CC BY
203
ЦЕНТРАЛЬНАЯ АЗИЯ И КАВКАЗ № 2(50), 2007
РЕЛИГИЯ и общество’
«ИСЛАМСКОЕ ВОЗРОЖДЕНИЕ» В ДАГЕСТАНЕ: 20 ЛЕТ СПУСТЯ
Владимир БОБРОВНИКОВ
кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института востоковедения Российской академии наук (Москва, Российская Федерация)
Последние 10 лет XX века и начало нового тысячелетия прошли для кавказских мусульман под знаком бурного исламского подъема. Как по мановению волшебной палочки, регион из советского превратился в исламский. Резко изменился внешний облик городов и селений, само течение частной и общественной жизни. Мусульманство стало основой социализации детей и подростков. Открывались исламские школы и вузы, создавались исламские партии и движения разных направлений, появились исламская периодика и даже русскоязычный исламский Интернет. Из подполья вышли суфийские шейхи: на Восточном Кавказе вновь открыто действуют братства Накшбандия, Шазилия и Кади-рия. Ислам стал расхожим политическим козырем, и каждый политик спешит уверить мусульман в том, как он их любит и защищает. В этом плане характерны слова
президента Дагестана Муху Алиева: «Без религии нет нашей истории, и мы будем помогать нашим традиционным религиозным течениям... и укрепим в этих целях позиции Духовного управления мусуль-ман...»1 В эпицентре движения оказался Дагестан, где реисламизация приняла более резкие, порой гротескные формы.
С начала исламского подъема или «возрождения», как его любят называть в республике, прошло около 20 лет. Толчком к этому процессу послужила перестройка. Накануне «славного юбилея» можно подвести некоторые итоги. Тем более что жизнь, богатая потрясениями постперест-роечной поры, похоже, ныне входит в более спокойную колею как во всей России, так и на Кавказе. Пришло время обдумать
1 Шихсаидов А. Ислам в Дагестане // Цент-
ральная Азия и Кавказ, 1999, № 4. С. 113.
уроки, которые можно извлечь из исламского бума в Дагестане. Как этнограф, я хочу сделать это, обратившись к своим материалам, собранным в республике с осени 1992 по зиму 2006 года2. Мне довелось быть свидетелем и начала исламского бума, и спада ажиотажа вокруг ислама где-то с середины 2000-х годов. Еще раз вернувшись к проблеме постсоветских форм
2 Я благодарю моих дагестанских коллег и друзей А.Р. Наврузова, Ш.Ш. Шихалиева и К.М. Ханба-баева за уточнение ряда статистических данных и фактов, приведенных в этой статье.
ислама, о которой мне не раз приходилось писать, в том числе и на страницах журнала «Центральная Азии и Кавказ», я ставлю своей целю прояснить ряд еще не вполне ясных вопросов о природе и последствиях исламского бума. Чем было вызвано «исламское возрождение», как оно соотносится с имперским советским прошлым на Кавказе, что дал Дагестану исламский подъем? Что в итоге возродилось и возродилось ли? Наконец, есть ли связь между возвращением ислама и ростом конфликтов и нестабильности в регионе?
Ислам и политика
Возвращение ислама в общественную жизнь сопровождалось бурной политизацией общества. Падение однопартийной советской системы привело к появлению в Дагестане целого ряда исламских партий и движений. Их объединяли общие глобальные цели: восстановление религиозных прав мусульман, возврат от государственного атеизма к исламу, объединение мусульман страны на основе шариата, а в перспективе и возрождение высокой дореволюционной исламской культуры3. Дагестанцы участвовали в создании одного из первых исламских движений в СССР — Исламской партии возрождения (ИПВ, Нахда). Ее сформировали в июне 1990 года в Астрахани. Председателем (амиром) ИПВ был избран Ахмад-кади Ахтаев, врач из дагестанского селения Ку-дали. Кроме того, в Совет алимов партии вошли дагестанцы Магомед-Расул Магомаев, позднее ставший муфтием Конфедерации народов Кавказа, сводные братья Абас Кебе-дов и Багаутдин Магомедов из Первомайского. Большинство из них впоследствии возглавили течение религиозных диссидентов-ваххабитов. Но еще до того, в 1989 году, дагестанец Хасбулат Хасбулатов из с. Губден организовал движение «Джамаат-уль-муслими». В октябре 1990-го в Махачкале возникла Исламско-демократическая партия Дагестана. В число ее учредителей вошли будущий муфтий Сеидахмед Дарбишгаджиев, врач Абдурашид Саидов и этнолог Суракат Асиятилов.
К середине 1990-х годов в республике было зарегистрировано весьма внушительное количество партий — 187. О своей приверженности исламским ценностям заявляли три религиозные организации, большинство из 13 национальных движений, включая Аварский народный фронт им. Имама Шамиля, и несколько фондов, в том числе Фонд Имама Шамиля4. Имя этого героя мусульманского сопротивления российскому завоеванию Кавказа в XIX веке стало знаковым. В роли символа «исламского возрождения» Шамиль вполне заменил Ленина времен «застоя»5. Портреты и статуи Шамиля украшают кабинеты представителей власти, городские площади и действующие мечети. Его
3 См.: Программы Исламско-демократической партии Дагестана, Дагестанского отделения Исламской партии возрождения «Джамаат-уль-муслими». В кн.: Дагестан: этнополитический портрет / Сост. В.Ф. Грызлов. Т. II. М., 1994. С. 262, 277, 281—282, 284.
4 См.: Махачкалинские известия, 9 июня 1995, № 24.
5 Замечание французского этнолога Ф. Лонге-Маркс (см.: Longuet-Marx F. Le retour de l’imam // Caucase. Axes anciens, nouveaux enjeux. Nouveaux mondes, 1998, № 8).
именем названы центральные улицы (включая бывший проспект Калинина в столице республики Махачкале). А Фонд, также названный его именем, учредил Шамилевские медали и премии. Осенью 1997 года по всему Дагестану с большой помпой отпраздновали 200-летие имама.
В середине 1990-х годов политическая активность в республике начала угасать. Постсоветские исламские движения оказались поразительно недолговечны. Все они, включая и знаменитую ИПВ, еще раньше распавшуюся на не связанные друг с другом республиканские отделения, как-то незаметно прекратили существование. Руководители этих организаций просто не перерегистрировали их, когда для этого подошли очередные сроки (1994 г.). Возникшие в те годы новые исламские организации позиционировали себя как культурно-просветительские. Такой характер носили общероссийское движение «Нур» (1995 г.) и созданное в 1996 году А.-к Ахтаевым «аль-Исламия», миссионерский центр «Кавказ» в Махачкале, объединение женщин-мусульманок «Муслимат». Союз мусульман России, возникший в сентябре 1995 года, провозгласил своей задачей борьбу против «национального и религиозного экстремизма... с учетом особенностей, традиций, культурного наследия и основных положений ислама»6. Его возглавил дагестанец Надиршах Хачилаев.
Прошло еще более 10 лет. Отшумели страсти вокруг фантастических планов провозглашения Кавказа конфедерацией исламских республик, перестройки общественного строя и законодательства Дагестана на основе шариата. Не только первые мусульманские партии, но и культурно-политические движения 1990-х годов исчезли и основательно подзабыты. В республике сегодня нет серьезной исламской оппозиции правительству. Пытавшиеся играть на исламе политики, вроде братьев Хачилаевых, перебиты. А.-к Ахтаев в 1998 году скоропостижно скончался, лидер радикального крыла ваххабитов Б. Магомедов, о котором еще пойдет речь ниже, был вынужден эмигрировать на арабский Ближний Восток. Его брат А. Кебедов долгие годы провел в Каире, а затем вернулся на родину, но от политики отошел. Забыты громкие прежде имена Х. Хасбулатова и М.-Р. Мугумаева. Издававшиеся ими газеты и брошюры стали библиографической редкостью. Вместе с тем коммунистическая номенклатура, о скором падении которой многократно вещали оппозиционные издания, все еще управляет Дагестаном. Она быстро забыла свои прежние идеалы и легко смирилась с мыслью об опоре на ислам как на «дагестанскую традицию».
Все это наводит на некоторые размышления. Надежды на ислам как на средство политического освобождения и национального самоопределения советских мусульман в Дагестане провалились. Значение политической составляющей исламского подъема вообще сильно преувеличено политологами7. После перестроечной эйфории и кровавых столкновений 1990-х годов политика, похоже, весьма надоела обывателям (в том числе и мусульманам), о чем свидетельствуют пустующие урны на каждых выборах. Вместе с тем не стоит возлагать особых надежд на «миротворческие традиции» шариата, к возрождению которого политиков не раз призывали некоторые журналисты и этнологи8. К чему привела попытка ввести законы шариата простым росчерком пера, можно судить по судьбе масхадовской Чечни. Удержать Дагестан от хаоса сегодня может, пусть криминальная, но крепкая и готовая идти на компромиссы местная власть.
6 Шихсаидов А. Указ. соч. С. 111.
7 См., например: Малашенко А.В. Исламское возрождение в современной России. М., 1998; Игнатенко А.А. Ислам и политика. М., 2004; Кисриев Э.Ф. Ислам и политика в Дагестане. М., 2004.
8 Об этом подробнее см.: Bobrovnikov V. Mythologizing Shari’a Courts in the Post-Soviet North Caucasus // ISIM Newsletter, June 2000, No. 5. P. 25.
Ислам в цифрах
Более стабильным, нежели политика, показателем исламского подъема остается беспрецедентный рост количества религиозных исламских институтов. За минувшие годы численность общин-джамаатов и мечетей при них выросла в сотни раз. Если в 1985-м Совет по делам религий отметил на Северном Кавказе 47 зарегистрированных пятничных мечетей (джума), из них 27 в Дагестане, то уже в 1990-м их было 4319, на 25 ноября
2003 в республике насчитывалось 1 679 мечетей, включая 1 091 джума. В других республиках и областях региона эти показатели роста остаются на порядок ниже. В 1997 году в Карачаево-Черкесии действовала 91 мечеть, в 2002-м в Кабардино-Балкарии — 132, в 2003-м в Адыгее и Краснодаре — 2610. К 1998 году открылась крупнейшая на Северном Кавказе мечеть, построенная в Махачкале турками. Она вмещает 7,5 тыс. чел. В селениях Дагестана появились тысячи частных молельных домов (курма/кулла)11.
На первый взгляд кажется, что ислам, вернувшийся «на круги своя», начисто смел все, построенное за предшествовавшие 70 лет. Показатели весьма красноречивы. Советская власть 20—30 лет билась, заменяя коранические классы (араб. мектеб) при мечетях и «колледжи»-медресе светской общеобразовательной школой на русском и национальных языках. Первые плоды этой культурной революции появились только к 1960-м годам. Так, в 1959/1960 учебном году в республике было всего 199 средних школ, 27 спецшкол и техникумов, 4 вуза (все в столице)12. Успехи же мусульманской школы за первые 10—15 лет исламской «культурной революции» более впечатляющи. С 1987 по 1996 год в Дагестане появилось 670 мектебов (советских начальных школ к 1927 г. было лишь 398), 25 медресе и 13 исламских вузов с филиалами в сельской местности. Чуть ли не в каждом городе и селении были созданы курсы по изучению арабского языка и основ ислама, сопоставимые с советским «ликбезом». Исламским образованием сегодня охвачено до 14 тыс. чел. Еще 33 тыс. вовлечены в систему неформального суфийского обучения. Исламские учебные заведения есть в 40 из 42 сельских районов, в 9 из 10 городов республики13.
Поражает частный характер финансирования современной мусульманской школы. Если в советское время на развитие народного (светского) образования тратились огромные суммы, выделяемые Дагестану Москвой (только в 1929/1930 учебном году — 7 581 400 руб., 34,4% бюджета республики)14, то подъем мусульманской школы произошел за счет частных пожертвований (араб. садака) местных бизнесменов, «новых дагестанцев», например начальника Махачкалинского порта Мухаммеда Хархарова или мэра города Саида Амирова, а также аренды торговых и складских помещений и средств малого бизнеса. Прежде исламское образование существовало за счет вакфов — частного имущества, переданного на благотворительные и религиозные нужды мусульман15. В 1927 году все эти богатства национализировали, передали крестьянским кооперативам и вскоре разграбили. В 1990-
9 См.: Емельянова Н.М. Мусульмане Кабарды. М., 1999. С. 101.
10 См.: Ханбабаев К.М. «Шариатизация» постсоветского Дагестана: мифы и реальность // Ислам и
право в России. Вып. 1. М., 2004. С. 158; Бабич И.Л. Республика Кабардино-Балкария: мечети и исламские общины // Ислам и право в России. Вып. 3. М., 2004. С. 37; она же. Республика Адыгея и Краснодарский
край: мечети и исламские общины // Ислам и право в России. Вып. 1. С. 84.
11 Их число не поддается точному подсчету.
12 См.: Советский Дагестан за 40 лет. Махачкала, 1960. С. 119, 129, 131.
13 См.: Макаров Д.В. Официальный и неофициальный ислам в Дагестане. М., 2000. С. 5, 71; Ханбабаев К.М.
Религиозное образование в Дагестане // Проблемы поликонфессионального образования в Дагестане. Махачкала, 2002. С. 118—119.
14 См.: Скачко Ан. Дагестан. М., 1931. С. 127—128.
15 Об этом подробнее см.: Бобровников В О. Вакф в Дагестане: из вчерашнего дня в завтрашний? // Ислам и право в России. Вып. 2. М., 2004. С. 150—165.
х годах отдельные вакфы де-факто восстановили, однако их средств не хватает для поддержки мусульманской школы.
Выпускники медресе и исламских вузов получают сегодня три основные «профессии»: чтецов Корана (араб. кари’), имамов мечетей и ученых-улемов широкого профиля. Но положение мусульманской духовной элиты традиционно нестабильно, оно полностью зависит от выбора джамаата, подготовки кандидата и его знаний о местной религиозной традиции. Улемов везде и всегда немного (на сей счет достоверной статистики нет). По данным первой советской переписи населения 1926 года, в начале советской эпохи к ним относились до 10% дагестанцев. Сегодня их чуть более 2,5 тыс. (менее 0,1%)16. В круг этих лиц входят имамы и муэдзины мечетей, судьи-кади, преподаватели мектебов и медресе, шейхи-наставники суфийских братств и другие образованные мусульмане.
Этого явно недостаточно для быстро растущей численности населения Дагестана (в 2006 г. — 2 641 тыс. чел.). Количество это еще уменьшится, если сделать скидку на этно-конфессиональную пестроту республики, где мусульмане распадаются на ряд течений, с ХХ века этнически окрашенных. Большинство из них — сунниты. Что касается религиозно-правовых школ (араб. мазхаб) суннитского ислама, то дагестанцы (и соседние чеченцы с ингушами) традиционно следуют шафиитской. Ногайцы Северного Дагестана, как и прочие российские мусульмане, — ханафиты. На юге республики есть шииты-имамиты (4,3%), в основном азербайджанцы. В постсоветское время здесь было восстановлено 20 шиитских общин. Кроме Дербента шиитские мечети имеются в Махачкале и Кизляре. Шиитское образование в Дагестане восстановить пока не удалось, а получать его в медресе и вузах Ирана дагестанским шиитам мешает языковой барьер.
Есть проблемы и с подготовкой кадров мусульманской духовной элиты суннитов. Сегодня всему региону резко не хватает образованных имамов и служителей мечети, учителей и судей-кади. По верному замечанию крупнейшего современного дагестанского историка-исламоведа А.Р. Шихсаидова17, исламские вузы начала XXI века лишь тень от знаменитых медресе XVIII века, благодаря которым Дагестан был прозван «морем наук» (араб. бахр ал-‘улум). Не может выправить ситуацию и направление молодых дагестанцев в исламские центры Сирии, Египта, Саудовской Аравии, Туниса, где ныне получают соответствующее образование чуть более 1 500 чел. Большинство дагестанских студентов давно бросило учебу за рубежом и занялось русскоязычным туристическим бизнесом. Да и уровень подготовки вернувшихся на родину, как правило, невысок18.
Все это наводит на грустный вывод: исламское духовное возрождение не состоялось. Это признают исламоведы, политики, даже сами дагестанские улемы. Министр по делам национальной политики, информации и внешних сношений Дагестана М.М. Гусаев (ныне покойный) в 1998 году с горечью отмечал, что «возрожденческие процессы в исламе не дают заметного прогресса в нравственной, духовной жизни мусульман, в силу чего ислам не стал. стабилизирующим фактором в республике». Еще резче критикует современную мусульманскую школу Ильяс-хаджи Ильясов — влиятельный ученый-алим и накш-бандийский шейх, получивший хорошее исламское образование еще в позднее советское время в медресе Мир-и ‘Араб в Бухаре и в знаменитом каирском университете аль-Азхар. По его мнению, «Духовных учебных заведений в Дагестане. в десятки раз больше, чем нужно республике. Ни один из наших бесчисленных исламских институтов не аттестован и не аккредитован. Среди ректоров исламских институтов и университетов нет ни
16 См.: Скачко Ан. Указ. соч. С 89; Бобровников В. Дагестан. В кн.: Ислам на территории бывшей Российской империи / Сост. и отв. ред. С.М. Прозоров. Т. 1. М., 2006. С. 123—124.
17 См.: Шихсаидов А.Р. Указ. соч. С. 110.
18 См. мою специальную статью на эту тему: Bobrovnikov V. Al-Azhar and Shari‘a Courts in Twentieth-Century Caucasus // Middle Eastern Studies. London, October 2001. Vol. 37. No. 4. P. 9—13.
одного, имеющего высшее (или хотя бы среднее) светское профессиональное образование»19.
Почему исламская культура Дагестана остается в глубоком упадке? Что мешает переходу количества в качество? Похоже, корни этих проблем лежат в советской ломке дореволюционного мусульманского общества и реформах. С одной стороны, к 1941 году все мечети и школы при них на Кавказе были закрыты. Костяк мусульманской духовной элиты погиб в сталинских тюрьмах и лагерях. В 1950—1980-х годах нужды советских мусульман в служителях культа худо-бедно удовлетворяли медресе Мир-и ‘Араб в Бухаре и Исламский институт в Ташкенте. Кроме этих двух школ, попасть куда большинству было невозможно, в регионе создавали нелегальные коранические кружки, но уровень их был низок. С другой стороны, урбанизация и секуляризация второй половины ХХ века снизили потребность общества в исламском образовании. Русский язык вытеснил арабский и тюркский из сфер культуры, права и политики. Если такие крупнейшие дагестанские улемы, как репрессированные советской властью Наджмутдин Гоцинский (ум. в 1925 г.), Абусупьян Акаев (ум. в 1931 г.), Гасан Кахибский (ум. в 1937 г.), едва знали русский, то сегодня исламскую прессу, фетвы и суфийские тракты публикуют только на русском и национальных языках. А влиятельный шейх Саид-афанди из Чиркея говорит о падении значения арабского языка в республике20.
Воздействие советского прошлого на мусульман Дагестана, да и в целом Северного Кавказа, сильнее, чем кажется с первого взгляда. Это особенно заметно по исламским вузам, которых до советской власти не существовало. Их названия, программы и методы преподавания списаны со светских вузов России; можно найти странную смесь из традиционных дисциплин медресе (например, экзегетики-тафсира, 432 часа в год) с физкультурой (360 часов), информатикой, историей отечества, основами международных отношений (по 72 часа) и даже астрофизикой (72 часа), которую изучают в Северокавказском исламском университете им. Шейха Мухаммеда-Арифа в Махачкале21. Результатом такого эклектического соединения неизбежно становится низкий уровень подготовки выпускников исламских вузов, многие из которых в поисках работы вынуждены получать второе образование — светское22.
К упадку культуры добавились экономическая разруха, безработица и последствия двух войн в Чечне. На фоне нерешенных социальных проблем, как «потемкинские деревни», растут новые мечети. Чтобы поднять свой престиж, бизнесмены и политики вкладывают деньги в их строительство, вместе с тем продолжая наживаться на производстве запрещенных исламом спиртных напитков, торговле наркотиками и на банковских махинациях. Сегодня мусульманским спонсорам важнее внешний блеск, а не реальная помощь нуждающимся. Поэтому строительный бум не привел к ощутимым результатам: многие медресе и мечети пустуют, количество школ при мечетях сокращается. С 1996 по 2006 год число мектебов уменьшилось почти в 7 раз, с 670 до 94. В 2006 году было закрыто 38 медресе, 184 мектеба, 19 филиалов исламских вузов, количество
19 Цит. по: Шихсаидов А.Р. Ислам в Дагестане. С. 110.
20 См. его интервью с журналистом Максимом Шевченко: Шевченко М. Знание от пророка // Зов предков, 2001, № 2—3. С. 4. Книга Саида-афанди под арабским заглавием Маджму‘ат ал-фава’ид («Сокровищница благодатных истин»), составленная в традиционной для дагестанских улемов форме вопросов-ответов, была написана и опубликована на аварском языке (Махачкала, 2000), а затем переиздана на русском — в Москве (2001, 2003). Кроме того, Саид-афанди издал на аварском «Рассказы о пророках» (Къисасул анбияъ. Махачкала, 1999).
21 Учебный план Северокавказского исламского университета имени шейха Мухаммада-Арифа. Подготовка священнослужителей исламского вероучения. б.г. (в рукописи).
22 Полевые материалы 2002—2005 гг. Подробнее об исламской высшей школе в Дагестане сегодня см.: Наврузов А.Р. «Зияющие высоты»: исламские вузы постсоветского Дагестана и международные образовательные сети // Центральная Азия и Кавказ, 2007, № 1 (49).
учащихся в функционирующих снизилось на 7 750 чел. Темпы строительства новых мечетей также сократились. К 31 декабря 2006 года их насчитывалось 1 910 (за последние четыре года построено всего 16 джума-мечетей)23.
Имперское наследие в «традиционном исламе»
Общий ход исламского подъема в Дагестане во многом определили перипетии преобразований постсоветской российской государственности. Развал Советского Союза, (1991 г.) обусловил распад органов управления и контроля над советскими мусульманами. В том же 1991 году в Москве прекратил существование Всесоюзный совет по делам религий, ведавший регистрацией мечетей и мулл, а также контролировавший исполнение советского законодательства о культах. Созданные в 1943—1944 годах четыре региональных муфтията раскололись по новым государственным границам, разделившим бывшие союзные республики и автономии. Первым было уничтожено Духовное управление мусульман Северного Кавказа (ДУМСК), располагавшееся с 1975 года в Махачкале (ул. Алиева, дом 2), где ныне находится его правопреемник — Духовное управление мусульман Дагестана (ДУМД). Группа мусульманских активистов 13 мая 1989 года захватила здание ДУМСК и низложила последнего муфтия Махмуда-хаджи Геккиева (1978—1989 гг.), после чего ислам в республике и России в целом ненадолго (где-то до середины 1990-х годов) вышел из-под государственного контроля.
Предыстория дагестанского муфтията такова. Он сложился на осколках ДУМСК к январю 1990 года. Как видно из высказывания президента республики, которое мы цитировали выше, сегодня на Духовное управление мусульман привыкли смотреть как на исконную «исламскую традицию». Нет ничего ошибочнее. Нельзя путать муфтиев — высших авторитетов в области шариата, ведущих свое происхождение от Арабского халифата, и муфтияты, созданные для контроля над мусульманами в Российской империи XVIII—XIX веков, от Екатерины II до Александра II, и воссозданные И. Сталиным в конце Второй мировой войны24. В принципе ничего собственно мусульманского в муфти-ятах нет, ведь в исламе нет ни церкви, ни духовенства. Еще в XIX веке законность их учреждения вызывала споры в среде исламских богословов25. Суть дела довольно четко изложил эксперт по исламу дореволюционного российского МВД С.Г. Рыбаков: «Со второй половины XVIII столетия, — писал он, — правительство считало необходимым регламентировать духовный быт мусульман. результатом изложенного взгляда на управление мусульманами было создание так называемого мусульманского духовенства и мусульманских духовных управлений, никогда не существовавших в исламе.»26
В царское время муфтияты были государственными учреждениями, а муфтии находились на казенном содержании. В послевоенном Советском Союзе их стали выдавать за общественные организации. Однако, хотя муфтии и другие представители воссозданного властями исламского духовенства и были переведены на содержание мусульманских об-
23 См.: Макаров Д.В. Указ. соч. С. 71. Текущий архив Управления по делам религий при Правительстве Республики Дагестан. Я признателен К.М. Ханбабаеву за предоставленные сведения.
24 Об этом подробнее см.: Bobrovnikov V. Islam in the Russian Empire. В кн.: The Cambridge History of Russia. Vol. II. Imperial Russia, 1689—1917 / Ed. by D. Lieven. Cambridge, 2006.
25 См.: Kemper M. Sufis und Gelehrte in Tatarien und Baschkirien, 1789—1889: der islamische Diskurs unter russischer Herrschaft. Berlin, 1998.
26 Арапов Д.Ю., Ларина Е.И. С.Г. Рыбаков и его «Обзор» организации духовной жизни мусульман России (апрель 1917 г.). М., 2006. С. 14.
щин, муфтияты представляли собой скорее советское учреждение, изобретенную государством исламскую традицию. Наряду с обслуживанием религиозных нужд части признанных в СССР мечетных общин ДУМСК и другие муфтияты стояли на страже интересов советской власти. Играя роль духовного суда, ДУМСК собирало милостыню-закят и выпускало фетвы-разъяснения по вопросам шариата, регистрировало мечети и их имамов, помогало государству бороться с нелегальными кораническими кружками (худжра) и суфийскими общинами («мюридизмом»), участвовало в борьбе СССР против капиталистического лагеря. Курируя вопросы исламской культуры, ДУМСК не имело своей сети исламского образования. Последнее было сосредоточено на территории среднеазиатского муфтията (САДУМ), ведавшего медресе Мир-и ‘Араб (в Бухаре) и Исламским институтом (в Ташкенте).
Потеряв поддержку Центра, ДУМСК развалился сначала на республиканские отделения, в результате чего возникло и ДУМД, унаследовавшее общую структуру и имущество своего предшественника, в котором Дагестан всегда занимал ключевые позиции. Бесценный архив ДУМСК уничтожили в начале 1990-х годов, в ходе борьбы за власть в новом муфтияте. На уровне республик распад муфтиятов не прекратился. ДУМД признали в основном аварские джамааты Северного и Центрального Дагестана. В противовес «аварскому муфтияту», как называли его тогда, в 1992—1993 годах были созданы мононациональные Кумыкское духовное управление мусульман (в Махачкале) и Духовное возрождение лакского народа (в Буйнакске). В г. Избербаш появился Независимый даргинский казият. На съезде мусульман Южного Дагестана (1993 г.) был сформирован Отдельный (лезгинский) внутридагестанский муфтият с центром в г. Дагестанские Огни27. (В тот период аналогичные процессы отмечались и на других территориях Северного Кавказа.) Последним муфтиятом уже районного уровня стало Духовное управление мусульман Ногайского района Республики Дагестан, образованное в 1999 году в райцентре с. Терекли-Мектеб.
Со второй половины 1990-х годов пошел обратный процесс — собирание джамаа-тов под властью республиканских муфтиятов. Наиболее сильным из них оказался «аварский» ДУМД. К 1994 году он разгромил национальную оппозицию и монополизировал организацию хаджа. Власти Дагестана поддерживали ДУМД, контролируя его через Комитет по делам религий (КДР) во главе с А.М. Магомедовым, в начале 1990-х годов недолго исполнявшим обязанности муфтия ДУМСК. Не прошли государственной регистрации конкурирующие с ним мононациональные ДУМ, в последние годы не проявившие себя. В 2006 году ДУМД избавилось от контроля со стороны КДР. Комитет расформировали и преобразовали в одно из многочисленных управлений в правительстве республики: средства и возможности ДУМД намного улучшились. Освободившись от жесткого государственного контроля, муфтият создал ряд исламских вузов, в частности Исламский университет имени Сайпулы-кади в Буйнакске, ректор которого Арслан-Али Гамзатов возглавляет Совет алимов ДУМД. Управление издает свои газеты (публикуются на русском и нескольких дагестанских языках «ас-Салам» и «Нур-ул-ислам») и регулярно обновляет сайты (www.islam.ru; sufism.chat.ru), его телепрограмма «Мир Вашему дому» выходит в эфир два раза в неделю.
По своему уставу и букве закона, ДУМД — общественное объединение, не связанное с властями. Однако оно широко использует государственные каналы для распространения своего влияния на местах. В ряде районов (на севере и в центре республики), например в Унцукуле, местные администрации лоббируют интересы муфтията, субсидируя проводимые им мероприятия, даже выплачивают пособия ставленникам ДУМД из числа
27 Об этом подробнее см.: Бобровников В О. Дагестан. В кн.: Ислам на территории бывшей Российской империи Т. 1. С. 123.
сельских имамов28. А государство, укрепляющее властную вертикаль в республиках, ныне поддерживает «традиционный ислам», что официально закреплено в федеральном законе «О свободе совести и религиозных объединениях» (принят в сентябре 1997 г., а затем подтвержден в его дагестанской версии в декабре того же года). Ислам впервые получил статус признанной, самой «традиционной» после православия конфессии. Закон защищает интересы «традиционного ислама» против зарубежных миссий и иных «нетрадиционных» конфессий, чьи права после 1997 года существенно ограничили. Им запрещено открывать школы, издавать и распространять религиозную литературу, иметь иностранные представительства29. Вернувшись к советской практике регистрации религиозных организаций, законодательство пытается поставить ислам под государственный контроль.
Метаморфозы ваххабитской оппозиции
Несмотря на все усилия постсоветского государства и признанной им традиционна-листской мусульманской элиты, в Дагестане не удалось воссоздать нечто, подобное общерегиональной структуре ДУМСК. Большинство мусульманских общин не признали власти муфтията. Даже в Махачкале (столице республики) 80% из 74 действующих мечетей с ДУМД не связаны, муфтияту подчиняется не более 15% мечетных общин республи-ки30. Отсутствие широкой поддержки со стороны простых мусульман объясняет, почему многие выпускники исламских вузов, контролируемых муфтиятом, не могут найти работу по специальности в джамаатах Дагестана. Положение обостряется острым соперничеством, расколовшим вышедшие из подполья суфийские общины (вирды). В современном Дагестане действуют 19 суфийских шейхов. Кроме того, есть общины, группирующиеся вокруг святых мест (зияратов) известных суфийских наставников XIX—XX веков. Вирды принадлежат к трем братствам, проникшим на Восточный Кавказ в период его завоевания Россией: Накшбандия-Халидия, Шазилия и Кадирия. Последнее более распространено в Чечне и Ингушетии. Не следует думать, что братства имеют этническую окраску. Дагестанские вирды объединяют представителей разных народов: аварцев, кумыков, табасаранцев, даргинцев, даже перешедших в ислам русских.
Еще в XIX веке суфийство раскололось на две ветви, одна из которых (Халидия-Махмудия) слилась с Шазилией. Журналисты и некоторые ученые нередко преувеличивают значение суфизма в постсоветском обществе31. Фактически же влияние большинства суфийских шейхов ограничивается пределами их небольших общин. По своим обязанностям они приближаются к мулле. Недаром многие авторитетные шейхи, например накш-бандийцы Ильяс-хаджи Ильясов или Мухаммед-Мухтар Бабатов руководят квартальными джамаатами на окраинах Махачкалы. Вместе с тем ряд медресе и 17 исламских вузов республики (из 19 действующих) находится под влиянием учения Накшбандия-Шазилия. В их учебную программу введена этика суфизма. Наиболее влиятельных суфиев в Дагес-
28 См.: Мацизато К., Ибрагимов М.-Р. Тарикат, этничность и политика в Дагестане // Этнографическое обозрение, 2006, № 2.
29 Федеральный закон «О свободе совести и религиозных объединениях» // Собрание законодательства Российской Федерации, 1997, № 39. С. 7677—7678, 7667, 7669, 7673, 7674—7676.
30 См.: Макаров Д.В. Указ. соч. С. 11.
31 См.: Максаков И. Соотношение исламских движений Дагестана // НГ «Религии», 18 марта 1998. С. 4; Митрохин Н. Русская православная церковь и постсоветские мусульмане // Отечественные записки, 2003, № 5. Ислам и Россия. С. 127.
тане сегодня два: Саид-афанди Чиркейский (на севере) и Серажутдин Хурикский в Таба-саране (Южный Дагестан). Последний недавно помог властям разрешить конфликт вокруг дербентской джума-мечети. Последователи-мадриды Саида-афанди с 1992 года контролируют муфтият в Махачкале. Преемник Саида-афанди (по линии Шазилия) Арслан-Али Гамзатов руководит Университетом им. Сайпулы-кади в Буйнакске. Нетерпимость последователей Саида-афанди, не признающих большинство других шейхов, весьма обостряет отношения в среде современной мусульманской элиты.
Однако главным врагом духовной и светской власти стали диссиденты-ваххабиты. Так назвали движение его противники из ДУМД, полагающие, что те впадают в «ересь» Мухаммеда ибн Абд аль-Ваххаба, реформатора из Аравии XVIII века. Ваххабиты противопоставляли себя кавказским мусульманам как по убеждениям, так и в одежде (по крайней мере, до гонений, начавшихся в конце 1990-х гг.). Сами они называют себя «братьями» (араб. ихван) или общиной истинных мусульман, следующих заветам «праведных предков» (араб. ас-салаф ас-салихун) времен пророка Мухаммеда, откуда возникло еще одно название движения — салафиты. Мужчины носят укороченные брюки, отпускают бороды, сбривая усы. Женщины надевают платок (химар или хиджаб), а порой закрывают лицо, что прежде не встречалось у горянок. Ваххабиты стремятся очистить ислам от недозволенных новшеств (араб. бида‘), к которым относят почитание суфиев, святых и ряд местных обычаев, например поминки и чрезмерные ритуальные расходы на свадьбы и похороны. В отличие от традиционалистов ваххабиты ищут «чистый ислам» вне мазха-бов. По их мнению, из-за контактов с неверными мусульмане-традиционалисты давно утратили связь с настоящим исламом, впали в многобожие (ширк) и идолопоклонство.
Ваххабиты — одно из самых загадочных течений в современном исламе. Оценки их значимости смутны, по своему содержанию многие публикации близки к панике32. Ваххабизм не раз называли «долларовым исламом», утверждая, что за каждого новообращенного арабские миссионеры платили ваххабитским имамам (амирам) тысячи «зеленых». Тем самым намекают на иностранное происхождение движения, якобы привнесенного на Кавказ исламистами из арабских стран33. Но факты не подтверждают этих слухов — движение родилось в Дагестане в 1990-х годах. Позднее оно действительно получало деньги и гуманитарную помощь от зарубежных фондов «Тайба», «аль-Харамайн», «аль-Игаса аль-исламия» и др. Однако еще большие средства проходили через руки ДУМД и других официально признанных кавказских муфтиятов34. Не только ваххабиты, но и традиционалисты часто участвовали в возродившемся с 1990 года массовом хадже (в 2006 г. его квота для Дагестана составила 13 200 мест)35. Еще в 1970-х годах идеологи движения А.-к Ахтаев, Б. Магомедов и его сводный брат А. Кебедов вместе с будущими врага-ми-суфиями создавали нелегальные кружки-худжра, где учили молодежь арабскому языку и основам ислама. Пути их разошлись в борьбе за власть над Духовным управлением мусульман Дагестана, захваченным в 1992 году сторонниками шейха Саида Чиркейско-го. К декабрю 1997-го традиционалисты вынудили Багаутдина Магомедова бежать в Урус-Мартан (Чечня). Вскоре, как уже отмечалось, умер А.-к Ахтаев.
Все это способствовало стремительной радикализации движения. К этому времени ваххабиты втянулись в вооруженное противостояние между Чечней и Россией. С мирной проповеди «чистого ислама» они переключились на вооруженную борьбу в защиту веры (араб. джихад), рассматривая весь Кавказ как «область войны» за нее (араб. дар ал-ис-
32 См.: Известия, 10 февраля 1998, 21 апреля 1998, 25 апреля 1998; Новые Известия, 29 мая 1998; Особая папка НГ. Чечня — 2000, 29 февраля 2000, № 2 и др. (об этом подробнее см.: Эткин М. Ваххабизм и фундаментализм: термины-«страшилки» // Центральная Азия и Кавказ, 2000, № 1 (7).
33 См.: Игнатенко А.А. Указ. соч. С. 181—188.
34 См.: Макаров Д.В. Указ. соч. С. 47.
35 См.: Там же; Текущий архив Управления по делам религий...
лам). Этой цели служила созданная Багаутдином Магамедовым партия «Джамаат Дагестана». К движению примкнули ветераны афганской и чеченских кампаний, в том числе саудовец Самир ибн Салих ас-Сувейли, более известный как аль-Хаттаб (1969—2002 гг.), чеченский террорист Шамиль Басаев (1965—2006 гг.). В мае 1998 года четыре даргинских селения Буйнакского района Дагестана объявили себя шариатской территорией (Кадар-ская зона), независимой от России. Летом 1999-го отряды Басаева вторглись на север Дагестана, но их быстро разгромили войска РФ и дагестанские ополченцы. Тогда же была взята приступом Кадарская зона. По закону, принятому в сентябре 1999 года в Дагестане, все ваххабитские мечети, школы, газеты были закрыты, многих сторонников движения бросили в тюрьмы. После этого поставленный вне закона и лишенный вождей ваххабизм ушел в подполье. Победа в Дагестане осталась за традиционалистами.
Несмотря на травлю сторонников движения по всему Северному Кавказу, традиционалисты (а за ними и власти России) не могут освободиться от страхов перед рецидивами ваххабизма, амиры которого погибли или эмигрировали. Бывший ученик Багаутдина Магомедова Аюб (Ангута) Омаров покинул богатую общину ваххабитов Астрахани. И все же призрак ваххабизма не дает покоя властям, чудится им в волнениях «новых мусульман» и в серии терактов, прокатившихся в 2004—2006 годах по российскому Кавказу. Наиболее известны захват Басаевым школы в Беслане (1 сентября 2004 г., нападение джа-маата «Ярмук» на Управление госнаркоконтроля в Нальчике (декабрь 2004 г.), «охота» на милиционеров в Дагестане36. Но нужно ли видеть за всем этим руку ваххабитов? Ясно другое: не следует создавать им ореол сатанизма. Они действительно представляют угрозу, но не миру, а отдельным мусульманским обществам постсоветской России. Это нигилистическое направление и новый раскол в мусульманской среде37. Ваххабиты подняли руку на своих же единоверцев и их реликвии, например на святую могилу матери шейха Кунта-Ханджи, которую они пытались разрушить в Чечне.
Старые страхи и новые барьеры
В страхе перед ваххабитской опасностью РФ укрепляет свои южные рубежи. С осени
2004 года в Ботлихе (Дагестан) идет строительство военного городка, куда планируется передислоцировать из Грузии российскую военную базу. Ужесточен паспортный контроль. Можно подумать, что время отброшено на два века назад, когда весь регион пересекла укрепленная Кавказская линия. Всплыли забытые страхи об исламской угрозе из-за рубежа. Даже серьезные эксперты говорят об «экспорте» исламизма в Россию из арабского мира38. Подобно старым воякам Кавказской войны XIX века, российские военные в Чечне с ностальгией по утраченному имперскому величию заявляют, что не отдадут ни пяди «политой русской кровью кавказской земли»39. В кавказских мусульманах они видят потенциальных союзников зарубежных террористов. Конечно, решительная борьба с терроризмом на Кавказе необходима. Наряду с провалами, вроде трагедии в Беслане, у российских силовиков есть в регионе и несомненные удачи. Так, можно отметить разгром в Нальчике (январь 2005 г.) джамаата «Ярмук» с его амиром Сейфуллой (М. Атаевым). В
36 Об этом подробнее см.: Bobrovnikov V. The Beslan Massacre // ISIM Review, Spring 2005, No. 15. Р. 13.
37 Об отношении движения ваххабитов к постсоветским формам ислама см.: Bobrovnikov V. PostSocialist Forms of Islam: North Caucasian Wahhabis // ISIM Newsletter, March 2001, No. 7. P. 29.
38 См., например: Игнатенко А.А. Указ. соч. С. 181—188.
39 JersildA. Orientalism and Empire. Montreal-London, 2002. P. IX.
последнее время несколько стабилизировалась ситуация в Дагестане. Однако повторные столкновения с исламскими радикалами, будь то в Кабардино-Балкарии или в Дагестане, заставляют задуматься.
Нейтрализовать такое движение удастся лишь при поддержке мирного населения — как традиционалистов, так и «новых мусульман», одни лишь силовые меры в этом деле не помогут. Выход из положения я вижу в отказе от имперских амбиций, в поиске диалога с обеими фракциями мусульманской духовной элиты. Характерно, что в наиболее тяжелом положении сегодня оказались республики, руководители которых в 1990-х годах играли на противоречиях между официальным муфтиятом и оппозицией. В первую очередь это относится к Дагестану. Нападения на милиционеров в какой-то мере были ответной реакцией на насилия, чинимые стражами правопорядка над дагестанцами в период подавления ваххабитской оппозиции. Как верно заметил российский этнолог А.А. Ярлыкапов, недавние волнения в Кабардино-Балкарии связаны с неумелыми действиями властей, закрывавших мечети, устраивавших облавы на молящихся и иначе грубо оскорблявших религиозные чувства оппозиции40. Характерно, что, например, в Адыгее смогли избежать противостояния муфтията и молодых мусульман благодаря политике муфтия Н.-х. Еми-жа. Он, в частности, привлекает молодежь к работе в ДУМ и создал при нем молодежную организацию, которую возглавил черкес-репатриант из Косово Н. Абази. Признавая ислам в реалиях современного российского Кавказа, необходимо сохранять декларированную Конституцией РФ светскость государства и не идти на поводу ни у одной из враждующих между собой мусульманских группировок.
40 См.: Ярлыкапов А.А. Ислам на Северном Кавказе: современные проблемы. Северо-Западный Кавказ. В кн.: Этническая ситуация в странах СНГ и Балтии. Ежегодный доклад / Под ред. В.А. Тишкова и Е.Филипповой. М., 2005. С. 37.
