там и быть не может. Говорят о междометизации целой эпохи, имея в виду СССР, с его партийногосударственным аппаратом подавления мысли, образованности, длинными и пустыми речами на съездах КПСС. Любая междометная фраза (например, «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день») не обнаруживает слов. В приведенной фразе нет речи о бабушке или осеннем празднике Святого Георгия, когда крестьянам разрешали переходить от помещика к помещику. Особенность междометного текста в том, что он мертв герменевтически. Он - непонятен говорящим на русском языке (в этом отношении особенно знаменит так называемый «русский мат» и его смягчающие замены - вроде японский бог, ё-ке-ле-ме-не, блин, ё-моё и проч.). Тексты, целые теории, многотомные сочинения от постоянных употреблений изнашиваются, устают, превращаются в междометия; иные сразу рождаются междометными.
Междометный научный текст опознается по банальным «рассуждениям», бессмысленным определениям и положениям, в которых легко найти противоречия. Образцом междометных лингвотекстов оказываются наши
вузовские и школьные грамматики. Вот пример подобных междометных выражений:
«Сочетание слов или отдельное слово, грамматически и интонационно оформленное, выражающее законченную мысль, называется предложением».
Взятое из одного учебника по русскому языку [8, 18], это определение предложения уже поражает своей банальностью и неос-мысленностью. Но дело даже не в этом, дело в том, что в набившем оскомину определении предложения, которое понять невозможно, а можно только вызубрить, все неясно. «Сочетание слов или отдельное слово»... А что такое слово? «Слово» - более неясный конструкт, чем «предложение». Предложение можно определить - исходя о постулате о речи, как минимальное речевое произведение; слово в своем определении нуждается в уже определенном конструкте «предложение». Абсолютно не ясно, что такое сочетание слов. Где эти слова сочетаются? В предложении? Но, во-первых, мы только определяем предложение, а во-вторых, - в предложении сочетаются не слова, а члены предложения, а это не обязательно слова. Изучая синтаксис, мы еще ничего не знаем о грамматике, об интонации. И уж вовсе непонятно выражение «законченная мысль». Какая такая мысль содержится в предложении, произнесенном Татьяной Лариной (во сне), увидевшей медведя: «Ах!» Вот к чему приводит необдуманное, неосмысленное употребление чужих грамматических текстов. А ведь эту бессмыслицу должны повторять все изучающие русский язык люди, в том числе и иностранцы. Как не стыдно идти к ним с такими нелепостями!
Еще из одного учебника по русскому языку: «Существительные - это слова, обозначающие предметы и отвечающие на вопросы кто?, что?». Позвольте спросить: а что такое предметы? Вот уж совершенно не ясный конструкт. И можно ли убедить детей видеть предметы в словах движение, красота, борьба! Детей можно только заставить видеть то, чего нет, убив в них естественное языковое чутье.
В своей диссертационной работе «Статус вопросительных местоимений (на материале драматических произведений А. Вампило-ва)» [19] сельская учительница Н.И. Руднева убедительно доказала несостоятельность так называемой «учебно-научной» модели языка, в соответствии с которой часть речи, класс
слов (одушевленных / неодушевленных) и многое прочее определяется по искусственному, суррогатному вопросу: «Я с трепетом ожидал ответа Грушницкого» [«с чем?» - «с трепетом»!] Все же большинство языкове-дов-практиков предпочитает эту суррогатную модель естественному русскому языку, ссылаясь на то, что так легче учить детей грамматике и правописанию.
3. ДЕПОЭТИЗАЦИЯ РЕЧИ
Особенно трудно уловить и описать эту наиболее опасную «болезнь» языка. Дело в том, что слова русского (и всякого иного) языка имеют не только обычное, нейтральное значение, они еще и поэтемы (символы, образы); у них своя поэтическая грамматика, которая в стандартных текстах утрачивается. Наиболее ощутимый удар депоэтизация наносит эпитету (определению, вообще -прилагательному). Прилагательных в русском языке почти нет: они не реализуются в речи. Прекрасные тексты А.С. Пушкина («Послание в Сибирь») или И.С. Тургенева («Утро туманное») воспринимаются как архаизмы; современные актуальные эпитеты -это: «данная», «соответствующая», «определенная»; в большинстве текстов (в том числе и поэтических) нет прилагательных-эпитетов, отсутствует вторичная предикация [20; 21] -наиболее важный компонент немертвой, экологически чистой речи. Вот пример поэтического текста, абсолютно лишенного эпитетов:
Снег сено запорошил сквозь щели под потолком.
Я сено разворошил и встретился с мотыльком.
Мотылек, мотылек, от смерти себя сберег, забившись на сеновал.
Выбрался и глядит,
как «летучая мышь» чадит...
Между прочим, это стихи поэта, названного гениальным. Это лауреат Нобелевской премии А. Бродский!
Из поэтического текста может быть совершенно удалена метафора, устранено сравнение (или это сравнение настолько банально, что его просто нет!):
Как седина в кудрях В листве осенней Уже мелькает золото...
Сколько раз уже сравнивали желтые осенние пятна на деревьях с проседями, с сединой и так далее. Однако здесь хоть со-
храняется стремление сравнить одно с другим. А ведь есть жесткое стремление вытравить из текста поэзию. Учительница исправляет изложение мальчика-пятиклассника, который написал «лисица подумала...» «Как может думать лисица, - возмущается учительница, - ведь у зверей нет разума, у них одни инстинкты!» Современные носители русского языка как очень большую условность воспринимают фразу «соловьи поют», предпочитая ей - «метят звуком пространство». Учительница русского языка и литературы возмущена фразой «серебряные руки» в тексте А. Вертинского «И твои серебряные руки в тройке, промелькнувшей навсегда...» «Руки не могут быть серебряными, -пишет учительница-филолог, - они могут быть золотыми, если человек хорошо работает, а серебряные руки - это нарушение русского языка!» [23].
Нарушение поэтической гармонии русской речи приводит к непоправимым разрушениям в системе лексем русского языка. В русском языке, например, существуют различные степени мотивации существительных по полу. Такие слова, как гусыня, гусак, волчица, зайчиха, женщина, дядя, тетя, дочь, сын, содержат первичную мотивацию по полу, а такие, как волк, медведь, лиса, заяц, сосна, ель, дуб, вяз, тополь, - вторичную (в русских сказках Лиса, например, всегда женщина, а Волк - мужчина; в песнях Береза, Рябина - женщины, а Дуб и Клен -мужчины). Ср. у А. Вознесенского дево-деревья! Здесь нет никакого нарушения законов языка. Но вот в переводе с английского (американский вариант) известной сказки о братце Кролике имя братец Черепаха звучит уже не по-русски. Когда мы читаем роман Жюля Верна «Пятнадцатилетний капитан» и доходим до страниц, где описывается охота на кита (капитана Гуля), мы сочувствуем капитану Гулю и его отважным товарищам до тех пор, пока не узнаем, что убиваемый ими кит - женщина (китиха). Теперь представьте себе на миг, что в русском языке пропадает вторичная мотивация по полу в существительных одушевленных и неодушевленных (названиях деревьев), или вторичная мотивация по полу объявляется первичной. Словари русского языка, впрочем, эти представления реализуют. Ср. у С.И. Ожегова: «КОРО'ВА, -ы, ж. Домашнее животное, самка крупного рогатого скота...» В этом определении пропадает то общее зна-
чение слова корова, под которое подходит и слово бык. Ср. у баснописца Е. Осипова:
Встал пьяный Бык.
«Я, честное коровье,
доволен всем.
И пью и ем
я - за хозяйское здоровье.
Родному Борову Ура!»
Тут Бык упал под стол,
а слово взял Баран.
Бык совершенно явно ощущает себя коровой, только мужского пола. Деривация по половым признакам идет от слова корова к слову бык. Это в словаре С.И. Ожегова не учтено. То же самое - и в случае оппозиции баран - овца (всякий баран - овца, но не всякая овца - баран).
Конечно, слово конь не означает <лошадь + Мужской пол> (ср.: С.И. Ожегов: «преимущественно о самце»). В действительности здесь отражено не учтенное составителями русских словарей взаимодействие первичной и вторичной лексической мотивации по признаку пола: конь - <то же, что и лошадь> (вторичная мотивация по полу) —> <лошадиный самец> (первичная мотивация) [изменение смысла идет от второго к первому].
Большие нарушения языковых законов происходят в случае постановки суррогатных вопросов «кто» и «что» без учета словесного наполнения предложения. Хотя слово заяц и одушевленное имя (даже если речь идет о тряпочном зайце), вопрос к объекту в предложении «Дедушка подарил внуку зайца» ставится не «кого?», а «что?». Между тем учебно-научные модели требуют здесь постановки первого, а не второго вопроса - вопреки русскому языку, во имя так называемой «простоты» при обучении этому языку.
Таким образом, депоэтизация речи происходит в первую очередь в лингвистических текстах - в словарях и учебных грамматиках, оттуда эта «болезнь» переносится в живую естественную речь.
* * *
10 лет назад экологически чистой считалась речь, в которой не было орфографических и прочих ошибок; до сих пор на вступительных экзаменах в вуз требуется текст без подобного рода погрешностей; экзаменатора почти не интересует степень свободы изложения содержания прочитанного текста или текста, который предполагается создать на
заданную тему; последнее, кстати, бывает все реже и реже, первое - чаще и чаще.
В наше время стандартная, междометная речь ценится уже меньше. Говорят, что нынешние россияне (депутаты Думы, члены Правительства и другие) плохо говорят. Но ведь они, в отличие от своих коллег в прошлом, все-таки говорят, а не повторяют уже сказанное кем-то. Именно в этих условиях обнаружились «болезни» современного русского языка: эсперантизация, междомети-зация, депоэтизация. Все остальное можно подвести под названные рубрики. Так, например, распространившиеся сокращения типа СМИ, РТВ, НТВ и подобные подводятся без труда под рубрику: депоэтизация; впрочем здесь достаточно оснований говорить и о междометизации.
Полагаем, что наше исследование можно считать завершенным лишь на первом этапе; в принципе же эта тема еще может быть продолжена и углублена; могут быть найдены и иные «недуги» русского языка.
1. Ф. де Соссюр. Труды по языкознанию. М., 1977.
2. Язык как творчество. К 70-летию В.П. Григорьева. М., 1996.
3. Хомский Н. Аспекты теории синтаксиса. М., 1972.
4. Хомский Н. Язык и мышление. М., 1972.
5. Елъмслев Л. Пролегомены к теории языка // Новое в лингвистике. I. М., 1960.
6. Бабайцева В.В., Чеснокова Л.Д. Русский язык. 4-8 классы. М., 1982.
7. Гелъгардт P.P. Избранные статьи. Калинин (Тверь), 1967.
8. Блохина Н.Г. Современный русский язык.
Ч. II. Синтаксис. Тамбов, 1997.
9. Белошапкова В.А. Современный русский язык. Синтаксис. М., 1977.
10. Грамматика современного русского литературного языка. М., 1970.
11. Грамматика русского языка. Т. I. Фонетика и морфология. М., 1953; Т. II. Синтаксис. М., 1954.
12. Русская грамматика. Т. I. Фонетика. Фонология. Интонация. Словообразование. Морфология. М., 1980.
13. Федоренко Л.П. Русский язык. V-VI классы. М., 1969.
14. Ожегов С.И. Словарь русского языка. М., 1972.
15. Языки народов СССР. V. Л., 1968.
16. Агеносов В., Анкудинов К. Современные русские поэты. Справочник-антология. М., 1998.
17. Виноградов В.В. Русский язык. М., 1972.
18. Трубецкой Н.С. Основы фонологии. М., 1960.
19. Руднева Н.И. Статус вопросительных местоимений (на материале драматических произведений Александра Вампилова): Автореф. дис.... канд. филол. наук. Тамбов, 1998.
20. Золотова Г.А. Коммуникативные аспекты русского синтаксиса. М., 1982.
21. Золотова Г.А., Онтенко Н.К, Сидорова М.Ю. Коммуникативная грамматика русского языка. М., 1998.
Работы профессора В.Г. Руделева
22. Заметки о языке и стиле газетных публикаций: Обзор печати. Тамбов, 1980. Апр.
23. В поисках правильной фразы: Разговор о том, как читать и понимать художественное произведение//Тамбовская правда. 1981. 13 февр.
24. Слово о домашней библиотеке // Тамбовская правда. 1982. 5 сент.
25. «Мама с папой» или «мать с отцом»? // Комсомольское знамя. Тамбов. 1982. 1 дек.
26. Русское слово // Там же. 1982. 29 дек.
27. «Невечерний, несказанный свет» (Служба русского языка) // Там же. 1983. 12 янв.
28. «Ты» и «Вы» (Служба русского языка) // Там же. 1983. 2 февр.
29. «Шепот, робкое дыханье...» (Служба русского языка) // Там же. 1983. 3 апр.
30. «Позвони мне, позвони...» (Культура общения) // Там же. 1983. 19 окт.
31. Теория нейтрализации применительно к частям речи // Семантические категории языка и методы их изучения: Тез. докл. Всесоюзн. науч. конф. 28-30 мая 1985 г. Уфа, 1985. Ч. I. С. 75-76.
32. Шифрующая роль глагольных грамматических категорий // Там же. Ч. I. С. 76-77 (в соавт. с А.Л. Шарандиным).
33. Люблю великий руский стих... // Народный учитель. ТГПИ. 1985. 4 янв.
34. Служба русского языка: «Люблю непонятные, редкие слова...» // Комсомольское знамя. Тамбов. 1986. 16 февр.
35. «Я к вам пишу...»//Там же. 1987. 11 март.
36. Языка драгоценные россыпи [Об Атласе русского языка] // Там же. 1987. 4 дек.
37. «Товарищ»? «Гражданин»? «Сударь»? // Тамбовская правда. 1987. 9 дек.
38. «Стол стоял в углу» // Комсомольское знамя. 1988. 5 февр. (под псевдонимом: Ф. Лебедев).
39. «И микрофону я не по нутру» // Там же. 1988. 7 февр.
40. Размышления филолога: Слово и Число // Народный учитель. ТГПИ. 1988. 21 нояб.
41. О единицах языка и речи // Закономерности развития и взаимодействия нац. языков и литератур (Текст. Коммуникация. Перевод). Ч. 1. Казань, 1989. С. 10-12.
42. Тексты междометные и словесные // Там же. С. 76-78 (в соавт. с О.А. Руделевой).
43. «Не хочу быть черной крестьянкой» // Тамбовский читатель. 1989. Окт. № 1. С. 3.
44. Право на книгу // Книжное обозрение. 1989. 15 дек. С. 14.
45. «Гость какой-то запоздалый, гость у входа моего» // Тамбовский читатель. 1989. Дек. №2. С. 3.
46. Родной язык, тобой я не кичусь // Комсомольское знамя. 1990. Янв. С. 3.
47. «Посадить на закорки» // Тамбовский читатель. 1990. Апр. № 4. С. 3.
48. Трансцендентальный сикамбр и другие // Комсомольское знамя. 1990. Апр. С. 3.
49. «Русалка плыла по волне голубой...» // Тамбовский читатель. 1990. Июнь. № 5. С. 3.
50. Плач по Редеде // Там же. 1990. Авг. С. 3.
51. Кувшинное рыло чиновника // Комсомольское знамя. 1990. Июль. С. 3.
52. «Тысячу раз опляшет Иродиадой...» // Там же. 1990. Сент.
53. «Иже зареза Редедю предъ пълкы касожскы-ми...» // Рязанское узорочье. Рязань. 1990. Окт. № 5. С. 14.
54. «Очертя голову..» // Тамбовский читатель. 1990. Окт. №7. С. 3.
55. «Свобода» или «Воля»? // Комсомольское знамя. 1990. Нояб. С. 3.
56. Друг мой - язык // Тамбовская правда. 1990. 29 дек.
57. Кто вы, Дед Мороз? // Комсомольское знамя. 1990. 30 дек. С. 6.
58. Экология языка и речи // Межвуз. сб. науч. трудов / Под ред. В.Г. Руделева. Тамбов: ТГПИ, 1991.
59. Экология русского языка и проблемы русской грамматики (классы русского глагола) // Там же. С. 117-121.
60. Слово // Лингвистика: Взаимодействие концепций и парадигм. В. 1. Ч. 1. Харьков: Харьк. ин-т механизации и электрификации сел. хоз. и др., 1991. С. 70-72.
61. Слово и термин // Номинативный аспект лингвистических единиц: Мат-лы межвуз. науч.-практ. конф. филологов. Балашов, 1991. С. 53-55.
62. Типология текста: диалог, монолог, хор // Прагматические аспекты функционирования языковых единиц: Тез. докл. и выст. на совещании. М.: АН СССР, Воронежск. ун-т, 1991. С. 169.
63. «Вера», «Надежда», «Любовь» // Тамбовский читатель. 1991. № 8. С. 7.
64. Гуси-лебеди // Комсомольское знамя. 1991. № 19-20. 15 февр. С. 8.
65. «Улыбнись, моя краса!» // Там же. 1991. № 28-29. 8 марта. С. 6.
66. Старая русская книга // Южный Урал. Оренбург. 1991. 2 апр.
67. «Иду на вы!» [К истории имени «Святослав»] // Комсомольское знамя. 1991. № 43-44. 12 апр. С. 10.
68. Загадочное и прекрасное имя - Нина // Тамбовский читатель. 1991. № 9. С. 6.
69. Дивный голос Ярославны [О печальной судьбе некоторых русских отчеств] // Там же. С. 7.
70. «Учительное Евангелие» с серебряными застежками // Тамбовская правда. 1991. 8 мая.
71. Загадка трех русских городов // Комсомольское знамя. 1991. № 60-61. 24 мая. С. 6.
72. Земля Троянья // Тамбовская правда. 1991. 25 мая.
73. «Стану горке на закорки...» // Рязанское узорочье. 1991. № 2. С. 3.
74. Кое-что о языкознании: Этикет по-комбе-довски // Российская газета. 1991. 23 июля. С. 4.
75. За пушкинской строкой: «Мимо острова Буяна...» // Комсомольское знамя. 1991. 30 июля.
76. «Как ныне сбирается вещий Олег...» // Тамбовский читатель. № 10. 1991. С. 6.
77. О матери сырой земле, русском мате и матером волке // Комсомольское знамя. 1991. №99-100. 23 авг. С. 6-7.
78. О бусовых детях, крике «Ура!» и великом Хорее // Тамбовский читатель. 1991. № 11. С. 6. (псевд.: В. Алферов).
79. Золотой корень: Необыкновенные истории русских слов. Тамбов, 1992. 57 с.
80. Что может остаться от текста через восемь веков? («Слово о полку Игореве» и его современное восприятие) // Понимание и рефлексия: Мат-лы Первой и Второй Тверских герменевтических конференций. Ч. 1. Тверь, 1992. С. 77-78.
81. «Иже зареза Редедю предъ пълкы касожскы-ми...» // Ясная Поляна. Тула, 1992. № 1. С. 207-208.
82. Воспоминания о Черной земле // Кредо. Тамбов, 1992. № 2. С. 16-20; № 11-12. С. 22-32;
1994. №9. С. 41-50.
83. О тьмутараканских курах, каракулях и богатыре Михайле Потыке // Тамбовский читатель. 1992. № 12. С. 7.
84. Две газетные страницы банальности или неправды // Молодежная газета. Тамбов, 1992. 7 апр. № 37-38. С. 4.
85. Кура-Окурова - имечко худое // Город на Цне. Тамбов, 1992. Апр. С. 6.
86. «На этот кукиш, чего хочешь, купишь» // Народный учитель. ТГПИ. 1992. 24 апр.
87. «Там чудеса: там леший бродит...» // Послесловие. Тамбов, 1992. Апр. С. 4.
88. О Купале, Кикиморе и Костроме // Там же.
1992. Нояб.
89. Тайна трех городов // Рязанский следопыт. 2. Рязань, 1993. С. 7-9.
90. О далекой битве на Нежатиной Ниве, о станице Нежинской под Оренбургом и крещеных татарах, дивно глаголящих по-русски // Южный Урал. Оренбург, 1993. 10 февр. С. 3.
91. «Рекъ Боянъ и Ходына...» // Владимирский литератор. 1993. № 3.
92. О веселой песенке «Калинка-малинка» Кали-не-царе и реке Калке // Тамбовский читатель.
1993. № 13.
93. Бежин луг или Нежин? Какими дорогами бежали половцы? // Экспресс-Репортер. Тамбов, 1993. 10 сент.
94. Воспоминания о Черной земле: Истории слов, имен и народов. Тамбов: ТГПИ, 1994. 136 с.
95. Об апостоле Фоме и «Красной горке» // Тамбовский вестник. 1994. № 15. 15 апр. С. 6.
96. О столетнем короле Эрманарихе, о пределах Крещеного мира и Тезиковом мосте в Тамбове // Наше слово. Мичуринск, 1994. 29 июня. С. 4.
97. Супырный Сампур // Экспресс-Репортер. Тамбов, 1994. 5 авг.
98. Высшая форма поэзии // АнфиРифма. Курск,
1994. № 13. С. 1.
99. Там русский дух? Там Русью пахнет? // Экспресс-Репортер. Тамбов, 1994. 23 сент. С. 2.
ЮО.Галичкы Осмомысле Ярославе // Наше слово.
Мичуринск, 1994. 7 окт. С. 4.
101.06 апостоле Андрее и древней нашей земле, которая именовалась Скифией // Тамбовский вестник. 1994. № 49. 9 дек. С. 6.
102.«Премудрость! Прости!» // Тамбовский читатель. 1994. № 1. С. 6.
103.Супырный Сампур // Тамбовские хроники. Откуда есть пошла Земля Тамбовская. Вып. 1. Тамбов: Экспр.-Репортер, 1995. С. 6-8.
104.Там русский дух? Там Русью пахнет? // Откуда есть пошла Земля Тамбовская. Вып. 3. Тамбов: Экспр.-Репортер, 1995. С. 5-6.
105.0 названиях «Тамбов» и «Пенза» и о народах, оставивших эти названия // Тамбовские хроники: Историко-краеведч. бюл. № 1. Тамбов, 1995. С. 5-6.
106.Открытие, не осмысленное веком [А discovery that has not received all consideration it deserved] // Лингвистика на исходе XX века: Итоги и перспективы: Тез. Междунар. конф. Т. 2. М.: МГУ, 1995. С. 446-447.
107.Слово о слове // Материалы Междунар. лингв, науч. конф. 2-4 окт. 1995 г. Тамбов,
1995. С. 3-4.
108.Что такое поэтический язык? // Державинские чтения: Мат-лы науч. конф. преподавателей. Тамбов: ТГУ, 1995. С. 3-4.
109.Волки и овцы: Занимательная лингвистика // Новая тамбовская газета. 1995. 14 апр. С. 5. 110.Что такое «дызмизм»? // Послесловие. Тамбов, 1995. Дек. С. 3.
111. Слово I: Сб. науч. работ, поев. 20-летию Тамб. лингв, школы / Под ред. В.Г. Руделева. Тамбов: ТГУ, 1996. 247 с.
112.20 лет поисков и обретений // Там же. С. 3-21.
113.«Слово о полку Игореве и некоторые особенности былин // Там же. С. 22-31.
114.Пигмалион: Поэтический альманах // Кредо: Науч.-попул. и лит.-худ. журн. Тамбов: ТГУ,
1996. № 2-3. 96 с. (Сост. В.Г. Руделев и С.Е. Бирюков.)
115.Поэзия и антипоэзия // Там же. С. 11.
116.Почему «правая» зовется «левой»? // Там же. С. 4-6.
117.Динамическая теория частей речи // Вестн. Тамб. ун-та. Сер. Гуманитарные науки. Тамбов, 1996. Вып. 1.С. 83-89.
118.Тамбовская лингвистическая школа // Вестн. гуманитарной науки. М., 1996. № 5 (31). С. 41-44.
119. Черные христиане // Этнография и фольклор Рязанск. края (Первые Лебедевские чтения) [Ряз. этногр. вестник (К 100-летию со дня рождения Н.И. Лебедевой)]. Рязань, 1996. С. 84-86.
120.Фразеология слова (Половецкие имена) // Фразеология и слово в системе языка: Тез. докл. и сообщ. Междунар. симп. Новгород,
1996. С. 169-171.
121.0 названиях Тамбов и Пенза... // Экспресс-Репортер. Тамбов, 1996. № 11. 19 март. 1996.
С. 2.
122.Слово II: Сборник науч. раб. / Под ред.
B.Г. Руделева. Тамбов: ТГУ, лаб. «Экол. яз. и речи», Академия Зауми», 1997. 303 с.
123.[Предисловие] // Там же. С. 3-5.
124.Слово в словаре // Там же. С. 9-27.
125.«У черта на куличках» (Тайна древней игры) // Тамбовские хроники: Историко-краевед. бюл. № 4-5. Тамбов: Тамб. центр краеведения,
1997. С. 6-8.
126.id. //Голос Притамбовья. 1998. 10 июня. С. 6.
127.«Село, значит, наше Радово // Рязанский следопыт. 1997. № 7. С. 26.
128.Русское именное склонение и русский образ мира // Языковая семантика. Тез. Междунар. науч. конф., поев. 200-летию университета, Окт. 1977. Книга 1. Казань: КГУ, 1997.
C. 127-128 (в соавт. с О.А. Руделевой).
129.Творческая основа речи // Державинские чтения. III. Филология. Мат-лы науч. конф. преп. и асп. Февр. 1998. Тамбов: ТГУ, 1998. С. 4 (в соавт. с О.А. Руделевой).
130.Вопросительные дейктические слова и суррогатные вопросы-определители // Там же. С. 39-40 (в соавт. с Н.И. Рудневой).
131. Творческий характер речи // Филология и журналистика в контексте культуры (Лиман-чик-98): Мат-лы Всерос. науч. конф. Вып. 2. Ростов-на-Дону: РГУ, 1998. С. 3-4.
132. Вторичные лексические системы (Б. Пастернак. Лирический простор. Опыт дешифровки поэтического текста) // Вестн. Тамб. ун-та. Сер. Гуманитарные науки. Тамбов, 1998. Вып. 3. С. 85-88 (в соавторстве с С.А. Ильиной).
133.Притча об Управителе // Он вышел рано до звезды... [Валерий Коваль и его время]. Тамбов, 1998. С. 72-75.
134.«Аты-баты, шли солдаты...» // Филология и культура. Ч. II. Н-я Междунар. конф. 12-14 мая 1999 г. Тамбов: ТГУ, 1999. С. 92-93. 155. Аты-баты... // Экология языка и речи. Слово в диалектном тексте (Слово IV. Мат-лы науч,-практ. межвуз. лингв, конф. 27-29 мая 1999 г. Тамбов, 1999. С. 17-21.
135.Какой зубок приносили роженице в самые древние времена? (О Роде, рожаницах, зу-бошницах, поведках и других интересных словах, сохраненных тамбовскими говорами) // Там же. С. 23-30 (в соавторстве с И.В. Попо-вичевой).
136.і<і // Тамбовские хроники: Истор.-краевед, бюл. Тамбов, 1999. № 8-9. С. 5-11.
137.Символический характер славянских раннекириллических букв // Сборник материалов конф., поев, празднованию памяти первых учителей славянских Кирилла и Мефодия. Тамбов, 1999. С. 8-10.
138.Почему на свадьбе молодым кричат «Горько»? //Голос Притамбовья. 1999. 26 мая. С. 3.
139.Прощай, Масленица // Вестн. Тамб. ун-та. Сер. Гуманитарные науки. Тамбов, 1999. Вып. 3. С. 48-54.
140.Эллипсы // Державинские чтения: Мат-лы науч. конф. молодых ученых. Февр. 1999 г. Тамбов: ТГУ, 1999. С. 92-93.
141.«Люблю непонятные редкие слова (еще раз об образе Сатина) // Ю.В. Бабичева (сост.). Изучение драмы М. Горького «На дне» на уроках литературы в школе. Вологда, 1999.
С. 27-29.
142.Симаргл // Тамбовские хроники: Историко-краевед. бюл. Тамбов, 1999. № 6-7. С. 9-11.
143.Слово живое и мертвое // Экология языка и речи. Слово в школе: Мат-лы науч.-практич. регион, конф. 20-21 апр. 2000 г. Тамбов, 2000. С. 5-6.
144.Какой зубок приносили роженице в самые древние времена? (на материале тамбовских обрядов и поверий) // Филология на рубеже тысячелетий (Ростов-на-Дону-Новороссийск, 11-14 сент. 2000 г.): Мат-лы Междунар. науч. конф. Вып. 1. Человек. Действительность. Язык. Ростов-на-Дону, 2000. С. 177-178 (в со-авт. с И.В. Поповичевой).
145.Парадигма и синтагма // Там же. Вып. 2. Язык как функционирующая система. С. 108109 (в соавт. с О.А. Руделевой).
Мб.Мать-перемать // Университетские вести. Тамбов: ТГУ, 2000. Нояб. С. 4 [беседа с проф. В.Г. Руделевым, запись А. Михайловой].
147.Составное сказуемое в аспекте акутального членения // Русский язык вчера, сегодня, завтра: Мат-лы российской конференции, по-свящ. 40-летию кафедры русского языка Воронежского гос. ун-та и 75-летию со дня рождения И.П. Распопова. Воронеж: ВГУ, филолог. фак-т, кафедра русск. яз., 2000. С. 132.
148.Страницы провинциальной литературы // Собрание сочинений: В 6 т. Т. 3. Избранные литературно-критические и публицистические статьи. Тамбов: ТГУ, 2000. 220 с.
149.В старом добром театре // Там же. Т. 4. Избранные статьи о театре. Тамбов: ТГУ, 2000. 212 с.
150.Существительное в русском языке: Учеб. пособие. Тамбов: ТГПИ, 1979. 72 с.
151.Слово в лексической системе языка: Учеб. пособие. Тамбов: ТГПИ, 1984. 75 с.
152.Рукопись конкурсного учебника «Русский язык». 8-9 кл. Москва, 1988. 280 с. № 15/8 (25-02).
153.Теория и практика преподавания русского языка: Межвуз. сб. науч. тр. / Под ред. В.Г. Ру-делева. Тамбов: ТГПИ, 1991. 191 с.
154. [Предисловие] // Там же. С. 3-5.
155.Русский язык. Программа для средней школы. 1990/91 учеб. год//Там же. С. 143-161.
156.Русский язык. Учение о предложении. Учебник для VIІ ІХ классов. Тамбов: ТГПИ, 1992. 202 с.
157.Экология учебника и словаря // Тез. докл. к науч. конф. преп. 25-30 апр. 1994 г. Тамбов: ТГПИ, 1994. С. 3-4.
158.0 преподавании филологических дисциплин в российских вузах // Вуз и регион (Мат-лы науч.-практ. конф. 18-19 мая 1994 г.). Тамбов: Адм. Тамб. обл., 1994. С. 91-92.
159.Вначале было слово (Популярная лингвистическая теория для учеников национальных школ (У-УІІ кл.). Тамбов: ТГУ, 1995 (в соавторстве с О.А. Руделевой).
160.Скоморошья гора: Избранные стихотворения и поэмы // Собр. соч.: В 6 т. Т. I. Ч. 1-2. Тамбов: ТГУ, 1998. 186+ 139 с.
161.Легкая поэзия: Избранные прозаические произведения // Собр. соч.: В 6 т. Т. II. Тамбов: ТГУ, 1999. 239 с.
