CC BY
141
ПРАВОВЫЕ ПРОБЛЕМЫ БОРЬБЫ С ПРЕСТУПНОСТЬЮ
СВЕТЛАНА ВЕНИАМИНОВНА ПОЛУБИНСКАЯ
Институт государства и права Российской академии наук
119019, Российская Федерация, Москва, ул. Знаменка, д. 10
E-mail: svepol@yandex.ru
SPIN-код: 2485-5545
ORCID: 0000-0002-2469-2502
DOI: 10.35427/2073-4522-2019-14-5-polubinskaya
ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ДАННЫХ НЕЙРОНАУК В ДОКТРИНЕ УГОЛОВНОГО ПРАВА И СУДЕБНОЙ ПРАКТИКЕ
Аннотация. Современные нейронауки давно вышли за рамки традиционных биологических и медицинских наук, объектом изучения которых выступала центральная нервная система и головной мозг человека. Сегодня исследователи ставят своей задачей выявление связей между биологическими процессами, происходящими в мозге, и поведением человека. Растет число научных работ по социальной нейронауке, нацеленной на определение нейронных основ социального поведения. Прогрессу таких исследований способствует применение при их проведении неинвазивных технологий нейровизуализации (магнитно-резонансной томографии, функциональной магнитно-резонансной томографии, позитронно-эмиссионной томографии и др.), позволяющих получить и представить данные о структуре и активности мозга в виде наглядных изображений.
Перед уголовным правом стоит задача теоретического осмысления результатов исследований головного мозга, используемых в качестве доказательств в уголовных судах ряда стран и одновременно способствовавших возобновлению дискуссий о свободе воли и основаниях уголовной ответственности.
По данным зарубежных авторов, нейробиологические доказательства, в том числе результаты визуализации мозга, встречаются в судах на разных стадиях процесса, в частности, при определении способности лица предстать перед судом и в защите со ссылкой на невменяемость. Однако чаще они представляются в уголовных делах о тяжких насильственных и сексуальных преступлениях, чтобы подтвердить диагноз психического или неврологического расстройства и (или) повреждения мозга подсудимого и тем самым обосновать смягчение ему наказания. Нередко такие доказательства сочетаются с результатами других экс-
пертных обследований и являются частью более широкой картины, описывающей подсудимого.
Зарубежные исследования также показывают, что суды проявляют осторожность в решении вопроса о допустимости нейровизуализационных доказательств из-за сомнений в их научной надежности, достоверности и относимо-сти к делу. При этом сама практика присутствия в судах подобных доказательств оценивается весьма неоднозначно. Ее критики ссылаются на недостаточную обоснованность и надежность таких доказательств и субъективность экспертов в интерпретации результатов сканирования мозга. Отмечаются и проблемы надежности экспертных выводов, если при их формулировании данные, полученные в результате изучения группы испытуемых, были распространены на индивидуальный случай, рассматриваемый в суде. Оппоненты данной практики указывают на сложность и взаимосвязанность человеческого мозга, невозможность локализовать сложное поведение человека в определенной области мозга и, тем более, установить причинную связь между конкретной областью мозга и поведением.
Прогресс нейронаук способствовал также новой волне дискуссий по ключевым вопросам философии права и уголовно-правовой доктрины. Результаты некоторых исследований интерпретируются как доказательства отсутствия добровольности в действиях человека и иллюзорности свободы воли, поскольку мозг дает сигнал действовать еще до того, как человек это осознает. В сочетании с обнаружением связей определенных структур головного мозга с агрессивностью, импульсивностью и способностью контролировать свое поведение эти данные используются как основания для необходимости пересмотра традиционных док-тринальных представлений о вине и уголовной ответственности.
Однако большинство специалистов, анализирующих возможности использования результатов нейробиологических исследований уголовно-правовой доктриной и практикой, с этим не согласны. Они признают, что такие исследования могут обеспечить лучшее понимание механизмов человеческого поведения и повлиять на доктринальное осмысление правовых категорий, таких как, например, вина и невменяемость, но возражают против отождествления психики с мозгом. Понятия свободы воли и ответственности являются социальными конструктами, и нейронауки не способны убедить общество от них отказаться.
Ключевые слова: нейронауки, мозг человека, технологии нейровизуализа-ции, суд, уголовные дела, доказательства, допустимость доказательств, свобода воли, вина, уголовная ответственность
SVETLANA V. POLUBINSKAYA
Institute of State and Law of the Russian Academy of Sciences
119019, Russian Federation, Moscow, ul. Znamenka, 10
E-mail: svepol@yandex.ru
ORCID: 0000-0002-2469-2502
USE OF NEUROSCIENCE IN CRIMINAL LAW DOCTRINE AND CRIMINAL SENTENCING
Abstract. Modern neuroscience has long expanded beyond the framework of traditional biological and medical sciences that study the central nervous system and human brain. Nowadays researchers aim at exploring the links between the biological processes in the brain and human behavior. There is a growing number of research on social neuroscience investigating the neural basis of social behavior. The progress of such studies is facilitated by application of non-invasive neuroimaging techniques (magnetic resonance imaging, functional magnetic resonance imaging, positron emission tomography, etc.), which provide the data on brain structure and activity in the form of visual images.
The task of criminal law is to conceptualize the results of brain studies used as evidence in criminal courts in a number of countries that have also revived discussions about free will and criminal responsibility.
According to foreign authors, neurobiological evidence, including the results of brain imaging, is used in courts at various stages of the process, in particular when determining the defendant's competency to stand trial and in insanity defense. However, more often they appear in criminal cases of serious violent and sexual crimes in order to confirm the diagnosis of a mental or neurological disorder and/ or brain damage of the defendant and thereby justify the mitigation of punishment. Such evidence is often combined with results of other expert examinations and appear to be a part of a wider picture describing the defendant.
International studies also show that the courts are cautious in decisions concerning admissibility of brain scan evidence because of uncertainty about its scientific validity, reliability and relevance to the case. Moreover, the very practice of the presence of such evidence in courts is considered as ambiguous. The opponents refer to insufficient validity and reliability of such evidence and the subjectivity of experts while interpreting the results of brain imaging. There are also problems of reliability of expert conclusions when the group data is applied to the individual case considered in court. The opponents also refer to the complexity and interconnectedness of the human brain, the inability to link complex human behavior to a specific brain area not to mention a causal relationship between specific brain area and specific behavior.
The progress of neuroscience has also given an impulse to a new wave of discussions on key issues of legal philosophy and criminal law doctrine. The results of some studies are interpreted as evidence on lack of voluntary nature of human actions and the illusion of free will, since the brain sends a signal to act before a
person realizes it. In combination with findings concerning links between specific brain structures and aggression, impulsiveness and the ability to control one's behavior, these data are used as the ground to justify the revision of traditional doctrinal ideas about guilt and criminal responsibility.
However, majority of experts who analyze the use of the results of neurobiolo-gical studies in criminal law doctrine and practice disagree with these claims. They acknowledge that such research can contribute to a better understanding of the mechanisms of human behavior and influence the doctrinal understanding of legal categories, such as guilt and insanity, but they do object against identification of the mind with the brain. The concepts of free will and responsibility are social constructs, and neurosciences are not able to convince society to abandon them.
Keywords: neuroscience, human brain, neuroimaging techniques, court, criminal cases, evidence, admissibility of evidence, free will, guilt, criminal responsibility
1. Введение
Одним из наиболее быстро развивающихся современных научных направлений являются исследования мозга, для которых в научной литературе используется собирательное название «нейронауки» (neuroscience). В авторитетной англоязычной базе медицинских и биологических публикаций PubMed по запросу "neuroscience" появляются 259 743 публикации, увидевшие свет в период с 11 сентября 2009 г. по 8 сентября 2019 г., из них 70% (183 920) — в последние пять лет1.
В современном понимании это научное направление в значительной степени является междисциплинарным и включает в себя не только классические физиологию, морфологию, неврологию и иные биологические и медицинские науки, для которых объектом изучения является центральная нервная система в целом и головной мозг человека в частности. Проводятся научные исследования по нейроге-нетике, нейроантропологии, нейропсихологии, когнитивной нейро-биологии, поведенческой неврологии, нейроинженерии. И это далеко не полный перечень областей научного познания, где нейронауки развиваются во взаимодействии с другими дисциплинами.
Исследователи изучают не только строение и морфологические особенности мозга, но и стремятся понять связи между биологическими процессами, происходящими в мозге, и поведением человека,
1 Надо отметить, что не все публикации по запросу относятся к исследованиям, в которых объектом изучения являлся человек. Такие исследования проводятся и в отношении животных. См.: PubMed.gov US National Library of Medicine National Institutes of Health. URL: https://www.ncbi.nlm.nih.gov/pubmed (дата обращения: 08.09.2019).
определить локализацию психических функций и процессов — восприятия, мышления, памяти, речи, эмоций и т.п., обнаружить нейро-биологические корреляты морали2, справедливости3, альтруизма 4, любви5, иных чувств и личностных ценностей. Не обойдены вниманием социальное взаимодействие, принятие социально значимых решений6 и выбор варианта поведения, в том числе соблюдение социальных норм7 или их нарушение8.
Количество работ по социальной нейронауке, ставящей своей «целью изучение биологических основ мыслей, переживаний и поведения человека, действующего в социальном контексте»9, т.е. нейронных основ социального поведения10, постоянно увеличивается. В рамках этого направления развиваются, среди прочих, нейроэкономика11, ней-
2 Подробнее см.: Schaich Borg J., Sinnott-Armstrong W, Calhoun V.D., KiehlK.A. Neural Basis of Moral Verdict and Moral Deliberation // Social Neuroscience. 2011. Vol. 6. Iss. 4. P. 398—413; Young L., Dungan J. Where in the Brain is Morality? Everywhere and Maybe Nowhere // Social Neuroscience. 2012. Vol. 7. Iss. 1. P. 1-10; Fuma-galli M., Priori A. Functional and Clinical Neuroanatomy of Morality // Brain. 2012. Vol. 135. Iss. 7. P. 2006-2021.
3 См., например: YoderK.J., Decety J. The Good, the Bad, and the Just: Justice Sensitivity Predicts Neural Response during Moral Evaluation of Actions Performed by Others // The Journal of Neuroscience. 2014. Vol. 34. Iss. 12. P. 4161-4166.
4 См.: Cutler J., Campbell-Meiklejohn D. A Comparative fMRI Meta-analysis of Altruistic and Strategic Decisions to Give // NeuroImage. 2019. Vol. 184. P. 227-241.
5 См.: Ortigue S., Bianchi-Demicheli F, Hamilton A.F.de C, Grafton S.T. The Neural Basis of Love as a Subliminal Prime: An Event-related Functional Magnetic Resonance Imaging Study // Journal of Cognitive Neuroscience. 2007. Vol. 19. Iss. 7. P. 1218-1230; Cacioppo S., Bianchi-Demicheli F., Hatfield E., Rapson R.L. Social Neuroscience of Love // Clinical Neuropsychiatry: Journal of Treatment Evaluation 2012. Vol. 9. Iss. 1. P. 3-13.
6 См.: Schilbach L., Wohlschlaeger A.M., Kraemer N.C., Newen A., Shah N.J., Fink G.R., Vogeley K. Being with Virtual Others: Neural Correlates of Social Interaction // Neuropsychologia. 2006. Vol. 44. Iss. 5. P. 718-730.
7 См.: Spitzer M., Fischbacher U., HerrnbergerB., Gron G., FehrE. The Neural Signature of Social Norm Compliance // Neuron. 2007. Vol. 56. Iss. 1. P. 185-196.
8 См. : Berthoz S., Armony J.L., Blair R.J.R., Dolan R.J. An fMRI Study of Intentional and Unintentional (Embarrassing) Violations of Social Norms // Brain. 2002. Vol. 125. Iss. 8. P. 1696-1708.
9 Холмогорова А.Б., Рычкова О.В. 40 лет биопсихосоциальной модели: что нового? // Социальная психология и общество. 2017. Т. 8. № 4. С. 8.
10 См. : Stanley D.A., Adolphs R. Toward a Neural Basis for Social Behavior // Neuron. 2013. Vol. 80. Iss. 3. P. 816-826; Chen P., Hong WNeural Circuit Mechanisms of Social Behavior // Neuron. 2018. Vol. 98. Iss. 1. P. 16-30.
11 См., например: Camerer C., Loewestein G., Prelec D. Neuroeconomics: How Neuroscience Can Inform Economics // Journal of Economic Literature. 2005. Vol. 43.
ромаркетинг, нейролингвистика, нейроэтика12 и нейроправо13. В последнем случае речь идет не о самостоятельной области права, а об использовании правовой доктриной и практикой результатов, полученных нейробиологией14. И первым на очереди оказалось уголовное право, где основные дебаты ведутся вокруг доктринальных положений об уголовной ответственности и ее основаниях, а нейробиологические доказательства представляются в судах при рассмотрении уголовных дел15.
Надо отметить, что стремительному росту нейробиологических исследований и увеличению количества получаемых ими результатов способствует появление и совершенствование неинвазивных технологий нейровизуализации — магнитно-резонанской томографии (MRI), функциональной магнитно-резонансной томографии (fMRI), позитронно-эмиссионной томографии (PET), однофотонной эмиссионной компьютерной томографии (SPECT), магнитоэнцефало-графии (MEG), воксельной морфометрии (VBM) и ряда других, позволяющих получать данные о структуре и активности мозга в виде изображений16. К примеру, магнитно-резонансная и компьютерная томографии (CT) пригодны для определения наличия физических повреждений мозга, а «фМРТ способна детектировать изменения объема кровотока и уровня насыщения крови кислородом, морфофункцио-
No. 1. P. 9-64; Camerer C.F. Neuroeconomics: Opening the Gray Box // Neuron. 2008. Vol. 60. Iss. 3. P. 416-419; Frydman C., Camerer C.F. The Psychology and Neuroscience of Financial Decision Making // Trends in Cognitive Sciences. 2016. Vol. 20. Iss. 9. P. 661-675.
12 Подробнее см.: Oxford Handbook of Neuroethics / Ed. by J. Illes, B.J. Sahaki-an. Oxford, 2011; Neuroethics in Practice / Ed. by A. Chattejee, M.J. Farah. Oxford, 2013.
13 В 2007 г. Фонд Макартуров (John D. and Kathleen T. MacArthur Foundation) предоставил грант в размере 10 млн долл. на создание сети исследователей проблем права и нейронауки, финансируемой Фондом до настоящего времени. На сегодняшний день библиография по этой тематике насчитывает более 1900 наименований. См.: MacArthur Foundation Research Network on Law and Neuroscience, Law and Neuroscience Bibliography. URL: http://www.lawneuro.org (дата обращения: 10.09.2019).
14 См.: Gazzaniga M.S. The Law and Neuroscience // Neuron. 2008. Vol. 60. Iss. 3. P. 412-415; Shen F.X. The Law and Neuroscience Bibliography: Navigating the Emerging Field of Neurolaw // International Journal of Legal Information. 2010. Vol. 38. Iss. 3. P. 352-399.
15 См.: Shen F.X. Law and Neuroscience 2.0 // Arizona State Law Journal. 2016. Vol. 48. Iss. 4. P. 1045-1049; Rushing S.E. The Admissibility of Brain Scans in Criminal Trials: The Case of Positron Emission Tomography // Court Review. 2014. Vol. 50. Iss. 2. P. 62-69.
16 Подробнее см.: Spranger T.M. Neurosciences and Law: An Introduction // International Neurolaw: A Comparative Analysis / Ed. by T.M. Spranger. Berlin, 2012. P. 2-5.
нально связанных с идентификацией работающих нейронных сетей, образованием новых и реконструкцией предсуществующих нейронных ансамблей»17, что позволяет увидеть отделы (структуры) головного мозга «в работе». Ряд научных разработок с использованием этих технологий носит экспериментальный характер, результаты же других находят практическое применение.
Так, технологии нейровизуализации используются в медицинской практике и клинических исследованиях, в частности, при диагностике психических расстройств18, болезней центральной и периферической нервной системы19, изучении мозга людей, страдающих болезнью Альцгеймера и другими нейродегенеративными заболеваниями20.
В разных странах при рассмотрении уголовных дел суды все чаще встречаются с доказательствами — результатами нейровизуализаци-онных исследований мозга человека и иными данными, полученными методами нейронаук. И если использование такой информации в медицине, как правило, дискуссий среди специалистов не вызывает, то применительно к судебной практике предметом обсуждения становятся прежде всего допустимость и относимость таких доказательств, а также характер их влияния на вердикт суда21.
2. Нейробиологические доказательства в уголовных судах
На сегодняшний день известны результаты ряда исследований, проведенных в разных странах и нацеленных на оценку распространенности нейробиологических доказательств в судах, описание их видов, ка-
17 Штарк М.Б., Коростышевская А.М., Резакова М.В., Савелов А.А. Функциональная магнитно-резонансная томография и нейронауки // Успехи физиологических наук. 2012. Т. 43. № 1. С. 4.
18 См.: Шамрей В.К., Труфанов Г.Е., Абриталин Е.Ю., Корзенев А.В. Современные методы нейровизуализации в психиатрической практике // Российский психиатрический журнал. 2010. № 2. С. 74—83.
19 См., например: Брюхов В.В., Куликова С.Н., Кротенкова М.В., Переседова А.В., Завалишин И.А. Современные методы визуализации в патогенезе рассеянного склероза // Анналы клинической и экспериментальной неврологии. 2013. Т. 7. № 3. С. 47-54.
20 См., например: Chen J.J. Functional MRI of Brain Physiology of Aging and Neurodegenerative Diseases // Neurolmage. 2019. Vol. 187. P. 209-225.
21 Из-за ограниченности объема в статье не рассматриваются активно обсуждаемые в зарубежной литературе проблемы, связанные с применением нейроде-тектора лжи, в частности, допустимости полученных с его помощью доказательств при рассмотрении уголовных дел.
тегорий уголовных дел и решаемых судами вопросов, применительно к которым они представлялись, а также влияния на судебные решения.
Так, результаты сканирования и иные нейробиологические данные о структуре и функционировании головного мозга обвиняемых (подсудимых) допускаются судами США к рассмотрению в качестве доказательств на разных стадиях процесса, в том числе при определении способности предстать перед судом (competency to stand trial), как обоснование смягчения наказания на стадии вынесения приговора, а также в защите со ссылкой на невменяемость (insanity defense)22.
Эмпирическое исследование 1585 уголовных дел за 2005—2012 гг., в которых представлялись относящиеся только к подсудимым данные, полученные методами нейронаук, а также поведенческой генетики (behavioralgenetics), показало, что, как правило, они включались в стратегию защиты от обвинения в тяжких преступлениях. Сканирование мозга применялось в 15% изученных дел, из которых 2% составляла функциональная магнитно-резонансная томография, а превалировали магнитно-резонансная томография и компьютерная томография. При этом полученные с помощью функциональной магнитно-резонансной томографии доказательства не были приняты судами из-за сомнений в их научной надежности, достоверности и от-носимости к вопросам, рассматриваемым судом23.
По данным Д. Денно, изучившей 800 уголовных дел, которые прошли через американские суды в период с 1992 по 2012 г. и содержали лишь нейробиологические данные, включая сканирование мозга, в 30,88% из них (247) такие доказательства использовались в отношении потерпевших прежде всего для установления степени полученных черепно-мозговых травм, в 64,25% дел (514) относились к подсудимым, в 4,88% случаев (39) касались и тех, и других. Подавляющее число подсудимых обвинялись в убийствах, по двум третям уголовных дел им грозила смертная казнь, в остальных случаях — длительные сроки лишения свободы, вплоть до пожизненного24. Доказательства
22 Подробнее см.: Jones O.D., Shen F.X. Law and Neuroscience in the United States // International Neurolaw: A Comparative Analysis / Ed. by T.M. Spranger. P. 353-363; Roth S.B. The Emergence of Neuroscience Evidence in Louisiana // Tulane Law Review. 2012. Vol. 87. Iss. 1. P. 219-225.
23 См.: Farahany N.A. Neuroscience and Behavioral Genetics in US Criminal Law: An Empirical Analysis // Journal of Law and the Biosciences. 2015. Vol. 2. Iss. 3. P. 492-495.
24 См.: DennoD.W. The Myth of the Double-Edged Sword: An Empirical Study of Neuroscience Evidence in Criminal Cases // Boston College Law Review. 2015. Vol. 56. Iss. 2. P. 501-503.
служили для подтверждения диагноза психического или неврологического расстройства и (или) повреждения мозга, а их правовое значение заключалось преимущественно в обосновании смягчения наказания, включая смертную казнь. В целом же, как отмечает автор, анализ уголовных дел показал, «что нейробиологические доказательства обычно используются в прочно устоявшихся правовых целях — предоставить... более полную, надежную и точную информацию при определении судьбы подсудимого»25.
Еще одно исследование, продолжившее предыдущие и расширившее период изучения до 2015 г., касалось доказательств в виде сканирования мозга подсудимых. Авторы проанализировали 361 решение по уголовным делам, принятое в основном апелляционными судами (appellate decisions) или в результате пересмотра приговоров после осуждения (post-conviction reviews of decisions). Оказалось, что суды чаще склонны принимать рассматриваемые доказательства при вынесения приговоров и определении меры наказания, чем при рассмотрении иных вопросов (171 решение судов первой инстанции против 134 таких же вердиктов, касающихся установления вины26, и 56 — определяющих способность обвиняемого предстать перед судом)27. Стороне защиты такие доказательства, как правило, не помогали ни при опровержении наличия необходимой для данного преступления вины подсудимого, ни при установлении его неспособности предстать перед судом. В этой связи, однако, надо заметить, что использованная авторами методология не позволила проанализировать
25 См.: DennoD.W. Op. cit. P. 503-504.
26 Речь идет о вине как элементе преступления. Для наступления уголовной ответственности по американскому праву требуется как минимум наличие общего умысла (намерения) (general intent). В некоторых видах преступлений необходим умысел специальный (specific intent) — например, нападение в целях убийства, нападение в целях причинения телесных повреждений и др. С помощью нейро-биологических доказательств оспаривается способность обвиняемого «сформировать» необходимый для данного преступления умысел по причине психических недостатков, обусловленных дефектами или повреждением его мозга, а также обосновываются защита со ссылкой на невменяемость либо иные стратегии защиты, доказывающие наличие у него проблем с психикой (памятью, способностью контролировать свое поведение и т.п.). См.: Gaudet L.M., Marchant G.E. Under the Radar: Neuroimaging Evidence in the Criminal Courtroom // Drake Law Review. 2016. Vol. 64. No. 3. P. 598-613. См. также: LaFave W.R. Criminal Law. 5th ed. Sant Paul, 2010. P. 259-264; Bonnie R.J., Coughlin A.M., Jeffries J.C., Low P. W Criminal Law. New York, 2010. P. 173-182.
27 См.: Gaudet L.M., Marchant G.E. Op. cit. P. 595, 652-653.
дела, где защита от обвинения в совершении преступления была полностью или частично успешной28, поэтому полученные результаты, естественно, не отражают американскую судебную практику в полной мере.
В английских судах нейробиологические доказательства, включая сканирование мозга, также используются в уголовном правосудии, в том числе при рассмотрении вопроса о способности обвиняемого предстать перед судом, а также в апелляциях по приговорам, где поднимался вопрос об «ограниченной ответственности» (diminished responsibility). В последнем случае возможно изменение обвинения в тяжком убийстве (murder), наказываемом пожизненным лишением свободы, на обвинение в простом убийстве и назначение более мягкого наказания29.
Анализ 204 уголовных дел, прошедших через апелляционные суды за период с 2005 по 2012 г., показал, что информация, полученная методами нейронаук, представлялась в качестве доказательств: при обжаловании осуждения (29,9%, или 61 дело) или вынесенного приговора (45,1%, или 92 дела), в жалобах и на осуждение, и на приговор (9,8%, или 20 дел), а также в иных целях, например против выдачи (extradition) (5,5%, или 11 дел) либо против апелляции обвинения на чрезмерную мягкость вынесенного приговора (3,9%, или восемь дел). По характеру преступлений, за которые были осуждены подсудимые, уголовные дела распределились следующим образом: 57 составили убийства, из которых 44 — тяжкие, 37 — деяния, связанные с насилием, включая покушение на убийство и тяжкий вред здоровью, 33 — так называемые crimes of dishonesty, в том числе мошенничество, разбой и кражи, 30 — сексуальные преступления, 11 — причинение смерти в результате опасного вождения30.
Что же касается влияния рассматриваемых доказательств на успех апелляций, то применительно к осуждению в 59 случаях (70,2%) дела были проиграны и, соответственно, доказательства не допущены либо сочтены не относящимися к разрешаемому вопросу. В 22 делах (26,2%) жалобы были удовлетворены преимущественно благодаря таким дока-
28 См.: Gaudet L.M., Marchant G.E. Op. cit. P. 596.
29 См.: Claydon L., Catley P. Neuroscientific Evidence in the English Courts // International Neurolaw: A Comparative Analysis / Ed. by T.M. Spranger. Berlin, 2012. P. 308-317.
30 См.: Catley P., Claydon L. The Use of Neuroscientific Evidence in the Courtroom by Those Accused of Criminal Offences in England and Wales // Journal of Law and the Biosciences. 2015. Vol. 2. Iss. 3. P. 518-519.
зательствам, а еще в двух делах (2,4%) нейробиологическая информация сработала в пользу заявителей в сочетании с иными представленными доказательствами. Обжалование приговоров не достигло своей цели в 60 случаях (52,6%), было успешным преимущественно благодаря таким доказательствам в семи делах (6,1%), частично успешным по той же причине в трех делах (2,6%). 13 дел (11,4%) были выиграны, и нейробио-логические данные сыграли в этом свою роль наряду с другими доказательствами, а в 21 деле (13%) жалобы были удовлетворены частично при том же значении названных доказательств31. Таким образом, практически треть апелляций на приговоры была полностью или частично удовлетворена, и нейробиологические доказательства были приняты судами и использовались при мотивировании решений.
Из нейронаучных методов в шести делах представлялись данные электроэнцефалографии (EEG), в 21 — магнитно-резонансной томографии, в 17 — компьютерной томографии, в одном — однофотонной эмиссионной компьютерной томографии. Более сложные и дорогие технологии, к примеру, позитронно-эмиссионная томография и функциональная магнитно-резонансная томография, не использовались, что свидетельствует о превалировании информации о структуре мозга, а не о его функционировании32.
Практика использования достижений нейронаук при отправлении уголовного правосудия развивается и в Нидерландах. Анализ 231 уголовного дела, содержащего нейробиологическую информацию (207 дел), а также данные из поведенческой генетики (14 дел)33 показали, что в подавляющем большинстве случаев речь шла об обвинениях в тяжких преступлениях и длительных сроках наказания. Судами были вынесены приговоры к лишению свободы в сочетании с предусмотренными в голландском законодательстве мерами для преступников с высоким риском рецидива, например принудительное стационарное психиатрическое лечение (TBS) (ст. 37а Уголовного кодекса
31 См.: Catley P., Claydon L. Op. cit. P. 522. Авторы исследования рассматривали как успех то, что дело в апелляционной инстанции было выиграно либо осуждение за тяжкое убийство заменялось осуждением за простое убийство. Что касается обжалования приговора, то успехом считалось его смягчение на 50% и более, отмена неопределенного приговора (an indeterminate sentence for public protection (IPP)) и замена лишения свободы на иное наказание. Смягчение приговора менее чем на 50% авторы считали частично успешным (Ibid. P. 519-521).
32 См.: Catley P., Claydon L. Op. cit. P. 523.
33 В 10 уголовных делах содержались как нейробиологические, так и генетические доказательства.
(далее — УК) Нидерландов) или помещение в учреждения для рецидивистов (habitual offenders) (ст. 38m — 38u УК)34.
За выбранный период исследования — 2000-2012 гг. — 178 дел были рассмотрены судами первой инстанции, 45 — Апелляционным судом и восемь — Верховным судом страны. Среди совершенных преступлений превалировали насильственные (104), 23 составили преступления сексуальные, 20 — преступления против собственности и 22 — транспортные. Среди иных преступлений были, в частности, поджоги (10) и преследование (5)35.
Нейробиологическая информация представлялась в судах экспертами — специалистами в области нейронаук, в 175 делах их было двое или более. Авторы исследования не нашли дел, в которых в судах демонстрировались бы сканы мозга подсудимых, но по общей практике магнитно-резонансная томография (MRI) является одним из методов общего обследования обвиняемых, в том числе при подозрении на повреждение мозга или развивающееся нейродегенеративное заболевание (деменцию). В этой связи авторы отмечают, что в изученных ими уголовных делах о серьезных насильственных или сексуальных преступлениях типичным является представление нейробиологической информации как «части более широкой картины, описывающей подсудимого, в которую вносят вклад эксперты из нескольких областей, обычно психиатрии, нейропсихологии, службы пробации, и, если считается необходимым, других научных дисциплин, например, неврологии»36. Практика использования уголовными судами Нидерландов нейробио-логической информации в сочетании с результатами иных экспертных исследований (психиатрических, психологических, нейропсихологиче-ских, поведенческих) подтверждается и другими авторами37.
По данным исследования, нейробиологическая информация наиболее часто представлялась в голландских судах при решении вопроса, можно ли считать обвиняемого лишь частично ответственным за содеянное (72 дела); при определении риска рецидива преступления (15 дел); при установлении, совершено ли деяние виновно — с умыслом (намере-
34 См.: Kogel de C.H., Westgeest E.J.M.C. Neuroscientific and Behavioral Genetic Information in Criminal Cases in the Netherlands // Journal of Law and the Biosciences. 2015. Vol. 2. Iss. 3. P. 584-585.
35 Idid. P. 585.
36 Ibid. P. 586.
37 См.: KlamingL., KoopsB.-J. Neuroscientific Evidence and Criminal Responsibility in the Netherlands // International Neurolaw: A Comparative Analysis / Ed. by T.M. Spranger. P. 248.
нием) (20 дел) или по неосторожности (14 дел). Вопрос о способности обвиняемого предстать перед судом, в частности, понимать суть выдвинутого против него обвинения, рассматривался всего в четырех делах38.
По общему правилу в изученных авторами исследования уголовных делах нейробиологическая информация играла роль смягчающего ответственность обстоятельства. Так, из 72 дел о степени ответственности подсудимого в 67 такая информация повлияла на судебные решения, в частности, упоминалась как основание для отказа от ответственности или наряду с другими доказательствами подтверждала наличие у него психического расстройства или дефекта. В итоге частично на основе этой информации подсудимые были признаны ограниченно ответственными в 55 случаях и полностью не ответственными за содеянное в шести39.
Надо заметить, что по голландскому уголовному закону вывод суда об ограниченной ответственности приводит не только к смягчению наказания, но и позволяет применить дополнительные меры, например назначить принудительное лечение (ТББ-огйвг), исполняемое после отбытия наказания. Аналогичное решение может быть принято и без назначения наказания в случаях признания подсудимого не отвечающим за совершенное преступление40. В этой связи специалисты отмечают роль нейробиологических доказательств как «обоюдоострого меча». С одной стороны, с их помощью обосновывается смягчение уголовной ответственности, с другой стороны, они предоставляют основания для назначения иных мер, срок применения которых может превышать срок возможного наказания41.
Анализ практики представления рассматриваемых доказательств при рассмотрении уголовных дел проведен и в других странах, в частности, в Канаде42 и Австралии43.
38 Подробнее см.: Kogel de C.H., Westgeest E.J.M.C. Op. cit. P. 587, 590-594.
39 Ibid. P. 593, 600.
40 См.: Noyon L., Wolf van der M.J.F., Mevis P.A.M., Marle van H.J.C. Integrating Neuroscience in Criminal Law: The Dutch Situation as an Example // International Journal of Forensic Mental Health. 2019. Vol. 18. Iss. 3. P. 286-287.
41 Подробнее см.: Kogel de C.H., Westgeest E.J.M.C. Op. cit. P. 600-601. См. также: Chandler J.A. The Use of Neuroscientific Evidence in Canadian Criminal Proceedings // Journal of Law and the Biosciences. 2015. Vol. 2. Iss. 3. P. 569-571.
42 См.: Chandler J.A. Op. cit. P. 550-579.
43 См.: Paget E.A. The Criminal Mind: Neuroscientific Evidence as a Mitigating Factor in Sentencing in New South Wales, Australia // Washington International Law Journal. 2017. Vol. 26. Iss. 3. P. 659-692.
Приведенные исследования свидетельствуют, что данные о структуре и активности головного мозга используются, зачастую в совокупности с иными доказательствами, для подтверждения наличия у подсудимых повреждений мозга, психических дефектов и расстройств и обоснования смягчения уголовной ответственности или отказа от нее. При этом, как отмечает С. Морс, оценивая результаты некоторых из подобных работ, «влияние новых нейроисследовательских технологий, примененных для судебно-экспертной оценки в конкретных делах, довольно скромно», и «в большинстве случаев нейробиологические доказательства были гораздо менее важными, чем поведенческие, и использовались в значительной степени, чтобы поддержать последние»44.
3. Допустимость и относимость нейробиологических доказательств по уголовным делам
На нейробиологические доказательства распространяются общие стандарты и правила доказывания, установленные в законодательстве той или иной страны для научных доказательств — показаний и заключений экспертов и специалистов.
В американской юридической литературе отмечается, что нет единства в решении этих вопросов судами, допустимость нейробиологиче-ских доказательств может меняться в зависимости от территориальной принадлежности соответствующего суда. Правила, относящиеся к доказательствам, существуют на федеральном уровне45 и на уровне штатов46, и каждый штат имеет свои стандарты допустимости доказательств, хотя между ними имеется существенное сходство. Кроме того, решение этого вопроса судом в значительной степени связано с конкретными обстоятельствами дела и стадией судебного процесса47.
Исходными положениями при определении допустимости доказательств являются правила 702 и 403 Федеральных правил о доказательствах.
44 Morse S.J. Actions Speak Louder Than Images: The Use of Neuroscientific Evidence in Criminal Cases // Journal of Law and the Biosciences. 2016. Vol. 3. Iss. 2. P. 338.
45 Appendix to Title 28 of the U.S. Code // Office of the Law Revision Counsel UNITED STATES CODE. URL: https://uscode.house.gov/browse/prelim@title28& edition=prelim (дата обращения: 27.09.2019)
46 См., например: Roth S.B. Op. cit. P. 200-201, 205-207; GaudetL.M., Kerkmans J.P. Daubert on the Brain: How New Mexico's Daubert Standard Should Inform Its Handling of Neuroimaging Evidence // New Mexico Law Review. 2016. Vol. 46. Iss. 2. P. 383-410.
47 См.: Jones O.D., Shen F.X. Op. cit. P. 357-359. Общий обзор доказательственного права США см.: Бернам У. Правовая система США. М., 2006. С. 195-197, 201-202, 207-217.
Правило 702 устанавливает, что эксперт, имеющий квалификацию, «благодаря знаниям, навыкам, опыту, обучению или образованию может давать показания в форме заключения или иным образом, если (a) научные, технические или другие специальные знания эксперта помогут лицу, решающему вопрос факта, понять доказательства или определить факт, о котором идет речь; (b) показания основаны на достаточных фактах или данных; (c) свидетельство является продуктом надежных принципов и методов; а также (d) эксперт надежно применил принципы и методы к обстоятельствам дела».
Правило 403 допускает возможность исключения относящихся к делу доказательств, если «их доказательную силу существенно перевешивает опасность одного или нескольких из следующих факторов: ненадлежащего предубеждения, путаницы в вопросах, введения присяжных в заблуждение, неоправданной задержки, потери времени или ненужного представления совокупности доказательств». За допустимость доказательств и признание их относимости к делу отвечает судья.
Кроме того, для оценки научных доказательств используются и иные, не исключающие друг друга требования к их допустимости, в частности, сформулированные Верховным Судом США по делу Dau-bert v. Merrell Dow Pharmaceuticals Inc. (1993). Суд должен установить, может ли теория или методика быть проверена и была ли проверена; была ли теория или методика предметом рецензирования специалистами в данном области и опубликована; какова известная или возможная частота ошибок использованного метода, существуют ли и поддерживаются ли стандарты, контролирующие его применение; являются ли теория или метод общепринятыми в научном сообществе. И если, к примеру, первые два обстоятельства установлены, а два других нет, то доказательство не считается допустимым48.
Таким образом, при оценке экспертных показаний судья должен сосредоточиться на методологии и принципах, используя которые эксперт приходит к определенным выводам. Судья не дает оценку показаниям эксперта как фактически верным, такая оценка относится к компетенции присяжных 49. В конечном счете допустимость научных доказательств в целом и нейробиологических в частности определяется существованием объективной возможности проверить эксперт-
48 Cm.: Jones O.D., Shen F.X. Op. cit. P. 359.
49 Cm.: TeitcherA. Weaving Functional Brain Imaging into the Tapestry of Evidence: A Case for Functional Neuroimaging in Federal Criminal Courts // Fordham Law Review. 2011. Vol. 80. Iss. 1. P. 373-374.
ную методику и оценить частоту ошибок, а также наличием методов ее контроля и общим признанием научным сообществом. По сути, эти требования означают, что экспертные методики должны основываться на научных принципах и методологии.
Сходные требования к научным доказательствам установлены в законодательстве и прецедентном праве Австралии50. Для английских уголовных судов действует Закон о полицейских и уголовных доказательствах 1984 г. (Police and Criminal Evidence Act), устанавливающий, что доказательства допустимы, если они относятся к делу, и предусматривающий право судьи исключить доказательство по своему усмотрению, когда оно «будет иметь такое негативное влияние на справедливость разбирательства, что суд не должен допустить его»51.
Несмотря на присутствие различных нейробиологических доказательств в уголовных судах, в зарубежной литературе этот вопрос применительно к технологиям нейровизуализации является дискуссионным. Критики такой практики ссылаются на недостаточную обоснованность и надежность таких доказательств, субъективность экспертов в интерпретации результатов, что при слабой стандартизации методов визуализации мозга не может не влиять на выводы суда. В этой связи указывается на трудность сравнения, к примеру, результатов сканирования, проведенного одним экспертом, со сканированием, выполненным другим специалистом52.
Еще одной проблемой является распространение при формулировании экспертных выводов данных, полученных в результате изучения группы испытуемых, на индивидуальный случай, рассматриваемый в суде. Как отмечается в литературе, «количество субъектов в контрольной группе часто выбирается исходя из практических соображений, таких как, сколько денег и времени сканирования было выделено для проекта, или на экспериментальных основаниях... В дополнение к проблеме размера контрольной группы еще один важный вопрос заключается в том, какой или чей мозг классифицируется как нормальный»53. Такой подход опасен игнорированием индивидуальных различий в структуре и функционировании мозга.
50 См.: Houston L., Vierboom A. Neuroscience and Law: Australia // International Neurolaw: A Comparative Analysis / Ed. by T.M. Spranger. P. 12-18.
51 См.: Claydon L., Catley P. Op. cit. P. 306-307.
52 См.: Brown T., Murphy E. Through a Scanner Darkly: Functional Neuroimaging as Evidence of a Criminal Defendant's Past Mental States // Stanford Law Review. 2010. Vol. 62. Iss. 4. P. 1144-1149.
53 Brown T, Murphy E. Op. cit. P. 1150. См. также: P. 1182-1183.
С. Морс также обращает внимание на то, что большинство современных нейробиологических исследований привлекают небольшие группы участников, часто студентов колледжей и университетов, «которые вряд ли составляют случайную выборку населения в целом и преступников в особенности». И, помимо проблемы статистической значимости результатов таких работ, «существует также серьезный вопрос, будут ли выводы, основанные на поведении и активности мозга при сканировании, применимыми в реальных ситуациях»54.
Говоря о надежности результатов сканирования, критики рассматриваемой практики указывают также на сложность и взаимосвязанность человеческого мозга и на невозможность локализовать поведение человека в конкретной области мозга. Как отмечает в этой связи М. Хоффман, «становится все яснее и яснее, что мозг существенно более взаимосвязан, чем кто-либо когда-либо воображал. Это грубая карикатура — прикрепить ярлык к какой-нибудь области мозга как «центру» какого-либо сложного поведения»55.
Кроме того, в литературе подчеркивается, что эксперты по нейро-наукам могут указать лишь на корреляцию между конкретной областью мозга и поведением, а причинная связь установлена быть не мо-жет56. Более того, «тот факт, — пишет К. Слобогин, — что структура мозга или его функционирование у человека являются не нормальными, не означает, что эта аномалия существенно способствовала или вообще внесла свой вклад в совершение конкретного действия, такого как преступление»57.
Среди других аргументов против использования сканов мозга в уголовном процессе отмечается их минимальное доказательственное значение в смысле правила 702 Федеральных правил о доказательствах и опасность того, что они могут ввести в заблуждение и запутать присяжных58.
В свою очередь, сторонники допустимости нейробиологических доказательств, полученных с помощью методов нейровизуализации,
54 Morse S.J. Avoiding Irrational NeuroLaw Exuberance: A Plea for Neuromodes-ty // Mercer Law Review. 2011. Vol. 62. Iss. 3. P. 850.
55 Hoffman M.B. Nine Neurolaw Predictions // New Criminal Law Review. 2018. Vol. 21. Iss. 2. P. 217.
56 Подробнее см.: TeitcherA. Op. cit. P. 387-388.
57 Slobogin C. Neuroscience Nuance: Dissecting the Relevance of Neuroscience in Adjudicating Criminal Culpability // Journal of Law and the Biosciences. 2017. Vol. 4. Iss. 3. P. 585.
58 См.: Teitcher A. Op. cit. P. 388-389.
утверждают, что такие доказательства могут быть достаточно надежными и полезными, а их доказательная ценность перевешивает риск нанесения ущерба или введения в заблуждение присяжных59.
4. Нейронауки и доктрина уголовного права
Не менее активно в зарубежной юридической литературе обсуждаются и ключевые вопросы философии права и уголовно-правовой доктрины, такие как свобода воли, вина, вменяемость и основания уголовной ответственности в целом.
Так, существуют результаты исследований, показывающие, что мозг принимает решения еще до того, как человек это осознает. К примеру, нейробиолог Б. Либет провел ряд экспериментов, в которых просил их участников запомнить время, когда они впервые почувствовали желание пошевелить пальцами, одновременно фиксируя с точностью до миллисекунд электрическую активность их головного мозга с помощью электроэнцефалографии (EEG). Было установлено, что возбуждение в мозге появлялось примерно за 300—350 миллисекунд до момента, когда испытуемые сообщали об осознании намерения совершить действие. На этом основании он сделал вывод, что намерение действовать сначала появляется в мозге, т.е. возникает неосознанно, и лишь через некоторое время осознается человеком60.
Знаменитые эксперименты Б. Либета, как и интерпретация их результатов, были подвергнуты критике61, однако они нередко используются как аргумент в поддержку представлений о фактическом отсутствии добровольности человеческих действий, необходимой для наступления уголовной ответственности62. В американской доктрине уголовного права добровольность является одним из требований к действию в уголовно-правовом смысле63. Отечественная теория уголовного права под действием понимает «сознательно регулируемые
59 Аргументы в пользу этой позиции подробнее см.: TeitcherA. Op. cit. P. 391-395.
60 Подробнее см.: Pardo M.S., Patterson D. Minds, Brains, and Law: The Conceptual Foundation of Law and Neuroscience. Oxford, 2013. P. 126-127; МишураА.С. Проблема свободы воли и нейропсихология // Психология: историко-критические обзоры и современные исследования. 2013. № 1-2. С. 16-18.
61 См., например: RoskiesA.L. How Does Neuroscience Affect Our Conception of Volition? // Annual Review of Neuroscience. 2010. Vol. 33. Iss. 1. P. 115.
62 Подробнее см.: Maoz U., Yaffe G. What Does Recent Neuroscience Tell Us About Criminal Responsibility // Journal of Law and the Biosciences 2015. Vol. 3. Iss. 1. P. 125-126.
63 Подробнее см.: LaFave W.R. Op. cit. P. 322-326.
волевые акты, осознанные поступки человека»64, также предполагающие их добровольность.
Кроме того, в ряде исследований была установлена связь определенных структур мозга человека с импульсивностью, агрессивностью65 и способностью контролировать свое поведение66. Таким образом, мозг в значительной степени предопределяет человеческое поведение, что следует учитывать при наложении уголовной ответственности, прежде всего, для ее смягчения или даже полного исключения.
В этой связи в зарубежной литературе были высказаны мнения о необходимости пересмотра традиционных доктринальных представлений о вине и основаниях уголовной ответственности и о реформировании защиты со ссылкой на невменяемость.
Одним из представителей крайней позиции в этих дискуссиях выступает профессор права П.А. Алсес, утверждающий, что «мы есть не что иное, как наш мозг», и считать человеческое поведение порицаемым в смысле уголовного права равнозначно обвинению своего автомобиля в том, что в какое-то утро он не заводится (и как следствие наказать его отправкой в гараж «на неделю (или год) или две»)67. И потому нельзя говорить о моральной виновности (moral blame) и, соответственно, об уголовной ответственности, если не существует поведения человека в том понимании «житейской психологии» (folk psychology), которое лежит в основе существующего уголовного
права68.
Однако сторонники этой точки зрения составляют меньшинство среди специалистов, анализирующих последствия внедрения результатов нейробиологических исследований в уголовно-правовую доктрину и практику. Преобладающая позиция сформулирована С. Морсом, знаменитым своим диагнозом для нейроредукционистов — «синдром
64 Курс российского уголовного права. Общая часть / Под ред. В.Н. Кудрявцева, А.В. Наумова. М., 2001. С. 178.
65 См., например: Walsh A., Bolen J.D. The Neurobiology of Criminal Behavior: Gene-Brain-Culture Interaction. Farnham, 2012. P. 123—136.
66 См.: Maoz U, Yaffe G. Op. cit. P. 136-138.
67 Alces P.A. The Moral Conflict of Law and Neuroscience. Chicago; London, 2018. P. xiii, 8. Рецензию на эту книгу и ответ автора см.: Patterson D. Review of The Moral Conflict of Law and Neuroscience. By Peter A. Alces (University of Chicago Press, 2018, pp. 377) // Journal of Law and the Biosciences. 2018. Vol. 5. Iss. 2. P. 440-456; Alces P.A. "Neurophobia", a Reply to Patterson // Journal of Law and the Biosciences. 2018. Vol. 5. Iss. 2. P. 457-459.
68 Подробнее см.: Alces PA. The Moral Conflict of Law and Neuroscience. P. 66-101.
завышенных ожиданий в отношении мозга» (Brain Overclaim Syndrome). Он правильно отмечает, что «мозг не совершает преступлений; преступления совершают люди»69. И далее, говоря о значении нейронаук для уголовного права, С. Морс пишет: «Все критерии уголовной ответственности являются нормативными. Смысл рациональности и то, насколько рациональная способность должна присутствовать для ответственности, например, — это юридические вопросы, решать которые должно право. Другие дисциплины могут предоставить потенциально значимые знания о поведенческих способностях человека, но другие, эмпирические дисциплины должны хранить молчание об окончательных критериях, которые устанавливает право»70.
С ним соглашаются М.С. Пардо и Д. Паттерсон, указывая, что исследования в области нейронаук могут внести свой вклад в совершенствование права, обеспечив, к примеру, лучшее понимание психических процессов и поведенческих механизмов, лежащих в основе правовых понятий и категорий, но одно дело «сказать, что психика (или отдельные области психической жизни, например, боль) зависит от мозга, и другое — утверждать, что психика (или ее конкретный аспект) есть просто мозг либо может быть сведена к мозгу (в том смысле, что она может объясняться или быть объяснена полностью с точки зрения процессов головного мозга)»71.
5. Заключение
Результаты изучения головного мозга человека в их приложении к уголовному праву поднимают целый ряд вопросов как практического, так и концептуального характера, на которые сегодня нет однозначных ответов. Многие направления нейробиологических исследований относительно молоды и лишь накапливают знания о механизмах и процессах мозговой активности, поэтому оценка результатов таких исследований требует определенной осторожности. И хотя их авторы нередко заявляют претензии на открытие нейронных механизмов сложных форм человеческого поведения, все же, по сути, в них происходит картирование мозга, т.е. обнаружение «причастности тех или иных структур к осуществлению социально значимой деятельно-
69 Morse S.J. Brain Overclaim Syndrome and Criminal Responsibility: A Diagnostic Note // Ohio State Journal of Criminal Law. 2006. Vol. 3. P. 397.
70 Ibid. P. 400.
71 Pardo M.S., Patterson D. Op. cit. P. xviii.
сти (к распознаванию эмоций, принятию решения о выборе объекта, цели или поведения, другое)»72.
При этом нельзя исключить, что прогресс нейронаук способен расширить понимание связей мозга и поведения человека и повлиять на осмысление в доктрине и практическое применение таких категорий уголовного права, как, например, вина, вменяемость (невменяемость) и возраст уголовной ответственности.
Так, прогнозируя развитие нейробиологических исследований в их приложении к праву, М.Б. Хоффман предположил, что в ближайшие 10 лет с помощью технологий нейровизуализации станет возможным диагностировать многие юридически значимые психические расстройства и состояния, однако, по его мнению, это не окажет большого влияния на юридическую практику. Диагностика клиническими методами сохранится, а нейробиологические данные смогут помочь в случаях расхождений между экспертными оценками73.
Далее, в срок от 10 до 50 лет с помощью названных технологий научатся определять, насколько «взрослым» является мозг конкретного обвиняемого (несовершеннолетнего или лица молодого возраста), и уголовное право может изменить предписания о возрасте уголовной ответственности и ввести более детальную дифференциацию мер уголовно-правового воздействия74.
Однако никакая нейронаука, заключает автор, «никогда не убедит право отказаться от понятий свободы воли или ответственности»75, поскольку эти понятия глубоко укоренены в человеческом обществе.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
Бернам У. Правовая система США / Пер. с англ. А.В. Александрова, В.А. Вла-сихина, А.Л. Коновалова, А.А. Мишина, Е.Д. Провоторова, Д.С. Таратухина, О.А. Шварц, А.Н. Русова. М.: РИО «Новая юстиция», 2006.
Брюхов В.В., Куликова С.Н., Кротенкова М.В., Переседова А.В., Завалишин И.А. Современные методы визуализации в патогенезе рассеянного склероза // Анналы клинической и экспериментальной неврологии. 2013. Т. 7. № 3. С. 47—54.
Курс российского уголовного права. Общая часть / Под ред. В.Н. Кудрявцева, А.В. Наумова. М.: Спарк, 2001.
МишураА.С. Проблема свободы воли и нейропсихология // Психология: исто-рико-критические обзоры и современные исследования. 2013. № 1—2. С. 6—29.
72 Холмогорова А.Б., Рычкова О.В. Указ. соч. С. 14.
73 См.: Hoffman M.B. Op. cit. P. 213, 230-232.
74 Ibid. P. 214, 239-241.
75 Ibid. P. 214.
Холмогорова А.Б., Рычкова О.В. 40 лет биопсихосоциальной модели: что нового? // Социальная психология и общество. 2017. Т. 8. № 4. С. 8-31. DOI: 10.17759/ sps.2017080402
Шамрей В.К., Труфанов Г.Е., Абриталин Е.Ю., Корзенев А.В. Современные методы нейровизуализации в психиатрической практике // Российский психиатрический журнал. 2010. № 2. С. 74-83.
Штарк М.Б., Коростышевская А.М., Резакова М.В., Савелов А.А. Функциональная магнитно-резонансная томография и нейронауки // Успехи физиологических наук. 2012. Т. 43. № 1. С. 3-29.
Alces P.A. "Neurophobia", a Reply to Patterson // Journal of Law and the Biosciences. 2018. Vol. 5. Iss. 2. P. 457-459. DOI: 10.1093/jlb/lsy016
Alces P.A. The Moral Conflict of Law and Neuroscience. Chicago; London: The University of Chicago Press, 2018. DOI: 10.7208/chicago/9780226513676.001.0001
Berthoz S., Armony J.L., Blair R.J.R., Dolan R.J. An fMRI Study of Intentional and Unintentional (Embarrassing) Violations of Social Norms // Brain. 2002. Vol. 125. Iss. 8. P. 1696-1708. DOI: 10.1093/brain/awf190
Bonnie R.J., Coughlin A.M., Jeffries J.C., Low P. W Criminal Law. New York: Foundation Press, 2010.
Brown T., Murphy E. Through a Scanner Darkly: Functional Neuroimaging as Evidence of a Criminal Defendant's Past Mental States // Stanford Law Review. 2010. Vol. 62. Iss. 4. P. 1119-1208.
Cacioppo S., Bianchi-Demicheli F., Hatfield E., Rapson R.L. Social Neuroscience of Love // Clinical Neuropsychiatry: Journal of Treatment Evaluation. 2012. Vol. 9. Iss. 1. P. 3-13.
Camerer C., Loewestein G., Prelec D. Neuroeconomics: How Neuroscience Can Inform Economics // Journal of Economic Literature. 2005. Vol. 43. No. 1. P. 9-64. DOI: 10.1257/0022051053737843
Camerer C.F. Neuroeconomics: Opening the Gray Box // Neuron. 2008. Vol. 60. Iss. 3. P. 416-419. DOI 10.1016/j.neuron.2008.10.027
Catley P., Claydon L. The Use of Neuroscientific Evidence in the Courtroom by Those Accused of Criminal Offences in England and Wales // Journal of Law and the Biosciences. 2015. Vol. 2. Iss. 3. P. 510-549. DOI: 10.1093/jlb/lsv025
Chandler J.A. The Use of Neuroscientific Evidence in Canadian Criminal Proceedings // Journal of Law and the Biosciences. 2015. Vol. 2. Iss. 3. P. 550-579. DOI: 10.1093/jlb/lsv026
Chen J.J. Functional MRI of Brain Physiology of Aging and Neurodegenerative Diseases // NeuroImage. 2019. Vol. 187. P. 209-225. DOI: 10.1016/j.neuroimage.2018.05.050
Chen P., Hong W Neural Circuit Mechanisms of Social Behavior // Neuron. 2018. Vol. 98. Iss. 1. P. 16-30. DOI: 10.1016/j.neuron.2018.02.026
Claydon L., Catley P. Neuroscientific Evidence in the English Courts // International Neurolaw: A Comparative Analysis / Ed. by T.M. Spranger. Berlin: Springer-Verlag, 2012. P. 305-328. DOI: 10.1007/978-3-642-21541-4_17
Cutler J., Campbell-Meiklejohn D. A Comparative fMRI Meta-analysis of Altruistic and Strategic Decisions to Give // NeuroImage. 2019. Vol. 184. P. 227-241. DOI: 10.1016/ j.neuroimage.2018.09.009
Denno D. W. The Myth of the Double-Edged Sword: An Empirical Study of Neuroscience Evidence in Criminal Cases // Boston College Law Review. 2015. Vol. 56. Iss. 2. P. 493-551.
Farahany N.A. Neuroscience and Behavioral Genetics in US Criminal Law: An Empirical Analysis // Journal of Law and the Biosciences. 2015. Vol. 2. Iss. 3. P. 485-509. DOI: doi:10.1093/jlb/lsv059
Frydman C., Camerer C.F. The Psychology and Neuroscience of Financial Decision Making // Trends in Cognitive Sciences. 2016. Vol. 20. Iss. 9. P. 661-675. DOI: 10.1016/j. tics.2016.07.003
Fumagalli M., Priori A. Functional and Clinical Neuroanatomy of Morality // Brain. 2012. Vol. 135. Iss. 7. P. 2006-2021. DOI: 10.1093/brain/awr334
Gaudet L.M., Kerkmans J.P. Daubert on the Brain: How New Mexico's Daubert Standard Should Inform Its Handling of Neuroimaging Evidence // New Mexico Law Review. 2016. Vol. 46. Iss. 2. P. 383-410.
Gaudet L.M., Marchant G.E. Under the Radar: Neuroimaging Evidence in the Criminal Courtroom // Drake Law Review. 2016. Vol. 64. No. 3. P. 577-661.
Gazzaniga M.S. The Law and Neuroscience // Neuron. 2008. Vol. 60. Iss. 3. P. 412-415. DOI 10.1016/j.neuron.2008.10.022
Hoffman M.B. Nine Neurolaw Predictions // New Criminal Law Review. 2018. Vol. 21. Iss. 2. P. 212-246. DOI: 10.1525/nclr.2018.21.2.212
Houston L., Vierboom A. Neuroscience and Law: Australia // International Neurolaw: A Comparative Analysis / Ed. by T.M. Spranger. Berlin: Springer, 2012. P. 11-42. DOI: 10.1007/978-3-642-21541-4_2
Jones O.D., Shen F.X. Law and Neuroscience in the United States // International Neurolaw: A Comparative Analysis / Ed. by T.M. Spranger. Berlin: Springer, 2012. P. 349-380. DOI: 10.1007/978-3-642-21541-4_19
KlamingL., KoopsB.-J. Neuroscientific Evidence and Criminal Responsibility in the Netherlands // International Neurolaw: A Comparative Analysis / Ed. by T.M. Spranger. Berlin: Springer, 2012. P. 227-256. DOI: 10.1007/978-3-642-21541-4_13
Kogel de C.H., Westgeest E.J.M.C. Neuroscientific and Behavioral Genetic Information in Criminal Cases in the Netherlands // Journal of Law and the Biosciences. 2015. Vol. 2. Iss. 3. P. 580-605. DOI: 10.1093/jlb/lsv024
LaFave W.R. Criminal Law. 5th ed. Sant Paul: West Academic Publishing, 2010. Maoz U., Yaffe G. What Does Recent Neuroscience Tell Us About Criminal Responsibility // Journal of Law and the Biosciences 2015. Vol. 3. Iss. 1. P. 120-139. DOI: 10.1093/ jlb/lsv051
Morse S.J. Actions Speak Louder Than Images: The Use of Neuroscientific Evidence in Criminal Cases // Journal of Law and the Biosciences. 2016. Vol. 3. Iss. 2. P. 336-342. DOI: 10.1093/jlb/lsw025
Morse S.J. Avoiding Irrational NeuroLaw Exuberance: A Plea for Neuromodesty // Mercer Law Review. 2011. Vol. 62. Iss. 3. P. 837-859.
Morse S.J. Brain Overclaim Syndrome and Criminal Responsibility: A Diagnostic Note // Ohio State Journal of Criminal Law. 2006. Vol. 3. P. 397-412.
Neuroethics in Practice / Ed. by A. Chattejee, M.J. Farah. Oxford: Oxford University Press, 2013. DOI: 10.1093/acprof: oso/9780195389784.001.0001
Noyon L., Wolf van der M.J.F., Mevis P.A.M., Marle van H.J. C. Integrating Neuroscience in Criminal Law: The Dutch Situation as an Example // International Journal of Forensic Mental Health. 2019. Vol. 18. Iss. 3. P. 281-291. DOI: 10.1080/14999013. 2018.1525778
Ortigue S., Bianchi-Demicheli F., Hamilton A.F. de C., Grafton S. T. The Neural Basis of Love as a Subliminal Prime: An Event-related Functional Magnetic Resonance Imaging Study // Journal of Cognitive Neuroscience. 2007. Vol. 19. Iss. 7. P. 1218-1230. DOI: 10.1162/jocn.2007.19.7.1218
Oxford Handbook of Neuroethics / Ed. by J. Illes, B.J. Sahakian. Oxford: Oxford University Press, 2011. DOI: 10.1093/oxfordhb/9780199570706.001.0001
Paget E.A. The Criminal Mind: Neuroscientific Evidence as a Mitigating Factor in Sentencing in New South Wales, Australia // Washington International Law Journal. 2017. Vol. 26. Iss. 3. P. 659-692.
Pardo M. S., Patterson D. Minds, Brains, and Law: The Conceptual Foundation of Law and Neuroscience. Oxford: Oxford University Press, 2013. DOI: 10.1093/acprof: oso/9780199812134.001.0001
Patterson D. Review of The Moral Conflict of Law and Neuroscience. By Peter A. Alces (University of Chicago Press, 2018, pp. 377) // Journal of Law and the Biosciences. 2018. Vol. 5. Iss. 2. P. 440-456. DOI: 10.1093/jlb/lsy010
Roskies A.L. How Does Neuroscience Affect Our Conception of Volition? // Annual Review of Neuroscience. 2010. Vol. 33. Iss. 1. P. 109-130. DOI: 10.1146/annurev-neuro-060909-153151
Roth S.B. The Emergence of Neuroscience Evidence in Louisiana // Tulane Law Review. 2012. Vol. 87. Iss. 1. P. 197-230.
Rushing S.E. The Admissibility of Brain Scans in Criminal Trials: The Case of Positron Emission Tomography // Court Review. 2014. Vol. 50. Iss. 2. P. 62-69.
Schaich Borg J., Sinnott-Armstrong W, Calhoun V.D., Kiehl K.A. Neural Basis of Moral Verdict and Moral Deliberation // Social Neuroscience. 2011. Vol. 6. Iss. 4. P. 398-413. DOI: 10.1080/17470919.2011.559363
Schilbach L., WohlschlaegerA.M., KraemerN.C., Newen A., Shah N.J., Fink G.R., Vo-geley K. Being with Virtual Others: Neural Correlates of Social Interaction // Neuropsy-chologia. 2006. Vol. 44. Iss. 5. P. 718-730. DOI: 10.1016/j.neuropsychologia.2005.07.017 Shen F.X. Law and Neuroscience 2.0 // Arizona State Law Journal. 2016. Vol. 48. Iss. 4. P. 1043-1086.
Shen F.X. The Law and Neuroscience Bibliography: Navigating the Emerging Field of Neurolaw // International Journal of Legal Information. 2010. Vol. 38. Iss. 3. P. 352-399.
Slobogin C. Neuroscience Nuance: Dissecting the Relevance of Neuroscience in Adjudicating Criminal Culpability // Journal of Law and the Biosciences. 2017. Vol. 4. Iss. 3. P. 577-593. DOI: doi:10.1093/jlb/lsx033
Spitzer M., Fischbacher U., HerrnbergerB., Grön G., FehrE. The Neural Signature of Social Norm Compliance // Neuron. 2007. Vol. 56. Iss. 1. P. 185-196. DOI: 10.1016/j. neuron.2007.09.011
Spranger T.M. Neurosciences and Law: An Introduction // International Neurolaw: A Comparative Analysis / Ed. by T.M. Spranger. Berlin: Springer, 2012. P. 1-10. DOI: 10.1007/978-3-642-21541-4_1
Stanley D.A., Adolphs R. Toward a Neural Basis for Social Behavior // Neuron. 2013. Vol. 80. Iss. 3. P. 816-826. DOI: 10.1016/j.neuron.2013.10.038
Teitcher A. Weaving Functional Brain Imaging into the Tapestry of Evidence: A Case for Functional Neuroimaging in Federal Criminal Courts // Fordham Law Review. 2011. Vol. 80. Iss. 1. P. 355-401.
Walsh A., Bolen J.D. The Neurobiology of Criminal Behavior: Gene-Brain-Culture Interaction. Farnham: Ashgate, 2012.
Yoder K.J., Decety J. The Good, the Bad, and the Just: Justice Sensitivity Predicts Neural Response during Moral Evaluation of Actions Performed by Others // The Journal of Neuroscience. 2014. Vol. 34. Iss.12. P. 4161-4166. DOI: 10.1523/JNEUROSCI. 4648-13.2014
Young L., Dungan J. Where in the Brain is Morality? Everywhere and Maybe Nowhere // Social Neuroscience. 2012. Vol. 7. Iss. 1. P. 1-10. DOI: 10.1080/17470919. 2011.569146
REFERENCES
Alces, P.A. (2018). "Neurophobia", a Reply to Patterson. Journal of Law and the Bioscience, 5(2), pp. 457-459. DOI: 10.1093/jlb/lsy016
Alces, P.A. (2018). The Moral Conflict of Law and Neuroscience. Chicago; London: The University of Chicago Press. DOI: 10.7208/chicago/9780226513676.001.0001
Berthoz, S., Armony, J.L., Blair, R.J.R. and Dolan, R.J. (2002). An fMRI Study of Intentional and Unintentional (Embarrassing) Violations of Social Norms. Brain, 125(8), pp. 1696-1708. DOI: 10.1093/brain/awf190
Bonnie, R.J., Coughlin, A.M., Jeffries, J.C. and Low, P.W. (2010). Criminal Law. New York: Foundation Press.
Brown, T. and Murphy, E. (2010). Through a Scanner Darkly: Functional Neuroimaging as Evidence of a Criminal Defendant's Past Mental States. Stanford Law Review, 62(4), pp. 1119-1208.
Bryukhov, V.V., Kulikova, S.N., Krotenkova, M.V., Peresedova, A.V. and Zavali-shin, I.A. (2013). Sovremennye metody vizualizatsii v patogeneze rasseyannogo sklero-za [State-of-the-Art Neuroimaging Techniques in Pathogenesis of Multiple Sclerosis]. Annaly klinicheskoy i eksperimental'noy nevrologii [Annals of Clinical and Experimental Neurology], 7(3), pp. 47-54. (in Russ.).
Burnham, W. (2002). Introduction to the Law and Legal System of the United States. 3rd ed. Sant Paul: West Group. [Russ. ed.: Burnham, W. (2006). Pravovaya sistema SShA [Legal System of the United States]. Translated from English by A.V. Aleksan-drov, V.A. Vlasikhin, A.L. Konovalov, A.A. Mishin, E.D. Provotorov, D.S. Taratukhin, O.A. Shvarts and A.N. Rusov. Moscow: RIO "Novaya yustitsiya"].
Cacioppo, S., Bianchi-Demicheli, F., Hatfield, E. and Rapson, R.L. (2012). Social Neuroscience of Love. Clinical Neuropsychiatry: Journal of Treatment Evaluation, 9(1), pp. 3-13.
Camerer, C., Loewestein, G. and Prelec, D. (2005). Neuroeconomics: How Neuroscience Can Inform Economics. Journal of Economic Literature, 43(1), pp. 9-64. DOI: 10.1257/ 0022051053737843
Camerer, C.F. (2008). Neuroeconomics: Opening the Gray Box. Neuron. 60(3), pp. 416-419. DOI 10.1016/j.neuron.2008.10.027
Catley, P. and Claydon, L. (2015). The Use of Neuroscientific Evidence in the Courtroom by Those Accused of Criminal Offences in England and Wales. Journal of Law and the Biosciences, 2(3), pp. 510-549. DOI: 10.1093/jlb/lsv025
Chandler, J.A. (2015). The Use of Neuroscientific Evidence in Canadian Criminal Proceedings. Journal of Law and the Biosciences, 2(3), pp. 550-579. DOI: 10.1093/jlb/lsv026
Chattejee, A. and Farah, M.J. eds. (2013). Neuroethics in Practice. Oxford: Oxford University Press. DOI: 10.1093/acprof:oso/9780195389784.001.0001
Chen, J.J. (2019). Functional MRI of Brain Physiology of Aging and Neurodegenerative Diseases. Neurolmage, 187, pp. 209-225. DOI: 10.1016/j.neuroimage.2018.05.050 Chen, P. and Hong, W. (2018). Neural Circuit Mechanisms of Social Behavior. Neuron, 98(1), pp. 16-30. DOI: 10.1016/j.neuron.2018.02.026
Claydon, L. and Catley, P. (2012). Neuroscientific Evidence in the English Courts. In: T.M. Spranger, ed. International Neurolaw: A Comparative Analysis. Berlin: Springer, pp. 305-328. DOI: 10.1007/978-3-642-21541-4_17
Cutler, J. and Campbell-Meiklejohn, D. (2019). A Comparative fMRI Meta-ana-lysis of Altruistic and Strategic Decisions to Give. Neurolmage, 184, pp. 227-241. DOI: 10.1016/j.neuroimage.2018.09.009
Denno, D.W. (2015). The Myth of the Double-Edged Sword: An Empirical Study of Neuroscience Evidence in Criminal Cases. Boston College Law Review, 56(2), pp. 493-551.
Farahany, N.A. (2015). Neuroscience and Behavioral Genetics in US Criminal Law: An Empirical Analysis. Journal of Law and the Biosciences, 2(3), pp. 485-509. DOI: doi:10.1093/jlb/lsv059
Frydman, C. and Camerer, C.F. (2016). The Psychology and Neuroscience of Financial Decision Making. Trends in Cognitive Sciences, 20(9), pp. 661-675. DOI: 10.1016/j. tics.2016.07.003
Fumagalli, M. and Priori, A. (2012). Functional and Clinical Neuroanatomy of Morality. Brain, 135(7), pp. 2006-2021. DOI: 10.1093/brain/awr334
Gaudet, L.M. and Kerkmans, J.P. (2016). Daubert on the Brain: How New Mexico's Daubert Standard Should Inform Its Handling of Neuroimaging Evidence. New Mexico Law Review, 46(2), pp. 383-410.
Gaudet, L.M. and Marchant, G.E. (2016). Under the Radar: Neuroimaging Evidence in the Criminal Courtroom. Drake Law Review, 64(3), pp. 577-661.
Gazzaniga, M.S. (2008). The Law and Neuroscience. Neuron, 60(3), pp. 412-415. DOI 10.1016/j.neuron.2008.10.022
Hoffman, M.B. (2018). Nine Neurolaw Predictions. New Criminal Law Review, 21(2), pp. 212-246. DOI: 10.1525/nclr.2018.21.2.212
Houston, L. and Vierboom, A. (2012). Neuroscience and Law: Australia. In: T.M. Spranger, ed. International Neurolaw: A Comparative Analysis. Berlin: Springer, pp. 11-42. DOI: 10.1007/978-3-642-21541-4_2
Illes, J. and Sahakian, B.J., eds. (2011). Oxford Handbook of Neuroethics. Oxford: Oxford University Press. DOI: 10.1093/oxfordhb/9780199570706.001.0001
Jones, O.D. and Shen, F.X. (2012). Law and Neuroscience in the United States. In: T.M. Spranger, ed. International Neurolaw: A Comparative Analysis. Berlin: Springer, pp. 349-380. DOI: 10.1007/978-3-642-21541-4_19
Kholmogorova, A.B. and Rychkova, O.V. (2017). 40 let biopsikhosotcial'noy modeli: chto novogo? [40 Years of Bio-Psycho-Social Model: What's New?]. Sotsial'naia psikho-logiia i obshchestvo [Social Psychology and Society], 8(4), pp. 8-31. (in Russ.). DOI: 10.17759/sps.2017080402
Klaming, L. and Koops, B.-J. (2012). Neuroscientific Evidence and Criminal Responsibility in the Netherlands. In: T.M. Spranger, ed. International Neurolaw: A Comparative Analysis. Berlin: Springer, pp. 227-256. DOI: 10.1007/978-3-642-21541-4_13
Kogel de, C.H. and Westgeest, E.J.M.C. (2015). Neuroscientific and Behavioral Genetic Information in Criminal Cases in the Netherlands. Journal of Law and the Biosciences, 2(3), pp. 580-605. DOI: 10.1093/jlb/lsv024
Kudryavtsev, V.N. and Naumov, A.V., eds. (2001). Kursrossiyskogo ugolovnogopra-va. Obshchaya chast' [Textbook of Russian Criminal Law. General Part]. Moscow: Spark. (in Russ.).
LaFave, W.R. (2010). Criminal Law. 5th ed. Sant Paul: West Academic Publ. Maoz, U. and Yaffe, G. (2015). What Does Recent Neuroscience Tell Us About Criminal Responsibility. Journal of Law and the Biosciences, 3(1), pp. 120-139. DOI: 10.1093/jlb/lsv051
Mishura, A.S. (2013). Problema svobody voli i neyropsikhologiya [The Problem of Free Will and Neuropsychology]. Psikhologiya: istorico-kriticheskie obzory i sovremennye issledovaniya [Psychology. Historical-Critical Reviews and Current Researches], (1-2), pp. 6-29 (in Russ.).
Morse, S.J. (2006). Brain Overclaim Syndrome and Criminal Responsibility: A Diagnostic Note. Ohio State Journal of Criminal Law, 3, pp. 397-412.
Morse, S.J. (2011). Avoiding Irrational NeuroLaw Exuberance: A Plea for Neuro-modesty. Mercer Law Review, 62(3), pp. 837-859.
Morse, S.J. (2016). Actions Speak Louder Than Images: The Use of Neuroscientific Evidence in Criminal Cases. Journal of Law and the Biosciences, 3(2), pp. 336-342. DOI: 10.1093/jlb/lsw025
Noyon, L., Wolf van der, M.J.F., Mevis, P.A.M. and Marle van, H.J.C. (2019). Integrating Neuroscience in Criminal Law: The Dutch Situation as an Example. Interna-
tional Journal of Forensic Mental Health, 18(3), pp. 281-291. DOI: 10.1080/14999013. 2018.1525778
Ortigue, S., Bianchi-Demicheli, F., Hamilton, A.F. de C. and Grafton, S.T. (2007). The Neural Basis of Love as a Subliminal Prime: An Event-related Functional Magnetic Resonance Imaging Study. Journal of Cognitive Neuroscience, 19(7), pp. 1218-1230. DOI: 10.1162/jocn.2007.19.7.1218
Paget, E.A. (2017). The Criminal Mind: Neuroscientific Evidence as a Mitigating Factor in Sentencing in New South Wales, Australia. Washington International Law Journal, 26(3), pp. 659-692.
Pardo, M.S. and Patterson, D. (2013). Minds, Brains, and Law: The Conceptual Foundation of Law and Neuroscience. Oxford: Oxford University Press. DOI: 10.1093/acprof: oso/9780199812134.001.0001
Patterson, D. (2018). Review of The Moral Conflict of Law and Neuroscience. By Peter A. Alces (University of Chicago Press, 2018, pp. 377). Journal of Law and the Biosciences, 5(2), pp. 440-456. DOI: 10.1093/jlb/lsy010
Roskies, A.L. (2010). How Does Neuroscience Affect Our Conception of Volition? Annual Review of Neuroscience, 33(1), pp. 109-130. DOI: 10.1146/annurev-neuro-060909-153151
Roth, S.B. (2012). The Emergence of Neuroscience Evidence in Louisiana. Tulane Law Review, 87(1), pp. 197-230.
Rushing, S.E. (2014). The Admissibility of Brain Scans in Criminal Trials: The Case of Positron Emission Tomography. Court Review, 50(2), pp. 62-69.
Schaich Borg, J., Sinnott-Armstrong, W., Calhoun, V.D. and Kiehl, K.A. (2011). Neural Basis of Moral Verdict and Moral Deliberation. Social Neuroscience, 6(4), pp. 398-413. DOI: 10.1080/17470919.2011.559363
Schilbach, L., Wohlschlaeger, A.M., Kraemer, N.C., Newen, A., Shah, N.J., Fink, G.R. and Vogeley, K. (2006). Being with Virtual Others: Neural Correlates of Social Interaction. Neuropsychologia, 44(5), pp. 718-730. DOI: 10.1016/j.neuropsychologia. 2005.07.017
Shamrey, V.K., Trufanov, G.E., Abritalin, E. Yu. and Korzenev, A.V. (2010). Sovre-mennye metody neyrovizualizatsii v psikhiatricheskoy praktike [Modern Methods of Neuroimaging in Psychiatric Practice]. Rossiyskiypsikhiatricheskiy zhurnal [Russian Journal of Psychiatry], (2), pp. 74-83 (in Russ.).
Shen, F.X. (2010). The Law and Neuroscience Bibliography: Navigating the Emerging Field of Neurolaw. International Journal of Legal Information, 38(3), pp. 352-399.
Shen, F.X. (2016). Law and Neuroscience 2.0. Arizona State Law Journal, 48(4), pp. 1043-1086.
Shtark, M.B., Korostishevskaya, A.M., Resakova, M.V. and Savelov, A.A. (2012). Funktcional'naya magnitno-rezonansnaya tomographiya i neyronauki [Functional Magnetic Resonanse Imaging and Neuroscience]. Uspekhi fiziologicheskikh nauk [Advances in Physiological Science], 43(1), pp. 3-29. (in Russ.).
Slobogin, C. (2017). Neuroscience Nuance: Dissecting the Relevance of Neuroscience in Adjudicating Criminal Culpability. Journal of Law and the Biosciences. 4(3), pp. 577-593. DOI: doi:10.1093/jlb/lsx033
Spitzer, M., Fischbacher, U., Herrnberger, B., Grön, G. and Fehr, E. (2007). The Neural Signature of Social Norm Compliance. Neuron, 56(1), pp. 185-196. DOI: 10.1016/j.neuron.2007.09.011
Spranger, T.M. (2012). Neurosciences and Law: An Introduction. In: T.M. Spranger, ed. International Neurolaw: A Comparative Analysis. Berlin: Springer, pp. 1-10. DOI: 10.1007/978-3-642-21541-4_1
Stanley, D.A. and Adolphs, R. (2013). Toward a Neural Basis for Social Behavior. Neuron, 80(3), pp. 816-826. DOI: 10.1016/j.neuron.2013.10.038
Teitcher, A. (2011). Weaving Functional Brain Imaging into the Tapestry of Evidence: A Case for Functional Neuroimaging in Federal Criminal Courts. Fordham Law Review, 80(1), pp. P. 355-401.
Walsh, A. and Bolen, J.D. (2012). The Neurobiology of Criminal Behavior: Gene-Brain-Culture Interaction. Farnham: Ashgate.
Yoder, K.J. and Decety, J. (2014). The Good, the Bad, and the Just: Justice Sensitivity Predicts Neural Response during Moral Evaluation of Actions Performed by Others. The Journal of Neuroscience, 34(12), pp. 4161-4166. DOI: 10.1523/JNEUROSCI.4648-13.2014
Young, L. and Dungan, J. (2012). Where in the Brain is Morality? Everywhere and Maybe Nowhere. Social Neuroscience, 7(1), pp. 1-10. DOI: 10.1080/17470919.2011.569146
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ:
Полубинская Светлана Вениаминовна — кандидат юридических наук, доцент, ведущий научный сотрудник сектора уголовного права, уголовного процесса и криминологии Института государства и права РАН.
AUTHOR'S INFO:
Svetlana V. Polubinskaya — Candidate of Legal Sciences, Associate Professor, Leading Research Fellow of the Criminal Law, Criminal Procedure and Criminology Department, Institute of State and Law, Russian Academy of Sciences.
ДЛЯ ЦИТИРОВАНИЯ:
Полубинская С.В. Использование данных нейронаук в доктрине уголовного права и судебной парктике // Труды Института государства и права РАН / Proceedings of the Institute of State and Law of the RAS. 2019. Том. 14. № 5. С. 9-37. DOI: 10.35427/2073-4522-2019-14-5-polubinskaya
CITATION:
Polubinskaya, S.V. (2019). Use of Neuroscience in Criminal Law Doctrine and Criminal Sentencing. Trudy Instituta gosudarstva i prava RAN / Proceedings of the Institute of State and Law of the RAS, 14(5), pp. 9-37. DOI: 10.35427/2073-4522-2019-14-5-polubinskaya
